Текст книги "Идеал на витрине"

Автор книги: Ольга Хмельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Таня сидела за столом на кухне и читала любовный роман. Он вошел, на секунду впустив струю холодного воздуха с лестничной площадки, бросил сумку в прихожей, снял куртку и повесил ее на плечики.

– Тань, – сказал он, – ну что?

Джинсовая юбка с пятном от кетчупа по-прежнему лежала в корзине для грязного белья, свернувшись унылым колобком. Стальная пуговица с укором смотрела вверх, как одинокий глаз. Мойка была полна грязной посуды, эту гору венчала тряпка, которая когда-то была белым топиком. Мусорное ведро переполнилось, источая специфический аромат.

– Таня, – спросил он, – что у нас на ужин?

– Щас, – произнесла Таня, – дочитаю только…

Ни слова не говоря, он вывернул на пол мусорное ведро, высыпал сверху содержимое корзины для белья и швырнул в стену грязную тарелку. Тарелка разлетелась на множество осколков.

– Ой, – сказала Таня, – ты что, я же тебя люблю!

Дверь за ним с треском захлопнулась.

В ванной шумела вода, а Лариса быстро перебирала чеки. Она теперь была завсегдатаем форума, где все дискуссии были посвящены выводу мужей, любовников и бойфрендов на чистую воду.

– Проверяйте чеки, – советовали опытные подруги неофитам сыскного дела, к которым относилась и Люся. – На чеках есть дата и время, и они позволяют понять, где и когда… а если он покупал тест на беременность, то… а если в чеках значатся памперсы и детское питание, тогда… с другой стороны, если там пиво и фисташки, это может значить, что…

Лариса сидела в прихожей и изучала мятые бумажки. Ее молодой человек безмятежно плескался в ванной. Третий чек показался ей подозрительным. Это была бумажка, которую напечатал автомат пополнения счета. Но вот только номер там был не Гены, а чей-то чужой. Лариса тут же позвонила.

– Але, – нараспев произнес женский голос.

Лариса отключила связь, схватилась за сердце, потом за голову и наконец, негромко завыв, произвела руками пару движений, имитирующих удушение удавом жертвы. Она хотела было пойти в ванную и все выложить, но вместо этого включила компьютер и набрала адрес форума, на котором плакались друг другу женщины – мнимые и реальные жертвы мужской полигамии.

«Уже двадцать два года живу бок о бок с изменником и кобелем, – прочитала Лариса новое сообщение, – делаю вид, что уважаю его и ценю. Нравится ли мне это? Честно говоря, мне наплевать. Никогда его не любила, ведь если бы любила, не терпела бы многочисленные измены».

«Стоп, – подумала Лариса, – а люблю ли я Гену?»

Вопрос так ее поразил, что она перестала плакать и продолжила читать.

«Мужчины порой очень глупые, они думают, что их жены дуры. Я не дура… Он рассказывает мне, как он с друзьями в кафе сидел или машину ремонтировал, в общем, по всей видимости, считает меня тупой марсианкой. А эти его бесчисленные так называемые командировки на один-два дня».

«Жуть какая!» – подумала Лариса, перепрыгивая глазами на следующий абзац.

«Я никогда не любила его. Были определенные чувства, эмоции, но любовью и не пахло… Я не актриса, не умела играть и изображать страсть в постели. Его это всегда злило, ведь он любил меня. А может, и до сих пор любит, так, по-своему. Наверное, вам интересно, почему я вышла за него замуж? Была молодая, парень он серьезный, сделал предложение. Почему бы и нет? Есть у него хорошее качество – он всегда возлагает на себя ответственность за то, что происходит в нашем доме. Я давно не воспринимаю его как любовника, и воспринимала ли вообще – вопрос. Мне с ним удобно».

Лариса сидела как оглушенная. Ее собственные проблемы заиграли совсем другими красками. Женщина, представлявшаяся жертвой неверного мужа, не вызывала у нее никакого сочувствия.

«Как ужасно, наверное, так жить, – думала она. – Вышла замуж за человека, которого никогда не любила, просто потому, что это было удобно. Наверняка она не раз и не два говорила ему, что любит, и при этом была убеждена, что так и надо – жить с человеком, который изначально – просто часть обстановки. Мебель. Функция. Коврик, тряпочка в прихожей».

