Текст книги "Две метлы (СИ)"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Две метлы

Глава 1

Глава 1. Состязание

Всю ночь плясал над Чернолесьем буран. Злобствовал, заваливал деревни снегом почти до крыш, заметал дороги, ломал деревья. К утру стих. Черные тучи, прижимавшие небо к земле, кое-где разорвались, в прорехи потёк слабый свет.

На лесной поляне бревенчатая изба встрепенулась всем срубом, огляделась слюдяными оконцами, шумно сбросила с крыши снег. Затем осторожно выпростала из сугроба сперва одну, потом другую ногу. Гигантские, чешуйчатые, с птичьими когтями, ноги эти принялись мерно топтаться на месте, уминая снег.

Внутри, в избушке, с печки сползла растрепанная русая коса, закачалась, словно маятник, в такт движениям курьих ножек.

Девичий сонный голос спросил:

– Бабушка, мы куда-то идем?

– Не идем, Васёна, – откликнулся от окна голос пожилой женщины. – Избушку замело, она себе место расчищает.

Баба Яга глядела сквозь слюдяное оконце на опустившиеся под грузом снега лапы елей, обломанные вершинки.

– Не наш это буран, – мрачно сказала Яга.

За спиной старой колдуньи ее ученица Васёна спустилась с печи и спросила:

– Не наш? А чей?

– Не знаю еще. Карачун с кем-то воюет.

Яга, накинув старый теплый платок, вышла на крыльцо. Она по-звериному принюхалась, попробовала снег на язык, вслушалась в притихший, но все-таки не безмолвный лес. Всё четче, всё яснее она чувствовала чужое, враждебное присутствие. Злая сила не исчезла. Она отдыхала.

Зимой в Чернолесье властвовал Карачун – суровый повелитель морозов и метелей. Иногда вредный старик от скуки затевал войну с кем-нибудь из соседей.

Кто же на этот раз сцепился с Карачуном? Снежная королева? Северные тролли?.. Эх, да что за дело до этого Бабе Яге? Карачун ей не сват, не брат. Да и с заморскими чародеями ей делить нечего. Так что пусть дерутся, Яга в сторонке постоит. Всякая лиса свой хвост береги, а чужой пусть на воротник дерут...

Но все-таки любопытство точит...

Яга вернулась в избушку. Там Васёна, умывшаяся и с переплетенной косой, уже поставила самовар и сняла с полки коробочку – лаковую, черную, с извивающимся змеем. Змей был не похож на Горыныча – одноглавый, ярко-алый, длинноусый.

Васёна помнила, как в Чернолесье наведалась чужеземная лиса-оборотень Кицунэ – навестить свою дальнюю родню, Елисавету Патрикеевну. Зашла и к Яге, оказала уважение. И поклонилась вот этой самой коробочкой – вроде мала, а чай-трава в ней не переводится. Купцы давно уже завезли в Чернолесье это зелье, люди к нему пристрастились, но мешают с сушеным кипреем, чтоб дешевле выходило. А Яга с Васёной чистый чай пьют...

Яга с явным удовольствием выпила две чашки чаю с медом и только потом спросила Васёну:

– Ну как, получается? Объездила?

Ученица растерялась, замешкалась с ответом.

– Давай-давай, хвастайся, – подбодрила ее старуха. – Думаешь, Яга мозги растрясла и глаза потеряла, из старого ума выжила да нового не нажила?.. Ты в Поворотную ночь на ярмарке была? Была. Деньги на покупки я тебе давала? Давала. Без присмотра ты бегала? Бегала...

Взгляд Яги на мгновение стал тяжелым. Старуха вспомнила недавнюю Поворотную ночь, самую длинную в году. В такие ночи устраивались ярмарки, на которые собирались чародеи и волшебные твари из разных земель и даже из разных времен. В прошлый раз Яга, как всегда, посетила ярмарку, да вышла незадача: пропала Васёнка! Пятнадцатый годок девке, а всё как дитё малое! Ох, набегалась Яга, пока сыскала ученицу!..

Отогнав воспоминание, колдунья продолжила:

– Я помню, тебе нравилось летать на метле у меня за спиной. И деньги, что я тебе на покупки дала, ты вряд ли на карусели прокатала... А потом два дня подряд, пока буря не началась, ты из дома норовила улизнуть. Училась летать?

