Текст книги "Шпион в костюме Евы"

Автор книги: Ольга Хмельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Сколько? – спросила Грицак.

– На новую машину хватит.

– А если в банк деньги положить? На проценты прожить сможем?

– Жить – нет. Но за квартиру платить, наверное, получится.

– А если мы не выиграем?

Люда вздохнула и поудобнее устроилась на стуле. Желание спать становилось нестерпимым.

– Будет очень жаль, – ответила Чайникова, – потому что такие ралли превращают автомобили в металлолом. Обычные машины не рассчитаны на подобные нагрузки. Но у нас не обычная машина, на ней ездили раньше каскадеры. То есть наш «уазик» вполне ничего, боевой. Поедешь со мной штурманом? А я буду пилотом.

Диана захлопала круглыми глазами.

– А что надо делать?

– Я тебе утром расскажу, что надо делать, – прошептала Люда, закрывая глаза. – В основном надо кричать «Направо!» и «Налево!», а также подталкивать автомобиль, когда он застрянет в сугробах.

Глаза Грицак испуганно забегали из стороны в сторону.

– Ты уверена, что я справлюсь? В смысле, с выталкиванием из сугробов? – спросила она.

– Нет, не уверена, – честно ответила Люда, – но все равно других кандидатур на должность штурмана у нас нет.

– Логично, – вздохнула Диана.

Но, несмотря на показную сдержанность, в глубине души Грицак жаждала приключений.

Чен начал срывать с Евы одежду еще в прихожей. Сначала на пол полетела старенькая выцветшая шубейка, за ней – вязаная шапочка.

– Ева, я люблю тебя, – простонал Ли Минь, впиваясь в губы девушки.

Для этого Чену пришлось встать на цыпочки. Девушка закрыла глаза и ответила на поцелуй. В квартире было холодно, но от молодого человека веяло жаром, как от печки.

– Дай мне разуться, – засмеялась Ева, шутливо оттолкнув Ли Миня, – у тебя дома есть тапочки?

– Нету, – сказал Чен, отрицательно покачав головой.

Девушка сняла сапоги и поставила их рядом со стеной. Ее ноги остались в прозрачном капроне.

– Холодно? – спросил Ли Минь.

Ева кивнула.

Чен подошел к девушке и легко, словно пушинку, поднял ее на руки. Ева обвила руками его шею.

«Остановись, мгновение», – подумал про себя Ли Минь, укладывая девушку на старый продавленный диван.

– Подожди секундочку, – прошептал он ей, с трудом отрываясь от мягких губ, – я схожу в душ.

Через несколько минут он вернулся – мускулистый, с влажной кожей, мокрым ежиком черным восточных волос и жадным блеском в глазах, но Ева уже спала. Она свернулась калачиком, поджала под себя ноги. Чен ходил вокруг нее, ходил, потом разозлился и попытался разбудить, но Ева только глубже погрузилась в сон.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил полковник Рязанцев у капитана Сергеева.

– Так точно, Владимир Евгеньевич, – кивнул тот, – болгары прислали досье на Любомира Ангелова, под именем которого, как предполагается, находился в Болгарии наш Чен Ли Минь.

– Интересно, – спросил полковник, – властей Болгарии не насторожило, что человек с типично восточными чертами лица носит чисто болгарское имя?

– Видимо, не насторожило. А вот его поведение, в частности, попытка оптом купить списанное вооружение Советской Армии…

– Попытка удалась?

– Частично. Под видом металлолома ему удалось вывезти из страны два зенитных комплекса, одиннадцать танков и сто пятьдесят два автомата Калашникова.

Полковник присвистнул.

– Еще в досье сказано, что Ангелов отличается невероятной дерзостью, куражом, ничего не боится и готов идти на риск, в том числе на первый взгляд – безумный и абсолютно неоправданный.

Владимир Евгеньевич кивнул.

– Болгарские коллеги также информируют нас о том, что Любомир Ангелов очень любит женщин и во время жизни в этой стране менял подруг каждую неделю. При этом никакой привязанности к ним не проявлял, быстро знакомился, был щедр и легко расставался с одной пассией ради последующей. Имеет особую склонность к блондинкам.

Капитан Сергеев и полковник Рязанцев обменялись понимающими взглядами.

– Ладно, Григорий, – сказал Владимир Евгеньевич капитану, – поедем-ка мы по домам, утро вечера мудренее.