Хлопнула дверь ванной.

– Зачем я живу с ним, если не доверяю? – спросила сама себя Лариса. – Что я чувствую, что имею, кроме постоянной подозрительности, которая отравляет мне жизнь?

Гена весело насвистывал какой-то мотив.

– Я могу рассказать вам сказку про доброго удава, – сказала Айгуль.

Сын и дочка переглянулись.

– Хочу про принцессу, – заявила девочка.

– Хочу про космический корабль, – произнес мальчик.

– Ладно, я расскажу вам сказку про принцессу, космический корабль и удава, – согласилась Айгуль. – Жила-была принцесса. Ее родители хотели выдать ее замуж за старого и некрасивого короля из соседнего королевства, и принцесса очень печалилась. Целыми днями она сидела на берегу моря, лила слезы и представляла, как выходит замуж за злого и дряхлого старикана, который, согласно слухам, немногим лучше Синей Бороды. И вот однажды, в день свадьбы, уже одетая в длинное белое платье, принцесса пошла на берег, чтобы немного поплакать в одиночестве. Она сидела на камне и рыдала, когда в небе что-то сверкнуло, и в воду упал…

– Космический корабль? – приподнялся на локте мальчик.

– Да, – кивнула Айгуль. – В воду упал небольшой космической корабль. Вокруг зашипела вода, поднялся пар. Ракета закачалась на волнах. Принцесса тут же подобрала свое длинное платье, сняла фату, собрала волосы в хвостик, вошла в воду и поплыла к ракете. Она увидела дверку, потянула за ручку и, когда люк открылся, залезла внутрь, вся мокрая и дрожащая. В ракете была небольшая рубка управления, где все было очень просто, так просто, что даже принцессы могли управлять этим кораблем. Красавица села в кресло пилота, потянула на себя рычаг, и ракета стартовала в небо.

– Ух ты, – сказала девочка. – А куда она полетела?

– Куда глаза глядят, – ответила Айгуль. – Неважно. Куда-то далеко.

– А где удав? – спросил мальчик.

– А ученый удав между тем спал в своем меховом спальнике. Он проснулся, выполз в рубку и очень удивился, когда увидел, что в кресле сидит принцесса в красивом платье и управляет ракетой.

«Пшшшш», – прошипел удав.

Принцесса сначала очень испугалась, но у удава были умные глаза и добрый нрав, и вскоре красавица перестала его бояться. Вскоре принцесса начала называть удава Кузей и давать всякие мелкие поручения – типа принеси то, дай это, помоги, подержи, хочу на планету с морем, солнышком и красивыми белыми домиками. Но однажды удав заболел. Целый день он лежал в своем мешке и страдал. У него болел живот. «Дай воды», – стенал он. Воды удав не дождался. «Посиди рядом со мной, мне плохо», – хрипел удав. Но принцесса рядом с ним посидеть не захотела. «Что-то от тебя воняет, помылся бы ты, Кузя», – сказала она. Тогда удав собрался с силами, сел в кресло пилота и вернул принцессу на берег моря на ее родной планете. И ее выдали замуж за короля соседней страны. «Удавчик, Кузенька, спаси меня, забери на планету, где море, солнышко и красивые белые домики, – плакала принцесса на брачной церемонии. – Ты же можешь». Но Кузя не прилетел. Не потому, что не смог, а потому, что не захотел.

– А что удавчик? – спросила девочка. – Выздоровел?

– Да он, в общем, и не особо болел, – ответила Айгуль.

Обычно Марина спала рядом с Димой хорошо и крепко, иногда просыпаясь от ощущения счастья. Раньше, всю свою предыдущую жизнь, она часто просыпалась от тоски, беспокойства и тревоги. Тогда она вставала и до утра погружалась в деловые бумаги, чтобы забыться, отвлечься от эмоций и протянуть до утра, а по утрам все обычно начинало выглядеть не так уж и плохо. И только рядом с Димой Марина поняла, что можно просыпаться не только от грусти, но и от счастья, когда что-то большое и светлое слепит, рвет на части и не дает дышать. Тогда Марина тихонько лежала, свернувшись калачиком, и думала, что было бы очень жаль прожить жизнь и так и не узнать, что так бывает. Глаза у нее постепенно закрывались, Дима сопел рядом…

Опа! Марина рывком открыла дверь туалета в магазине.

