Текст книги "Набег"

Автор книги: Ольга Григорьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Пробравшись к своему ложу, Сигурд остановился, разглядывая спящую жену. Снефрид была по-своему очень мила – пухлая, светленькая, нежная. Она лежала на спине, приоткрыв маленький рот и разбросав руки в стороны. Одеяло сползло с ее плеча, утянув за собой край рубахи, и в широком вороте виднелась молочная кожа груди. Сигурд вспомнил, как приятно было прикасаться к этой коже, оставляя на ней розовые следы, сминать ее, гладить, ласкать.

– Подвинься! – склонившись над женой, пробормотал он и пихнул Снефрид кулаком в мягкий бок. Та всхлипнула во сне, распахнула глаза, сонно заморгала.

– А? Что? Что случилось?

– Мышка кошкой разродилась.

Сигурд обеими руками грубо подвинул жену к стене, завалился на лавку спиной к ней, натянул до подбородка одеяло, затих. Немного поворочавшись, Снефрид ловко перетянула одеяло на себя, вновь ровно засопела. Сигурд чувствовал, что она не спит, что нежданная грубость мужа обидела ее и теперь она просто притворяется, чтоб не услышать чего-нибудь еще более обидного.

– Прости, – тихо сказал он.

Снефрид пошевелилась, ласково провела ладошкой по его волосам, прижалась к нему сзади. Перекатившись на спину, Сигурд обнял ее одной рукой, притянул поближе. Другую руку заложил под голову и, глядя в потолок, спросил:

– Тебе нравятся воины?

– Мне нравишься ты, – проворковала Снефрид.

Ее макушка упиралась бонду в подбородок, от ее волос пахло чем-то кислым. Сигурд поморщился.

– Неужели девочкой ты не мечтала о будущем муже? Скажи, о ком ты мечтала, Снефрид? Неужели о ленивом, толстом бонде, берущем в руки оружие лишь для защиты своего никчемного дома?

Никогда раньше он ни о чем подобном ее не спрашивал. Снефрид растерялась, сосредоточенно засопела, тычась носом во влажную от дождя грудь мужа. Ее не беспокоило, куда и зачем он ходил, важно было лишь то, что он вернулся. Впрочем, ей, наверное, понравилось бы видеть его в доспехах, на палубе драккара, среди таких как Бьерн. Наверное, ей было бы приятно перебирать диковинные дары, привезенные им из далеких земель, и хвастаться перед подругами красивыми редкими украшениями, добытыми не торгом, а силой, может, даже через смерть бывшей владелицы – королевы или дочери короля. Наверное, ей нравилось бы ждать его несколько месяцев, а потом бежать навстречу его кораблю, задыхаясь от счастья, которого у нее никогда не было.

– Я… – начала было Снефрид, но Сигурд перебил ее:

– Не надо, Снефрид, не говори. Я и так знаю. Спи лучше.

Еще немного поломав голову над странными ночными вопросами мужа, Снефрид заснула на его плече.

До рассвета Сигурд гладил ее по голове, будто прощаясь, а поутру, поднявшись и обойдя всю усадьбу решительно ступил в воинскую избу. Там он разглядел в полутьме сидящего на лавке Харека, шагнул к нему и на одном дыхании, быстро, будто боясь передумать, произнес:

– Ты сказал, что взял бы меня в свой хирд, Волк. Что ж, я готов стать твоим хирдманном. Или твои слова были пустыми, как лай брехливой собаки?

Харек отложил в сторону топор, который чистил куском «пенного» камня, отер руки о подол рубахи, сложил их на коленях.

– Волки не лают, – вглядываясь в осунувшееся за ночь лицо гостя, сказал он. – Заходи, поговорим.

В тот же день Сигурд стал воином Харека Волка. Он принес клятву верности Бьерну, назначил старшей над усадьбой Юхти, успокоил совсем растерявшуюся Снефрид, утешил хныкающую Гунну, объяснил Дагу и Магнусу, как и что следует делать, если придут враги, не уродится горох или овец вновь станет донимать чесотка, как три года назад.

А спустя два дня он уже стоял у кромки берега и смотрел, как его будущие соратники, те, с кем теперь ему придется плечом к плечу биться в неведомых землях, поднимаются на борт, держа над головами походные сундуки и притороченное к ним оружие. Подле его ног стоял такой же сундук, перед ним плескались холодные воды бескрайнего моря, за спиной толпились ошарашенные его нежданным решением домочадцы.

