Текст книги "Кукольник (СИ)"

Автор книги: Ольга Чулкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Не будем говорить о русской классике, а Хемингуэя кто-нибудь читал? Диалоги, диалоги, а как психологичны! У него свой стиль, его ни с кем не спутаешь, как любого нормального писателя. Вы не писатели, но вы же кирпичи пишите, в материалах нет прямой речи выводов, собственного отношения к событиям. Или маленькие кирпичики пишете, в которых вообще смысла нет. Поверьте мне, гораздо лучше писали на встречу XXV съезду КПСС! А он давно прошел ребята! Время изменилось! Призываю писать интересно, правдиво!

– Пишите заявление по собственному желанию,– сказал редактор.

– Я на другое и не рассчитывал, но что же вы русский язык поганите, на канцелярском пишите свои кирпичи. Хотел помочь, вам же жить еще.

Пока работал корректором не пил, помогал русский язык, ему хотелось вылизать статьи так, чтобы грамотный человек понял: в корректорах – профессионал, но переписать статьи он не мог, и в конце концов работа наскучила. "Может, я по водке соскучился",– подумал Геннадий Сергеевич, покупая четвертинку. – "Может не надо?" – спросила продавщица, которая раньше никогда с ним не здоровалась. – "Надо, Федя, надо. Извините, но из песни, как говорится, слов не выкинешь. Я сам себе режиссер. Не беспокойтесь понапрасну, мне бы день простоять и ночь продержаться".

Утром проснулся, подумал: "Зря я все сказал, какое мне дело, что и как пишут. Все-таки деньги платили. Характер у меня поганый, он из всех щелей лезет. Когда уже жизнь научит не рубить правду матку". В этот день он не пил, вновь купил газету, стал искать вакансии. Предложений было много, а толку мало. Только в дворники брали независимо от возраста. Была вакансия учителя русского языка и литературы, но Геннадий Сергеевич считал себя не вправе работать в школе. "Нужна живая душа, полная восторгов, надежд, иначе детям ничего не дашь",– считал он. В охрану его не взяли из-за возраста, в грузчики тоже. Всюду требовались молодые и красивые, а он считал себя старым, никому ненужным. Шел по улице, мимо шло много людей, никто к нему не подходил, не спрашивал, как дела. Денег оставалось мало. Но все-таки решил зайти в любимую кафешку. Девушка сегодня работала. Встал к ней в очередь, заказал зеленый чай и вновь услышал: "Пусть наш чай вас согреет, приходите еще". Умом все понимал, но на сердце стало хорошо, будто кто-то родной, близкий приготовил для него чай, сейчас сядет рядом почаевничать. Пока пил чай, смотрел на эту девушку и мысленно разговаривал с ней. Она рассказывала ему про своего парня, а он ей – про Елену и Ленчика. Вышел из кафе в хорошем настроении. Проходя мимо магазина, хотел купить четвертинку, но решил не пить. Пришел домой и сразу навалилось одиночество. Не раздеваясь, пошел в магазин, купил четвертинку. После первой рюмки стало легче. Накинул куртку, вышел на балкон. Недалеко от его дома проходила дорога. Любил смотреть на непрекращающееся движение автомобилей, это настраивало на жизнь, вселяло оптимизм. Несколько раз в день выходил на балкон, смотрел на бесконечное движение, становилось легче. Казалось, не так все плохо, жизнь продолжается. Это движение, когда исчезли жена и сын, спасло его от самоубийства. Он собрался подняться на крышу и прыгнуть вниз, но перед этим решил выкурить последнюю сигарету, смотрел на бесконечный поток машин, незаметно прошел час, тогда он пошел в магазин, а не на крышу.

***

Устроился на работу дворником в школу. Зарплата небольшая, но прожить, если не пить, можно. Приходил к шести утра, убирал территорию добросовестно, на что уходило часа четыре. Подружился с завхозом, бывшим военным. Пару раз они даже выпивали, говорили по душам, но Геннадий Сергеевич не мог открыться. Ему бы выговориться, даже поплакать, но не мог. Завхоз давно разошелся с женой, встречался с женщиной, но боялся, что в очередной раз его предадут. Геннадий Сергеевич рассказал ему о своей первой любви, о том, что тоже после нее не верил женщинам. – "Ты ее не любишь!" – сказал Геннадий Сергеевич. – "А я и не хочу любви, хочу с кем-нибудь доживать, надоела холостяцкая жизнь". – "А ты приведи ее в холостяцкую берлогу, если нормальная, то начнет полы мыть, пыль вытирать". – "Хорошая идея, попробую".