«Это мне снится», – подумала она и попыталась открыть глаза, но у нее не получилось.

Туалет был пустым, светлым и выдраенным до блеска. Марина на всякий случай посмотрела вверх. Никого. Трупа, уткнувшегося головой в зеленое ведро, тоже не было. Пожав плечами, Марина плюхнулась на стульчак и тут услышала подозрительный плеск.

– А! – воскликнула она, вскакивая.

Из воды в унитазе высунула голову большая черная змея. Ее гладкое тело лоснилось в электрическом свете, раздвоенный язык мелькал, бусинки глаз напоминали кого-то из персонала. Марина попятилась, уперлась спиной в запертую дверь и завизжала.

– Помогите! – закричала она.

– Что? Где? – спросил Дима.

Ее всегда удивляло, как быстро и легко он переходил от сна к бодрствованию.

– Мне снилась змея в туалете. Она выползла из унитаза, – сказала Марина, вытирая слезы.

– Может, это уж был? – спросил Дима и снова упал на подушку. – У него на голове не было двух желтых пятнышек?

Еще секунду спустя он снова крепко спал.

Два парня с трудом сохраняли равновесие. На ногах у них были роликовые коньки. Держались они за тележку. Один из юношей листал Playboy. Второй заглядывал ему через плечо. Марина, проходя мимо, взяла с полки ELLE. Журнал был прохладным и увесистым, как небольшой кирпич.

Шмяк!

Тележка задрожала, когда ELLE упал на дно. Один из парней повернул голову, скользнул взглядом по Марине, задержался на ее обширной груди, виднеющейся в вороте расстегнутой до половины дубленки и увеличившейся еще на размер с того момента, как она забеременела. Круглого животика он не заметил и довольно шмыгнул носом. Марине стало смешно.

– Деточка, не сверни шею, – сказала она.

Юноша обрадовался ее дружелюбному тону и засучил роликами, с трудом удерживая равновесие.

– Сеня, держи себя в руках, – писклявым голосом произнес его товарищ. – А то девушка подумает, что ты в первый раз видишь сиськи и в первый раз надел ролики.

Сеня окончательно смутился, замахал руками, пытаясь удержаться, и вцепился в тележку, которая тут же поехала вперед.

– Ахтунг! – закричал товарищ Сени, бросил Playboy и схватил товарища за рукав.

Теперь они ехали все вместе – тележка и два парня, причем не жестикулировала и не ругалась только тележка.

– Берегись! – крикнул Сеня старушке в платочке с булкой хлеба в руке.

Каким-то чудом изменив направление, колесная группа промчалась мимо старушки и принялась сближаться с двумя девушками на высоких каблуках. Девушки шли, постукивая сапожками и постреливая по сторонам глазами с сильно накрашенными ресницами. Парни уже не кричали, они приближались к девушкам со стороны их спин. Тишину нарушало лишь негромкое поскрипывание подшипников.

– Девушка, будьте моим якорем, – сказал Сеня и вцепился в одну из девушек обеими руками.

– Ах, – выдохнула девушка, когда Сеня ласково, но крепко обхватил ее сзади за талию.

– Пусти меня, идиот! – выкрикнула вторая девушка, оттолкнув товарища Сени.

С ужасающим грохотом тело на роликах рухнуло на пол, опрокинув на себя тележку.

– Сеня, – сказал его товарищ из-под тележки, – ты знаешь, я за тебя рад.

Таня с мрачным видом перебирала блузки. Артем сидел на своем привычном месте и разгадывал кроссворд, выпятив челюсть вперед.

– Вот такая мне сейчас как раз подойдет, – сказала Таня, держа в руках красную рубашку с вышитым черным черепом на спине. Рубашка была стретчевой и хорошо облегала фигуру.

– Офигительно! – произнесла Лариса. – К твоему пирсингу и черным-черным волосам самое то. Тебе такая больше пойдет, чем белая.

