Текст книги "Курортный роман"
Автор книги: Ольга Громыко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Ольга Громыко
КУРОРТНЫЙ РОМАН
– Ну наконец-то у нас будет нормальный отпуск! – с чувством сказала Велька, когда лошади были рассёдланы, сумки разобраны, а мы устроились на криво сколоченной лавочке под сосной, любуясь открывавшимся отсюда видом. Впереди уходило в бесконечность золотисто-алое закатное море под таким же небом, слева возвышалась скала, похожая на спящего дракона (впрочем, на спящего дракона похоже большинство скал – нечто бесформенное с зубчатыми краями), справа виднелся небольшой рыбацкий посёлок Перевалово, дворов сорок. – Без мужей, без детей, без клиентов!
– А у тебя разве есть дети? – озадачилась я. – Кажется, я что-то пропустила!
– Нет, – успокоила меня подруга, – но мне и чужих хватает! Вечно крутятся возле моей избушки, вопят, в окна подглядывают!
– Что, сделали из тебя «злую ведьму»? – сочувственно уточнила я. – Испытывают тобой на храбрость: подбежать к порогу, коснуться двери и удрать?
– Если бы! – возмущённо отмахнулась подруга. – Нет – подкрасться к окну и посмотреть, как я моюсь! И, кстати, этим не только детишки грешат…
Велька немного помедитировала на чаек, с визгливыми криками реющих над мелководьем, а потом повернулась ко мне и торжественно потребовала:
– Вольха, поклянись, что на этой неделе ты не будешь работать!
– Клянусь, – охотно согласилась я. От упырей, вурдалаков и прочих мало ассоциирующихся с пляжным отдыхом тварей меня уже тошнило. Мы запланировали эту поездку еще три года назад, но то Вельку срочно выдернули в Волмению к тётке, то меня в Шаккару на конференцию, то лето выдалось холодное, то Орсане приспичило рожать двойню и она требовала нашего непременного присутствия и участия (причем с седьмого по девятый месяцы, мы уже сами там чуть не родили!). Честно говоря, я успела смириться с мыслью, что обречена видеть солёную воду только в кадке с огурцами, как вдруг всё внезапно сложилось, утряслось и завертелось!
– Даже если она сама прибежит и будет тебя на коленях упрашивать поработать! – уточнила подруга, так угрожающе наставляя на меня палец, словно из него, если что, вылетит молния и испепелит лгунью на месте.
– Без проблем! – Мне самой было бы безумно обидно остаться без купания и пляжного загара из-за случайно прокушенной ноги или ободранной руки. – Но тогда и ты поклянись, что не прикоснёшься к котлу! Я хочу наслаждаться морском воздухом без примеси тухлых куриных потрохов, сваренных вместе с папоротником и мухоморами!
Мы торжественно пожали друг другу руки.
* * *
Работа постучалась в нашу дверь следующим же вечером, когда мы с Велькой поднимались по тропинке от моря – она оказалась выше и круче, чем расписывал ушлый хозяин снятого нами домика, но вполне проходимой.
Когда мы наконец одолели подъём, работа уже не стучалась, а заглядывала в окошки, приставив ладонь ко лбу, чтобы отсечь свет. Привязанный к сосенке мышастый коник с отвислыми губами и навозным хвостом старательно изображал молодого горячего жеребца, но Смолка, хоть и была в охоте, прижимала уши и щерила зубы, недвусмысленно сообщая, что шансов у него нет и не будет.
– Кхе-кхе! – выразительно сказала я.
Работа подскочила и обернулась, тут же расплывшись в льстивой улыбке.
– Здравствуйте, государыни ведьмы! Как вам отдыхается? Комары не заедают? Водичка понравилась? А я вам тут свежей рыбки принёс, вот только утром плавала, творожку ещё тёпленького, сметанки козьей…
Велька облизнулась, но непреклонно уточнила:
– Это подарок или аванс?!
– Подарок! – возмущённо возразила работа и тут же себя выдала, позвенев маленьким кожаным мешочком: – Аванс вот, деньгами!
– Спасибо, не интересует! – свирепо отрезала подруга. – У нас отпуск!
– Ну госпожа ведьма! – Работа сосредоточила усилия на ней, ошибочно решив, что таким злющим и вредным может быть только боевой маг. – У вас-то отпуск, а нам хоть ложись да помирай!
