Текст книги "Пожалуйста, только живи!"
Автор книги: Ольга Карпович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Дверь за Маратом захлопнулась. Из окна Рита видела, как он быстро пересек двор и скрылся в подворотне. Ушел.
Она заперла дверь на задвижку и закурила – в который раз за этот длинный день? Почему все так происходит? Все эти два года она только и мечтала о том, чтобы судьба подарила ей второй шанс быть с Маратом. Сколько раз она мучилась, вспоминая, сколько между ними осталось невысказанного, сколько клялась самой себе, что, если только он вернется к ней живым, расскажет ему все – все, что чувствует к нему. На деле же все оказалось куда сложнее.
Марат изменился, и она изменилась тоже. И вдруг оказалось, что говорить им теперь еще сложнее, чем было раньше. Куда ни поведешь разговор – обязательно натыкаешься на запретную либо для него, либо для нее тему. И вот теперь он ушел. Не вернется – и она умрет.
«Не умрешь! – жестко сказала себе Рита. – Это не так-то просто. Думай!»
Любого другого человека она могла бы заставить пойти у нее на поводу. Она достаточно хорошо умела чувствовать людей, видеть их слабые стороны, чтобы успешно, тонко и аккуратно ими манипулировать, оставляя тех в приятном заблуждении, что свое решение они приняли сами, без малейшего давления со стороны. Она легко могла бы проделать то же самое и с Маратом – уболтать, уговорить, надавить, разжалобить, ввести в заблуждение. И он сделал бы все, что ей от него нужно, – остался бы с ней здесь, не задавая вопросов, ни в чем ее больше не упрекая. Но Рита понимала, что не станет этого делать.
Потому что это – Марат. Единственный человек на свете, чьи глаза – ледяное крошево – при взгляде на нее начинают светиться, будто солнечный луч играет радугой в горном ручье. Потому что у него скулы дикого степного владыки и губы на вкус как солнце и дорожная пыль. Потому что именно с ним ей важно, чтобы это решение он принял сам, потому что он так хочет.
Если же он не согласится… Ну что ж – Рита решительно тряхнула головой, – тогда она бросит здесь все и уедет вместе с ним. К черту ее жизнь. К черту инфантильную мечту стать писательницей. К черту то, что, оказавшись в родном городе, она немедленно начнет тосковать и злиться, и ссориться с Маратом, и непроходимо скучать по былой жизни. К черту! Если Марату так будет лучше, значит, она это сделает и никогда в жизни ни словом его не упрекнет.
В дверь позвонили, и Ритино сердце попыталось выпрыгнуть из груди. Вернулся! Она бросилась к двери, распахнула ее – и тут же полетела на пол от прицельного удара кулаком в лицо.
«Гнус! – тут же сверкнуло в пустой от боли голове. – Дура! Совсем забыла…»
Потом она на чем свет стоит материла себя. Как можно было оказаться такой идиоткой? Ведь она понимала, что Гнус, обнаружив пропажу денег и бегство Наташки, может догадаться, кто за всем этим стоит. Составила целый план, как избежать встречи с ним наедине, как себя повести, в зависимости от обстоятельств. Ей ничего не должно было грозить. Но теперь она просто забыла о нем, всеми мыслями сосредоточившись на отношениях с Маратом.
Гнус омерзительно дышал ей в лицо коньячным перегаром. На его усиках вскипали капельки слюны.
– Где она? – вопил он. – Где эта шлюха рваная? Где мои деньги?
– Отвали от меня, придурок, – выкрикнула Рита, отбиваясь от него и пытаясь подняться на ноги. – Я не понимаю, о чем ты.
– Ты думаешь, я совсем тупой? – заревел он.
Рите удалось-таки оттолкнуть его.
– Было такое предположение, – отозвалась она, отпрыгивая в сторону и застывая на полу в напряженной звериной стойке.
Подняться на ноги она все еще не решалась.
– Вот тут ты ошиблась, – продолжал он наступать на нее. – Думаешь, я не просек, почему твой дружок Левочка весь вечер таскал меня по Москве?
– Будь увереннее в себе, – посоветовала Рита, оглядываясь в поисках чего-то, чем можно было бы обороняться. – Может, ты просто ему понравился?
