Текст книги "Счастье на высоких каблуках"

Автор книги: Ольга Хмельницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ольга Хмельницкая
Счастье на высоких каблуках

* * *

В списке покупок значился всего один пункт. Марине нужна была туалетная бумага и ничего, кроме туалетной бумаги.

– Куплю с сердечками, розовую. Может, тележку не брать?

Марина посмотрела вдаль. Супермаркет казался бесконечным разноцветным муравейником.

Кто-то, проходя мимо, зацепил Марину своей тележкой.

– Извините.

– Ничего.

Марина смотрела на гору проплывающих мимо покупок. На самой вершине кое-как балансировала большая желтая подушка. Марина взяла тележку.

«Да, мне нужна только туалетная бумага, но не понесу же я ее в руках через весь магазин».

Она пошла вперед, чувствуя себя лайнером, выходящим из порта в открытое море в поисках приключений. Макароны? Пожалуй. Как раз заканчиваются. Две пачки с приятным шуршанием упали на решетчатое дно. Пустая тележка сразу же стала выглядеть солиднее. Журнал с Аллой Борисовной на обложке? «Наконец-то! Свадьба Пугачевой и Галкина!» Образчик печатной продукции присоединился к макаронам.

«Туалетная бумага, только туалетная бумага», – напомнила себе Марина и повела носом. Откуда-то слева пахло шоколадом. Она повернула голову. Под электрическим светом переливались горы конфет.

«Только туалетная бумага», – повторила Марина в последний раз и, как сомнамбула, пошла к ряду, от которого доносился аромат марципана и сливочной помадки. Пару минут спустя в ее тележке появились аппетитные пухлые пакеты. Сразу за рядами сладостей стояла стойка с орешками. Арахис, фундук, фисташки.

«Если съесть пакетик арахиса, в котором содержится триптофан, то можно стать счастливее», – подумала Марина, отправляя следом полукилограммовый пакет орехов. Толкать тележку постепенно становилось все труднее. Скакалка со счетчиком прыжков, новая книга Марии Брикер, два банных халата, мягкая овечья шкура, достойная стать прикроватным ковриком, большой ананас, хлеб с отрубями и шпинатом. Управляя нагруженным транспортным средством на колесиках, Марина заехала в отдел, где продаются комнатные растения, и выплыла оттуда с полутораметровым гибискусом. Гибискус качался и шелестел листьями, норовя рухнуть с горы покупок, а также закрывал обзор. Марина ехала по наитию, стараясь не снести полки и встречных покупателей. Настроение у нее было хорошим и все продолжало улучшаться.

Жанна пела. Справа и слева от нее тоже пели. Весь хор старательно выводил рулады. От соседки справа пахло потом. От соседки слева – колбасой. Впереди кто-то слегка фальшивил. Василиса (их отношения с Жанной в последнее время были напряженными) выводила мелодию высоко и чисто, выпрямив спину так, будто была не хористкой, а гордой и неприступной продавщицей винно-водочного отдела в магазине времен СССР. Жанна видела ее красивый, чисто выбритый затылок и копну темных волос над теменем.

Наконец все замолчали.

– О, дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить! – вступил солист.

Его голос напоминал рычание льва в зоопарке. Соседка слева от Жанны зевнула. Соседка справа переступила с ноги на ногу и беззвучно кашлянула. Василиса слегка склонила голову, глядя куда-то вниз, под ноги. Становилось жарко. Кое-где зрители обмахивались веерами.

«Хорошенькие босоножки, – думала Жанна, рассматривая женщину в первом ряду. – Мне такой красный цвет пошел бы. Ремешки интересные, алые, с большой пряжкой и плетением, и платформа подходящей высоты».

Вечером Жанне предстояло свидание. В то же время дома ее ждал муж.

– Что бы придумать, что бы придумать? – принялась соображать Жанна, оторвавшись от созерцания босоножек. – Срочно нужно что-то сочинить.

Ей показалось, будто кто-то смотрит на нее в упор. Это было странно, потому что на сцену смотрели в буквальном смысле все в зале. Но этот взгляд был особым, острым, как нож, который без сопротивления входит в масло, и холодным, как ветер в декабре. Жанна поежилась и обвела взглядом зрителей, только что можно понять, когда на тебя направлены тысячи взглядов?

