Текст книги "Мститель Торнадо, или От провала к возмездию"

Автор книги: Ольга Хелен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Треснувший лед

Белые снега,  словно теплый пушистый мех, покрывали холодную,  скованную землю; осадки приходили и уходили, как проходили и меняли друг друга  сутки, месяцы и года, ветра навевали грусть,  посещающую его душу – и так текло озерной водою время. Время,  подходящее с того дня внезапной встречи Торонты с голубым песцом....

Проходя По замерзшему болоту,  чувствуя,  как хрустит тонкий лед пол ногами,  он спиною чувствовал,  как за ним наблюдали. Кроме Ворланда,  в окрестностях гнездились в ветвях ясеней и берез серые вороны – обители стайных собраний и затяжных,  шумных собеседований.  Так называемые "болотные конференции " проводились, надо заметить,  практически ежечасно: стоило какому-либо событию произойти,  как его тут же принимались бурно обсуждать и выставлять свою оценку происходящему. Каждый пернатый «эксперт в серой безрукавке» (именно так все участники собрания именовали друг друга) высказывал свою точку зрения,  а после ожидал реакции всего окружения. Самый пик таких разборок приходится на время полудня мои же вечера. Торонта часто слышал голоса :

– Странный он какой-то. Кааррр…

– Зачем ходит сюда?  Это наша территория… ритория… рия....

– Свидание,  что ли,  назначает? Кому?

– Ладно,  нас не тронул еще ни разу.

–Пусть себе заходит,  он внизу,  а мы – наверху.... Да и на права наши,  вроде бы,  не посягает.

Не суждено было,  видно, «экспертам в серых безрукавках» сложить более глубокое мнение о загадочном черном лисе, ведь не подозревали сии птицы об остальной части его сумрачной жизни,  скрытой от них навеки , словно туманной пеленой,  застилавшей глаза.

***

Утро зимнее,  утро ясное…

До чего ж,  зима,  ты прекрасная!

Я созерцаю солнце и мороз,

И трогает пора твоя до слез…

Снежинки падают на землю -

И голосу ветров тихо я внемлю…

В любой сезон ты изумительна,  природа,

Какая  ни стояла бы погода.

Твои я перемены признаю

И каждый новый день ценю.

***

Тихим зимним утром совершая свой очередной облет над вершинами величественных и,  одновременно,  грациозных сосен , посетил снова Ворланд скромную «келью» Тора. Там и продемонстрировал его друг , торжествуя,  свой тайно укрытый от чужих глаз портал , ведущий к свободе…

«Поражаюсь тебе все более с каждым днем. Однако. »

«Удивил, значит?  Что ж,  мы квиты с тобою по неотвеченным вопросам.»

Приятели быстро помирились – и вот уже два силуэта брели вместе,  контрастно выделяясь на белоснежном снегу черными фигурами.

***

–Ты уверен,  что знаешь дорогу?

–Каар! Не сомневайся,  я знаю эти места.

Да,  дорогой читатель не могу,  конечно,  не заметить,  что я столь быстро веду повествование в сей главе – ведь события начали разворачивается гораздо быстрее,  чем могло это показаться. Ибо пусть простят меня самые известные рассказчики,  летописцы,  писатели и историки, кои предпочли бы вдаваться во все мельчайшие детали и подробности,  однако ж, в данном случае склоняюсь я к одному известному афоризму: «Есть время для мудрости,  есть время для любви,  а есть время – действовать. »

***

Казалось,  что они шли целую вечность.

Торонта,  усталый от постоянного напряжения и недосыпа,  двигался,  словно в тумане:  ноги шли, будто сами по себе, а перед глазами четко видна быда только линия горизонта,  и ему было все безразлично,  кроме как достичь ее наконец , такую далекую и прозрачную… Ворланд прилетал совсем рядом,  но, видя,  в каком состоянии находится приятель,  не позволял сеюе уже никаких шуток по поводу встречи с незнакомкой, потому как чувствовал: еще немного – и возможны нервный срыв и даже серьезная ссора…

В километрах шести или около того от Охотничьего Привала (там,  где и содержали зверей в вольерам,  в том числе и нашего героя) располагалось изумительно красоты Синее Озеро. С наступлением весны сюда можно было приходить и любоваться серебристыми рыбками,  полескавшимися в воде и буквально выпрыгивающими торт своей обители,  наслаждаться цветущей ивой, ветви которой живописно оформляли берег, а также послушать мелодичнык трели птиц.  Ныне же оно представляло собой нечто ледяное и зеркальное,  покрытое уже в некоторых местах тонкими,  словно волоски пшеницы,  трещинками,  под коими можно было еще увидеть милых красноперых окуней, снующих подо льдом в поисках пищи.