– Сука!
Гнус снова кинулся на нее, и она прицельно столкнула ему на ногу гипсовый бюст какого-то советского политического деятеля. Неудавшийся порнокороль взвыл, но, видимо, бюст оказался недостаточно весомый, чтобы его остановить, потому что, прихрамывая, Гнус еще больше увеличил скорость.
– Я тебя прибью, сука мелкая, ты поняла? Если ты мне не скажешь, где эта шлюха, я тебя закопаю. И никто тебя не хватится, ясно? – прошипел он.
Рита медленно двигалась в сторону входной двери. Гнус был хоть и хлипким, но определенно мужчиной. А значит, выше ее, тяжелее и, как следствие, сильнее. Из преимуществ перед ним у нее были только скорость и ловкость, но на них долго не протянешь. Следовательно, нужно было выбираться из квартиры, туда, где есть люди, где можно позвать на помощь.
Рита рванулась к двери, но Гнус разгадал ее маневр, бросился на нее и снова повалил на пол.
– Ты совсем за дебила меня держишь?
Рита хотела еще отбрить, что, если Гнуса в последние сутки кто за что и держал, то разве что Левка, но воздуха уже не хватало. Липкие ладони Гнуса сомкнулись у нее на горле. Только теперь к ней пришел страх, заменив собой адреналиновую эйфорию. А что, если правда убьет? Он может, кто знает, сколько на его душе исчезнувших бесследно проституток-нелегалок?
Собрав все силы, она попыталась приложить его коленом в пах, но Гнус навалился на нее всем своим омерзительным, вихляющимся костлявым телом, все сильнее сжимая ладони на горле и хрипя:
– Где она? Говори! Говори, сука, или я тебя прикончу!
В ушах зашумело. Перед глазами вспыхнули фиолетовые пятна, а затем забрызгали во все стороны рассыпающиеся золотом хлопушки. Рита обрадовалась, что зловонное дыхание Гнуса перестало долетать до нее. И все тело вдруг сделалось легким, невесомым, как воздушный шарик. Оказывается, она умеет летать. Почему она не знала этого раньше?
А потом вдруг все закончилось. Тело в один миг снова налилось тяжестью, как будто кто-то очень большой прицепился к ее ногам, увлекая за собой вниз, на землю. Воздух с жжением ворвался в легкие, и она закашлялась, хрипя и хватаясь руками за горло. Голова сразу же надсадно заболела, а на тело обрушилась какая-то омерзительная истома. Рита с трудом разлепила ресницы и обнаружила над собой морду Гнуса – почему-то неподвижную, как маска, с закатившимися под лоб крысиными глазками. Что-то дернуло ее вверх, и морда исчезла, исчезла и придавливавшая ее к земле тяжесть, давая возможность вдохнуть полной грудью и пошевелиться.
– Что это? Что? – просипела она, медленно приходя в себя.
Опершись ладонью об пол, подтянулась вверх и села. Гнус недвижно валялся чуть поодаль, устремив в потолок пустые стеклянные глаза. А рядом на корточках сидел Марат и держал ее за запястье, озабоченно считая пульс. Лицо его было все таким же спокойным, мраморным, как у окружавших их изваяний Левкиной бабушки. Только нижняя челюсть чуть отяжелела и резче выступили скулы.
– Все в порядке, – коротко бросил он, выпуская ее руку. – Я успел.
Рита перевела взгляд на Гнуса, и вдруг ее охватила дрожь. Гнус был не просто недвижим – она вдруг с мучительной ясностью осознала, что он был мертвым, кристально, беспримесно, безнадежно мертвым. Ладони ее похолодели, к горлу подступила тошнота. Она подобрала ноги, стараясь оказаться дальше от этого распростертого тела, и прошептала:
– Господи, ты убил его?
Марат перевел взгляд в сторону Гнуса, оценил сделанное и, вновь посмотрев на Риту, коротко кивнул:
– Да.