Весь последний месяц Рязанцев часто засиживался на работе до одиннадцати.

Очередь в московское отделение Федерации автоспорта России состояла всего из четырех человек. Утро выдалось морозным, но солнечным и безветренным. Сугробы сияли, как драгоценные горы бриллиантов.

– Девушки, если вы за материальной помощью, то отделение собеса дальше по коридору, – пояснила женщина, которую было почти не видно из-за огромной горы бумаг, лежащих на столе.

– Мы хотим участвовать в ралли, – вежливо пояснила Люда.

– Хотя материальная помощь нам бы тоже не помешала, – тихонько добавила Диана.

– На ралли собираетесь? Зрителями, наверное? – уточнила секретарь отделения, с подозрением глядя на рыжую Люду и полную низенькую Диану.

– Нет, – отрицательно покачала головой Чайникова, щурясь от яркого солнечного света, бьющего в окна. – Мы едем соревноваться.

– Нет проблем, – пожала плечами секретарь, – что у вас за автомобиль? – спросила она, доставая анкету.

– «УАЗ», – пояснила Чайникова.

Морщась, секретарь записала марку машины, возраст и фамилии пилота и штурмана.

– Какая у пилота профессия?

– Домохозяйка, – брякнула Чайникова после небольшой паузы. – А вообще, по профессии я филолог.

– Ну а у штурмана? – задала следующий вопрос секретарь, на лице которой все сильнее проступало недоумение.

– Я реализатор на рынке, – пояснила Диана, – и у меня тоже филологическое образование.

– Водительский стаж?

– У меня четырнадцать лет, а у моего штурмана – ноль, она не умеет водить машину, – ответила Люда.

– Так что же вы, – хихикнула секретарь, – начали водить машину с одиннадцатилетнего возраста?

– Да. У моих родителей был автомобиль, и папа меня научил, – сказала Чайникова.

– Ладно, – с сарказмом махнула рукой секретарь. – Вы, конечно, очень оригинальные участники наших соревнований, но, может, так и лучше? У нас же страна победившего феминизма. Оранжевые жилетки, ломы, мартены, ударницы социалистического труда, крановщицы и трактористки. Я, конечно, не поддерживаю тенденцию по превращению женщин в бесполых «товарищей», но если уж вам так хочется…

Люда и Диана покраснели и от возмущения покрылись пятнами.

– Во-первых, это наше личное дело! – сказала Люда дрожащим от гнева голосом. – А во-вторых, наше участие в вашем ралли продиктовано экономическими причинами. Нам нужен главный приз.

Секретарь откинулась на стуле и долго смеялась, показывая мелкие белые зубы.

– Вы так говорите, – сказала она, вытирая кружевным платочком уголки глаз, – будто я не понимаю, что вы надеетесь там, на ралли, кого-нибудь подцепить. Мужчину в расцвете сил с большим и мощным автомобилем.

Тут Диана и Люда так раскричались, так раскричались, что ближайшая к ним пачка бумаг, лежащая на столе, упала на пол и рассыпалась веером.

– Вы еще скажите, – топала ногами Грицак, – что мы едем на ваше поганое ралли, чтобы встретить там мужчину на зеленом коне с сельскохозяйственной фамилией!

Секретарь вдруг присмирела.

– Это вы Юрия Борисовича имеете в виду? – пролепетала она. – Так что же вы сразу не сказали, что вы его знакомые?

Ее улыбка стала сахарной. Брови сложились ласковым домиком.

– Раз вы знакомые Юрия Борисовича, – прошептала она с придыханием, – то я вам лицензии бесплатно выдам. И вообще, говорите, какое вам нужно содействие. Федерация поможет!

– Не нужно нам помощи, – отрезали Люда и Диана и, прихватив лицензии и регламент соревнований, вывалились в коридор.

Погода на улице стояла чудесная.

– Мне надо договорится с Ирой, чтобы она меня подменила завтра, – сказала Диана, – базар, знаешь ли, и по выходным работает. И даже по ночам, но тогда он – оптовый.

Подруги чмокнули друг друга в щечки, помахали ручками, и Грицак уехала на работу, а Чайникова влезла в свой «УАЗ» и отправилась на СТО. До завтрашнего утра машину надо было еще привести в порядок.