– Что, эпидемия разыгралась? – слегка смягчилась Велька.
– Хуже! – Ободрившаяся работа поставила корзинку на землю и эдак незаметненько подпихнула сапогом к нам. – Инкуб, падла, завёлся!
– Тоже мне проблема! – Подруга непреклонно пнула корзинку обратно.
– Это вам, ведьмам, может, и не проблема, – горько упрекнула работа, и корзинка снова поползла к нашим ногам. – А нам, скромным рыбакам, ого-го какие горести и убытки: уже полгода ни одну девку замуж выдать не можем! Чуть объявят о помолвке, как тут же является эта падла и невесту девства лишает, а заодно и мозгов!
– Что, аж дотуда достаёт?! – не поверила я.
– Не, – пренебрежительно махнула рукой работа. – Они после евоных ласк на своих наречённых даже смотреть не могут! Сети не чинят, рыбу не потрошат, за скотиной не глядят, только сидят по лавкам, вздыхают и друг дружке пересказывают, как да эдак этот гад им засадил и в какую сторону провернул!
– Ничего, полгода терпели и ещё месяцок потерпите! – снова влезла между нами подруга. – Вольха, не смей! Мы же договаривались!
– Так раньше он других девок портил, а тут до моей дочурки очередь дошла! – взмолилась работа. – Которая для старосты деревни Зазаливье сговорена! Если свадьба сорвётся, то это вражда навек, а места у нас, как видите, пустынные, дикие, нам с соседями ссориться никак нельзя: у них единственный знахарь на сто верст округ, у нас – кузнец, у них гончар, у нас повитуха, у них перламутровые ракушки на берег выносит, а у…
– А у нас – отпуск!!! – Велька распахнула дверь и строго вопросила: – Вольха, ты идешь?
– Да, конечно. – Я бросила на работу виноватый взгляд, переступила через корзинку и зашла в дом.
Подруга уничижительно фыркнула и громко захлопнула дверь. «И клячу свою тоже забирай!» – презрительно заржала Смолка.
* * *
– Совсем обнаглели! – констатировала Велька, когда разочарованная работа утрюхала обратно в посёлок. – Небось если бы это суккуб был, то даже не почесались бы! Ещё и радовались бы! У них знахарь, у нас кузнец, у них озабоченные мужики, у нас суккуб, две деревни дружба навек…
– Безобразие, – согласилась я. – Даже в такой глуши никакого покоя!
Как назло, нам обеим жутко хотелось свежего творога, а от мыслей о жареной рыбе рот наполнялся слюной быстрее, чем я ее сглатывала. В таких условиях ужин из печёной картошки и привезённых с собой, уже подвядших огурцов, впечатлил нас гораздо меньше, чем мечталось по дороге.
Тем не менее мы мужественно его съели и легли спать. Ночь на море наступала рано и была сначала до того тёмной, что кончика носа не разглядеть, а потом всходила луна, и становилось светло почти как днём. Не спасали даже занавески. Я и вчера проснулась посреди ночи, наивно решив, что уже утро, но, разобравшись, перевернулась на другой бок и снова заснула.
Сегодня этот номер не прошёл.
Я ворочалась, то отбрасывая, то накидывая одеяло и греша то на духоту, то на жажду, то на высокую подушку, но ни открытое окно, ни полкружки воды не помогли.
Мне абсолютно не хотелось спать. А когда наконец дошло, чего (а главное, почему!) хочется, я со сдавленной руганью скатилась с кровати. Порывшись в сумке, нацепила на себя парочку амулетов, прихватила меч и вылезла через окно, чтобы не разбудить Вельку дверным скрипом.
Лавочка была занята. Инкуб сидел на корточках с видом кота, ожидающего, пока ему вынесут блюдце с рыбьими потрохами. Как и положено этой нечисти, всё было при нём: и прекрасное лицо с каноническими «омутами глаз, в которых хочется тонуть вечно», и идеальное тело, и длинные струящиеся волосы, и собственно инструмент засаживания наивным рыбачкам.
– Здравствуй, красавица, – проворковал он, наклоняя голову, облизывая губы острым языком и одновременно разводя колени, как бабочка крылья.
Рыбачек можно было понять. Но амулеты, к счастью, работали.
