Текст книги "Кровь и крест"

Автор книги: Ольга Крючкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Двадцать третьего апреля в свободном городе Страсбурге открылось заседание инквизиционного суда. Конрад лично составил перепись обвиняемых и определил, чьё дело будет разбираться первым [31]31
  Далее приведены примеры реальных инквизиционных расследований.


[Закрыть].

Перед допросом обвиняемых женщин напоили святой водой на голодный желудок, обернули их тела специальной лентой длиною в рост Спасителя. Считалось, что это не позволит Дьяволу управлять ими. Затем сбрили все волосы на теле и голове, чтобы они не могли нигде спрятать амулет.

Брадобрей, которого пригласили для свершения этого дела, хотел сначала отказаться, но, решив, что его могут обвинить в связи с нечистым, пришёл рано утром в тюрьму, послушно приступив к делу. Брадобрей не мог спокойно смотреть на несчастных женщин, которые постоянно спрашивали его: за что их схватили? Но он, к сожалению, и сам не знал. Раньше, несколько лет назад, для этой надобности содержался специальный тюремный брадобрей, но два месяца назад он умер от старости. Новым же тюремным брадобреем не обзавелись и пригласили городского.

Хайнц, так его звали, был молодым мужчиной тридцати лет, очень стеснялся и ощущал себя крайне неловко, обривая интимные места женщин. Те, в свою очередь, пребывая в шоковом состоянии, вообще не понимали, что происходит, и раздевались по приказу стражников, которые бесцеремонно их рассматривали.

Первой несчастной оказалась Инга Розенкранц, её увели двое стражников. Она стояла перед фемом вся заплаканная, на руках и ногах висели кандалы. Девушка постоянно всхлипывала, вяло реагируя на фем, не понимая, в чём она виновата.

– Инга Розенкранц! Собравшийся фем обвиняет тебя в связи с Дьяволом. Что ты скажешь в своё оправдание? – начал допрос Конрад.

Девушка смотрела поверх судей блуждающим взглядом, не понимая, как вообще такое могло случиться.

– Смотрите! – закричал Иоанн. – Она глазами ищет его, чтобы он помог ей!

– Обвиняемая, настоятельно советую тебе покаяться и вернуться в лоно католической веры. Расскажи нам, как ты вступила в связь с самим Дьяволом, что он тебе обещал? Отреклась ли ты от Бога, в каких словах? – усердствовал отец Конрад.

Девушка молчала.

– Если будешь упорствовать, то фем приговорит тебя к пыткам. Лучше говори по доброй воле, – высказался фрайшефен.

– Я не понимаю, о чём вы говорите. Я никогда не вступала в связь с Дьяволом. Как я могу это сделать, если ношу крест? – сказала Инга дрожащим голосом.

– Крест ты носишь для того, чтобы морочить людям голову и безнаказанно творить нечистые дела, – рявкнул отец Конрад. – Отведите её в камеру пыток, отдайте палачу. Пусть он применит к ней «испанский сапог». После этого она сговорчивей станет. Иоанн, записывай всё, что она скажет. Приведите Катарину Лэменг.

Стражники схватили Ингу и поволокли к палачу. Она вырывалась и кричала:

– Я ни в чём не виновата. Что вы делаете?! Господи! Заступись за меня!

– Ещё имя Господа смеет упоминать, ведьма! – возмутился Иоанн, следуя за стражниками.

Привели вторую обвиняемую – Катарину Лэменг. Катарина, стройная красивая девушка, старалась держаться спокойно, с достоинством.

– Катарина, ты обвиняешься в том, что извела беременную женщину. Что скажешь? – отец Конрад ненавидел красивых женщин, считая их всех ведьмами от рождения, смотрел на Катарину, как на исчадие ада.

– Уточните, святой отец, какую женщину? – спокойно спросила Катарина.

– Ага! Значит, ты извела не одну женщину, а много! – обрадовался Конрад, потирая руки.

– Я никого не изводила. Если вы прочитали донос Ванессы Браун, то выкидыш у неё случился не по моей вине – не надо было тяжести таскать. Я просто сказала ей об этом, вот и всё. Как же я её извела? – возразила Катарина.

– Уж слишком ты спокойна и уверена. Видимо, рассчитываешь на помощь твоего покровителя? – разошёлся фрайшефен.

– Какого? – удивилась Катарина.

– Дьявола! – выкрикнули Конрад и фрайшефен почти одновременно.

– Я никогда не имела с ним дел.