Ее прошиб холодный пот, все тело затрясло крупной дрожью, как в лихорадке. Произошедшее казалось дурным сном – они с Маратом на полу, в Левкиной квартире – и рядом мертвое тело. И убил этого человека Марат, ее Марат, вот этими самыми руками, которыми час назад обнимал ее…
Она с трудом подняла на него глаза, посмотрела с ничем не прикрытым ужасом. Он ничего больше не сказал ей, но Рита прочитала по его открыто смотрящим на нее глазам, по твердой складке рта, по сцепленным между коленей рукам, – «Убил и убью каждого, кто посмеет угрожать тебе. Не разбираясь в мотивах и смягчающих обстоятельствах. Потому что это – ты».
Господи! Она должна взять себя в руки. Должна ради Марата! Он сделал это, чтобы защитить ее, и она никогда в жизни не позволит себе поддаться панике и страху.
– Ладно, – с трудом выговорила она. – Ладно. Бертолуччи из него все равно бы не вышло.
Справившись с первым приступом паники, Рита взяла себя в руки и поняла, что нужно действовать, и действовать быстро. Окончательно и бесповоротно мертвый Гнус не собирался никуда исчезать с пола, растворяться в воздухе, или что-то подобное. Он был до безобразия вещественным, и Рита понятия не имела, куда теперь его девать. Она постаралась сосредоточиться на насущных проблемах – избавиться от тела, убрать из-под окон машину Гнуса – он ведь наверняка приехал на своей раздолбанной «девятке», придумать, что теперь делать дальше.
Марат поднялся на ноги, оглядел квартиру, пододвинул ближе покрывавший пол ковер и принялся заворачивать в него тело Гнуса.
– Господи, тебе не страшно к нему прикасаться? – выдохнула Рита, стараясь, чтобы не дрожали губы.
Он обернулся к ней, вскинул бровь.
– Маруся, это далеко не первый труп в моей жизни. И не самый ужасный, поверь.
Теперь Гнус превратился в громоздкий сверток в углу комнаты. По крайней мере, он больше не таращился в потолок пустыми глазами. Тошнота все еще стояла в горле, но Рита твердо решила не обращать на нее внимания.
– Куда его теперь? – проговорила она, сдвинув брови. – Я могу попробовать… Нет, там не выйдет… Может, просто запихать его в машину и отогнать на окраину?
– Подожди, – отозвался Марат. – У меня есть телефон. Очень полезный человек, на кладбище работает. Аниська дал перед отъездом, на всякий случай.
– А он неплохо тебя изучил, – заметила Рита. – Знал, что именно может тебе пригодиться.
Марат вскинул на нее глаза и дернул уголком рта:
– Нет, он просто знал, к кому я еду.
И Рита, откинув голову, затряслась в беззвучном истерическом хохоте.
Следующие несколько часов отложились в ее памяти какой-то странной фантасмагорией. Рита ломала голову, как именно ей удалось из мелодрамы переместиться сразу в дешевый детектив. Марат звонил кому-то, куда-то уходил, о чем-то договаривался. А этот… так и лежал у стены, завернутый в ковер. Рита старалась не останавливаться ни на минуту, двигалась на автомате, говорила что-то, пыталась некстати шутить, только чтобы не дать самой себе тронуться умом от беспощадной реальности всего происходящего. В сторону замотанного в ковер тела она изо всех сил старалась не смотреть. Несмотря на всю ее выдержку, руки ощутимо дрожали, и она позавидовала Марату – наверное, этой невозмутимой собранности и безэмоциональной сосредоточенности он тоже научился на войне…
Стараясь сохранять спокойствие, она вытрясла из сумки и распихала по карманам все деньги, которые у нее были. Сумма набралась довольно внушительная – Гнус, точнее теперь уже покойный Гнус, как раз на днях заплатил ей за очередной сценарий, к тому же прибавилась еще половина суммы, которую она свистнула в его квартире. Рита еще точно не знала, что задумал Марат, но понимала, что деньги в их ситуации лишними не будут точно.
– Я обо всем договорился, – сказал он ей наконец. – Сейчас увезу этого. Ты говорила, у него «девятка»? Скорее всего, он на ней и приехал – вот, в куртке были ключи. На ней я его и вывезу.
– Я с тобой! – отозвалась Рита и, не принимая возражений, замотала головой. – Ты города совсем не знаешь. Не хватало еще, чтобы ты заблудился с трупом в багажнике.