Только выкатив неподъемную тележку из магазина, Марина поняла, что забыла купить туалетную бумагу. Неподалеку от ее машины на парковке стояла грязная серая «восьмерка», и Марине пришлось обойти ее. Гибискус шумел, ветви гнулись. Добравшись до машины, Марина открыла багажник и принялась перегружать покупки. Влезло все, кроме будущего полутораметрового домашнего питомца и тюбика зубной пасты.

– Так, – сказала Марина.

Тюбик отправился в бардачок. С растением все обстояло сложнее. В багажник дерево не помещалось. Открыв все двери, Марина принялась запихивать гибискус в салон. Горшок расположился между сиденьями, ветви высунулись в окна, ствол вылез вперед и уперся в лобовое стекло.

– Вот и чудненько, – сказала Марина, переводя дух.

Кое-как закрыв багажник, девушка влезла на водительское место, чувствуя себя макакой в джунглях. Ветка гибискуса щекотала ей нос, листья закрывали обзор. Растительность торчала из окон, в багажнике что-то громыхало.

«А ведь мне нужна была только туалетная бумага, – подумала Марина. – Розовая, с сердечками».

Она медленно вырулила с парковки, а потом вдавила ногу в педаль. По мере того как автомобиль набирал скорость, сердце Марины наполнялось плотной упругой радостью. Скорость, ветер, машина, полная покупок и послушная легчайшему повороту руля… Марина ткнула пальцем в кнопку на панели магнитолы. Салон взорвался музыкой, и Марине стало совсем хорошо.

Грязная серая «восьмерка» выползла с парковки и двинулась следом.

– Милый, я задержусь, у коллеги день рождения, – щебетала Жанна в трубку. – Да, лапочка моя. Да, в десять буду. Нет, не напьюсь, что ты!

Свет в раздевалке театра был голубовато-сиреневым, и все лица казались пупырчатыми и бледными, как у вампиров. Услышав голос Жанны, Василиса поморщилась и завила пальцами две темные прядки на висках.

Жанна отключила связь, потерла руки, которые теперь были развязаны, и набрала второй номер.

– Димочка, – промурлыкала она в трубку. – Это я, твоя кошечка.

– В семь, – сухо сказала трубка.

Жанна запрыгала на месте. Василиса вышла. Весь ее облик выражал презрение.

– Поздравляю. Только твой муж совсем не такой дурак, как тебе кажется, – сказала Юля.

У Юли были длинные ногти, на каждом из которых изображен черный квадратик. Большинству людей это не показалось бы красивым. Вот цветочки со стразами – это да. И только самые близкие Юле люди знали, что траурные геометрические фигуры – не просто квадраты, а изображения картины «Черный квадрат» Казимира Малевича. По утрам Юля подрабатывала в салоне маникюршей.

– Я и не думаю, что дурак, – сказала Жанна.

– Не боишься однажды вечером услышать вопрос о молитве на ночь?

– Он не ревнив.

– Ха, – хмыкнула Юля. – Все мужчины – собственники. Боюсь, тебя ожидают неприятные открытия.

Жанна быстро оделась и выскользнула из раздевалки оперного театра, покачивая бедрами и постукивая каблучками.

Полосатая палочка сделала пасс, и Марина притормозила у обочины. В руках у представителя ГИБДД был радар.

– Елки-фиалки, – пробормотала Марина.

– Куда летим? – спросил лейтенант, обозревая обильную зеленую растительность. – И что это у вас за посторонние… постороннее… посторонний в салоне?

– Гибискус, – честно сказала Марина. – Китайская роза. А это у вас фен? Красивенький какой!

– Это не фен, а радар – прибор для определения скорости, – мужчина в форме не смог сдержать улыбки, – вы нарушили скоростной режим. Или вы из-за этой вашей розы приборов не видите?

– А на вид – вылитый фен, – сказала Марина.

– А на вид – и вовсе никакая не роза, – подхватил страж порядка. – Или это потому, что она китайская? Вообще поражаюсь. Как будто в России роз нет. Обязательно надо импортное покупать.

В этот момент Марина вновь ощутила спиной чей-то взгляд. Она быстро обернулась. Мимо промчалась неприметная серая машина. «Восьмерка»? И серая ли? Автомобиль был таким грязным, что цвет распознавался с трудом.