– Сейчас посмотрим. К палачу её! – распорядился Конрад.

Он взглянул на список обвиняемых.

– Приведите сюда Анну Брусвер, и побыстрее.

Анна Брусвер, женщина сорока пяти лет, предстала перед фемом.

– Анна Брусвер, ты обвиняешься в том, что во время грозы летаешь по городу на метле и разбрасываешь зелье, отравляющее младенцев. Что скажешь?

– Я не умею летать по воздуху на метле, – ответила Анна.

– Тогда почему во время грозы ты выходишь во двор и берёшь мётлы? – спросил отец Конрад.

– Возможно, перед началом грозы я и выходила во двор, чтобы убрать мётлы, иначе бы их намочил дождь.

– Значит, ты признаёшь тот факт, что выходила во двор и брала мётлы? – докапывался Конрад.

– Признаю, выходила, но только чтобы убрать мётлы от дождя.

– А может, ты хотела спрятать их, после того как прилетала? А что ты скажешь по поводу зелий, которые варишь каждый вечер?

– Это совершенно безвредные зелья. Я варю их из трав шалфея и мяты, а затем пью как отвар.

– Ты признаешь, что варишь зелья? – уточнил фрайшефен.

– Да, но не с целью причинения вреда. Я слаба и постоянно кашляю, а отвары помогают мне.

– Ты пьёшь отвары, а затем уже идёшь во время грозы во двор? – докапывался до истины отец Конрад. – Сначала ты их пьёшь, а потом летаешь?

Измученная Анна совершенно запуталась, не понимая, кому мог причинить вред отвар из шалфея с мятой.

В то время как отец Конрад вёл допросы нечистивых ведьм, в подвале ратуши радел палач, служа святому делу.

Палач Хёральд был опытным в своём деле. Вот уже более десяти лет он растягивал обвиняемых на лестнице, надевал «испанский сапог», сёк розгами, дробил кости. Поначалу было трудно – обвиняемые вызывали жалость, по ночам их душераздирающие крики и мольбы о снисхождении стояли в ушах. Но служба палача хорошо оплачивалась, и Хёральд, не обученный никаким наукам и ремёслам, понимал, что придётся всю жизнь пытать женщин, многих из которых он до этого видел на улицах города красивыми и жизнерадостными. Сначала Хёральд задумывался над тем, что происходило в пыточных камерах, потом оставил это занятие, ибо подобные мысли вызывали слишком много сомнений – так и без куска хлеба можно остаться.

Стражники привели Ингу Розенкранц. Брат Иоанн занял место писаря за маленьким столом с чадящим факелом и приготовился записывать всё, что скажет обвиняемая.

– Отец Конрад приказал применить к ней «испанский сапог», – сказал Иоанн.

– Надо будет, применим, – промычал недовольный Хёральд тем, что вмешиваются в процесс его работы.

Он схватил Ингу своими огромными лапищами и привязал кожаными ремнями к лестнице, крепко привинтив правую ногу в «сапоге».

– Я буду тебя пытать до тех пор, пока ты не похудеешь и не станешь прозрачной! – рявкнул Хёральд на перепуганную трясущуюся девушку и приступил к выполнению своих обязанностей.

Он взял розги с кусками олова на концах, зашёл со спины Инги и начал свою работу. Девушка кричала истошными воплями. Затем Хёральд счёл, что выбранные им розги – это слишком просто, и взял другие – с железными крюками на концах. Тут же брызнула кровь Инги, мелкие куски мяса со спины полетели в разные стороны.

– Говори, как тебе являлся Дьявол? Когда? Что вы с ним делали? – Иоанн приготовился записывать, взяв перо.

– Я никогда его не видела, – еле выдавила из себя Инга.

– Продолжай, – Иоанн дал команду палачу.

Хёральд взял вращающуюся кругообразную железную пластину с заточенными краями, вырывавшую куски мяса со спины обвиняемой. Он запустил приспособление в действие, ободрав спину девушки почти до костей, так что она уже не могла кричать и потеряла сознание.

– Хорошо, так и запишем. Дьявол настолько овладел Ингой Розенкранц, что силой сомкнул ей уста, не давая вымолвить ни слова, – строчил Иоанн на пергаменте.

Хёральд взял ведро с водой и плеснул в лицо девушки. Она очнулась.

– Признайся, несчастная, и ты спасёшь свою загубленную душу! – усердствовал Иоанн, призывая Ингу к благоразумию. – Расскажи нам, как всё было.