Была уже глубокая ночь, ни на лестнице, ни во дворе им, к счастью, никто не встретился. И Рита постаралась выбросить из головы мысли о том, что какой-нибудь мирный обыватель, встав ночью в туалет, мог из окна наблюдать, как они заталкивают труп в багажник.
– Ты умеешь водить? – спросила она, усаживаясь рядом с Маратом в салон автомобиля.
Здесь привычно пахло приторным, каким-то химически-фруктовым освежителем воздуха и застарелым сигаретным дымом.
– Есть немного, – кивнул Марат.
Он захлопнул дверцу и вставил ключ в замок зажигания.
– Ну, показывай, где тут Бабушкинское кладбище.
«Девятка» двигалась по ночной Москве. На острых скулах Марата плавились бледные отсветы реклам. Губы его были плотно сжаты, а сильные руки умело держали руль. На секунду отвлекшись от дороги, он бросил короткий взгляд на Риту, накрыл ее руку ладонью и переплел вместе их пальцы. И она сразу почувствовала, как внутри разливается приятное тепло. Они были вместе, а все остальное – неважно.
– Здесь налево, – подсказала ему она. – Теперь прямо, миновать два перекрестка, а на третьем – направо.
Марат кивнул и вернул руку на руль.
Она почти задремала, привалившись боком к дверце машины и расслабившись в приятном тепле, когда девятка вдруг затормозила. Рита увидела перед лобовым стеклом откуда ни возьмись появившийся жезл гаишника и вздрогнула всем телом. Мать твою, этого только не хватало! Что теперь?
Она быстро взглянула на Марата. Тот, казалось, совершенно спокойный, нажал на ручку двери, собираясь выйти из машины, и на ходу скомандовал вполголоса:
– Опусти голову. Спрячь лицо.
Она поняла и, делая вид, что все еще дремлет, сильнее склонилась в сторону, позволив волосам и капюшону плаща сползти на лицо. Весь ее вид должен был говорить о том, что пассажирка просто устала и уснула в машине. По спине знакомо пробежали мурашки, в кончиках пальцах покалывало – Рита знала, что именно так ее тело выражает напряжение, собранность перед опасностью и готовность к действию. Все еще не шевелясь, она прислушивалась к звукам снаружи, краем глаза следя за происходящим.
– Ваши документы, пожалуйста, – сказал Марату гаишник.
Рита успела разглядеть лишь торчащие из-под фуражки лохматые рыжие усы.
– Командир, ну прости, дома документы забыл. Видишь, с бабой я, вечером только познакомились. То-се… Ну ты понимаешь, командир? Договоримся, а?
Марат скалился в широкой улыбке, прижимал руки к груди и всячески старался изобразить простого свойского парня, с которого нужно просто содрать пару тысячных за невнимательность и отпустить с богом. Рита невольно поморщилась – при всех его талантах, актерским Марат явно не обладал. И усатый гаишник, кажется, тоже это заметил.
– Все ясно, все ясно. – задумчиво пробормотал он. – Откройте багажник, пожалуйста!
Рита похолодела и подобралась. Все. Теперь нужно действовать. Соберись!
Они не успели договориться с Маратом, составить какой-то план на этот случай. А значит, ей нужно отслеживать малейшие его движения, чтобы поймать его намерение сразу же и действовать с ним в унисон. Прищурившись, чувствуя, как онемела от напряжения челюсть, она следила, как Марат вместе с гаишником обошли машину, наклонились над крышкой багажника. А потом…
Как бы напряжена и собранна она ни была, она не успела заметить движение Марата. Казалось, он молниеносно, быстрее, чем Рита успела моргнуть, разогнулся и ударил гаишника головой в зубы. Тот тяжело рухнул на землю, Марат одним прыжком оказался перед дверью машины, запрыгнул в салон и ударил по газам.
– Ты… убил его? – спросила Рита через некоторое время этой бешеной гонки.
– Нет. Просто вырубил, – ответила Марат. – Я бы и этого, – он махнул головой назад, в сторону багажника, – убивать не стал, если бы успел сориентироваться. Инстинкт сработал просто.