– Шаг вперед сделает тебя искателем счастья, а шаг назад – счастливым, – проходя мимо него, сказала Айша. От ее волос пахло свежей мятой.

Она не стала, подобно Гюде, дожидаться лодки, сама ступила в воду и пошла вперед, к кораблям, помогая себе руками. Ее юбка никак не хотела намокать – поднялась, вздулась колоколом вокруг ее плеч, скрыла от Сигурда темноволосую голову. Айша, как и княжна, направлялась к драккару Рюрика – корабль Бьерна брал лишь воинов, к тому же в битве он принимал первый удар. Харек поддерживал его, а за это время Рюрик мог успеть улизнуть и высадить женщин в более безопасном месте.

Не оборачиваясь, Сигурд шагнул в воду. Сапоги сразу намокли, внутри захлюпало. Вначале Сигурд шел, будто цапля, высоко задирая ноги, но затем это стало бессмысленным. Накатывающие волны били его в грудь, словно требовали повернуть назад, борт драккара качался где-то далеко, сундук и оружие давили на руки. Было трудно и холодно. В какой-то миг Сигурду захотелось все бросить и пойти обратно, но он не привык отступать.

Приближалось время прилива, Сигурд шел одним из последних, поэтому до борта ему пришлось доплывать, держа сундук и оружие на плече. С драккара Харека ему спустили весло. Мальчишкой Сигурду доводилось забираться на отцовский корабль по веслу, но тогда он был легче, моложе и у него не было груза.

Схватившись за лопасть, Сигурд по-лягушачьи дрыгал ногами, пытался подтянуться, одной рукой удерживая сундук, а другой – обхватывая весло. Наверху засмеялись.

– Эй, бонд, ты так и поплывешь там, внизу, или все-таки залезешь и поможешь нам грести?

В раскачивающемся над бывшим бондом небе замаячила плоская рябая рожа. К ней присоединилось еще несколько улыбающихся лиц.

Разозлившись, Сигурд подтянулся, обвил весло ногами, забросил сундук с оружием на плечо.

– Поднимай! – рявкнул он.

Воины перестали смеяться, лопасть медленно поднялась из воды, вытаскивая Сигурда, пошла к борту.

Перевалившись через черную от смолы щитовую доску, Сигурд брякнулся на четвереньки, уронил своей ношу на палубу, по-собачьи встряхнулся, сплюнул попавшую в рот соленую воду. Перед глазами раскачивались палубные доски, чьи-то ноги, сундуки…

– Вставай.

Кто-то подхватил его под локоть. Вырвав руку Сигурд выпрямился. Перед ним стоял желтоглазый Харек.

– Пойдем, покажу тебе место для гребли и сна, – сказал он.

Сигурд покосился на застывший в двадцати шагах от них корабль Рюрика. Там, на корме, на подушках, восседала княжна, а неподалеку от нее, перегнувшись через борт, Айша обеими руками, будто мокрое белье, скручивала собранные в узел волосы. Вода струилась с темных прядей, блестела в неярком утреннем свете…

– Это будет простой поход, – провожая Сигурда ближе к корме и указывая ему место в одном гребном ряду с Хеммингом и Яриком, говорил Волк. – Это хорошо для тебя. В Альдоге нас примут с почетом – старый князь давно ждет возвращения дочери и сына. Опасности стерегут лишь в Эресунне и возле острова Рэ ^[24]– мы пойдем вдоль побережья. Хотя для морских забав мы выходим слишком рано ^[25], поэтому вряд ли кого-нибудь встретим. А спать будешь тут, ближе к правому борту.

Сигурд послушно кивал, примечал отведенные ему места. Поставив сундучок меж невысоким худеньким Яриком и саксом, он осторожно опустился на крепкую крышку, взялся за рукоять весла, вздохнул.

Под его пальцами будто пульсировало новой неведомой жизнью истертое многими ладонями дерево, под его ногами раскачивалась палуба, волны бились о борт, на берегу безмолвно стояли близкие, но Сигурд никак не мог поверить, что все это происходит наяву. Казалось, просто вернулись его мальчишеские мечты – сырая одежда, прилипшая к телу, соленый привкус во рту, весло в руках, меч у ног.

Мимо забухали тяжелые шаги, к рулю прошел кряжистый, похожий на бычка, кормщик Харека, рядом с ним – сам Харек, следом за Хареком – молодой воин с толстыми короткими палками в руках.