На противоположном от наших путников берегу не так давно была открыта  пещера , уже сильно заросшая камышом, мхом и другой растительностью,  коей так полюбилась влажность Синего Озера. Друзья недолго полюбовались прекрасным пейзажиэем,  открывшимся их взору,  но наконец Ворланд тихо произнес:

– Она часто сюда приходит. – Уловив внимательный и пристальный взгляд Торонты,  он осторожно продолжил – Садится на берегу, смотрит на воду,  поет свои песни, а в теплые дни поедет венки из одуванчиков. Даа… За ней редко сторожа просят наблюдать: она никуда сбегать не собирается.  Да и куда она пойдет? Тут,  можно сказать,  ее спасение.

Торонта внимал мудрому птаху , не перебивая его и лишь  напрягая слух, дабы не пропустить ничего,  что бы могло оказаться четким фактором,  кой мог бы пригодиться в поиске Мишель.

Наконец он спросил:

– Спасение? Почему?

Ворланд усмехнулся:

– У нее тут никого нет. Пока.  Мишель привезли,  можно считать,  из заграницы.

Островитянка она.  Притом редкий вид. Как обычно,  размножить хотят. Кроме нее,  ни одного голубого перца (по крайней мере,  здесь) не встретишь уж точно. Так что в её случае,  лучше спокойно жить, тем более она не совсем здорова.  В отличие от тебя,  альтруиста,  – В этом месте Торонта улыбнулся – Она никуда боле не выходит,  так , только прогулки ей необходимы,  но чтоб рваться на дикую свободу – это не по нее.

Сердце слабое. Имей, кстати,  это в виду.

Торонта отошел немного назад и принялся разшагивать по снежной равнине,  оставляя отпечатки,  которые тут же успевали исчезнуть,  благодаря поднявшемуся ветру и стелящейся поземке.

Ворланд добавил,  присаживаясь на толстую ветвь мохнатой сосны:

– Имей это в виду,  Тор.  Хочешь новых знакомств – добивайся. Но Мишель – довольно хрупкий и нежный цветок для этих грубых человеческих краев, и просто так сорвать его с твоей стороны будет жестоко и неразумно....

Не успел ворон договорить последнюю фразу,  как Торонта неожиданно развернулся,  схватил ту самую ветвь. на который сидел его приятель,  притянул ее к себе,  решительно при этом посмотрев прямо в глаза ошарашенному птаху:

-Запомни раз и навсегда одну вещь, Вор.

Я никогда не позволю себе забрать что-то с чужой земли. А раз я сказал так,  значит,  я верен свои словам и принципам. Разрушать чью-то жизнь – Не в моих правилах. И еще кое-что… – С ними словами лис отпустил ветку,  и Ворланд чуть было не потерял равновесие. – Будь уверен,  я всегда буду прислушаться к твоим советам -до тех пор,  пока они не нарушают мои личные границы. Пошли.  Или ты намерен замерзнуть среди снега и скал?

***

Друзья договорились,  спустя некоторое время, вновь посетить Синее Озеро.

Несмотря на риск быть выслеженными браконьерами,  Торонта с Ворландом предприняли несколько вылазок на территории соседних вольеров.

Деятельный черный лис занялся тем,  что начал по-тихоньку изготовлять различные виды железных отмычек для скважин в тяжелых замках,  пользуясь информацией,  предоставленной ему вездесущими грачами.

Да и Ворланд не терял времени зря.

Облетев несколько раз над городскими окретностями, он со вниманием,  свойственным лишь его зорким очам,  осмотрел примерно с десяток вольеров,  похожих на клетку,  в которую поместили его друга, проверяя главное – замки и скважины на решетках заключенных.