Он бросил внимательный взгляд на Риту. Она видела, как на скулах его играют желваки.
– Мне вообще-то не доставляет удовольствия убивать людей, – заметил он.
И Рита кивнула:
– Я знаю.
Аниськин знакомый оказался высоким толстяком, благодушие и расслабленная веселость которого странно сочетались с родом его занятий. Дроныч – по крайней мере так называл его Аниська, и другого имени Марат не знал – двигался плавно, снова пританцовывал, что удавалось ему на удивление гармонично, несмотря на объемистый живот, и мычал себе под нос что-то из Боба Марли.
– Ну, что тут у вас, братья мои? – мурлыкающим голосом обратился он к Марату и Рите. – Один жмур? И даже без огнестрела? Ну, это прямо как-то даже и несерьезно.
– Что вы с ним сделаете? – спросил Марат.
– Похороним по-человечески, могил, слава богу, много. Вторым дном пойдет к кому-нибудь. А то в крематорий пристроим, там поглядим. Царствие небесное! – благостно отозвался Дроныч и широко перекрестился, не переставая напевать про себя.
– Сколько мы вам должны? – деловито спросила Рита, шаря по карманам в поисках денег.
Дроныч возмущенно воззрился на нее и пожевал толстыми губами.
– Сестричка, что такое деньги? Придуманный способ обмана! Все люди братья, а братьям помогать надо. Твой друг мне правильный пароль назвал – Анися. А Анися брат мне, троюродный, правда, но брат! Да и задолжал я ему кое-что.
– Что? – спросил Марат.
И Дроныч отмахнулся пухлой рукой:
– Поверь мне, старичок, ты не хочешь этого знать. Так что оставьте свои деньги при себе, пис вам, братья и сестры. Тело мои ребята сейчас заберут, а тачку уж сами отгоните куда-нибудь подальше и бросьте там. Всем джа!
И Дроныч, все так же покачиваясь и пританцовывая, двинулся в темноту. Через несколько секунд, правда, он остановился и изрек:
– Но в следующий раз уже придется заплатить.
– В следующий раз? – переспросила Рита.
– А мне, сестричка, все параллельно, хоть каждый день мне жмуров притаскивайте, у меня этого добра – полное кладбище. Только вот Анися хоть и брат мне, но должок у меня перед ним один только. Дальше уже – чистый бизнес.
– А как же – братьям помогать нужно? – усмехнувшись, уточнила Рита.
– Нужно! – уверенно кивнул Дроныч. – Нужно помогать. И в том числе – материально, сестричка. Засим – гуд бай, дорогие мои.
Теперь уже он окончательно растаял в темноте.
«Девятку» они бросили в одном из спальных районов, в ничем не примечательном дворе. Рита, вытащив из сумки носовой платок, аккуратно протерла руль, дверные ручки, окна – и все остальное, к чему они с Маратом могли прикасаться.
Над Москвой вяло разгоралось осеннее утро. Небо медленно светлело, наливаясь с восточного края розовым. На газоне остатки травы прихвачены были кружевным серебристым инеем. От их с Маратом дыхания в воздух поднимались облачка пара.
Марат обернулся к ней, взял в ладони ее озябшие руки и принялся горячо дышать на них, отогревая. И Рита, не удержавшись, погладила его по обветренным губам, провела пальцами по усталым, потемневшим от бессонной ночи векам. В груди разливалась такая боль, словно ее ударили, и грудная клетка треснула, разрывая обломками костей внутренности.
– Теперь все, – сказал Марат, касаясь губами ее ладони. – Все закончилось, можно возвращаться.
И Рита, помотав головой, выговорила с трудом:
– Тот гаишник видел тебя, сможет опознать. Тебе нужно бежать, Марат.
8Под ногами, под мерно колыхавшимся металлическим полом, грохотали колеса поезда. Отстукивали какой-то свой бесконечный беспощадный ритм. В тамбуре было накурено, под потолком плавали клубы дыма, и из прикрепленной к стене пепельницы под ноги валились бычки. За дверным стеклом, мутным, со скругленными углами, пролетали телеграфные столбы, деревья, домики незнакомых деревень.