– Готов? – спросил Сигурда Ярик.

Лицо у хирдманна было сосредоточенное. Светлые глаза потемнели, словно небо перед грозой.

– Да.

Сигурд вытер о штаны вспотевшие ладони, вновь схватился за древко весла. Внезапно он осознал, что все случившееся – правда, что сейчас он, вместе с прочими воинами, опустит весло в воду, наляжет на него всем телом и родная усадьба, знакомая, надежная, уютная, поплывет прочь из его жизни, как ранее уплывали мечты о далеких странах. «Дурак! – мелькнуло в голове. – Чего мне не хватало?» Но мысли не успели оформиться в слова или решение.

– Хеейя! – выкрикнул Харек.

Весло потянулось вперед, утаскивая за собой Сигурда, мягко опустилось, коснулось воды.

– Хейя! – под удар барабана вновь выкрикнул Харек.

Сигурд отвалился спиной назад, изо всех сил потянул на себя упирающееся весло.

Больше Харек не кричал: ритм задавал барабанный бой – вот для чего были нужны похожие на дубинки палки.

Сигурд совсем не так представлял себе свой первый отъезд. Он думал увидеть удаляющийся берег и родичей, печально машущих ему вслед, но за работой не видел ничего. Он то наклонялся вперед, следуя тяжести весла, то тянул его назад, откидываясь и упираясь пятками в маленькую приступку перед собой. Глядеть на берег было некогда.

Уже через несколько гребков у Сигурда заболели ладони, но барабан не унимался, рядом пыхтели Ярик с Хеммингом, и Сигурд старался не отставать ни от них, ни от барабанного боя.

– Не унывай, брат, – в такт движениям выдохнул Хемминг. – Ветер нынче попутный, отойдем от берега – поставим парус. Отдохнешь.

Его слова плеснули на бонда ласковой волной – до сей поры Сигурда никто никогда не называл братом.

Они шли быстро. К концу первого дня пересекли Ослофьорд, спустя еще день миновали суровый по весне Каттегат, потом – Эресунн, плоские берега Сконе, ощерившиеся скалами пристани Йотланда. Утром пятого дня справа по борту Сигурд увидел лесистых земли ободритов. Бьерн избрал самый безопасный путь – ближе к берегу, не рискуя столь рано идти через Остерсунн ^[26]. Однако даже возле берега гуляла высокая волна, корабли мотало с боку на бок, и гребцам приходилось посменно сидеть на веслах, чтоб выдержать заданный кормщиком курс.

Вечером ветер усилился, и Харек приказал убрать паруса, чтоб не налететь на береговые мели. С корабля Бьерна, идущего впереди, крикнули, что надо ждать бури, поэтому на весла сели самые опытные гребцы. Те, кто еще не пообтесался в боях с морем, отправились отдыхать. Сигурд уступил свое место у весла худощавому, жилистому воину, имени которого не знал, а сам пристроился на палубе у правого борта. Он вытащил из сундука теплый плащ, прикрылся им от ветра и летящей в борт соленой мороси, натянул полу на голову.

Из-под полы плаща он видел Харека, стоящего у руля рядом с кормщиком, моток пеньки, несколько досок, плотно прилаженных к борту железными крюками на случай поломки или пробоины, и мачту, у подножия которой бессильными складками улегся парус. Два хирдманна суетились подле мачты, сворачивая большое полотнище. Работа была не из легких – ветер трепал одежду воинов, брызги окатывали ледяным дождем, ноги расползались на мокрой палубе.

Хирдманны торопились, громко ругались, перекрикивая шум волн, в спешке путали крепления парусины. Одного, постарше, звали Кьятви. Сигурд вспомнил, как в Каупанге его приняли за Кьятви. Может быть, именно за этого самого человека.

Мимо Сигурда прошел кто-то из воинов, пошатнувшись, ухватился за промокшее плечо бывшего бонда, случайно сбил плащ с его головы. Кивнул, извиняясь, и двинулся дальше. Глядя ему вслед, Сигурд подумал, что сейчас в усадьбе, наверное, уютно и тепло. В домах жарко пылают очаги, в женской избе на большой скамье рядком сидят девки с бабами, скручивают пряжу, тихо переговариваются меж собой, обсуждая его отъезд. У Гунны наверняка глаза на мокром месте, Снефрид тихо вздыхает, а Юхти, как обычно, утешает обеих, обещая, что Сигурд непременно вернется к осени, что путь в Альдогу не опасен, что надо верить в его счастливую звезду и молить богов об удачном походе.

