Текст книги "Кара Дон Жуана"

Автор книги: Ольга Володарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Лучше скажи сейчас, – посоветовал Андрей ласково. – А то я ночью приду с Лютым и его ребятами…

– Рейс Москва – Адлер, прибытие в десять. Человек по кличке Христос.

– Это он перевозит девушек за границу?

– Да.

– Давно вы с ним сотрудничаете?

– Четыре с половиной года.

– Дарью Ларину он за рубеж переправлял?

– Какую еще Дарью? Не знаю такую…

– Она у тебя официанткой работала. Красивая брюнетка со светлыми глазами…

– Если у меня работала, значит, он. Всех своих девок я через него отправляю…

– Куда он их возит?

– Да мне-то откуда знать?! Я на эти темы с ним не говорю! Привез, сдал с рук на руки, по возвращении деньги получил…

– Значит, завтра он приезжает?

– Да.

– Когда он передает тебе деньги?

– Иногда я подъезжаю в аэропорт, иногда он ко мне в кафе заскакивает, иногда встречаемся в Сочи – он там живет…

– На завтра вы договорились?

– Да. Я обещал его в аэропорту встретить… – Эдик покосился на пистолет, вновь провел языком по губам. – Я иногда его вожу до дома – он жадный, на такси денег жалеет…

– Можешь завтра не беспокоиться – я вместо тебя его встречу. Довезу до Сочи, как полагается…

– А деньги?

– Мне они не нужны… – Андрей покрутил пистолет на пальце. К сожалению, как у киноковбоев не получилось. – Как я узнаю твоего подельника?

– Сразу узнаешь. Он такой… колоритный… его внешность соответствует кличке… Христос, короче.

Андрей, вернув пистолет в карман, застегнул пиджак на одну пуговицу, чтобы скрыть небольшую выпуклость на бедре. Пригодилась маленькая «игрушка» – как он и предполагал!

– Спасибо за информацию, – сказал он, направляясь к двери. – Надеюсь, наш разговор останется между нами…

– В смысле?

– Я очень не советовал бы тебе звонить с утра Христу, дабы предупредить, что его будут встречать…

– Больно надо…

– Если надумаешь, знай, последующий разговор будешь вести с Лютым – не со мной.

– Да пошел ты!

– Уже ухожу.

С этими словами Андрей покинул «берлогу» Касумяна. Не мешкая, вышел на воздух, где за одним из столиков его ждала Каролина… Вернее, должна была ждать, однако на месте ее не оказалось – стул пустовал.

– Ваш шашлык, – услышал он за спиной, а когда обернулся, увидел официантку с дымящейся тарелкой. – Будут еще что-то заказывать?

– Не знаю пока… – Андрей пожал плечами. – А вы девушку не видели? Ту, которая тут сидела?

– Вон она у выхода стоит…

Каролина и вправду стояла у ворот. Вид у нее был задумчивый и печальный.

– Ты чего тут стоишь? – спросил Андрей, подойдя. – Уйти хочешь?

– Да.

– Прямо сейчас?

Она молча кивнула.

– Там тебе шашлык принесли, не будешь?

На сей раз она повела подбородком из стороны в сторону, что означало «нет, не буду».

Андрей вернулся к столику, бросил на него пятисотку. Когда развернулся, оказалось, что Каролина уже вышла за ворота и направилась в сторону моря. Он двинулся за ней, не окликая и не пытаясь догнать.

Каролина дошла до пирса, спрыгнула на гальку, сняла туфли и пошлепала к лежакам, расставленным под теневым навесом. На один из них она забралась с ногами, села, сжавшись в комок и обхватив колени своими тонкими загорелыми руками.

– Что с тобой? – спросил Андрей, присоединившись к ней.

– Ничего, – чуть слышно ответила Каролина, пристроив подбородок между коленей.

– Ничего – это не ответ, – холодно заметил он. – Ты взрослая женщина, а ведешь себя, как ребенок. Капризничаешь, играешь в молчанку. А я не няня, чтобы за тобой бегать и уговаривать. Последний раз спрашиваю, что с тобой?

– А если я не захочу отвечать, ты что сделаешь? Пушкой мне пригрозишь?