Снова поезд. Как всего лишь несколько дней назад. Только теперь рядом с Маратом Рита. Держит его за руку крепко, как будто боится – отпусти она пальцы, и он исчезнет, растворится в плавающем по тамбуру дыму. Они стояли рядом, плечом к плечу, и, когда поезд тормозил или прибавлял ход, их бросало друг на друга. То старое новогоднее желание сбылось. Почти. У судьбы временами бывает странное чувство юмора.
Редкие фонари высвечивали из полумрака Ритино лицо, темные тени под глазами и скулами. Сколько они уже толком не спали? Двое суток? Трое? Временами Марату начинало казаться, что он так и не сошел с поезда, на котором ехал в Москву. Что все, что происходило потом, – лишь лихорадочный мучительный сон, привидевшийся ему на верхней полке несущегося во тьму поезда.
Он ни секунды не жалел о том, что раздавил эту гадину, осмелившуюся поднять руку на его женщину, угрожать ей, причинить боль. Его слишком долго этому учили – убивать врагов, не думая, подчиняясь выработанному рефлексу. Он сработал и теперь, в мирной жизни. Наверно, он так и не сумел переключиться после возвращения из армии. А ведь считал, что так ловко этому научился – переключать режимы собственного сознания. Оказалось – нет, мозг его продолжал жить по законам военного времени. Только тут, на гражданке, эти законы вдруг оказались нелегитимными. И теперь ему грозила тюрьма. Рита это поняла чуть раньше, чем он.
– Все будет нормально, – возразил он ей тогда. – Нет тела – нет дела. Никто не станет меня искать.
Она замотала головой, закусила губу.
– Станет! Мент запомнил тебя и машину. В конце концов, кто-нибудь всполошится, что Гнус исчез, напишет заяву. Машину найдут – тут-то все и всплывет. Тебя найдут, Марат, и посадят. Нужно уезжать?
– Куда? – вяло отозвался он. – Домой? Там тоже менты есть, один дядя Коля чего стоит. Уходить в подполье? Тикать в сибирскую деревню? И всю оставшуюся жизнь провести в страхе, что что-нибудь выплывет и меня найдут? Бояться лишний раз на улицу выйти? Извини, Маруся, это не про меня. Я лучше останусь тут, с тобой. Схватят – значит, схватят. Будешь мне передачи носить в тюрьму? – он пытался шутить, брякнуть хоть что-нибудь, любую глупость, лишь бы стереть отчаяние с любимого лица.
– Нет, подожди. Мне надо подумать.
Рита отошла в сторону, к детской площадке, присела на край песочницы, опустив локти на колени и сжав пальцами виски. Марату, как ни странно, было легко и спокойно. Он уверен был, что никакого велосипеда Рита не изобретет, что все теперь предопределено, а значит, можно расслабиться и плыть по течению. Все равно. Лишь бы только не сразу нашли. Побыть с ней хотя бы еще несколько дней.
Рита тем временем поднялась на ноги. В движениях ее чувствовалась скованность, как будто на плечах у нее лежало что-то тяжелое, не давая до конца распрямиться.
– Иностранный легион, – твердо сказала она. – Тебе нужно завербоваться в Иностранный легион. Это лучший выход.
– Что за чушь? – недоверчиво фыркнул он.
– Это не чушь, – покачала головой она. – Тебе нужно уехать из страны, сменить имя, зачеркнуть все твое прошлое. А это можно сделать только так. Туда принимают всех, кто пройдет отбор, ни о чем не спрашивая, дают новое имя, новые документы. И никогда не выдают легионера властям какой бы то ни было страны, даже если на нем висит преступление. Это правда, я узнавала.
– Зачем? – тупо переспросил он. – Зачем ты узнавала?
– Мне нужно было для повести, – объяснила она. – У Левки есть приятель, который там служил. Он меня с ним познакомил, и я его расспрашивала. Нужно только добраться до любого французского города, где есть вербовочный пункт. И все.
Марату тогда показалось, что все это – какой-то бред, детская фантазия. У Риты всегда было богатое воображение, она еще в детстве вечно сочиняла какие-то завиральные истории про бандитов, разбойников, беглых преступников и роковых злодеек. И вся эта странная идея с французским легионом показалась ему такой же, оттуда.