– Не могу купить, – сказала Таня. – Не за что.

Под глазами у обеих девушек были темные круги.

– Я не выспалась, – пожаловалась Таня, – всю ночь посуду мыла и стирала. Все думала, что он вернется.

– Вернется, куда денется, – сказала Лариса.

Таня вытерла одинокую слезу, стоя в красной рубашке перед зеркалом.

– Ты тоже выглядишь неважно, – произнесла она.

– Я-то? – спросила Лариса. – Да уж. Вчера нашла у своего молодого человека чек на пополнение чужого счета. Позвонила. Ответил женский голос.

– Ты спросила его, что все это значит?

– Нет. Хочу сначала понять, люблю ли я его. И почему мне все время кажется, что он мне не верен. Не хочу спрашивать, хочу понять. Почему у меня нет спокойствия? Все время ожидаю… что-то.

– Ты боишься, что плюшевый мишка оживет и плюнет в тебя ядом, что шкаф за твоей спиной превратится в терминатора с большой пушкой, что в море тебя под воду утянет рыба, что наушники ударят тебя током в оба уха, что жир, который ты смываешь со сковороды, станет клеем и навеки склеит тебе пальцы. А еще ты боишься, что твой парень тебе не верен. В твоих круглых глазах полно страха, такой вот вечный страх.

– Я понимаю, Таня, чужую беду руками разведу, в чужом глазу и песчинку видать. Но у тебя проблема не лучше. Ты не боишься, сидишь себе читаешь книгу, а потом оказывается, что все пошло прахом, потому что страх хотя бы заставляет действовать, собраться, предпринять какие-то меры…

Дверь магазина открылась, и вошла Марина.

– Я хотела бы вот так, как Марина Владимировна, – сказала Лариса. – Не бояться каждого шороха и каждой СМС, но и тарелки вовремя мыть.

Марина кивнула девушкам, Артему и Айгуль, дремавшей на кассе, и углубилась в коридор, ведущий на склад и во внутренние помещения. Тем не менее Таня и Лариса обратили внимание, что хозяйка магазина обошла дверь в туалет по большой дуге.

– Инна Сергеевна, я хочу поговорить о недостачах, – сказала Марина своей директрисе.

– Думаете, девочки имеют к этому отношение? – спросила Инна Сергеевна.

– У нас работают восемь человек, – произнесла Марина, – консультанты Лариса и Таня, охранник Артем, грузчик Михаил, кассирша Айгуль, уборщица Люся, товаровед Полина Ульяновна и вы. Девятая – бухгалтер Вероника Петровна, но она числится в фирме моего мужа и здесь появлялась от силы с десяток раз. То есть ее мы в расчет не берем. Остается восемь.

Инна Сергеевна кивнула.

– Я понимаю, что при недостачах сразу подозревают персонал, – сказала она, – но персонал имеет отношение к хищениям всего в тридцати-сорока процентах случаев.

– Да у нас покупателей меньше зашло за все время существования магазина, чем комплектов белья пропало, – проговорила Марина. – Это кто-то из наших.

Инна Сергеевна откинулась на спинку кресла.

– Нет, конечно, нет. Это кто-то чужой, – сказала она. – У меня большой опыт руководства магазинами. Персонал никогда не начинает воровать так быстро и так нагло. Поначалу они привыкают, пик краж персоналом, по моему опыту, происходит после года работы, когда они начинают считать магазин своим.

– Кому-то из них могут быть очень нужны деньги, – предложила Марина.

– Деньги всем всегда нужны, – заявила Инна Сергеевна. – Но куда человек будет девать это белье? Его же надо куда-то продавать, как-то превращать в деньги?

– Сдавать в комиссионки, кому-то на рынок… мало ли. Я бы нашла способ, – сказала Марина.

Инна Сергеевна посмотрела на владелицу магазина долгим взглядом.

Рыженькая девушка с молочно-белой кожей и в высоких ботфортах стояла у полки, держа в руках вишневую кожаную сумку, и по щекам у нее текли слезы.

– Хны-ы-ык, – просопливила она, а потом с шумом втянула носом воздух.

Таня и Лариса переглянулись.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – участливо спросила Лариса.