Наконец,  обойдя стороной иные,  ворон заметил один небольшой ,  стоящий чуть поодаль от остальных,  домик-вольер.  На железных дверях висел ,уже местами тронутый ржавчиной, тяжелый замок с вырезанными инициалами : «М. П.»

Читатель,  возможно догадается,  обладателю сего походного "зоопарка ", куда были помещены отловленные звери,  крайне необходимы были надписи на замках или вывешенные таблички (однако ж выцарапывание букв На замках было куда более надежным методом – ведь тяжелый металл не был подвержен погоднымиусловиями условиям) : они помогали различать информацию о пленниках.  Первая буква обрзначала имя заключенного, вторая же – под,  к коему тот относился. В данном случае все было так : «Мишель. Песец.»

Подозревая,  что Торонта возгорит желанием найти ее как можно быстрей,  Ворланд тщательно запоминал дорогу назад…

***

Не теряя надежды встретиться с Голубой загадкой, Тор часто навещал каменные изваяния, величественно  стоявшие посреди холодного,  разреженного воздуха.  Он продолжал свои чертежи,  но не уже не на темном полу своей тюрьмы,  а именно на притягивающим своим дыханием камнем. Да,  читатель не ослышался, ведь эти камни, действительно, были способны дышать. Три гигантских великана стояли,  словно высеченные из стали – такими ледяными и неподвижными они казались непосвященным наблюдателям на первый взгляд. Однако Торонта Уже не единожды бывал тут : ему близки были эти таинственные идолы,  совсем не похожие на округлые минеральные сфероиды,  которые обычно встречаются внутри горных пещер. Торонта становился спиною к каждому из троих изваяний и слушал,  слушал, закрывая глаза и входя во временную прострацию. Ему нужны были эти моменты: тогда приходили ответы на вопросы в непонятных ситуациях,  с охлаждающим шерсть каменным дыханием…

А Мишель Голубой Лед все еще виделась ему во всех местах,  где бы Торонта ни бывал.  Он рисовал чертежи на скалах – она, словно птица, пролетала сквозь них, он брел меж стволов тонких белоснежных берез – и она шла,  в пяти шагах от него,  он садился у замерзшего озера,  и чувствовал, будто она сидела не противоположном берегу… Но недосягаема до сих пор была для него эта загадка,  образ Мишель,  такой ясный и четкий в его сознании,  был похож на воздух,  призрак, не обладавший объемом и телесной плотью.

***

Объясните мне,  читатель,

Сей неясный парадокс:

Кто ответит мне на самый

Интригующий вопрос.

Неужели небу свыше

Захотелось поиграть?

Сложные сплетенья судеб

На пути вдруг создавать.

Я же знаю: где-то рядом,

Ходит близко красота.

Стоит только отвернуться -

Пред очами пустота…

Вот по снегу я блуждаю

И,  заметив,  к ней иду -

Вновь куда исчезает

В лихорадочном бреду.

Снова остаюсь во тьме я

Против бездны,  пустоты.

Кто ты – ангел или демон?

Объясни же мне,  кто ты?

***

Не спрашивая себя ни о чем, повинуясь лишь зову интуиции,  Торонта обошел троих каменных великанов и,  пройдя еще несколько раз километров,  обнаружил,  что впереди стоят похожие на домики вольеры. Пройдя несколько таких домиков,  он, чувствуя покалывающее возбуждение, увидел большой замок с инициалами «М. П.»

По-прежнему не задавая себе вопроса,  зачем же он это делает,  Торонта начал медленно поворачивать свой самодельный «ключ» в скважине замке – а через несколько минут уже открывал скрипучую дверь и спокойно входил в черную темноту, сгущавшимися красками окружающую его с ног до головы…

Он шагал,  словно в пустоту,  пучину небытия , а оказался в светлом и широком пространстве, источающем белый свет. Решив, что где-то имеется еще одна дверь,  Торонта начал прощупывать ледяную стену и не сразу успел почувствовать,  как касается чьих-то пальцев. Это была живая плоть – он ясно это понимал. А через несколько секунд,  опустив глаза,  Торонта понял,  что стоит напротив той самой незнакомки,  которую столь долго пытался найти!

