Текст книги "Оберег Святого Лазаря"

Автор книги: Ольга Тарасевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Делаю вид, что соглашаюсь:

– Конечно, правильно все ты говоришь. Жизнь сегодня у всех сложная.

– Вот и я о том же. Ну, все, ты неотразима! Я тебе вечером макияж подправлю – и обязательно иди со своим парнем в ресторан. Не смывать же такую красоту!

Визажистка подносит мне к лицу большое круглое зеркало.

Отражающаяся в нем женщина настолько восхитительна, что у меня сначала от восторга екает сердце. А потом я осознаю: это же все-таки мои собственные глаза, губы и скулы.

– Ты гений, большое спасибо! – бормочу, поднимаясь с кресла.

Подхожу к ограде, здороваюсь и знакомлюсь с отцом погибшей девочки. Потом открываю свою папку и негромко повторяю реплики: «Кто именно здесь похоронен? Как давно этот человек умер? Как он погиб и кто виновен в его смерти?» Мне объясняли, что все свои фразы надо обязательно предварительно проговаривать вслух – тогда при работе перед камерой губы шевелятся естественно, без запинок.

Могилка у малышки ухоженная, с идеально покрашенной оградкой, аккуратным цветником, гранитной скамеечкой.

Не могу оценить, насколько изящен памятник, – к моему приезду он уже был задрапирован плотным темно-серым брезентом.

Я бы в жизни не угадала, что это могила ребенка. Она настолько нейтральна, ни единой черточкой не подсказывает ни пол, ни возраст похороненного здесь человека.

Неужели участники проекта «Ясновидящие» и правда смогут ответить на мои непростые вопросы?

И вот все готово для съемок.

По команде режиссера быстро излагаю суть задания и с любопытством наблюдаю за Сайяфом Раббани.

Улыбчивый, кареглазый – он вызывает к себе симпатию с первого взгляда. Поэтому в глубине души мне очень хочется, чтобы у парня получилось пройти испытание.

– Здесь лежит ребенок. Девочка, – глаза экстрасенса закрыты, ладони прижаты к ограде. – Не больше шести лет ей, а наверное, пять лет. Она умирать долго. Но это не болезнь, не несчастный случай.

– Как именно она умирала?

Задаю вопрос, а губы, несмотря на все предварительные тренировки, немеют.

Мне нравится этот парень, я болею за него. Но все-таки когда он вот так демонстрирует свои необычные способности – прямо мурашки по телу идут.

Как только у него получается делать такие точные предсказания?! Откуда к экстрасенсам приходят видения?

– Ей вырезать сердце. И другие органы. Выпускать кровь. Потом разрубить тело на куски. Вижу небольшую синюю сумку – туда сложить все, ноги, руки, голову.

Стараюсь, чтобы голос не дрогнул:

– Сайяф, а кто так жестоко расправился с девочкой?

Афганец разводит руками:

– Темные силы. Была нужна жертва, любой невинный ребенок. Они хотеть сделать ритуал. Они – это секта. Убили девочку, потом ее останки вернули. Разрубить тело на куски, чтобы скрыть черный ритуал.

– Зачем они вернули останки?

– Им было надо горе родителей.

– Но зачем?

– Они так брать энергию. Родители плакать – сатанистам хорошо, много сил.

От всего услышанного голова идет кругом. Хочется прерваться, поговорить с экстрасенсом поподробнее. Было бы любопытно услышать, что думает человек с такими способностями об убийстве Мариам.

Но режиссер предупредил: прогноз погоды обещал дождь на вторую половину дня. Участников проекта много, так что надо стараться работать без предварительных прогонов, дублей и перекуров и записать испытания всех экстрасенсов до того, как начнется ливень.

Поэтому стараюсь контролировать эмоции и воспроизвожу свою последнюю реплику:

– Хорошо, Сайяф, спасибо вам. Сейчас наш помощник снимет покрывало с памятника, и вы поймете, насколько успешно вы справились с нашим заданием.

По лицу отца девочки уже видно: мужчине очень больно, и все-таки он испытывает некоторое облегчение.