Девушка молчала. Тогда Хёральд нажал на рычаг, и лестница, к которой была привязана обвиняемая, начала растягиваться в размерах, увлекая за собой девушку и причиняя ей невыносимую боль, так как правая её нога была одета в жёсткий «испанский сапог».

– Я всё скажу! Пожалейте меня! – взмолилась несчастная, не выдержав боли в разрывающихся мышцах и костях.

Хёральд остановил механизм.

– Ты приняла истинно правильное решение. Говори, я тебя слушаю, – Иоанн весь превратился вслух.

– Нечистый пришёл ко мне впервые в облике красивого молодого мужчины и совратил меня. Затем он постоянно приходил ко мне, и мы предавались разврату в разных формах.

– Отрекалась ли ты от Бога и в каких словах?

– Да, отрекалась. Я подошла к распятию и сказала, что Бога нет и быть не может, а есть только воля Дьявола на Земле.

– Подписала ли ты договор с нечистым? – спрашивал Иоанн, аккуратно всё записывая.

– Да, я подписала с ним договор кровью!

– Пожелал ли он брака с тобой или просто распутства?

– Да, только распутства, – подтвердила обессилившая Инга.

– Всё, твоя вина доказана, – подытожил Иоанн.

– Вы выбили у меня признания силой под пытками! И Бог всё это видит! Он ещё накажет вас! – в праведном гневе воскликнула девушка.

– Так и запишем… Угрожала проклятиями, – Иоанн быстро строчил на пергаменте.

Затем привели Катарину Лэменг. Хёральд по опыту знал – с этой девицей придётся нелегко, – «испанским сапогом» не ограничишься. Хёральд привязал Катарину к лестнице, взял с огня раскалённое масло и начал лить ей на голову. Кожа головы шипела и обугливалась. Катарина билась в болевых судорогах. Затем Хёральд разорвал на ней платье и полил маслом грудь. Она тут же приняла лиловый оттенок, соски распухли и вздулись от ожогов. Катарина уже не могла кричать, она впала в прострацию и потеряла ощущение реальности.

– Так… Катарина Лэменг увидела своего покровителя и не сводит с него глаз в течение всей пытки. Это говорит о том, что она не раскаялась, а, напротив, получила от Дьявола поддержку и силы, – записал Иоанн на пергаменте.

Хёральд взял ведро с холодной водой и окатил девушку. Она не прореагировала.

– Катарина, обуреваемая изнутри Дьяволом, говорить отказалась. Он настолько в ней силён, что пытки не дали результатов, – продолжал корябать на пергаменте Иоанн. – Это, вне всяких сомнений, подтверждает её вину ещё раз.

Следующей была Анна Брусвер. При виде орудий пыток она страшно испугалась и затряслась. Хёральд сразу определил – уж эта всё расскажет и про себя, и про пособников, можно даже не усердствовать. Он привязал Анну и взял щипцы для дробления пальцев рук. Женщина при виде этого орудия правосудия закричала:

– Не трогайте меня, я отвечу на все вопросы!

– Похвально, Анна. У тебя есть шанс спасти свою заблудшую душу, – поддержал её брат Иоанн. – Расскажи, как ты летала по воздуху. Куда? С кем? Что вы делали?

Анна послушно начала свой рассказ:

– В прошлом году, в мае, я принимала участие в шабаше ведьм, что устраивается на Вальпургиеву ночь. Я села поздно вечером на метлу и полетела за город. Недалеко есть гора, называемая горой Гесса. Вот там и проходил шабаш. А домой, под утро, я возвращалась в облике кошки…

Брат Иоанн быстро водил пером по пергаменту, записывая всё, что говорила обвиняемая. Ему даже в голову не пришло, что женщина от страха перед пытками рассказывала известную байку про шабаш на Вальпургиеву ночь, о которой знал каждый ребёнок в Вестфалии.

Более недели длился инквизиционный суд в ратуше и истязания обвиняемых в её подвалах. Наконец глашатай на центральной площади города объявил:

«Четвёртого мая года 6755 по обвинению в ведовстве и колдовстве будут сожжены сорок пять ведьм и колдунов вместе с их пособниками, общим числом восемьдесят человек обоего пола. Для этого на окраине города будет вырыта специальная яма, в коей будет зажжён очищающий скверну огонь. Названные восемьдесят человек будут брошены в яму без покаяния. Радуйтесь, жители Страсбурга, справедливость восторжествует, закончатся болезни и порча, достаток придёт в каждый дом горожанина!»