Дворницкая работа закончилась через год, после того, как директор школы неожиданно для всех написал заявление об уходе и уехал куда-то в Сибирь. Геннадий Сергеевич расстроился за мужика, директор тоже был филологом по образованию, они часто обменивались шутками, но в последний месяц директор не останавливался, проходил мимо, поднимая руку в приветствии. Директором назначили женщину, которая до этого работала заместителем. "Эта всем покажет, где раки зимуют", – вынес свой вердикт завхоз. Геннадий Сергеевич согласился с его мнением. На второй день пребывания в должности новый директор подошла к Геннадию Сергеевичу и хорошо поставленным голосом спросила: " Почему вы в десять утра уже уходите?" – "Потому что в шесть утра прихожу!" – "А вы приходите к восьми и работайте до пяти вечера, иначе я вас уволю". – " А за что меня увольнять? Работаю добросовестно, территория чистая. Какое дело, сколько я работаю!" – "Я не собираюсь вступать в диалог с дворником! Не нравится – увольняйтесь!" – "Не слушай ты эту дуру! Круто берет! Хочет себя большим начальником показать!" – сказал завхоз. – "Найдет к чему придраться! На восемь тысяч на целый день работы не найдет другого. А может и найдет, пенсионеры пойдут!"

Уволился и снова стал пить. "Лучше бы я погиб в Афгане, – думал он, – ничего бы в моей жизни не было". После окончания института его призвали в армию, попал в Афганистан. Он никак не мог забыть свою первую любовь, верил, что когда-нибудь она придет и скажет, что ошиблась, любила и любит только его. Тогда он не верил, что время лечит, что встретит Елену...

"Хватит! Нельзя вдаваться в воспоминания. Надо выходить из депрессии". Геннадий Сергеевич жалел, что не может читать, книги заставляли думать, а он и так загнал себя в тупик существования. "Бог иных людей боится, тех, у кого вместо сердца – ледышка. Не хочет связываться с ними, а другим посылает немыслимые испытания. Многие в аду на земле живут, разве страшнее тот ад? Как верить? Научил бы кто! Все прощать, терпеть! Кто так может? Один Алеша Карамазов! Так он Достоевским выдуман!".

Небольшие накопления ушли за неделю. Он не знал, куда пойти работать. "Человеком с метлой только и могут командовать, чего не спрашивают с тех, кто миллионы получает! Народ за копейки работает, а богатые ежедневно по ТВ стучат его по голове. Мол, каждый на своем месте должен хорошо работать, иначе страну не поднять", – ложь больше всего раздражала Геннадия Сергеевича. По ТВ много говорили о демократии. "Эта игрушка для богатых, бедным не до демократии, прожить бы до зарплаты, сгибая спину перед начальством", – спорил с телевизором Геннадий Сергеевич и был рад, что есть, где высказать свою точку зрения. "Я пропащий, пьющий, вот денег и не хватает. Но, когда не пил, разве хватало! На еду, коммуналку и китайские шмотки...Что-то я не туда иду! Деньги ни при чем, раньше счастье было! А сейчас я обижен на весь мир. В сущности, человеку мало надо: сочувствия, тепла от близких людей. У меня никого нет, вот и отчаяние. Сам себя загнал, самому и выбираться надо".

По ТВ шла очередная политическая дискуссия. У депутата Госдумы пытались узнать о его зарплате. Он высказал свое мнение обо всем, но о зарплате ни слова. "Какие хитрые! Надо объединяться, надо потерпеть и все будет хорошо! Нам терпеть, а сами терпеть не хотите, вам сейчас хорошо жить хочется!" Раньше он был равнодушен к политике. Теперь, слушая по ТВ знаменитых и богатых, не мог оставаться равнодушным. "Без совести родились!" Он пришел к твердому убеждению, что одни люди рождаются с совестью, а другие без нее. И те, кто без совести, становятся богатыми и поучают, как жить тем, у кого совесть есть. Меньшинство навязывает свою волю большинству. Раньше, до трагедии, он размышлял об этом чисто философски, а теперь чувствовал обостренно, всей кожей. "Гордыня – мой грех! Я считал это чувством собственного достоинства, его убивали, убивали, но не добили".