Только сейчас он осознал: с его ребенком произошел чудовищный несчастный случай. Чудовищный! Но все-таки непосредственной вины отца в этом нет. Никто не сводил именно с ним счеты, никто не пытался отомстить. Не было с его стороны ни единого неверного движения, спровоцировавшего схождение кровавой лавины.

Конечно, девчушку не вернешь.

Но ее уже нет, а отцу еще жить. И, возможно, теперь он будет жить с меньшей тяжестью на сердце.

– Сайяф, вы все правильно сказали. Это могила моей дочери, ее зверски убили год назад. И ей и правда было всего пять лет, – произносит мужчина, не отрывая восхищенных глаз от экстрасенса. – Скажите мне, найдут ли этих убийц?

Сайяф молча качает головой.

Камера выключается, оператор отходит от мужчин.

И у отца девочки вдруг белеет лицо.

Хватая ртом воздух, он вот-вот лишится чувств.

Увидев его состояние, экстрасенс берет мужчину за руку и начинает что-то бормотать себе под нос.

Невероятно, но в считаные секунды все меняется: цвет лица становится естественным, нормализуется и дыхание. Человек воскресает буквально на глазах!

– Простите, переволновался. Как представил, что эти подонки останутся безнаказанными – прямо в груди все перевернулось, – виновато улыбаясь, объясняет мужчина.

Все люди, присутствующие на площадке, начинают аплодировать афганцу.

Все, кроме меня.

Пока экстрасенс спасал отца девочки, у него из-за рубашки выскользнул амулет.

На круглой серебристой пластинке выгравирована козлиная голова, с бородкой и крутыми рогами.

Изображение как две капли воды похоже на карту «Дьявол» из колоды таро Кроули, на которой мне вчера гадала цыганка Евсения…

* * *

Я никогда не курила и никогда не буду курить.

Да, среди судмедэкспертов, которые каждый день видят, как выглядят легкие и сосуды курильщиков, полно тех, кто все-таки дымит. Дураков в любой профессии хватает. А вот я – не идиотка! Черные никотиновые смолы заполняют пористую ткань легких, как мед – соты. Делаешь надрез скальпелем для того, чтобы направить кусочек легкого на гистологию, – и по секционному столу течет густая черная субстанция, напоминающая расплавленный на солнце асфальт. Не знаю, как вообще могут дышать курящие люди; не понимаю, почему онкология не сжирает загаженную легочную ткань у каждого без исключения курильщика – может, брезгует?..

Я никогда не курю.

Но иногда об этом все-таки теоретически жалею.

Накуриться бы сейчас сигарет или чего-нибудь покрепче.

Накуриться – и стереть из памяти взволнованный Лёнин голос.

«Слушай, я сошел с ума! Бросил тебя одну, не помог. Когда ты не пришла домой и отключила телефон – я всех наших друзей перебудил, в больницы стал звонить. Прости меня, пожалуйста. Прости!»

Муж сыпал извинениями, а я не могла выдавить из себя ни слова. Я просто физически чувствовала, что моя измена разбила нашу любовь вдребезги; супруг казался мне чужим человеком; и как со всем этим быть дальше – совершенно непонятно.

Я слушала голос Лени – но слышала, как с треском рвутся нити, связывающие наши тела и души и все наши потроха.

«Наташа, что случилось? Я точно знаю – что-то произошло, мне так на душе неспокойно. Где ты? Я могу сейчас приехать?»

Отделаться от испытывающего чувство вины мужа просто.

Но как отделаться от себя самой?..

– Перерыв закончен, продолжаем съемки! – раздается голос режиссера.

Щелчком отправляю в мусорное ведро пустой пластиковый стаканчик, терпеливо жду, пока Нора Фридман прикрепит мне петличку микрофона.

– Платье у вас сегодня – просто чума. Все экстрасенсы на него пялятся и заваливают задания! – бормочет девушка, аккуратно заправляя за мой пояс проводки аппаратуры.

Странно услышать такой комплимент от девочки, не расстающейся с байками, бейсболками и джинсами. К моей памяти Нора уже прилипла в извечных кроссовках и кепке – должно быть, в другой одежде я просто ее не узнаю.

