Текст книги "Памяти Арамиса (СИ)"
Автор книги: Ольга Кравченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
====== Часть 1 ======
«Какое-то особенно хмурое сегодня утро…» – подумал Смехов, включая кофеварку. В это воскресное утро он оказался дома один. Но с минуты на минуту должна была приехать Алика. Он уже несколько недель обещал ей и внукам сходить куда-нибудь вместе. И вот, наконец, они решили выбраться «в свет»… Он купил билеты на знаменитый Цирк дю Солей.
В дверь зазвонили. Он пошел открывать, параллельно набирая на телефоне номер больницы, где уже больше месяца лежал Игорь Старыгин – его верный друг. Вчера он заезжал к нему после очередной встречи, врачи даже разрешили зайти в палату на пару минут. Несколько дней назад Игорь вышел из комы, и в сердцах его родных и друзей затеплилась надежда. Из той ситуации, в которой оказался он сейчас, мог выкарабкаться только Игорь – спокойный, мягкий, но цепкий и любящий жизнь. Веня вспомнил глаза друга, его взгляд перед тем, как врачи попросили покинуть палату, и какая-то непонятная мурашка пробежала по спине… Телефон не отвечал. «Странно…ладно, перезвоню позже» – подумал он и открыл дверь. Алика и внуки вошли в прихожую, наполнив тихую до этого квартиру шумом и гамом. – Привет, пап! – Алика привычно поцеловала его в щеку. – Как дела?
– Потихоньку… Что-то в больнице никто не берет трубку.
Алика всмотрелась в грустное лицо отца, она прекрасно понимала, что у него сейчас твориться в душе. Они вернулись на кухню, где аромат кофе уже вовсю завлекал и манил. Он налил кофе себе и дочери, они расположились за столом, пока внуки в гостиной разбирали на запчасти очередной дедушкин подарок – конструктор.
– Я отменил две встречи в Минске. Не могу сейчас уехать из Москвы, не могу оставить Игоря.
– Пап… Если ты на пару дней съездишь в Минск, я думаю, Игорь Владимирович не упрекнет тебя. – Алика мягко коснулась плеча отца. – Вот и дядя Валя поехал же на гастроли на Урал. Просто звонит каждый день врачу.
– Нет. Я не могу, я…
В этот момент как-то резко и тревожно зазвонил телефон, так что Смехов вздрогнул от неожиданности.
– Да, я слушаю…
Чашка с дымящимся кофе словно в замедленной съемке падала на пол, казалось, бесконечно… Алика испуганно всматривалась в лицо отца, которое за несколько минут сменило сотни эмоций и чувств.
– Пап… Папа!
– Вот и все… – с тихим, еле слышным хрипом, произнес он. – Звонили из больницы. Игорь умер полчаса назад.
Уже втроем, уже у нас потери… Он закрыл лицо руками, дышал медленно и тяжело, словно задыхался, словно с открытыми настежь окнами ему не хватало воздуха. Что-то больно сжалось в груди, сдавливая тисками сердце.
– Как же так… Игорь, как же так? Почему?
Алика обхватила отца за плечи. Она ничем сейчас не могла помочь ему, самому родному для нее человеку, у которого только что смерть отняла друга, которого он любил, уважал и всячески оберегал тридцать лет! А у него перед глазами стояло лето одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года… Одесса… Солнце, море и они – пятеро молодых, веселых, бесшабашных мужчин, у которых все только начиналось. А самое главное, под этим теплым одесским солнцем зарождалась их дружба.
– На сегодня все! Съемки окончены! – Хилькевич дал оператору свою фирменную отмашку.
Пока ассистенты убирали свет, сворачивали аппаратуру, он подошел к четырем молодым актерам в форме мушкетеров эпохи Людовика
XIII
и актеру постарше в форме гвардейца тех же времен.
– Ребята, я сегодня заканчиваю пораньше, чтобы вы отоспались. Завтра сложный день – снимаем сцену драки в монастыре. Отдохните хорошенько, ложитесь спать пораньше.
– Ага, пораньше, – тихим басом прокомментировал указания режиссера Валя Смирницкий, – в три ночи вместо пяти утра.
– И постарайтесь хотя бы сегодня обойтись без кутежа до утра с девочками! – уже отойдя от них на приличное расстояние, режиссер обернулся и грозно погрозил пальцем.