***

С появлением собаки все изменилось. Надо было вставать рано, в любую погоду идти гулять. Но это ерунда, он и так рано вставал. Собаку надо было кормить, но она оказалась непривередливой. С ней надо было существовать в одной квартире, она требовала внимания. Все время заглядывала ему в глаза, как бы просила: "Поговори со мной!" И он начал рассказывать собаке обо всем, что случилось с ним. Доня слушала внимательно, ушки стояли торчком, иногда жалостливо скулила, а порой начинала громко лаять. Геннадий Сергеевич удивлялся, как точно она воспринимает его эмоции. "Откуда ты такая взялась? Будто из космоса прилетела!" – сказал собаке,– она радостно завиляла хвостом, понимая, что ее хвалят. Чувство одиночества ушло, он теперь никогда не был один. Доня всюду ходила за ним. Если вдруг накатывала тоска, то собака становилась на задние лапки, начинала кружиться или лапу подавала и держала, пока он не скажет: "Здравствуй, здравствуй, моя хорошая!" После этих слов она начинала бегать по квартире туда-сюда. Один раз он купил для нее маленькую шоколадку, подумал, что ей понравится. Дал совсем немного, она мигом проглотила, закружилась, потом стала лаять, требуя еще. "Нельзя собакам много сладкого, а побаловаться можно. Мне тоже пить нельзя! Брошу, работу надо искать, иначе мы пропадем! Коммунизм отменили, бесплатно в магазинах ничего не дают!" Собака радостно залаяла. " Не знаю, что ты поняла своим собачьим умом, но, видно, поддерживаешь меня, хочешь, чтобы я пить бросил". Чтобы не думать о выпивке, решил на антресолях порядок навести. Достал еще бабушкин большой старый чемодан, открыл его, в нем оказались куклы, которых он мастерил в юности для кукольного театра. Вспомнил, что забрал несколько кукол, когда уезжал из поселка после смерти родителей. Куклы, которых сделал, работая в театре, забрать не смог, директор не разрешил. Сел на пол и стал разыгрывать сказку о том, что у зайца была избушка лубяная, а у лисы – ледяная. Доня радостно лаяла, бегала из комнаты в прихожую, виляла хвостиком. " Что понравилась сказка?" Собака легла у его ног и гавкнула. "Театр – дело хорошее, я работал в театре". Доня ловила его взгляд и гавкала. "Ты права, хочется жизнь изменить, но не все от нас зависит". Собака явно с ним не соглашалась. Пошли гулять. Геннадий Сергеевич купил четвертинку, куриный набор для супа, немного колбаски для собаки. В голове все время вертелось одно и то же: как выжить? До пенсии еще четыре года. И пришла ему мысль: создать кукольный театр в чемодане, том самом бабушкином чемодане! Вернулись домой, выпил рюмку водки, покормил Доню. Решил подумать, как создать театр в чемодане. Взял лист бумаги, нарисовал чемодан в открытом виде, стал размышлять, как и какие куклы можно в нем разместить. Вспомнил, что Елена, когда еще встречались, подарила ему музыкальную жестяную коробку с чаем. Нашел коробку, но музыка не играла, села батарейка. "Это ерунда, купим батарейку!" На листе бумаги написал, что требуется для обустройства театра в чемодане: цветная бумага, пластик, деревянные рейки, проволока, клей, ткани, поролон. Вспомнил, что на антресолях хранились игрушки из шоколадный яиц, которые собирал Ленчик, когда был маленьким. Решил: они могут пригодиться, их можно разместить повсюду внутри чемодана. Но надо было создавать кукол, таких, которые будут сразу узнаваемы детьми. Знал, что работа предстоит сложная, беспокоился, справится ли, давно не мастерил кукол.

