Текст книги "Верность до гроба"

Автор книги: Ольга Громыко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Кольцо и в самом деле намертво припаялось к бляхе, не собираясь покидать ее до завершения процедуры. Собственноручно удостоверившись в сем прискорбном факте, Ховел сдавленно застонал – видимо, представил удивленно вытянувшееся лицо любимой супруги.

– Так я, пожалуй, пойду? – невинно осведомилась я. – А вы тут пока подумайте, проконсультируйтесь...

– Госпожа ведьма, ну сделайте же хоть что-нибудь! – опомнился мужик, когда я уже подошла к двери и взялась за ручку.

Я обернулась и смерила его задумчивым взглядом.

– А что тут сделаешь? Либо открываем, либо спиливаем. Хотите, тролля позову – он его мечом, с одного удара... если не промахнется, конечно.

Воображение нарисовало Ховелу еще менее оптимистичную картину.

– Открывайте, – решился он, крепко зажмуриваясь.

В душе покатываясь со смеху, но заставляя себя сохранять серьезное, сосредоточенное выражение лица, я наклонилась и медленно, в напряженной тишине повернула кольцо.

Внутри бляхи что-то щелкнуло, и пояс разомкнулся. Кольцо осталось у меня в руке. Ховел поспешно подхватил спадающие трусы, криво улыбнулся и, меленько семеня в путах из штанов, на всей доступной скорости удалился в распахнутую дверь спальни. Вернулся он минут через десять, весьма довольный жизнью. Тут же отсчитал мне двенадцать кладней задатка и деловито сообщил:

– Остальное получите перед отъездом вне зависимости, когда жена вернется. Только учтите: покидать дом больше чем на час вы не имеете права, а уезжать нужно будет очень быстро и другой дорогой.

Я понятливо кивнула.

– Слуга проводит вас в комнату, я уже велел отнести туда ваши вещи, продолжал Ховел. Прежде чем я успела возразить, что вещей у меня нет, он оказался рядом со мной и, словно нечаянно задев плечом, сменил тон на бархатисто-медовый, с придыханием: – А хотите... я сам вас туда... провожу?

– Нет, – ледяным тоном отрезала я.

– Ну как хотите. – Ничуть не огорчившись, господин Залесский предупредительно распахнул передо мной дверь,– Впрочем, если передумаете...

– Нет!

– В любое удобное для вас время, вторая дверь налево, – успел-таки шепнуть мне вслед Ховел.

Я гневно обернулась, но дверь уже захлопнулась.

Каменным особняк Залесских был только до середины, выше начинались дубовые брусья. Издалека он выглядел довольно забавно, стилизованный под замок с четырьмя маленькими башенками по углам крыши. Мне досталась чердачная клетушка с единственным, выходящим на лес окном. Распахнув дверь, я с трудом удержалась от вскрика – на кровати стоял гроб, в котором я не сразу опознала привезенную на телеге "вещь". Вот леший, совсем про него забыла! За час я не успею доехать даже до Жабок, не то чтобы вернуться. Впрочем, судя по жилистой и крикливой старухе, тот свет ее пока не прельщал. Подождет, ничего с ней за недельку не сделается.

Краем глаза уловив за окном какое-то шевеление, я присмотрелась и заметила алый вымпел, быстро съезжающий вниз по шпилю одной из башенок. Спустя пару минут на его месте затрепетал зеленый.

Вскоре дом наводнили молодые красивые селянки, неумело притворяющиеся зеленщицами, молочницами и булочницами, для отвода глаз пыхтящие под тяжестью корзин с соответствующим товаром. Ховел лично беседовал с ними в кабинете, подвергая принесенную сельхозпродукцию долгому и тщательному осмотру. Сталкиваясь на лестнице, девушки краснели и хихикали, но назад не поворачивали.

Дворовая и домашняя прислуга радовалась отъезду хозяйки не меньше Ховела и, закрывшись на кухне, отмечала это радостное событие бочонком вина и немудреной закусью в виде сыра с хлебом. Меня радушно пригласили в компанию, но я отговорилась головной болью и продолжила осмотр дома.