Ученица встала со скамьи, чинно поклонилась Яге в пояс. Не бабушкой назвала, а повеличала по имени-отчеству:

– Ты, Яга Велесовна, прости меня, глупую, за скрытность. Не хотела я показать свою неуклюжесть. Боялась, что не послушается метла, не выйдет у меня полет. Однако всё получилось с первого раза. – Глаза Васёны победно сверкнули.

– Вот как? С первого разу? – прищурилась Яга. – Чудно́ это! И не радуйся, девонька: что легко приходит – долго не задерживается...

Старуха не договорила: за печкой послышалась возня, а затем – пронзительное мяуканье. Громадный – не меньше рыси – черный кот, весь в пыли и паутине, вылетел из-за печи и по лестнице умчался на чердак.

И тут же раздался хриплый хохот, похожий на кашель.

На сундуке зашевелилось что-то вроде вороха старых тряпок. Расправились два огромных черных крыла. Меж ними поднялась голова с тяжелым железным клювом.

Ворон Воронович, старый друг и верный слуга Яги, давился смехом.

– Котяр-ра зар-работал! – сообщил он. Глянул на стол, досадливо каркнул (проспал чаепитие!), перелетел на скамью к Васёне и хрипло потребовал: – Бар-ранку!

Баранку он от девочки получил, но есть сразу не стал. Придерживая добычу лапой, он злорадно поведал хозяйке, что котяра Лиходей приладился точить когти о сапоги-скороходы, лежащие за печкой. Сапоги терпели-терпели, да и отпинали мерзкую тварь.

Закончив рассказ, ворон принялся за баранку. А Васёна сказала недовольно:

– Говорила же я, бабушка, что от Лиходея одни хлопоты! Сметану ворует, сама видела. А мышей ловить ему незачем. У нас только домашние мыши живут, которым ты позволила.

– Али плохо Лиходей по хозяйству управляется? – удивилась Яга.

Васёна промолчала.

Кот и в самом деле крепко помогал по хозяйству, но девочка не понимала – как? Ладно бы еще пол подмести, это и хвостом можно... Но нарубленные дрова, аккуратной поленницей сложенные под дощатым навесом... это как, а? У него же лапы!

Девочка не обрадовалась, когда недавно, поздней осенью, в избушке появился новый жилец. Поневоле появился, сам на свою голову беду навлек. Разбойник то ли сдуру, то ли спьяну похвастался перед другими ватажниками, что ничего не боится. Может даже в избушку Бабы Яги забраться – и без добычи не вернется. И в том, дескать, твердо ручается... А ватага сказала: «Докажи! Порука – мука, вперед наука!..»

И ведь не соврал разбойник. Без добычи он из избушки не вернулся. И с добычей тоже не вернулся. Оборотила его старая колдунья котом и положила зарок: служить ей десять лет. А там уж она, Яга, на службу его глядючи, может, и вернет ему человечий облик...

– Я же ему велела, чтоб на чердаке ночевал! – сердито сказала Васёна. – А он – за печкой...

– Пр-ригрелся! – поддакнул ворон.

Яга усмехнулась.

Ворон котов не любит, это знакомо. А вот с чего злится Васёна? Она же ко всякому зверью по-доброму относится, с синицами о лесных вестях болтает, мышей домашних не забывает ложкой каши попотчевать...

Тоже нетрудная загадка. Будь Лиходей обычным котом, девчушка ему бы вкусные кусочки подсовывала, норовила бы бантик на шею повязать, сладила бы игрушку из веревочки и шишки...

Но Васёну злит, что Лиходей – человек. В их с бабкой избу вторгся чужой мужик! И не важно, что у него четыре лапы и хвост. Мужик есть мужик, под его взглядом жизнь уже не та! Васёнка это крепко чувствует, всё-таки пятнадцатый год девчонке идет. Не Васёна уже – Василиса! Ее сверстницы за деревенскими околицами хороводы водят да с парнями перемигиваются...

Яга покачала головой и вернулась к прежней беседе:

– Давай, хвастайся покупкой. Где прятала?

– Снаружи, под стрехой.

– Она свиста слушается или заклинаний?

– Заклинаний ненашенских. Я у торговца их все переняла.

Васёна распахнула оконце и повелительно крикнула наружу:

– Гуолай!

Послышался стук, негромкий шелест – и в окно вместе с потоком морозного воздуха влетела метла, зависла перед Васёной.

