Текст книги "Невеста по завещанию"

Автор книги: Ольга Куно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 5

Дождь то едва моросил, то принимался лить с новой силой, и тогда по появившимся во дворе лужам начинали расходиться круги. Небо заволокли тучи, так что впервые за долгое время свечи пришлось зажечь уже с утра. Дамиан отошёл от окна и снова вгляделся в доставленный недавно отчёт. Информация была мягко говоря тревожащая. С вероломным лекарем следовало срочно разобраться. Дамиан лишь не мог решить, вызвать ли Лиера под предлогом мнимой болезни кого-нибудь из слуг или дождаться, когда тот приедет сам. В последнее время лекарь зачастил в замок, и теперь виконт точно знал, почему.

Короткий стук в дверь возвестил о приходе Эддингтона, офицера гарнизона и одного из тех немногих людей, которым Дамиан мог доверять.

– Плохие новости, – прямо с порога сказал тот. – Её нигде нет. Похоже, они сбежали.

– Демоны! – Виконт с силой стукнул кулаком по столешнице. – Коней, быстро! – И в сердцах добавил: – Догоню – порублю на куски.

Эддингтон поспешил вниз по лестнице, выполнять приказ. Дамиан на минуту задержался. Убрал лист с отчётом в ящик стола, запер ящик на замок, а ключ забрал с собой. И лишь затем почти выбежал из комнаты.

Войдя в храм, мы первым делом сбросили с себя намокшие плащи, а уж потом быстро зашагали через зал к алтарю, возле которого возвышались статуи богов. Здесь нас поджидал жрец, высокий худощавый мужчина лет тридцати пяти – сорока. В его тёмных волосах уже появились редкие вкрапления белизны; на висках же седина преобладала. Жрец кивнул Эдмонду, поздоровался со мной и, вытянув руку, показал, где нам становиться.

– Можем начинать? – спросил он.

Взгляд был внимательным и немного тревожным, но в целом излучал ту самую доброжелательность и поддержку, которые прихожанин как правило жаждет найти у своего духовника.

– Да, – кивнул Эдмонд. – Начинаем, и как можно быстрее.

– Я всё помню, – кивнул жрец, – и обойдусь только необходимой частью.

Мы опустились на колени перед алтарём.

– Учителя и Ученики, мы собрались здесь, чтобы увидеть, как этот мужчина и эта женщина сочетаются незыблемыми узами брака пред взорами богов…

Перед жрецом лежала раскрытая книга, без сомнения, содержавшая весь текст церемонии, дополненный всевозможными поправками, опциями и замечаниями. Однако жрец ни разу даже не взглянул на потрёпанные, чуть пожелтевшие страницы, из чего я заключила, что он – священнослужитель со стажем, проводивший свадебные церемонии много десятков, если не сотен, раз.

– Брак есть важнейший из союзов, заключаемый на земле и на небесах, закрепляемый водой, воздухом и землёй, освящаемый взорами Делва, Калма и Рейи. Никто из живущих не вправе расторгнуть этот союз, заключённый в храме Триады с соблюдением многовековых правил. Если кто-нибудь знает о причине, по которой этот мужчина и эта женщина не могут сочетаться законным браком, пусть скажет об этом сейчас или молчит во веки веков.

– Я знаю о такой причине, – раздался спокойный голос.

Я обернулась и почувствовала, как сердце стремительно падает куда-то вниз, будто скалолаз, у которого внезапно оборвалась верёвка. Виконт стоял, прислонившись плечом к стене недалеко от дверей, а в зал тем временем один за другим входили воины.

– Эта женщина – моя невеста, – всё так же спокойно продолжил виконт, принимаясь неспешно шагать в нашем направлении. – А этот мужчина незаконно её похитил.

Мы с Эдмондом поспешно поднялись с колен. Я физически ощущала, как отчаяние заполняет всё моё существо. Размеренные шаги виконта гулко отдавались под сводом храма, и с каждым таким шагом мне казалось, что его рука сжимается на моём горле.

Не я одна чувствовала исходящую от виконта угрозу. Жрец покинул своё место у алтаря и выступил вперёд.