– Ладно, проезжайте, – сказал лейтенант. – И впредь покупайте российское, наше, отечественное, исконное, местечково-русопятое.

Марина быстро вырулила на шоссе и вдавила педаль. Она хотела догнать серую машину, но та как сквозь землю провалилась.

Дима молча ел. На тарелке перед ним лежала паста с морепродуктами. Жанна манерно ковыряла мороженое, оттопырив мизинчик.

– Как дела на работе? – спросила Жанна.

– Нормально.

– Тебе нравится этот ресторан? По-моему, здесь очень уютно. Очень милые свечи, такой тонкий аромат.

– Да.

Дима подцепил осьминога и съел его, мерно работая челюстями.

– Смотри, как здорово они придумали, – продолжала Жанна, – картины с подсветкой с видами Венеции за ставнями. Такое впечатление, что это окна и мы в Италии. Красиво! Я никогда там не была, но, мне кажется, что там все так и есть: и паста, и пицца, и гондолы с гондольерами.

– Возможно.

Дима был невысок, некрасив, лыс и весил килограммов сто двадцать. Говорил он мало. Лишних движений не делал. Над правой бровью у него виднелся небольшой шрам, условно рассекающий лоб надвое, но Жанна была не в курсе, где и в каких обстоятельствах отметина появилась.

Она вообще ничего о Диме не знала.

Жанна поправила волосы, выкрашенные в медовый цвет.

– Я сегодня видела такие красивые алые босоножки. С плетеным ремешком и пряжкой. На платформе. Они мне так понравились, так понравились, я пела и не могла от них взгляд отвести…

Она выпятила грудь вперед, демонстрируя свои достоинства. Челюсти Димы продолжали мерно двигаться.

Как только Марина припарковалась, филигранно втиснувшись между двумя автомобилями, из подъезда навстречу супруге выскочил Виталик. Аккуратный, подтянутый, в спортивном костюме, с короткой стрижкой и белыми зубами, он выглядел образцовым физкультурником американского образца.

– Конгениально, – сказал Виталик, увидев гибискус.

– Пожалуйста, поставь его на кухне у окна.

Глаза Марины и Виталика на секунду встретились. У нее было узкое лицо с большими светлыми глазищами, светлые пышные волосы, четко разделенные пробором на две половины. Его глаза были темными, как омут. Виталик осторожно вытащил цветок, играя мускулами, и понес к лестнице.

– Не урони, – сказала Марина ему в спину.

Он неспешно повернулся и улыбнулся во весь свой ослепительный рот. Марина вытащила из упаковки шоколадную конфету и сунула ее за щеку. Через несколько минут Виталик вернулся. Он взял в каждую руку по тяжелому пакету, как будто они весили не больше плюшевых мишек. Бицепсы на его руках напряглись. На шее вздулась жилка. Откинув голову, как будто ему совсем не трудно, Виталик понес пакеты в подъезд.

В обувном магазине пахло кожей и свежестью. Сапоги, ботинки, туфли и шлепанцы стояли на стеклянных полках и, казалось, парили в невесомости.

– Какие? – спросил Дима.

– Ой, я пока не знаю! Сейчас подумаю, – сказала Жанна. – Мне бы красные… но я еще не решила!

Она схватила в руки босоножку на высоком каблуке. Кожа шоколадного цвета была усеяна мелкими стразиками. На носке сверкал большой камень. В целом туфелька напоминала новогоднюю елку. На секунду у Жанны мелькнула мысль, что на таких каблуках она будет выше Димы сантиметров на двадцать, но это даже показалось ей пикантным.

– Кхм, – кашлянул Дима.

– Класс, – выдохнула Жанна. – А эти еще лучше.

Она поставила шоколадную босоножку и взяла белую лаковую туфлю с золотистой пряжкой и стальным каблучком.

«Красивые, но каблучок что-то завален, я такие не люблю», – подумала Жанна.

Она взяла с полки серо-розовые, цвета пасмурной зари, босоножки с вырезом в области большого пальца, тканевые, перевитые серебристой кожаной лентой. Следующие были те самые – красные, с плетеным ремешком и пряжкой.

– Прелестные, – сказала Жанна. – Девушка, дайте мне померить эти, эти и вот эти, и еще вон те.