А в том, что участникам проекта сегодня не везет, администратор права. Мы записали уже шесть человек: афганца Сайяфа Раббани, белоруса Алеся Мацкевича, банкиршу из Питера Ирину Козлову, самую молоденькую Алису Катаеву, парня-вампира Эдвина и моего красавчика Дениса Муратова.

Никто, кроме Сайяфа, не смог не просто точно воспроизвести картину произошедшего, а хотя бы почувствовать, что находится на могиле ребенка.

Подозреваю, Козлова завалила это задание специально, маскируя имеющий место слив информации.

То, что Денис не прошел испытание, тоже объяснимо, мы с ним спали сегодня хорошо если часа полтора.

А вот неудачи остальных меня удивили, особенно беспомощность Алисы, которая накануне проходила испытание просто блестяще.

Невольно вздрагиваю.

На площадку приводят Петра Волкова. Черный маг облачен в совершенно демократичную одежду – светлые джинсы, темно-синий легкий свитерок. Еще даже не видно всех его жутких диких амулетов – козьей ножки, черных свечей и связки сушеных птенчиков. Но от одного взгляда этого человека у меня мороз проходит по коже.

– Давайте скорее приступим, – Волков вертит бритой головой по сторонам, и, отыскав глазами режиссера, машет рукой. – Я говорю – надо поторопиться.

«Зачем, к чему такая спешка?» – хочется спросить мне.

Но Быстров уже делает знак к началу записи. Делает… и через минуту (я даже не успеваю изложить Волкову суть задания) кричит в громкоговоритель:

– Остановите съемку! В «Авангарде» ЧП!

Во мне начинает булькать смех:

– В авангарде ЧП – это круто. Впереди планеты всей!

Почему-то мне становится весело: полненький режиссер Захар Быстров выглядит безумно комично, хотя, возможно, он искренне взволнован. Так по-дурацки ржешь над упавшим человеком. Понимаешь, что это жестоко, – и не можешь сдержать смешок.

– Не успели, – разочарованно бормочет Волков и недовольно кривит губы. – Мне информация шла, что сегодня запись не состоится. Но я думал – а вдруг проскочу. Не вышло. Сейчас тут такая заварушка начнется.

Улыбаться больше совсем не хочется.

– Какая заварушка?

– А не знаю точно. Могу попытаться настроиться, – Волков начинает передвигать трупы птенчиков, и я понимаю: ведь эту мерзость он использует как четки. – «Авангард» – это наша гостиница, где иногородних экстрасенсов поселили. Там сегодня в конференц-зале держат тех, кому предстоят испытания. Прошедшие задание тоже где-то в этой гостинице кучкуются…

Глава 5

Около 60 года нашей эры, Китион, Лазарь

Убранство покоя епископа Китийского немногим отличается от пещерной комнатки, где Лазарь провел несколько лет в молитвах и размышлениях: те же голые некрашеные каменные стены, невысокое ложе, покрытое только лишь куском грубой материи, слабо мерцающий алебастровый светильник. Но, несмотря на эту простоту, Лазарь каждый раз радовался, проходя в свой покой. Ведь это уже комната при самом настоящем христианском храме, благословленном апостолами Павлом и Варнавой. Была здесь и Мария, мать Учителя, и она тоже благословила новый храм и даже подарила сшитый своими руками архиепископский паллиум.

Пророчество Иисуса, сделанное в момент казни Его, исполнилось совершенно точно: через пару дней в Вифанию пришли фарисеи, разыскивающие «того самого Лазаря, что воскрес из мертвых». Жители селения, должно быть, рассказали им, что сестры Лазаря, Марфа и Мария, уехали к своим родственникам, а сам воскресший Лазарь сел на корабль, направляющийся на Кипр, и обещал никогда больше не возвращаться в иудейские земли.

Еще до отъезда довелось Лазарю узнать о светлом Христовом Воскресении; о том, что сначала Учитель явился Марии Магдалине, а потом и всем ученикам своим.

Конечно, новость эта была очень и очень радостной. Однако все равно еще долго болело сердце за мучительную безжалостную казнь Иисуса.