– Окно закрой, избу выстудишь, – бросила Яга, впившись глазами в покупку ученицы. – Чегой-то она такая желтая? И прутья какие-то... Из чего метла сделана?

– Из бамбука, бабушка. А вместо прутьев – бамбуковые тонкие полоски. А в рукояти, как сказывал купец, спрятаны микросхемы. Чтоб слушалась.

Яга и бровью не повела, заслышав незнакомое слово. Мало ли на свете заклинаний! Подняла перед собой ладонь и сказала точно так же, как Васёна:

– Гуолай!

Метла тут же скользнула ей на ладонь.

Васёна прикусила губку, но ничего не сказала.

Яга, не обращая внимания на недовольство ученицы, разглядывала метлу.

– Ох, это что же – она полая внутри, как дудка?

– Да, у бамбука стебель такой. И это для скорости. Воздух проходит насквозь, метла летит быстрее.

– Аэр-родинамика, – солидно подтвердил Ворон Воронович, знаток чужеземных словес.

– Легкая больно, – хмыкнула Яга. – И непрочная. Для драки не годится.

– Для драки-то, бабушка, и я не гожусь. Я из драки улечу.

– Тоже дело неплохое... А давай-ка, Васёна, пока буран сызнова не начался, слетаем с тобой до речки и обратно. Поглядим, какова она в полете, твоя желтая... Только полушубок надень.

– Так в полете же не холодно! Метла хозяйку от мороза бережет.

– А то я не знаю? А все же оденься, да платок накинь, да валенки... Мало ли что!

И Яга свистнула так, что с потолка посыпалась труха.

Из-за печки вылетела метла – старая, с обтрепанными прутьями. Рукоять на конце была заострена – на случай нежеланной встречи с упырем. На потемневшей от времени древесине виднелись черные точки от искр – память о дурацкой шуточке Змея Горыныча.

Рядом с этой суровой вещью еще наряднее казалась новая метла. Она неподвижно, дисциплинированно ждала приказа. А старая «боевая подруга» Яги легонько двигалась, шевелила прутьями, словно приплясывала: любила летать!

– Помнишь на левом берегу Непьянки скалу со сквозной пещерой? – деловито спросила Яга. – Вот до нее и слетаем.

* * *

Метлы и впрямь берегли своих хозяек от мороза, смягчали бьющий в лицо ветер.

Васёна наслаждалась. Она всей душой любила высоту, скорость! А за спиной у бабушки – разве это полет?

Вот сейчас – другое дело! Новая метла – ее собственная! – великолепно слушалась заклинаний. Девочка, чтобы пообвыкнуть, время от времени приказывала: «Шенг ксиа!.. А теперь – шенггу де!..» Метла сворачивала то налево, то направо, а потом по приказу юной всадницы ложилась на прежний курс. И все это – мягко, бережно.

И Яга всё это видела, потому что летела позади. В сердце Васёны кипело ликование: бабушка не успевала за нею, не успевала! Ненамного, но отставала! Воздух скользил сквозь полую бамбуковую рукоять и придавал скорости, а неведомые микросхемы проворно исполняли приказы.

И лишь одна капля дегтя портила шипучий мед победы: воспоминание о том, как угодливо улеглась метла на ладонь Яги, когда старая колдунья произнесла заклинание призыва...

Сама-то Васёна, когда Яги дома не было, пыталась приручить бабкину метлу. Один раз ей удалось свистнуть точь-в-точь как Яга. Но метла почему-то рассвирепела, принялась гоняться за девочкой, норовя хлестнуть по чем попало.

А у этой, бамбуковой, видать, нрав смирный. Оно бы и неплохо, не надо объезжать... но в сердце девочки, на самом донышке, все же пряталась досада.

Васёна решила, что на следующей ярмарке непременно найдет того раскосого купца и спросит: нельзя ли приучить метлу слушаться только хозяйку?

В ушах Васёнки зазвучал голос Яги – так спокойно и разборчиво, словно бабушка стояла за плечом:

– А давай через пещеру! Кто пролетит точнее?

Васёна хмыкнула (это у нее получилось совсем как у Яги) и скомандовала метле:

– Шенггу де!

Та покладисто повернула.

Да знает Васёна ту пещеру! Изогнутая, кривая. Сразу за поворотом – отверстие-выход. Главное – вовремя сказать заклятье, а уж метла не подведет!