– А без девочек? – так по-детски наивно и добродушно поинтересовался голубоглазый красавец с лицом ангела, которым и был тридцатидвухлетний Игорь Старыгин, что даже Хилькевич не смог рассердиться и вместе со всеми рассмеялся. Игорь лишь смущенно улыбался, от чего стоявшая недалеко ассистентка оператора таяла больше, чем от стоящего в зените солнца.
– Ребята, принимаем душ и через час, как всегда, у меня в номере. – Володя Балон помахал друзьям рукой и скрылся среди деревьев.
– Что-то у меня до сих пор после вчерашней съемки скачки ноги гудят. – Миша Боярский аккуратно разминал мышцы. – Ребят, а вы как?
– Я вроде ничего… – Смехов прислушался к собственному телу: «И правда, нормально все». – Да и Игорек, судя по тому, что та кареокая красотка от него лишь в шесть утра ушла, тоже вполне себе ничего.
– Мы просто беседовали… – Игорь заулыбался.
– Ага! Кто бы сомневался! – хором отозвались Миша, Веня и Валентин.
– Судя по твоей улыбке чеширского кота, вы обсуждали не больше, не меньше политическую ситуацию в мире. – подколол друга Боярский.
Смеясь, шутя и перекидываясь безобидными подколами, все четверо направились в сторону гостиницы.
В пустом больничном коридоре возле отделения нейрореанимации сидела молодая женщина с отсутствующим и серым от горя лицом. Катя не слышала ничего вокруг, в ушах до сих пор глухим эхом звенели слова врача: «Мы делали все, что могли, но… Катя… Игорь Владимирович скончался. Предварительно – оторвался тромб. Мне жаль… Примите наши соболезнования» Игорь… ее Игорь… Всего несколько дней назад он вышел из комы, узнавал ее, друзей, начал самостоятельно есть. Казалось бы, надежда возвращается! И как жестока оказалась судьба, дав ей эту призрачную надежду и тут же забрала у нее любимого мужа. Кто-то осторожно коснулся ее плеча. Катя подняла глаза и увидела Мику – бывшую жену Игоря, мать его единственной дочери Насти. Женщины молча смотрели друг на друга, потом Мика села рядом и обняла Катю. И в этот момент… ее прорвало. Казалось, она пыталась выплакать все те слезы, которые не выпускала на волю все эти семь недель, когда боролась вместе с врачами за жизнь мужа. Она не хотела, чтобы Игорь видел ее слезы, он не должен был их видеть. Но все эти бессонные ночи оказались бессильны перед смертью… И вот теперь она рыдала на плече другой женщины, которая, как и она, любила Игоря и сейчас тоже с трудом пыталась уложить в голове произошедшее.
– Настя приедет с минуты на минуту. – Мика с трудом говорила, было видно, что она сама из последних сил держит себя в руках. – Я позвонила ей сразу же, как поговорила с тобой.
«Господи, все это какой-то страшный, жуткий сон!» … – Подумала Мика. Пока она гнала машину почти через всю Москву в больницу, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, едва не угодив под грузовик, у нее перед глазами пронеслись все двенадцать лет ее брака с Игорем. Как он заботился о ее дочках, своих падчерицах, как три ночи напролет сидел у постели гриппующей Анечки (младшенькой), пока Мика пыталась вылететь из заметенного снегом Владивостока. Как восемь часов дежурил возле палаты, пока она рожала их Настеньку. Она всегда любила его, даже когда он изменял ей, даже когда они в итоге расстались. Она все равно любила его и знала, что всегда будет любить… Слезы душили, комок стоял в горле. Она не могла поверить, что его голубые глаза, в которых она утонула при их первой же встрече, погасли навсегда.
– Завтра надо будет забрать свидетельство о смерти, съездить в Гильдию кино, договориться о времени и месте похорон… – Катя говорила все это, по-прежнему не веря, что говорит о собственном обожаемом муже. – Наверное, будем договариваться на четверг, чтобы успели приехать все его друзья, которые захотят проводить его… в последний путь…
– Я помогу тебе обзвонить всех. – Мика продолжала мягко сжимать Катину руку, словно понимала, что их общее горе сейчас помогает им самим не сломаться. Они нужны Игорю, они должны держаться…
– Я позвонила только тебе. Врач уже отзвонился Вениамину Борисовичу. Валентину Георгиевичу, я думаю, он тоже сам позвонит, они же друзья. Это он помог Игоря сюда устроить, в одну из лучших нейрореанимаций Москвы. Но и это не помогло… – Катя дрожала. – А Михаилу Сергеевичу я не смогла дозвониться, телефон не доступен.
