Текст книги "Город богов"

Автор книги: Ольга Крючкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3

Из дневника монаха-иезуита Игнацио де Оканья

Племя мапуче никогда не подчинялось воинственным инкам. Да и мои соотечественники испанцы до сих пор не могут покорить этих сильных духом людей.

Летом 1596 года, когда я и мой верный друг, монах Мартин де Посода, путешествовали по малоизученным землям Западной Аргентины и в одном из приграничных районов, прилегающим к Чили, мы столкнулись с людьми мапуче. Они к нашему вящему удивлению не выказали агрессивности. А, напротив, увидев наши бедные монашеские одежды, пригласили в свою деревню.

Селение мапуче располагалось в горах на ровном плато, окружённом горами. Я сразу же определил, что моим соотечественникам будет трудно его завоевать, ибо селение, а точнее сказать, крепость, обустроена в удобном для обороны месте. Поселение окружал высокий частокол, под его защитой даже маленькая горстка людей могла оказывать достойное сопротивление.

Над частоколом возвышались четыре дозорных башни, я заметил на них часовых индейцев. Стены прорезали небольшие бойницы, из которых можно вести огонь. Сама крепость была окружена глубоким сухим рвом, так что преодолеть его наскоком не представлялось возможности.

Также меня предупредили чётко идти за проводником, ибо территория, прилегающая к крепости, сплошь усеяна ловушками, ямами с остро отточенным кольями, замаскированными тростником, травой и цветами. Это могила для любого всадника, попади он туда.

По мосту, перекинутому через сухой ров, мы миновали хорошо укреплённые ворота и оказались внутри крепости. Дома мапуче были сделаны из местного камня. Они располагалась вокруг небольшой площади, на которой стояли несколько деревянных ритуальных столбов (часто индейцы совершали около них свои обряды, суд и наказывали провинившихся). За столбами виднелся просторный дом, по всей видимости, принадлежавший вождю.

Нас проводили в дом вождя. Пожилая женщина накормила кукурузной кашей, и мы, утолив голод, и вовсе почувствовали себя уверенно. Я хорошо знал язык кечуа, и мне было известно, что мапуче, имея тесные контакты с этим племенем, владеют их наречием. Я поблагодарил хозяйку и попытался узнать её имя. Женщина, увы, не удостоила меня ответом.

Дом разделялся на две части шерстяным пологом, вероятно изготовленным из шерсти ламы. Он распахнулся. Нашему взору предстал крепкий загорелый мужчина, облачённый в длинную тунику, подхваченную кожаным ремнём. Это было первым впечатлением, когда я увидел здешнего вождя. Затем, разглядев индейца наилучшим образом, я отметил, что лицо его, мужественное, хранившее печать ума и мудрости, по-своему красиво. Его чёрные, слегка раскосые глаза цепко впились в нас. Нос, крупный с горбинкой, тонкие тёмно-коричневые губы, волевой подбородок, резко очерченные скулы – всё это подчёркивало его происхождение. Ибо такой внешностью, мог обладать лишь индеец знатного рода.

Волосы мапуче были заплетены в косу. Голову перехватывал широкий кожаный шнур, украшенный серебряными бляшками.

Хозяин жилища не спешил начать разговор.

Тогда я и заговорил с ним на языке кечуа:

– Благодарю тебя за приют и угощение. Могу ли я узнать твоё имя?

Тот удивился и ответил:

– Я вождь здешнего племени мапуче. Имя моё Гуалемо. Ты, монах, видно давно обосновался в наших краях, если знаешь кечуа.

– Да, почтенный вождь. Я много лет странствую по Перу. Ещё молодым я прибыл сюда, а недавно мне исполнилось сорок шесть лет. И больше половины жизни я провёл среди индейцев, неся слово божие и истинную католическую веру, – ответил я.

Вождь усмехнулся.

– Истинную веру, говоришь, монах! Это твоя вера в Христа, распятого на кресте, велит испанцам уничтожать наш народ?! А как же ваша заповедь: не убий?

Я крайне удивился теологическим познаниям индейца.

– Откуда ты знаешь христианские заповеди? – спросил я.

– Ты не первый монах, который посещает наше селение. Одного из них я приказал убить, ибо он шпионил в пользу испанцев. – Ответил вождь и воззрился на меня своим цепким взором.