Дима пошел и сел в кресло. Его невысокая фигура и лысина выглядели отчасти комично.

– Почему ты никогда ничего не покупаешь? – часто спрашивала Жанна у Димы.

– Ненавижу шопинг, – отвечал ей Дима.

– У тебя была психологическая травма? – сочувственно тянула Жанна.

– Чего-о? – спрашивал Дима. – Какие другие – да. Психологических не было.

Продавец-консультант принесла Жанне коробки, внутри которых лежали босоножки, перевитые тонкой шуршащей бумагой. У Жанны зазвонил телефон.

– Да, – сказала она в трубку, – да, дорогой! Да, я на дне рождения у коллеги. Да, милый, я тебя тоже люблю.

Если бы она повернула голову, то увидела бы, что ее супруг – высокий мужчина в черном пальто – стоит прямо у магазина и смотрит на жену сквозь очень толстое и очень чистое стекло витрины. Не сводя с Жанны глаз, он отключил связь и положил телефон в карман. Ничего не подозревающая Жанна продолжила любоваться обувью.

Марина вошла домой. Гора пакетов высилась в холле на журнальном столике. Сбросив туфли и джемпер, Марина погрузила руку в пакеты, полные еды и новых восхитительных вещей. Виталик сзади обнял ее за талию.

– Дорогая, я так скучал, – сказал он ей в ухо.

– Я тоже, – ответила она.

Виталик принялся расстегивать на ней блузку.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Он и Марина слились в страстном поцелуе.

– Я купила тебе толстовку, портмоне и новые носки, – сказала Марина.

– Особенно за носки спасибо, – прошептал он, содрогаясь от страсти. – Это, конечно, не машина, но я благодарен тебе за все, даже за самые мелкие знаки внимания.

– Не за что, – улыбнулась Марина, снова целуя мужа.

Виталик поднял Марину на руки и понес в спальню.

«А еще говорят, что в браке нет секса и романтики», – подумала Марина, довольно улыбаясь, и крепко вцепилась в его мужественное плечо.

Где-то в глубине ее души на секунду вспыхнула тревога, причину которой она не могла осознать. На мгновение мелькнуло воспоминание о серой «восьмерке». Звериное чутье опасности, дремавшее внутри, послало сигнал, но все смыла нарастающая страсть.

Жанна вышла из магазина с огромным пакетом. И красные босоножки, и шоколадные, и белые туфли – там было все.

– Спасибо, – сказала Жанна, глядя на Диму с обожанием.

Тот ответил ей сдержанным взглядом. Лампы торгового центра отражались в его лысине.

– Я уже не могу дождаться, когда мы окажемся дома, – прошептала Жанна любовнику в ухо.

Он едва заметно улыбнулся.

«Какой сухарь», – подумала Жанна, ощутив раздражение.

Она посмотрела вниз, на пакет с обувью, и негативные эмоции мгновенно улетучились, сменившись сладостным ощущением обладания. Это чувство гнездилось где-то в середине груди, пульсируя, как сверло перфоратора.

– Да, – сказал Дима в трубку, – говорите. Иван Иванович?

Они поднимались на эскалаторе торгового центра, и Жанна ловила завистливые взгляды. Молодая, красивая блондинка с покупками и в сопровождении хоть и невзрачного, но явно богатого господина. Она сияла. Примерно посредине подъема Жанна ощутила укол между лопатками.

На нее опять кто-то смотрел.

Ощущение было точно таким, как давеча, когда она осматривала зрительный зал, стараясь понять, кто же колет ее взглядом. И так же, как и тогда, она обвела взглядом круглое пространство, в центре которого располагались эскалаторы, но никого не обнаружила. Множество людей, цветная, болтливая, разноцветная толпа… В ней так трудно выделить кого-то одного. Жанна опустила голову, чувствуя себя неуютно. Покупки перестали радовать.

Спящий муж Марины был прекрасен. Гордый профиль, мощная шея, широкие плечи, вены на руках – все напоминало Аполлона. Тихое и мятное от жвачки дыхание вырывалось изо рта, полного белых зубов.