Потерявшему терпение Ли Миню все же удалось разбудить спящую девушку, и теперь Ева жарила картошку с шампиньонами, а Чен сидел на табуретке в углу и смотрел на нее. Он сходил в круглосуточный супермаркет и купил огромный пакет продуктов, среди которых, помимо всего прочего, была упаковка с креветками, большая банка красной икры, балык, осетрина, десять ананасов, мороженое мясо морской черепахи, два килограмма авокадо и мешок лягушачьих лапок. Увидев продукты, Ева округлила глаза и попросила Чена купить чего-нибудь попроще, например, картошки, подсолнечного масла и грибов.

Ли Минь купил все согласно списку и теперь сидел, смотрел на Еву и наслаждался чарующим ароматом. Почему-то все женщины, с которыми он встречался, и даже те, на которых был женат, предпочитали ходить с ним по ресторанам, а не готовить дома. Впрочем, Чену роль бедного аспиранта приходилось исполнять впервые.

«И теперь я могу быть точно уверен, что ей нравлюсь я, а не мои деньги, – подумал молодой человек. – Она же и понятия не имеет, что я богат как Крез и что меня ищут разведки почти всех стран мира».

Он улыбнулся, встал, подошел к Еве, которая помешивала картошку, обнял ее сзади за плечи и поцеловал в шею.

Плечи слегка напряглись, Ева сделала шаг в сторону. В этот момент в голове Ли Миня, затуманенной тестостероном, что-то щелкнуло, и он все понял.

– Мама, ау! Ты дома? – позвала Риточка, с трудом открыв глаза. Без накладных ресниц ее «зеркала души» выглядели маленькими и блеклыми.

Тишина. Мадам Гнучкиной дома не было.

– Ау-у-у, мама! – повторила Рита.

Она зашла на кухню, села на табуретку, закурила длинную дамскую сигаретку и почти сразу же увидела на столе записку.

«Доця, – было написано на клочке бумаги, – я пашла к будующему зятю Силедкину обсуждать кено про индюкоф. Мама».

Рита тут же набрала номер Селедкина. Тот долго не брал трубку.

– Да, твоя мама собиралась прийти, – сказал режиссер заспанным голосом, – но пока ее нет. Жду!

Но и два часа спустя мадам Гнучкина у будущего зятя не появилась.

Люда остановила свой «УАЗ» с красными звездами и отверстиями от пуль возле неприметного обшарпанного подъезда, над которым висела вывеска «Скупка».

– Делать нечего, надо продавать кольцо, – сказала Чайникова сама себе. – Все равно Селедкин со мной развелся и наш брак для него ничего не значил. Уверена, он обо мне даже и не помнит. Любовь вспыхнула, как свечка, а через несколько месяцев угасла без следа.

Из ее светлых, цвета ореха, глаз сами собой потекли слезы.

– Леня, как же так? – рыдала Чайникова. – Я же так тебя люблю! А ты в последнее время со мной даже не разговаривал, как будто меня и нет. Для тебя существовали только твои дела. А теперь ты снова женишься!

Она посмотрела на толстое золотое кольцо, которое ей подарил режиссер Селедкин в день свадьбы, сжала его в кулаке, вылезла из машины и пошла в подъезд с вывеской «Скупка».

Цепляться за прошлое не было никакого смысла.

– Я понятия не имею, куда подевалась ваша маменька! – растерянно сказал Селедкин. Перед ним стояли Риточка и ее брат-шантажист.

– Жорик, ты думаешь, он врет? Он зарезал ее? – испуганно спросила Рита. – А труп вывез и закопал в лесопарке?

Режиссер закатил глаза.

– Ну что вы, как дети, – пожал он плечами, – ваша мама обещала заехать ко мне, но я ее так и не дождался. И при чем тут я? У нее мог на улице случиться сердечный приступ! Она могла попасть под колеса автомобиля, например «УАЗа». В конце концов, ваша мама могла пойти в гости к подруге или зайти в парикмахерскую, или в магазин, или в косметический салон, и скоро она сама объявится.

– Моя мама обожала сниматься в кино! Всю жизнь мечтала! – заголосила Рита. – Она бы сразу к тебе, Селедкин, побежала, чтобы роль обсудить.

– Ничего не знаю, – хладнокровно ответил Леонид Иванович, – я все время был дома, только на полчаса в магазин вышел, торт купить для своей будущей тещи. Можете в холодильнике посмотреть.

