Текст книги "Ангел (СИ)"

Автор книги: Ольга Найдич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Он остановился.

– Дин, я…

Мы стояли и смотрели друг на друга, и я совсем забыла, что он ангел, да и его взгляд был взглядом человека, а не бесплотного духа. Не знаю, сколько это продолжалось. Для меня – долго. Очень долго. Он первый отвел глаза, и мы пошли дальше вдоль ограды санатория. Кто, почему сделал его ангелом? Это же недоразумение, он должен быть человеком, он не может не быть человеком! Он больший человек, чем все остальные, он воплощение человека! Если Бог существует, то это – жесточайшая его ошибка.

Автобус довез нас прямиком до Ленкиного дома. Я столько времени не была у нее, что даже забыла номер квартиры. Пришлось ангелу пробежаться по подоконникам и поглядеть, куда именно нам следует стучаться. Я наблюдала за его фортелями с земли и, хотя знала, что разбиться он не может, все равно за него боялась. Крыльев-то нет, грохнется с высоты – чирикнуть не успеет. Прижавшись носом к очередному окну, ангел заулыбался и помахал мне рукой.

– Двадцать восьмая квартира! – крикнул он. – Хочешь, я в форточку залезу и тебе дверь открою?

– Не надо, слезай, – зашипела и, оглядываясь по сторонам. – А ну как нас за взлом задержат? Тебе-то, конечно, ничего не будет, тебя просто не увидят, а меня вот загребут за милую душу.

– А я тебя в тюрьме навещать буду, передачи носить, – довершил картину нашего счастливого будущего ангел. Я поискала глазами что-нибудь вроде кирпича, но мой пернатый друг потупился и молитвенно сложил на груди ручки, всем своим видом умоляя о прощении и едва не заставив меня поседеть раньше времени – дело в том, что сию манипуляцию он проделал в свободном падении с шестого этажа. Приземлившись, он демонстративно отряхнул водолазку и взял меня под руку.

– Пошли в гости к твоей сестрице?

– Умм…

– Тебе что, плохо?

– Мне скоро никак будет с твоими шуточками.

– Да ладно тебе, пора бы уже и привыкнуть.

Распахнув дверь, он опасливо придержал ее за ручку, что-то, по-видимому, вспомнив. Лифта в доме не было, мы поднимались по узкой лестнице. Я слегка толкнула Люка плечом, стараясь прорваться вперед, он не уступил… Короче, мы обтерли плечами все стены до шестого этажа и к дверям Ленкиной квартиры прибыли запыхавшиеся и ржущие, как жеребцы. Или как лошади? Ткнув пальцем в кнопку звонка, я попыталась сделать серьезное лицо, но стоило мне встретиться глазами с Люком, как мы оба снова покатились со смеху.

Послышались торопливые шаги, и дверь приоткрылась ровно на ширину ладони.

– Кто? – настороженно спросила Ленка.

– Кони в пальто. Открывай, свои.

– Динка!!! – сестра едва не разорвала цепочку, спеша распахнуть дверь. – Ну наконец-то! Где ты так долго?

Втащив меня в квартиру, он захлопнула дверь, едва не разрубив напополам моего ангела. Наверное, в моих глазах промелькнул ужас, потому что Ленка очень пристально посмотрела на меня и поостереглась о чем-либо спрашивать.

– Ты нормально? – выдавила я. Люк кивнул.

– Нормально, только извелась вся, – зачастила сестра, полагая, что я обращаюсь к ней. Логично, вообще-то, если рядом никого больше нет. Люк тем временем скоренько обошел квартиру, проверяя, нет ли у Ленки гостей.

– Камешки привезла?

– Ага, – я достала из-за пазухи пакетик, и сестра выхватила его у меня из рук с быстротой кобры. – Эй, полегче, я ж тебе его и так отдам.

– Спасибо. Спасибо. Спасибо, – Ленку, похоже, переклинило. Поняв, что наша миссия на этом подошла к концу, мы с Люком переглянулись и тихонько вышли, прикрыв за собой дверь.

– Ну и что теперь? – спросил Люк, медленно спускаясь по ступенькам.