– Господин виконт, хочу напомнить вам, что вы находитесь в доме Триады. – Священнослужитель был взволнован, но тем не менее сказал то, что считал своим долгом сказать. – Здесь нельзя проливать кровь.

– Разве кто-то проливает кровь? – изумился виконт. – Как видите, я даже не обнажил оружия.

При этом он многозначительно опустил свою руку на рукоять меча. И, более не обращая на жреца никакого внимания, продолжил шагать в нашем с Эдмондом направлении.

– Ну что, господин лекарь, полагаю, нам есть о чём поговорить?

Трудно было не разобрать пропитавшую интонации виконта угрозу. И я шагнула ему навстречу, перекрывая дорогу к Эдмонду.

– Не трогайте его! – Я заставила себя смотреть ему прямо в глаза. – Вам ведь нужна я. Вот и наказывайте меня. Я здесь и обещаю, что больше никуда не убегу. Только дайте ему уйти.

Виконт взглянул на меня как-то странно, по-новому. С интересом?

– А ты смелая девочка.

В его голосе мне почудились нотки одобрения.

Затем он взял меня за плечи и попросту отодвинул в сторону, а сам направился дальше, в сторону Эдмонда.

– Ты знаешь, что после такого поступка я имею право сделать с тобой всё, что взбредёт мне в голову? – жёстко спросил он.

Судя по тому, как вжал голову в плечи Эдмонд, он знал.

И ни малейшей жалости его смятение в сердце виконта не вызвало.

– Сейчас я прикажу привязать тебя к лошадиному хвосту и пустить лошадь галопом, – произнёс он, чеканя слова. – И посмотрим, сколько ты продержишься. Впрочем, – продолжил он после короткой паузы, – я могу обойтись с тобой и менее жестоко. При условии, что ты прямо сейчас, коротко и внятно, расскажешь ей, для чего ты всё это устроил.

Я непонимающе нахмурилась. Что значит "для чего"? Видимо, он сам настолько равнодушен к собственной невесте, что даже не понимает, почему кто-нибудь другой может захотеть на ней жениться… Но когда я перевела взгляд на Эдмонда, мне стало очевидно: этот хорошо знает, о чём идёт речь.

Тяжело дыша, Эдмонд облизнул пересохшие губы. Устремил на меня затравленный взгляд, потом перевёл его на виконта. Покосился на троих воинов, сопровождавших Телбриджа и расположившихся неподалёку от выхода.

– Хорошо, – хрипло сказал он.

– Вот и молодец, хороший мальчик, – похвалил виконт. – Оставьте нас!

Последние слова он произнёс громче. Воины – два солдата и офицер, – не задавая лишних вопросов, вышли за двери. Виконт перевёл взгляд на жреца.

– Вы тоже, Учитель.

Жрец изумлённо захлопал глазами: похоже, такой наглости он никак не ожидал.

– Господин виконт, вы забываете, что здесь храм Триады, а я – жрец и служитель этого храма! – возмущённо воскликнул он. – Вы не можете приказать мне покинуть дом богов!

– Именно поэтому я не приказываю, а просто прошу, – спокойно, даже почтительно откликнулся виконт, после чего многозначительно добавил: – Пока.

Жрец пожевал губами, мысленно взвешивая все за и против, и, видимо, пришёл к тому выводу, что лучше будет подчиниться просьбе виконта. Нехотя, то и дело озираясь, он пошёл к выходу и покинул храм следом за воинами.

– Можешь приступать, – кивнул Эдмонду виконт, когда за жрецом закрылись двери, и мы остались в доме Триады втроём.

Тот снова нервозно облизнул губы.

– Видишь ли, Рони… – начал он. Услышав это обращение, виконт удивлённо изогнул брови, но ничего не сказал. – Я… Есть одна девушка. Мы с ней обручены. Но она больна. Очень больна. Это наследственный недуг, он неизлечим. Неделю за неделей, месяц за месяцем ей становится всё хуже. Она медленно угасает, и нет лекарства, которое могло бы ей помочь. – Он помолчал, а затем быстро произнёс: – Поэтому мне понадобилась твоя кровь.