– Ах вот в чем дело! – процедил Андрей сквозь зубы. – У нас, оказывается, синдром жены Синей Бороды! Суем нос туда, куда не надо, за что теперь и страдаем…

– Я пошла посмотреть, не нужна ли тебе моя помощь…

– Как ты хотела мне помочь, интересно? – с издевкой спросил он. – Прыгнуть на врага сзади и вцепиться ему в волосы, как делают комические героини французских приключенческих фильмов?!

– Нет, но я… Могла бы закричать… Если что…

Она сморщилась, как будто хотела заплакать, что разозлило Андрея еще больше – он не выносил, когда женщины прибегают к слезам как к последнему аргументу в пользу своей правоты.

– А вот этого не надо, Каролина! – раздраженно бросил он. – Раз ты ввязалась во взрослую игру, веди себя соответственно! Что-то не нравится – скажи, а коли не хочешь – до свидания.

– Ты жестокий, страшный человек – вот что мне не нравится! – выкрикнула она, но тут же замолкла, уткнув губы в колени.

– Чем же я тебя так напугал, девочка?

– Сам знаешь! – Она уставилась на Андрея своими прозрачными глазами, в которых отражались разноцветные огни ресторана. – Ты выстрелил бы, правда? Я видела, как изменилось твое лицо, когда ты нацелил пистолет… Оно стало таким… таким… свирепым и застывшим… Как маска какого-нибудь древнего бога войны.

– Я тебя предупреждал, что разговор будем жестким…

– Это называется «жестким»? Да ты чуть не убил его!

Андрей резко встал с лежака и быстро пошел прочь, вдавливая в гальку свои тонкокожие итальянские ботинки. Но на полдороге остановился, развернулся, вытащил из кармана пистолет, вытянул руку с ним, прицелился…

Каролина, не мигая, смотрела на дуло, направленное ей в лоб.

Андрей опустил палец на курок. Нажал…

Раздался сухой щелчок.

– Пистолет не заряжен, – тихо сказал Андрей, спрятав оружие обратно в карман. – Я блефовал.

Потом он взмахнул рукой, прощаясь, и покинул пляж, ни разу не обернувшись на тонкую фигуру, одиноко белеющую на фоне темного вечернего моря.

Глава 7 Андрей. Адлер 200… г

Рейс из Москвы прибыл без опоздания. Ровно в десять утра пестрая, возбужденная толпа высыпала на площадь перед аэровокзалом. К вновь прибывшим туристам тут же ринулись таксисты, агенты, носильщики, валютчики, все предлагали им свои машины, квартиры, услуги. Каждый норовил перекричать конкурента, из-за чего гвалт поднялся еще тот.

Единственный человек, к которому никто не подбежал, протиснулся сквозь толпу, вырулил на свободное пространство и огляделся. Это был очень худой мужчина высокого роста в льняной рубахе, вытертых до белизны джинсах, в кедах на босу ногу. Его длинные волосы торчали в разные стороны, в бороде застрял кусочек чипсов, а на лбу белел шрам в форме креста.

Это был Христос! Колоритная личность, как и анонсировали!

– Доброе утро, Христос, – поздоровался с ним Андрей, подойдя ближе. – Не Эдика высматриваешь?

– Ну, – неопределенно буркнул тот и потер свой шрам.

– Он не смог приехать, меня послал.

– Ну? – уже с вопросительной интонацией сказал Христос.

– Я довезу тебя до Сочи. А насчет денег вы с ним потом договоритесь…

– Ну, – поощрительно нукнул он. Типа «хорош болтать, веди к машине».

Андрей подвел Христа к стоящему на стоянке «Мерседесу».

– Ну-у, – восторженно протянул тот, оглядывая кабриолет. – Ну ва-а-а-ще!

Порадовавшись тому, что в лексиконе Христа есть по крайней мере еще одно слово, Андрей уселся за руль.

– Ты кто? – спросил Христос, устраиваясь рядом.

– Андрей.

– Мне по фигу, как тебя зовут, я спрашиваю, кто ты?

– Друг Эдика.

– Ну-у, – со смешком выдал тот. – Так я и поверил… – Христос вытащил из кармашка рюкзака папиросу, сунул в рот, поднес к зажигалке на приборной панели, прикурил. – Эд никогда бы не сдружился с таким, как ты. Ему конкуренция не нужна.

– Ладно, не друг, всего лишь хороший знакомый.

– Почему он сам не приехал?

– Дела у него… неотложные.

– С бабы, что ли, слезть не может?