В этот момент Рите показалось, что в кладовке кто-то сдавленно замычал, но Селедкин резко подвинул кресло и плюхнулся в него.

«Обман слуха», – подумала девушка.

– Так что, – подытожил режиссер, – ваша мама вышла из своего дома, но до меня не добралась. Ищите, пожалуйста, ее сами.

– Но-но, – зарычал шантажист Жора, – ты тоже будешь ее искать. А не то фотографии, на которых ты душишь несчастную Дездемо…

– Я понял, – кротко ответил Селедкин, – я тоже буду искать нашу маменьку.

Он встал с кресла, достал из ящика увеличительное стекло и с преувеличенной серьезностью сунул его в карман.

Рязанцев сидел за столом в своем кабинете и пытался вспомнить, когда он в последний раз отдыхал в субботу, но так и не вспомнил. Только что ему звонил Эдвард Томпсон. Время шло, а посланник мирового терроризма все никак не давался в руки. Вместе с Томпсоном во всем мире нервничали еще десятки, а то и сотни человек.

– Берите его, Владимир, – говорил он в трубку, – лучше мы его потом отпустим за недостатком улик, чем он выполнит свою миссию и международный терроризм получит ядерную бомбу. В этом вопросе нельзя рисковать. Де прайс из вери хай.

С тем, что цена вопроса очень высока, Рязанцев был согласен.

– И еще, – сказал англичанин, – у Стивена Чжана очень высок процент удачных операций. Он просто-таки неуловим. Его фотография висит в золотой рамке в офисе его шефа, одного из главарей международного терроризма, и ее показывают новичкам. Чжан – очень хитрый и опасный человек. Если он почувствует, что пахнет жареным, то ни перед чем не остановится. Будьте осторожны. Особенно берегите своих агентов.

– Хорошо, спасибо, – сказал полковник и положил трубку.

Об агентах он и сам отчаянно беспокоился. От этого беспокойства у Рязанцева даже пропали сон, покой и аппетит.

Чен подошел к Еве сзади, прижался грудью к ее спине, вдохнул легкий запах длинных светлых волос, собранных в толстую русую косу, приподнял майку на Еве и положил обе ладони на ее живот. Кожа была оливковой, как будто покрытой легким загаром, и восхитительно гладкой. Девушка стояла перед плитой. Картошка была почти готова, и ее чудесный аромат разносился по всей квартире.

– Ты очень красивая, – сказал Ли Минь девушке.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Руки Чена двинулись под майкой вверх.

Ева взяла его ладони в свои руки и слегка сжала.

– Я понял, – прошептал Ли Минь прямо ей в ухо. – Ты сначала хочешь подарок?

Ева расхохоталась.

– Подарок? – переспросила она. – За что?

– Как это за что? – усмехнулся Чен. – Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей!

– Конечно, – ответила Ева, потершись щекой об его широкое плечо, – только попозже.

– Когда? – спросил Чен. В его голосе внезапно прорезался металл.

– Понимаешь, я очень скромная девушка, – уклончиво пробормотала Ева.

– Ты девственница? – спросил Ли Минь, крепко держа девушку за талию. Ева слегка наклонилась вперед и оперлась о плиту.

– Нет. То есть, да! – ответила девушка.

Чен засмеялся.

– Ты врешь, – сказал он.

У него были очень мускулистые руки. Он напоминал обезьяну, такой же ловкий, сильный и хитрый. И очень, очень удачливый.

На лбу у Евы выступила испарина.

– Я понимаю, ты хочешь узнать меня получше, прежде чем заняться со мной сексом? – спросил Чен.

– Да, – сказала Ева. Ее ответ прозвучал очень искренне.

Ли Минь отпустил девушку, пошел в угол и сел на табуретку.

– Я тебя понимаю, – сказал он после некоторой паузы и улыбнулся уголком рта, – спрашивай.

Лейтенант Ева Ершова, страстно влюбленная в полковника Рязанцева, с трудом перевела дух, поправила накладную косу и захлопала глазами с контактными линзами голубого цвета. У нее еще оставалась надежда на то, что Ли Минь ничего не понял. Но она его недооценивала.

За обручальное кольцо Люда получила очень мало. Впрочем, на то, чтобы заехать на СТО и отрегулировать «УАЗ» перед предстоящим через сутки ралли, этих денег должно было хватить.