Девочка ворвалась в пещеру первой. Нет, не обернулась, не бросила на бабушку торжествующий взгляд. Нельзя отвлекаться.

Поворот...

– Шенг ксиа!

Ах, как легко вильнула метла!

И сразу выход...

Ой!

Огромный корень, раздвинувший камни, преградил путь.

Надо нырнуть... чи хиа...

– Чи...

Девочка опоздала на мгновение. Метла с разгона ударилась о корень – и сбросила всадницу.

Снег на пологом склоне смягчил падение. Васёна кубарем покатилась вниз.

С трудом поднялась на ноги, тряхнула головой, нашла взглядом метлу... вернее, то, что от нее осталось. Шмыгнула носом. Перевела несчастный взгляд на громадный бук, растущий у пещеры. Распустил тут корни, злыдень!

Рядом зависла на своем помеле Яга:

– Что, Васёнка, с горки покататься решила? Позабавилась – и хватит уже, домой пора. А то и к вечеру не дотопаешь, путь не близок..

– А ты, бабушка, разве меня не довезешь? – спросила Васёна – и тут же пожалела о своих словах.

– А зачем тебе? – удивилась Яга. – У тебя своя метла есть. Догоняй!

И, аккуратно нырнув под свисающий корень бука, исчезла в черном отверстии пещеры.

Васёна, глядя вслед старухе, прошипела сквозь зубы:

– А чтоб тебя отсюда да на Лысую гору...

Да она, Василиса, и сама хороша! С чего она вздумала у бабки помощи просить? Наверняка Яга знала про корень! Может, и нарочно всё подстроила! Не потому ли заставила надеть платок и валенки, что была уверена: придется ученице топать домой на своих двоих?.. Ой, не зря люди говорят: «От старых дураков молодым дурням житья нет!»

Метлу было жаль так, что слезы закипели на ресницах. Василиса сердито их смахнула. Еще не хватало, чтобы она ревела о том, что не исправишь! Битого, пролитого да прожитого не воротишь...

Ладно. Что было, то было. Надо возвращаться домой, не горевать же на этих камнях до сивой старости!

Желтая рукоять метлы раскололась пополам, полоски бамбука рассыпались по снегу. Они уже ни на что не годились, но Васёна на смогла бросить в снегу остатки своего недолгого чуда. Она тщательно собрала все полоски, взяла их в охапку вместе с разбитой рукоятью и огляделась.

Идти ближе не через пещеру, а лесом, по берегу Непьянки. Но там глубокий снег. Пока Васёна добредет...

И тут пришла догадка: а ведь Яга не просто так бросила ее на склоне горы! Еще одно испытание, еще одна проверка!

Что ж, не привыкать! Бабушка – строгая наставница, не дает облениться. Мол, сорок раз сделаешь, на сорок первый получится. Да и то сказать: неоперенная стрела вбок бьет, неученый человек худо живет.

А ну-ка... что из того, что Васёнка уже знает, может сейчас пригодиться?

Василиса положила свою ношу на снег, низко поклонилась на все четыре стороны. Заговорила громко, звонко:

– Ты, лес-батюшка, проснись-пробудись! Зашумите, сосны стройные да ели могучие, позовите великана мне на помощь! Вы, сугробы, расступитесь, дайте дорогу исполину! Тебя зову, богатырь, ноги сильные, рога крепкие!

Замолчала, прислушалась, повторила призыв – и услышала хруст веток, всё ближе и ближе.

На склон горы из напролом вышел огромный лось. Он негромко, но сердито всхрапывал, враждебно глядя на девочку.

Васёна завершила призыв:

– Заклинаю корнями и вершинами: как я лесу поклонилась, так и ты поклонись да послужи мне, Василисе... – Девочка на миг споткнулась и закончила: – Ученице Яги Велесовны.

Как хотелось бы ей призвать лося от своего имени, не прячась за спину наставницы! Но для лесных заговоров мало знать верные слова. Надо еще, чтобы лес тебя уважал. А кто она для леса? Пигалица, птица-синица, пригретая в избушке древней колдуньи. Когда-нибудь и она будет заклинать от своего имени, но пока лучше не рисковать...