– Как всегда…

Христос глубоко затянулся, подержал дым в легких, выпустил через нос. Андрей уловил запах жженого сена и спросил:

– Не боишься травку в багаже прятать?

– Не-а. – Христос сделал еще одну затяжку. – Я вообще ничего не боюсь. – Он потер шрам. – С тех пор, как чуть не сдох шесть лет назад… Меня с того света вернули, но я успел посмотреть, что там и как… Понравилось. Если что, я туда за милую душу… Прищучат меня, я раз… – Он высунул язык, на кончике которого влажно поблескивала небольшая капсула. – Раздавлю… И гуд бай, Америка!

– Что это?

– Яд. Мгновенного действия. Еще со времен Великой Отечественной остался – его немецким разведчикам выдавали, – с мальчишеской гордостью похвалился Христос. – Помнишь кино про Штирлица?

Андрей кивнул – фильм «Семнадцать мгновений весны» он хорошо помнил, в детстве смотрел раз пять – затем спросил:

– Ты торопишься?

– А че?

– Интересный ты человек, поболтать с тобой хочу… – Он притормозил у обочины. – Не возражаешь?

– Ну давай поболтаем, – хмыкнул Христос, пульнув «бычок» в кусты. – А о чем?

– О женщинах.

– Неинтересно.

– Почему?

– Я импотент.

– А мы не о твоих говорить будем…

– Я о них вообще разговаривать не хочу. Это как в анекдоте про станки. Знаешь такой?

– Нет.

– Красавица приехала на юг. День лежит на пляже, два лежит, неделю лежит, на мужиков ноль внимания. Один не выдержал – подошел, спрашивает: «Почему вы, такая молодая-красивая, все одна да одна? Кругом столько мужчин!» Она ему: «Вы кем работаете?» Он: «Токарем». «Вот и представьте, приехали вы на море, а кругом станки, станки…» – Христос вытянулся на сиденье, закинул руки за голову. – Для меня бабы все равно что станки для токаря… Неинтересно!

– А о чем интересно?

– Н-у-у, – выдал он любимое междометие. – Не знаю… Я ваще говорить не люблю. Только курить и рисовать.

– Ты рисуешь?

– Маленько…

– Я тоже.

– Да?

– Когда-то учился на архитектора.

– А я на художника-реставратора. – Христос сбросил кеды и почесал большим пальцем одной ноги щиколотку другой, но после не стал обуваться, так босым и остался. – Церкви всю жизнь реставрировал, иконы, фрески писал… Толька тезка не оценил моих богоугодных трудов – скинул меня с высоты двухсот метров…

– Как скинул?

– Обыкновенно! Я на лесах стоял, фасад расписывал, а он взял меня и толкнул…

Андрей покосился на собеседника с сомнением – обкурился или просто ненормальный, – а Христос, заметив его взгляд, рассмеялся:

– Да не боись, не кукукнутый я! Тезка из гипса был. Фигура такая в полный рост. Мы храм на деньги одного нового русского реставрировали. А они ж любят, чтоб все бога-а-ато было. Вот и велел храм статуями украсить. Самую главную когда поднимали, веревка сорвалась, и гипсовый боженька меня своим перстом по тыкве долбанул… Я вниз и кувыркнулся. – Он стукнул себя указательным пальцем в лоб. – А в память о божьей милости вот этот шрам остался – говорят, я, когда свалился, лбом о лежащую на земле (ее еще поставить не успели) церковную ограду приложился. А она вся была крестиками украшена.

– Тогда ты чуть не умер?

– Не-е. Тогда я только переломался сильно. Лежал, как мумия из фильма, весь перемотанный, и думал, что ж за несправедливость – я на него всю жизнь горбачусь задарма, а он меня перстом! Обиделся я, короче, и больше к церквям ближе чем на десять метров не подхожу…

Христос замолк и вновь полез за папиросой. Пока он раскуривался, Андрей досадовал на себя за то, что позволил увести разговор в сторону от живописи. Тогда можно было бы показать альбом Кары, а там…

– Что у тебя за альбомчик на заднем сиденье лежит? – спросил Христос, ткнув большим пальцем за спину.

– Я его всегда с собой вожу, чтобы зарисовать интересное… Другие фотографируют, а я рисую… Хочешь посмотреть?

– Ну давай.

Андрей дал. Христос начал листать, внимательно вглядываясь в рисунки.