– Я – не шпион губернатора Ллойлы, – сразу же признался я, ибо вовсе не хотел быть принесённым в жертву местным богам.

– Ты знаешь Ллойлу? Этого сына вонючки? – надменно спросил вождь.

Хотя я и знавал губернатора, потомка Игнацио Ллойлы (правда, я никогда не считал его сыном вонючки) первого генерала нашего ордена, но никогда не разделял его взглядов. Губернатор отличался необычайной жестокостью, как по отношению к своим подчинённым, так и местному населению.

– Увы, мне приходилось сталкиваться с ним несколько раз. Я пытался призвать губернатора к милосердию, но тщетно. Этот человек слишком жесток и развращён властью, – не побоялся высказаться я вождю.

Его губы тронула едва заметная улыбка.

– Ты не боишься осуждать испанца, своего соотечественника… – заметил вождь.

– Нет. Не боюсь… Он ослеплён властью и опьянён кровью, – ответил я.

Гуалемо сделал жест рукой, означавший, что удовлетворён ответом.

– Племя мапуче – единственное в Перу, не подчинившееся испанцам. Даже инки, под пятой которых находились аймара, кечуа и чачапойя прекратили борьбу. Наша борьба длиться почти сто лет. И я уверен, что мы выстоим… – гордо произнёс вождь и добавил: – Вас проводят в один из домов. Там вы сможете отдохнуть, а если захотите, то остаться на некоторое время. Я уверен: вы – не шпионы.

После этих слов вождь скрылся за пологом. Появилась пожилая женщина, она проводила нас в один из домов, стоявших на отшибе селения, которому суждено было стать нашим временным пристанищем.

Вечерело. Солнце садилось, окрашивая горы в бледно-розовый цвет. Отчего-то я вспомнил Испанию и розы, которые любила моя матушка, так безвременно оставившая этот мир. Цвет заката напомнил мне об прекрасных цветах.

Войдя в жилище, мы огляделись. Обстановка была более, чем скромной. Посредине стоял очаг, вокруг него, на земляном полу, лежали шкуры животных. В углу был свален нехитрый скарб. Я порылся в нём и извлёк лучину с огнивом (явно испанским) в надежде разжечь свет и хоть немного уделить внимание написанию своего дневника.

Мой верный спутник Мартин, помолившись, приступил к уборке помещения. Я же устроился поудобней, достал из походного мешка чернильницу, перо, дневник (кожаная обложка которого уже изрядно потёрлась) и приступил к записям.

Ещё давно, двадцать пять лет назад, попав на земли Нового Света, я начал вести дневник. За время моего пребывания среди индейцев, в нём скопилось множество познавательных записей. Поначалу, когда я сделал первую запись, листы дневника выглядели белыми и чистыми. Обложка, из бычьей кожи, приятная на ощупь, отливала матовым блеском. Теперь же мой дневник потёрт, листы в нём пожелтели. Увы, в некоторых местах чернила под действием влаги растеклись и текст разобрать почти невозможно. Но всё же я снова открываю его и пишу… На что я надеюсь?.. Вероятно, на то, что вернусь в Испанию, и мой труд пригодится потомкам.

Итак, я начинаю свой рассказ…

Племя мапуче занимает достаточно обширную территорию не подвластную испанской короне. Место это неспокойное, в горах часты землетрясения и извержения вулканов. Анды, где живёт это племя, с запада обрамляет тонкая полоса суши, стиснутая между океаном и горами. Она представляет собой влажную низину. Но к северу от местоположения селения, климат становится жарче, и горы переходят в раскалённые пески пустыни Атакама. На юге же наоборот, земля переходит в океан со множеством островов [27]27
  Идёт описание территории Чили, которая в данный исторический период входила в состав Перу и подчинялась испанской короне.


[Закрыть].

Между Андами и прибрежными холмами лежит долина Арауко, которую пересекают многочисленные реки их притоки. По имени долины мапуче стали называть арауканами.

Северную часть долины занимают луга, южную – непроходимые леса, в которых добывают ценные породы деревьев и переправляют в метрополию.