На третьем этаже жили слуги, на втором находились господские комнаты и столовая, на первом – кухня и огромный зал для приема гостей. Подвальное помещение было отведено под кладовую, заставленную бочками, ларями и мешками. Вкусно пахло копченостями, свисающими с балок. На одной из бочек сидел Вал и, наклонившись, беззастенчиво колупался во второй, горстями извлекая из нее длинные лохмотья квашеной капусты, которые тут же со смаком поедал. Процесс хищения сопровождался чавканьем и причмокиванием.

– Цыпа, хошь яблочко? – Тролль как ни в чем не бывало по самый локоть засадил в бочку волосатую лапу с закатанным рукавом, пошарил в капустных недрах и выудил оттуда полупрозрачную, хорошо промаринованную артомовку.

– Я тебе сейчас покажу яблочко, – мрачно пообещала я, захлопывая за собой дверь и задвигая ее на засов. – И работенку плевую за десять кладней тоже покажу!

Вал и ухом не повел, продолжая невозмутимо лакомиться капустой.

– Ты чего, цыпа? Неужто меньше двадцатки выторговала? Я и то на пятнадцать уговорился, три кладня против прежнего накинул, типа за стаж.

Я так удивилась, что даже перестала сердиться, и мирно облокотилась на бочку рядом с троллем.

– Выходит, ты здесь не впервые?

– А то! – хохотнул Вал и, забывшись, целиком схрумкал предложенное было мне яблочко. – Его женушка, та еще стерва, ежегодно к тетушке на именины выбирается, а он тут гуляет в свое удовольствие. Я уже третий год подряд здесь харчуюсь. Прежде с Чародом Богорским на пару работали, да вот незадача – этой зимой его снежные зубари разодрали, так что очень удачно ты мне подвернулась, цыпа.

Я не разделяла его восторга:

– А наемник-то Ховелу зачем?

Тролль поковырялся в зубах, извлек измочаленный ошметок яблока и, подумав, бросил его обратно в капусту.

– Видала, скоко девок в дом набежало? Во, а через пару дней зарогатевшие мужики косяком попрут, морду Ховелу бить. Вот тут-то я и пригожусь! – Наемник небрежно прихлопал разворошенную капусту ладонями, закрыл крышку и вытер руки о штаны. – Я знаю, что тебя бесит, цыпа. Признайся – ты горько жалеешь, что не обзавелась ключиком от таких же портов!

– Ничего подобного, – возмутилась я, не покривив душой. С одной стороны, во мне вопияла женская солидарность... а с другой, мне бы и в голову не пришло запирать мужнины трусы на замок. – Верность за двадцать пять кладней, тьфу... да кому она такая нужна?

– Брось, цыпа, – усмехнулся тролль, спрыгивая с бочки. – Нашла из-за чего переживать! Ты свою работу сделала, а они уж пусть сами между собой разбираются. Пойдем-ка лучше пивка хлебнем да поболтаем – давненько я тебя не видел!

– Оно и к лучшему, – буркнула я, но отказываться не стала.

Видимо, ночное бдение успело войти у меня в привычку. Заснула я практически мгновенно, но спустя три часа выпала в тягостное полудремотное состояние, когда по-прежнему хочется, но почему-то не можется спать. Поворочавшись с боку на бок и с досадой убедившись, что ни туда ни сюда, я встала, подошла к окну, распахнула ставни и облокотилась на подоконник. Свежий ветерок приятно лохматил волосы, вдалеке скорее угадывался, нежели виднелся лес. Ночка выдалась непроглядная, облачная и оттого безлунная. Впрочем, мрачной и зловещей она вовсе не казалась. Звонко трещали кузнечики, в кустах у забора заливисто распевали соловьи, в лесу задушевно выла нацыга. Мир и покой, благодать...

Что?!

Окончательно проснувшись, я отпрянула от окна, чуть было из него не вывалившись. Никаких сомнений, опять эта бестия! Кому, интересно, она дает концерт? Может, у нее брачный период? Да нет, у всех вурдалакоподобных он зимой, с середины вьюжня до конца выстудня. Что же тогда? Хорошее настроение после сытного обеда?

