Текст книги "Мир на ладони"

Автор книги: Ольга Малинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Ольга МАЛИНИНА
МИР НА ЛАДОНИ

ОТ АВТОРА

Осенние краски переливаются в зимние, а зимние смешиваются с весенними и так далее, пока снова не начнется тоже самое. Вы знали об этом? Тогда представьте, что такое может происходить каждый день...

Каждый день можно чувствовать себя по-разному, придумывать для себя всякие спектакли, играть с интересными декорациями. Вы даже не заметите, что живете в настоящем театре.

Эта книга – история о девочке, которой надоело участвовать в кукольных спектаклях. Она решила стать настоящей актрисой. А хотели бы вы стать героями книги? Это сделать очень просто. Вам надо лишь влюбиться!

Так поступили герои этой повести, и теперь их истории становятся бесконечными, как времена года...

ГЛАВА 1. ОЖЕРЕЛЬЕ ИЗ СНЕЖИНОК

– Может, я скажу сейчас просто... – взял он ее за руку и на мгновение замер. – Но я люблю тебя.

Она посмотрела на пушистый снегопад, разлетающийся по вечернему небу, и несколько снежинок запуталось в распахнутых, словно окна, ресницах.

– Теперь я знаю, – мелькнула загадка в ее улыбке.

Сережа поцеловал Дашу в губы и подумал, что, в самом деле, поцелуй любимой девушки похож на вкус лесной земляники.

Они весь вечер гуляли по ажурному от снега парку, совершенно забыв, что на этом свете есть и школа, и родители, и еще много-много всего.

Томные деревья под белой накидкой зимы, казалось, встречали их в каком-то равнодушном полусне. И как же им хотелось развеселить это белоснежное царство аллей!

– Сережа! Мы с тобой сейчас так смешно выглядим, – рассмеялась Даша, покружившись на месте. Прохожий в длинном и черном пальто бросил на них быстрый взгляд, в котором просквозил укор неприлично вольной юности. Даша почувствовала себя дерзким нарушителем всеобщего покоя, но этот чужой взгляд не мог пристыдить ее. Напротив, сейчас она могла бы победно закричать, как королева воинов.

Темный силуэт мужчины растворился где-то вдали, и под светом заснеженных фонарей они снова гуляли одни.

– Знаешь, я нарисовал твой портрет, – сказал Сережа. – Ты так необычно получилась...

– А это точно я? – хитрила Даша. Он немного помолчал, ей даже показалось, что она обидела его своим вопросом. Но Сережа задумался, быть может, совсем о другом.

– Даша, – остановился он, когда они почти дошли до перекрестка, где обычно встречались, – ты всегда такая разная... Я не могу понять, кто ты.

– Сережа, если ты обиделся... – попыталась она извиниться, но он снова поцеловал ее.

А электронные часы над входом в супермаркет промигали двадцать один час. Это значило – прощаться. До завтра.

* * *

Так, с каждым вечером, в роскошном дневнике Даши Мироновой становилось все меньше незаполненных листов. Она записывала о каждой своей встрече с Сережей. И в этот день, перед тем, как заснуть, она достала из школьного рюкзака маленький ключик от выдвижной полки письменного стола. Открывая свой целый день скрывавшийся дневник, Даша подумала, что не сможет обо всем написать. Щелкнула кнопка магнитофона, она взяла ручку...

«Все еще февраль, и радио поет о „теплом снеге“. Мои забытые мечты теперь наивны. Теперь он будет рисовать мои глаза, и только я ему нужна. Зачем это скрывать?»

Записав свои сумбурные мысли, она положила дневник под подушку и потушила ночник. Радио выключила мама, пробравшись в ее комнату на цыпочках. Марина Васильевна присела на краешек кровати и расстегнула серебристую заколку на волосах дочери, о которой уснувшая Даша совсем забыла.

На утро девочка проснулась от сотрясавшего воздух скандала. Взглянув на часы, Даша прикинула, что до начала занятий целых три часа. За окном фиолетовое утро дышало сильным ветром, и в комнате было прохладно и тихо. Она осталась под ватным одеялом, прислушиваясь к нервным голосам, которые глухо бились о стены других комнат.

Причиной скандала был, конечно, ее неугомонный брат. Костя снова не ночевал дома. Даша, три дня не видевшая его, уже представила брата, небритого и с закончившейся пачкой сигарет.