Приехав на Кипр, Лазарь уединился в пещере, проводя время в молитвах и посте, умоляя Бога укрепить его в вере, пошатнувшейся после распятия Иисуса. И Бог внял его молитвам. Послал светлого ангела, исцелившего душу от боли, призвавшего Лазаря начать проповедовать…

Многое сделано за эти годы, проведенные на Кипре, для распространения учения Иисуса Христа.

Однако же не прошли они бесследно и для здоровья. Все меньше сил остается для проповедей, все чаще ноют кости и болит голова. Вечная усталость, как тяжелый камень, сдавливает грудь, и каждый даже слабый вдох становится мучительно-болезненным.

«Прежде я проваливался в сон мгновенно, стоило только лечь на постель, – расстроенно думает, переворачиваясь с боку на бок, Лазарь. – Теперь всю ночь могу не сомкнуть глаз. Не идет сон, как ни стараюсь я отдохнуть хотя бы пару часов. Много забот становится у христианской общины на Кипре. Но это, конечно, радостные хлопоты. Все больше людей на этом острове начинают веровать в Христа. Даже странно вспоминать, что тридцать лет назад, когда бежал я в Китион, не было тут ни единого христианина. Но Слово Божье творит чудеса. Оно способно растопить неверие в любом сердце. Ну или почти в любом…»

Вспомнилась вдруг Лазарю молодая красивая женщина. Она приходила иногда послушать проповеди, но вела себя как-то странно. Возникало впечатление, что интересует ее не Слово Божье, а молодые мужчины, посещающие проповеди. Женщина та была вдовой, и должно быть, хотелось ей поскорее найти нового мужа. А среди христианской общины, все члены которой делились друг с другом всеми радостями и горестями, присмотреть подходящего мужчину казалось ей делом несложным. Имелся у той вдовы большой виноградник; работать на нем приходилось много. Должно быть, еще и поэтому так торопилась женщина опять выйти замуж – требовался ей хороший помощник в уходе за виноградом.

Обжигает полуденное солнце.

Молодая вдова торопится на рынок с огромной корзиной, наполненной крупными сочными ягодами. Увидев Лазаря, идущего ей навстречу, она приветливо улыбается и здоровается.

– Здравствуй, сестра, – обрадованно поглядывая в корзину, говорит Лазарь. – Угости меня, пожалуйста, веточкой твоего винограда. Так измучила жажда, просто сил никаких нет!

– То не виноград, – вдова быстро прикрывает сочные фиолетовые и зеленые гроздья салфеткой. – Несу я на рынок продавать соль.

Лазарь улыбается.

У него это получается по-прежнему очень, очень редко. Но вот в таких случаях губы сами собой растягиваются в улыбке.

Люди – странные создания. Как не смеяться над теми, кто не понимает: какой мерой ты меряешь, такой и тебе отмеряно будет.

Он смотрит на чуть смущенную вдову, радующуюся тому, как ловко она провела епископа. И уже видит, как та же женщина через несколько часов будет плакать, обнаружив огромное соленое озеро на месте своего виноградника[19]19
  Соленое озеро «Усмешка Лазаря» является сегодня одной из достопримечательностей современной Ларнаки.


[Закрыть]. Горю ее не будет предела. Но только так сможет понять она, что не Бог наказывает человека за грехи, а человек сам себя наказывает, отходя от Бога. Разве не завещано всем нам было возлюбить ближнего своего, как себя самого?..

Внезапно по телу Лазаря прокатилась волна жаркого озноба. Он закашлялся, приложил ко рту ладонь – и с изумлением обнаружил на ней сгусток темной крови. В тот же миг жажда, иссушающе-мучительная, зацарапала горло.

«Все это было уже прежде, – пронеслось в голове епископа. – Прежде, много лет назад. Точно так же болел я, и Марфа с Марией послали гонца к Иисусу… Неужели это все? Окончился мой земной путь, Господь призывает меня? Почему-то в глубине души я всегда знал, что тело мое умрет от той же болезни, как и в тот раз, когда воскресил меня Господь. Тело человека рано или поздно умирает, душа же наша летит к свету. Я иду к тебе, Иисус; без страха, со спокойным сердцем. Я очень старался быть достойным зваться другом Твоим…»

Когда боль чуть отпустила Лазаря, он позвал своих помощников и рассказал, кому надлежит возглавить христианскую общину и что предстоит сделать после того, как душа его уйдет к Иисусу.