Лось медленно, неохотно подогнул передние ноги. Васёна кое-как влезла на его спину, левой рукой прижала к себе обломки метлы, а правой взялась за широкий рог:

– Отвези-ка меня, богатырь сильномогучий, к избе Яги Велесовны, на поляну, к самому крыльцу!

И мягко колыхнулась на спине поднявшегося лося.

Девочка крепче прижала локтем охапку бамбука, с досадой прошипела сквозь зубы:

– Эх, житуха-невезеньице! Под иными лед трещит, а под нами ломится...

Но тут же тихо порадовалась, что назвала лося великаном да богатырем, а не лесным хозяином, как сначала хотела. Да еще и рога помянула – совсем молодец! А то если бы по лесу бродил медведь-шатун – да решил бы, что это его кличут?.. Он же единственный, кто с лешим спорит за это прозвание!

Хоть что-то удалось в этот неладный день...

Но день-то еще не окончился. Как-то встретит ее злоехидная бабка?

Глава 2

Глава 2. Работа

К удивлению Васёны, бабушка не засыпала ее насмешками. Вышла на крыльцо, довольно прищурилась при виде ученицы, восседающей на лосе.

– Спасибо за службу, сохатый-боярин! – звонко сказала Васёнка, неловко сползая по лосиному боку в сугроб. – Пусть по твоему следу волчья стая не ходит!

Молча прошла мимо бабушки в дом, положила в уголке кусочки бамбука, с тоской думая: «Неужто на растопку пойдут?»

Яга вошла следом, затворила дверь и приказала:

– Раздевайся да садись чай пить. Самовар поспел.

«Она и самовар аккурат к моему приходу поставила! – мелькнула у Васёны мысль. – Знала, что не задержусь с возвращением».

Обе молча выпили по чашке чаю с медом.

– Тоскуешь? – строго спросила Яга.

Васёна молча кивнула. Говорить не хотелось, да и что тут скажешь?

– Молода ты еще. Жизни не знаешь. У тебя пока не метла была, а так... палка! Метла должна хозяйскую руку знать, каждое твое движение угадывать. Вот подержишь ее в руках столько, чтоб каждую щербинку на рукояти руками узнавать, на ощупь чуять – твоя аль чужая... Вот тогда ей всё одно будет: хоть в избе полы мести, хоть в облака тебя нести, хоть от врага тебя спасти. Попробуй-ка, сядь на мое помело – враз вздыбится, как жеребец норовистый, сбросит тебя... Был со мной случай. Молода я тогда была, любила по чужим землям шляться. В королевстве Гессенском, в придорожном кабаке, что у них таверной называется, подлили мне в зелено вино зелья тамошнего. Теперь-то я знаю, что это за зелье, и сама не дура его плеснуть захожему человеку. А тогда... ну, говорю же – молодая была, глупая, вот вроде как ты сейчас. Закружилась кудрява головушка, подкосились резвы ноженьки, брякнулась с лавки на пол и встать сразу не смогла. Думала – сейчас мне и конец, разделается со мною шваль тамошняя... А только никто до меня и добраться не сумел: взвилось мое помело без приказу в воздух – да по головам супостатов так и охаживает, так и охаживает! Как увидела я такое – враз у меня силушек прибавилось. Поднялась я на ноги, взялась за негодяев гессенских – полетели клочки по заулочкам!..

Васёна судорожно всхлипнула. После рассказа бабушки она еще сильнее почувствовала свое горе.

Про себя девочка сказала простенький заговор, которым еще в раннем детстве бабушка научила ее справляться с печалью: «Разбейся, кувшин, пролейся, вода, пропади, моя беда...»

Сегодня знакомые слова помогали плохо...

– Думала я, что рано тебе в небеса, – задумчиво сказала Яга. – А как увидала, что ты все обломочки мертвой метлы собрала и принесла... нет, самая пора, как раз ты доросла! Помогу я тебе. Без топора не плотник, без иглы не портной, без помела не ведьма. Научу, как починить-наладить. Но сделаешь всё сама. Метла должна только хозяйскую руку знать. Зато уж второй такой ни у кого не будет.

Васёна вскинула руки к груди, выдохнула истово:

– Бабушка, вразуми, наставь на ум!... Да я... да что скажешь...

Яга поднялась с лавки, деловито осмотрела останки метлы.