Так они стояли и смотрели друг на друга: высокий, худощавый,  черный лис и хрупкая тоненькая лиса с шерстью светло-голубого цвета – стояли и смотрели друг другу в глаза....

– Простите. – Первое слово, которое сумел выдавить из себя Торонта,  разрезало нависшую между ними глухую тишину.

– За что?  –у нее оказался тихий,  бархатный голос, который,  словно нить,  разрывался силою воющего за стеной ветра.

–За вторжение.  – В другое время он бы смеялся этой, брошенной невпопад фразе,  ведь не так давно попытался найти выход из чужого плена, но сейчас это было не столь важно.

–Ничего…– Короткий вздох. Снова возникшая пауза свиктельчтвовала об одном : арктическая лиса привыкла быть слушателем в беседе.

– Я привыкла быть одна… – Она приветливо улыбнулась ему, и Торонты заметил,  что у нее с ресницы слетела снежинка. Он решил улыбнуться в ответ,  но внутренняя зажатость и холодный ветер,  сковывавшие ему скулы, изобразили лишь жалкую пародию на улыбку.

– Что ж…В таком случае,  я могу все восстановить…– Мало было ситуаций,  где он терял уверенность,  но тут было ясно : он не знал,  с чего начать.

-Да Вы ведь ничего не разрушили. Просто я редко встречаю соседей в округе.

Несколько столь немногословных фраз,  брошенных,  казалось бы,  в пустоту, привели к знакомству,  а позднее, к зарождающейся,  словно восходящая звезда, теплой привязанности,  а затем и дружбе.

Треснул лед,  так долго сковывавший его душу. Строгие и жесткие принципе не исчезли,  но уступили понемногу свои позиции чувствам,  появившимся после столь неожиданной встречи....

***

Треснул звонкий лед внезапно,

Вновь по делам кровь бурлит.

Буря чувств – палитра необъятна,

Сердце же с душою говорит.

К черту холод,  к черту вьюга!

Все ведь можно пережить,

Скрепленным единой силой ,

Все над землей парить.

Не страшна теперь напасть любая,

Если ты хранишь в душе огонь.

Жизнь,  как факел,  разгорится и потухнет –

Унесешь ее в могилу ты с собой…

Озеро Смерти

Потеплело. Март-месяц, несмотря на некие капризы прохладной весны, встряхнул потихоньку зазеленевшие почки на ветвях деревьев и кустов, улыбнулся с ясных небес теплыми солнечными лучами и оживил в целом все бытие суровой природы.

Его любимое с Мишель Синее озеро сбросило наконец свою ледяную кольчугу и теперь нормально несло свои глубокие воды Под дуновением ветра.

Птицы словно бы праздновали наступление приятной пары, и в распустившейся листве можно было теперь услышать, как распевает прекрасный голос мелодичным звоном соловей, как весело трещат серые воробьи, перекликаясь с чернявыми дроздами, как певуче смеялись жаворонки с синицами…

Только саркастичный мудрый черный Ворланд наблюдал за происходящим с иронией, словно бы не веря возвращению весеннего тепла.

***

– Тор. Нам надо поговорить.

Сложив аккуратно два черных крыла, отливающие под лучами золотого солнца в разных фоагментах оттенками индиго и яркого кобальта, Ворланд сидел на своем традиционной излюбленном месте – железной полке и мрачно сверлил умными глазами спину шагающего взад-вперед Торонты.

Черный лис, словно бы изменяя длину каждого шага, внешне казался абсолютно спокойным : окутанный собственными мыслями, сосредоточенно ходил он, будто бы специально дразня приятеля своим безразличием. Черные пряди кудрявых густых волос скрывали жесткий блеск металлических глаз, не давая Ворланду выявить истинные чувства, скрадываемые другом в глубине души.

– Я понимаю, о чем ты хочешь поговорить.

Внезапно Торонта резко развернулся в противоположную сторону – и загадал прямо на Ворланда, обжигая холодными очами. От неожиданности мудрый птах встрепенулся и переменил позу.