– Нет-нет, – ответила покупательница, поставила сумку на место и поспешно вытащила из кармана белый бумажный платок.

Она интеллигентно высморкалась, не поднимая головы.

– Не обращайте внимания, – сказала рыженькая и пошла к выходу.

Дверь за ней закрылась.

– Бедняжка, – посочувствовала Лариса, – вчера она стояла на улице и смотрела на эту сумку через стекло витрины, тоже слезы вытирала, и позавчера я ее видела. А сегодня вот зашла пощупать.

– Да, сумка не дешевая, – произнесла Таня, – натуральная кожа, известный бренд, простенькая, но сразу виден класс. Надо же, ей так хочется такую сумку, что она плачет! С ума сойти! Мне ее так жаль.

Рыжая девушка тем временем прошла вдоль витрины и снова бросила на сумку выразительный взгляд.

– Кто-то регулярно тырит белье, – сказала Марина мужу.

– Ничего, скоро и мебель тырить начнут, и люстры все твои черно-белые вынесут, – проговорил Дима, – если меры не начать принимать. Надо воспитывать высокую сознательность и ужесточать контроль. Именно в таком порядке, но я не буду тебе все это рассказывать, тебе же скучно.

– Мне не скучно, – ответила Марина, – я хочу, чтобы в моем коллективе работали только порядочные люди. Поэтому того, кто имеет отношение к кражам, надо вычислить и уволить, вот и все. А не ужесточать контроль и воспитывать высокую сознательность в тех, в ком их по определению никогда не будет.

Дима хотел было сказать, что очень даже будет и что он в этом, в воспитании в смысле, вообще-то большой мастер, но не захотел портить благостную семейную атмосферу.

Они шли по художественному салону. Справа висели картины, слева – гобелены. Марина никак не могла определиться, что ей больше по душе – живопись или вышивка. За ними мелкими шажками следовала владелица салона.

– Может, слетаем на Сотбис? – предложил Дима. – Я не понимаю, что мы тут делаем. Это не наш уровень.

– Я хочу купить картину не для того, чтобы ее потом перепродать, – сказала Марина, – я всего лишь хочу повесить картину у нас в кухне. Она должна мне нравиться. Она не должна стоить десять миллионов и требовать особых условий хранения. Все, что нужно, – чтобы мне было приятно на нее смотреть. Она должна быть солнечной, позитивной, веселой и жизнерадостной. Она должна поднимать настроение.

– Давай купим раннего Малевича. Вполне подходит под описание. Или кого-то из импрессионистов.

Марина шла вдоль ряда картин. Большинство ей не нравились. Она угадывала в полотнах замаскированную спешку, необходимость зарабатывать на хлеб насущный, а также гордыню. Сквозь мазки пробивалась уверенность автора, что его все равно не ценят по достоинству, что ему приходится заниматься поденщиной, клепать картины, призванные удовлетворить примитивный вкус толпы.

– Не то, все не то, – говорила Марина, – они это все для продажи рисовали, я же вижу. Душу не вкладывали.

– Может, не вкладывали, потому что нечего, – сказал Дима. – А не потому, что не хотели.

Марина остановилась перед картиной, на которой были нарисованы крупные пышные пионы.

– Эта вот ничего, – сказала она, – виден талант, но и усталость тоже. У художника слипались глаза, а кисточка падала из рук. Возможно, он или она работает на трех работах, а картины пишет по ночам, когда уже почти не остается сил держать глаза открытыми. А вдруг что-то да продастся.

– На мой взгляд, это просто мазня, – сказал он, – где четкие линии? Где выверенный сюжет? Почему ваза нарисована косо? Такое впечатление, что автор нарисовал это за пять минут, быстренько наляпав красок. Я не вижу тут работы, но вижу стремление сэкономить силы. Я вообще гравюры люблю.

– Ладно, я возьму, – сказала Марина. – Мне эта картина нравится.

Ее телефон зазвонил.

– Марина Владимировна, – произнесла в трубку Инна Сергеевна, – мы взяли вора. Вопрос о недостачах снят.