– Во-первых, я маг-практик, и твои штучки на меня не действуют. – Я неподкупно наставила на него меч. – А во-вторых, если ты немедленно отсюда не уберёшься, то я пристукну тебя задаром, хоть это и против моих меркантильных принципов!
Но смутить инкуба оказалось не так-то просто, более того: в его взгляде только прибавилось заинтересованности, как у охотника, отправившегося за зайчишкой, а наткнувшегося на жирную косулю.
– Ты просто не знаешь, от чего отказываешься! – Нечисть так шаловливо и легко помахала инструментом соблазнения, словно это была рука.
– Знаю, я уже четыре года замужем! – парировала я.
Инкуб улыбнулся мне, как умудрённый жизнью старец ребёнку.
– Ни один человек не способен доставить женщине такое удовольствие, как я!
– Мой муж – вампир! – оскорблённо возразила я.
– Хочешь сказать, у него больше? – парировал инкуб, слегка поворачиваясь, чтобы я оценила его предложение на фоне луны.
– Размер не главное!
– Это муж тебе сказал?
– Нет! – Я щёлкнула по амулету, заподозрив, что он забарахлил, но дело, похоже, было не в нём. Эта сволочь, чтоб ему провалиться, была неотразима даже без демонического обаяния. – Вали отсюда, слышал?!
Инкуб стёк с лавочки, как тень, но уходить не собирался. Не успела я опомниться, как он очутился в другом углу двора, возле Смолки. Лошадь уже давно не паслась, выщипывая редкие пучки солоноватой травы из трещин между камнями, а прядала ушами, била копытом и пофыркивала.
– Ты точно уверена, что не хочешь отведать настоящего наслаждения?
– Точно!!!
– А посмотреть?
К моему крайнему изумлению, моя норовистая кобыла мало того что не попыталась его тяпнуть, брыкнуть или хотя бы шарахнуться в сторону, а недвусмысленно прогнула спину, задрала хвост и тонко заржала. Инкуб безбоязненно подошёл к ней сзади и похлопал по крупу. Смолка с готовностью подогнула задние ноги, и длинноволосый красавец без промедления всадил в нее свой воистину конский прибор.
Огхырев от происходящего, я только и могла, что с отвисшей челюстью таращиться на воспоследовавшую сцену. Я и не подозревала, что в моей кобыле таится столько страсти; впрочем, инкуб тоже старался на славу. По-моему, их финальный аккорд слышали даже в посёлке, а флегматичный Велькин мерин вспомнил нехолощенную молодость и подбадривал партнёров визгливым ржанием.
– Ну как? – поинтересовался инкуб, наконец отлипнув от моей лошадки. Смолка продолжала стоять враскорячку с видом: «не знаю, что это было, но было хорошоооо!»
– Твою ж мать!!! – еле выдавила я, не сразу сообразив, что кобыла видит перед собой вовсе не мужчину, а нечто огнегривое и пышнохвостое. Да и вообще об истинном облике суккубов мы мало что знали, а авторы трактатов по монстрологии воплощали в гравюрах не столько знания об этой нежити, столько свои эротические фантазии.
Инкуб издевательски расхохотался и исчез.
– А ты, ведьма, ещё подумай… – прошелестел ветер.
– Гхыр с два!!! – непрофессионально срывающимся голосом крикнула я ему вслед.
– Можно и два, – вкрадчиво согласился ветер, и наваждение наконец исчезло.
* * *
– Слушай, Велька… – издалека начала я, без аппетита пошлёпывая ложкой по тарелке с утренней кашей. Каша мерзко чпокала, напоминая мне о ночных событиях, и я быстро бросила это занятие. – А может, все-таки сходим в тот поселок? Люди же страдают и всё такое…
Велька уставилась на меня, как на предательницу. Одним из магических свойств инкуба была непреодолимая сонливость, нападающая на всех, кроме его жертвы, что позволяло ему без помех вершить свои чёрные дела по соседству хоть со спящим мужем, хоть с целым отрядом охраны.
– Мы же договорились!
– Да, но творожка-то хочется… А без инкуба нам его вряд ли продадут, упрутся из вредности или наплюют туда…
– Обойдёмся без творожка! – неподкупно отрезала Велька. – Зря я, что ли, мешок картошки из самого Стармина пёрла?! А рыбы мы и сами наловить можем, на худой конец налевитировать. Вольха, ты безнадёжный трудоголик! Научись, наконец, расслабляться и получать удовольствие!