Корабль качнуло, на макушку Сигурда плеснула перевалившая через борт волна. Вода затекла за ворот рубахи, холодом пробежала по спине.

– Вправо! – выкрикнул Харек. – Нос по волне! Вспыхнул огонь факела, озарил его высокую фигуру. Вокруг Харека заметались тени. Драккар качало уже сильно – Волк едва держался на ногах, барабанщик стал сбиваться с ритма.

– Надо поворачивать к берегу, – сказал кормщик.

– Чтоб пропороть днище о камни? – огрызнулся желтоглазый.

– Я проведу драккар меж камней до начала бури, – возразил кормщик.

Сигурд был с ним согласен – дожидаться бури было намного опаснее, чем попытаться закрепиться якорем на мелководье.

– Бьерн идет к берегу? – спросил кормщика Волк.

Тот отрицательно покачал головой.

– Я иду с Бьерном, – решил Харек. – В море.

– Мы не сможем отойти далеко от скал – хмуро буркнул кормщик. – Слишком высокая волна.

– Не пытался предвидеть нити норн, – усмехнулся Харек. Протянул кормщику конец веревочного каната, посоветовал: – Закрепись.

Потрепал хирдманна по плечу и, широко расставляя ноги, направился к мачте, принялся вместе с Кьятви вытаскивать ее из крепления.

Приподнявшись, Сигурд глянул на корабль Бьерна. Большой драккар двигался под углом к волнам, стараясь не подставлять борт напрямую, а вспарывать водяные горбы драконьим носом. Он стремился на глубину, однако волны мощными ударами толкали его к берегу, обращая в прах все усилия гребцов.

Сшибаясь с кораблем, водные валы громко кряхтели, взлетали к драконьей пасти светлыми брызгами, с шипением рассыпались вдоль борта, облизывая его белым пенным языком. Будто поддаваясь нежданной ласке, драккар накренялся к ним, черпал воду бортом. Лужа расползалась по палубе, а корабль испуганно выправлялся, чтоб подвергнуться нападению следующей волны, больше и злее предыдущей. Ветер то почти стихал, то мощным порывом хлестал по лицу Сигурда, мешал дышать, рвал с плеч плащ, гудел в снастях корабля тонкими осами. В его гудении бонду чудились злые женские голоса, пронзительные и жестокие. Время походов еще не началось, только-только оттаяли саамские озера, и морские великанши сердились на слишком ранних гостей.

Гигантская волна ударила в борт драккара, палуба тут же улизнула из-под ног бывшего бонда. Рухнув на колени, он выпустил из пальцев крепившую плащ фибулу. Плащ слетел с его плеч, распластался в палубной луже, потек с остатками воды прочь от владельца. Стоя на четвереньках, Сигурд потянулся за ним, но драккар завалился на другой борт, и плащ поплыл прямо на бонда. Смялся, зацепившись за его ноги, заплескал краями.

– Ты заснул, Гундебранд?! – перекрывая рев волн, скрип снастей и гул ветра, зазвучал над кораблем рык Харека. – Или тебя обуял страх перед дочерьми Ньерда?! Славь нашу силу, пусть боги слышат – идут дети Одина!

Барабанщик, уже было переставший стучать, возобновил усилия.

Барабанный рокот оглушил Сигурда, стряхнул оцепенение. Бывший бонд сгреб плащ под пузо, привалился спиной к доскам борта, отдышался.

– Берегись! Слева! – заорал кто-то.

В ответ послышались громкие ругательства. Бонд вытянул шею и отпрянул от неожиданности. Прямо на него из темной пасти моря, раскачиваясь и захлебываясь под напором волн, шел маленький драккар Рюрика. Он взмыл на высокой волне куда-то в небо, промелькнули искаженные отчаянием лица гребцов, весельные лопасти. Кормщик Латья, пытаясь выровнять драккар и отвести его подальше от корабля Харека, налегал на руль. Рядом с ним Сигурд увидел Рюрика. Мальчишка обеими руками изо всех сил толкал непослушное рулевое весло, полы его одежды развевал ветер, подошвы сапог скользили по влажной палубе. Недалеко от них, у борта, сидела Гюда. Княжна выглядела жалко, ее волосы намокли, вылезли из-под платка слипшимися прядями, круглое лицо казалось бледным и испуганным. Прижатые ко рту ладони выдавали обуявший ее страх. Рядом с ней, заслоняя хозяйку от брызг насквозь промокшим куском ткани, на коленях примостилась рабыня. Бедняга вся тряслась и каждый раз, когда драккар наклонялся, заваливалась то на четвереньки, то на задницу. Тонкая рубашка прилипла к ее спине, выделяя острые лопатки, похожие на сложенные крылья, и ровную гряду позвонков.