– Врун ты, парень, – сказал он, дойдя до середины.

– Почему?

– Или ты не учился на архитектора… – Христос бросил альбом на колени Андрею, он оказался раскрытым на странице, где Кара запечатлела кандидата в президенты господина Архипенко. – Или не ты рисовал эти портреты.

– С чего ты взял?

– У автора есть талант, но нет школы. Выпускник архитектурного института не мог так нарисовать.

– Ладно, поймал… Это не мои работы…

– А чьи? Этому человеку надо позаниматься с педагогом – он может стать отличным художником. – Христос, склонив голову набок, посмотрел на портрет. – Ты знаешь этого чувака?

– Видел по телику…

– Голову даю на отсечение – вор.

– Политик.

– Вот я и говорю… – Он перекатил во рту свою капсулу, сунул за щеку, почмокал, как конфеткой. – Удалось художнику нутро передать. Вроде рожа благостная, а глаза змеиные… На фотке такого не увидишь.

– А что скажешь про эту девушку? – спросил Андрей, перелистнув страницу и подсунув Христу портрет Даши. – Кто она?

– Шлюха, – тут же ответил тот.

– Это ты тоже по глазам понял?

– Нет, просто я ее знаю.

– Знаешь? – еле сдерживая нетерпение, переспросил Андрей. – Откуда?

– Да так… Встречались.

– Где можно с такой красавицей повстречаться, не подскажешь?

– Нет.

– Секрет фирмы?

– Вот именно.

Христос замолк, сложив губы в таинственную улыбку Моны Лизы, Андрей тоже безмолвствовал – он не знал, что сказать, не знал, что сделать… Планируя вчера эту встречу, он думал припугнуть рабокурьера (пушкой или Лютым), а теперь понял: пугать человека, у которого за щекой вместо «тик-така» капсула с ядом – бесполезно.

– Ну что, парень, тупик? – хохотнул Христос, задорно сверкнув большими карими глазами. – Не знаешь, что еще придумать? Плохо подготовился, значит…

– Я не…

– Я тебя сразу раскусил, как только увидел. – Он подтянул ноги и уселся по-турецки, выставив на обозрение свои грязные пятки. – Ты бы хоть машину сменил и прикид, артист! Разве можно поверить в то, что человек в «Армани» и на «Мерседесе» у Эда на посылках? – Христос высунул язык, поиграл капсулой, как бы напоминая о ней. – Про нее я тебе рассказал, чтобы ты время не тратил на угрозы! Меня не запугаешь.

– Это я уже понял, – пробормотал Андрей.

– Вот и славно. А теперь или высаживай меня, или вези. Мне домой надо.

– Скажи хотя бы, куда ты девушку доставил…

– Зачем тебе?

– Это моя жена…

– Она не твоя жена.

– Она нет, но моя жена с ней была знакома. Их обеих на днях убили…

– Убили? – Казалось, Христос сильно удивился. – Но кто?

– Я это и пытаюсь выяснить… Помоги мне. Ответь на несколько вопросов, и все.

– Да пошел ты на хрен! – Христос резко опустил ноги и стал всовывать их в кеды. – Больно мне надо тебе помогать, я не альтруист!

– Я заплачу за информацию. – Андрей вытащил портмоне, раскрыл его, вытряс все наличные, протянул Христу. – Здесь около тысячи долларов, если мало, я сниму еще…

Христос, не взглянув на деньги, продолжал шнуровать кеды. Закончив это занятие, он распрямился, потянулся к ручке двери, намереваясь выйти из машины, но замер, так и не открыв ее. Он увидел фотографию Кары в портмоне Андрея. Увидел и застыл!

– Это твоя жена? – хрипло спросил Христос.

– Да. Ты ее знаешь?

– И ее убили? – не слыша вопроса, протянул тот.

– Да, да, ее убили… Ее и вторую девушку. Дашу Ларину.

– Значит, началось, – прошептал Христос.

– Что началось? – крикнул Андрей, хватая его за руку, чтобы не дать выйти. – Скажи мне! Пожалуйста…

Христос высвободил локоть из пальцев Андрея, взялся одной рукой за спинку кресла, второй за дверку, подтянулся, занес ногу, намереваясь выпрыгнуть через верх… Но вдруг рухнул на сиденье и начал заваливаться влево…

Андрей подхватил его, попытался усадить прямо. Безрезультатно – Христос, безумно тяжелый, несмотря на худобу, падал и падал, наваливаясь на него…

– Христос, что с тобой? – испуганно спросил Андрей. – Тебе плохо, что ли?