Народ Страсбурга и его окрестностей собрался в названный день, в указанном месте казни, дабы увидеть кровавое зрелище. Увы, толпа не проявляла христианских чувств к осуждённым на аутодафе. Она стояла и смотрела, как в десяти телегах везли к месту казни ведьм и колдунов. Несчастные были истерзаны пытками, окровавлены, кожа изорвана в клочья; руки перебиты, ноги раздроблены. Кто-то из осуждённых призывал Бога, а кто-то, сломленный пытками, – Дьявола. Толпа, в которой собрались важные особы, в том числе и инквизиционный совет, старики, молодёжь, насмехались над осуждёнными, осыпая их грязной бранью.

– Наконец-то наш славный город очистится от нечисти, мешающей жить добропорядочным гражданам! – высказался бургомистр города.

– Эй, ведьмы, каково спать с Дьяволом? А голый он на мужчину похож? – кричали молодые парни и бросали камни в растерзанных женщин.

Стражники волокли приговорённых женщин к яме и под всеобщее улюлюканье сбрасывали их вниз.

И вот настала очередь Катарины Лэменг. На неё было страшно смотреть: кожа головы вздулась и покрылась волдырями, которые за время пребывания в тюрьме загноились; обожженная грудь, видневшаяся через разорванную одежду, также гноилась и кровоточила.

Два стражника схватили её и потащили к яме. Катарина собрала последние силы, вложив в них всё отчаянье, и прокричала:

– Конрад!!! Я проклинаю тебя!!!

Горожане испугались и начали креститься – проклятье ведьмы перед аутодафе – самое сильное. Отец Конрад схватился за сердце. Оно неистово билось, словно желая выпрыгнуть из тела инквизитора. Конрад начал задыхаться, всё поплыло перед глазами, он потерял сознание и упал. Иоанн едва успел поддержать своего патрона.

Горожане от страха бросились врассыпную, понимая, что проклятие ведьмы настигло инквизитора. Стражники растерялись.

Неожиданно отец Конрад приоткрыл глаза и прошептал склонившемуся над ним невозмутимому фрайшефену Грюнвальду:

– Выполняйте свой священный долг…

Фрайшефен подал знак стражникам. И они, перекрестившись, сбросили ведьму в яму. Вскоре всё закончилось, предсмертные крики вероотступников стихли…

В очищающем огне сгорели восемьдесят ни в чём неповинных жителей Страсбурга.

По дороге в Марбург, где, по сведениям Конрада, сосредоточилось гнездо еретиков и ведьм, он почтил своим визитом Бёблингем, затем Хайльбронн и Шпайер. Во всех этих городах он не утруждал себя разбором дел в фемах, а просто приказывал согнать жителей городков на центральную площадь и выбирал из толпы наиболее подозрительных, на его взгляд, людей. Затем именем Папы Иннокентия IV и властью, данной Конраду буллой, сооружался огромный костёр, и совершалось аутодафе во имя Господа, за сохранение веры. По мере приближения Конрада к Марбургу число преданых аутодафе достигло почти двухсот человек, большинство из которых были женщины.

Страшная слава Конрада-инквизитора намного его опережала. Многие горожане боялись лишний раз выходить на улицу, разговаривать с соседями – города Вестфалии охватила всеобщая истерия. Каждое утро магистрат городов во главе с бургомистром в ужасе ожидали появления двух всадников – одного на лошади, другого на муле.

Инквизитор Конрад и брат Иоанн неспешно приближались к Марбургу. Узнав об этом, отцы города пришли в ужас. Они решились на отчаянный шаг.

…Почтенные отцы Марбурга все как один собрались в ратуше. Они пребывали в паническом состоянии.

Начал заседание бургомистр города:

– Почтенные бюргеры! Буду говорить без предисловий. К Марбургу приближается известный на всю Тюрингию своей жестокостью и религиозным фанатизмом отец Конрад. Подкупить его невозможно! Как спасти город от костров инквизитора?

– Не секрет, что горожане нашего города предпочитают учение вальденсов, которое инквизиция считает ересью. Можете представить себе последствия, – высказался один из членов магистратуры.

Отцы города умолкли, их одолевали тяжёлые мысли. Неожиданно самый молодой из них предложил:

– Почтенные горожане! Если мы не можем подкупить инквизитора, то убить его никто не помешает!

Магистраты, собравшиеся в ратуше, с недоумением посмотрели на говорившего.