Надеясь увидеть где-нибудь недалеко от княжны Айшу, Сигурд смахнул с лица воду, уцепившись за борт, встал на колени, заморгал. Он привык, что в беде женщины лепятся друг к другу, забывая о распрях и ссорах. Однако здесь все было иначе – Айша оказалась не возле княжны, а подле кормщика и Рюрика. Одной рукой болотница держалась за борт, а другой обматывала пояс Латьи крепкой пеньковой веревкой. Тот кивал, что-то советовал ей, изо всех сил упираясь грудью в рулевое весло. Айша быстро сплела узел на его животе, обхватив кормщика руками, переждала волну, затем перебросила веревку через крепление руля и принялась вязать второй узел. Теперь она стояла на самой корме, а за нею в темноте меж вздымающихся китовыми спинами валов раскачивался большой драккар Бьерна. Буря оттаскивала его от двух других, почти сошедшихся бортами кораблей, забрасывала в прожорливую пасть моря.

Очередная волна подхватила корабль Рюрика, повлекла его за собой, столкнула с драккаром Волка. Ее сестрица тут же с хрустом вломилась в пробоину, обрушилась на Сигурда. Стараясь удержаться на месте, он обеими руками вцепился в щитовую доску. Уходящая вода потащила его по палубе, залила глаза и рот. В заложенные уши просочился далекий барабанный рокот. Сквозь мутную пелену бонд разглядел Харека и двоих воинов подле него. Передвигаясь почти на четвереньках, они ползли вдоль гребных скамей, спасая весла, еще не переломанные при столкновении.

На драккаре Рюрика сняли мачту и теперь пытались закрепить ее над трюмом ^[27]. Один из хирдманнов лежал на ее основании, другие крутились возле, обматывая бревно веревками. Мачту мотало по палубе, веревки выскальзывали из мокрых рук, тянулись к бортам толстыми змеями.

За одну из них, нелепо раскинув согнутые в коленях ноги, вцепилась сбитая волной болотная колдунья. Конец веревки схватила рабыня Гюды. Ее рот был широко открыт, но крик растворялся в рокоте, треске и вое. Вовремя привязанный к рулю кормщик остался на месте. Отфыркиваясь, словно потревоженный тюлень, он напирал пузом на рулевое весло, толкал его к правому борту. Молодой хевдинг держался за его плечи.

Факелы давно погасли, оставив драккар в туманной полутьме. К ногам Сигурда в потоке воды подполз клубок пеньки, замер испуганным псом, дожидаясь своей участи.

– Скала! Право руля! – заорал откуда-то из громыхающей темноты Харек. – Еще вправо!

Гребцы по правому борту дружно подняли весла – лопасти забелели в грозовом небе мертвыми птицами. Драккар покачнулся, разворачиваясь. Днище слева от Сигурда надсадно затрещало, будто по нему провели исполинским лошадиным скребком. Драккар взметнулся вверх и влево, на миг завис где-то меж морем и небом, а затем, поддавшись толчку громадной волны, сорвался и рухнул вниз, в кипящую под ним бездну, в водовороте которой жалкой щепой раскачивался маленький кораблик Рюрика.

Жуткий треск оглушил Сигурда, неодолимая сила швырнула его на середину палубы, между гребцами. Перед глазами проскользнул разбитый борт Рюрикова драккара. Будто во сне, как-то отстраненно бонд увидел, как уже убранная мачта вырвалась из оплетающих ее веревок, покатилась, сминая их ровные ряды. Один из тех, кто помогал крепить ее, оказался прямо перед крестовиной. Тяжелое бревно ударило его под колени. Вскинув вверх руки, воин упал лицом вниз. Круша кости, крестовина проползла по его спине, верхушкой дотянулась до беззвучно визжащей рабыни. От удара ее лицо смялось, расплылось кроваво-мясным блином. В агонии она заскребла пальцами, потянулась к Сигурду. Ее уже никто не мог спасти, даже боги, но, подчиняясь привычке помогать, бывший бонд рванулся к пробоине, края которой сцепили два корабля. Над ним кричали люди, кто-то куда-то полз, плескалась вода, гремело, выло, что-то орал Харек. Рабыня исчезла под новой волной.