Проснулись рано, до открытия магазинов оставалось много времени. Накормил Доню, вышел с ней на прогулку. Погода не радовала, начало марта всегда было таким. Беспокоился о собаке, как бы не простыла, но та весело гоняла по двору, пока он не сказал: "Пойдем домой!" Прочитал список, что надо было купить, где подобное продается, точно не знал. Доня, когда он выходил из квартиры, жалобно скулила, но он не хотел брать ее с собой, не знал, сколько придется ходить по сырой погоде. Только закрыл дверь, как собака начала выть и так громко, что спустившись до первого этажа, слышал этот вой. "Откуда силы в таком маленьком теле?" – подумал и решил вернуться, взять Доню с собой. Как она обрадовалась! "Ну, что мне теперь без тебя и выйти никуда нельзя?" – спросил, Доня радостно гавкала. "Видно, боится одна оставаться. Кто знает, что в ее мозгах происходит, может, думает, что ее бросят". На всякий случай взял поводок, но отпускать ее не хотел, слишком слякотно. У него за пазухой собака сидела молча, явно довольная тем, что хозяин рядом. "Терпи, раз вызвалась, придется нам походить, на маршрутках ездить дорого". Он решил сначала идти на барахолку. Сорок минут шел пешком, Доня время от времени высовывала голову, смотрела кругом, потом снова зарывалась в его куртку. Ветер был сильным, пронизывающим, шагать приходилось по лужам, снег таял, воды кругом было очень много. Ботинки у Геннадия Сергеевича быстро промокли, чувствовал, как в них хлюпает вода. "Не хватало только простудиться, надо на обратном пути бутылку купить". На барахолке купил моторчик, маленький, какой и был нужен для того, чтобы, карусель внутри чемодана крутилась. Нужны были деревянные, алюминиевые рейки, проходил битый час, но не нашел, а потом повезло, наткнулся на мужика, у которого столько всего нужного было, прямо все бы купил, да денег мало было. В магазинах приобрел цветную бумагу, клей, краски, ткани. Нужно было сделать маленькие фигурки Волка, Зайца, но узнаваемых, как в "Ну, погоди!", Тома и Джерри, Бабу Ягу, Мальвину, Буратино, Винни-Пуха, Микки-Мауса, кролика Роджера.

Доня начала тихонечко повизгивать, видно, устала и хотела есть. "Терпи, через час будем дома", – сказал собаке, она гавкнула. "Это не долго, ты не права, зато сэкономили сорок рублей на маршрутке! На эти деньги я тебе такой суп сварю!" Собака молчала. "Вот вредная, характер, как у меня. Упрется в свое и хоть ты кол на голове теши. Если денег нет, то надо экономить – это закон жизни, а мы на мели". Доня залаяла, Геннадий Сергеевич знал: собака не любила, когда он говорил, что денег нет. "Ничего, Бог даст, скоро заживем, кукольный театр в чемодане у нас будет, начнем представления давать, зарабатывать. Ты, как Артемон в "Буратино", будешь кукол охранять, танцевать для детей. У тебя талант, ты рождена для театра". Доня залаяла радостно. Геннадий Сергеевич в который раз удивился: "Разве это собака? Иной человек меньше понимает!"

В магазине рядом с домом он купил бутылку водки, двести граммов колбасы. Дома выпил рюмку, Доня прыгала вокруг него, требуя еды. "Извини, надо было мне выпить, ноги промокли, замерзли, сейчас тебя накормлю". Доня поела и попросилась на диван, зарылась в одеяло, захрапела.