– Я тебя слушаю. Очень внимательно. – Прошипел он. -Надеюсь, ты помнишь о моем свойства прислушиваться лишь к тем советам, кои сочту для себя актуальными?

Ледяное молчание повисло меж друзьями. Торонта больше не двигался.

Черный лис словно бы изучал рогатого товарища, готовясь охладить пыл мудрого птаха своими синеватыми, словно воды знаменитого Озера, металлическими глазами .

Ворланд также не двигался. Лишь слегка приоткрыл клюв от переполнявших его мыслей, он сидел и молча,с чисто вороньей твердостью и мудростью, выдерживал жесткий взгляд друга. Ворланд знал одно правило : в такие минуты Торонту лучше не злить.

Следует лишь аккуратно, не возбуждая усталые и расшатанные нервы, подвести его к истине, кою Тор должен знать.

Да, не с тою его друг желает связать свою жизнь, не выйдет у них ничего из таких странных (он уже и сам в этом убедился) отношений.

– Тор…Послушай. У нее больное сердце. Ты же не хочешь её потерять, сразу же после знакомства?

Все. Про кого, про «нее» оба отлично понимали. Вот так и сказал, словно отрезал – ясно, просто, лаконично и жестко. Так будет лучше.

Ворланд, не спеша, покусывал перо, отсчитывая время затянувшейся паузы, до тех пор, пока не оказался более чем удивлен ответом Торонты :

– Это я знаю.

Вздох. Торонта шагнул к ворону ближе, присел рядом, скрестив в позе лотоса длинные ноги, закурил.

–Каар?

– Да, друг мой, благодарю тебя за предупреждение, но поверь – я в курсе.

– Но как…? Это ведь не распознается Так сразу....

– Не распознается. – Торонта курил, не спеша, уставившись в пустоту. Он вздохнул и продолжал:

– Мы с Шелли гуляли рядом с оврагом. Постояли над пропастью, я хотел, чтобы она дышала свежестью гор…А потом она, словно одуванчик, оторвалась… Если б я не подхватил ее тогда, Шелли бы не стало.

Ворон внимательно глядел на Друга, но тот словно бы не замечал его. Он был словно в прострации – такое состояние включал его организм, как бы скрывая от собеседника свои настоящие чувства.

– Мишель и я, – продолжал говорить Торонта, – родные души. Она любит гулять, наслаждаясь природой, прислушиваюсь к её голову и не спеша философствовать, несмотря на свой недуг, который словно бы отнимает у нее на мгновение все силы, пытаясь высосать жизненный сок и забрать на небеса… Знаешь, –тут он все же обернулся к ворону, словно бы впервые за все время рассказа заметив приятеля, – Я чувствую сейчас горькое сожаление, ничего более.

Вороньи очи с изумлением воззрились на него. Торонта пояснил:

– Сожаление о том, что здесь создаю себя бессильным. Я совершенно не знаю, что делать. Пойти против неких сил свыше, как бы мне ни хотелось, я не могу…

Здесь, дорогой читатель, прошу отвлечься на минуту и сделать важное замечание, ведь оно еще пригодится тебе: нашему герою было свойственно с ясным хладнокровием, легко внушаемым другим, говорить о проблемах, кои, сколько бы сложными они ни были, не могли сломить окончательно его волю. И он делал спокойный вид, курил, читал, рассказывал на отвлеченные темы, дабы не позволить сложным вопросам, на которые пока не нашел ответа, одержать победу над его внутренней силой.

***

А теперь же, думаю, будет весьма актуальным и полезным занятием обратиться к биографии еще такого не раскрытого до конца персонажа, как новая подруга Торонты.

Мишель Голубой Лед родилась совсем не в красочной и лесистой Канаде, подобно отцу главного героя. Она была, можно сказать, островитянкой. Как помнит читатель, Мишель принадлежала к крайне редкость виду голубых, командорских песцов, что обитали исключительно на территории одноименного архипелага, что находится в юго-зарадной части Берингова моря в далеком Тихом океане.