Сигурд уже ничего не понимал, ничего не видел и не слышал.

– Великие боги, дарующие благость, за что отвернулись вы? Норны всемогущие, не позвольте сгинуть. Ну я и дурак, ой, дурак! Куда полез?.. Сидел бы себе дома, дурак… Ньерд, бог светлый, усмири ветры, прошу тебя. Прошу, – бормотал он.

Будто отзываясь на его мольбы, в небе загромыхала колесница Тора, затрясли водяными бородами запряженные в нее козлы, мелькнул серебром Мьелльнир ^[28], рассек кровавой молнией черное небо.

Подчиняясь нахлынувшему ужасу, Сигурд истошно закричал, вскочил на ноги. Он хотел бежать, все равно куда и как, лишь бы подальше от гнева всевластных богов, от разъяренных морских великанш, от завывающих волков Ньерда.

Вспышка молота Тора озарила палубу корабля, и в паре шагов от себя Сигурд увидел Айшу. Она висела над морем, между драккарами, отчаянно цепляясь руками за высунувшийся из пробоины обломок мачты. Юбка колдуньи сбилась, облепила крепкие ляжки, волосы расплылись морскими водорослями вокруг лица. Корабли неумолимо сближались, грозя раздавить ее, но болотница не кричала. Закусив губу, она боролась, стараясь подтянуться на скользкой древесине.

Что-то щемящее, теплое змейкой просочилось сквозь обуявший Сигурда страх, дотянулось до сердца.

– Айша, – выдохнул он и, забыв о недавней панике, рванулся к колдунье.

Его опередили с драккара Рюрика – высунувшись в пролом, Гюда быстрым движением дотянулась до болотницы.

Сигурд надеялся, что княжна схватит ее за запястье, поможет удержаться, но Гюда внезапно с размаху ударила колдунью по лицу. Та дернулась, отпустила одну руку. На ее губе проступила кровь, потекла по подбородку.

– Сука! Не смей! – Сигурд вскочил на ноги.

По-кошачьи изогнувшись, болотница вновь уцепилась за мачту обеими руками, закинула на нее ноги, подтянулась.

Княжна поползла к ней, занесла сжатую в кулак руку.

– Ах ты, дрянь!

Страх исчез под всплеском злости. Ярость толкнула бонда вперед, через воющую меж драккарами бездну, на палубу Рюрикова корабля. Одним прыжком Сигурд перемахнул через пролом в борту, упал на четвереньки перед Гюдой, закрывая беспомощную колдунью своим телом.

Голубые глаза княжны остановились на нем, полоснули бонда злыми плетьми. Потом ее лицо омертвело, взгляд обратился за спину Сигурда, темные губы растянулись в жестокой улыбке.

Сигурд не увидел, что ее обрадовало. Он понял это, когда сзади на его плечи навалилась толща холодной воды и повлекла его вперед, прямо на улыбающуюся Гюду. Сигурд рухнул на княжну, обхватил ее обеими руками за плечи. Вода крутанула его, перевалила через что-то живое. Перед бондом промелькнула, расщепленная надвое, поднявшаяся из глубины моря крестовина мачты. Сигурд попробовал ухватиться за нее, однако под рукой оказалась лишь ненадежная щепа…

То, что он уже не на палубе драккара, Сигурд понял, когда стало тихо. Слишком тихо. Вокруг него в темноте мелькали светлые пузырьки, ускользали куда-то вверх. Надеясь успеть за ними, бывший бонд замахал руками, но тело стало тяжелым, словно его набили старым прелым сеном. Оно не желало шевелиться, в ушах стояла тишина, легкие разрывались, мечтая о глотке воздуха.

Один за другим пузыри исчезли, оставив Сигурда в кромешной тьме, без единого светлого блика. Теперь бонд не знал, где верх, где низ и куда плыть, чтобы вырваться из цепких и вовсе не ласковых объятий дочерей Ньерда.

– Мама!.. – забыв о богах и норнах, взмолился Сигурд.

Он наугад оттолкнулся руками и ногами от мягких телес морских великанш, почуял, как что-то мазнуло по колену, скосил взгляд.