Ксения рыдала, закрыв лицо руками. Хрупкая, невысокая девушка с длинными волосами, заплетенными в косу на традиционный русский манер, она стояла, опустив голову, и ее плечи вздрагивали. Артем стоял рядом и жевал жвачку, глядя на Ксению. В его лице не было привычной невозмутимости. Таня, Лариса и Айгуль сбились в кучку. Миша наблюдал за происходящим из коридора, как крыса Чучундра, которая боится выйти на середину комнаты. Инна Сергеевна звонила в милицию.

– Вот, прямо на месте преступления, у полки, – сказал Артем.

Ксения зарыдала громче.

– Я принесла это назад, – сказала она сквозь слезы. – Позавчера взяла, а сегодня принесла.

Инна Сергеевна протянула Марине непрозрачный пакет из супермаркета, в котором лежал белоснежный кружевной комплект, декорированный мелким искусственным жемчугом.

– Совесть замучила?

– Да, – ответила Ксения, оторвав от лица руки. – У меня клептомания. Позавчера я взяла комплект, а сегодня принесла его обратно. Я больна, иногда я не могу устоять перед порывом, но я лечусь и борюсь с собой.

Инна Сергеевна снисходительно улыбнулась. Артем приподнял бровь. В его глазах, обычно ничего не выражающих, плескались мысли.

– Вы состоите на учете у психиатра? – спросила Инна Сергеевна.

Ксения кивнула.

– Не надо звонить в милицию, – сказала она. – Я никогда не буду больше заходить в ваш магазин.

Марина стояла рядом с Артемом и тоже смотрела на девушку.

– Скажите, – спросила она Ксению, – вы позавчера впервые были в нашем магазине? К тому же раз вы взяли это позавчера, то почему не принесли на следующий день?

– Так сегодня же понедельник, вчера был выходной, – проговорила Ксения.

– Точно, я и забыла, – махнула рукой Марина.

– Она не впервые заходила, – сказала Лариса, – я помню, что приходила к нам и раньше.

– Я тоже помню, – заявила Таня.

Пирса в ее языке громко звякнула о зубы. Артем все смотрел и смотрел на косу.

– Я думаю, что она говорит правду, – произнес он. – Я тоже… ее помню. Но у нее никогда не было ничего в руках, никаких сумок. Сегодня она впервые пришла с пакетом.

– Пусть в милиции разбираются, – сказала Инна Сергеевна. – Это их работа.

– Не факт, что они будут разбираться-то, – не согласился Артем. – Давайте сначала сами определимся, верим мы ей или нет. Я вот верю.

Марина молчала, глядя на девушку. Могла ли та вынести белья на сумму около двух тысяч долларов? Куда при этом смотрели Лариса, Таня и Айгуль, и нет ли среди них соучастницы? И не соучастник ли Артем, раз он так активно выгораживает девушку, которую совсем не знает?

Инна Сергеевна сидела в кресле напротив Димы. Кресло было низким, длинные и ровные ноги Инны стояли параллельно, упираясь каблуками в пол.

– Рекламная кампания стартует завтра, – сказала Инна Сергеевна, – спасибо за поддержку.

– Не за что, – отмахнулся Дима, – я рад, что вы берете на себя работу, разгружая мою супругу. Продолжайте в том же духе.

Инна Сергеевна улыбнулась, продемонстрировав сердечную улыбку, и встала.

– К слову, – проговорила она, – вы, наверное, уже знаете, что утром в магазине взяли с поличным клептоманку.

– Да, жена мне звонила, – сказал Дима. – Интересный поворот дела, я считал, что виновен кто-то из персонала.

– Я тоже, если честно, так считала, – произнесла Инна Сергеевна и сделала шаг в сторону окна.

Теперь зимний ультрафиолетовый свет падал на одну сторону ее лица, делая более четким профиль и освещая правый глаз, который становился на ярком свету прозрачным и сиял, напоминая сапфирин – голубовато-серый халцедон.

Дима на секунду залюбовался ею – стройная, худощавая, умная и сдержанная, Инна выглядела одновременно строгой учительницей и прилежной школьницей.

– Хорошо, что проблема решилась, – сказал Дима. – Желаю вам удачно провести рекламную кампанию магазина. И в будущем не стесняйтесь брать на себя ответственность, моей супруге со временем будет все труднее управляться с делами.