Геннадий Сергеевич протер тряпкой ботинки, поставил на просушку у батареи. Надел старые носки из собачьей шерсти, бабушка и х подарила и наказывала: как промочит ноги, то надевать. На полу расстелил цветную бумагу, отмерял линейкой, резал, обклеил бумагой чемодан внутри. И сразу чемодан преобразился. Это был уже не старый чемодан, волшебный. Геннадий Сергеевич уже видел, как крутится внутри чемодана карусель со сказочными персонажами. Доня проснулась, начала гавкать, чтобы он спустил ее с дивана на пол. "Пойдем на балкон, перекурим". Взял сигарету, открыл дверь на балкон. "Давай выходи, а то дым в комнату пойдет,– сказал Геннадий Сергеевич.– Мы не надолго, знаю замерзла, долго ходили, так уже согрелась". Только после этих слов собака вышла на балкон. Пока курил, все думал: удастся ли создать кукол. Образы должны быть узнаваемы детьми. Так день за днем он претворял в жизнь свою задумку. На карусели у него катались Винни Пух, мышонок Джерри, Заяц и Волк, Мальвина, Баба Яга, Красная Шапочка. Мастерил их так же, как это делал в кукольном театре, когда работал, но миниатюрнее, труднее всего было пошить маленькие костюмы. Сказку о Красной Шапочке он решил показывать после того, как дети отгадают сказочных персонажей, которые катаются на карусели. Считал, что этих героев знают дети от четырех до семи лет, на таких зрителей он рассчитывал, создавая кукольный театр в чемодане.

– Получилось, Доня! Правду говорят, что навыки не пропьешь. Руки помнят! Или голова помнит? – Доня не отходила от него, наблюдала. Закончив шить костюмы, взял Доню на руки и сказал: "Вот такие у нас друзья появились, ты их будешь охранять. Голодными не останемся, если все задуманное сбудется". Доня на это не отреагировала. "Не нравится? Или ты не понимаешь, что будет? Я посажу их на карусель, будут кататься под музыку, а ты должна будешь танцевать, давать себя погладить детишкам, сфотографироваться с ними. Не будешь кусаться?" Доня залаяла. "Понял, не дурак, не будешь кусаться, это же дети, а ты умная собака".

По телевизору говорили о мессианском предназначении России. Геннадий Сергеевич с этим был согласен, не понимал только одного: почему у народа мессианство в крови, люди готовы помогать всем, кому хуже, терпят свою бедность, а те, кто с экрана на эту тему рассуждает, богаты, жить хотят здесь и сейчас, а не потом, как предлагают народу. У нас работники отвечают за благополучие своего начальника, попробуй слово против сказать...

– На какой литературе они росли? Ведь всюду мучаются лучшие люди, не довольны собой, хотят себя изменить. Мы с тобой, Доня, лишние люди, хоть ты и собака, а о жизни понимаешь больше вон того богатого и сытого,– Геннадий Сергеевич показал пальцем на мужика в телевизоре, который призывал русский народ покаяться. – У Дони поднялись ушки, она загавкала, как гавкала на чужих.

– Права ты, чужой он. Все они богаты, а еще и славы им подавай. Разведчикам через десятилетия вручают медаль "Без права на славу во имя Державы". Вот и этим надо подобные медали вручать, если через десятилетия окажется, что для блага Родины трудились, не для собственного. Да, ладно, что нам их дискуссии, надо на еду зарабатывать, долги отдавать. Вот закончу создание театра, к майским погода наладится, и пойдем мы представление давать.

К концу апреля он все закончил. Последние три недели не пил, все доводил до ума. Несколько раз проверил свое создание. Открывал чемодан, на верхней внутренней крышке было написано: "Единственный в мире кукольный театр в чемодане". Наклеил игрушки из шоколадных яиц внутри чемодана. На карусели сидели персонажи из известных мультфильмов и сказок. Музыкальную жестяную коробку из-под чая он заводил, ставил рядом, когда начинала звучать музыка, то включал карусель. Елочная гирлянда на батарейках создавала настроение праздника. Остался доволен, остальное зависело от Дони.

– Ты должна вести себя прилично. Если скажу танцевать, фотографироваться, то надо исполнять. Сейчас все любят селфи, надеюсь, с тобой и чемоданом захотят сделать селфи. Ты не должна кусаться, все, кто к нам подойдет,– свои, чужих не будет. Иначе мы провалим спектакль, дети не любят, когда их кусают, любят добрых собак...

Доня слушала, а потом начала лаять.

– Ты у меня понятливая. Что же мы, Доня, такие несчастные? Люди мы неплохие, не воруем, никого не гнобим. Ну, я вы выпиваю, а ты-то совсем малым довольствуешься, ты ангел, но одному хозяину не приглянулась, другому, а мне и ответить на твою преданность нечем. Ничего, как в песне поется: "Что кому зачтется, тот об этом знает".

Доня заскулила, подошла к его ноге, ткнулась в нее мордочкой.