В голове был туман с самых первых слов, но я всё равно пыталась понять. Да, у меня действительно необычная кровь. Она обладает целительным действием. Поэтому я никогда не болею. И даже могу с её помощью излечить других. Скажем, заживить ранку или победить простуду, для этого достаточно всего нескольких капель. Но вовсе не справиться с такой серьёзной болезнью!

А Эдмонд всё продолжал говорить.

– Я никогда бы не поступил так, если бы у меня был другой выбор. Но его просто нет. Я говорил тебе, что жил недалеко от Мэйриджа. Но я солгал в другом: я много слышал о вашем поместье и, так уж сложилось, знал о твоей…особенности. И когда выяснил, что именно ты приезжаешь в замок, чтобы выйти замуж за виконта, решил, что это судьба. Прости меня, Рони, но я не мог упустить этот шанс. Поэтому я познакомился с тобой, стал ухаживать и даже подкупил гадалку… чтобы в конечном счёте уговорить тебя сбежать.

Ага, значит, гадалка была куплена, проскользнула мысль у меня в голове. Проскользнула и исчезла, не задержавшись. Голова и без того гудела. И, кажется, начинала кружиться. А я по-прежнему кое-что не понимала.

– Но моя кровь не может излечить смертельный недуг, да ещё и наследственный! – воскликнула я. – Она не настолько сильна.

Я ждала ответа, но Эдмонд молчал, затравленно глядя исподлобья.

– Ну же, давай! – обратился к нему виконт. – Раз уж начал рассказывать, не останавливайся на полпути. Впрочем, я могу объяснить ей и сам. Лошадиный хвост по-прежнему в твоём распоряжении. Говорят, занятия спортом очень полезны для здоровья.

Я не понимаю, почему именно сейчас Эдмонд смотрит на меня совсем уж виновато. Разве он может сказать что-нибудь, что будет ещё хуже? Сглотнув, он медленно произносит:

– Смертельную болезнь можно излечить… если взять очень много крови.

– Что значит "очень много"???

Я чувствую, как волосы на голове встают дыбом. А виконт выжидательно смотрит на Эдмонда, взглядом призывая его отвечать. Словно получает от всей этой ситуации удовольствие. Наверняка так оно и есть, чего бы ему, собственно, не радоваться?

– Столько, сколько можно извлечь, – тихо отвечает Эдмонд. – Всю.

– Ты собирался меня убить?

Впрочем, чего я спрашиваю? Разве иначе он стал бы жениться на мне, когда где-то там есть другая девушка, по-настоящему любимая? Он так легко был готов вступить со мной в брак, поскольку точно знал, что это ненадолго. Он только доставит меня на место, эдакий живой сосуд с нужным количеством крови. Ведь после моей смерти кровь недолго будет хранить целебную силу, так что, убив меня здесь, он не успел бы её довезти. А так всё прекрасно проработано. Идеальный план. Женившись на мне, он мог быть уверен, что я совершенно добровольно поеду вместе с ним. И таким образом доставлю свою тёплую кровь прямо в нужное место. Чудесно. Впечатляюще. Настолько впечатляюще, что хочется кричать. Но что толку?

– Мне очень жаль, Рони, – торопливо говорит Эдмонд, заглядывая мне в глаза. Я отвожу взгляд. – Я не хотел, правда. Мне было бы очень больно это делать.

– Но ты бы всё равно это сделал, – подытожил виконт. – Воистину высокий моральный облик. Перерезал бы ей вены и плакал. Такая картина приводит меня в умиление. Ладно, довольно. Эй, забирайте его! – крикнул он, повернувшись вполоборота к дверям.

Эдмонд всё ещё пытается поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь. Шагают мимо возвратившиеся в зал воины, что-то недовольно бормочет жрец, а я, словно в вязком тумане, медленно выхожу из храма. Оказывается, снаружи идёт дождь. Не такой, как был раньше, намного более сильный, полноценный ливень. И так, наверное, лучше. Вода стекает с волос на платье. Я подставляю струям лицо. Где дождевые капли, а где слёзы, не поймёшь, да и были ли вообще слёзы?