– Масло, топливные фильтры, бензонасос и трамблер надо менять, – сказал автомеханик Леша, одетый в мохнатую черную шапочку, чрезвычайно грязный комбинезон и свитер с длинными, свисающими до пола рукавами. Был он мужчиной дивной красоты и при этом отличался скромностью и стеснительностью. В другой ситуации Люда наверняка бы постаралась познакомиться с ним поближе, но в настоящее время острая тоска по неверному Селедкину застила ей глаза.

– Ага, – грустно сказала Чайникова, – а сколько надо денег?

– Да мелочь! Понты буквально, – застенчиво улыбнулся Леша. – Тебе бы еще и шаровую опору поменять. И подшипник что-то гудит. Впрочем, еще пару месяцев продержится, если аккуратно ездить.

– Я буду ездить неаккуратно, – вздохнула Люда, – так что лучше поменять.

– Это правильно, – согласился красавец Леша и взял в руки огромный гаечный ключ.

Люда вздохнула снова.

– А неаккуратно – это как? – спросил автомеханик спустя некоторое время, когда «УАЗ» Чайниковой оказался разобранным до последнего винтика и лежал на нескольких квадратных метрах пола.

– Мы с Дианой поедем на ралли «Русская зима», – пояснила Люда, – нам нужен главный приз.

– А с чего ты взяла, – удивился Леша, – что ты его выиграешь?

– Потому что, – вздохнула Людмила, – мой папа…

Тут она назвала имя. Леша присвистнул. Отец Чайниковой был одним из самых знаменитых гонщиков СССР, неоднократным чемпионом Союза, дважды выигрывавшим на «КамАЗе» трофи Париж – Дакар.

– Ну, тогда удачи, – сказал он, – а штурман у тебя есть?

– Ты хочешь быть моим штурманом?

– Да.

– Уже есть, – улыбнулась Люда.

– Жаль.

Чайникова расплатилась с Лешей, который краснел, смущался и никак не хотел брать у нее деньги, села в «УАЗ» и поехала домой.

Леша стоял у дверей бокса с ключом в руках. Длинные рукава его свитера свисали до земли. Он был похож на Пьеро из сказки про Буратино.

– Ее нигде нет, – сказала Риточка, – это ужасно! И мобильный не отвечает!

Она громко всхлипнула. Невеста режиссера была одета в хорошенький белоснежный костюмчик, выгодно оттенявший искусственный загар, полученный в солярии.

Мрачный Жорик, ее брат-шантажист, нервно ходил из угла в угол.

– Надо заявить в милицию, – сказал режиссер Селедкин, сидящий в кресле, – пусть они ищут мадам Гнучкину.

Брат и сестра переглянулись.

– Тогда все узнают о том, что наша мама пропала, – начал Жорик.

– И хорошо! – воскликнула Рита. – Меня наверняка покажут по телевизору! А я одену черный костюмчик, жемчужные сережки и буду неотразима в своем горе. Я давно продумала образ.

Она ринулась к шкафу.

– Рита! – рявкнул Жорик. – Неужели ты не понимаешь, что нашу маму убили?

– Что? – недоуменно протянула девушка. – С чего ты взял?

– Да, – пожал плечами Селедкин, – с чего вы взяли, что ее убили? Это же бред! Наверняка к вам скоро позвонят и попросят за нее выкуп.

– Какой еще выкуп? – застонала Рита. – Откуда у нас деньги?

– Ну, это смотря сколько за нее попросят, – подмигнул режиссер.

В глазах Жорика блеснула догадка.

– Я думаю, тысяч сто долларов, – медленно ответил Жорик, пристально глядя на Селедкина. – Или, на худой конец, фотографии с Дездемоной.

– Ты думаешь, я ее похитил? – рассмеялся режиссер.

– Уверен, – прошелестел шантажист. – Больше некому.

– А может, это был не я, а какой-нибудь страстный поклонник драматического таланта госпожи Гнучкиной? – захихикал Селедкин.

Жорик изо всех сил шарахнул кулаком по столу.

– Где моя мать? – заорал он, кидаясь на режиссера.

Тот прыжком переместился за кресло. Риточка стояла посреди комнаты и хлопала сильно накрашенными ресницами. Жорик схватил со стола чашку и швырнул ее в сторону кресла, за которым спасался режиссер. Чашка оказалась с недопитым кофе. Веер брызг облил Риточку, ее белый костюм, платиновые локоны и искусственный загар.