В ответ тот что-то булькнул, а падать не перестал. Андрею пришлось раздвинуть кресло, чтобы он не подмял его под себя. Когда пространства стало больше, а опора в виде плеча Андрея исчезла, Христос рухнул на его колени…

И тут стало ясно – что с ним. Вся худая кадыкастая шея Христа была в крови. А посредине этого алого разрастающегося пятна зияла выплевывающая из себя темную густую жидкость рана…

Андрей, оттолкнув умирающего, спрыгнул на пол, втиснувшись между креслом и педалями. Христос тут же повалился на сиденья. Его рана скрылась под упавшими на шею волосами, а вот глаза, не мигая, смотрели на Андрея. Они оказались не карими, а серыми. И не пустыми, а живыми и яркими. И жил в них безумный страх перед смертью… Выходит, врал Христос – не таким он был бесстрашным! Но врал не Андрею, а самому себе…

– Потерпи, Христос, сейчас я тебя в больницу отвезу, – прошептал Андрей, которого от запаха крови стало подташнивать. – Только ты потерпи, не умирай. Рано. Тебе еще надо с тезкой помириться…

Осторожно приподнявшись, Андрей выглянул на шоссе. Машины, машины, машины, автобусы – все мчатся по ровному асфальту, не останавливаясь и не притормаживая. На обочине никого. За обочиной ни одной постройки, ни одного пышного куста, где можно спрятаться. Значит, киллер выстрелил из проходящей мимо машины. Опустил стекло, высунул дуло, прицелился издали, а когда его (их, скорее всего, их , поскольку за рулем должен был быть еще кто-то) машина поравнялась с кабриолетом, спустил курок. Целился в висок, но так как Христос резко поднялся, желая выпрыгнуть, пуля угодила в шею…

– Хы-ы… – прохрипел Христос. – Хы…зы…

Андрей обернулся на голос, посмотрел на Христа. Лицо его стало иссиня-бледным, в уголке рта появилась кровавая пена, а из глаз улетучились страх и огонь, они умерли раньше, чем сам Христос…

– Хыа-за… – из последних сил прошептал тот. Но вместо связных слов из его рта вылетела кровавая струя.

Андрей склонился над умирающим, приблизил ухо к его губам…

– Хазар, – услышал он.

Хазар! Неужели Христос сказал «Хазар»? Знакомое, до боли знакомое то ли имя, то ли прозвище высокого, сутулого человека с бритым черепом и узкими монгольскими глазами. Человека, которого Андрей видел лишь однажды, но запомнил навсегда – и его внешность, и его то ли имя, то ли прозвище, – потому что он, этот человек, был как-то связан с Карой…

Он был связан с живой Карой, а теперь связан с мертвой…

…Если речь идет именно о том человеке. Если вообще речь идет о человеке… Быть может, Хазар – это кличка любимого пекинеса Христа, любимого волнистого попугайчика, любимого хомяка породы «джунгарик», короче, любимой домашней твари, о которой некому будет заботиться после его смерти…

– Страшный человек этот… Хазар, – просипел Христос, выплевывая каждое слово вместе с кровавыми пузырями.

Когда словесно-кровавый ручей иссяк, Христос сглотнул и закрыл глаза. И все – больше ни звука: ни хрипа, ни всхлипа, ни выдоха… Тишина. Лишь спустя несколько секунд раздался тихий шлепок – это на кожаное сиденье кресла упала капсула с ядом, выкатившись из приоткрытого рта Христа.

Глава 8 Амстердам. Зима, 1999 г. Андрей

В дешевой забегаловке на задворках Амстердама, куда Андрей заглянул, чтобы согреться горячим кофе, было тепло и малолюдно. Из шести столиков заняты были только два. За одним сидел неопрятный старик полусумасшедшего вида, он пил какую-то гадость из мутного стакана и разговаривал сам с собой; за вторым примостилась компания дешевых шлюшек, потасканных, не очень чистых и совсем не молодых – в забегаловках подобного уровня полно такого сброда. Можно сказать, только он тут и ошивается. Приличная публика в столь грязные, мрачные, прокуренные, пропахшие дешевым вином и горелыми яйцами заведения не заходит, поэтому появление Андрея в дорогой кожаной куртке, кашемировом шарфе, замшевых перчатках вызвало у немногочисленной публики и толстомясого бармена удивление вкупе с восторгом. «Девочки» тут же подобрались, приосанились, громче обычного захихикали, бармен начал усиленно протирать стойку, будто только сейчас заметил на ней вонючие пивные лужи, ненормальный старик залпом допил свое пойло и пересел на крутящийся табурет, поближе к новому посетителю.