Увы, именно этого я и пыталась избежать. Пришлось признаваться:
– Ко мне ночью приходил инкуб.
– И?!
К моему крайнему возмущению, во взгляде подруги оказалось больше жадного интереса, чем ужаса или сочувствия.
– Никакого «и»! Я же, в конце концов, профессионал и честная жена! Но он изнасиловал мою лошадь!!!
– Ты уверена, что это изнасилование? – скептически поинтересовалась Велька, выглядывая в окно. Смолка с томным видом стояла возле лавки, вылизывая доски, будто их натерли солью. – Насколько я помню, инкубы никогда не берут женщин силой, даже если они кобылы. Ну да, магия у них сильная, но «добродетель и истинные чувства она одолеть не в силах»… по крайней мере, так в учебнике было написано.
– Мне без разницы, как оно квалифицируется, но оно мне понравилось! То есть не понравилось, и с этим надо что-то делать! Это не отдых, а какое-то издевательство!
– А может, просто переедем в другое место? – предложила подруга.
– Велька, не тупи! – Я выразительно постучала её по лбу. – Вспомни следующий раздел того же учебника: инкуб не успокоится, пока не получит выбранную жертву! Эта тварь попрется за нами сначала в другое место, потом в Стармин, а потом в Догеву! Ты представляешь лицо моего мужа, когда перед ним явится потрясающий причиндалами инкуб?! Он же Повелитель, на него инкубьи чары вряд ли подействуют! И как я буду ему объяснять, почему эта тварь из всех жительниц Белории увязалась именно за мной?!
– А кстати, почему? – задумчиво протянула Велька. – Он же вроде только на невест кидался.
– Точно! – щёлкнула пальцами я. – Значит, я тем более должна сходить в деревню и расспросить потерпевших, чует мое сердце – что-то тут нечисто!
– Мы должны, – мрачно поправила Велька, тоже отодвигая тарелку с почти нетронутой кашей и вешая на плечо сумку для рыбацких даров. Раз уж не удалось избежать работы, то нет смысла избегать и ее оплаты. – А то мало ли каких еще заказов ты по пути наберёшь!
* * *
Творожок, кажется, был тот же самый, вчерашний, но хранился в погребе и испортиться не успел. Хотя судя по крайне смущенному виду Работы (которую вообще-то звали Квасеем и она была главой рыбацкой артели), мы могли с полным правом требовать от него даже колбасу, а то и окорок.
– Ну и что это за безобразие?! – тоном «я все знаю!» начала Велька, по-прежнему кипящая гневом за испорченный отпуск.
Квасей покраснел щеками, побледнел ушами, заоглядывался и заблеял, но в конце концов всё же признался, что вчера во всеуслышание объявил о помолвке «рыжей ведьмы с холма» со своим старшим сыном. Которому вообще-то всего двенадцать лет, но инкуб же не дайн, чтобы осуждать столь ранний брак, тем более что от помолвки до свадьбы и несколько лет пройти может.
– Но зачем?!
– Ну, я подумал, что если он и вашу подругу оприхо… – Глава артели увидел наши страшные глаза и поспешил исправиться: – В смысле, если вы сами увидите, какое это паскудство, то проникнитесь к нам состраданием и перемените решение!
Мне очень хотелось честно сказать старосте, чем я к нему прониклась, но рядом околачивались его младшие дети с навостренными ушами.
– Вообще-то ее подруга дипломированный боевой маг, – сурово сообщила я, – и ваш инкуб ушел несолоно хлебавши, так что не надейтесь.
Велька хихикнула, выдавая, что кое-что инкуб всё-таки похлебал.
– Но нам хотелось бы знать, – продолжала я, сигнализируя подруге бровями и кулаком, – какого черта он вообще у вас завёлся, и что это за странная привязка к помолвке. Он же приходит только после её объявления, верно?
Квасей рьяно закивал.
– Или в первую брачную ночь, если до последнего замалчивать и сразу под венец. Пробовали мы и так девку уберечь – не помогло! Представляете, что будет, если староста Зазаливья поутру обнаружит, что тут заместо него кто-то поработал?! Поди докажи, что инкуб! Его ж только невесты и видят! Вернут мне дочь со скандалом, всю жизнь девке поломают и добрососедские отношения – тоже.