Он же, ничуть не смутившись, продолжил:

– Не надо так на меня смотреть, достопочтенные горожане! У вас что, есть другие предложения? Или, может, мы из вальденсов за ночь сделаем католиков?

– Говорите, мы готовы вас выслушать, – высказался бургомистр.

– Убить инквизитора – и все проблемы сразу же закончатся не только для Марбурга, но и для других городов Тюрингии. А для этого надо найти подходящего разбойника. Кто-то ведь на дорогах около города промышляет?! Фрайшефен фон Брюгенвальд постарел, вот и распустились людишки! Поймать разбойника и пообещать ему свободу и награду за жизнь инквизитора. Насколько известно, Конрад и Иоанн перемещаются вдвоём, без охраны. Конечно, у них есть булла самого Папы Иннокентия, но простому люду об этом неведомо.

– Поймать-то можно… – размышлял бургомистр, – но поручить такое щекотливое дело можно не каждому. В случае неудачи инквизиторы привяжут нас всех к одному столбу, а отец Конрад лично запалит костёр!

Часть 2
МУЗИМОН

Глава 1

Крепость Брюгенвальд, родовое гнездо фон Брюгенвальдов, расположенная на отрогах горного массива Гарц, вот уже двести лет возвышалась над окрестными землями Северной Тюрингии. Ворота неприступного замка венчал фамильный герб Брюгенвальдов – музимон [32]32
  Музимон– геральдический монстр с телом козла, головой и ногами барана. На голове монстра имелись четыре рога – два бараньих и два козьих.


[Закрыть].

Зигфрид фон Брюгенвальд унаследовал замок от своего отца в достаточно юном возрасте, ему не было и семнадцати лет. Судьба распорядилась так, что он стал фрайграфом и получил наследную должность фрайшефена, переходящую от отца к старшему сыну, и постиг всю ответственность власти как землевладельца, так и верховного судьи. В восемнадцать лет он женился на Эве, дочке соседнего землевладельца Геца фон Брауншвайга, таким образом получив в управление ещё один замок после смерти тестя.

Вскоре родился сын Эрик. Но семейное счастье продлилось недолго, через пять лет Эва умерла родами. Зигфрид был безутешен. Он яростно предавался охоте и вылазкам против соседа герра фон Хальберштадта, у которого отхватил приличный кусок земли, мотивируя это тем, что кто сильнее, тот и прав. Да и кому мог пожаловаться фон Хальберштадт, ведь фрайшефеном, принимающим решения свободного суда, был сам Зигфрид фон Брюгенвальд?

Итогом многолетних междоусобных войн между фон Брюгенвальдом и фон Хальберштадтом стал брак тридцатипятилетнего Зигфрида и юной Ульрики, дочери фон Хальберштадта. Эрику в то время исполнилось шестнадцать, и он был ровесником своей новоиспечённой мачехи. Но, заключая брак в домовой церкви, Зигфрид даже не думал об этом.

Время шло. Ульрика освоилась в замке Брюгенвальд и вошла в роль полновластной хозяйки, превратившись из робкой девушки в полнокровную красивую женщину. От брака Зигфрида и Ульрики родилась девочка Хильда. Фрайграф обожал дочь и всячески её баловал, чего нельзя было сказать о жене. Он всегда относился к ней как к выкупу за прекращение междоусобной войны.

Спустя некоторое время Эрик стал всё больше замечать, что отец жалуется на недомогание, происхождение которого лекарь не мог понять. Через год отец ослаб, перестал охотиться, проводить заседания фемов и почти не покидал замок.

В один осенний вечер, когда за окном шёл проливной дождь, Эрик сидел в своих покоях около камина, предаваясь размышлениям. Последнее время его одолевала скука. Постоянная охота, безотказные крестьянки и служанки пресытили его. Отец предлагал жениться, но обременять себя семьёй желания вовсе не было. Хотелось чего-то необычного…

И это необычное случилось. Дверь в его покои распахнулась, вошла Ульрика в бледно-лиловом шёлковом пеньюаре. Эрик встал, как и полагается воспитанному пасынку. Ульрика подошла к нему и улыбнулась обворожительной улыбкой, полной страстного желания. Эрик сначала не понял: чего желает мачеха? Та подошла к огромной кровати, скинула с себя шёлковые одежды и легла поверх покрывала, приняв соблазнительную позу.