Связываться с нацыгой, тем более за бесплатно, мне совершенно не хотелось. Эта тварь очень проворная, сильная и хитрая, заклинанием ее не возьмешь, а мечом еще нужно попасть. Но и позволить ей безнаказанно рыскать по округе я тоже не могла. Впотьмах кое-как зашнуровав сапоги, я заправила длинную ночную рубашку в штаны, набросила куртку, и, стараясь не слишком раздражать скрипучие ступеньки, вышла во двор.

На улице оказалось довольно свежо, пришлось руки вдеть в рукава куртки и застегнуть ее под горло. Остановившись возле сеновала, я тихонько свистнула, потом вполголоса позвала:

– Вал!

Зашуршала солома. В чердачном окошке появился заспанный, сонно щурящийся тролль:

– Чего тебе, цыпа?

– Меч не одолжишь?

– Зачем?

– Пойду прогуляюсь.

– Лови, – хмыкнул наемник, и спустя пару секунд из окна вылетел меч, косо воткнувшись в землю у моих ног.

– Спасибо. – Я выдернула меч и покрутила в руке, примеряясь к рукояти. Толстоватая, не слишком удобная, но сойдет. – Через часок верну.

– Гхыр с ним, это запасной, короткий. Утром отдашь. – Тролль, широко зевнув, отошел от окна и, судя по звуку, как стоял, так и повалился на солому. И тут же захрапел, мне на зависть.

Честно говоря, я не очень-то представляла, куда идти и что делать. Но заснуть под нацыгу все равно не смогу, это точно. Подумав (без особого результата, но теперь, по крайней мере, я могла с чистой совестью утверждать, что очередной сомнительной авантюре предшествовал-таки мыслительный процесс), я неспешно пошла к лесу, очень надеясь, что нацыга заткнется раньше, чем я туда доберусь.

Выйдя за околицу села, я очутилась один на один с необъятным полем, через которое вилась узкая, но хорошо утоптанная тропинка. Вдалеке зазывно мигал огонек, без колебаний выбранный мной в качестве цели – за неимением прочих. На поверку он оказался костром, возле которого сидели пастухи дедок в косо напяленном, несмотря на лето, треухе и трое подпасков, парнишек лет по двенадцати. Неподалеку черными силуэтами маячили стреноженные кони, пощипывая траву и изредка шумно вздыхая.

– ...а в покоях у ней, – проникновенным, завывающим голосом вещал дедок, старательно тараща глаза и разводя перед лицом руками со скрюченными пальцами, – гроб дубовый стоит! Ей-ей, сам видел!

По лицу рассказчика зловеще плясали алые отблески костра, завороженные подпаски внимали ему с открытыми ртами.

– В полночь иду я мимо господского дома и вдруг слышу – скрипнул ставень... я глядь наверх... а она прям в гробу из окна вылетаить и давай над деревьями виться! Токо смех ведьминский сверху доносится, аж мороз по коже!

– Уха-ха-ха-ха! – охотно подыграла я, выступая из ночной тени и легонько оглаживая руками широкие плечи рассказчика.

Подпаски дружно завопили, дедок шарахнулся в сторону, чуть не свалившись в костер.

– Добрый вечер, – невозмутимо сказала я. – Не помешала?

– Н-н-нет, г-г-госпожа ведьма, – еле выдавил пастух, лязгая зубами. А я вот баечки ребятне рассказываю, ить самое дело – мальцов в ночном постращать, шоб веселей было...

– Ну-ну, – поддакнула я, без церемоний усаживаясь на землю возле костра. – А я тут мимо пролетала, дай, думаю, спущусь и гляну, кто тут так... веселится. Может, и мне что интересное расскажете?

Первый испуг прошел, мальчишки с восторженным любопытством глазели на ведьму, с комфортом путешествующую по ночному небу. Похоже, они бы и сами не отказались прокатиться в столь оригинальном транспортном средстве или хотя бы рассмотреть его вблизи, но попросить стеснялись.

– Что ж вам рассказать-то, госпожа? – заискивающе спросил дедок. Вам, поди, и без моих баек не скучно живется – чай, не носки на продажу вяжете!

– А вы меня напугайте, – улыбнулась я. – Самим-то не страшно ночью возле леса сидеть? Неужто там никаких страховидл не водится?