– Блин! – завопила девушка. – Мой костюм!

– А ковер – персидский! – возмущенно заметил Селедкин, сидящий под креслом.

Тут у Риты зазвонил сотовый. Девушка побледнела. Все замолчали. Селедкин высунул голову из-под кресла.

– Ты думаешь, это за выкупом? – шепотом спросила Риточка.

Дрожащей рукой она взяла телефон.

– Але! Ах, это ты, дорогой пупсик! Как я рада тебя слышать, – защебетала она, мгновенно забыв о пропавшей матери, разгневанном брате и испорченном костюмчике. Звонил ее новый поклонник – миллионер, который ездил на ярко-зеленом «Тойота Ленд-Крузере».

Жора скривился. Пользуясь паузой, режиссер вылез из укрытия и снова сел в кресло.

– Спрашивай, – повторил Чен. – Что ты хочешь обо мне знать?

Ева с трудом пошевелила затекшими руками. Ее запястья были закованы в наручники. Цепочка наручников, в свою очередь, была перекинута через трубу батареи в ванной.

– У тебя было в детстве любимое животное? – спросила Ершова, три месяца работавшая буфетчицей именно для того, чтобы познакомиться с Ли Минем поближе. Почему-то ее непосредственное руководство было уверено, что Чен не сможет пройти мимо такой очаровательной девушки. Он и не прошел, но в настоящее время положение Евы было плачевным.

– У меня была анаконда, – улыбнулся Чен.

Ему явно нравилось наблюдать за Евой, находящейся в состоянии беспомощности.

– Без ядовитых зубов? – уточнила она.

– Почему же? С зубами, – отозвался Ли Минь. – Она меня боялась. А я ее – нет.

Ли Минь, прищурившись, посмотрел на буфетчицу.

– Ты ее дрессировал, свою анаконду? – спросила Ева. – Ну там, тапочки приносить…

– У тебя крепкие нервы, – сказал Ли Минь Еве. – Мне нравится твоя выдержка.

– Спасибо, – кивнула Ева. – У тебя тоже.

Чен рассмеялся.

– Демонстрируешь зубки? В твоем положении, – он выразительно посмотрел на наручники, – я бы вел себя повежливее.

– Не понимаю, чего ты добиваешься, – пожала плечами Ева. – В любом случае, тебе придется отпустить меня.

– Ты думаешь? – спросил Чен.

– Кто-то говорил, что любит меня, – саркастически заметила Ева.

– Это было, пока я не заметил, что ты меня динамишь, – ответил Чен. – И сейчас я думаю, что ты просто хочешь денег или дело в другом?

«Главное, чтобы он не догадался, что я – лейтенант ФСБ, – подумала Ева, судорожно сглотнув, – пока он думает, что мне от него были нужны только деньги, все не так страшно. Во всяком случае, у меня есть шанс выудить из него какую-нибудь информацию».

– А родители как относились к твоей анаконде? – спросила она, не меняя тему.

Прикованные к батарее руки ужасно болели.

Диана Грицак приготовила на ужин курицу по-провансальски. Люда сидела за столом и вяло ковыряла мясо вилкой.

– Ты чего не ешь? – спросила Диана. Ее круглые щеки ходили туда-сюда, пережевывая сочное хрустящее крылышко.

– Ем, – грустно отозвалась Чайникова, – просто я скучаю по Селедкину.

– Не говори ерунды, – махнула рукой Грицак, – скучает она! Да Селедкин забыл и думать о тебе. Ты же сама сказала, что он опять собирается жениться.

– И все равно я по нему скучаю, – сказала Люда. – Мне его не хватает. Как подумаю о бывшем муже, так сердце сжимается от тоски.

– От такого недуга есть аж три средства, – глубокомысленно заметила Диана. – Время, смена обстановки или замена игрока.

– Второе не действует, – сказала Люда.

– Хочешь разлюбить его? – спросила Грицак.

– Да.

– Ну тогда ищи другого. Клин клином вышибают. И побыстрее, пока он не одумался и не позвал тебя назад. Я тебя знаю, полетишь к нему, как на крыльях, все, что он попросит, сделаешь. А он может неизвестно что попросить. Гадость какую-нибудь!

