Текст книги "Женщина с Марса. Искусство жить собой"
Автор книги: Ольга Нечаева
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Детям
– Что же ты плачешь, такая большая и сильная мама?
– Потому что я живая, моя девочка.
Маленькая отважная девочка… Какая бы вялая и болотистая депрессуха ни одолевала меня – даже в самые трясинные минуты, когда мир слякотен и надтреснут в мороке жалости к себе, а я рычу лицом в подушку от усталости, злости и бессилия или, как волк в клетке, выхаживаю километры по комнате, – я заглядываю в два ужасно знакомых сине-серых глаза, они смотрят в меня серьезно и изучающе, а потом… улыбаются.
Мама плачет, мама смешная, маму можно схватить за нос теплой пухлой ручкой. Что ты плачешь, мама, разве это горе? Вот смотри, можно заграбастать ложку и лупасить по столу. Смотри – громко, смешно, здорово! А если ты поднесешь меня к окну, то можно бить ладошкой по стеклу. Знаешь какое оно холодное? Ого! А в ванной, мамочка, такая огромная красная божья коровка. Она плавает, представляешь? А я за ней, вот это да! Ты вчера коробку открывала, а она как зарычит! Огромная страшная громкая коробка рычала, а ты не плакала, мам. Ты меня от нее спасла. Так что же ты плачешь, такая большая и сильная мама?
Дети учат.
Тревога, неуверенность, страх, откат, «что ты как маленькая?» – все это скачок развития, выход на новый уровень. Это страх перед прыжком в неизвестное будущее.
Взрослая Я не говорит себе: «Что ты как маленькая?» Взрослая Я знает, что это – цена рывка.
После каждого скачка развития наступает откат в незрелость, страх и потребность в поддержке. Это – адреналин после прыжка в неизвестность.
Взрослая Я говорит себе: «Все получится. Ты справишься». Взрослая Я идет к близким и делится страхами.
Искренность нужна так же, как любовь и принятие. Будь безусловной, пока можешь. Будь честной, когда не можешь.
Взрослая Я прощает.
Говори «я» и «хочу» и «не хочу». Будь прямой. Проси. Говори: «Мне больно», – а не «Так не ведут себя, если любят человека». Говори: «Я зла как черт», – а не «Неужели так трудно было позвонить?». Нас генетически тошнит от поучений и обвинений.
Взрослая Я смеет стоять за свои «хочу». За свои «нет». Как дети, до последнего.
Сам по себе конфликт не страшен. Страшен страх конфликта.
Взрослая Я снова идет в сложные разговоры. Снова и снова отстаивает себя. Учит этому. Учится этому.
Не лезь, когда он занят. Не замечай, когда он ошибается. Извлечь урок – это его задача, а не твоя.
Взрослая Я дает вырасти. Ребенку, делу, интересу, проекту, любви.
Уйти, не любить – это нормально. Пусть уйдет. Пусть не любит какое-то время. Доверься. Не беги следом с причитаниями. Не вини по возвращении. Он там вылупляется в себя. Пусть. Это важно.
Если он – это ребенок. Если он – это любимый. Если он – это ты сама. Право уйти и побыть отдельно. И дверь, оставленная приоткрытой.
Мужу
– В болезни и в здравии?
– И в расставании.
Моя менеджерская душонка регулярно подкладывает мне же свинью и норовит облечь в план всё, к чему прикасается. Стоит мне на секунду задуматься, что было бы неплохо добавить в отношения с мужем приятной беззаботной легкости, как в голове немедленно рождается план внедрения легкости, график обниманий и прочие гнусные достигаторские пункты. Я спасаюсь как могу и усилием воли затираю подобные мысли, дабы конкретно не насвинить на остатки святого. На отношения.
У меня самый чудесный муж на свете. Мы, правда, развелись. И не первый раз, и, кажется, в этот раз окончательно. Но это не важно. Мой бывший уже муж от этого не становится менее чудесным. Он всегда был способен бесконечное количество времени сносить мои наезды, колкости, взрывы и возмущенный пилеж. Более того, он реагирует на все это самым правильным из всех возможных способов: не игнорирует, зная, что меня это бесит, но и не принимает на свой счет настолько, чтобы вступать в обиженную перепалку. Он приподнимает бровь, выслушивает, и… без препираний делает то, о чем прошу. Или не делает. Но в его неделании и молчании выражено уважение к моему несдержанному наезду. Короче, он ведет себя как опытный врач с буйнопомешанным или как мама двухлетки. Впрочем, он дважды папа, а опыт учит.
У меня самый прекрасный на свете муж. Он обладатель прекрасного характера: основную часть жизни пребывает в плохом настроении. Мне даже удивительно, как в одном человеке может помещаться столько плохого настроения. Я хронический антидот и постоянно нахожусь в режиме рассеивания злых чар и выдачи волшебных пенделей, чтобы растормошить недовольную брюкву. Как мы умудряемся столько ржать вместе, непонятно. Романтики у нас нет, и мы уже давно на эту тему успокоились, так что в промежутках между его брюквованием, моими шпильками и наукоемкими спорами мы в основном разговариваем. Мы много разговариваем.
Мы живем по отдельности, он приходит в гости, и мы пьем чай и разговариваем. Мне кажется, мы не перестанем делать это никогда.
У меня самый лучший на свете муж. Мы столько лет прожили вместе, два раза развелись, но так и не смогли друг друга возненавидеть.
Я постепенно отпустила уход времен, когда от прикосновения бежали мурашки по позвоночнику, когда мы молчали часами после Такеши Китано, когда он еще пел под гитару, и пел мне, когда он бывал с утра нежный, смешной и взлохмаченный и сжимал мне руку, если я говорила что-то в самое сердце – потому что из нас двоих говорила всегда я, вот и сейчас говорю за двоих.
Он до сих пор так сжимает мне руку, а я до сих пор говорю. Иногда мы обнимаемся и оба плачем. О том, что нечто важное безвозвратно ушло. И о том, что важное осталось – бесконечное доверие.
У меня самый замечательный на свете муж. Мы действительно были вместе. Когда двое – это двое, а не два человека рядом, между ними есть словно некая тайна, невысказанный секрет, они находят друг друга особым взглядом, каждый раз узнавая своего. Они похожи на заговорщиков, улыбающихся тому внутреннему угольку, мерцанию, невидимой связи, которую и выразить-то нельзя, это просто знание, сокровенное и на двоих. Их всегда видно в толпе людей, они – замкнутое пространство, они – вдвоем, даже если по отдельности. А когда связь рвется, они по-прежнему вдвоем, и даже за руку, и даже обнявшись, но это уже не двое, а два – два отдельных человека. Словно тонкая оболочка мыльного пузыря лопнула, и тот особый воздух растворился в общем, и пространство потерялось в общем, ушло, и остались просто две единицы из толпы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