– Так выдали б за местного, – предложила я. – Они, как я понимаю, к такому обороту уже привычные.
– Староста отказа не поймет, – уныло сказал Квасей. – Мы ж ещё два года назад уговорились, до инкуба, но ничего не объявляли, пока дочь в возраст не войдет, чтоб не сглазить. Что так, что эдак разругаемся.
– Зато дочка цела будет.
– Ну вот покуда тянем время, сколько можем, а там уж… – Мужик безнадёжно махнул рукой.
– Ладно, где эти ваши не убережённые девки? – смирилась я, тем более что Велька уже плотно набила сумку и творогом, и сыром, и копчёной рыбой, и даже какой-то бутылкой, чьё горлышко интригующе торчало сбоку.
– Да знамо где – страдают! – болезненно поморщился Квасей. – Вы пройдитесь по улочке, как увидите девку, которая не работает, а сидит на лавочке щёку рукой подперши, будто у ней зубы разболелись, или, пуще того, песню печальную тянет – непременно одна из них!
– Пошли, Вель, – скомандовала я, и подруга с сожалением вскинула на плечо трещащую в швах сумку.
* * *
Найти жертв инкуба оказалось несложно, тем более что они сбились в кучу и выли хором. То есть пели, но местные собаки считали иначе – как, впрочем, и мы, пока не подошли поближе.
– Здравствуйте, девушки! – преувеличенно бодро начала я.
Страдалицы уставились на меня, как клубок потревоженных гадюк.
– А скажите-ка мне, коллеги по несчастью, кто из вас был первой жертвой инкуба? – Я сделала вид, что не замечаю их, мягко говоря, недружелюбного отношения.
– Каки-таки мы тебе калеки?! – зашипела одна из гадюк, по виду самая старшая, сухопарая и носатая. – Знаем мы, на кой ты сюда припёрлась!
Я, в свою очередь, знала, что жертвы инкуба крайне неодобрительно относятся к идее его усекновения, но все оказалось еще запущеннее.
– Сама себе мечом промеж ног чеши, – плюнула ядом мерзкая бабёнка, – а на нашего любушку чтоб и глядеть не смела, ясно?! Только попробуй перед ним свои прелести худосочные вывалить, ужо мы тебе живо патлы повыдираем и зенки повыколупываем!
– Значит, это с тебя он начал? – не сдавалась я.
– Какая разница – с кого?! – уткнула кулаки в боки другая девица, пухленькая блондинка в выцветшем платье в ромашки. – Женятся на последней, а не на первой!
– Тихо-тихо, я на него и не претендую, просто хочу понять, что тут у вас происходит! – Сделала ещё одну попытку я.
– А что, сразу не видно? – огрызнулась третья. – Любим мы его! Лучше нашего инкубушки никого в цельном мире нету!
– Он такой сильный! – мечтательно поддержала её соседка по лавочке.
– Нежный!
– Безустанный!
– А какой умелый!
– Не чета всяким там ведьмам!
– И тебе, Шанка, тоже не чета!
– Ой, кто бы говорил! Тебя он, небось, вообще с закрытыми глазами окучивал!
Девки вцепилась друг другу в косы (судя по плачевному состоянию оных – не в первый раз).
– Я сварю им отворотного зелья, – мрачно пообещала Велька, когда мы от греха подальше отошли в сторону. – По две кружки!
– Ты же клялась мне, что не прикоснешься к котлу, – ехидно напомнила я, хотя сама для гарантии вкатила бы этим одержимым ещё и по клизме. Да и Смолке ведёрко снадобья не помешало бы – к инкубу она меня не ревновала и безропотно позволила себя заседлать, но так тяжко вздыхала, что я постыдилась на неё садиться.
– На это же смотреть невозможно! Я, конечно, знала, что от любви глупеют, но чтобы настолько?!
– Сомневаюсь, что это от любви, – задумчиво протянула я. – Чары инкуба обостряют черты характера, а не изменяют его. Значит, они и до инкуба такими стервами были. Ладно, подожду твоего зелья, в таком состоянии мы от них толку всё равно не добьёмся. Давай пока поговорим с кем-нибудь более вменяемым!