И Диана снова сосредоточилась на курице. Люда же на мгновение вспомнила о предсказании гадалки об убийстве рыбы круглым предметом, но отогнала от себя странные мысли и продолжила трапезу.

Рязанцев весь день ничего не ел, зато очень много курил. Прошли сутки с момента последнего выхода на связь лейтенанта Ершовой. С тех пор о ней ничего не было известно. Николай и Олег, исправно поставлявшие информацию из стен университета, знали только одно – Ева и Чен ушли из университета вместе.

Евгений Владимирович глубоко вздохнул. Сердце ныло. Стрелка на часах, висящих рядом с флагом России, двигалась очень медленно. За окнами было темно.

– Она уже сутки не дает о себе знать, – сказал капитан Сергеев. – И это очень подозрительно. Может, надо было поручить кому-то следить за ней и за Ли Минем?

– Лейтенант Ершова – профессионал, – процедил Рязанцев сквозь зубы, сжимая под столом кулаки. – Я вот сейчас думаю, что мы были неправы, стилизуя Еву под голубоглазую русскую красавицу с косой. Что, если он обнаружил маскарад?

– Цветные контактные линзы довольно сложно обнаружить, – пожал плечами Сергеев. – К тому же само по себе это не представляет никакого криминала. Так же, как и парик. Девушка просто хотела быть красивой.

Владимир Евгеньевич закурил еще одну сигарету.

– Кроме того, – продолжил Сергеев, – яркая внешность Евы сыграла свою роль – Чен ею заинтересовался. И вообще, может быть, мы зря беспокоимся. Возможно, они просто проводят вместе выходные, и Ева не выходит на связь, чтобы не вызвать подозрений.

Сердце Рязанцева заныло просто отчаянно. К беспокойству прибавилась острая ревность.

– Ты думаешь? – спросил он Григория.

– Ну, всякое может быть. Возможно, у них романтичный уик-энд, и в понедельник Ева объявится, – ответил капитан, – я бы особо не волновался пока. Вот если она и после выходных не даст о себе знать…

– Григорий, ты веришь в интуицию? – перебил Сергеева Владимир Евгеньевич.

– Нет, я в логику верю, – ответил капитан. – Ева никак не может провалиться. Разве что Ли Минь будет ее пытать? Но с чего бы ему это делать?

Повисла пауза, после которой полковник Рязанцев резким движением затушил бычок, надел бушлат и вышел из кабинета. Он в свою интуицию верил и поэтому не мог больше ждать.

– Ну, родители мою любимицу не очень жаловали, – ответил Чен, помрачнев. – Особенно они разозлились, когда моя красавица съела хомячка младшей сестры.

Ева внимательно слушала, хотя и не представляла, как и когда она сможет передать полученную информацию. Она также не имела понятия, являются ли эти сведения важными.

– Тебе было жаль хомячка? – задала Ева следующий вопрос.

– Нет, – ответил Чен, – не жаль. Я был рад, что моя девочка наелась досыта.

Он сидел на краю ванны, привалившись спиной к стене, и смотрел на Еву темными восточными глазами. Повисла пауза. Девушка пошевелила закованными в наручники руками, пытаясь размять затекшие конечности. От долгого сидения в ванне у нее онемели ноги и намокли джинсы.

– Твоя сестра намного младше?

– На пару лет, – отозвался Чен.

– Родители любили ее больше, чем тебя?

– Ну конечно. Но я не слишком страдал. Во всяком случае, по этому поводу.

– А по какому поводу страдал? Из-за неразделенной любви?

– Нет. Из-за того, что мои родители хотели сдать анаконду в зоопарк. Они ее боялись.

– Сдали?

– Нет, – усмехнулся Чен, – обстоятельства им не позволили.

И он снова уставился на Еву своим гипнотическим взглядом.

– Можно, теперь я спрошу? – сказал Ли Минь.

Ева вздрогнула.

– Ты полукровка?

Ершова напряглась. Наручники врезались ей в запястья. Чен приблизил свое лицо к ее и пристально заглянул девушке в глаза. А потом протянул руку и сильно дернул за волосы. Длинная светлая коса осталась у него в руках. Под париком были короткие черные шелковистые волосы.

– У тебя оливковая кожа. Я сразу заметил, что что-то не так, – пояснил он. – Русая коса диссонировала с общим обликом. Я, дорогая моя Ева, бывал во многих странах, видел тысячи людей, и сразу замечаю такие несоответствия. Кто-то из твоих родителей – с Ближнего Востока. Сирия? Иордания? Ливан? Палестина?