– Домой.

– Мартини ты не забрала…

– Успею еще.

– Надо было сказать, чтобы она быстрее все это проворачивала. А то тебя дома-то дожидаются.

– На дачу поеду. Поживу там недельку, давно уже собиралась.

– Поезд через два часа только…

На меня вдруг накатила беспричинная тоска. С чего бы это? А-а…

– Хандришь?

Ангел передернул плечами. Это его жест, никто другой не смог бы повторить.

– Хандришь, – я остановилась, глядя ему в лицо. Впервые он отводил глаза. – Люк, ты чего?

– Ты никогда не думала о то, что будешь делать, если меня не станет?

– Как это – не станет? Ты же не умираешь.

Он отвернулся.

– Я недавно видел одного человека, в электричке… С ним раньше была одна из наших, Лиэль. А теперь ее нет. Не знаю, куда она исчезла – для нас это все равно, что для вас смерть – но ее больше нет. Мы тоже не вечны. Однажды ты проснешься, а меня не будет.

– Нет! – торопливо перебила его я. – Не смей об этом говорить!

– Почему же? – он развернулся, схватившись рукой за перила. – Люди ведь умирают, и все об этом говорят! Неужели смерть ангелов так отвратительна, что о ней даже думать нельзя?

– Только не твоя, Люк! – я бессознательно схватила его за плечи, будто он прямо сейчас собрался уходить и все, что я могу сделать – удержать его силой. – Ты не можешь уйти! Другие пусть уходят, но ты не можешь.

– Я раньше думал о смерти. Рай там или ад, или небытие. Думал, раз ангел – то в рай попаду. В аду, наверное, тоже не слишком плохо – не верю я в кипящие котлы и в раскаленные сковородки. Да только теперь мне без тебя везде небытие будет, понимаешь? Везде будет никак!

Вы когда-нибудь целовались с ангелом на лестничной площадке? Нет? Я знаю, что нет. Я это просто так спрашиваю. Кажется, я впервые в жизни не знаю, что говорить.

До станции мы дошли пешком и правильно сделали – поезд опоздал на полчаса. На платформе, кроме нас, были только маленькая сгорбленная старушка с сумкой на колесиках и двое подозрительных личностей с ярко выраженным похмельным синдромом, ведущие бурную дискуссию над ополовиненной бутылкой пива. Я села на ограду так, что наши глаза теперь были на одном уровне, и Люк легко тронул меня за талию.

– Не упади.

– Я по любому не упаду, – хмыкнула я, но ангел и не думал убирать руки.

– Знаешь, всяко бывает. Я же все-таки твой ангел-хранитель, должен все предусмотреть.

– Какой ты у нас ответственный!

– Такая работа. Наша служба и опасна, и трудна, и уж точно посторонним не видна…

Я засмеялась и получила поцелуй. Хорошо, что никто меня не видит – представляете, как это выглядит для посторонних? Теперь я уже не злилась на Ленку.

Поезд ехал так быстро, что любая черепаха, будучи в хорошей спортивной форме, обогнала бы его, как мерседес – запорожца. Когда мы вышли из поезда на станции моего родного города, было уже темно. Автобусы шли полупустыми, что было в общем-то нехарактерно для этого времени.

– Может, ты подождешь на остановке, а я разведаю обстановку? – предложил Люк.

– Зачем? – шепнула я, воровато оглянувшись на остальных пассажиров. Примут еще за ненормальную… «Когда вы разговариваете с Богом – это молитва, когда Бог разговаривает с вами – это шизофрения.»

– Думаешь, эти бандиты оставят тебя в покое?

– Они же знают, что я ездила к Ленке, – возразила я. – Ежу понятно, что камни уже у нее.

– Ну, не знаю, – засомневался ангел. – Но ты все равно по сторонам поглядывай.

– Слушаюсь, товарищ прапорщик.

У дома никого действительно не было, хотя обычно там хоть пара алкоголиков, да тусуется. Фонари освещали палисадник самым что ни на есть зловещим образом. Мы быстренько прошмыгнули в подъезд и, не обнаружив никого и там, перевели дух.