Увы, дочь главы артели, будущая невеста, тоже оказалась со странностями. Я наивно полагала, что девушка, на которую точит зуб (и если бы зуб!) нечисть, будет более склонна сотрудничать с магом-практиком. Однако русоволосая красавица, доившая привязанную к забору козу, только коротко на нас глянула и снова уткнулась в подойник. На вопросы об инкубе и своих предшественницах она отвечала равнодушно и сухо, не сумев сообщить нам ничего полезного.
– Если мы не сумеем его изгнать, твой брак разрушится сразу после постройки! – припугнула я.
– Ну и ладно, значит, так тому и быть, – вяло отозвалась доярка.
– Что, жених не нравится? – понимающе спросила Велька.
Девушка впервые выказала какие-то эмоции, и то не лицом, а руками: коза возмущённо заблеяла и попятилась, чуть не свернув подойник.
– А чему там не нравиться-то? – ровно ответила рыбачка, поправляя подойник и извиняющееся похлопывая козу по боку. – Мужик как мужик. Богатый. Видный. Уважаемый.
– То есть старый, толстый и лысый? – без труда расшифровала подруга. – Инкуб на его фоне не такой уж и плохой вариант?
Девушка ещё ниже склонила голову и ничего не ответила.
* * *
У выхода из посёлка мы снова столкнулись с главой артели.
– Ну как? – с надеждой поинтересовался он.
– Пока никак, – мрачно ответила я, предвкушая еще одну ночь в компании озабоченного демона. Лучше бы он меня сожрать пытался, честное слово! Инкубы и суккубы – крайне сложная в истреблении нежить, их плохо берут заклинания и они движутся слишком быстро для стали, к тому же лично мне неприятно убивать то, что не пытается убить меня или других людей (разве что попадётся излишне впечатлительная бабуля со слабым сердцем). Ей-боги, проще ему уступить и расстаться полюбовно!
Я уже собиралась попрощаться, но тут мой взгляд случайно упал на небольшой каменный холмик за оградой.
На нём лежал стебелек.
Один.
Свежая кисточка конского щавеля.
– А это что такое?! – Присмотревшись, я заметила рядом с холмиком высохшую, скрючившуюся и полуоблетевшую, но все еще узнаваемую ромашку.
Интуиция меня не подвела.
– А, была тут у нас одна дурочка, – равнодушно махнул рукой Квасей. – Влюбилась в женатого мужика и легла с ним, а кто-то подсмотрел и растрепал. Нашим же бабам, знамо дело, только дай языки почесать! До того её засмеяли-застыдили, что она прямо посреди зимы из посёлка сбежала – на ночь глядя, в пургу, ну и замёрзла, само собой, а потом волки обглодали. Или наоборот, кто там по костям-то разберет. По весне уже нашли и похоронили – все ж таки человеческая душа была, хоть и заблудшая.
– А мужик?
– А чего мужик? – непонимающе пожал плечами глава артели. – Огреб от жены скалкой и живо утешился, обычное дело.
– Так это не он ей цветы носит?
– Какие цветы? – сощурился Квасей. – Не знаю, может, просто так кто обронил, или детишки играли…
– Мо-лод-цы, – громко и четко сказала я. Весной селяне не справляют свадеб, ждут до осени, когда и урожай, и хороший лов. Потому и не связали гибель девушки с появлением инкуба. – У вас тут неотпетый покойник под самой оградой, а вы удивляетесь, что к вам зачастила нежить?!
– Вот же ж гадина! – потрясённо всплеснул руками глава артели. – Даже после смерти наш поселок срамить продолжает! Эй, парни, – громко окликнул он разбирающих сети подручных, – подите сюда, откопаем и сожжем эту дрянь, а пепел обратно в лес выкинем!
– Нет, не откопаете, – я, напротив, говорила тихим, дрожащим от ярости голосом, – а поставите крест, позовете дайна, чтобы он прочитал заупокойную молитву, и публично попросите у усопшей прощения!
– За что?! – опешил Квасей. – Она ж на нас инкуба напустила!
– Не она, а вы сами, когда затравили бедную девчонку до смерти, и даже ее «любимый и единственный» не вступился! Ну так нате вам, попробуйте, каково это: когда сходишь с ума от любви и противостоять ей невозможно, несмотря на последствия!