Ева закрыла глаза.

– Глаза лучше открыть, – холодно сказал Ли Минь, – там же цветные контактные линзы, правда?

И он засмеялся.

– А теперь расскажи, зачем тебе такой маскарад, – попросил Ли Минь Еву. – А не расскажешь, я налью в ванну очень много холодной воды. Полчаса, и вуаля! Сердце остановится.

Ева побледнела.

– Или очень горячей воды, – продолжал фантазировать Чен. – Тоже ничего приятного.

– Это не маскарад, – пожала плечами Ершова, пытаясь выглядеть спокойной и естественной, – просто мне, как и всякой девушке, хочется выглядеть красивой.

Вместо ответа Ли Минь принес в ванну сумку Евы и вытряхнул ее содержимое на пол. На кафельный пол вывалились телефон, косметика, какие-то бумаги.

Взяв мобильный, Ли Минь принялся читать телефонную книжку. Ноги Евы за это время окончательно затекли.

– Ничего интересного, – пожал плечами Ли Минь, откладывая в сторону сотовый. – Какие-то Маши, Кати, Гали и Жени. Посмотрим дальше. Ага, паспорт!

Он внимательно изучил паспорт девушки.

– Ершова Ева Хасановна, – прочитал он. – Родилась в Архангельске. Прописка… Тоже ничего интересного.

Красная книжечка полетела в сторону и шлепнулась в углу возле висящего полотенца. Ева следила за действиями Чена со все возрастающим беспокойством.

Закончив с паспортом, Ли Минь извлек из сумки помаду, пудру и тюбик увлажняющего крема производства екатеринбургской фабрики «Калина». Потом Чен методично разобрал помаду, оказавшуюся просто помадой, высыпал пудру, которая тоже не содержала ничего интересного, и принялся потрошить тюбик с кремом.

Следующим предметом, который Чен извлек из кучки вещей, была круглая щетка для обуви, аккуратно упакованная в целлофановый пакет.

– Какую только ерунду носят с собой женщины, – сказал Чен, – щетка для замшевой обуви, а у тебя сапоги – из гладкой.

– Я уже неделю забываю ее выложить, – сказала Ершова из ванны.

– Да? – переспросил Ли Минь, от которого нервозность девушки не ускользнула. – У тебя плохая память?

– Девичья.

– Ну да, ну да, – усмехнулся Чен.

Держа в руках щетку, он вынул из кармана швейцарский армейский нож и поддел пластиковую крышку щетки. Раздался щелчок. Ева закрыла глаза. Ли Минь, закудахтав от восторга, нажал на маленькую кнопку.

– Восток, Восток, я Запад! – прогудел в ванне голос капитана Сергеева, – Восток, Восток, отзовитесь!

Чен захлопнул крышку.

– «Восток», говоришь, – передразнил он.

Чен встал, откинул вещи Евы ногой в сторону, вытащил из настенного шкафчика шприц и направился к беспомощной девушке, прикованной к батарее.

Рязанцев зашел домой, снял форму, переоделся в гражданское и через полчаса уже стоял перед дверью квартиры, которую снимал Чен. На лестничной площадке было совершенно темно. Из-за двери слышались голоса. Владимир Евгеньевич прислушался. Телевизор.

«А может, я зря психую, – подумал полковник, чувствуя уже привычную тоску где-то за грудиной, – может, у нее все в порядке? Может, это дурацкая ревность, а я – старый глупый идиот».

Он постучал. Дверь распахнулась почти мгновенно. На пороге стоял Ли Минь в белой майке и белых джинсах Hugo Boss.

– Вам кого? – спросил Чен.

– Я ваш сосед снизу, – соврал Рязанцев, – нас залили. Это не вы?

– Нет, – пожал плечами Чен. – Заходите, смотрите.

Не веря своей удаче, полковник ступил в квартиру. Говоря какую-то чепуху про ремонт, он осмотрел пол и потолки в прихожей, потом заглянул на кухню и бросил быстрый взгляд в единственную комнату. Евы нигде не было. Чен, широко улыбаясь, распахнул ванну. Рязанцев заглянул туда. Пусто.

– Давайте еще внимательно комнату осмотрим, – предложил Ли Минь. На его лице читалась явная издевка.