– А это, – епископ приподнялся и знаком показал: надо помочь ему снять с шеи мраморный оберег, – снесите на базар и продайте. Продайте недорого, но самому больному и несчастному человеку. Это очень важно, помните об этом.

Последний раз прикоснувшись к бело-розовым мраморным рыбкам, Лазарь протянул ожерелье помощнику.

Пусть эта вещь, хранящая тепло рук самого Учителя, останется с людьми.

Она, обладающая невероятной божественной силой, будет оберегать того, кто нуждается в помощи.

Она спасет, сохранит, защитит – даже от самого сильного и коварного зла. Ведь свет всегда сильнее тени. Даже если иногда поверить в это невозможно…

* * *

– Послушайте, Сергей Николаевич, я отказываюсь работать в таких условиях. Я не могу выносить невероятное количество стрессов! Мы с вами так не договаривались! Вы обещали мне спокойную интересную работу! А на самом деле что происходит? То убийство, то теракт! Я недавно прошел курс лечения, мне нельзя волноваться! Если я опять сорвусь в запой – меня уже будет не вытащить, вы это понимаете? И трое детей на моей шее, о них кто-нибудь думает?!

Вопли Быстрова мешают мне сосредоточиться. Режиссер орет возле приехавшего на кладбище продюсера, не отключив микрофон – поэтому о глубине переживаемой им драмы осведомлена уже вся съемочная группа и лежащие под каменными плитами покойники.

Кононов – сама невозмутимость.

Сегодня он выглядит скорее не строгим английским денди, а приторно-сладким французским пижоном: волосы уложены мягкими волнами, темно-синий пиджак, как ни странно, довольно удачно сочетается с розовой рубашкой и сиреневым галстуком, завязанным крупным узлом. Лакированные ботинки уже припудрены тонким слоем кладбищенской пыли. Но Сергею на это наплевать. Невозмутимый сфинкс с глазами-льдинками, он словно бы умеет видеть результат шахматной партии, едва пешки сделают первые ходы. И этот результат, похоже, в его пользу.

Впрочем, я тоже считаю – больших оснований для паники нет.

В гостинице «Авангард», где размещались экстрасенсы, ничего экстраординарного по современным меркам не случилось.

Кто-то из детей явно пошутил. Позвонил в полицию с сообщением о том, что здание заминировано. В гостиницу примчались саперы, людей эвакуировали. Никакого взрывного устройства не оказалось и в помине, пострадавших, соответственно, тоже нет. Шутника обнаружить пока не удалось – но, думаю, это просто вопрос времени. Сегодня по количеству камер наружного наблюдения Москва даст фору любой мировой столице, вся жизнь жителя мегаполиса превращается в онлайн-шоу. Звонивший из таксофона мальчишка снялся сразу в нескольких видеороликах: непосредственно возле телефона, потом у метро. И, скорее всего, через пару часов мальчику предстоит объяснять суровым дяденькам в погонах, чего он добивался своей дурацкой шуткой.

Все эти подробности мне сообщил недавно позвонивший Денис Муратов.

Я признательна ему за этот разговор, разъясняющий произошедшее. Но все равно, сложно было отделаться от ощущения чего-то гадкого, липкого, загрязняющего мою жизнь. Его голос вызвал у меня такой острый приступ тошноты, какой я не испытывала, даже вскрывая полежавший на жаре раздувшийся зловонный труп.

– До встречи, целую нежно, – счастливо бормотал парень.

Вместо ответа я, не прощаясь, повесила трубку…

Собственно говоря, делать мне на съемочной площадке больше нечего.

Домой к Лёне я тоже возвращаться еще не готова.

На работу ехать поздно.

Так что остается один вариант действий – отправиться в собачий приют, выгулять собакинов, покормить их, поиграть.

Все-таки животные на порядок круче людей.

Они заботятся о своем потомстве, они умеют любить, они не предают.