– Что желаете, мсье? – спросил бармен, с первого взгляда определив в Андрее жителя Франции.

– Двойной кофе. Черный. И пятьдесят граммов коньяка. – Андрей с сомнением осмотрел батарею бутылок за спиной толстяка. – Есть более-менее приличный?

– «Хеннесси».

– Давайте.

– Возьмите лучше абсент, мсье, – подал голос старик. А когда Андрей повернул в его сторону голову, причмокнул и закатил глаза. – Тут самый лучший абсент в Амстердаме… Божественный!

Андрей заказал. Когда на стойке материализовался стакан с «божественным» напитком, старик, облизнув губы, уставился на него, словно гипнотизируя. Наверное, надеялся силой взгляда загнать абсент себе в глотку.

– Берите, это вам, – Андрей подтолкнул стакан к скрюченным артритом пальцам старика. – Выпейте за мое здоровье… Только не здесь, а за своим столиком. Я хочу побыть один.

Старик хищно схватил стакан и удалился к себе в угол. Через секунду оттуда донесся его тихий, монотонный голос. Оказалось, он беседует не с самим собой, а со своим «божественным» другом – абсентом.

– Ваш заказ, мсье, – проговорил бармен, поставив перед Андреем две емкости, одну с кофе, вторую с коньяком.

«Хеннесси» оказался поддельным, чего и следовало ожидать, а вот кофе Андрею пришелся по вкусу: крепкий, горячий, чудно пахнущий. Он ополовинил чашку за минуту, обжигаясь и согреваясь одновременно. Оставшееся кофе пил уже медленнее, смакуя. Когда на дне осталась только гуща, к нему подвалила одна из девиц, самая чистая и молодая, но все равно ужасная: размалеванная, худая, желтозубая, с висящими, как два сдутых мяча, грудями…

– Не хочешь развлечься, красавчик? – промурлыкала она, выпустив ему в лицо струйку убойного дыма сигареты «Кэмэл». – Недорого беру…

– Нет.

– Можем втроем, если хочешь. Моя подружка, вон та, красивая блондинка, не против…

– Я сказал, нет.

Девица хотела еще что-то предложить, наверное, бурную оргию в компании всех ее подружек, но бармен рявкнул на нее по-голландски, и она отстала – гавкнув в ответ, удалилась за свой столик, виляя плоской, обтянутой атласом задницей.

– Больше они вас не побеспокоят, – заверил Андрея бармен.

– Спасибо.

– Еще что-нибудь, я смотрю, вы уже выпили кофе?

– Можно еще чашечку?

– Понравился?

– Очень.

– Да… Это я умею… Вот что-что, а кофе варить – это да… Только редко приходится… Посетители у меня, сами видите какие. Им бы виски да абсента, а на хороший кофе денег жалко, если пьют, то дешевую растворимую гадость…

Выдав жалобу, бармен (он же повар, он же вышибала, он же, скорее всего, и хозяин) удалился в подсобку.

Оставшись наконец один, Андрей вытащил из кармана «Ментос», закинул одну таблетку в рот, чтобы отбить ужасный вкус коньяка, перебивающий даже кофейный. Затем из другого кармана выудил помятый дорожный атлас Европы. Разложил его на стойке, разгладил руками. Итак, он в Амстердаме. Вот уже неделю… Только неделю, а уже надоело до чертиков. Куда теперь рвануть? В Брюссель? Берлин? Или дальше – в Варшаву? А может, плюнуть на все и вернуться в Куршевель? Там, по крайней мере, дела не дают ему скучать…

Идея отправиться в путешествие пришла Андрею в голову в одну из бессонных ночей. Он, как всегда, долго ворочался на удобнейшей кровати, часто вставал, чтобы попить, то и дело принимался читать, но никак не мог приманить дрему. Раньше с ним такого не бывало, но как только они с отцом уехали из Абхазии, бессонница стала вечной его спутницей. Вырубался он только после изнуряющих лыжных кроссов да выматывающих сексуальных марафонов. Но нельзя же каждый день гонять по горам и кувыркаться в койке: он и так уже покорил все склоны и всех более-менее привлекательных туристок.