Инна Сергеевна вышла, сдерживая улыбку.

Марина расположилась в своем кабинете, Лариса и Таня сидели напротив на одном стуле, Артем стоял и смотрел в окно, где светило яркое зимнее солнце, Айгуль подпирала стену.

– Да, она несколько раз заходила, что-то рассматривала, что-то мерила, но ничего не покупала, – сказала Лариса.

– Да, я ее помню. Такая шикарная коса! Как можно ее не запомнить, – подтвердила Таня.

Она посмотрела на Артема и замялась.

– Артем вообще ни за кем не следил, он постоянно кроссворды разгадывал и сам с собой в морской бой играл, – продолжила Таня. – А ведь это именно его задача – следить, чтобы ничего не стырили.

– Я все видел, – сказал Артем с привычной невозмутимостью, но его бычья шея покрылась красными пятнами. – И если ты по своему тупоумию не понимаешь, что я как раз не должен смущать посетителей и посетительниц, пялясь на них в упор…

– Спокойно, – оборвала его Марина, – я поняла вашу мысль.

– Короче, я все видел, – произнес Артем. – И не надо меня ни в чем обвинять. Эта девушка раньше ничего не брала. Я увидел, что она зашла с пакетом сегодня, но не стал ей ничего говорить. Все равно покупателей мало, и я успеваю увидеть, что делает каждый.

– Сквозь вешалки видишь? – усмехнулась Таня. – Не придумывай!

– Голову, плечи и ноги видно везде, по всему залу, кроме примерочных, – не согласился Артем. – Более того, эта девушка, Ксения, вызывает у меня доверие. В отличие от тебя.

И он покосился на Таню.

Таня бросила на него ответный бешеный взгляд.

– И не надо мне больше глазки строить, – продолжил Артем, – ты же с кем-то живешь, не надо мне тогда выдавать авансы.

Лариса пребывала в ступоре – за последние пять минут Артем сказал больше слов, чем за предыдущие четыре недели.

– Идиот, – сказала Таня.

Было видно, что она взбешена.

– Я ничего не могу сказать, – произнесла Айгуль, – у меня есть вверенный мне участок, касса, и я ни на что другое не отвлекаюсь.

– Она постоянно что-то читает на рабочем месте, – заявила Таня. – Какие-то книги. А еще и пишет что-то.

– Это только когда никого нет, – сказала Айгуль.

Таня повернулась к Ларисе.

– Кстати. Лариса однажды взяла с работы домой платье за полторы тысячи долларов, синее такое, на бретельках, со стразами, молнией на боку и с прозрачной черной кокеткой. В театр якобы сходить. И лифчик черный от комплекта с силиконовыми бретельками. Сказала, что якобы потом все сдала в срочную чистку, принесла обратно и повесила. Все бирки на месте, она их внутрь заправляла. Теперь вот хочет взять куртку, замшевую такую, черную, под горло. Смотрит на нее уже который день. Якобы она ей нужна на стадион сходить, на футбол…

Круглые глаза Ларисы выпучились, как будто среди ее родственников были совы.

– Миша подглядывает за Люсей, когда думает, что никто не видит, а еще я слышала, что он живет в тумбе под памятником Ленину, ну под тем, что напротив театра стоит, там еще кафе «Крошка-картошка» слева…

Таня обвела взглядом всех присутствующих.

– А что? – сказала она. – Я всего лишь сказала правду. Я честный человек.

Запах шоколада смешивался с ароматом марципана, ликера, ванили, корицы и пралине. Бутик был так плотно наполнен запахами, что в воздухе, казалось, висит шоколадный туман.

– Я хочу купить ей что-то особенное, красивое, необычное, но чтобы его можно было съесть, – сказала Марина.

– Купи ей шоколадный рояль, – отозвался Дима. – Или нет! Вот смотри, шоколадная компьютерная мышка.

– Лучше туфлю на шпильке. Шоколадные туфли на шпильке, это так прекрасно. Лучше могут быть только настоящие туфли.

– Ну так подари настоящие. Твоя сестра будет рада.

– С тех пор как я перестала дарить ей дорогую одежду, наши отношения улучшились, – сказала Марина. – К тому же зачем дразнить ее коллег Луи Вюиттоном, школьная учительница в таких туфлях – это вызов обществу. Лучше шоколадку.