Хрупкое и больное сердце, что, словно уставший вечно работать механизм, временами могло переставать биться совсем – и тогда непосвященным наблюдателям казалось, что Мишель просто-напросто умерла. Но, спустя некоторое время , дыхание вновь возвращалось к ней, а сердца стук возбуждал к продолжению жизни, заставляя кровь снова течь по сосудам и жилам. Сей порок в науке называют пролапсом митрального клапана. Давно привыкну к нему, героиня отнюдь не мучилась. Да, были некоторые ограничения, резких движений она никогда не делала, а лишь плавно переменяла изредка позу, чтобы в необходимом случае двигаться вперед, но – это лишь создавало в глазах окружающих подобие хрупкой легкости и очарования, и не каждый был способен догадаться, сколько трудно порою было жить Мишель.

Однако, в отличие от Торонты, потерявшего раз и навсегда веру в добропорядочных людей, Мишель повезло больше с отношением, какое ей выказывали альтруисты, прибывшие с очередной экспедицией на берега Командорских островов. Осознавая, видимо, всю скорбную участь уже успевших оказаться в Красной книге под строжайшим запретом голубых песцов, отважные путешественники-мореплаватели забрали ее, когда она еще была ребенком и отвезли сюда, на территорию канадского заповедника, в Онтарио, с целью размножить и спасти обедневший вид от окончательного истребления.

Так и оказалась, по воле фортуны, Мишель Голубой Лед в такой неожиданной близости от главного героя…А далее Вы и сами помните.

***

Обманчива бывает красота и прячет она порою жестокие сюрпризы. Однако сейчас я не имею в виду прекрасную и нежную Мишель. То Озеро, притягивающее своею глубиной и потрясающим синим цветом воды, недаром прозвано в народе было как "Озеро Смерти". Аборигены ясно помнили и хранили темную легенду о храбрым, но наивном путнике (то был человек!) пришедшем как-то сюда, лет десять, а то больше, назад, испить воды, ибо мучали его истома и летняя жажда. Так и остался он, преклонивший колено в воде , а позднее – полностью пропал в жуткой темноте мистического Озера.

А тайны, как выяснилось позже, и не было никакой вовсе. Сия вода сплошь заполнена стаей хищных и вечер голодных рыб, неказистых и некоторые с виду, но вооруженных ло мозга костей огромными челюстями, достигавшими половину от размера их туловищ. И зовутся такие рыбы пираньями. Собираясь стаями, они выживают, как ничего не подозревающий пловец начинает с безумной смелостью пререплывать Озеро, не догадываясь о дожидавшейся его внизу страшной участи, и в один момент набрасываются На него с бешеной силою и скоростью, и одному Господу Богу, похоже, известно только, когда они останавливаются… Да и как тут остановишь голодную зубастую пиранью?

Путника того никто тогда больше не видел, что, конечно, неудивительно: пиранья – рыба крутая, да решительная.

Только недавно прибывшие на землю Онтарио не подозревали ничего о живущей в Синем Озере зубастой нечисти.

Не знал об этом и Торонта. Ведомый зарождаемым чувством глубокой тоски, Он начал по ночам уходить и навещать Мишель, дабы по утрам заниматься подкопами. Не на того в этот раз наткнулись даже такие страшные рыбы, как пираньи, нет. "Меня остановит только смерть. " Эти слова, сказанные Ворланду, не случайны. И он научился преодолевать Озеро Смерти, Озеро Мрака и Гибели. Предупрежденный Ворландом о проживающих в воде пираньях , он сделал себе непробиваемый панцирь, состоящий из бывших домиков черепах, склененный для высшей прочности сосновой смолою (здесь потрудился Ворланд, натаскавший ему клейкой жидкости из шишек) …

Да, пусть он выныривал теперь весь мокрый, хмурый, с кусающими его уши детенышами пираний, с полуразодранным хвостом и почти без сил, да, он думал после вынужденного купания лишь о тепле, которое он встретит уже на берегу, да, было трудно и, действительно, страшно – но он шел к ней, чтобы увидеть ее, коснуться ее тела, почувствовать ее теплое дыхание, а все остальное было не столь важно.

Когда Торонта заходил в пещеру к Мишель, они долго стояли, обнявшись, словно бы делясь друг с другом живительной энергией, лишь изредка прислушиваясь к грозным всплескам, раздающимся снаружи…