– Прутья эти, бамбук нарезанный – снова в дело пойдут. Не зря ты их собрала. Сама-то я терновник беру, но и с этими недурно получится. Для обвязки змеиную кожу подарю – прочную, гадючью. А вот ручку советую из осины, как у меня. Оно, конечно, когда и прутья, и ручка из одного дерева сделаны, метла послушнее. А только... скучные они, внучка, такие метлы. Супротив сборных метел они – как водовозные клячи супротив горячих жеребцов. Объезжать их не надо, это верно, зато и в лихой гонке они хозяйку не спасут, и до земли не снизятся так, чтоб траву на лету подмести. Мой тебе совет, внучка: делай сборную метлу. Неужто самой не интересно поглядеть, что выйдет, ежели породнить заморский бамбук с нашенской осиной?.. Но ты – хозяйка, тебе решать.

– Так и сделаю, бабушка, как советуешь. А с палкой бамбуковой совсем ничего сделать нельзя?

– Подвела она тебя один раз – подведет и второй, веры ей нету. Чиненная-перечиненная метла – что надсаженный конь, надломленный лук или замиренный друг. Такая метла только и годна, чтоб двор мести. И жаль мне этой... аэродинамики... но бросай ты ее, девонька, в печь вместе с микросхемами!

Васена взяла в руки желтую рукоять. Бабушка была права. Как ни связывай обломки вместе, а прежней метлой им уже не бывать. Закусив губу, девочка отправила обломки в огонь.

– А теперь надевай валенки да со мною на двор иди.

Васёна послушно скользнула ногами в валенки, набросила тулуп на плечи и не вышла, а бегом выскочила на крыльцо.

Поляну завалило снегом, старуха и девочка утонули в сугробах по колено. Яга решительно двинулась по снегу к краю поляны. Васёна семенила следом.

Яга остановилась рядом с торчащим из сугроба колом, на который надет был человеческий череп. Такие колья окружали избушку, охраняя ее от незваных гостей.

Старая колдунья сняла череп с кола, вытряхнула из него снег, глянула в пустые глазницы:

– Ты, Живорез, пока вот тут побудешь, на еловой лапе. – Яга деловито приладила череп на колючую ветку. – Дозорную службу и отсюда нести можно. Да не зевай, морда разбойничья!

Васёна и бровью не повела. Насмотрелась уже на мертвые головы бывших душегубов, привыкла. Сейчас ее волновало только одно: будущая метла.

Яга легко, одной рукой, выдернула из снега и промерзлой земли осиновый кол, кинула Васёне. Девочка поймала его на лету.

– Прикинь: по руке ли он тебе, не тяжел ли?.. Нет? Вот и славно. Пошли в дом. Ты кол в порядок приведешь, а я пока Ворона Вороновича кое-куда пошлю.

* * *

Василиса ножом обстругивала и скоблила осиновый кол, чтоб стал глаже, и слушала наставницу.

– Я тебе покажу кой-что получше заморских микросхем. Научу оживлять метлу... Так, что у тебя на обвязке-то было? Волосы, вот как... ну-ка, ну-ка, занятно...

Яга аккуратно отделила от разорванного волосяного шнура, уцелевшего на бамбуковой полоске, один волосок, кинула в огонь, вгляделась в мгновенную вспышку, принюхалась.

– Ишь ты! А была то коса самоубийцы, звали девку Вэй Ли, при жизни шлюхой была... неплохо. Хорошая была оплетка, но придется выбросить. Не горюй, новая лучше будет, из гадючьей кожи. Да не из кожи убитых змей – какая в ней прочность, какая сила колдовская? Нет, настоящие выползки, сброшенные перелинявшей гадюкой. Я в свое время ради нового помела в самый что ни на есть Багдад добралась, добыла там кожу королевской кобры, во!.. Но и гадючьи шкурки в деле пользительны – уж всяко лучше ремешков из человечьей кожи. Никогда, внучка, не бери на обвязку эти ремешки, из-за них метла становится шибко умная, вместо полета философствовать начинает, наперекор хозяйке все делает. А змеиная шкурка – она проще. Она, когда на змее была, точно знала, что рожденный ползать – летать не может, так теперь для нее полет – чудо и радость...

Василиса слушала и работала. У нее и всегда-то в руках дело не ржавело, а тут она особенно старалась. Под внимательным взглядом Яги метла словно сама на свет появилась: до того ловко легли друг к другу бамбуковые полоски-прутики, до того прочно обняла их оплетка из гадючьей кожи, до того славно острый нож остругал осиновую рукоять.