– Ты не имеешь права так с нами поступать! – рыдала Марина Васильевна. От маминых слез у Даши перехватило дыхание, но твердый и спокойный голос отца позволил немного расслабиться. Отец говорил:

– Марина, Костя давно уже волен поступать так, как ему угодно. Если он безразличен к нам...

Он не успел закончить свою речь, потому что Костя, которому, наконец, надоело молча слушать родительские отзывы о нем, вдруг вспыхнул и чуть ли не прокричал на всю квартиру:

– Я ухожу из дома!

Даша вздрогнула – брат никогда так не говорил, и пустые реплики были вовсе не в его стиле. Она вскочила с постели, накинула на плечи кофту и вышла из спальни. Костя летел в свою комнату, и, чуть не столкнувшись с братом в прихожей, Даша пошла следом за ним.

– Костик! Это правда? – остановилась она в дверях. Брат складывал в огромную спортивную сумку одежду, кассеты, диски, – словом, все то, что составляло его комфортную жизнь в семье.

– Что? – нахмурился он.

– Ты уходишь? – глотая слезы, переспросила сестра.

– Да, – коротко ответил Костя, но тут же подошел к ней ближе. – Ничего страшного, мы будем с тобой видеться.

Он, словно быстрый ветер, промчался по комнатам и лишь у порога сказал:

– Мам, я буду звонить.

Даша, испуганно подумав о странном уходе брата, как-то невольно глубоко вздохнула и вернулась к себе. Она закрыла за собой дверь и снова легла в кровать.

Все каким-то непонятным казалось ей теперь, когда так быстро и почти незаметно проходили очень важные события. И чувство, что она упустила какую-то возможность, не давало ей покоя.

Даша не смогла уснуть. Комната все больше наполнялась светом, и посеревший за утро ночник словно напомнил то, о чем она думала вчера перед сном. Нащупав под подушкой свою толстенькую тетрадь, Даша захотела вновь все обдумать. Но стоило ей снять колпачок ручки, как мысли ее тут же рассеялись, и она решила, что пора вставать и собираться в школу.

* * *

Если бы не внезапное появление и такое же исчезновение Кости, то можно было бы сказать, что весь семейный завтрак превратился в сновидение. Ни мама, ни отец не промолвили ни слова, и Даша желала бы как-то оживить своих родителей, но ей самой не хватало ясности.

Опоздавшая на пять минут, она шла по школьному коридору, проводя указательным пальцем по недавно покрашенной стене. Ей почему-то не хотелось торопиться. Она спокойно вошла в класс, который шумно ликовал по поводу того, что Ангелины Константиновны не будет целых двадцать минут.

Даша взглянула на Карцева, как обычно что-то рисовавшего на обложке своей тетради. Сережа, увидев ее, казалось, обрел второе дыхание и как-то машинально пригладил свою прическу. Даше стало смешно, и она, присев за свою парту, тут же улыбнулась ему. Да, она знала это старое и все еще верное правило: если парень, увидевший тебя, начинает приглаживать свои волосы, словно он смотрит не на тебя, а в зеркало, значит, ты можешь не беспокоится за свой внешний вид – ты безупречна.

В одно мгновение Даша представила себе, что даже с закрытыми глазами она могла бы узнать отражение Сережи. Нет, конечно, зачем ей так далеко сидеть от него? Всего лишь один какой-то ряд, где нескончаемо любопытство глаз, отделял их друг от друга. Она оглянулась, и, действительно, девчонки, окружившие Юлькину парту, говорили о главном событии последних трех дней – о Даше и Сереже, иногда об Антоне Милованове, сломавшем на каникулах правую руку.

Сережа сидел у окна, на предпоследней парте, а еще Даша заметила, что он сидит в нескольких сантиметрах от ее любимого школьного цветка. Раскидистый, но шершавый аспарагус лениво свисал с подоконника, будто для того и нужны были этому цветку такие листья, чтобы никто не посмел чем-либо побеспокоить его.

– Как ты думаешь, мы уживемся вместе, если я пересяду к тебе? – встала она перед ним, прежде собрав вещи с покинутой парты.

– А где ты хочешь сидеть? У окна? – спросил он, и Даша не растерялась, ответив, что, безусловно, ей хотелось бы сидеть у окна.

Он уступил ей свое место, и в это время класс замер – вошла Ангелина Константиновна и, запыхавшись, предложила записать домашнее задание, а потом сообщила, что все уроки отменяются.

Возможно, что случилась какая-то сенсация, раз объявили неучебный день. Но Даше было все равно – она как будто предчувствовала, что сегодня ее жизнь должна пойти наперекосяк, как некое искажение, хотя необязательно в плохую сторону.