Под ним в черной воде промелькнуло светлое одеяние, узкое бледное лицо, широко распахнутые глаза. Женские руки коснулись его щиколотки, белое видение закружилось, утекая во тьму.

– Подожди!.. – Сигурд ринулся за исчезающим видением, поймал край его одеяния, потащил к себе, заколотил ногами, толкаясь то ли наверх, к свету, то ли вниз – на глубину. Впрочем, теперь ему было все равно.

Внезапно вода расступилась, он почти по пояс выскочил из волн, глотнул воздуха, закашлялся. Над ним навис черный водяной вал, надвинулся, заурчал. Сигурд глубоко вдохнул, замер, вытягиваясь на поверхности воды, прижал к себе неподвижное женское тело. Волосы женщины морскими водорослями облепили лицо бонда, мешая рассмотреть рокочущего водяного зверя.

– Ничего, – прошептал Сигурд. – Ты не бойся и не шевелись.

Еще в детстве, мальчишкой, он так катался на волнах у берега. Там нужно было лишь поднырнуть под волну на мелководье, чтоб не выбросила на камни, ободрав всю кожу на животе и коленях. Здесь не было мелководья. И берега тоже не было.

Волна подхватила две жалкие человеческие фигурки, подняла повыше, будто нарочно показывая им скрывающуюся в далеких вспышках молнии корму корабля, древесные обломки у ее подножия, черную острую скалу в провале меж расступившимися водами. Небо расхохоталась грозовыми раскатами, сверкнуло, выхватив из темноты бледное, мертвое лицо спасенной Сигурдом женщины. Ее губы были синими, застывшие глаза равнодушно взирали на бонда. Несколько прядей прилипли к высокому лбу, рассекли лицо неровными темными полосами.

– Княжна?! – Сигурд надеялся увидеть другое лицо.

Растерявшись, он попытался встряхнуть княжну. Голова Гюды безжизненно мотнулась, белая рука плеснула по воде обвисшей плетью.

– Зачем… – почему-то совсем без страха, скорее с тоской, спросил у моря Сигурд, изо всех сил стиснул свою мертвую добычу, закрыл глаза. – Зачем вы так?..

Волна прогнулась ласковой кошкой и, плотно обхватив бонда, полетела вместе с ним вниз, к своей гибели.

Сигурд не ждал спасения. Внутри он умер, как умерла в море надменная дочь князя. Но остаться одному в ревущей темноте было страшно, поэтому Сигурд не разжимал рук и не отпускал княжну, когда взбесившиеся волны швыряли его то вверх, то вниз, заталкивали в рот плотную соленую воду и слепили отблесками грозовых всполохов. А потом набрякшие чернотой тучи разродились острыми дождевыми струями. Ветер перестал трепать морскую равнину, напор волн ослаб. Руки Сигурда тоже ослабли. Ему стало трудно удерживать княжну возле себя, поэтому он перевернулся на спину, обмотал ее волосы вокруг своего кулака и отпустил ее тело.

Волны качали бонда, на лицо сыпалась с неба пресная влага, а мысли убегали далеко-далеко, к тем временам, когда еще была жива мама. Сигурд хорошо помнил маму. У нее было маленькое лицо – сухонькое, с беспокойными карими глазами и коротенькими морщинками вокруг них. Оно казалось сердитым, но Сигурд знал, что за морщинками и сурово сжатыми губами прячется самая добрая душа на свете. «Мой мальчик! – говорила мама. – Мое солнышко». Она не умела лгать, как и показывать свою любовь. Иногда она неловко обнимала его, всего на миг, но так искренне, что каждый раз ему хотелось плакать. И тут же разжимала объятия, не желая стыдить Сигурда перед ровесниками. Даже когда он болел, мать не давала волю своим чувствам. Она садилась на его постель, протягивала ему чашку с молоком и строго говорила: «Выпей!» От молока пахло сеном и ни на что не похожим домашним запахом коровьего вымени. Сигурду не хотелось пить, от травного запаха его подташнивало, но мать упорно прикладывала плошку к его губам, заставляла разжать зубы. «Пей! – говорила она. – Пей! Так надо!» Молоко стекало ему на подбородок, мазало шею.

– Пей! – грубый мужской голос ворвался в уши Сигурда, скомкал воспоминания. Прощально улыбнулось и закружилось, исчезая, лицо матери. Губы ощутили жесткий край чашки, на язык попало жгучее варево. Сигурд закашлялся, сел, распахнул глаза.