– Давай-давай, – одобрительно кивнула ей Яга. – В покупной метле и половины той силы не будет, как в той, которую ты сама с любовью сделаешь. Эх, сколько я, старая, на свете живу, в колдовстве кой-как разбираюсь, а и то не устаю удивляться, какие чары могут быть в вещи, которую человеческие руки сделали, коли те руки – с умением да со старанием...

Дверь приоткрылась, из сеней деликатно протиснулся ворон, притворил крылом дверь, чтоб горницу не выстуживать. Яга отломила ему краюшку пирога. Кондрат уселся на краешке стола и принялся за угощение. Яге ничего не сказал, а та и не спросила. Раз повеление выполнено, то чего зря речи вести?

– Теперь главное, – веско сказала Яга. – Чтобы метлу оживить, понадобится кровь. Немного – всего три капли. Капля человечьей – для разумения, капля собачьей – для верности, капля птичьей – для легкости полета...

– Кар-р-р-р!!!

– Струсил? Не трепыхайся, воронья душа! Кому твоя кровь нужна? Мне орел каплю своей даст. Орел, птичий царь, у меня в долгу – я по прошлой весне не дала змее его гнездо разорить. Запоминай, Васёна: ежели ненароком сделаешь доброе дело, так расстарайся с него прок поиметь, не то будешь ты не ведьма, а распоследняя безмозглая фея.

– А собачья кровь, бабушка? Где мы ее возьмем?

– Я над домашним зверьем не властна, а вот уговориться могу. Ждем гостей, Васёна, за коими Ворон летал. А пока ты осинку-то заостри, чтоб было чем упыря приветить, коли к тебе сунется, да слова мои запоминай.

– Я слушаю, бабушка. А кровь надо брать добром? Или можно силой, без согласия?

– Оно все равно, лишь бы не с мертвого брать. С мертвого-то – какой полет? Мертвая кровь метлу к земле грузом потянет. А насчет «добром»... Ты пробовала когда-нибудь у живого орла каплю крови силою взять? Они, орлы-то, народ драчливый и вредный...

Так и шла учеба с работой пополам, пока ворон не каркнул от слюдяного оконца:

– Гости на двор-р!

– Пошли на крыльцо, Васёна, – сказала Яга.

* * *

С любопытством, но без удивления глядела Васёна, как с неба пал огромный черный орел, сел на перила крыльца, повел на Ягу темным взглядом. Девочку он не соизволил заметить – что ему, птичьему повелителю, всякая мелочь двуногая?..

– Вот он, должник мой, – сказала Яга. – Помнишь, царь-птица, что я для тебя сделала? Дай каплю крови – и мы в расчете.

Орел безропотно дал старухе уколоть себя острым ножом под крыло, а потом сорвался с перил и с клекотом улетел прочь.

Яга передала окровавленный нож Васёне, та сделала на метле зарубку.

В это время за елями послышался лай. Кот Лиходей выскочил на крыльцо и уселся рядом с Ягой, с неодобрением глядя, как на поляну вышел огромный кудлатый пес и сквозь сугробы стал пробиваться к избушке.

Сойдя со ступенек и став перед псом, Яга пристально глянула четвероногому гостю в глаза.

– Зовут тебя Трезоркой, – сказала она медленно. – Живешь ты в деревне Коряжинке у охотника Никодима. Весь свой век ты хозяину верно служил, дичь ему искал, дом сторожил. А теперь стал стар, слышишь туго, видишь худо. Подумывает хозяин тебя со двора согнать. Так?

Пес уныло повесил морду.

– Люди – они такие... – понимающе кивнула Яга. – На чужие долги у них память крепкая, а на чужое добро да на чужую службу – куцая... Но тебе, Трезор Полканыч, я берусь помочь в твоей беде. Дай мне каплю своей крови, а за то еще пять лет быть тебе лучшим в округе сторожем и охотником. Хозяин тобой нахвалиться не сможет...

Острый нож уколол собачий бок. Яга приподняла собачье ухо, шепнула несколько слов – и пес на глазах преобразился. Исчезла понурость, перестали слезиться глаза. Трезор радостно залаял и понесся прочь. С крыльца было видно, как он с молодой прытью чешет среди елок.

– А человечью кровь у кого возьмем? – деловито сказала Васёна, беря у Яги нож и делая вторую зарубку.