– Я позвоню Володе Балону, он найдет Мишу. Надо еще дозвониться Макарскому, Харатьяну, Фрейндлих… Да много кому еще… – Мика достала телефон и набрала первый номер – Владимира Балона.
А Катя закрыла глаза и снова оказалась в их последнем лете, на даче под Москвой, когда они с Игорем сидели в шезлонгах в саду под дикими яблонями, у него на коленях мирно дремала их кошка Клюндя, а Катя держала мужа за руку и была самой счастливой женщиной в мире в этот момент. И вот это счастье разбилось на мелкие осколки… и их уже не склеить и не собрать…
====== Часть 2 ======
Репетиция закончилась в это утро на удивление рано. Валя сидел в гримерке небольшого провинциального театра в южноуральском городе, думая, куда пойти выпить кофе, когда зазвонил телефон. Он не ждал звонка ни от кого в такое время, а потому на сердце сразу пробежал холодок. Он долго не мог нажать кнопку ОК, словно чувствуя, что ничего хорошего не услышит.
– Валя, привет. – Голос на том конце принадлежал Олегу Лобачевскому, его другу-хирургу из Москвы. Именно к Олежке он устроил Игорька после того, как тот больше месяца назад свалился с инсультом. – Я не помешаю?
– Нет, я уже освободился. Ты сегодня решил сам позвонить, не дождался меня. Как там Игорек?
– Валь… Игоря больше нет… Он умер, около 9 утра. Мне жаль. Соболезную…
Олег еще что-то продолжал говорить, но для Валентина мир замер в одну секунду. Даже не замер, а покачнулся, рухнул, разбившись на мелкие куски. В глазах потемнело, а в голове зашумел двенадцатибальный шторм, оглушая, лишая почвы под ногами.
– Валя! Валя!!! – Он, наконец, очнулся, после того, как Олег несколько раз чуть ли не прокричал в трубку. – Ты слышишь меня? Что с тобой?
– Я… я не могу поверить. Как же так? Он ведь пошел на поправку, ты мне сам вчера говорил!
– Ему и, правда, было лучше, но сегодня утром… Он позавтракал, а через несколько минут ему стало резко плохо, он потерял сознание и… Мы несколько раз пытались запустить его сердце, но… Я подозреваю, что оторвался тот самый злополучный тромб, но точнее смогу сказать только после экспертизы.
У Валентина заныло в груди, словно это от его сердца сейчас живьем оторвали часть. Сердце кровоточило, болело.
– Когда похороны, известно? У меня по графику до среды гастроли. А я не могу не проводить друга в последний путь.
– Еще решается. Очень много людей захотят приехать. Я думаю, тебе с этим надо Кате позвонить.
– Как она? – «Хотя глупый вопрос, конечно». – Подумал он, уже спросив.
– В шоке, конечно. Мы ей дали успокоительное, но… Сейчас должна Мика приехать, вдвоем им, может, полегче будет. Да и Вениамину я уже позвонил. Думаю, он тоже дома не усидит.
– Мише Боярскому позвонили?
– Не знаю, всеми звонками Катя и Мика будут заниматься. Я отзвонился Вене и тебе. Мне сейчас надо к вскрытию готовиться. Для свидетельства о смерти нужен точный диагноз.
– Хорошо, я сам Кате позвоню. – Валентину показалось, что за эти минуты он постарел на несколько лет.
Он нажал кнопку «Отбой». В коридоре туда-сюда ходили люди… Но никто из них не догадывался, что за дверью гримерки, склонившись над столом, плакал взрослый крепкий мужчина, плакал, как ребенок, до крови впиваясь ногтями в ладони и не чувствуя этой боли. Потому что другая, гораздо более сильная боль, душила, комком стояла в горле и рвала сердце на части. Хотелось не просто плакать – выть… От бессилия, от тоски, от невозможности что-либо уже изменить… В двери отделения Нейрохирургии стремительно ворвалась молодая женщина. Ее с трудом успел остановить охранник, потому что остановить ураган с первой попытки еще никому не удавалось.
– Девушка, девушка… Туда нельзя. Там реанимация.
– У меня там отец. Я Анастасия Старыгина. – Девушка протянула охраннику паспорт.
– Извините… – Охранник смягчился, и его взгляд потеплел. Конечно, он уже знал трагическую новость… – Проходите. Ваша мама уже приехала. Она вместе с вдовой вашего папы где-то в коридоре должна быть.
– Спасибо. – Настя вдруг замерла, поняв, что спешить ей уже больше некуда. Ноги вдруг стали ватными и отказывались идти дальше. Туда, где ее отец столько времени боролся за жизнь и… не смог победить смерть.
– Вам плохо? Может, врача позвать? – Охранник сочувственно наклонился к Насте.
– Нет, спасибо, не надо. – И Настя, переступив порог, вошла внутрь отделения. Маму и Катю она увидела практически сразу, как свернула за угол. Они сидели у дверей палаты, где все эти дни лежал отец. Она подошла к ним, обняла одну, другую, молча присела рядом.
В этот момент дверь палаты открылась, и медсестра вынесла что-то, видимо, поменяла постель. Всего на несколько секунд Настя увидела палату – пустую кровать, выключенную аппаратуру… Но этих несколько секунд хватило, чтобы сердце и сознание пронзила мысль, с которой она никак не хотела мириться – все кончено. Она больше никогда не увидит отца живым, не увидит его глаз, его улыбки, не услышит по телефону его «как дела, Настенок», не обнимет его. Все кончено… Стены, двери… Все поплыло перед глазами. Она уже не слышала маминого «Сестра, помогите!», не видела, как к ней с нашатырем бежала девушка в белом халате… Она провалилась в темноту… На парковку у главного входа в больницу практически одновременно въехали две машины – темно-синий Фольцваген и черный Мерседес. Из первого вышел Смехов, из второго Владимир Балон.
– Вова. Ты, видимо, уже все знаешь…
– Привет, Веня. Да, Мика позвонила. До сих пор в голове не укладывается. Как же так… Игорек был самым ранимым, самым романтичным, самым молодым по духу. Никогда не думал, что… он первым уйдет…
Они молча постояли несколько минут и направились к входу. В коридоре отделения реанимации сидели Катя, Мика и немного уже пришедшая в себя Настя. Любые слова сейчас были лишними, и Веня с Владимиром просто обняли каждую из женщин, а Балон еще что-то тихо прошептал Кате на ухо.
– Володь, ты нашел Мишу? – Мика подошла к Балону.
– Нет, телефон не отвечает. Пытался Ларисе его дозвониться, но и у нее тишина.
– Погодите… – Настя дрожащими руками стала рыться в сумочке в поисках телефона. – У меня где-то был телефон его сына Сергея. Вот! – Она протянула телефон мужчинам. – Позвоните сами. Я не смогу сказать дяде Мише, что папа… – И Настин голос опять задрожал.
– Тихо, Настюш – Смехов обнял ее, пытаясь хоть как-то успокоить. Но как можно успокоить ребенка, пусть и 30-летнего, только что потерявшего любимого отца.
Он взял Настин телефон и отошел в сторону. После четвертого гудка в трубке раздался голос Сергея Боярского.
– Да, я слушаю.
– Сереж, это Вениамин Борисович.
– Да, дядя Веня, я вас узнал, здравствуйте.
– Сереж, мы не можем найти твоего отца. Его телефон не отвечает. И Ларисин тоже.
– А они к вам в Москву поехали. Скорее всего, как раз в самолете сейчас. У отца какая-то встреча должна быть. Заодно он хотел к Игорю Владимировичу заехать. Кстати, как он? Я слышал, он на поправку пошел.
– Сереж… Игорь умер… утром…
Трубка замолчала. Смехов тоже молчал, выжидая.
– О, Господи… Боже…
– Да, Сереж… Мы все в шоке сейчас. Еще никто до конца не осознал, что произошло.
– Я… Примите мои соболезнования… Я знаю, что для вас значила ваша дружба. Я такой дружбы больше нигде не встречал. Это большая, ужасная трагедия.
– Спасибо, Сереж. В какой аэропорт прилетает Миша? Надо его встретить. Скорее всего, информация о смерти Игоря уже пошла в прессу. Миша не должен узнать об этом от журналистов или из выпуска новостей.
– В Шереметьево-1, как обычно. Рейс 554 Пулковские авиалинии. Он должен был вылететь час назад.
– Хорошо, мы его встретим.
– Дядь Веня, моя помощь не нужна? Может, деньги нужны или что-то еще…
– Спасибо, Сереж. Сейчас сложно сказать. Если что – мы позвоним.
– Хорошо, я всегда на связи. Держитесь…
– Пытаемся… – Смехов выключил телефон. Он вернулся к остальным.
– Сергей сказал, что Миша как раз летит в Москву. Он еще ничего не знает, и чует мое сердце, в аэропорту его уже могут поджидать журналисты. Нельзя, чтобы он узнал про Игоря от них.
– Он в Шереметьево прилетает? – Балон потянулся к телефону. – Мы живем ближе всех. Я позвоню сейчас Джелле, чтобы она встретила Мишу и все ему сообщила.
Смехов вернул телефон Насте, устало опустился в кресло рядом с ней. Не было ни слов, ни сил, ни эмоций. Но нужно было собраться. Впереди предстояли тяжелые дни – подготовка похорон, прощание, сами похороны. Он уже точно знал для себя и не сомневался, что Валя, Миша и Володя решат так же. А он уже решил, что понесет гроб с телом друга в последний путь. Это будет самое малое, что он может сделать для Игоря. Он даже не пытался представить, как переживет эти дни, как их переживут Катя, Мика и Настя. Он просто знал, что надо собраться и сделать это для того, кто всегда был и всегда будет его Другом, Другом с большой буквы… Одного он только не знал – как теперь они будут без него, без Игорька… Без его доброты и мягкости, без его улыбки и какой-то детской беззащитности…
– Внимание встречающих. Совершил посадку рейс 554 Санкт-Петербург – Москва Пулковских авиалиний. Встречающих просят пройти к 5 выходу. Повторяю…
Джелла Балон направилась к 5 выходу в зале прилета, на ходу пытаясь понять, как, какими словами сказать Мише про Игоря. Она не любила быть вестником плохих новостей, но сейчас другого выхода не было. Либо она, либо журналисты желтых изданий, которых она успела увидеть в зале прилета. Надо успеть перехватить Мишу и вывести их с Ларисой через служебный вход. Об этом она уже договорилась с руководством аэропорта. Знаменитую черную шляпу она увидела задолго до того, как появился ее обладатель.
– Миш, привет.
– Джелла? Какими судьбами? – Сказать, что Боярский был удивлен, значит, ничего не сказать.
– Ребята, отойдем в сторону. – Голос Джеллы предательски задрожал.
– Что случилось? – Лариса Боярская – Луппиан, предчувствую нехорошее, заранее взяла мужа под руку.
Джелла набрала воздуха в легкие.
– Ребята… Сегодня утром… в общем… Игорь умер.
Наступила зловещая тишина. Боярский смотрел на нее, но Джелле казалось, что его взгляд направлен словно сквозь нее… А потом… Он просто прислонился к стене, закрыл лицо руками и медленно сполз на пол. И раздался не стон, а скорее вой.
– Неееет
– У всех шок. Володя и Веня сейчас в больнице с Катей, Микой и Настей. Валя на гастролях. Прилетит в среду или раньше, смотря когда похороны будут. Все просто что-то делают на автомате, никто еще до конца не осознал, что произошло. – Джелла опустилась на корточки и обняла Боярского. – Держись Миш… Пожалуйста, держись…
– Скажи… Скажи, что я сплю, и мне просто снится жуткий сон – Боярский поднял на нее глаза, в которых уже проступили слезы. – Это не может быть правдой…
– Увы… Чуда не случилось… – Джелла вздохнула. – Ребята, выйдем через служебный вход. Я припарковалась на их стоянке. В зале прилета я заметила несколько журналистов желтой прессы. Я договорилась, что нас выведут незаметно.
– Да, так будет лучше. – Согласилась Лариса. – Мише сейчас лучше не сталкиваться с прессой. Сама видишь, Джелл.
Боярский с трудом поднялся и, пошатываясь, поддерживаемый женой вслед за Джеллой направился по маленькому коридорчику на служебную стоянку сотрудников аэропорта. И вскоре маленький Шевроле незамеченным покинул аэропорт, оставив журналистов в напрасном ожидании.
Катя вошла в пустую квартиру. Тишина оглушала и давила… Катя открыла настежь окно, но воздуха все равно не хватало. Ее взгляд упал на очки Игоря, которые лежали на столе рядом с папкой бумаг. Это был очередной сценарий спектакля, который ему прислали на прочтение за неделю до инсульта. Катя вспомнила, что он как раз сидел и читал его в тот роковой день 20 сентября, когда ему стало плохо. «Господи… а ведь я за эти недели даже не заметила, что бумаги лежат на том же месте, куда они упали, когда Игорь потерял сознание…» Что, впрочем, было неудивительно, потому что она сама практически не покидала больницу все эти дни. На кухне шумела чайником Мика. Настя вместе с Балоном и Смеховым поехали на дачу за некоторыми вещами Игоря. С минуты на минуту сюда, в их с Игорем московскую квартиру, должны были подъехать Джелла с Мишей и Ларисой. Мика как раз вошла в комнату с чашкой чая, когда зазвонил телефон Игоря. Катя вздрогнула. Мика поставила чай на стол, посмотрела на Катю и сама взяла трубку.
– Алло, вас слушают. Здравствуйте. Нет, это не Катя. А кто ее спрашивает? Минуточку… – Мика прикрыла трубку рукой. – Катюш, звонят из администрации Президента.
– Давай, я возьму. – Катя взяла трубку. – Алло… Да, хорошо. Примерно с минуту Катя молча держала телефон в руке.
– Да, здравствуйте… Дмитрий Анатольевич? Да… Спасибо… Стараемся. Игорь Владимирович умер утром… Предварительно, оторвался тромб. Мы еще не решили. Я хочу попробовать найти место захоронения его родственников. Я думаю, день похорон определиться сегодня – завтра. Спасибо вам… Да, конечно. До свидания…
Катя выключила телефон. Мика присела рядом с ней.
– Катюш, выпей чаю, пока не остыл.
– Не хочется, Мика. Ничего не хочется. Так пусто и одиноко… А вокруг все напоминает о нем. Его вещи, запахи, словно он где-то рядом. И вот сейчас откроется дверь, и он войдет…
– Понимаю тебя. Хочешь, я пока поживу здесь с тобой, чтобы ты не оставалась одна?
– Да, Мик. Спасибо. Завтра начну заниматься организацией похорон.
– Можно попросить ребят помочь. У Володи есть связи в Союзе кинематографистов.
– Я должна все сделать сама. Я хочу все сделать сама. Если я буду сидеть в пустой квартире, где все вокруг напоминает об Игоре… Я с ума сойду, понимаешь?
Мика обняла ее, ласково поглаживая по плечу. Самой же ей хотелось закрыться пледом с головой и разреветься. «Гоша, сволочь ты этакая… почему ты ушел так рано? Почему…» – Подумала она. И тишина была ей ответом, и лишь любимые голубые глаза улыбались с портрета на стене, подаренного Игорю на прошедший не так давно 60-летний юбилей. В дверь зазвонили. Мика пошла открывать. На пороге стояли Джелла, Лариса и… Господи… Мика даже не сразу узнала в этом осунувшемся, почерневшем от горя человеке весельчака и балагура Мишу Боярского. Они посмотрели друг на друга, Миша переступил порог дома, где все еще жила душа его друга, подошел к Мике, обнял ее и они расплакались. Впервые с того момента, как она узнала о смерти Игоря, Мика дала волю слезам. В этот момент на лестничную площадку поднялись и вернувшиеся с дачи Веня, Володя и Настя. «Мушкетеры» и де Жюссак молча обнялись.
– Мы… это… – Начал было Смехов.
– Ребята, мы понимаем, что вы хотите побыть одни. Идите на кухню. А мы с девочками в комнате. Я попробую Катю уговорить немного поспать.
Мужчины прошли на кухню. Балон вытащил из внутреннего кармана бутылку «Абсолюта».
– Давайте, ребята, за Игорька… За упокой его души… Отмучился, отболело у него… Там… – Балон поднял глаза вверх-ему уже не больно сейчас.