Дедок не заставил себя долго просить, напротив – прервать поток его красноречия оказалось куда сложнее.

Страховидл в округе водилось такое количество, что я только диву давалась, как в селе вообще остался хотя бы один живой человек. Вампиры кружили над Замостьем целыми стаями, через него же проходили миграционные пути упырей и вурдалаков, покойники и те не желали спокойно лежать в могилах, ночами требуя впустить их обратно в дом или хотя бы вынести им стопку самогона. На описании сотенных косяков нетопырей ("так крыльями и хлопают, так зубишшами и скрежещут!") я сдалась, тем более что нацыга наконец замолчала. Наверное, тоже испугалась такого обилия чудищ...

Поблагодарив словоохотливого пастуха, я распрощалась и потопала обратно, задумчиво сшибая мечом метелки травы. По опыту я знала: о реально разбушевавшейся нежити предпочитают даже не упоминать без нужды (а вдруг услышит и заявится?), не то что рассказывать страшилки. Но воет же, зараза... Ничего не понимаю.

Чувствовала я себя на редкость глупо, но "работенка" начинала меня забавлять и даже нравиться. Я наконец-то выспалась всласть, провалявшись в постели до самого обеда, поданного туда же. Особыми разносолами, правда, не побаловали – пришлось удовольствоваться яичницей из двух яиц, кривым огурцом и куском колбасы. Видимо, слуги и Ховел заключили взаимовыгодное соглашение, и госпоже Залесской не суждено было узнать ни о лености первых, ни о чрезмерной активности второго.

Поток девиц не иссякал, и я невольно зауважала своего работодателя.

В библиотеке я обнаружила неплохую подборку книг по магии, довольно новых и не слишком заумных, рассчитанных на любительский уровень. Одну даже – без спросу – взяла с собой в комнату, выписать парочку интересных заклинаний. Оказалось, что ее усердно штудировали до меня, – у некоторых страничек были заложены верхние уголки, вряд ли случайно. Никаких пометок и закладок я не нашла, хотя пергамент выглядел потертым, не раз перелистанным.

Мне крепко влетело от Вала за меч – вчера ночью я рассеянно бросила его на гроб возле кровати, и к утру сочные ошметки усекновенной травы намертво присохли к лезвию. Пришлось отмачивать его в колоде с водой и заново точить. Я виновато топталась рядом, предлагая свою помощь, но Вал только сыпал отборными ругательствами, ни разу не повторившись.

– Твой-то где? – наконец спохватился он.

– Сломала, – со вздохом призналась я. – Вернее, скормила. Не работа, а один убыток, тьфу...

– Потому что выбирать ее не умеешь. – Вал с мерзким скрежещущим звуком провел точильным бруском вдоль кромки лезвия. Приноровился и проворно заклацал вперед-назад, высекая искры.

– Ты как будто умеешь! – обиделась я. – Подсунул мне этого неуемного типа... стыдно кому рассказать, чем я тут занимаюсь.

– А ты не рассказывай, – серьезно посоветовал тролль. – Если бы я обо всем подряд трепался, давно бы уже ракам на корм пошел. Или того хуже вообще без работы сидел бы, кто ж меня такого языкатого наймет? Кстати, слыхала новость, цыпа? Возле села, за околицей в канаве, труп нашли. Девка молодая, видать, из Ховеловых гостий. Ночью возвращалась от него, чего-то испугалась, побежала, оступилась и шею свернула.

– Ты уверен, что оступилась? – мгновенно насторожилась я.

– Похоже на то, труп целехонький, ни единой царапины. Если и гнался за ней кто, то к мертвой не прикоснулся, даже поглядеть не подошел. Утром нашли, она уж окоченеть успела...

– Можно ее осмотреть?

– Делать тебе нечего, цыпа. Я сам смотрел, мне-то ты доверяешь?

– Доверяю, – вздохнула я. В этом вопросе на Вала вполне можно было положиться. Профессиональный наемник некогда не ошибется насчет причины смерти – хотя бы потому, что сам частенько выполняет подобные заказы.

Тролль поднял меч, полюбовался сверкающим на солнце лезвием и неожиданно протянул мне:

– На, пользуйся, пока свой не купила. Но если снова испакостишь убью!