Не допуская и мысли о том, что ко всему этому можно отнестись серьезно, Марат сказал ехидно:
– Всего-то! И как, по-твоему, я доберусь до Франции, без загранпаспорта, без документов – мне же нельзя будет пользоваться своим паспортом, если меня объявят в розыск?
Но Рита, кажется, все уже для себя обдумала и решила, и на любое возражение у нее находились ответы.
– Через Украину, – сказала она. – Наташка – та девушка, из-за которой Гнус на меня наехал – должна быть уже в своей деревне под Мариуполем. Портовый город, корабли отходят во все стороны света. У нее наверняка есть знакомые, которые могут помочь.
– Помочь? – все еще насмехался он. – Перевезти в трюме? Как ценный груз?
– Да как угодно! – взорвалась она. – Хоть тушкой, хоть чучелком! Но ты будешь на свободе, будешь жить! Марат, просто поверь мне, это единственный выход! – Она сильными пальцами сжала его плечи и даже слегка тряхнула.
И он, как всегда, пасуя перед ее напором, чудовищной внутренней силой, потрясенно покачал головой:
– Все равно… Нелепость какая-то…
И вот теперь, все еще не до конца веря в то, что ввязался в эту авантюру, он стоял рядом с Ритой в тамбуре электрички, сжимая ее руку и чувствуя быстрое биение пульса под подушечками пальцев. На том, чтобы ехать на электричках, настояла Рита. Покупать билет на поезд придется по паспорту, сказала она, а это может быть опасно. Если Марата уже объявили в розыск или только объявят, потом, по билету, сразу можно будет вычислить, куда он направился.
Так они и кочевали, из одного состава в другой, из одного промозглого прокуренного вагона в новый, ничем не отличавшийся. У Марата уже рябило в глазах от сменявшихся станций, перронов, вагонов, людей.
Они вернулись в вагон, и Рита задремала на деревянной вагонной скамейке, припав головой к его плечу, и он, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить ее сон, осторожно втягивал ноздрями воздух, стараясь уловить, отложить в памяти запах ее волос. Если все удастся, все эта безумная авантюра, бог весть когда он сможет почувствовать его снова. И сможет ли когда-нибудь.
Перспектива снова оказаться в военной форме его не пугала. Он слишком свыкся с ней за два года и, как выяснилось, так и не смог переключиться обратно на гражданскую жизнь. Там ему будет проще, понятнее. Не нужно будет решать сотни встающих в голове вопросов, просто выполнять приказы. Стрелять, если нужно, умирать, если придется. Не жалеть, не щадить, не бояться. Как ни странно, это казалось ему проще и легче, чем здешняя, ставшая какой-то чужой и непонятной, жизнь. Жизнь, в которой его руки, привыкшие управляться с автоматом, умело спускавшие курок и бросавшие гранаты, дрожали от прикосновения к волосам задремавшей на его плече измученной девочки.
Домик был маленький, хлипкий, но чистый. Отмытые окна весело поблескивали на солнце – надо же, здесь еще было солнце, не в пример завешанной тучами насморочной Москве. В приоткрытую форточку влетал запах соли, сырой рыбы, влажного морского ветра.
Наташа нашлась здесь, в пригороде, в старом деревенском доме какой-то соседки, где решила переждать некоторое время, чтобы убедиться, что Гнус не бросится за ней в погоню. Рите хотелось бы рассказать ей, что прятаться больше нет нужды, Гнус больше ни за кем не явится, разве что с того света. Но она решила промолчать. Незачем кому-то еще знать о том, что сделал Марат. Наташе она, не вдаваясь в подробности, сказала, что у ее друга серьезные неприятности с законом и нужно так или иначе переправить его во Францию. Та все поняла и лишних вопросов задавать не стала, обещала все разузнать и помочь. А пока предложила им перекантоваться несколько дней у нее.