Глава артели, похоже, так и не понял, почему я разозлилась, но покаянно пробормотал, что, конечно, сделает всё, что ему госпожа ведьма велит, ей-то виднее, как с нежитью бороться.
– С нежитью – да, – с досадой бросила я.
* * *
– Вольха, что ты им наплела?! – растерянно прошипела Велька, когда мы уже шли по тропинке вдоль моря. – Инкуб же никуда не уйдёт, они ни крестов, ни молитв не боятся! Да и к могиле он привязан лишь постольку-поскольку, эти цветочки – всего лишь «квартальные отчёты», а не дань памяти!
– Конечно, не уйдёт, – пожала плечами я. Человеческая одержимость (без разницы: любовью, творчеством, идеей) бывает столь сильна, что даже смерть не в силах ее прервать, она все равно найдет способ вернуться в наш мир – хотя бы в такой искажённой форме. – Но, может, это будет им уроком: не судите, и не ебимы, тьфу, не судимы будете.
– А инкуб? Ты же уже деньги взяла!
– Разберёмся, – коротко пообещала я. Волны с призывным шелестом накатывали на пляж, но купаться мне что-то расхотелось. Для нас это место было курортом, а для кого-то оказалось западней.
– Знаешь, я тут подумала… – помолчав, снова начала Велька. – Если насчет «истинной любви» правда, то, значит, никто из этих девиц по-настоящему не любил своих женихов?
– Похоже на то.
– Значит, не сильно-то они и пострадали?
– Судя по дочери Квасея – даже выиграли, – вздохнула я. – Но зелье все равно варить придётся. А вообще знаешь, Вель, этот тот редкий случай, когда заработанные деньги не приносят никакого удовольствия.
– Ничего, у нас ведь есть еще творог и рыба! – попыталась ободрить меня подруга.
Велька поправила сумку, уже изрядно намозолившую ей плечо, и смущённо спросила:
– А он правда такой красивый, как они рассказывали?
* * *
Ночью инкуб явился снова.
– Ну что, ведьма, подумала? – сладко поинтересовался он.
– Да, – благодушно подтвердила я. Велька была права: творог таки поднял мне настроение, а рыба помогла составить план. Не сама по себе, разумеется, а в компании с пивом, под которое так хорошо рождаются дурацкие, то есть смелые и оригинальные идеи. – Во-первых, отойди от моей лошади!!! Во-вторых, торжественно объявляю о разрыве своей помолвки с сыном Квасея. Спасибо, мне одного мужа хватает, хоть он и не инкуб с универсальной дубинкой. Эй, стоять, я еще не закончила! А в-третьих, хочу так же официально тебе сообщить, что этой ночью моя лучшая подруга обручается…
– С тобой! – нахально закончила Велька, пожирая его глазами, и пояснила: – Ну, я же ведьма, мне по статусу положен зловещий домашний питомец. Но кот как-то не прижился, ворону я сама заводить не хочу, обгадит всё и поклюет, а вот персональный инкуб…. Мужа у меня нет, кобылы тоже, амулет от твоих чар мне Вольха сделала, так что можешь таскаться за мной в свое удовольствие! Будешь мне заодно дом сторожить, на девичниках танцевать…
Инкуб остолбенел, пораженный человеческим коварством. Смыслом его существования было пресекать или осквернять священные узы супружества, но как это сделать, если жених – ты сам?! Бедная нечисть угодила в логическую ловушку и, потыкавшись в её стенки, предпочла с лёгким хлопком исчезнуть из нашего мира.
– Ну вот, даже инкуб от меня сбежал! – разочарованно протянула подруга, предвидевшая такой поворот событий, но всё-таки надеявшаяся, в смысле, готовившаяся принять на себя сей тяжкий груз, пока я не придумаю что-нибудь получше. – А я уже собиралась ежедневно выставлять ему на порог блюдечко со сметаной…
– Ты инкуба с домовым не путаешь?!
– Домовому молоко ставят, – отрезала Велька. – А сметана – она не только в борще хороша! Видала, какой там размерчик?! Без сметаны оно как-то страшновато…
– Ничего, я тебе другого поймаю, – с усмешкой пообещала я. – Еще больше, тьфу, лучше!
– Но только через неделю! – поспешно напомнила подруга. – А до этого – никакой работы! Мы в отпуске!!!
– Конечно, – кротко согласилась я.