– Нет, я тебя не брошу. Просто хочу разбогатеть настолько, чтобы тебе еду в пакетиках покупать, как делают другие для своих собак. Пить не буду, разве что по субботам...

***

Первое мая выдалось теплым. Накануне Геннадий Сергеевич уснул под утро. Проснулся от того, что Доня ходила по нему и скулила.

– Сейчас пойдем гулять, что-то я не в форме. А сегодня у нас премьера, не забыла? Будем кукольный театр открывать, удача зависит от тебя.

Доня вертелась волчком в прихожей. "Вот ведь как тебе приспичило. Извини, проспал". После короткой прогулки позавтракали. Чемодан, в котором находился кукольный театр, он привязал к тележке с вечера.

– Нам, Доня, минут сорок идти до парка. У главного входа на скамейке устроимся, откроем чемодан и будем ждать зрителей.

Ради такого случая Геннадий Сергеевич принарядился. Надел белую сорочку, бабочку, свой единственный темный костюм. Плащ у него тоже был темным. Посмотрел на себя в зеркало, ОТМЕТИЛ, ЧТО СИЛЬНО ПОСТАРЕЛ. Доня не захотела одевать поводок, она просто рвалась на улицу. Двинулись по направлению к парку. Доня забегала вперед, потом останавливалась, поджидая его, потом снова бежала вперед. Когда дошли до аллеи перед главным входом в парк, Геннадий Сергеевич облюбовал скамейку, отметил, что народу много и почти все с детьми. Только открыл чемодан, как начали останавливаться дети.

– Дедушка, что это?

–А ты читать умеешь?

–Умею, написано: "Единственный в мире кукольный театр в чемодане".

– Молодец! Так и есть. Сейчас начнется представление!

Около скамейки собралось много взрослых с детьми. Геннадий Сергеевич беспокоился, как бы не наступили на Доню.

– Немного отступите, собака не простая – артистка, ей нужно место, чтобы танцевать.

Завел музыкальную шкатулку, включил карусель, предложил детям отгадать, кто катается на карусели. Они наперебой стали кричать: "Волк, Винни Пух, Баба Яга, Джерри..."

Геннадию Сергеевичу было так хорошо, будто вдруг неожиданно все признали его заслуги! Он слышал аплодисменты и как один мужик сказал: "Молодец! Такое придумал!". Все спрашивали, можно ли сфотографироваться? "Можно, я же для людей это сделал, а фотографии – это память!"

До вечера без воды, еды они работали, не чувствуя усталости. Картонная коробка, которую он поставил на асфальте, наполнялась деньгами. В начале десятого решил, что пора заканчивать, чувствовал усталость, хотелось есть. "А каково Доне? Бедная, с ног валится от усталости, а виду не подает! Ни разу не гавкнула, хотя дети ее и гладили, и за хвостик пытались взять, но отбивалась мирными методами!"

Закрыл чемодан, привязал его к тележке. Доню сунул за пазуху, она идти не могла. Дошли до своего магазина. Геннадий Сергеевич купил для собаки несколько пакетов самой дорогой собачьей еды, которой все мечтал ее накормить, для нее же купил дорогую шоколадку, себе тоже позволил разгуляться: баночку селедки, пельмени, сметану, кефир.

– Посмотрим, Доня, сколько мы заработали! – собака смотрела на него неотрывно, пока он считал деньги. Были сторублевые купюры, но больше железных – десятирублевых.

– Вот это да! Две с половиной тысячи! Так я еще в магазине рублей пятьсот истратил! И, заметь, Доня, водки я не купил! Душа поет, понравился мой театр!

Доня лежала на полу обессиленная, взял ее на руки, стал гладить и приговаривать: "Хорошая, хорошая, моя собака! Артистка! А как ты себя хорошо вела! Мы с тобой разбогатели! Но это премьера была, привыкнут, будут мимо проходить. Нам бы рублей пятьсот в день зарабатывать и хорошо..."