– Свет в квартире не включай, – поучал ангел, когда я открывала дверь, – они могут просто наблюдать и ждать, пока ты вернешься.

– А как же…

– Ну, в ванной включить можешь, только дверь закрой.

– Хоть на этом спасибо, – буркнула я, ненароком сбив со стола газету. – Живо вспоминается некий пост ГАИ. Тут, правда, почище будет.

– И спать тебя никто на полу не заставляет, – добавил ангел. Возникла неловкая пауза.

– Я это… в ванную пойду, – пробормотала я, предпринимая тактическое отступление.

После вынужденного спартанства горячий душ казался поистине райским наслаждением. «Баунти» отдыхает! Где-то через полчаса в мое практически полностью отключившееся от реальности сознание понемногу начала проникать мысль о том, что я тут балдею, а ангел там скучает. Еще полчаса ушло на то, чтобы перевести эту мысль в разряд действий. Замотавшись в полотенце, я вышла из ванной и почти сразу же ослепла – после яркого света в ванной темная квартира казалась абсолютно непроглядной тьмой.

– Люк? – позвала я. Не получив ответа, я прошла в комнату и сразу же увидела его – ангел стоял у окна, сунув руки в карманы и глядя куда-то вдаль.

– Люк? – позвала я еще раз. – Ты здесь?

Он обернулся – темный силуэт на фоне окна. Если мне покажут тысячу рисунков, его профиль я узнаю из тысячи. Да что там – из десятков тысяч.

– Бандитов высматриваешь? – глупо пошутила я, подходя к окну и выглядывая на улицу.

Люк мягко притянул меня к себе, и я ощутила его губы на своей шее.

– Какая, к черту, разница? – прошептал он, и было ясно, что он говорит не о бандитах. – Ты ведь забывала, что я не человек. Забудь еще раз. Хотя бы ненадолго.

– Уже забыла…

Может, вы сейчас отвернетесь и сплюнете. А может, просто пожмете плечами. Но это наша жизнь, нам и держать ответ. И пусть камни в нас бросают те, кто смог бы поступить по-другому. Что из того, что он не человек? Он ангел. Да, он ангел. Но крылья в ту ночь росли у меня.

На следующее утро я проснулась оттого, что было холодно. Люка рядом не было. Позвала его, прислушиваясь к тишине. Но никто не ответил. Я встала, накинула халат и пошла на кухню, ожидая увидеть его там. На кухне никого не было, только крыса шуршала в клетке опилками. Я обошла всю квартиру, даже на балкон заглянула. Везде было пусто.

– Люк! – крикнула я, голос странно отозвался в пустой квартире. – Люк, – повторила я тише. – Люк. Люк…

Я села на табурет и стала ждать. Часы тикали, а я ждала. Небо светлело, а я ждала.

Когда стало совсем светло, я поняла, что он не придет.

«Когда я уйду, ты даже плакать не будешь.»

Он был прав, этот ублюдок. Я не плакала. Глаза жгло, а слез не было. Я сидела на табуретке и смотрела прямо перед собой. Чей-то крик ввинчивался в мозг. Я закрыла ладонями уши, но это не помогло. Тогда я зажала себе рот, и крик прекратился.

По улице с шумом проехал грузовик. Это было странно, почти чудовищно. Как он мог ехать, когда весь мир умер? Солнце взошло, чтобы осветить мертвый город, пустые дома и безжизненные улицы. Город, где не было его.

«Однажды ты проснешься, а меня не будет.»

Неужели он ушел из-за того, что мы… Неужели вчера мы оказались перед роковым выбором, перед главной развилкой на дороге своей судьбы? Но мы не знали, что это была за развилка – о, какое счастье, что мы не знали! Иначе выбор был бы слишком мучителен, а отвергнутая возможность осталась бы камнем лежать на сердце, ежечасно, ежеминутно напоминая, что все могло бы быть по-другому.

Ты только в одном ошибался, Люк, – не тебе, мне теперь будет небытие. Тот, кто забрал тебя, забрал не одну, а две души. Вы, там, на небесах! Какое вы имели право забрать его? Какое, какое?! О да, я понимаю вас – ведь теперь он с вами.