У мапуче нет своего языка, они говорят на общем наречии мапудунгун, среди которых выделяются несколько диалектов. Язык кечуа, как я уже отмечал ранее, также популярен. На нём ведут переговоры испанцы с этим непобеждённым племенем. Иногда мужчины мапуче женятся на женщинах кечуа.

Тысячу лет назад мапуче расселились в долине Арауко и прилегающем к ней горном массиве. Издревле они занимались собирательством и охотой. Мужчины уходили добывать ламу-гуанако, оленей, женщины и дети направлялись за ягодами, из которых варили пиво.

На побережье ловили крабов, морских ежей, мидий, собирали съедобные водоросли-кочаюйо. Некоторые семьи мапуче охотились на тюленей. Из шкур животных изготавливали шлемы и доспехи.

Дома мапуче достаточно просторны. В них может уместиться целое семейство. Около каждого дома – небольшой огород с картофелем, киноа (местный злак), бобами, тыквой и перцем. Под влиянием инков мапуче занялись животноводством, стали выращивать свиней, разводить лам и кур. С приходом моих соотечественников-испанцев в хозяйстве мапуче появилась лошадь.

Как я уже сказал, семейства мапуче достаточно большие. Здесь принято многожёнство и потому в каждом доме можно насчитать до десяти детей, а то и больше. При выборе жены мужчина должен учитывать к какому клану-лофу мапуче она принадлежит. Если младшая жена принадлежит к более влиятельному клану, то она может захватить в доме главенствующую роль. И старшие жёны вынуждены ей подчиняться.

Каждый клан возглавляет воджь-лонко. Гуалемо, с которым я познакомился в первый день прибытия в селение, и есть лонко. Повседневную жизнь регулирует устный кодекс законов и сводов – Ад-Мапу. Суд в селении вершат старейшины-ульмены. Они собираются на площади, рассаживаются полукругом около деревянных ритуальных столбов, разводят костёр и вершат суд.

Ещё я слышал, что высоко в горах у мапуче есть храм, куда могут входить только ульмены. Там живёт Килиан, которую мапуче почитают, как Богиню Луны и предсказательницу. Никто не может увидеть её, кроме умельменов и лонко.

Я очень заинтересовался этим храмом и отправился к вождю-лонко и изложил ему суть своей просьбы.

Глаза Гуалемо расширились от удивления.

– Ты хочешь побывать в храме Луны и побеседовать с пророчицей? – удивился он.

– Да. Вот уже много лет я веду записи и надеюсь опубликовать их, дабы европейцы узнали о вашей культуре.

Гуалемо задумался.

– Хорошо. Завтра мой сын отведёт тебя к пророчице. Но одного…

Я с благодарностью выслушал решение вождя. Меня даже не смутило то обстоятельство, что я должен отправиться в горный храм без Мартина.

Рано утром сын вождя юноша по имени Лойхо зашёл за мной. Мартин же выказал беспокойство по сему поводу, так как привык везде сопровождать меня. Сейчас его охватило волнение, ведь я отправляюсь в горы, да ещё и к пророчице, без него. Я попытался упокоить Мартина, пообещав, что буду осторожен и по возвращении расскажу ему о своём путешествии во всех подробностях.

В сопровождении Лойхо я покинул постепенно пробуждающуюся деревню. Ибо женщины мапуче вставали рано, дабы заняться домашними делами. Так как в каждом доме было по несколько женщин, обязанности между ними делились. Кто-то готовил, кто-то шил, стирал, а кто-то ухаживал за огородом.

Мужчины же отправлялись добывать пропитание. Или же в нынешнее неспокойное время, они менялись на заставах, контролирующих подступы к селению, дабы испанцы (как ни прискорбно об этом писать – мои соотечественники) не смогли приблизиться незамеченными.

Итак, мы покинули селение, направившись в горы по тропинке, известной лишь вождю, его сыну и ульменам. Лойхо прекрасно ориентировался в горах, и мы достаточно быстро удалились от селения. А, когда солнце уже стояло в зените – достигли храма Луны.

Моему взору открылась небольшая ровная площадка. Храм, построенный из камня и прилепившийся к горе, подёрнутый белёсой дымкой, был почти незаметен. Его выдавала лишь чернота входа, более похожего на спуск в подземную пещеру.