Жизнь за жизнь. Любимая девушка за нелюбимую. Звучит оправданно. Где-то даже справедливо. Та девушка тоже хочет жить. Она нужна Эдмонду. Наверное, у неё есть родители, которым она тоже нужна. А может быть, кто-то ещё. Браться, сёстры. Кузины, подруги. А я не нужна никому. Выходит, что всё правильно.

Чья-то рука легла на моё плечо. Я резко обернулась. Он. Конечно, побоялся, что я сбегу во второй раз. Зря боитесь, господин виконт. Те, кто никому не нужен, не борются. У них нет цели.

– Делайте со мной, что хотите, – с вызовом сказала я. – Можете привязывать меня к этому вашему лошадиному хвосту. Только молчите.

– Ну, к какому хвосту? – Его голос звучит немного устало и непривычно мягко. – Ты расстроена и вся промокла. Поехали домой.

Его плащ перекочевал на мои плечи, а капюшон укрыл мои волосы. Мой собственный плащ – вернее, не мой, а украденный, – остался где-то там в храме… не помню, да и неважно.

Солдаты уводят куда-то хмуро смотрящего в землю Эдмонда. Я провожаю его прощальным взглядом и краем уха слышу, как ещё один воин, тот, который офицер, мрачно говорит:

– А надо было всё-таки к лошадиному хвосту.

В ответ раздаётся усталый голос виконта:

– Эддингтон, я когда-нибудь был замечен в издевательстве над животными?

Уже по дороге домой, уныло трясясь в подогнанной откуда-то карете, я начала испытывать странные ощущения в районе шеи. Что-то совершенно незнакомое и непонятное, где-то внутри. И лишь когда карета, покачиваясь, въехала в замковый двор, меня осенила догадка. Наверное, так болит горло. Хотя немного странно, конечно. Я знаю, к примеру, как болит рука после ушиба. Или как болят зубы. Это совсем непохоже на нынешние ощущения. Но называть их отчего-то принято именно болью…

Возвращение в замок вспоминается совсем смутно. Сбежавшиеся, охая, служанки. Виконт, отдающий распоряжения. Что-то насчёт горячей ванны и сухой одежды. Видимо, для меня, во всяком случае меня в эту самую ванну в скором времени запихнули. Я ничего не запомнила, кроме того, что вначале было очень горячо, а потом тело как-то привыкло. Потом, когда мне помогли одеться и уложили в постель, я почувствовала холод. Наверное, из-за контраста, уж больно горячей была вода. А вскоре меня уже била дрожь, заставлявшая стучать зубы. Я старательно куталась в одеяло, пыталась согреться. А когда в дверь постучали, не смогла даже ответить.

Дальнейшее помнится совсем уж неотчётливо, будто в вязком густом тумане, и лишь урывками. Помню голос виконта у меня в спальне. Это несказанно меня напугало, но сил не было даже на то, чтобы натянуть на голову одеяло, не говоря уже о более серьёзных мерах защиты. Я слышала, как он велел Ивонне послать за лекарем, и сердце сжалось от ужаса. Они что, сговорились с Эдмондом? Угроза, исходящая от обоих, сплелась в какой-то причудливый узор, но что-то никак не сходилось, и где-то на краю сознания я вдруг поняла: он говорит о другом лекаре.

– Думаю, в этом нет необходимости, – возразила Ивонна. – Это обычная простуда. Я дала ей мёд и настой брусники. Если к утру не пройдёт, тогда можно будет и…

– Я сказал послать за лекарем, – жёстко произнёс виконт. – Мне повторить ещё раз?

События последующих двух дней я не помню почти совсем. Большую часть этого времени я либо спала, либо лежала в бреду.

Проснувшись, я первым делом прислушалась к своим ощущениям. Всё было, как обычно, не считая немного непривычной слабости. Странные ощущения в горле почти исчезли, остались только отголоски. Холодно не было, дрожь меня не била. Было немного жарко, но, приоткрыв глаза, я сообразила, что всё дело в толстом пуховом одеяле, которое было натянуто мне по самую шею. Я высвободила руки и поспешила стянуть его пониже. И параллельно огляделась.

Я находилась всё в той же просторной комнате, которая заменяла мне дом в течение всего последнего месяца. Напротив широкой кровати, на которой я сейчас лежала, – многочисленные полки с книгами, от вида которых меня воротит. Справа от полок стоит сундук, где-то там на дне – зелёное шёлковое платье. Слева – дверь. Справа – платяной шкаф, а за ним – окно. Я не могу его увидеть из-за задёрнутого с этой стороны балдахина, но чувствую, как по комнате гуляют струи бодрящего свежего воздуха. Светло, стало быть, сейчас день. Или утро.

– Добро пожаловать обратно на этот свет.

Мужчина лет сорока, высокий и широкоплечий, с коротко постриженными волосами, усами и бородкой, сидит на стуле возле кровати. Его голос звучит чрезвычайно бодро и оптимистично. И в то же время в тембре есть нечто успокаивающее. Короткого взгляда на его сумку и торчащие из неё склянки достаточно, чтобы понять: лекарь. И, хоть я и понимаю, что нет никаких причин недолюбливать всех людей этой профессии, меня всё-таки в первый момент коробит от одного только этого слова – "лекарь".

– Меня зовут Матье Истор, – представился незнакомец. – Я доктор.

Доктор? Хорошо, пусть будет доктор. Лишь бы не лекарь.

Я медленно кивнула. Представляться в свою очередь было глупо: он несомненно знал, кого именно лечит. К тому же, сколь это ни нелепо, я понятия не имела, как именно себя называть. Вероника? Николь? Одно я знала точно: меня больше никто и никогда не будет называть Рони.

– Вы уверены, что оно того стоит? – мрачно спросила я вместо этого.

– Что? – не понял доктор.

Ну да, мои мысли движутся сейчас несколько странно, не должен же посторонний человек предугадывать то направление, которое они примут.

– Возвращение на этот свет, – уточнила я. – Полагаете, это событие стоит того, чтобы с ним поздравлять?

Матье Истор улыбнулся. Без насмешки; скорее, понимающе и слегка сочувственно.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь, – убеждённо заявил он. – Быть на этом свете куда лучше, чем на том, уж можете мне поверить.

– Откуда вы знаете? – осведомилась я, устраиваясь чуть-чуть повыше. Разговор на данную тему был, конечно, совершенно бессмысленным. Но у меня не было настроения вести осмысленные разговоры. – Вам доводилось бывать на том свете?

– Во всяком случае мне доводилось возвращать оттуда людей.

– И как, они были вам за это благодарны?

Истор внимательно посмотрел мне в глаза.

– Вовсе нет, – ответил он затем прежним бодрым тоном. – Большинство, конечно, были, но трое пациентов, которые сами пытались лишить себя жизни, были чрезвычайно на меня злы. Называли меня такими словами, – доверительно добавил он, чуть понизив голос, – какие юные леди вроде вас никогда в жизни не слышали.

Мои плечи дрогнули в коротком беззвучном смешке.

– Однако так было только в самом начале, – продолжил доктор, уже более серьёзно. – Спустя какое-то время все они, без исключения, приходили ко мне и благодарили за то, что я помог им задержаться на этом свете. Когда-нибудь и вы это оцените, хотя наверняка не прямо сейчас.

Я промолчала. Я ценила… наверное. А впрочем, не всё ли равно?

Истор пересел со стула на кровать, взял мою руку и пощупал пульс. Потом посмотрел горло, пощупал лоб, на секунду оттянул нижнее веко.

– А позвольте вас спросить, юная леди, – по-прежнему бодрым, чуть шутливым тоном осведомился он, – чем вам так уж не угодил этот свет?

Я подозрительно прищурилась. Неужели не знает? Мне казалось, весь мир уже должен быть в курсе, какой идиоткой оказалась названная невеста виконта Телбриджа.

– А чего в нём хорошего? – хмуро откликнулась я.

На душе было настолько паршиво, что не хотелось даже притворяться, изображая из себя хорошую и правильную девочку. А физическая слабость только добавляла мне лени.

– А разве хорошего мало? – откликнулся в свою очередь доктор. – Вы молоды, красивы. У вас впереди вся жизнь. Вы даже не представляете, сколько радости вас ещё ожидает. Скажите по секрету, сколько вам лет? Я понимаю, вопрос нескромный, но я же доктор, мне сказать можно. Если хотите, можете немного приврать и накинуть себе пару лет для солидности, – добавил он, подмигнув.

Я улыбнулась и ничего накидывать не стала.

– Семнадцать.

– Семнадцать! – мечтательно повторил Истор. – Какой чудесный возраст! Эх, когда мне было семнадцать, я… Впрочем, нет, об этом нельзя рассказывать молодым впечатлительным девушкам.

Я снова улыбнулась.

– Так вот, вернёмся к сути нашего разговора. Скажите, например, вы любите шоколад?

Я не понимала, причём здесь шоколад, но нехотя кивнула. Шоколад я любила. Особенно горький с орехами.

– Ну, вот видите. А представляете себе, сколько шоколада вам предстоит ещё съесть за долгие годы вашей жизни? И что, вы готовы так-таки взять и отказаться от всего этого сладкого великолепия?

Я натужно усмехнулась. Если получить такое великолепие разом, мой живот этого не выдержит. Впрочем, о чём это я? Какой шоколад? Я даже не помню, когда ела его в последний раз. В пансионе нас крайне редко баловали подобными лакомствами. Несколько раз за всё время, по большим праздникам. А в замке шоколад просто-напросто не водился. И, насколько я могла судить, не заведётся. Уж точно не ради меня.

– И, поверьте мне, в жизни есть много других радостей, куда более важных, чем шоколад, – продолжал развивать свою мысль доктор.

Вот только меня он не убедил.

– Моей жизнью управляют другие люди. – Для разнообразия я в кои-то веки говорила правду. – Они решают почти всё, от мелочей до самых ключевых моментов. Меня никто даже не спрашивает, чего я хочу. И не собирается спрашивать. Какие тут радости?

Я ждала, что он станет спорить. Говорить, что всё совсем не так. Никто ничего за меня не решает, а если вдруг и решают, то исключительно ради моего собственного блага. Но доктор как-то сразу посерьёзнел и, слегка прищурившись, сказал:

– Вы даже не представляете, как многое в своей жизни человек способен изменить, даже оказавшись в зависимом положении. Не скажу, что всё. Но – многое. При условии, что у него есть цель, и он не боится к этой цели идти. Верьте в свои силы, Вероника. Я отлично вижу, что они у вас есть. Вам остаётся только в них поверить.

– Я никому не нужна, – глухо сказала я, поворачивая голову набок, чтобы не встречаться с Истором взглядом. – Какая может быть цель у человека, который никому не нужен? Даже если есть силы?

– С чего вы так решили? – удивился он. – Будто вы никому не нужны? У вас же есть молодой и красивый жених!

Я прикусила губу. Молодой и красивый жених у меня был, только, как оказалось, всё, что ему было нужно, – это моя кровь. Неужели Истор не знает, что всё кончено? Ох… Ну конечно, он вообще ничего не должен знать про Эдмонда. И женихом моим официально по-прежнему считается совсем другой человек. Доктор что же, говорил про него?! Это виконт-то молодой и красивый? Да он почти старик! И совершенно не красивый.

А доктор и вовсе продолжал говорить всё более крамольные вещи.

– Он проявляет о вас искреннюю заботу. Он был чрезвычайно встревожен вашим состоянием.

– Виконт? Заботу? Ну да, конечно.

Я своевременно сообразила, что откровенность откровенностью, но плохо высказываться в адрес виконта может оказаться себе дороже. Однако меня, как это очень часто бывало, выдала мимика. Истор нахмурился, внимательно изучая выражение моего лица. Должно быть, сейчас начнёт отчитывать, в лучшем случае поучать. Дескать, нельзя так говорить и думать о своём женихе и благодетеле. Но то, что в действительности сказал доктор, окончательно сбило меня с толку.