Он не знал, куда попадет, в рай или в ад, но теперь это неважно – ведь там, где он, там всегда будет рай. Как хочется умереть – смертельно, до боли – но нельзя, потому что моя жизнь была смыслом его существования, и я не имею никакого права прерывать ее. И остается молить только об одном – чтобы время шло быстрее, чтобы быстрее настал миг, когда я попаду туда. Я найду его, я не смогу не найти его, будь то на небесах или под землей.

Тебя нет всего несколько часов, а я уже так тоскую…

Родной дом стал для меня камерой пыток. Любая вещь, на которой останавливался взгляд, вызывала в памяти какое-то мгновение прошлого, того прошлого, где были мы. Лежащий на полке сиротливым комочком шарфик – едва ли не до середины апреля Люк заставлял меня надевать его, потому что я слишком часто простужаюсь. Закатившийся под диван проколотый резиновый мячик, принадлежавший когда-то моей собаке – а я уже и не помню, с чего мы вдруг решили поиграть им в футбол. Стекла тогда остались целы только чудом. А в самом деле, почему мы начали играть? Почему, почему?! Неужели я никогда этого не вспомню? Неужели постепенно я забуду все слова, что он мне говорил, его лицо, его жесты, его походку? Хотя бы одну фотографию! А можно ли фотографировать ангелов? Этого я теперь уже никогда не узнаю. Почему я не спросила его об этом, почему не спросила, когда он впервые увидел меня, почему не сказала, что люблю, почему, почему, почему…

«Я больше так не могу.» Эта мысль пришла мне в голову в половине третьего ночи, когда я сидела на кровати и глядела на подоконник, пытаясь понять – как я могла два года не замечать Люка, находившегося там? Я больше не могу вспоминать о нем. Я больше не могу это вынести!

Как только наступил рассвет, я накинула на плечи куртку и поехала туда, где Люка никогда не было. Где ничто не будет напоминать мне о нем. Я поехала на дачу. О бандитах Рашида я не думала – какой же мелочью это казалось теперь! И хорошо, что поезда шли с другой платформы, потому что вряд ли я смогла бы пройти еще раз по тому же пути, каким мы с Люком (Люк, Люк, Люк – как же я раньше не замечала, что это его имя? что оно не может принадлежать никому другому?) сматывались от троих бритоголовых парней.

Старый деревянный дом встретил меня затхлым воздухом и двумя мышами, нагло жующими газету прямо под столом. Пришлось открыть настежь окна и двери, помыть все стекла, запылившиеся за долгую зиму и куда более короткую весну, безжалостно смахнуть с углов ажурную вязь паутин. Все говорят, что работа заставляет забыть обо всем, но я могу точно сказать – это не так. Поверьте, есть вещи, о которых ничто забыть не заставит.

На третий день я наконец расплакалась.

Я всегда считала, что на даче у нас два неудобства: нет горячей воды и слишком далеко ходить за продуктами. Но горячую воду можно было как-то обеспечить с помощью чайника, а вот продукты… Мне пришлось отправиться на рынок, к станции, и это был настоящий кошмар. Я все время оглядывалась по сторонам, тщетно пытаясь разглядеть в толпе знакомую фигуру в черном, услышать среди рыночного гомона знакомый голос. В какой-то момент я поймала себя на том, что стою посреди площади и вглядываюсь в проходящих мимо людей. Наверное, так и сходят с ума. Вернувшись, я долго не могла открыть калитку, не заметив, что пытаюсь воткнуть в замок не тот ключ. Закрываться на замок было незачем, и я просто накинула цепочку. Красть у нас нечего, а если и заберется кто-то – что он сделает мне такого, что было бы хуже, чем есть уже? Ничего. Ничего он не сделает.

В груди вдруг начала разрастаться мерцающая боль, ломящая плечи и не дающая продохнуть. Я знаю ее, такое уже бывало, когда вот-вот должно было произойти что-то очень важное, но… Я шагнула по тропинке к дому, и вот тут дыхание у меня перехватило по-настоящему, а ноги приросли к земле.