Лойхо оглянулся и пристально на меня воззрился.

– Сейчас мы войдём в храм, монах. Ты не передумал? – спросил он на кечуа.

– Нет, – уверенно ответил я. – Почему я должен передумать? Ты что намерен принести меня в жертву своим богам?

Юноша улыбнулся.

– Ты храбрый монах. Поэтому-то и понравился моему отцу… – сказал Лойхо и растворился в черноте входа. Я последовал за ним.

В первый момент мне показалось, что я ослеп. Двигаясь по наитию за юношей, мы достигли, наконец, небольшого помещения, скудно освещённого факелами.

На каменной стене виднелся искусно высеченный женский лик, вероятно, богини Килиан. Я в полумраке смог различить её правильные черты лица. Перед ним стол алтарь, почерневший от времен и крови.

Словно из воздуха перед нами появилась молодая жрица. Её одеяние, просторная чёрная шаль-кепам, скреплённая на плече заколкой-тупу, полностью закрывала её фигуру от плеч до лодыжек.

– Великая Килиан ждёт тебя… – обратилась она ко мне. Я почувствовал, как внутри меня всё похолодело. Но, всё же, превозмогая страх, последовал за жрицей.

Пройдя по извилистым тоннелям, мы оказались в просторном зале, созданном природой. С его потолка словно сосульки свешивались множество сталактитов.

В центре зала на каменном троне, восседала древняя старуха, вся в чёрном, совершенно не похожая на богиню. Я замер, не зная, как себя вести.

Килиан впилась в меня своим цепким взором.

– Я ждала тебя, монах… Твоё появление было предначертано судьбой… – произнесла она на кечуа.

Невольно я оглянулся, за моей спиной стояли трое воинов, облачённые в шкуры лам, ибо в подземелье было холодно.

– Это мои телохранители… – пояснила Килиан и жестом велела им удалиться. – Ты пришёл с чистыми намерениями… Не так ли?

Я растерялся. Но, совладав с собой, ответил:

– Да, богиня. Я пришёл с миром…

– Нить судьбы привела тебя в храм Луны… – продолжила она. – Она вела тебя из Ла-Платы [28]28
  Крупнейшая провинция того времени, расположенная на территории Аргентины, также охватывающая южные и юго-восточные районы Парагвая.


[Закрыть].

Я удивлённо воззрился на старуху.

– Откуда тебе известно, что я пришёл из Ла-Платы?

– Ты забыл, что я пророчица? У меня было видение…

– Какое? – поинтересовался я.

Килиан умокла, собираясь с мыслями.

– Я не могу озвучить его… Оно слишком сложное для понимания простого смертного, ибо оно ниспослано Нгемупуном, моим отцом и Вангленом, моим братом. Отец был мудрым правителем, а мой брат Ванглен – храбрым воином. Теперь их духи посещают меня…

Я замер, предвкушая, что Килиан посвятит меня в некую тайну.

– Словом, твоё появление повлечёт за собой цепь событий, нить судьбы соединит меня с Тамандуаре… И вместе мы сможем противостоять захватчикам…

Я сглотнул: захватчикам! Испанцам! Но я – тоже испанец! Но здесь про это, словно забыли…

– Я расскажу тебе легенду, которая вот уже тысячу лет живёт среди моего народа.

Я напрягся: как жаль, что я не смогу записать её…

Килиан, словно проникнув в мои сокровенные мысли, произнесла:

– Где твой дневник, монах?

Я, ошарашенный вопросом, развязал походный мешок, достал дневник и протянул его Килиан.

– Хорошо… – кивнула она. – Тогда пиши…

Она трижды хлопнула в ладоши. Появились жрицы. Две женщины несли небольшой столик, за ними шла ещё одна, сжимая в правой руке небольшой деревянный табурет, а в левой – прибор для письма.

– Ты удивлён?.. – спросила Килиан.

– Да немного… – признался я. Наконец, я устроился за столом, открыл дневник на чистой странице, обмакнул заострённую палочку в чернильницу и приготовился писать.