Марина тихонько встала, потянулась, вспоминая о недавней вспышке страсти, и на цыпочках пошла в холл, к покупкам. Стараясь не шелестеть упаковкой, она вытащила из пакетов мягкую толстовку, кожаное портмоне, белые спортивные носки, две упаковки макарон – аппетитных крепких спиралек, которые так вкусны, если приготовить их с шампиньонами и сметаной. Следом Марина извлекла журнал Hello, на обложке которого изрядно повзрослевший Максим Галкин держал на руках похудевшую Аллу Борисовну.

«Мы любим друг друга», – прочитала Марина.

Она раскрыла журнал. «Максим и Алла связали себя узами брака и планируют усыновить ребенка».

– Круто, – сказала Марина. – Решительная женщина.

Следом из пакетов появились упаковки конфет, тут же защекотавшие нос восхитительным ароматом. Ммммм… Марина выудила конфетку и сунула ее в рот. Горьковатый шоколад, следом – кисловатый привкус вишни в коньяке: потрясающий вкусовой букет!

– Жизнь удалась, – сказала сама себе Марина, смакуя шоколадку.

Она вспомнила, что не купила туалетную бумагу, нахмурилась, но съела еще одну конфету, после чего отсутствие необходимой в быту вещи стало казаться Марине сущей мелочью, недостойной внимания.

– А вот и орешки.

Пакет арахиса был пухлым и увесистым. Марина почему-то особо любила сырой арахис с сыром и красным виноградным соком. Кусок сыра мааздам – желтого, плотного, с большими круглыми дырочками – лежал в пакете рядом.

– Мечта мышки, – улыбнулась Марина, достав заодно и пакет виноградного сока J7. – А вот зачем я купила вот это?

Девушка выудила скакалку со счетчиком числа прыжков. Встав на ковер, Марина несколько раз подпрыгнула, припоминая, что как раз собиралась начать заниматься физкультурой.

– А ведь когда-то у меня был разряд по биатлону, – вздохнула она, понимая, что красивые мышцы постепенно зарастают жиром. Из худощавой спортсменки Марина медленно, но верно превращалась в пышногрудую белую красотку, будто сошедшую с полотен Ренуара.

На свет появились два банных халата, белых, махровых, в красных и желтых сердечках, и овечья шкура. Шкура была невероятно мягкой и натуральной. У Марины мелькнула идея, что на ней было бы неплохо заниматься с Виталиком сексом, играя в индейцев в вигваме.

В комнате, где спал утомленный любовными утехами муж, зазвонил телефон.

– Да, Максим, нет, сейчас я занят, настрой свой компьютер сам или позвони вечером, – сонно сказал Виталик и снова упал лицом в подушку.

Сунув в рот еще одну конфетку, Марина разгрузила остатки покупок. Хлеб с отрубями и шпинатом отправился в хлебницу, сметана, молоко, кефир и фруктовые йогурты – в холодильник. Последним был большой ананас, который пах свежо и сладко. Плод слегка пружинил. Марина не стала прятать его, оставив на столе.

«От ананасов худеют», – подумала она.

Из комнаты послышались шаги. Голый Виталик возник на пороге спальни, ероша волосы и почесывая мускулистый живот.

– Это было прекрасно, дорогая, – сказал он Марине.

Потом он залез в холодильник, достал пакет молока, распечатал и одним махом выпил все. Молоко Виталик очень любил.

Марина смяла пакеты и бросила их в мусорное ведро. Из одного что-то выпало и осталось лежать на полу.

– Это, наверное, мой список. Надо было купить туалетной бумаги, – сказала Марина.

Но это оказался не список. На белом листе черными буквами было напечатано: «Смерть близка».

– Ха, – сказала Марина, поднимая брови. – Елки-фиалки!

– Что там? – спросил Виталик.

Марина пожала плечами, смяла бумажку и бросила ее в мусорное ведро.

– Не волнуйся, дорогой. Все в порядке, не бери в голову, – сказала она. – Еще один рекламный проспект.

Готовиться к смерти Марина не собиралась.

Жанна зашла в квартиру Димы, на ходу срывая с себя одежду. Пакет она поставила в уголок, чтобы в порыве страсти случайно не повредить новую драгоценную обувь.

– Иди сюда, мой повелитель! – высокопарно сказала Жанна, впиваясь в него поцелуем и тяжело дыша от страсти.

Дима недоверчиво хмыкнул.

– Погоди, я в душ, – сказал он.