На крыльце сидел Люк и курил. Я замерла, не в силах оторвать от него взгляд. Затем медленно закрыла глаза, ожидая, что он исчезнет. Но он не исчез. Затушил сигарету о ступеньку, встал, зачем-то отряхнул руки. «Ко мне пыль не пристает…»

– Я тебя еле нашел, – сказал он.

– Глюк? – обреченно спросила я, не узнавая своего голоса.

Он слабо улыбнулся.

– Ты меня уже во второй раз глюком называешь.

Свинцовая тяжесть, навалившаяся на меня, ушла, я бросилась к нему, не чуя под собой ног, а внутри все сжалось от страха, что руки мои сейчас обнимут пустоту и я упаду на землю. Но Люк сжал меня в объятиях так крепко, что перехватило дыхание.

– Я вернулся, – прошептал он мне в висок. – Я насовсем вернулся.

– Навсегда?!

– Да. да, навсегда, – он резко отпустил меня и, схватив лежащую на перилах зажигалку, с силой ударил ее о стену; я ахнула, – вот, смотри, – он полоснул осколком по пальцу.

Красная капля медленно, будто нехотя сползла к ногтю. Я протянула палец и дотронулась до нее – кровь размазалась по нашим рукам.

– Я живой, – внезапно охрипшим голосом сказал он. – Снова живой. Как ты.

– Но как же… как же так?

– Я не знаю, – торопливо заговорил он, будто боясь не успеть рассказать мне все, – не знаю, почему так случилось, просто почувствовал, что куда-то проваливаюсь, там, у тебя дома, почувствовал холод, понимаешь, настоящий холод, а потом… не помню. Пришел в себя, а тебя уже нет. И цветы завяли… Сколько дней прошло?

– Пять.

– Это немного, – прошептал он, гладя мои волосы. – Это совсем немного.

– Для меня – пять лет…

Он засмеялся и осторожно коснулся губами моих губ, будто ожидая грома, молнии и землетрясения для полного комплекта. Но небо было чистым и безоблачным, а если земля и уходила из-под ног – вряд ли землетрясение было тому причиной.

На следующее утро мы нашли на крыльце связку ключей и паспорт на имя Ангеловского Люцифера Гаврииловича. Фотография была слегка смазана, так что над его головой наблюдалось что-то вроде нимба. Наверное, есть все же какая-то контора, опекающая таких вот падших ангелов – шутники там, судя по всему, сидят еще те. Впрочем, с тех пор прошло уже много времени, а к нам ни разу никто не приходил, и можно было бы в этом усомниться, вот только паспорт был вроде как настоящий, да и однокомнатная квартира в новостройке ждала своего хозяина. Второй шанс – он мало кому дается, но Люк попал в число счастливчиков, а это что-то, да значит. Мы сочинили красивую романтическую историю о том, как познакомились, она особенно понравилась моей маме, а мне, когда я ее рассказывала, приходилось прилагать усилия, чтобы не рассмеяться. Люк же сидел с серьезным видом и смотрел на меня влюбленными глазами. Он сразу понравился маме и отцу, но они у меня вообще очень доброжелательные, так что я не беспокоилась на этот счет. Мне пришлось выдержать довольно бурные протесты обоих родителей, когда я сообщила, что переезжаю жить к Люку, но мы с ангелом настолько привыкли быть вместе каждую минуту, что расставание даже на сутки вызывало почти физическую боль. Почему я до сих пор называю его ангелом? Не знаю, наверное, просто привычка. Он не возражает. Несколько дней назад он набрался храбрости (по его собственным словам) и предложил мне, как говорится, руку и сердце, мотивировав тем, что «…мы с тобой и так уже считай три года вместе живем, надо же иметь гражданскую совесть. Церковь, опять же, не одобряет, а я там должен остался…». Я не против – всегда хотела покрасоваться в подвенечном платье. Вот и все, можно поставить на этом точку, закрыть тетрадь и положить куда-нибудь далеко-далеко, чтобы спустя много лет наша дочь подошла бы ко мне и сказала: «Мам, а я и не знала, что ты пишешь фантастические рассказы».

И мы с Люком не будем ее в этом разубеждать.

Конец