Класс с безумной радостью в глазах выскочил из-за парт, и многие уже сбегали по лестницам, желая как можно стремительнее покинуть школу, этот вечно живущий по расписанию мир.

В кабинете осталось три человека. Кристина Вислова, всегда во всем медлительная, аккуратно складывала свои принадлежности, где угол одной тетрадки обязательно должен совпасть с углом другой. Однако Даша иронично заметила, что ее бывшая соседка по парте просто-напросто шпионит за ней и Сережей. Наверняка посланная Юлькой Казаковой, Кристина ожидала какой-то развязки. Она молча придумывала всякие поводы, чтобы подольше задержаться в классе.

Даша списала с доски домашнее задание, и Кристинка тут же принялась тщательно вытирать доску.

– Ха! А куда подевался мой рюкзак?! – воскликнул Сережа, наклоняясь вбок. Даша недоуменно пожала плечами. Он обошел весь кабинет и обнаружил рюкзак за книжным шкафом.

– Интересно, что ты здесь делаешь? – обратился Сережа к своей вещи, и Кристинка то ли смущенно, то ли ехидно захихикала.

– По-моему, еще в начале урока он лежал на своем месте, – улыбаясь, говорила Даша.

– Да, так... Но что это?! – Сережа высыпал из сумки целую горсть сложенных в четыре раза тетрадных листков.

– Наверное, это записки, – предположила Даша. Кристинка, справившись с доской, взяла наполненную до половины лейку и направилась к цветам. Он развернул первую попавшуюся записку и, быстро прочитав написанное крупными буквами «СЕРЕЖА, Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ», разозлился, словно никто, кроме Даши, не имеет права в него влюбляться.

– Можно я... – пыталась она заглянуть в содержимое записки, которую он все еще держал в руках.

– Нельзя, – вдруг ответил Сережа и сам же себе удивился.

Даша приподняла брови, промолчав, взяла свою сумку и, как будто навсегда обиженная, вышла из класса. Кристина оставила лейку на последней парте и мигом подошла к своей, чтобы также, забрав вещи, уйти. Но Сережа остановил ее вопросом:

– И чья же это идея?

Кристина застыла в дверях и, обернувшись к нему, стоящему над разбросанными по столу записками, мило захлопала ресницами.

– Может быть, кто-то пошутил? – предположила она и попрощалась до завтра.

Через минуты две, после того, как Кристинка, злорадствуя, покинула класс, Сережа побрел по школьным коридорам, немного постоял у зеркала и, думая о Даше, отправился домой.

* * *

Он ждал ее уже... А, впрочем, какая разница, сколько времени он ее ждал на том перекрестке, где они условились встречаться. У него медленно замерзали ноги, уши, нос, и, вообще, он не мог простить себе, что сегодня утром так резко, даже грубо повел себя с ней. И теперь могло наступить отчаянье, если она не придет.

– Пойдем пить чай, – раздался ее голос за спиной. Сережа повернулся к ней лицом, сияющим ярче, чем снег на морозе.

– Пойдем, – радостно сказал он.

Даша взяла его под руку. Они прошли парк, и перед тем, как зайти в дом, Сережа собрал с ветки кружево снега и, остановившись, тихо и как-то торжественно произнес:

– Я дарю тебе это ожерелье из снежинок.

ГЛАВА 2. ЗВЕЗДА ПОД КОЛПАКОМ

Когда в ее жизни появился Сережа, как что-то новое и непонятное, Даша совсем забыла о своих, уже ничем не удивительных отношениях с подругами. После сумасшедших и сказочных каникул Даша успокоилась на том, что теперь лишь Таня Левина стала ее единственной подругой. Но она жила в другом городе, и с каждым днем ее след терялся в памяти Даши.

Вчера она поняла, что подруг у нее нет, и все одноклассницы, даже Юлька Казакова, остались где-то на втором плане. И, возможно, этого девчонки не могли простить Мироновой.

День ото дня для нее теряло смысл то, что еще в начале учебного года могло заставить вспыхнуть ее неугомонное любопытство. А теперь она словно не слышала излишней болтовни школьных подруг, и все самые популярные истории проходили мимо нее.

Чувствуя себя за кулисами большого театра, Даша меньше всего желала ссор с Сережей. Она догадалась, о чем были вчерашние записки, тем более было ясно, кому принадлежала эта затея. Юля никогда не уступала, если дело касалось ее трофеев. Она по каким-то нехитрым соображениям была всегда уверена, что очередная влюбленность – исключительно ее заслуга. Поэтому, все-таки считая себя достаточно хитрой и умной, Юля мстила и Даше и Сереже за их так удачно сложившиеся отношения.