Конечно, породистые собаки – великолепны. Я замираю от восхищения, когда вижу благородного красавца – золотистого ретривера, суетливого крошечного йорка или энергичного веселого бульдога. Но большинство таких животных имеют хороших хозяев, которые вдоволь кормят своих питомцев, следят за их здоровьем. Дворняги намного чаще лишаются адекватного содержания, их чаще выгоняют из дома, над ними издеваются хулиганы. Помощь каждого волонтера нашего приюта таким собакам – это реально спасенная жизнь животного. Как меняются наши «дворяночки»! Они учатся снова доверять людям, в их маленьких сердечках – океан любви. Скорее бы со мной рассчитались за мою работу в проекте «Ясновидящие»! Тогда устроим в приюте пир горой!

Все, решено, еду к собакинам. И…

И Денису Муратову опять неймется.

Не буду отвечать на его звонок!

Только прошла эта жуткая тошнота – и что, опять по новой мучиться?

Телефон звонит, не умолкая.

– Да ответьте вы на вызов, сколько можно! Что за день сегодня такой, все нервы мне мотают! Или телефон отключите – в чем проблема?!

Я не заметила, как на кладбище приехала Катя Романенко.

Но, похоже, это просто случайность. Наша ведущая – явно из тех дамочек, которые не стесняются себя обозначить любыми способами. В том числе и нравоучениями в адрес женщины, которая ей в матери годится.

Сбрасываю звонок и участливым голосом говорю:

– Да, Катя, тут такое происходит – у кого угодно нервы не выдержат. Я тебя понимаю; наверное, собиралась на съемки, добиралась сюда через пробки – а здесь такой облом, запись ваших подводок на завтра перенесли. И мне тоже не повезло, придется завтра часть участников дозаписывать.

Она открывает сумочку, достает какой-то флакон и вытряхивает на ладонь пару таблеток. Отправив их в рот, даже не запивая, девушка вздыхает:

– Да ладно, перенос съемок – это рабочий процесс. Я на коня подсела, потому что опять шесть тысяч пришлось гибэдэдэшнику отдать.

– Ого! Так сильно скорость превысила?

Она качает темноволосой головой с замысловато уложенной прической:

– Да превысишь тут, когда от Тверской до Садового все стоит. Нет, опять поймали на документах. Я же без прав езжу. Все папочка, блин, помочь не хочет. У него друзей – выше крыши. А договариваться не считает нужным. Меня по пьянке уже второй раз лишают. Первый раз отец отмазал, со вторым залетом – отказался помогать. У меня вся зарплата теперь на взятки уходит. Не ездить на машине – этот вариант мне однозначно не подходит. Вот и приходится платить всяким козлам!

– Так а если ты без прав уже – то как они наказать могут? Штраф?

– Пару раз тачку на штрафстоянку забирали, в такую даль – замучаешься спасать машинку!

– Обидно… Даже не знаю, что можно сделать в такой ситуации. Слушай, а может, тебе договориться с нашими экстрасенсами? Мне кажется, они все могут. А тут – фигня какая-то, права красивой девушке вернуть.

Хорошенькое, как у куколки, Катино лицо освещает радость:

– А что, это идея! Надо с кем-нибудь из них добазариться. Пусть наведут на того дядьку из комиссии, где прав лишают, порчу. А снять ее – всего-ничего, вернуть мне водительское. А ты ничего, соображаешь! До этого даже мои мальчики не могли додуматься. Я ведь просила своих последних кавалеров, и Макса, и Сергея, – ну сделайте вы хоть что-нибудь. Вроде такие разные мужики, да? А поступают совершенно одинаково – в койку затаскивают. Дождешься сегодня от кого-нибудь помощи, как же! Как трахаться – так это всегда пожалуйста, как помочь – а не хочешь ли сама свои проблемы разруливать, дорогая!

Невольно верчу головой по сторонам.

У Кати, так свободно рассуждающей о своей личной жизни, громкий звонкий голос. Нас явно подслушивает визажистка – она стоит подчеркнуто спиной, однако мышцы так напряжены, как будто бы на них вот-вот проклюнутся уши. Но только ведущую это совершенно не смущает, она даже не пытается говорить потише.

Какой вывод из всего услышанного можно сделать? А простой и незамысловатый. Поколение пепси не считает верность кавалеру чем-то обязательным. Более того, Катя даже не пытается скрывать свои романы. Значит, реакция принцев принцессе общественного пользования не очень-то и важна. И, конечно, представить Катю Романенко коварной убийцей плохо получается даже при очень большом желании. У нее совершенно нет мотивов для совершения преступления!