Он достал из шкафа четыре рюмки, налил в каждую водки, и на одну из рюмок положил кусочек черного хлеба. Они сидели втроем и смотрели на эту четвертую бесхозную рюмку.
– За тебя, Игорек. Прости за все, что было не так. – Смехов залпом опустошил свою рюмку, выдохнул и замер, закрыв глаза рукой.
– За тебя, Гоша. Не найти нам в этом мире больше такого друга, такую добрую и преданную душу. Я люблю тебя, друг… – Балон дрожащей рукой отправил рюмку в рот, немного все же расплескав.
Боярский сидел, уставившись на рюмку с куском хлеба, держал свою в руке и молчал.
– Прости… – Только и смог прошептать он. И выпил вслед за друзьями.
Они не знали, сколько времени просидели молча, слушая размеренное тикание настенных часов. В комнате было тоже тихо. Видимо, Мике все же удалось уговорить Катю поспать. В этот момент зазвонил телефон Смехова.
– Да… Привет, Валь. Конечно, знаем… Мы недавно вернулись из больницы. Сейчас у Игоря на квартире. Девочки отдыхают, а мы тут… сидим, Игорька вспоминаем. Ты когда прилетишь? Я думаю, успеешь. Хорошо. Отзвонись, тебя встретят. Давай, пока…
Смехов выключил телефон.
– Валька тоже совершенно никакой. Голос глухой, безжизненный.
– Он не меньше нашего Игоря любил. – Балон снова наполнил рюмки. – Вон как бился за него, к своему другу в клинику устроил, куда только по блату да за большие деньги попасть можно. А он пробил, договорился. За каким-то безумно редким лекарством лично летал ночью в Мюнхен, не доверил ни почте, ни кому-то из людей.
– Он нам не говорил. – Веня удивленно посмотрел на Володю.
– А он не афишировал. Он просто как мог спасал друга. Давайте еще по одной… за удивительного человека… таких все меньше на земле остается…
– Ребята… я тут думал… – Смехов помолчал мгновение и продолжил. – Я хочу сам нести гроб с телом Игоря. Вы как?
– Конечно! – Не задумываясь, отозвался Балон.
– Мы должны сделать это для Игорька… В последний раз пройти все вместе – Боярский грустно кивнул головой.
– Думаю, Валя тоже так решит. Еще портрет надо будет кому-то нести. – Добавил Балон.
На кухню тихо вошла Настя.
– Катя уснула, а мама рядом с ней сидит.
– Садись, Настюш, садись, дочка. – Балон заботливо подвинул ей стул.
– Да… теперь вы будете моими папами… – Голос девушки задрожал.
– Мы понимаем, что Игоря тебе никто не сможет заменить, но… – Смехов ласково сжал Настины руки в своих, – ты просто знай, просто помни, что в любое время суток, в любое время года ты можешь рассчитывать на нас и нашу помощь. Ведь мы всегда были «один за всех и все за одного».
И он невольно улыбнулся, а в памяти снова всплыли картинки из прошлого. Одесса 1978 года вернула его память туда, где они были молоды и кутили, не задумываясь, что будет впереди…
====== Часть 3 ======
Голова гудела так, словно по ней, как в барабан, всю ночь били сотни барабанщиков. Валька с трудом пошевелил ногой. Нога практически не подчинялась. Он уже было испугался – «Парализовало!!!», но, приоткрыв один глаз, увидел спящего рядом с ним валетом Игорька в обнимку с его ногой. На попытку Вальки освободить ногу Игорь ответил лишь счастливым мурлыканьем во сне и еще крепче сжал «трофей». После энной попытки старания Вальки все-таки увенчались успехом. Игорек тоже особо не расстроился, заменив Валькину ногу одеялом. При этом он даже не проснулся. Валька с трудом поднялся с кровати. По дороге в ванную он едва не навернулся, не заметив спящего прямо на полу Веньку. У окна на оборванной занавеске тихо похрапывал Сашка Трофимов – Кардинал. «А этот как здесь оказался?» – Удивленной тряхнул головой Валя. – «Не помню его вчера… Впрочем… я вообще мало что помню». Он оглядел номер. Батарея бутылок у стены, как минимум восемь пустых пачек сигарет, остатки салата, оборванная занавеска, на которой, как он уже заметил, спал Трофимов. «Мама родная… И это все мы?????» – Мозг постепенно начинал осознавать масштабы вчерашней гулянки. Нигде не было видно Мишки и Володи Балона. Впрочем, Балона он тут же увидел спящим под столом на Венькиных брюках почему-то. «Брррр…» – Мотнул головой Валька и направился в ванную. Холодный душ должен был помочь хоть немного восстановить в памяти события вчерашнего вечера. С полузакрытыми глазами он добрел до ванной и встал под душ.