– Вы должны отнестись к нему снисходительно, Вероника. – На этом месте я подняла на него совершенно ошалелый взгляд. Снисходительно, к виконту? Ну да, вот уж кто нуждается в моей снисходительности! Примерно так же, как карп – в плаще с капюшоном. – Возможно, он не умеет проявлять заботу так, как следовало бы. Так, как вам бы этого хотелось. Но это неудивительно, учитывая то, через что ему пришлось пройти.

– А через что ему пришлось пройти?

В тот образ виконта, который пытался нарисовать Истор, я не верила ни на грош, но любопытство всё равно пробудилось. Доктор нахмурился, кажется, пытался понять, действительно я ничего не знаю или только притворяюсь.

– Думаю, я не тот человек, которому следует вам об этом рассказывать, – произнёс, наконец, он.

Ну да, конечно. А кто тот человек? Сам виконт? Вот прямо завтра он прибежит ко мне в спальню и начнёт откровенничать. Впрочем, кое-что я всё-таки успела узнать. От лекаря, который был не настолько щепетилен, как Истор.

– Я слышала, что он сидел в тюрьме за то, что совершил государственную измену, – осторожно заметила я.

– Бросьте, Вероника, вы же не думаете, что если бы виконт действительно изменил короне, он бы спокойно жил сейчас у себя в замке, – сказал Истор, поморщившись.

Я пожала плечами. Откуда мне знать?

– Мог бы, если бы нашёл способ избежать наказания. К примеру, заплатив большую взятку, – припомнила я ещё кое-что из слов Эдмонда.

– Если бы его судили за убийство, за колдовство, за разбой – тогда да, – подтвердил доктор. – Но только не в случае государственной измены. Такие вещи не прощают, даже если заплатить хоть десяток огромных взяток. За исполнением приговора король следит самолично. Так что раз лорда Телбриджа выпустили, значит, можете быть уверены: обвинение было ложным. Но, полагаю, вы понимаете, что даром такие вещи не проходят.

Дверь отворилась, и в комнату вошёл предмет нашего разговора. Я вздрогнула и вся подобралась. В первый момент мне подумалось, что виконт слышал весь наш разговор с доктором, включая последнюю его часть. Лишь потом я поняла, что это чрезвычайно маловероятно. Мы говорили негромко, а стены в замке добротные. Да и вообще трудно было представить себе виконта, стоящего в коридоре в согнутом виде, прижав ухо к замочной скважине.

– Проснулась? Ну, как идут дела?

Последний вопрос был адресован Истору. Виконт подошёл поближе, и я непроизвольно вжалась в кровать, задержав дыхание. Доктор покосился на меня с удивлением: видимо, такой эмоциональной реакции он не ожидал даже после нашего разговора. Неодобрительно качнул головой и прищёлкнул языком, но потом обратился к виконту, как ни в чём не бывало:

– Всё хорошо. Я как раз рассказывал девушке, насколько находиться на этом свете лучше, чем на том.

– Справедливо, – сдержанно кивнул виконт. – На том свете ей делать совершенно нечего. Что скажете насчёт её состояния?

– Всё уже практически в норме. – Теперь в голосе Истора зазвучали деловые нотки. – Ещё пару дней постельного режима, и можно считать вопрос исчерпанным. Дальнейшее будет зависеть от самой барышни, ну, и от вас.

Виконт молча кивнул.

– Быть может, хотите, чтобы я оставил вас наедине? – предложил доктор.

Мои глаза расширились от ужаса, и я уже собиралась шёпотом попросить его не уходить, но к моему немалому облегчению виконт сказал:

– Не стоит. Я лишь зашёл на минуту, чтобы узнать, как идут дела. У нас ещё будет достаточно времени.

Попрощавшись со мной кивком головы, он вышел из комнаты. Вынуждена признать, что моё чувство облегчения было несколько подпорчено его последней фразой.