Вечером, возвращая книгу, я окликнула убиравшуюся в библиотеке служанку (худенькую, бледную девушку, почти девочку, вяло размазывающую пыль по мраморной статуе русалки в центре комнаты), кивнула на полку и шутливо поинтересовалась, кто же пытается составить мне конкуренцию.

– Госпожа, – чуть слышно пискнула служанка, не поднимая на меня глаз и смущенно теребя краешек передника.

– Она хорошо колдует? – заинтересовалась я.

– Да, по книге...

"По книге любой дурак сумеет", – разочарованно подумала я. Похоже, магический дар у госпожи Залесской отсутствовал, она подменяла его простым чтением заклинаний. В таком случае ее возможности ограничивались наведением порчи и заговором зубной боли, максимум – вызовом какого-нибудь мелкого демона, дабы переложить колдовскую работу на его покорные плечи (как показывала практика, в большинстве случаев демоны искренне радовались свежеиспеченному повелителю и утягивали его в неизвестном направлении вместе с книгой).

Я собиралась задвинуть книгу на место, но оставленный ею просвет исчез. В ряду цветастых корешков появился новый, черный и высокий. Я с любопытством подковырнула его двумя пальцами, пролистала на весу. "Некромантия в схемах и заклинаниях". На редкость занудный предмет, в Школе я на нем частенько засыпала – если не мешал храп будущих коллег. Но подобные учебники выдавались нам под расписку, выносить их за пределы Школы строго запрещалось. Был прецедент, когда подслеповатая бабка одного из адептов навертела из найденной у внучка книги кульков для семечек и удачно наторговала на рынке, а к ночи город заполонила всевозможная пакость вроде упырей, призраков и зомби – дощелкав семечки, любопытные покупатели заинтересовались оригинальной упаковкой и начали зачитывать с нее вслух...

Сунув "Некромантию" под мышку, я запихнула на ее место принесенную книгу. Нечего госпоже Залесской забавляться с силами, которых побаиваются даже матерые архимаги, зато у меня теперь будет проверенное средство от бессонницы.

Ночью голуби не летают, но и кареты тоже не ездят – самая ревнивая и упрямая жена не отважится на неурочную поездку через глухой лес, кишащий разбойниками и нежитью. Так что от заката до рассвета я могла заниматься чем угодно даже за пределами дома. А угодно мне было избавиться наконец от этого треклятого гроба. Из-за него служанка наотрез отказалась убирать мою комнату, я постоянно спотыкалась о него впотьмах, а этим утром (вернее, серой предрассветной мглой) меня разбудила брякнувшая о подоконник лестница, по которой затаив дыхание карабкались двое мальчишек – видимо, желали узнать, закрываю ли я за собой крышку или оставляю щелку для притока воздуха. До окна они долезть не успели, с воплями сиганув вниз при виде моей заспанной, но оттого не менее злобной физиономии, нарисовавшейся в проеме.

Тролль помог мне стащить гроб вниз по лестнице и закинуть на телегу. Застоявшаяся в конюшне Смолка с восторгом отнеслась к ночной прогулке и без возражений сунула морду в хомут. Темнота ее, как и меня, ничуть не смущала.

Мы без приключений проехали село. Я буквально висела на вожжах, кобыла, упрямо нагнув голову, рвалась вперед с энтузиазмом гончей на своре. За околицей я устала с ней бороться и разжала руки. Которыми тут же пришлось схватиться за обрешетку, в ушах засвистел ветер. До леса мы домчались за считанные минуты. Под его неприветливым пологом Смолка присмирела и пошла быстрым шагом. Луна, по-прежнему возмутительно полная, мерцающим серебром заливала все открытые места, сгущая тени до абсолютной непроглядности. Казалось, их можно даже пощупать.

Я больше посматривала по сторонам и, когда Смолка неожиданно остановилась, не сразу поняла, в чем дело.

В тридцати локтях от меня, прямо посреди дороги, сидела нацыга, самозабвенно завывая на луну. На этот раз – глухо и вполголоса, отчего казалось, будто звук доносится откуда-то издалека. Короткая сероватая шерсть переливалась черными разводами, словно над головой у твари колыхались ветки, просеивающие свет. Прекрасная маскировка в лесной тени, а ночью и на открытом месте гхыр заметишь.