Бедный, бедный Денис Муратов… Что там было про него написано в тех материалах, с которыми позволил ознакомиться Юра Колосов? Дипломированный психолог, тренер-мастер, автор крутых методик!

Не разбирается мальчик в людях совершенно! Если он так ошибается насчет оценки гламурной не заморачивающейся девицы, то как он может помогать своим клиентам, имеющим реальные проблемы? Впрочем, кто сказал, что Денис им действительно помогает?! Я лично всегда в глубине души считала, что слова «психолог» и «психиатр» образовались от банального «псих»…

Легок на помине…

Опять названивает!

Мне кажется, в моем телефоне где-то была такая замечательная функция – внесение абонента в черный список. Чувствую, скоро мне придется ее освоить. Ну а пока отвечу на вызов. Все равно ведь не отвяжется!

Фонтан радости. Выстреливает мощно, прямо мне в ухо:

– Наташа, ну слава богу! Как хорошо, что ты отозвалась! Я все звоню, звоню! Есть проблемы! Тут с одним нашим парнем что-то странное творится. Я не знаю, что делать! Боюсь, если вызвать «Скорую», его в психушку увезут.

– А что случилось?

– Понимаешь, я даже не могу этого тебе толком объяснить. Этот парень, Эдвин – в смысле Эдик Ремизов… Он, наверное, испугался, что гостиница заминирована. У него был сильный стресс. И сейчас он разговаривает… не своим голосом, как будто бы из живота звуки идут. У него что-то с памятью, он даже имени своего не помнит. Приезжай поскорее в гостиницу! Ты же все-таки врач! Может, парню можно как-то помочь! Мне кажется, дело срочное.

Все это очень странно.

Бормочу растерянно:

– Послушай, Денис, но я правда не знаю, что тут можно сделать. Я не спец в таких вещах. У моих пациентов уже никаких проблем не бывает. Потому что когда их к нам привозят, они уже немножко мертвые.

– Ты можешь сейчас приехать? Человека нельзя в таком состоянии оставлять! Ну и шуточки у тебя! Черный юмор!

Чувство юмора у судмедэкспертов и правда специфическое. Но я с Денисом, собственно говоря, прикалываться еще даже не начинала. И желания никакого над ним шутить не возникает. Вот правда: глаза бы мои его не видели!

Впрочем, это мое раздражение ничего не меняет.

Похоже, ближайшие пару часов мои любимые собакины в пролете. Хочешь не хочешь, придется ехать в эту дурацкую гостиницу! Клятва Гиппократа, как-никак, действительно обязывает…

* * *

Софи Марсо и Том Круз.

Как же они подходят друг другу!

Так и просятся в кадр!

Свежие лица, яркие глаза, сочные губы.

И чтобы обязательно – легкое дуновение ветерка, пробегающего по темно-русым волосам парня и светло-пепельным локонам девушки. А еще – крупным планом, в профиль на фоне заката, подчеркивающего идеально ровные линии.

Саша и Денис ждали меня прямо в фойе гостиницы.

Сейчас уже ничего не напоминает здесь о недавнем инциденте, не видно ни служебных машин, ни собак. Один-единственный полицейский у стойки рецепции, похоже, давно ушел в свои мысли и возвращаться не собирается.

Ребята, словно под прицелом кинокамеры, эффектно шагают в ногу, приближаются ко мне с разных сторон.

Денис сейчас увидит наши лица рядом – мое, с морщинками, и гладенькое Сашино. Молодость – не самый лучший фон для зрелой красоты. Впрочем, все равно. Я не ревную, но меня почему-то опять подташнивает.