– У вас сложные отношения, – произнес Дима, – я вообще в это не лезу. Что скажешь, то и купим.

– Правильно, – согласилась Марина, купив шоколадную шкатулку с шоколадным бантом. – Кстати, ту девушку, что попалась на краже белья, вероятнее всего, выпустят из-под ареста и поместят в закрытую психиатрическую клинику. Говорит, что ее родители были алкоголиками, есть ей в детстве было нечего, и она была вынуждена воровать конфеты в магазинах. А теперь, когда она выросла, выучилась и у нее социально все нормально, девушка сражается с клептоманией. Мы можем что-то для нее сделать?

– Мы, конечно, много чего можем, – сказал Дима. – Но только если она действительно принесла это белье назад. Остальное-то она не приносила. Только один комплект. А остальное, собственно, где?

– Другими словами, либо она врет и взяла белье, чтобы его украсть, либо она действительно принесла его назад, а остальное украл кто-то другой.

– Ну да.

Продавщица упаковывала шоколадную шкатулку с таким благоговением, будто это была не сладость, а золото с бриллиантами.

– Это легко выяснить, – произнес Дима, – поручи своему товароведу составить список всех недостач со временем пропажи, с расцветками и размерами.

– Ага, – кивнула Марина, показывая продавщице жестом, что она возьмет еще пару коробочек трюфелей из миндаля, фисташек и фундука в белом шоколаде с пралине и какао. – Главное, выяснить, когда пропало то белье, которое девушка якобы принесла назад. Если в субботу, то есть основание ей верить. Кстати, наш охранник, Артем, ей верит на все сто, говорит, что видит, что она не врет.

– А ты веришь?

– Не знаю пока. Надо еще факты собрать. К тому же вопрос о пропаже остального белья остается открытым – либо это все она, либо кто-то другой.

– Скорее всего она, – покачал головой Дима и купил себе шоколадную гоночную машину.

Покупательница была девушкой в теле. Полненькая, невысокая, округлая, с волосами, выкрашенными в радикально черный цвет, и бровями-ниточками, она брала с вешалок одну вещь за другой, пока их не набралось с пару десятков. Тогда она пошла в примерочную, с трудом удерживая ворох одежды, который напоминал объемом и формой стог сена.

– Пожалуйста, проходите, – сказала Таня, отдергивая шторку.

Покупательница протиснулась боком. Несколько минут в примерочной что-то шелестело, падало и сопело, а потом шторка распахнулась и девушка медленно выплыла наружу. Блузка трещала, плотно облегая ее бюст и бочка, и не давала вздохнуть, юбка охватывала попу и ноги, мешая сделать хоть шаг.

– Маловато, – произнесла Таня, – я сейчас вам побольше размеры подберу.

Девушка бросила на Таню гневный взгляд.

– Великовато, – прохрипела она.

Покупательница попыталась вздохнуть, и пуговицы на ее груди предательски затрещали. Она снова испуганно затаила дыхание и втянула живот.

– Может, все-таки поменьше не надо, – предположила Таня.

– Может, и не надо, – согласилась пышечка. – Думаю, это в самый раз.

Она не удержалась и вдохнула. Бюст натянул ткань, нитки треснули, и пуговица с легким звоном оторвалась, отправившись в полет в сторону витрины.

– Надо трикотажное все покупать, – вздохнула девушка. – Так пуговицы и летят, так и летят…

Она развернулась и степенно засеменила в примерочную.

«Нет, я много чего в жизни не видела, но не думала, что у нас продаются специальные шубы для беременных, – подумала Марина и засмеялась. – Ладно уж брюки, джинсы, комбинезоны, джемперы, пижамы, купальники, сарафаны и платья… так даже и шубы».

Она зашла в помещение и взяла корзинку. Слева стояли ряды баночек, тюбиков и бутылочек.

«Отлично, – подумала Марина, – возьму-ка я крем от растяжек. И вот этот крем, для упругости груди, наверное, неплохо бы купить. Она еще купила специальный укрепляющий шампунь и салфетки для подготовки груди к кормлению».

Далее висели специальные пижамы.