«Сухарь, – в который раз подумала Жанна, – ни эмоций, ни страсти, ни красоты, ничего. Только деньги».

Дима пошел в душ, сверкая лысиной. Жанна растянулась на огромном диване и вытянула ноги.

– Богатый мужчина не бывает старым и некрасивым, – сказала она вслух, но не слишком громко.

Тем более что тело у Димы оказалось вполне ничего, подтянутым. Мощный костяк, толстые запястья, короткие, но сильные пальцы. В ванной шумела вода. Муж больше не звонил. Жанна посмотрела на часы. Время еще есть. Да и о чем беспокоиться, если супруг постоянно сидит у компьютера? Если не у компьютера, то в музыкальной студии, если не в студии, то встречается с коллегами-музыкантами, а если не с музыкантами, то сидит в своем кабинете на радио, заваленном железяками, проводами и коробками с дисками.

Игорь – звукорежиссер, и Жанна убеждена, что, кроме мира звуков, его ничего не интересует.

Дверь хлопнула, вошел свежий и мокрый Дима, завернутый в махровое полотенце. Жанне захотелось наконец-то узнать, сколько ему лет, но она была уверена, что тот не скажет.

Марине никак не удавалось найти для гибискуса подходящее место. Он выглядел неожиданно чужеродным, и это казалось странным. Куда бы Марина его ни поставила, цветочек, в который она успела влюбиться, выглядел жалким, как будто хотел убежать назад на родину.

«Может, действительно китайская роза не годится для российской квартиры? – думала Марина, сидя на диване, обнимая горшок и обозревая пространство. – Но кактусы же живут! И хорошо себя чувствуют».

Наконец она пристроила цветочек в ванной комнате – большом помещении с окном, выходящим во двор.

«Смерть близка».

Марина пошла на кухню и вытащила из белоснежного мусорного ведра скомканный лист бумаги. Буквы все заглавные. Точки в конце нет.

– Это мне, – подумала она.

Сначала подозрительная грязная «восьмерка», теперь вот записка. Марина откинулась на кровати.

Кто-то подложил записку в ее тележку в супермаркете. То есть в какой-то момент этот человек стоял совсем близко. Марине внезапно захотелось десять раз отжаться от пола, пробежать с десяток километров, подтянуться на турнике. Сделать все то, что она делала много лет, входя в сборную России по биатлону.

– Адреналин, – подумала она. – Тело чувствует опасность.

«Смерть близка».

Одно Марина знала совершенно точно – все, что люди делают, они делают с какой-то целью.

Жанна вошла в квартиру на цыпочках. Между ног все ныло. В руках она несла пакет с обувью. Жанна надеялась, что муж спит, но тот сидел за компьютером. В квартире пахло чипсами и терьером Тузей, которая вяло замахала хвостом, увидев Жанну. Тузя была собакой Игоря, а не Жанны и четко знала, кто ее хозяин.

– Привет, дорогой, – сказала Жанна, сбрасывая обувь, быстро пряча в шкаф пакет с обновками, проходя в комнату и обнимая Игоря сзади за спину.

– Привет, – кивнул он. – Извини, у меня много работы, сейчас все доделаю. Или ложись спать.

– Да-да, – тут же подхватила Жанна идею, – мы праздновали день рождения коллеги, я устала, пойду спать.

Она чмокнула его. Ей показалось или он вздрогнул, ощутив ее поцелуй? На мгновение Жанне даже показалось, что это был спазм гадливости, но она тут же отогнала эту мысль. Игорь принюхался.

– Обошлись без алкоголя? – спросил он.

Вопрос звучал невинно.

– Да, только чай и тортик, – ответила Жанна, повернулась и пошла в ванную.

Игорь уставился в экран невидящим взглядом.

Витрина ювелирного магазина сияла, и Марина замедлила шаг. На черном бархате лежал золотой лист клевера. Четыре лепестка, зеленая эмаль. Он был прекрасен. Со всех сторон кулон освещал яркий электрический свет, который заставлял золото сверкать и быть похожим на звезду в бездонном космосе. Марина повернулась и зашла в стеклянные двери.

«Да. Да!» – подумала она.

Кулон притягивал взгляд. Марина обошла магазин, но не нашла больше ничего столь же красивого. Именно это тяжелое, массивное украшение с эмалью было достойно занять место на Марининой груди.