Распевала она, видимо, давно, на манер глухаря, не слыша топота копыт и скрипа тележных осей, и опомнилась только от удивленного всхрапа лошади. Резко оборвав ноту, нацыга оглянулась через плечо, тут же вскочила и бросилась прочь.

Не раздумывая, я свистнула, тряхнула вожжами... и поняла, что до сих пор Смолка всего лишь разминала ноги перед призовым забегом. На мгновение мне показалось, что оглобли не выдержали такого стремительного старта и телега осталась на месте, потом рвануло так, что я опрокинулась на спину. Выкарабкавшись из щели между гробом и обрешеткой, я окончательно убедилась, что у нацыги не все дома – мало того что она кинулась наутек, от женщины в повозке, так еще и не догадалась свернуть с дороги! Впрочем, глупость штука заразная; возможно, нацыга подцепила ее как раз от нас со Смолкой, ибо ни один маг в здравом уме не станет гоняться за нежитью на телеге с гробом.

Мы вынырнули из одного леска и почти сразу же влетели в другой, в несколько скачков преодолев разделявшее их поле. Пасущиеся там лошади дружно подняли головы и проводили нас удивленными взглядами, сидящие у костра пастухи застыли с открытыми ртами. Нацыгу, тенью скользившую впереди, они вряд ли заметили. Черная Смолка неслась за ней беззвучным кошачьим скоком, скорее всего тоже невидимая в темноте. Я же в полный рост стояла на телеге, одной рукой правя "пустыми" оглоблями с хомутом, а второй с улюлюканьем размахивая мечом. Сзади грохотал гроб, подскакивая на досках.

Живописная композиция всего лишь на доли секунды мелькнула перед округлившимися глазами пастухов, переполнив их впечатлениями до конца жизни.

Лес раскололся надвое, теперь мы мчались краем оврага, углублявшегося и расширявшегося с каждой саженью. Дорога становилась все уже и колдобистей, телегу подбрасывало с такой силой, что большую часть времени мы с гробом проводили в свободном полете. Расстояние между нами и нацыгой не сокращалось, но и не увеличивалось. Запал погони потихоньку начал проходить, а на его место стали закрадываться кой-какие подозрения, и тут овраг резко вильнул влево.

Смолка, не задумываясь, отклонилась вбок и на всем скаку вписалась в поворот, напрочь позабыв о телеге.

Я еле успела выскочить и, удачно сгруппировавшись, перекатилась по траве. Телега, не успев за лошадью, с жутким скрипом развернулась на левом переднем колесе, в то время как остальные мазнули воздух над пропастью. Гроб ласточкой выпорхнул через обрешетку и, кувыркаясь, полетел вниз. Спустя несколько секунд оттуда раздался не то грохот, не то всплеск, и бабка во второй раз лишилась своего последнего крова.

Смолка, сообразив, что хозяйка осталась где-то намного дальше болтающейся у нее за хвостом телеги, постепенно остановилась, развернулась и потрусила обратно.

– Ребячество это, – устало сказала я, потрепав кобылку по шее. – Все равно бы не догнали – и хвала богам, что не догнали! Логово надо искать или у трупа ловить, когда она сытая, отяжелевшая. Да я вообще, на кой она нам сдалась? Профессиональный рефлекс, тьфу...

На всякий случай я подошла к краю оврага, глянула вниз и, содрогнувшись, отступила. О спасательной операции не могло быть и речи если гроб и не разбился о россыпь валунов, то давным-давно уплыл вниз по узкой, но бурной речушке.

– Гхыр д'анар окка бгырыз, – с чувством сказала я на тролльем языке, не отыскав подходящих слов во Всеобщем. Очень надеюсь, что никто меня не слышал...

Адрес гробовщика я помнила: мужик радостно кричал мне вслед, дескать, "ежели изъян какой обнаружится или знакомый, на похоронах залюбовавшись, такой же заказать пожелает, так я в деревушке Козий Брод обретаюсь, седьмой дом от околицы!"