Должна быть четкая линия поведения, чтобы оставаться в поле зрения. И Даша выбрала именно такую стратегию, ведь теперь она объявила войну всем своим завистливым и глупым подругам. А собственно, почему она считала их глупыми? На этот вопрос нашелся бы простой ответ, если б сама Даша не сглупила, обидевшись на такую несправедливость по отношению к ней.

Словом, теперь поздно, и лишь коварная месть расставит все по своим местам. Оставалось лишь разработать четкий план...

* * *

Сережа все же был неспокоен. То мимолетное, что коснулось его, когда он несколько дней встречался с Юлей, еще не совсем выветрилось из памяти. Тогда, на своих именинах, она была слишком настойчива, и все попытки не обращать на нее внимания оборачивались с точность наоборот – Сережа не мог отвязаться от нее.

Думая о прошлых отношениях с Юлей, он задавал себе вопрос, почему Даша тогда была в стороне. А сейчас больше всего на свете ему не хотелось, чтобы Юля мешала им так, как иногда мешается соринка в глазу.

Даша вчера пообещала прийти к нему после обеда, и он из-за нее решил пропустить занятия в художественной школе. Ведь не мог же он отказать ей в помощи, правда, совсем не знал, по какому делу так неожиданно понадобилась его вмешательство.

Она, конечно, пришла, но с опозданием и ненадолго.

– Ты уже, наверное, устал ждать, – стоя у порога, отдала она дань вежливости. Сережа попросил ее не церемониться и, взяв за руку, потянул в дом.

– Подожди, я хотя бы ботинки сниму, – рассмеялась она. Проходя мимо зала, Даша вспомнила немного забытое чувство, когда она впервые влюбилась во все старинное и неподдельное. На серванте блеснула начищенная серебряная посудка, и накрахмаленная, вязанная крючком салфетка чуть не ослепила своей белизной. Все эти милые вещицы Светланы Петровны не могли оставить Дашу равнодушной, и девочка шла, неспешно рассматривая настенные семейные фотографии. На одной из них, уже от времени пожелтевшей, были запечатлены красивые и стройные барышни, среди которых улыбкой Светланы Петровны сияло лицо прабабушки Сережи. С другой фотографии смотрел усатый и осанистый прадед, о котором Сережа почему-то совсем не рассказывал. Лишь сама Светлана Петровна любила историю этой фотографии. Она обнаружила ее чисто случайно у одной знакомой и даже не думала о том, что это фото ее дедушки.

– Что? Предки мои понравились? – обнимая ее за талию, спросил Сережа. Она не могла оторвать глаз от этих старинных лиц, словно фотографии обладали каким-то магнетизмом.

– Сережа, как звали твоего прадедушку?

– Сергей Александрович, кажется, – просто сказал он. – Ладно, ты ко мне пришла, или к призракам?

Но Даша слушала его и снова ощущала свою стихию. Ей казалось, что самые интересные истории таятся в старых, никому не нужных вещах, и даже фотография может стать чьей-то судьбой.

– Призраки? – очнулась она вдруг. Он многозначительно кивнул головой.

Обстановка его комнаты очень удивила Дашу. Она ожидала, что на стенах будут висеть нарисованные им картины, но стены были совершенно голыми, словно белые листы, ожидающие руки художника.

– Не обращай внимания, – попросил он, глядя на ее удивленное выражение лица, – я люблю, когда чисто.

Даша села в большое мягкое кресло, которое находилось в углу, так, что можно было беспрепятственно смотреть в огромное окно. Она задумалась о том, как рассказать Сереже о своем плане отомстить Юльке и всем, кто вчера посмеялся над ней. Он пытался что-то найти, рыская в стопке бумаг под письменным столом, и, когда наконец нашел, радостно воскликнул:

– Вот! Это тебе.

Портрет, легкий и собравший все тонкие линии в едва уловимые очертания настоящей Даши, лежал на ее коленях. Она смотрела и неожиданно понимала, что взгляд Сережи, его фантазия, быть может, дороже всех ее теперешних мыслей о школе, о глупых подругах.

– Мне очень нравится, – прошептала она, – спасибо.

– Даш, мне кажется, ты сегодня какая-то грустная... Все еще обижаешься на меня за вчерашнее? – обнял он ее.