Сначала он увидел ноги. Множество ног. Затем появилась рука с чашкой, потом – плечо, прикрытое мягкой шерстяной рубахой, крепкая шея, рыжие спутанные волосы, знакомая ухмылка.

– Рагнар? – не поверил бонд. В горле забулькало, засипело.

Сигурд не понимал, что Красный эрул делает в Каупанге.

– Еще слишком рано для торговли… – сказал Сигурд, но смолк, ощутив, что земля под ним раскачивается и больше походит на палубные доски, чем на пол родного жилища.

– Где я? – выдохнул он.

Рагнар расхохотался, широко раскрывая большой рот, отбросил плошку в сторону. Она загремела, катясь по палубе, заплескала варевом на ноги обступивших Сигурда эрулов. Послышалась ругань, плошка хрустнула под чьим-то сапогом.

Тяжелая пятерня Рагнара шлепнула Сигурда по спине.

– Ты в хороших руках, бонд! Принеси дары своим земляным богам за то, что мои люди заметили тебя! И не только богам. Я сам прыгал в воду, чтобы выловить тебя среди обломков.

– В воду?.. Обломков?.. – Сигурд попытался встать, но ноги отказывались держать слабое тело. В поисках опоры бонд схватился за попавшийся под руку край паруса, огляделся. Будто в тумане, перед ним плыли обветренные незнакомые лица, мачта, светлые доски палубы, походные сундуки, согнутые спины гребцов, свернувшиеся змеиными клубками корабельные канаты.

«Они говорят о походе, который затевает Красный Рагнар, – возник в памяти звонкий голос Рюрика. – Рагнар хочет пойти на франков, пока там дети умершего короля Людовика дерутся между собой. Красный намерен взять большую добычу. Они идут слишком рано, их никто не ждет».

Сигурда замутило. Перегнувшись через щитовую доску, бонд плеснул кисло-соленой рвотой в притихшее море, заметил что-то странное, облепившее кисть на левой руке. Отлепив ладонь от борта, он удивленно уставился на нее.

На его пальцы были намотаны чужие волосы. Мягкие, влажные, неровно обрезанные…

«Гюда, – вспомнил Сигурд. – Буря, смерть. Я привязал ее к себе… Волосами…»

Бонд обернулся, пошарил взглядом по палубе.

На глаза попадались канаты, парусина, гребцы, наковальня, бочонки с водой, какие-то мешки, довольная рожа Рагнара…

Княжна лежала за спиной конунга эрулов, за рядами гребцов, между мешками и свернутым якорным канатом. Короткие, грубо обрезанные до плеч волосы разметались вокруг ее круглого лица. Заострившийся подбородок торчал вверх, на губах белым налетом застыла соль. Вытянутые вдоль маленького тела руки казались невероятно тонкими, разорванная юбка прикрывала одну ногу до колена, а другую обнажала почти полностью, отрывая светлую кожу на бедре. Вокруг мертвой княжны стояли несколько эрулов. Один из них, толстый, невысокий, с румяным лицом и близко посаженными глазами, пнул утопленницу сапогом, что-то небрежно сказал своим приятелям. Те хохотнули. Самый высокий и мощный из них склонился над мертвой, подхватил ее под спину, поднял. Согнутые в коленях ноги княжны закачались, пятками ударяя обтянутое кожаными штанами бедро воина, голова запрокинулась. Широкими шагами эрул направился к борту.

Двинувшись было ему навстречу, Сигурд остановился. Мысли метались в голове бонда, путались. Вдруг вспомнилось, как он, вместе с хвити, ставил камень на могиле старика Финна. Моросил дождь, и лошадь не хотела тащить камень к могиле. Колдунья сидела в сторонке, обняв руками колени, задумчиво смотрела, как Сигурд пыхтит, перекатывая тяжелый валун, а он думал, что, наверное, годами катил бы этот камень, лишь бы она не отводила от него своих загадочных, удивительных глаз. Где теперь маленькая колдунья Бьерна? Уцелела или отправилась в подводное жилище дочерей Ньерда? Если уцелела, то Сигурд увидит ее в Альдоге. Надо лишь уговорить Красного конунга изменить путь и вместо далеких берегов франков отправиться на восток, во Внутреннее море ^[29], в Гарду. Но как уговорить?