Килиан говорила медленно, дабы я успел записать все её слова. И вот, что у меня получилось…

Древнее сказание индейского племени мапуче

Высоко в чёрном небе парила серебряная птица с огромными голубыми глазами. Вокруг неё царила пустота…

Тринадцать небесных странников в золочёных одеждах пребывали в чреве этой птицы. Каждый из них бережно сжимал в руках ларец. Ибо ларцы эти хранили величайшее богатство, которое они забрали со своей прародины.

Птица уносила странников всё дальше и дальше от Серебряной звёзды [29]29
  Млечного пути. Главными объектами наблюдения в астрономии инков и мапуче на небосклоне являлись тёмные участки Млечного пути (спиральной галактики) – своеобразные «созвездия» в терминологии андских культур: Лама, Детёныш Ламы, Пастух, Кондор, Куропатка, Жаба, Змея, Лиса. А также звёзды: Южный крест, Плеяды, Лира и многие другие.


[Закрыть], и подчинялась только их приказам. Странники, измученные долгим полётом, мечтали, наконец, обрести пристанище.

Среди них разгорелся спор: где именно должна приземлиться птица? Они долго не могли прийти к согласию. Наконец вмешалась прекрасная Килиан, доселе хранившая молчание.

– Не для того мы оставили Серебряную звезду, спаслись от своих заклятых врагов, дабы сгинуть в небесах! – воскликнула она. – Пусть птица сама решит, где ей приземлиться! И эта земля станет нашим домом. Там мы разойдёмся в разные стороны и начнём новую жизнь.

Ванглен, родной брат Килиан, поддержал её. Остальные тоже…

И вот серебряная птица, которая несла по Сияющей бездне [30]30
  Космосу


[Закрыть]тринадцать небесных странников, приблизилась к Голубой планете [31]31
  Земле


[Закрыть]. Птица плавно снижалась…

Под ней разверзлось плато с изображением неких существ [32]32
  Наска


[Закрыть]. Небесные странники пришли в изумление. Серебряная птица приземлилась на пустынном плато, изрезанном замысловатыми фигурами. Из её клюва на землю спустились тринадцать небесных странников:

• Паи Суме Марангату (Прародитель) с сыновьями Тупи (Богом плодородия) и Тамандуаре (Возрождающимся),

• Нгемупун (Верховный бог грома) с дочерью Килиан (Богиней Луны) и сыном Вангленом (Богом звёзд),

• Тлалок (Бог дождя) с сыновьями Кетцалькоатлем (Змеем) и Эхекатлем (Богом Ветра),

• Виракоча (Великолепная Сияющая бездна) с сыном Пача Камак-Виракоча (Творцом),

• Ах Мукен Кааб (Погребающий в земле, испепеляющий) с сыном Колопом Увич Кином (Отбирающим глаза у Солнца).

Они осмотрелись, новая родина им понравилась. Странники простились и разошлись в разные стороны. Один лишь Ах Мукен Кааб не спешил покинуть плато. Он приблизился к серебряной птице и молнией, низвергнувшейся из его руки, уничтожил её. И лишь затем вместе с сыном отправился прочь.

Впоследствии Паи Суме Марангату правил племенами гуарани, абирон и чачапойя. Нгемупун – племенами мапуче, пикунче и уильиче. Тлалок – ацтеками. Виракоча – инками, кечуа, аймара. Ах Мукен Кааб – племенами майя, сапотеков, ольмеков и тольтеков.

Тринадцать небесных странников обрели на земле новую родину и принесли людям: мудрость, долголетие, дар предвидения, смелость, благородство, знания звёздного неба и влияние расположения небесных светил на судьбы людей, магические знания, умение обрабатывать землю, возводить храмы и дворцы, ремёсла.

Но злые демоны не хотели, чтобы народы гуарани, мапуче, майя и ацтеки процветали. Они преследовали тринадцать странников и перемешали благие дары с дурными, в результате чего вожди избранных племен стали одержимы властью, богатством, жаждой крови. Жрецы, дабы умилостивить Верховных богов, убивали людей, даже не подозревая о том, что, прежде всего, служат злым Демонам.

* * *

Килиан умолкла. Я дописал последнее слово, отложил «перо» и взглянул на старуху. Пророчица, она же Великая богиня Килиан, плакала…

– Ты удивлён, что боги могут проявлять чувства? – спросила она.

– Не только… – признался я. – По-моему, вы похожи на простую земную женщину.