– Хотите примерить? – спросила консультант, завистливо косясь на туфли из последней коллекции Louis Viutton – бежевые, с темно-коричневой паутинкой монограмм.

– Да, – ответила Марина.

Кулон на кожаном шнурке удобно лег в ложбинку между грудей. Он был холодным, но быстро нагревался. Консультант назвала цену. Марина кивнула, глядя на свое отражение в зеркале. Светлые волосы, прямой пробор, зеленые глаза, совершенно колдовские.

– Беру, – сказала Марина.

Она уже поворачивала голову, когда в зеркале мелькнуло чье-то знакомое отражение. Марина резко повернула голову, но за стеклом никого не было.

– Тебе нравится? – спросила Юля.

Жанна посмотрела на свои ногти. Каждый был украшен желтым колобком с улыбающейся рожицей.

– Нравится.

На ногах у нее были красные босоножки. Плетеные ремешки плотно охватывали ступни.

– Как Игорь, ничего не заподозрил? – спросила Юля. – Это очень рискованно. Запах там чужой от тебя, интонации неуверенные. Некоторые люди очень хорошо чувствуют ложь. Даже если до поры до времени этого не показывают. Ты врешь и врешь, а потом привыкаешь и уже не особо стараешься скрыть, расслабляешься… тут-то тебя и ловят на горячем.

– Думаю, ты не права, – сказала Жанна, – напротив, чем больше врешь, тем лучше это делаешь. Регулярная практика способна поднять любое дело, которое ты делаешь, на недосягаемую высоту. Сегодня врешь неуверенно, а завтра уже с изыском, сегодня забываешь стереть сообщение в телефоне, завтра делаешь это автоматически, не задумываясь и не забывая.

– А еще все время боишься, нервничаешь, как бы не попасться, спешишь, отключаешь телефон, а потом говоришь, что он разрядился, прячешь подарки, говоря, что это от мамы. А тем временем нервы истончаются до кондиции папиросной бумаги…

– Ладно, хватит, – махнула рукой Жанна. – Я поняла. Но ты не знаешь моего Игоря. Мне вообще кажется, что он не замечает никого и ничего, кроме себя. Он эгоцентрист. Не следит, не вынюхивает, не прислушивается, не шпионит. У меня вообще складывается впечатление, что ему все равно. Даже обидно иногда. А насчет нервов, как папиросная бумага, – это не обо мне. К счастью.

– Ты его не любишь? Своего Игоря?

– Ой, не знаю, – сказала Жанна. – Все так сложно.

– Жанна, ты как-то слишком легко относишься к серьезным вещам, – сказала Юля. – Как будто совсем не думаешь о будущем. Ну еще одна пара обуви, ну деньги, ну побрякушки какие-то… А в глобальном масштабе? Ты бы лучше в декрет ушла, ребенка родила или сосредоточилась на карьере. А то мечешься, как стрекоза, которая лето красное пропела, – бессмысленно и беспощадно.

Жанна пожала плечами. Разговор ей не нравился.

– У тебя прекрасный муж, – сказала Юля после паузы. – Возможно, он все видит и понимает, но не хочет провоцировать конфликт, боясь тебя потерять.

– Сомневаюсь.

– А Дима женат?

– Не знаю, – ответила Жанна. – Я вообще ничего о нем не знаю, даже фамилии или, например, сколько ему лет. У нас только секс.

Юля вздохнула.

– Это плохо закончится, – сказала она. – Извини, что каркаю. И никакие туфли тебя не обрадуют.

Жанна чихнула.

Марина зашла на работу без трех минут десять. Секретарша Анастасия сидела на своем месте и что-то быстро печатала. По ее напряженной и одновременно увлеченной позе Марина сразу заподозрила, что у Насти появился новый сердечный интерес.

– Аську выключи, – сказала Марина. – И сделай мне кофе.

Настя, испытывающая непреодолимое влечение к джинсам, свитерам мужского покроя и тяжелым ботинкам, вздрогнула и отключила все посторонние программы.

– Гардероб еще не сменила? – спросила Марина. – Не перешла на женственные платья, высокие каблуки, декольте и романтичные прически?

– Нет. Не хочу никого обманывать, – сказала Настя. – Я такая, какая есть.