– Наташа, как хорошо, что ты приехала! – вырывается у Дениса, и он вдруг краснеет. Потом быстро пытается выкрутиться: – В смысле, хорошо, что вы приехали. Я тут со всеми этими чрезвычайными происшествиями уже всем «тыкать» начинаю… Мы с Эдвином находились в одном зале. Там вообще была куча народа, уже много участников прошли испытание. И вдруг вбегает Настя Маркова и говорит: «Надо всем срочно эвакуироваться, здание заминировано». Я лично испугаться не успел. Просто удивился: зачем кому-то понадобилось гостиницу минировать? Рядом со мной был Алесь Мацкевич, он сказал: «Ничего страшного не случится. Мне идет информация: это просто розыгрыш». А потом у Эдвина началась истерика. Оказывается, пока мы все обсуждали последние новости, парень попытался выйти из зала – и его задержала охрана. Он стал настаивать, что ему надо сходить в номер за каким-то сверхценным амулетом, а охранник кричал, что если сейчас гостиница взорвется, то никакие амулеты не помогут, поэтому надо срочно всем делать ноги… В общем, нас всех вывели на улицу. Я-то в гостинице не живу, поэтому за ценные вещи и документы не переживал. Но иногородний народ, конечно, волновался. Потом мы вдруг осмотрелись по сторонам и поняли: Эдвина среди нас нет, он исчез. Сказали про это полицейским и людям из МЧС; объяснили, что, скорее всего, он все-таки улучил момент и слинял в гостиницу за своим таинственным амулетом. Вот и все.

– Что все? Вообще, ребята, давайте в сторону отойдем, мы тут народу к лифту двигаться явно мешаем. – Я перемещаюсь к окну, возле которого умирает печальный фикус. – Где он сейчас? И вообще, я не понимаю – почему у него оказался номер в этой гостинице? Мне вроде говорили, парень – москвич.

– Он на самом деле москвич. И я тоже из Москвы, – хорошенькое Сашино личико выглядит печальным. – Но в последнее время мы жили на Кипре. Эдик и я… мы родные только по отцу. Папа купил в Ларнаке виллу. А моя мама умерла. Честно говоря, не знаю, что сейчас с нашей московской квартирой. Так что я тоже в этой гостинице остановилась. А Эдик жил в общаге, но ему оттуда далеко добираться на съемки, так что его тоже поселили в «Авангарде». Спасибо, что согласились приехать.

Я так растерялась. А тут ко мне еще мама и бабушка перестали приходить.

Стараюсь особо не выдавать своего удивления:

– Мама? Но ведь ты же говорила – она умерла.

– Умерла. Но она не ушла к Богу еще. И бабушка тоже. Они были рядом со мной, охраняли, защищали. Часто советовали, как поступить.

«Нормальный расклад. У братика голоса из живота раздаются, к сестричке покойники захаживают. Да у них тут вся семейка того – куку, с приветом. И чего они меня сюда дернули? Психбригаду надо было вызывать, и…»

Саша улыбается краешками губ:

– На самом деле мы не сумасшедшие, правда. Я сама первый раз как бабушку услышала – думала, с ума сошла. Потом бабушка мне объяснила, что в принципе грань между миром мертвых и миром живых не такая уж непреодолимая. Сначала я просто слышала бабушкин голос. А потом бабушка научила меня видеть эфирный мир. Это довольно просто, надо расслабить мышцы глаз, и тогда через боковое зрение увидишь астральные тела… Ну то есть увидишь души. Сейчас на Земле огромное количество неупокоенных душ. Те, кто в Бога не верил, не знают, куда идти, и маются в мире живых. А вы разве не видели такие души?

В голосе Саши столько искреннего удивления, что я прикусываю губу, стараясь сдержать разбрызгивание саркастического яда. А потом, взяв себя в руки, вежливо сообщаю:

– Да вы знаете, как-то не доводилось мне видеть никакие души.

– Просто вы, наверное, не обращали внимания. Их очень много возле кладбищ – целый рой таких кружочков более плотного воздуха, что ли. Вдоль трассы, когда на машине едешь, тоже можно различить такие сгустки энергии. Начинаешь вглядываться в эту точку – и можно разглядеть лицо человека. Те, кто в авариях погибают, часто на место смерти приходят.

У меня внутри все замирает.

Вспоминаю, как и правда часто боковым зрением видела вдоль дорог такие едва заметные «мыльные пузыри». Но у меня – дальнозоркость, наложенная на астигматизм, и я объясняла себе подобные «видения» банальным дефектом зрения.