Килиан загадочно улыбнулась.

– Ваша Дева Мария тоже была смертной женщиной. Однако это не мешает вам считать её божеством. Осталось немного, поверь мне, и ты постигнешь тайну Килиан… – сказала она.

За моей спиной почти бесшумно появилась жрица. Я понял, что визит к богине окончен. Но, по всей видимости, вскорости я увижу её вновь…

Лойхо проводил меня в деревню. Я достиг своего временного жилища, когда день клонился к вечеру. Мартин бросился ко мне, раскрыв объятия.

– Игнацио, я так переживал за тебя! Дурные мысли лезли в голову… – признался мой друг.

Я тяжело вздохнул, ибо не знал, что ответить Мартину: успокоить его или, напротив, поделиться своими опасениями. А у меня их было предостаточно.

Предупредительный Мартин приготовил скоромный ужин из продуктов, любезно предоставленных местными женщинами. Я, наконец, ощутил зверский голод и съел всё под чистую.

Я чувствовал, что Мартин ждёт от меня рассказа. Я же пребывал в смятении, но ещё раз обдумав всевозможные последствия, решил всё-таки подробно поведать Мартину, что со мной произошло.

Мартин никогда не отличался остротой суждений. Но на сей раз, внимательно выслушав меня, он пришёл в крайнее волнение.

– Килиан недаром рассказала тебе, Игнацио, эту легенду! Она хотела, чтобы ты задумался…

– Над чем? – спросил я, хотя догадывался.

– Над её истинным происхождением. И над происхождением индейских богов. Мы много с тобой путешествовали, ты же всегда записывал все мало-мальски важное в дневник. Вспомни бога Виракоча…

Я быстро пролистал дневник и нашёл запись, датируемую 1578 годом. Тогда почти год мы с Мартином прожили среди инков в редукции. Запись гласила: «Виракоча считался у инков Верховным Владыкой. Ему поклонялись оказывая большую честь. Также инки поклонялись Солнцу, звёздам, грому, и земле, которую называли Пачамама (мать-прородительница). Из звёзд обычно все поклонялись той, которую они называют Колька, а мы называем Плеяды. Вообще звёзды у инков наделялись божественной силой. Жрецы владели глубокими астрономическими знаниями, некоторые их них потрясли меня до глубины души… Особенно у них почитается звезда Уркучильай, которая у европейцев именуется Лирой.

В ранних сказаниях инков подчёркивается, что Боги спустились к ним со звезды Уркучильай. Они научили инков ремёслам, возделыванию сельскохозяйственных культур, одомашниванию животных (например, лам), наделили мудростью и всеми благами.

Позже эта звезда стала считаться покровительницей домашнего очага. Инки приносили в жертву богам мелких животных, но во время войн – пленников…»

Я закрыл дневник.

– Ну и что… Это ничего не доказывает… У многих народов в дохристианский период было принято обожествлять звёзды.

Мартин тяжело вздохнул и покачал головой.

– Наша беда в том, Игнацио, что мы не желаем видеть очевидное, ибо это идёт в разрез с христианской верой и подрывает наши устои. Но вспомни девиз нашего ордена…

Я в полном недоумении воззрился на своего друга.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Лишь то, что мы здесь выполняем миссию, которую возложил на нас орден. И мы обязаны разбираться во всех казалось бы необъяснимых и загадочных случаях, описывать их, дабы потом грамотно истолковывать. Сила нашего ордена в знаниях! Увы, не многие это понимают…

Я задумался над словами Мартина. Действительно, мы прибыли в Новый Свет не только ради того, чтобы нести слово божие средь диких племён, но и для того, чтобы пополнить знания. А знаний здесь было более, чем достаточно. И никто толком не ведал, как их можно использовать.

Невольно я вспомнил нашего генерала Клавдия Аквавиву, который при любой возможности упоминал об ордене тамплиеров.