Наташка обещание сдержала, приволокла в дом своего бывшего одноклассника Богдана, который плавал теперь матросом на рыболовецком судне «Мирный». Тот долго мялся, хмыкал, темнил, но, увидев в Ритиных руках пачку денег – тех самых, еще недавно хранившихся в коробке из-под кассеты «Последнее танго в Париже», – тут же оживился и пообещал помочь. Марат, сказал он, выйдет с ними в море по документам юнги Ваньки Бекасова. Подправят там, что надо, в паспорте моряка – никто и не заметит. А Ванька только рад будет лишний раз в рейс не выйти, дома пузо погреть. За хорошие бабули, конечно. А с остальной командой Богдан вопрос уладит, денег должно хватить. Теперь, когда все уже было решено, им оставалось только ждать, когда «Мирный» готов будет выйти в рейс.
Рите удивительно было смотреть на Наташку, такую не похожую теперь на московскую ночную бабочку. За несколько дней, проведенных дома, она как будто успокоилась и повзрослела сразу на несколько лет. Но и помолодела тоже. Щеки тронул румянец, а черные, похожие на виноградины глаза смотрели уже не загнанно и нахально, а мягко и как будто даже тепло. Здесь, в доме, она носила старое выцветшее платье, выходя во двор, набрасывала прямо поверх него куртку, а босые ноги совала в резиновые сапоги. И Рите странно было думать, что эту розовощекую деревенскую девчонку она видела когда-то облаченной в шнурованное кожаное белье.
Наташа вошла в кухню, неся на вытянутых руках миску, полную свежей, перламутрово переливающейся мелкой рыбы. Коротко пояснила Рите:
– Сосед на рыбалку ночную ходил на катере. Вот, угостил.
Она грохнула миску на стол, утерла лоб запястьем – чтобы не касаться лица выпачканной рыбой рукой. Из комнаты вышла Верка, Наташкина дочка, маленькая для своих семи лет, и робко остановилась в дверях, почесывая коленку подошвой другой ноги.
– Ну, ты чего? Позавтракала? – бросила ей Наташка. – Шла бы гулять, чего дома торчишь в духоте? Каникулы ведь…
Верка помялась немного, а потом подошла к матери, порывисто обхватила ее тонкими руками и уткнулась лицом в живот.
– Ай, руки грязные, не лезь, – с притворной суровостью прикрикнула Наташка, но потом наклонилась и клюнула дочь коротким поцелуем в волосы.
Девочка блаженно зажмурилась, потом засмеялась и отошла. Натянула резиновые сапоги, накинула куртку и выскочила во двор.
– Не привыкнет никак, – кивнула ей вслед Наташка. – Давно мы с ней так вместе не жили…
Она прошла по кухне, взяла кривой, недавно наточенный нож и принялась ловко чистить рыбу. Рита завороженно наблюдала за ее умелыми движениями. Ей было хорошо и спокойно здесь. Дышать морским воздухом, есть вот эту самую свежезажаренную барабульку с картошкой – ничего на свете не может быть вкуснее, спать до обеда, никуда не спешить. Казалось, это могло бы продолжаться вечно и никогда ей не надоесть. Вот только… Только скоро-скоро объявится Наташкин бывший одноклассник Богдан, обещавший устроить Марата на отходящий корабль, и все это закончится. Короткая передышка, украденное у судьбы счастье.
– Где твой-то? Дрыхнет еще небось? – вскинула на нее глаза Наташка.
– Не знаю, – пожала плечами Рита. – Пойду посмотрю.
Окно в комнате перечеркивали высохшие ветки винограда. Кудрявая лоза, еще не обрезанная после лета, царапала по стеклу. И солнце, проникающее в комнату сквозь окно, запутывалось в высохших листьях и стеблях и пятнами дрожало на стенах, на мебели, на белой подушке.
Марат лежал на животе, раскинувшись на кровати. Сонно дышал, уткнувшись лицом в подушку. Одеяло сбилось на бедрах, обнажая широкую спину и рельефно вырезанные икры.
Рита на секунду замерла у двери, любуясь его сильным мускулистым и еще таким юным телом. Шея и запястья у него были черны от загара, а вся остальная кожа была сливочно-белой, перламутрово-переливающейся, как подбрюшья рыб в Наташкиной миске.
Задержав дыхание, Рита взобралась на постель и приникла к его горячей спине, целуя влажную от сонного пота шею. Ритм его дыхания изменился, Марат повернул голову, просыпаясь, и хрипло спросонья прошептал:
