Текст книги "Кулибин. Главный механикус России"

Автор книги: Ольга Громова

Соавторы: Марина Улыбышева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Марина Улыбышева
КУЛИБИН
Главный механикус России

– Это что за безобразие!? – гремел папа, грозно устремив палец в сторону письменного стола.

А на столе – там и вправду было на что посмотреть! От края до края валялись детали фильмоскопа, оправа от лупы без увеличительного стекла, старые очки, тоже без стёкол, и разобранный на части дедушкин фотоувеличитель, с помощью которого тот лет двадцать назад печатал фотографии.

– Это не дети, а какие-то вредители!

– Пап, понимаешь… – попыталась вставить слово Настя.

– Вредители и разрушители! Всего! Самого! Нужного!

– Ну послушай же! Никита изобрёл…

– И с этими-то людьми я собирался в выходные идти в планетарий… Никаких планетариев!

Папа бушевал, Настя пыталась ему что-то объяснить, и только Никита спокойно стоял у дверей на балкон. В руках он держал какое-то странное сооружение – толстую трубу из бумаги, перемотанную скотчем. С одной стороны в ней блестела выпуклая линза от лупы. На лице Никиты сияла тихая улыбка человека, абсолютно уверенного в своей правоте.

– Пап, я сделал телескоп. В него видно лунные кратеры.

Папа замолчал, снял очки и начал протирать их платком.

– Кратеры, говоришь?

– Ага. И горы, и моря – всё видно, как в планетарии!

– Да? Ну и как же?.. То есть каким образом?..

– Взял кусок старых обоев и сделал из них трубу. С одного конца вставил увеличительное стекло. Потом сделал ещё одну трубу, поменьше, и вставил её в первую, только в ней уже два увеличительных стекла с обоих концов.

– Ещё одну? А зачем?

– Ну как же, папа! Ведь нужно же настраивать фокусное расстояние, иначе резкости не будет.

– Надо же… А фильмоскоп зачем разломали?

– Так три же линзы нужны! Пойдём лучше скорее на балкон, и тогда сам всё увидишь.

– Увидишь… – ворчал папа. – Я в детстве на этом фильмоскопе столько сказок смотрел, а вы его… Варвары!

Вышли на балкон. Луна висела над двором, будто огромная лампа. Никита повозился со своими трубами и аккуратно пристроил их на балконные перила.

– Вот, пап, смотри.

Папа прильнул к телескопу, покрутил немножко трубы и… ахнул:

– Вправду всё видно! И кратеры! И горы! – Он повернулся к сияющему Никите. – Да ты, брат, просто Кулибин. Из такого хлама – настоящий телескоп!

– И вовсе не из хлама, папочка, – сладким голоском протянула Настя, – а из «самого» и «нужного».

– Да ладно, – Никита махнул рукой. – Пап, всё починим, не волнуйся. Я помню, что и откуда брал. А кто такой Кулибин? Астроном?

– Иван Кулибин – русский изобретатель-самоучка. Он не имел никакого специального образования, а строил такие вещи, которыми восхищались лучшие учёные мира. Очень много чего изобрёл. Вот и называют теперь его именем людей, которые что-то изобретают и строят в домашних условиях…

Главный механикус России

За стеной звонко щёлкают костяшки счёт. Это отец подсчитывает барыши. День у него сегодня удачный: расторговал почти все запасы муки. Сам и грузить помогал на подводы. Отчего рубаха его до сих пор как будто присыпана пудрой. Щёлк, щёлк – щёлкают костяшки. Гривенник к гривеннику, монетка к монетке. Будут у сыновей к Троице мятные пряники да петушки на палочках. Костяшки стучат, Ванюшке спать мешают.

У него-то сегодня день не задался. И на молитве мысли куда-то рассеялись, даже от отца подзатыльник получил. Потом соседский петух клюнул в ногу. Больно! Синяк чёрным налился. Но это вообще-то ерунда, заживёт! Сильнее болело что-то в душе. Странная эта штука – душа. Вроде и не видать её. Есть ли она вообще? А так иной раз заноет, что хоть под лавку лезь. Вот и сегодня заныла, когда увидел он эту девушку-бурлачку.

Бурлаков он видел и раньше. Часто с мальчишками из их села Подновье Нижегородской губернии бегали они на Волгу, смотрели, как тянут бечевой по реке гружёные баржи.

Смуглые от весеннего солнца мужики переступали с ноги на ногу, мерно раскачивались из стороны в сторону. Иногда тянули хриплыми голосами:

 
Эх, дубинушка, ухнем!
Эх, зелёная, сама пойдёт!
Подёрнем, подёрнем
Да ухнем!
 

Хорошо, если бывал ветер попутный. Тогда судно поднимало парус, и только поспевай месить босыми ступнями отмельный песок и суглинок. А вот без ветра надувались жилы и хрустели мужицкие суставы, врезались в тела петли бечевы, когда сдвигали они баржу после поднятия якоря. Но мужики мужиками, а тут – бабы! Женскую бурлацкую артель Ванюшка встретил впервые.

Жилистые, висящие вдоль тела руки, заляпанные грязью юбки, простоволосые головы. Та девушка, бледная, русая, попробовала ему улыбнуться, заметив, как мальчишка уставился на неё во все глаза. Только улыбка вышла измученная, не настоящая. После такой впору заплакать.

Думы отступают. Ванюшка перестаёт слышать щёлканье счёт. Сон берёт своё. И во сне видится ему огромный деревянный корабль, который без бурлаков и парусов величественно идёт против течения, вверх по Волге. И приводит его в движение невидимый механизм, который построил не кто иной, как он сам.

С детских лет Ваня помогал отцу торговать, частенько сидел в мучной лавке, поминутно поглядывая на соседнюю колокольню с огромным циферблатом. А на досуге любил придумывать разные затейливые штучки. Одних флюгеров, держащих нос по ветру, было у него больше десятка. Всё село приходило смотреть на его выдумки.

Отец ухмылялся, одобрял. Даже разрешил устроить в комнате слесарную мастерскую: установить верстак, небольшие тисочки. Купил ему молотки, напильники, свёрла – осваивай токарное, слесарное, столярное дело! Только чтоб в мастерской был порядок! Потому как порядок всякому делу помогает, а беспорядок мешает.

Книги ему привозил по химии, физике, по естественным наукам. Выискивал их для сына по случайным ярмаркам и лавчонкам. Ваня читал запоем. А с сочинением Крафта «Краткое руководство к познанию простых и сложных машин, сочинённое для употребления российского юношества» и вообще не расставался.

– Смекалистый мальчишка у тебя, Пётр! – похваливали соседи.

А оно и было за что. Вскоре в Иванову мастерскую стали тащить со всей округи механизмы: от сломанных мельничных жерновов до заводских машин. Казалось бы, где там разобраться подростку. А Иван разбирался. Отладит, отдаст хозяину – пользуйся. Но вот деньги за свою работу брать почему-то стеснялся. Чаще работал за спасибо.

– Мастер-то мастер, а не торговец! – задумывался отец. – Счастье для него – копаться в железках и деревяшках. Но что ж, у каждого своё призвание Божье.

Был у Ивана Петровича (так уважительно всё чаще называли юношу) особенный интерес – времяисчислительные снаряды, а попросту – часы. Большие и маленькие, настенные и карманные, с маятниками и без – все они неизменно привлекали внимание юного мастера. И не просто привлекали, а буквально завораживали. Развиться этому интересу в серьёзное дело помог случай. Как-то, будучи в Москве, юный Кулибин познакомился с часовщиком Лобковым. Тот – щедрая душа – научил его многим часовым премудростям и продал ему по дешёвке испорченную резальную машинку. Иван её починил и с тех пор стал сам делать деревянные часы с кукушкою.

В двадцать лет открыл он собственную часовую мастерскую. Только разбогатеть на этом деле не удавалось. Простым людям часы тогда были в диковинку, а те, кто имел это диво, в ремонт обращались редко: вещи в то время делались на совесть и почти не ломались. А Иван и не ставил себе задачу стать богачом. Ему просто нравилось, когда тикали, били, куковали или наигрывали какую-нибудь мелодию эти качающиеся, крутящиеся шестерёнки.

Подолгу смотрел на них, уносясь мыслями далеко-далеко.

И вот однажды родилась у него задумка: смастерить часы не хуже германских и швейцарских, чтобы было не стыдно самой царице подарить! Шальная идея, но почему бы и нет? Раз Бог дал талант – пускай служит во славу Отечества! Тут же схватил карандаш и бумагу и набросал рисунок – пасхальное яйцо.

Да, именно в пасхальном яйце и должен разместиться весь хитрый часовой механизм. И не только часовой: на исходе каждого часа в яйце будут открываться узорные дверцы, а там, у пещеры Гроба Господня, будут стоять два стражника с крошечными копьями. Поражённые страхом, они падут ниц, когда появится Ангел Божий и отвалит от входа огромный камень. А спустя полминуты придут Жёны Мироносицы. И в это мгновение зазвонят колокола и трижды прозвучит торжественное пасхальное песнопение: «Христос воскресе из мертвых!» И всего потребуется изготовить для этого 427 маленьких, точнейших деталей.

Кулибин с увлечением взялся за дело. Но очень скоро перед ним встало одно непреодолимое препятствие – кончились деньги. И куда они вдруг подевались? Впрочем, мастер тут же припомнил, как много работал бесплатно или за копейки. Этим простодушием и пользовались его сограждане, рассуждая: если, мол, сам человек своего труда не ценит, чего уж нам-то…

Под вечер зашёл в мастерскую нижегородский купец третьей гильдии, друг отца Михаил Андреевич Костромин. Вот уж у кого дела шли превосходно! В новом кафтане, в хромовых сапогах, он выложил перед Кулибиным свой остановившийся французский брегет. Кулибин дунул, отвёрточкой что-то поддел – и стрелочки побежали, как новенькие.

– Дело мастера боится! – одобрил Костромин.

– Это что! – махнул рукой Иван Петрович. – Я тут вот что задумал…

Достал чертежи, рисунки и рассказал и про Ангела, и про Мироносиц. У Костромина аж глаза загорелись. Как наяву представил он себе эту красоту, и впрямь достойную одной лишь царицы. Поинтересовался, поглаживая бороду:

– А что ж работа не движется?

– Денег нет, – признался Иван Петрович.

Костромин помолчал, соображая:

– Будут деньги. Я дам. И стану твой дом и семью содержать, пока над часами работаешь. Только позволь, уж я сам представлю тебя её величеству. Хочется мне на государыню посмотреть, какая она. Будет потом о чём внукам порассказать.

Сказано – сделано. Ударили по рукам. Правда, не думал Костромин, что на воплощение задуманного уйдут долгие пять лет. Когда уже почти всё было готово, Кулибин вдруг затеял изобретать электрическую машинку, затем взялся медным порошком стёкла полировать для зрительных труб, смастерил микроскоп, потом стал зеркала лить для телескопа… Какие всё же чудные и увлекающиеся люди – эти гении да самородки: так Кулибин увлёкся, что и про царицу забыл. Костромин всё терпел да наконец не выдержал:

– Что ж, Иван Петрович, слово не держишь? Часы-то давно могли быть готовы.

– К Великому посту закончу.

И вот долгожданный час настал. 29 марта 1769 года Кулибин и Костромин, захватив с собой, кроме часов, телескоп и микроскоп с электрической машиной, приехали в Санкт-Петербург.

По договорённости сперва были они представлены цесаревичу Павлу Петровичу, великому князю, сыну императрицы. Он принял их благосклонно, приборы осмотрел, остался доволен. Пообещал испросить высочайшей аудиенции. Она состоялась через три дня.

Начищенные и пахнущие ваксой, они явились пред очи государыни всея Руси. Костромин как ни храбрился, а дар речи всё-таки потерял, когда Екатерина II, блистая алмазами и сапфирами, склонила к нему свою величественную голову.

Голос её показался нижегородскому купцу гласом трубы небесной. Кулибин же будто и не смутился вовсе. Продемонстрировал ей машину и телескоп, напоследок развернул часы.

Её величество изволила их завести, представление автоматическое просмотреть и «Христос воскресе!» прослушать.

Окончилась эта аудиенция для Кулибина неожиданно.

– Много ли у тебя таких задумок? – спросила императрица.

– Много, – сознался мастер. – Да не всегда есть возможность исполнить задуманное.

– Будут тебе возможности!

И назначила нижегородского самоучку начальником мастерскими Санкт-Петербургской академии наук. Ему такая честь и не снилась. И купец Костромин, как оказалось, не прогадал. Императрица с лихвою покрыла его расходы. А в народе купца до того зауважали, что вскоре сын его был единодушно избран на пост городского головы Нижнего Новгорода.

И Кулибин остался в столице на долгие тридцать два года. Когда, пройдя долгую процедуру вхождения в должность, он вошёл в здание мастерских, то поразился бедности, там царящей. На счету были каждые клещи, каждая гайка. Кулибин тщательно взялся за дело. Станки обновил, рабочие места оборудовал, написал правила, как сохранять инструменты. Сколько же он всего придумал! Лифт для подъёма грузной царицы на верхние этажи. Самобеглую, без лошади, коляску – прообраз будущих автомашин (в ней уже были заложены все конструкторские находки – маховое колесо, коробка скоростей, тормоза). Устраивал фейерверки, которым могли бы позавидовать самые искусные пиротехники Китая, – огни горели, но не сгорали. Прожектор-фонарь вызвал даже смятение среди народа, когда необыкновенно ярко вдруг осветил улицы Васильевского острова. Толпы горожан в испуге бросились к набережной, творя молитвы.

Заказов у Кулибина было не счесть. Он делал термометры, барометры, печати, клейма, готовальни[1]1
  Готовальня – набор инструментов для черчения.


[Закрыть], астролябии[2]2
  Астролябия – астрономический инструмент.


[Закрыть]. Всё это Кулибин прилежно исполнял, но душа его томилась новыми идеями. Хотелось настоящего дела. Но, к сожалению, его технические записки и чертежи надолго застревали в высочайших кабинетах, валялись на столах, покрываясь пылью.

В 1772 году Лондонское королевское общество объявило о щедром вознаграждении тому, кто спроектирует одноарочный мост через Темзу. Временные наплавные мосты создавали большие проблемы судоходству. Несколько светлых учёных голов по всему миру взялись за эту проблему. Но никто из них не смог предложить что-то стоящее. А Кулибин такой мост уже давно придумал. Только не для Лондона, а для Санкт-Петербурга: длиной почти триста метров, под его аркой могли бы свободно проходить любые корабли.

Англичане несколько лет одолевали упрямого русского, предлагая отдать им чертежи и получить вознаграждение. Но Кулибина деньги по-прежнему мало заботили.

– С меня достаточно и славы Отечества! Сознания, что именно русский человек создал такой мост. Пусть он соединяет не берега Темзы, а берега Невы!

Модель будущего моста в одну десятую настоящей величины вызвала в Академии наук всеобщее восхищение. Её перевезли в сад Таврического дворца и перекинули через канал. Служила она более тридцати лет, пока не стали подгнивать деревянные опоры. Кулибин, всегда смотрящий вперёд, говорил, что настоящий мост надо строить из железа. Но дальше модели дело не пошло: «похоронили» ленивые чиновники этот проект, как и проекты ещё трёх деревянных и трёх металлических мостов Кулибина.

Светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин – большой человек в России – вначале благоволил главному, как он его называл, «механикусу» страны. Да только всё хотел переодеть его в модную одежду, «окультурить». Даже подговорил матушку-государыню пожаловать Кулибину дворянство – лишь бы бороду сбрил да снял кафтан.

– А согласится ли? – спросила царица.

– Кто ж от дворянства откажется? – удивился Потёмкин.

А Кулибин-то как раз и отказался.

– Я в своём купеческом звании ничего плохого не вижу. А дворянство мне не по чину, – ответил Кулибин. И тут же увидел, как нервно задёргался ус у светлейшего князя.

С тех пор Потёмкин и некоторые другие вельможи стали открыто чинить Кулибину неприятности, утесняя его в денежных средствах, науськивая на него придворных. Хотела было императрица пожаловать механику орден, да Потёмкин хмыкнул: «Как же такая награда будет красоваться на… кафтане?» Ограничились золотой медалью на Андреевской ленте. Не сложились и отношения Кулибина с императором Павлом, преемником Екатерины…

В 1801 году, устав от придворных интриг, Иван Петрович собрал жену и детей и вернулся в Нижний Новгород, в родные края. Вышел на Волгу, вдохнул воздух, перемешанный с запахом речного ила. Красота! От сердца отлегло, полегчало.

Вскоре взялся он за изготовление того самого самоходного судна, идущего против течения, о котором мечталось ему ещё в детстве. Работал три года, не жалея сил, времени и денег. И вот летом 1804 года судно было готово.

На берегу собралась толпа зевак: гудели, сплетничали, лузгали семечки. Отдельно под зонтиками стояла «чистая публика», обмахиваясь платочками. Спорили: пойдёт или не пойдёт самоходка? Матросы выбрали якорь. И вот чудо – грузная махина медленно сдвинулась и поползла вверх по реке, набирая ход и завивая вдоль кормы пенные бурунчики.

Народ ахнул, повернул головы к торговцам: что же, теперь в речных перевозках начнётся новое время? Владельцы барж в сомнении пожимали плечами: штука, конечно, любопытная, да нам бурлацкий труд дешевле! Нам лучше жить по старинке! Находились и те, кто говорили ещё жестче: мол, не слушайте этого чернокнижника, книжки ещё никого до добра не довели! И никакие расчёты Кулибина, доказывающие, что нововведение быстро окупится, что общая экономия государству в год могла составить до миллиона рублей, никого не убедили.

Кулибинская самоходка долго стояла у причала, поливаемая дождями, обвеваемая ветром. Сперва ребятишки всё лазили по ней, а потом министр внутренних дел князь Куракин нашел изобретению другое применение – продал за двести рублей на дрова.

В 1818 году мастер Иван Кулибин умер. В последние годы жизни никто его не видел. Поговаривали, что будто бы он почти изобрёл вечный двигатель да закончить не успел. В доме не нашлось ни копейки, чтобы похоронить его прилично. Тогда вдова сняла со стены часы, последнюю ценную вещь в доме, и продала их. Мастер умер, но идеи его только начинали свою жизнь.

После смерти Кулибина иностранцы устроили настоящую охоту за его чертежами. И в этом преуспели. Оптический телеграф, изобретённый Кулибиным, спустя тридцать пять лет будет закуплен русским правительством у французов. А трёхколёсная самобеглая коляска ляжет в основу ходовой части немецкого автомобиля Карла Бенца.

Ничто не пропадает бесследно. Идеи русского изобретателя нашли своё применение спустя годы, десятилетия и даже века. Созданная им «механическая нога» для офицера, раненного при штурме Очакова, станет основой нынешних протезов. Сверхпрочные современные ажурные мосты имеют свое начало в конструкции кулибинского многоугольника. Его конструкторские приёмы были применены в наши дни при постройке моста через канал Москва – Волга у станции Химки Октябрьской железной дороги. И в основу строительства современного уникального китайского стадиона «Птичье гнездо» положены идеи, высказанные в начале XIX века нижегородским самоучкой Иваном Кулибиным, мечтавшим всю жизнь не о личной корысти, а о славе Отечества.

А его знаменитые часы – подарок императрице – и поныне хранятся в музее «Эрмитаж» в Санкт-Петербурге, удивляя и восхищая и простых людей, и специалистов. Часы русского гения, намного опередившего своё время.