Доня уснула на его руках, осторожно переложил ее на диван. Чувствовал вину перед собакой: надо было уходить раньше. Вышел на балкон покурить. Три года прошло, как не давали весточки жена с сыном. Не думал уже прийти в себя, а сегодня впервые почувствовал вкус к жизни. "Как хорошо принимали наш с Доней театр!" Впервые за эти годы на душе у него было спокойно, почувствовал себя живым и нужным. Хотел Доне добавить в миску еды из пакетика, но увидел, что миска полна, Доня ничего не поела." Как я этого не заметил! Устала, даже есть не стала!"

Проснулись рано, Доня просила еды. "Так ты вчера эту вкуснятину есть не стала, вон миска полна". Собака даже не подходила к миске. Он открыл другой пакетик, но Доня не ела. "Не нравится? Супа моего хочешь?" Собака радостно залаяла. "Ладно, ладно выброшу это мясо, не привыкла ты к аристократической пище, ешь суп. Честно говоря, мне тоже суп нравится. Мы с тобой, как закоренелые холостяки, вернее, я холостяк, а ты холостячка, не хотим менять свои привычки. Надо меняться, весь мир меняется! Может, еще распробуешь вкусную еду из пакетиков, потом тебя от нее за уши не оторвешь!"

***

Прошло четыре года, как ежедневно, начиная с конца апреля и по конец октября, они давали представления на скамейке у входа в парк. Иногда и зимой, в солнечную погоду, на час-другой приходили. Народ уже знал Геннадия Сергеевича и Доню, многие проходили, не останавливаясь.

–Приглашаем на наше представление, – зазывал Кукольник.

–Мы уже видели! – часто слышал в ответ.

–У нас новая сказка, просто так заходите, денег не надо.

В будние дни выручали рублей триста, в выходные – больше пятисот. Геннадий Сергеевич пытался откладывать, понимая, что зимой надо что-то кушать. За квартиру он задолжал более двадцати тысяч рублей. Юрист, с которым он познакомился около парка, дал совет платить в обязательном порядке за свет, газ и хоть понемногу, по пятьсот рублей, в счет погашения задолженности. "Тогда на тебя в суд не подадут. А то могут на крайние меры пойти, из квартиры выселить в общежитие". Геннадий Сергеевич боялся выселения, позвонил сестре, попросил в долг двадцать тысяч. "Мы дочке купили "крузок" за три с половиной миллиона, денег нет", – сказала сестра. – "А что это такое?" – "Отстал ты от жизни! Автомобиль "Лэнд Крузер".

Поздней осенью и зимой, до весеннего тепла, Геннадий Сергеевич пребывал в депрессии. Он не знал, куда себя деть, на работу никуда не брали. Вновь наваливались мысли о бессмысленности своего существования. "Зажился я, ничего не интересно". В это время он вновь начинал пить. Выходил только до магазина за едой и водкой. Доня каждый раз, как он подходил в магазине к полке с водкой, начинала лаять. Один раз в такой ситуации сказал собаке: "Будешь лаять, запущу тебя в околоземное пространство". Собака продолжала лаять. "В космос запущу, будешь, как Белка и Стрелка там летать, назад не возьму. Мне нравоучения читать поздно". Что напугало бесстрашную, маленькую собачку он не знал, но после этого, когда он подходил к полке с водкой, Доня вела себя тихо. Геннадий Сергеевич чувствовал вину и говорил: "Прости меня! Это же шутка, кому мы в космосе нужны, ели на земле места себе никак не найдем". Доня начинала лаять и лизать его щеку. Он считал, что так она показывает, что ей он нужен. Тогда говорил: "И я тебя люблю! Кого мне еще любить? Ты лучший человек в мире!"

Зимой Геннадий Сергеевич занимался реставрацией кукольного театра. Купил новый моторчик для карусели, обклеил новой бумагой чемодан внутри, пошил новые одежки для кукол. Но за пять лет чемодан износился. Но купить подобный не мог, ходил на барахолку, ничего подходящего не нашел. Решил, что еще сезон куклы поживут в старом чемодане. За работой пил меньше, рюмочку-две в день для настроения.