«Я устал. У меня нервы ни к черту. Мне отдых нужен, – пришел к выводу Андрей, вернувшись из очередного похода в уборную. – И не мешало бы сменить обстановку…»

Утром он сообщил отцу, что хочет уехать на некоторое время. На вопрос: «Куда?» – ответил: «Туда», сел в старую семейную «Хонду» и уехал «туда, не знаю, куда».

На границе Франции он купил путеводитель по Европе и ткнул пальцем наугад. Попал в Амстердам.

«Что ж, поедем туда, – решил Андрей. – Я слышал, там сумасшедшая ночная жизнь. А нам, мне и бессоннице, как раз нечем заняться после заката…»

Добравшись до столицы ночных развлечений, Андрей устроился в отличном отеле, выспался днем, а ночью отправился на дискотеку. Пробыв там чуть больше часа, подцепил двух роскошных девочек, с которыми быстренько сговорился продолжить веселье в мотеле (в его пятизвездочной гостинице посетителям не разрешалось оставаться на ночь) и имена которых забыл сразу после пробуждения. Следующей ночью были другие дискотеки и другие девочки. С некоторыми он занимался сексом, не выходя за пределы заведения: то в туалете, то на балконе, а то и просто в уголке. На пятые сутки он понял, что больше не хочет ни тусоваться, ни трахаться – перенасытился. И два следующих дня гулял в одиночестве по Амстердаму. Во время бесцельных прогулок много пил (то кофе, то коньяк, то пиво) и много вспоминал…

Как ни странно, почти все воспоминания были связаны с Карой, хотя в последнее время он стал реже думать о ней. Реже – это всего пару раз в день. А раньше он засыпал и просыпался с мыслью о своей девочке. Он не мог смириться с потерей, и не мог найти ее…

Видит бог, он старался! Сколько сил, сколько денег было в это вложено… Но все безрезультатно! Кара сгинула бесследно. И даже алчные частные детективы признали это, отказавшись вести дальнейшие поиски…

– Твоя жена умерла, – говорили они.

– Твоя жена умерла, – вторил им отец.

– Твоя жена умерла, – поддакивал разум.

Но сердце не соглашалось, оно кричало:

– Кара жива!

И Андрей верил сердцу.

Из-за этой слепой веры он не мог никого полюбить. Да и не старался… Он увлекался, желал, иной раз просто сгорал от страсти, но, заполучив ту, которой увлекся и вместе с которой сгорал и возрождался по нескольку раз за ночь, терял к ней всякий интерес.

– Наш Дон Жуан, – шептались за его спиной горничные.

– Дон Жуан поневоле, – мог бы добавить Андрей. Поскольку всякий раз, увлекаясь, он надеялся, что это увлечение перерастет во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее любовь… Но нет. В сердце, до краев заполненном Карой, никому другому места не было.

– Женись, сынок, – советовал Карэн. – Роди ребеночка. В нем найдешь радость. Дети – это счастье.

Но Андрей и представить не мог, что у него будет ребенок не от Кары, поэтому совету отца он не внял, но с еще большим азартом начал охотиться за женщинами. Кого только у него не было! Русские, француженки, немки; бизнес-леди, студенточки, лыжные инструкторши; брюнетки, блондинки, рыжие, лысые, с дредами, с татуировками на черепах. Разные, но в то же время одинаковые – нелюбимые!

Отец поступил мудрее. Почти сразу, как они обосновались в Куршевеле, он сошелся с Мари, одинокой хозяйкой соседней кондитерской. Они жили каждый в своем доме, но все ночи проводили вместе. Она закрывала глаза на его случайных пассий, мирилась с его нежеланием жениться, ее не тяготил статус вечной любовницы и не обременяла забота о двух таксах отца, которых он обожал гладить, но забывал кормить. Карэн уважал Мари и был по-своему к ней привязан, но если бы она заявила ему, что хочет расстаться, он отпустил бы ее без разговоров… Его сердце тоже было занято, но там хотя бы не жила надежда…

– Ваш кофе, мсье. – Голос бармена оторвал Андрея от дум. А его вопрос заставил вернуться к изучению карты. – Куда направитесь из Амстердама?