– Это твое право, – сказала Марина. – Зависит от того, какие цели ты преследуешь. Согласна, некоторых восхищают люди, имеющие мужество делать то, что хотят они, а не то, чего ждут от них окружающие.

Из кофейного автомата в чашку полилась ароматная коричневая жидкость.

– Евгений на работе? – спросила Марина.

– Нет еще, – ответила Настя, опустив глаза, как будто она персонально несла ответственность за отсутствие Евгения.

Секунду спустя зам вбежал в офис.

– Вспотел? – спросила Марина.

– Доброе утро, – расплылся Евгений в улыбке. – Нет, я пользуюсь антиперспирантом. Чтобы клиентов не спугнуть.

– Что там пахучая квартира?

– Пока никак.

«Пахучим» называлось жилье, которое дважды заливали соседи сверху, после чего деревоплита под линолеумом зацвела и начала гнить, распространяя удушливую вонищу. Продать квартиру никак не удавалось. Марина не могла решить – сделать там ремонт, а потом продавать или продавать, как есть. Пока ее агентство пыталось продать, как есть. Но никто не покупал.

– Надо все оттуда на фиг снести и продавать голую квартиру, без полов, без стен, просто коробку, – сказал Евгений. – Ремонтировать дорого, да это и не наш профиль. А если там все сорвать и разломать, запаха не будет.

– Логично, молодец, – похвалила его Марина. – Действуй.

Евгений зарделся. Настя принесла Марине кофе. Офис постепенно заполнялся людьми.

– У меня на будущей неделе день рождения, – сказала Жанна, обнимая мужа. – Ты помнишь?

«Ни черта он не помнит. Никто меня на самом деле не любит», – подумала она.

– А что ты хочешь? – спросил муж, откинув голову.

Жанна смотрела в его голубые, почти прозрачные глаза и думала, что, несмотря на годы брака, Игорь оставался для нее закрытой книгой. Сейчас она ничего не могла прочитать по его лицу. Спокойное, расслабленное, доброжелательное, абсолютно ничего не выражающее.

«Ему просто все равно», – подумала Жанна.

– Я хочу красные босоножки и белые туфли на каблуке. Уже присмотрела. Ты ведь купишь, правда, дорогой?

Уголок рта Игоря дрогнул.

– Конечно, – сказал он после небольшой паузы. – О чем речь? Пойдем в магазин, покажешь мне, что хочешь.

– Завтра, – подмигнула ему Жанна. – У меня в семь концерт, а сразу же после…

– Хорошо, – кивнул Игорь, – когда выйдешь с работы, позвони, я подъеду, мы все тебе купим.

– Ты самый прекрасный муж! Я тебя очень люблю, – сказала Жанна, осыпая супруга поцелуями.

Игорь прикрыл глаза. Он знал, что чаще всего люди не могут оценить его эмоциональное состояние, но на всякий случай доступ к «зеркалу души» ограничил.

Дима шел по магазину совершенно по-хозяйски, как будто это был его собственный магазин, и при этом не смотрел по сторонам. Жанна шествовала рядом, гордо ступая на высоких каблуках.

– А почему ты себе никогда ничего не покупаешь? – спросила Жанна. – Ты даже не смотришь!

– Мне скучно, – пожал плечами Дима.

– А что тебе не скучно?

– Много чего.

– Ты, наверное, бандит.

– Я финансист.

«Так я и думала. Бухгалтер, типчик без воображения, ему бы только дебет с кредитом свести», – подумала Жанна, ощущая привычное раздражение.

Они подошли к бутику, куда стремилась Жанна. От калейдоскопа ярких цветов, рюшей, оборок, шифона, шлейфов и пайеток глаза ее загорелись, руки погрузились в шуршащие, скользкие, теплые, мягкие, колючие и жатые ткани. Дима зашел, обвел зал равнодушным взглядом и плюхнулся в кресло, затянутое тканью с рисунком «под леопарда». После чего он закрыл глаза и погрузился в дрему.

Жанна в нетерпении ощупывала платье за платьем. В груди поднималось чувство радости. За спиной, казалось, росли крылья. Белое кружевное платье, черное строгое стретчевое, изумрудное легкое с драпировками… Жанна забрала в примерочную половину бутика, но все было не то.