– Пока народы Европы пребывали в нищете, – говорил Аквавива, – а короли передрались за сомнительную истинную веру, тамплиеры ещё задолго до Колумба открыли Новый Свет и добывали в его недрах серебро и золото. Это только глупец мог подумать, что с казнью великого магистра де Молэ орден закончил своё существование. Как бы ни так! Колумб отправился открывать новые земли под флагом тамплиеров и на деньги «давно сгинувшего» ордена, к которому, кстати, всегда благоволили испанские короли, несмотря на мнение французской короны и Ватикана. Поэтому напоминаю вам, братья: « К вящей славе Божией»– это наш официальный девиз, утверждённый Римом. Но есть ещё и другой, применимый между нами: Всё во имя ордена!И он должен иметь несомненный приоритет. Не забывайте: вы – не религиозные фанатики, готовые жечь и убивать за веру. Вы – учёные мужи, способные мыслить. Только так орден может достичь высот власти и контролировать сильных мира сего. Несомненно надо уважать Священное писание, но если того потребуют обстоятельства можно и забыть о нём… Произнесите только: Всё во славу ордена… И делайте своё дело!

…Что ж решил я, значит, так тому и быть: Всё во славу ордена! И я узнаю тайну Килиан. Хотя в душе у меня зародились серьёзные сомнения. Мне казалось, что Богиня Луны просто выжившая из ума старуха, считавшая, что её отец – Верховный бог Нгемапун, а брат – Бог звёзд Ванглен. Да мало ли безумцев, которые считают себя детьми королей?!

Воспитание и образ жизни, несомненно, наложили свой отпечаток: старуха считала, что её посещают видения. Хотя, может быть, и правда посещают. Я уже не раз сталкивался с этим явлением на земле Нового Света. Иногда мне казалось, что предвидение и прорицание здесь, словно заразная болезнь прилипает ко всем подряд. А индейцы, хоть и начали поклоняться Христу и Божьей матери, не перестают прорицать даже во сне. Ибо от самой земли, что исходил я ногами за двадцать шесть лет, нисходит невидимая магия, которая окутывает всякого, кто на неё ступает.

…Несколько дней провёл я в бездействии, наблюдая за жизнью мапуче. Мне довелось ещё раз переговорить с вождём и дать обещание, что я, пребывая в ожидании пока Килин не призовёт меня в храм, не стану докучать его людям своими проповедями. Я с тяжестью на сердце дал такое обещание Гуалемо. И стал просто наблюдателем. Тем не менее, я не забывал пополнять свой дневник свежими записями.

* * *

Мапуче любили устраивать пышные пиры. Обычно их приурочивали к празднествам, важным религиозным обрядам или Совету племён – айльяреуэ. Такие пиры могли продолжаться целыми днями и за их время съедались почти все запасы провизии. После чего индейцы были вынуждены питаться поджаренной мукой, разбавленной в воде, вплоть до следующего урожая. Правда, охотники исправно приносили дичь, добытую в окрестных горах и долине.

Я не раз наблюдал, как едят семьи мапуче. Сначала пищу вкушают мужчины, сидя на грубых пнях, застеленных шкурами (что-то вроде табуретов). После того, как они насытятся, к трапезе преступают женщины и многочисленные дети.

За столом, когда собирались мужчины всегда присутствовал нгенпин – человек, владеющий словом, иначе говоря, оратор. Он выступал с длинными яркими речами.

Часто мапуче собирались подле ритуальных столбов на площади и тогда вьюпифе, сказитель, развлекал индейцев легендами, историями из жизни воинов.

Более всего меня поразила чистоплотность мапуче, ибо они принимали ежедневную ванну. Считалось, что травяная ванна укрепляет здоровье и отгоняет злых духов-кальку.

Я и мой друг Мартин имели удовольствие принимать участие в сих водных процедурах. Нам выделили специальную бадью и прислужницу, которая помогла бы нам помыться. Однако мы постеснялись раздеваться при женщине, но она, казалось, не поняла нашего смущения, покуда я не сказал ей об этом. Индеанка же прыснула от смеха, заметив, что принятие ванны мужчинами и женщинами вместе у них в порядке вещей. Но всё-таки мы с Мартином решили искупаться чисто в мужской компании, мотивируя это тем, что наш монашеский сан не позволяет вольностей по отношению к женщинам.

Наше объяснение вполне устроило индеанку, и она оставила нас с Мартином, мы же в свою очередь поспешили насладиться купанием.