Козий Брод от Замостья отделяло не больше двух верст, в противоположную от Жабок сторону. Отсчитав шесть домов, я на правах купца бесцеремонно распахнула очередную калитку и, под истеричный лай цепного кобеля, загрохотала по двери кулаком.

– Кого там лешие принесли? – сонно и недовольно отозвался мужской голос. В щелке мелькнул тусклый свет лучины.

– Это ведьма, мне гроб нужен!

После долгого удивленного молчания за дверью тоненько заскулили от ужаса на несколько голосов, кобель с энтузиазмом подхватил унылую ноту. Сквозь общий воющий фон пробивались обрывки сбивчивого шепота: "...неужто та самая, рыжая?" – "...другой тута неоткуда взяться..." – "так она же вроде как померла, свояк сказывал – хоронили ее давеча!"

Вверху двери открылось окошечко, откуда на меня щедро брызнули святой водой (по крайней мере, хотелось бы думать, что водой).

– Изыди, мерзкая умертвия, не будет тебе поживы!

Коротко, но емко выругавшись, я отскочила в сторону и запоздало уточнила:

– Гробовщик здесь живет?

– Нет, в соседней хате, напротив! – охотно сообщил звонкий детский голосок. Болтливому дитяти немедленно отвесили затрещину, и оно басисто заревело. Вошедший во вкус кобель тут же взял тоном ниже.

Я только сейчас сообразила, что въехала в деревню с противоположной стороны.

– Ой, тогда извините... – смущенно пробормотала я и поспешила ретироваться.

То, что в темноте я приняла за высокую поленницу, оказалось штабелем готовой продукции, а чтобы не разворовывали – со снятыми крышками, которые хранились отдельно, в сенях. В этом доме алчущей гроба ведьме обрадовались куда больше. На сей раз я наотрез отказалась от примерки, заявив, что опытный мастер сам должен помнить размеры и вкусы постоянных клиентов, после чего мне с разочарованным кряхтеньем был выдан простенький, но добротный экземпляр. Заплатив полтора кладня (шесть серебрушек мне скинули как оптовой покупательнице), я обреченно взвалила покупку на телегу. До рассвета оставалось не больше двух часов, отвозить гроб старухе было поздно, и я поехала обратно к Ховелу.

Узнав, зачем я опять его разбудила, Вал потерял дар речи. Увы, ненадолго.

– Слышь, цыпа, ты определись – нужен тебе этот ящик или нет? Делать мне больше нечего, только ночами его вверх-вниз по лестнице таскать!

– Это другой, разве не видишь? – огрызнулась я.

– Решила обменять, пока гарантия действует? – мерзко захихикал тролль. – А прежний жестковатым показался? Или в плечах жал?

– Нет, бортики низкие – летать неудобно, уши надувает. Тащи давай, надо мной и так уже все село смеется, для полного счастья только твоих подколок не хватало!

– А какого гхыра ты его в сарае не оставила, вместе с телегой?

– Я хотела, но Ховел запретил. Дескать, ради психического здоровья слуг. Мое здоровье, видимо, его не беспокоит...

Все еще ворча, тролль вскинул гроб на плечо. Он был не такой уж и тяжелый, но длинный, так что мне тоже пришлось принять участие в переноске. Вал шел впереди, я, придерживая гроб за узкий конец, следом. До конца первого пролета оставалось ступенек шесть, когда наемник словно бы запнулся, но тут же выровнялся и спокойно предупредил:

– Цыпа, смотри под ноги – тут труп чей-то лежит, не споткнись!

– Что?! – Я, разумеется, тут же споткнулась и выпустила гроб из рук. Вал в одиночку его тоже не удержал, и ящик, звучно пересчитав ступеньки, с разгону пролетел через весь холл и со смачным хрустом врезался в стену.

– Ты чего? – возмутился тролль, оборачиваясь. – Ну, переступила бы и дальше пошла, потом вернулись бы. Никуда бы он от нас не делся|

– Да уж, – проворчала я, присаживаясь на корточки. Тролль последовал моему примеру, досадливо отмахнувшись от вспыхнувшего перед носом пульсара. Лучистый шарик послушно скользнул в сторону, давая нам возможность разглядеть распростертое нa лестнице тело. Женщина, довольно молодая и симпатичная, в простом льняном платье и лаптях. Под затылком скопилась лужица темной крови, тонкими ручейками сбегавшей вниз по ступенькам. Вал бесцеремонно повертел голову покойницы из стороны в сторону, разглядывая парные дырочки в висках.