– Ты здесь не при чем, – заговорила Даша, обрадовавшись тому, что Сережа первым упомянул об этих злополучных любовных записках. – Я только не знаю, зачем девчонкам надо было так шутить... Как мне все надоели!

– Нет, наоборот, просто Юлька злится на меня, – успокаивал он ее. Даша встала с кресла и с задумчивым видом прошлась по комнате.

– Ты что-то задумала?.. – поинтересовался он, прищурив глаза. – Может, сделаем какую-нибудь подлость?

– Да! – вспыхнула Даша. – Кажется, я знаю...

* * *

Геометрические проекции, которые надо было построить к уроку черчения, отныне были ни к чему, поскольку уже была готова иная проекция.

Коллективное трепетание у класса, в котором учились Даша с Сережей, вызывали именно уроки черчения. Наталия Ивановна не терпела различных нечеткостей, поэтому любое отступление, или, что хуже, искажение не только в чертежах, но и в поведении, каралось беспрекословной «двойкой».

Не было более удобного решения, нежели околпачить свой класс, вернее, некоторых его представительниц. Наталия Ивановна, становившаяся очень щепетильной, когда ученики глупили, конечно же, должна прийти в ярость от очередной нелепости самого непоседливого класса во всей школе. Разумеется, не обойтись без жертв, ведь, воздавая Юльке и ее верноподданным по заслугам, Сережа и Даша заставят страдать других: наверняка Наталия Ивановна не простит сорванное занятие.

Итак, злодейство свершалось...

Даша первым делом сочинила текст мнимого письма, которое предназначалось Юльке. Сережа одобрил эту затею, рассмеявшись, когда представил себе, с каким энтузиазмом Юля станет выполнять данное ей в письме поручение.

Конечно, Юлька узнала бы почерк, если бы письмо было написано от руки. Поэтому надежда была лишь на кабинет информатики, где гениальный компьютер способен решить любую задачу.

К вечеру письмо было напечатано и незамедлительно брошено в почтовый ящик Юльки. А Сережа и Даша, эти «неуловимые мстители», договорились на всякий случай не ходить на завтрашний первый урок Наталии Ивановны.

* * *

Нет сомнений – Юлька была польщена просьбой, которую прочитала в письме:

"Милая Юля! К сожалению, я не застала Вас в школе, поэтому пришлось написать эту записку. Зная от Ангелины Константиновны о Вашей неутомимой энергии, я прошу Вас, девочка моя, поздравить Наталию Ивановну с ее Днем рождения, которое наступит завтра. Сделайте это от имени всего класса.

С благодарностью, Екатерина Ивановна, сестра Наталии Ивановны.

Р. S. Она очень любит воздушные шары".

Вооруженная разнообразными идеями, Юля весь вечер не отходила от своего телефона. Она уже думала о том, какое вознаграждение ждет ее за этот подвиг.

Всех девчонок, кроме Мироновой Даши, Юля оповестила о завтрашнем мероприятии. За час до закрытия магазинов она отправилась покупать воздушные шары и цветы. Представляя себя звездой класса, Казакова чуть не проехала свою остановку, когда возвращалась домой.

На утро Юлька все-таки не сдержала свое злорадство и решила позвонить Даше, чтобы похвастаться ей тем, что она первая догадалась поздравить Наталию Ивановну. Даша, узнав по телефону голос подруги, притворилась только что проснувшейся.

– Ты знаешь? – начала тараторить Юлька, – сегодня...

Даша, не слушая ее, завтракала и смотрела утреннюю телевизионную передачу.

– Я уже все купила, – продолжала она. Вскоре Дашу жутко утомила эта болтовня, и, включив музыкальный канал, она сказала больше разговорившейся Юльке:

– Мо-ло-дец! Я бы ни за что не додумалась!

– Через пять минут я выхожу из дома, – деловито отчеканила Юля в ответ, – встретимся на остановке.

– Нет, я не иду сегодня на первые два урока, – немного запинаясь, сообщила Даша.

– Почему? Ты обиделась? – спросила подруга с надеждой на то, что ей все-таки удалось задеть Дашино самолюбие.

– Просто мы с Сережей идем в девять часов на выставку, – на ходу придумала Даша, не растерявшись от наглости Юли, которая уже собиралась попрощаться, но, услышав о Сергее и забыв обо всем на свете, тут же умолкла. За молчанием последовали гудки.

Во время разговора между бывшими подругами не возникло ни малейшей тени подозрения, но все же Даше, когда Юля положила трубку, стало как-то не по себе. Веселило лишь одно: Юлька, конечно, звезда, но только звезда под колпаком...