…Казалось, вождь и ульмены о нас забыли. Я и Мартин жили на окраине селения, приспосабливаясь к местным обычаям. Только дети проявляли к нам повышенный интерес. Мартин охотно рассказывал им на языке кечуа всякие истории. Ребятишки прониклись к моему другу безмерным уважением, ходили за ним по пятам, засыпая вопросами. Мартин терпеливо отвечал, вызывая у них неподдельный восторг. Я даже уверовал, что из Мартина получился бы прекрасный учитель.

Примерно через месяц нашего пребывания в селении мапуче, возобновился военный конфликт с моими соотечественниками. Вождь Гуалемо призвал меня в свой дом и громогласно заявил:

– Наше племя вступает на тропу войны. Перед тобой стоит выбор: остаться в селении или покинуть его.

Шаман-мачи, стоявший подле вождя, имевший огромный авторитет в селении, сказал:

– Если ты уйдёшь, то никогда не увидишь Килиан…

Я перевёл взор на шамана. Его облачение, длинный просторный балахон, увешенный амулетами, безошибочно выдавал род занятий. Седые всклокоченные волосы украшали цветные нити с прикреплёнными к ним небольшими речными ракушками, в руках он сжимал деревянный посох, также увешанный различной мишурой. Лицо шамана, прорезанное многочисленными морщинами, показалось мне отталкивающим, неестественно длинный нос, свисавший до верхней губы, вызывал отвращение…

– Я остаюсь, – коротко ответил я. Вождь, удовлетворённый моим ответом, позволил мне удалиться.

Затем я узнал, что в доме Гуалемо состоялся бутанмапу, военный совет племён. Представители почти сорока небольших племён мапуче прибыли в селение, избрали единого вождя-токи, которому предстояло повести объединённые силы в бой.

Почти сорок лет назад Испания начала колонизацию здешних земель. В те времена мапуче не были искусными воинами, если не считать межклановые распри и стычки с соседними племенами из-за женщин, потоптанных посевов или якобы наведённой порчи.

Приход конкистадоров вынудил мапуче объединиться. Вожди поняли: они могут выстоять только сообща. И вот, я – испанец, монах-иезуит, нахожусь фактически на независимой земле мапуче, несмотря на то, что на всей территории Перу, Боливии, Парагвая и Аргентины уже установилась власть испанской короны.

Я, разумеется, не присутствовал на военном совете мапуче, но краем уха слышал, что они придумали некую хитрость против испанцев. Сгорая от любопытства и мучаясь угрызениями совести, ведь мапуче предстоит сражение с моими соотечественниками (и не известно, как оно закончиться), я бесцельно слонялся по деревне в качестве стороннего наблюдателя.

Никто не обращал на меня внимания, все были заняты военными приготовлениями … даже дети. Они перестали докучать Мартину, и тот вздохнул с облегчением.

Каждый воин вооружался и кормился сам. Перед выступлением воины-мапуче долго постились и воздерживались от связей с женщинами. С собой воин брал мешочек с сушеным мясом. На похлебке из этого мяса с водой он мог без труда прожить до тех пор, пока не получал возможность кормиться грабежом. Неотягощенные поклажей, воины могли двигаться быстро, как в атаке, так и в отступлении.

До испанского вторжения мапуче не знали ни лошадей, ни металлов. Они мастерили оружие из дерева, камня или тростника. Каждый воин делал для себя оружие и учился владеть им с детства.

Традиционное оружие мапуче включало: луки, палицы, пики, дротики, пращи.

Луки (небольшие и слабые) с тетивой из жил животных. Стрелы изготавливались из бамбука-колтгуэ и снабжались каменными или костяными наконечниками. Иногда наконечники стрел смазывали ядом.

Палицы, лонко куилл, индейцы делали из тяжелого и прочного, как железо, дерева-лума. Ударом такого оружия можно было свалить человека в латах или боевую лошадь.

Пики мастерили из орешника-килья, с наконечником, подобным стрелам. Их применяли, дабы остановить кавалерию. Также индейцы имели на вооружение дротики, схожие с пиками, только несколько короче и применялись в ближнем бою. Пращи сплетались из древесных волокон. Применялись для защиты укреплений и, иногда, просто в рассыпном строю. Некоторые воины привязывали к концам своих пик веревочные петли, лассо, при помощи которых стаскивали всадников с лошадей.