– Человечью? – охнула Яга. – Про человека-то я и забыла, дура старая! Что делать будем, Васёнушка? Твоя кровь не годится, ты – хозяйка. Метла забалуется. Моя кровь... ох, ну какой же я человек? И сроду я человеком не была!

Васёна жила в ученицах не первый год и научилась за словами «забыла, дура старая» узнавать очередное испытание.

Девочка с огорчением глянула на небо, затянутое тучами:

– Темнеет уже... Надо бы в деревню поскорее... Может, найдется кто-то смелый и жадный, чтоб продать каплю крови.

– Зачем в деревню-то? – кротко спросила Яга.

– Как – зачем? Здесь ведь человека не сыскать!

– Мииаааууу! – вознегодовал Лиходей, засверкал зелеными глазищами, выгнул спину.

– Сплоховала ты Васёна, – хмыкнула Яга. – Забыла, что еще один человек в избе есть!

И хлопнула в ладоши.

В мгновение ока кот исчез. На его месте стоял теперь молодой парень – красивый, смуглый, цыганистый, но с зелеными, совсем не цыганскими глазами. Одет был парень нарядно: черные порты заправлены в сапоги, ярко-алая рубаха шита по вороту белым узором, пояс желтый, с кистями...

Парень быстро оглядел себя, степенно отвесил Яге поясной поклон, а Васёне дерзко ухмыльнулся.

Васёна жарко зарделась.

Девчушке не приходилось видеть Лиходея человеком. Представляла она себе коренастого бородача со злобным взглядом и страшными корявыми ручищами. И с топором за поясом зипуна – разбойник же!

А тут такой парень... ой...

Да неужто это за ним она еще вчера гонялась с веником из-за опрокинутой крынки со сметаной?!

– Вот тебе человек, – ехидно сказала Яга. – Кличка – Лиходей. Зовут Василием, тезка твой, а по батюшке величают Кондратьичем, только величать-то его пока не за что, не заслужил... Вот исхитрись, возьми у него каплю крови – добром ли, силой ли... – Старуха окинула взглядом ладную фигуру парня. – Ну, силой взять у тебя вряд ли выйдет, вон он какой вымахал! А добром... Любопытно мне узнать, что ты ему сможешь посулить взамен крови, когда просить будешь.

Васёна в смятении вскинула руки к пылающим щекам. Она знала уже много заклинаний, умела заставить волчью стаю уйти со своей дороги, смогла бы велеть рыбам достать со дна реки оброненную туда сережку или перстень... Но до сих пор ей не приходилось попросту просить о чем-то парня.

А если обидит отказом? Вон какие глазищи дерзкие! Скажет: «Договоримся на другой год об ту пору, когда солнышко от заката взойдет да на сосне груши будут...»

Но Василий выручил растерявшуюся девчушку.

– Было бы о чем просить! Малость такая! – сказал он красивым низким голосом. Взял из рук Васёны нож, легко провел лезвием по своей ладони – и протянул девочке окровавленный нож рукоятью вперед. – Держи, красавица.

Едва дошло до дела, Васёна разом успокоилась.

– Лишь бы с того моя метла мяукать не начала... – сказала она насмешливо.

Затем сделала на осиновой рукояти третью зарубку и зашептала над метлой слова полета.

А Яга сказала веско:

– Заклинанье крепче будет держаться, если Василий за свою услугу что-то получит... За эту каплю крови, которую ты, Лиходей, отдал без уговоров и торга, ты раз в году один день, от рассвета до заката, не в кошачьей шкуре ходить, а человеком быть, а день тот сам выберешь. А сейчас...

Колдунья ударила в ладони – и вместо молодца на крыльце вновь оказался черный кот. Выгнул спину, зашипел и гордо двинулся было к двери. Но Яга, когда выходила на крыльцо, плотно прикрыла дверь, чтоб не выстуживать избу. Кот ткнулся в дверь лбом, не сумел открыть и возмущенно мяукнул. Мол, отворите немедленно! Или не видите, что у меня лапки?

Васёна почти не заметила превращения Лиходея в кота, потому что в этот миг метла вздрогнула в ее руках, прошелестела желтыми полосками бамбука. У девочки перехватило дыхание.

Справившись с волнением, Васёна спросила:

– Я полечу прямо сейчас? Да, бабушка?