– Не знаю пока. Вы ничего мне предложить не хотите?

– Хочу, но не могу. Дальше Нидерландов носа не сую.

Андрей не стал уточнять, почему, он молча кивнул и принялся поглощать свой кофе. Когда чашка наполовину опустела, дверь бара распахнулась – он почувствовал это спиной, в нее ударил порыв ветра, – и в душное помещение вместе с уличной прохладой ворвался еще кто-то. Этот кто-то влетел в бар, шумно дыша, отряхиваясь от влажных снежинок, шмыгая носом, топая ногами, чтобы сбить с каблуков грязь (все это происходило у Андрея за спиной, и он распознавал в звуках действия). Приведя себя в порядок, человек (наверняка женщина) процокал к стойке, взобрался на табурет, ввинченный в пол, зашуршал чем-то, очевидно, оберткой от сигарет, так как бармен достал из нагрудного кармана зажигалку, положил ее на столешницу и щелчком отправил посетителю.

Не подал, не поднес, а пульнул. Жест, говорящий о том, что клиент неперспективный, вероятно, неплатежеспособный, из числа завсегдатаев. Еще одна шлюшка, как пить дать…

Андрей чуть сменил положение тела – повернулся на тридцать градусов влево, чтобы новый посетитель попал в поле его зрения.

Женщина, он был прав. С родом занятий тоже не ошибся – проститутка. Этих дамочек ни с кем не спутаешь: лаковые сапоги по колено, чересчур короткая юбка, вызывающе яркая сумка, пальто, отороченное песцом-мутантом ядовито-оранжевого окраса… На голове блондинистый парик, точно такой же, как у киношной коллеги Вивиан из фильма «Красотка». Во рту сигарета, естественно «Вог», а пальцы, держащие этот «Вог», с обязательным маникюром а-ля Фреди Крюгер, который смочил свои лезвия в подростковой кровушке…

– Будешь что-нибудь заказывать, цыпа? – довольно грубо спросил бармен по-английски у новой посетительницы. – Или опять воды из-под крана попросишь? Учти, в кредит я тебя больше обслуживать не буду, за тобой и так должок… – Он свел свои белесые брови на бугристой переносице. – Ну что, будем заказ делать?

Женщина не ответила, только неопределенно повела рукой с сигаретой. Когда ее кисть, до этого порхающая у лица и закрывающая это лицо от взгляда Андрея, перестала быть ширмой, он смог увидеть профиль женщины. Неожиданно тонкий, нежный, классически правильный. Если бы не кошмарный макияж, буквально уродующий молодое (теперь ясно, что посетительнице никак не больше тридцати) лицо, его можно было бы назвать безупречным. Интересно, какова девушка без боевого раскраса и ужасного парика? Наверняка хорошенькая… Но сейчас не поймешь. Лицо буквально погребено под слоями грима и завешано, как портьерами, синтетическими платиновыми патлами…

– Что, плохи дела? – уже более спокойно спросил бармен, приблизив свое одутловатое лицо к вновь юркнувшему за ладонь-ширму лицу девушки. – Никто не клюет на такую принцессу?

Тут он понизил голос и, перейдя на неведомый голландский, начал что-то ей втолковывать. Судя по тому, как хитро он зыркнул на Андрея, речь шла о нем. Наверняка бармен советовал девушке попробовать подкатиться к богатенькому французу, чудом забредшему в его тошниловку. То, что он до этого отшил трех местных швабр, еще ни о чем не говорит… Быть может, они просто не в его вкусе?

– Не хотите развлечься, мсье? – на очень плохом французском спросила девушка. Голос у нее был чувственный, чуть хрипловатый, но Андрею показалось, что эта чувственная хрипотца то же самое, что и белокурые патлы – часть имиджа, не более.

– Нет, благодарю.

– Вы еще не знаете, от чего отказываетесь, – выдала она, крутанувшись в его сторону.

Он тоже развернулся. Теперь они оба видела друг друга в фас.

У нее было овальное личико, нежный подбородок, тонкий маленький носик и большие карие глаза, казавшиеся коровьими из-за жирных подводок и наштукатуренных ресниц. Но если бы не эти слои косметики, искажающие черты до неузнаваемости, они вполне могли бы быть миндалевидными, зовущими, лукавыми… Глазами дикой серны… Глазами Кары.