В дверь позвонили в начале десятого утра. "Пенсия!" – сказала женщина средних лет, он предложил ей пройти. "Первый раз получаете?" – "Да!" – "Всегда седьмого числа каждого месяца, примерно, в это время буду приносить, не забывайте!" – "Забудешь! Пустой карман напомнит!" – "Пенсия у вас девять тысяч двести рублей. Но сегодня я принесла две пенсии, потому что выплачивается пенсия не сразу при наступлении пенсионного возраста, а на второй месяц" – "Знаю, я уж так ее ждал". После ухода женщины, он отсчитал пятнадцать тысяч, поднялся этажом выше, позвонил соседям, открыл Леонид.

–Привет, Сергеевич! Тебя можно с первой пенсией поздравить!

–И с первой, и со второй...

–Как это понимать?

–Первый месяц, почему-то, не приносят, сегодня сразу две принесли. Зови Наталью, долг отдам!

–Если не укладываешься, то можешь частями отдавать, – сказала Наталья.

–Нет, хотя бы с вами рассчитаюсь, потом за коммуналку примусь! Скоро тепло начнется, мы с Доней подрабатывать начнем. Теперь полегче станет жить – пенсия...

–До теплых дней еще месяц, отдаешь деньги, а жить, на что будете?

–Приду к вам одолжить. Ладно, пойду я, мне еще Сергеевне тысячу занести надо...

После раздачи долгов осталось две тысячи. Понимал, что на них не прожить до начала теплых дней, когда можно будет подзаработать на кукольных представлениях. Но вообще был доволен, появился ежемесячный стабильный доход – пенсия.

–Доня! Сегодня праздник! Пенсию будем отмечать! Пойдем в магазин, чего-нибудь вкусненького купим.

Доня радостно залаяла, побежала в прихожую. Купил для собаки ее любимой ветчины, молочка, шоколадку, себе – пельмени и чекушку. Кассирша смотрела мимо него, он на нее не обижался, она по-своему пыталась воспитывать его.

– Давай зайдем, зеленого чайку выпьем, – сказал собаке. Та в знак согласия тихонечко гавкнула. – Такой день надо отметить, хорошо, чтобы кто-то сказал теплые слова, а эта девочка скажет!

Повезло, девушка работала, народу в кафе было немного. Девушка радостно улыбнулась Геннадию Сергеевичу, проникновенно сказала: "Пусть наш чай согреет вас в такую ненастную погоду!" – "Нет, Доня, она все-таки отличает нас от других!"

Пока пил чай на душе было так хорошо! Доня просила еще шоколадки. "Нельзя, я не жадный, для собак сладкое вредно, я тебе это уже объяснял". Погладил своей большой рукой по маленькой головке собаку.

***

Тепла не было. Ночью доходило до минуса, а днем шли холодные дожди. Такая погода не добавляла настроения. Геннадий Сергеевич доводил до ума свой волшебный чемодан, старался не расстраиваться из-за погоды. "Куда весна денется! Обязательно придет! В чем, Доня, я уверен в свои шестьдесят лет, что весна придет. Во всем остальном меня терзают сомнения". Собака с ним соглашалась и начинала бегать из прихожей в комнату.

Геннадий Сергеевич наметил открытие сезона на 26 апреля. Чемодан стоял наготове в прихожей. Привел в порядок костюм, белую рубашку, бабочку. До блеска начистил свои остроносые черные туфли.

Накануне вечером, закурив сигарету на балконе, думал, что, наконец-таки, после долгой зимы они с Доней займутся делом. Обступят его ребятишки ,и он увидит в их глазах восторг.

Утром встали рано, еще раз Геннадий Сергеевич все проверил. К двенадцати часам дня стало ясно, что погода задалась. Солнце стояло высоко, на голубом небе не было ни облачка. "Погода на нашей стороне, остальное за нами". Собака на его слова встала на задние лапки, завертелась в танце. "Молодец! Давай присядем на удачу". Сел на табуретку, Доня устроилась рядом. На улице встретили Леонида.

– Хорошо выглядишь, Сергеевич. Прямо как волшебник!

– Спасибо на добром слове!

Слова соседа ободрили Геннадия Сергеевича. Доня бежала вперед, потом останавливалась, поджидая хозяина, снова бежала вперед. Эти двое, человек и собака, были самыми счастливыми, они уходили от одиночества, нищеты в счастливый мир сказки, где ими восторгались, где их ценили и любили. А больше ни человеку, ни собаке ничего и не надо.