– Еще теплая, получаса не прошло. Видала такое, цыпа?

– Видать не видала, но наслышана.

Нацыга, пожалуй, была единственной нежитью, нападающей спереди и метящей в голову, а не в куда более податливое горло. Другое дело, что одним укусом она никогда не ограничивалась... Я невольно огляделась по сторонам, словно ожидая увидеть затаившуюся в углу тварь, но той, похоже, давно и след простыл – через распахнутое окно, одно-единственное в ряду запертых на засовы ставней.

На шум из второй слева двери выскочил господин Залесский в белой ночной рубахе до пят, с утыканной бигуди головой.

– Что здесь происх... Ах!

Ховел прижал руку к груди и попытался изобразить сердечный приступ, но, видя, что никто не спешит ему на помощь, передумал оседать на пол и растерянно затоптался у края лестницы.

– Кто это такая? – грозно поинтересовалась я, переводя на него взгляд.

– Ну... э-э-э...

– Понятно, – вздохнула я. – Вы что-нибудь слышали?

Ховел удрученно покачал головой. Похоже, несчастная не успела даже вскрикнуть, а то и вообще заметить проворную тень. Зато мы с гробом успешно перебудили весь дом, и вскоре вокруг нас в полном составе столпились встревоженные слуги. Мужики удивленно охали, поминая лешего и чью-то досточтимую маму, женщины последовали примеру Ховела, но, в отличие от него, довели дело до конца, и теперь у нас было одно мертвое тело и три бесчувственных. Началось обычное в таких случаях столпотворение, дом осветился, как днем, в ход пошли все найденные факелы и свечи. Я занялась воскрешением слабонервных дам, Вала отправили в село за дайном (остальные боялись даже высунуть нос за порог).

Тролль, философски рассудив, что спешить уже некуда, на обратной дороге завернул в корчму и нахально выпил несколько кружек пива за счет ночных завсегдатаев, расплатившись свежей новостью. В процессе обмена информацией был вусмерть споен "для храбрости" вышеозначенный дайн, так что на пороге особняка оный возник со словами "где отпеваемые новобрачные?" и смачно расцеловал в губы безуспешно отбрыкивающегося Ховела. Я протрезвила священнослужителя заклинанием, но в благодарность получила анафему "аки ведьма богомерзкая, без стыда творящая пакости всяческие добрым людям во вред и душе на пагубу" и, обидевшись, ушла в свою комнату. Можно подумать, это я наградила его жесточайшим похмельем, хотя на самом деле всего лишь ускорила его наступление...

Без гроба в комнате стало как-то пустовато, даже неуютно. Я растянулась на кровати, сотворила пульсар и, машинально взяв со стула "Некромантию", рассеянно открыла на середине. Читать не стала, просто задумчиво уставилась на схему пентаграммы с вычерненными углами. Похоже, кто-то всерьез обеспокоен верностью господина Залесского: убитая девушка явно составила компанию оступившейся. Самый напрашивающийся вывод: жена? Сделала вид, что уехала, а сама засела в лесу, совершая кратковременные инспекции в дом? Да нет, вряд ли: она живет в этом особняке с рождения и никаких странностей вроде ночных отлучек и светящихся в темноте глаз за ней до сих пор не замечали. Кто-то из прислуги? Больше похоже на правду, но, судя по намекам, слуги терпеть не могли госпожу Залесскую, и, затешись среди них нацыга, она в первую очередь расправилась бы с хозяйкой. Да и вообще, на кой ей работать служанкой? Деньги и наряды нежить не интересуют, а в крайнем случае ей проще кого-нибудь загрызть, чтобы ими разжиться. Поверить, что влюбленная нацыга станет ревновать Ховела, я не могла. То же самое, что ревновать потенциальный обед. Выходит, это кто-то из местных жителей, но какое ему дело до любовных похождений Ховела? Завидует, что ли?