– Ты бы хоть шторкой прикрылся… – Услышал он откуда-то снизу знакомый Мишкин баритон. – Срам-то какой…
От неожиданности Валька чуть не навернулся в небольшой применительно к его комплекции ванной.
– Ты что здесь делаешь? – Валька просто не нашел спросить ничего более умного.
– Сплю. Точнее, спал. Пока ты тут стриптиз не устроил. – Мишка приподнялся на кафельном полу и потер рукой заспанные глаза. – Бля!!! – Вдруг подскочил он, краем глаза заметив время на часах.
– Что???? – От этой второй неожиданности Валька снова подскочил прямо в ванной, параллельно устроив Мишке холодный душ.
– Валя! Воду хоть выключи! – Мокрый Боярский стал матюгаться так, что в комнате, судя по раздающимся звукам, начали просыпаться остальные участники событий. – Что, что!!! Мы должны быть на съемочной площадке…
– Когда? – Валька выключил, наконец, воду и зачем-то прикрыл причинное место самим душем.
– Ага, умница… – Прокомментировал его действия Мишка. – Нашел, бл…ь, чем прикрыться. Когда, когда!!! Час назад! – Проорал он, наконец.
Воцарилась тишина. Причем как в ванной, так и в комнате. Длилась она несколько секунд, после чего началось такое!!! Пятеро взрослых мужиков носились по номеру, разыскивая свою одежду и находя ее в самых неожиданных местах, спотыкаясь о столы и стулья, кто-то окончательно снес занавеску с окна, причем вместе с карнизом. Спавший на занавеске Трофимов даже не пошевелился, лишь укрылся ею, как одеялом.
– Игорь, где мои трусы? – Вопил Венька, вытаскивая из-под Балона брюки.
– Ты меня спрашиваешь, где твои трусы? – Раздался голос Игорька откуда-то из-под кровати.
– Это чьи в голубой горошек? – Балон стащил трофей со стола и демонстративно поднял на вытянутой руке.
– Мои! – Обрадовался Смехов.
– А что они у тебя делали на столе? – Володя взял с тарелки кусочек заветренного соленого огурца. – Кстати! – Вдруг осенило его. – Если твои труселя лежали на столе, то… чьи же тогда на тебе?
Венька замер и медленно перевел взгляд вниз.
– Игорек… – Осторожно начал он. – Ты ничего не потерял?
Раздавшийся грохот заставил проснуться даже Трофимова, до этого момента никак не реагировавшего на происходящее.
– Шишка будет. – Резюмировал Балон, наблюдая, как Игорь медленно выкатывается из-под кровати, потирая макушку. – Хорошо хоть, в шляпах снимаемся. Но от Хила получим. – Констатировал он.
– От Хила мы в любом случае получим! – Заорал Мишка, вместе с Валькой вылетая из ванной. – МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ ЧАС НАЗАД!
К тому моменту, как на пороге оказался сам режиссер Юнгвальд-Хилькевич собственной персоной (сокращенно Хил), все, по крайней мере, успели найти предметы своей одежды, а некоторые даже побриться и умыться. Но то амбре, которое издавали эти шестеро, не оставило у Хила никаких сомнений по поводу причины опоздания на съемку. Посмотрев на помятые лица мушкетеров, де Жюссака и Кардинала, Хил только вздохнул и молча указал всем шестерым на выход. – Вень… – Балон аккуратно потряс Смехова за плечо. – Ты как?
– Я вспомнил, как мы гуляли в Одессе в твоем номере во время съемок «Мушкетеров». Кто бы мог тогда подумать, что… – Комок подкатил к горлу, и он не смог закончить фразу.
– Да… Думаю, никто, и Игорек в том числе, не мог тогда представить, что он уйдет первым.