Эрику было достаточно одного взгляда на обнажённую женщину, как его молодая плоть взяла верх над разумом и сыновним долгом. Ульрика была хороша в постели, несмотря на склонность к жестокости Зигфрид хорошо обучил её супружеским обязанностям.

Соблазнительница покинула комнату Эрика только под утро. С тех пор Ульрика навещала своего пасынка постоянно, и Эрик привык к этому. Зигфрид же ничего не замечал в силу своей слабости, но любовники всё равно старались быть осторожными. Вскоре случилось то, что и должно было случиться – Ульрика понесла ребёнка. Когда её живот округлился и скрыть сей факт стало невозможно, Зигфрид прозрел: его обманывают в собственном замке!

Он приказал Эрику явиться:

– Не говори мне ничего! Я всё знаю и понимаю, против желания и соблазна женщины устоять тяжело. Я глубоко раскаиваюсь, что не настоял на твоей женитьбе. Ты – мой сын и я люблю тебя, стало быть, не применю к тебе никаких наказаний. Я повелеваю тебе оставить замок Брюгенвальд и отправиться на поиски своей судьбы. Уходи завтра утром, на рассвете!

– Но отец, только март месяц, ещё снег покрывает землю! Позвольте мне остаться хотя бы на месяц, – Эрик попытался воззвать к здравому смыслу отца.

– Нет! Или ты уходишь добровольно, или я приказываю тебя выставить насильно! – Зигфрид был непреклонен.

Эрик понял – у него нет шансов остаться в замке. Он собрал всё необходимое, облачился в кольчугу, бригандину [33]33
  Бригандина– изготавливалась из шерстяной ткани или кожи, надевалась поверх кольчуги, имела вышивку с фамильным гербом рыцаря, иногда расшивалась металлическими бляхами.


[Закрыть]с изображением фамильного герба, надел на голову шлем. Затем Эрик опоясался поясом и вложил в ножны скрамасакс [34]34
  Скрамасакс– меч, не являлся обоюдоострым, длиной до 70 см, иногда имел рукоять для обеих рук. Был очень популярен в средневековой Германии.


[Закрыть]. Сел на лошадь и на рассвете следующего дня покинул родовое гнездо. Утро было холодным, над лошадью клубился пар, Эрик ехал, куда глаза глядят, не зная что делать. На дорогах было неспокойно, множество шаек рутьеров [35]35
  Рутьер– бывший наёмник, промышляющий грабежом и разбоем.


[Закрыть]промышляло по всей Тюрингии.

Через два часа своего утреннего путешествия Эрик увидел сухое дерево, лежавшее поперёк дороги. На нём, как на троне, восседали два бандита. Деваться было некуда – Эрик обнажил меч и направил к ним лошадь.

– Наше почтение, доблестный рыцарь! Куда путь держите? Много ли денег при себе имеете? Поделитесь с несчастными голодными рутьерами. Бог велел помогать братьям своим! – прогнусавил один из бандитов, явно замёрзший и простуженный.

Эрик усмехнулся:

– Путь держу, куда придётся, так как у меня больше нет крова. Денег у меня нет вообще. А я смотрю, не очень-то вам здесь подают – вид ваш не внушает уверенности в том, что вы сыты и богаты.

Рутьеры дружно разразились смехом и переглянулись.

– Это верно! – согласился один из них.

– Оружие у вас есть? – поинтересовался Эрик.

– Да только два копья, один лук и больше ничего, – показали своё вооружение рутьеры.

– Тогда предлагаю объединить наши усилия, присоединяйтесь ко мне. Я – Эрик. Вместе мы придумаем нечто более интересное, нежели сидеть посреди дороги и мёрзнуть.

Рутьеры пошептались.

– Мы согласны.

– Хорошо, тогда назовите мне ваши имена и обещайте подчиняться мне как господину, иначе все вместе сдохнем с голода.

– Я – Ханс, – сказал простуженный рутьер, – а это – Гюнтер. Он метко стреляет из лука.

* * *

После полугодичных путешествий по дорогам Тюрингии и Вестфалии у Эрика набрался целый отряд рутьеров, промышлявший грабежом и разбоем. Эрик как человек образованный и обученный боевому искусству сумел организовать и дисциплинировать эту разношёрстную команду подонков. Он пользовался неоспоримым авторитетом среди своих людей, те же, видя, что все вылазки, планируемые предводителем, заканчиваются успехом, выполняли его приказания беспрекословно.

Рутьеров устраивало такое положение дел. Эрик всё продумывал до мелочей, а они выполняли чёрную работу и захватывали добычу, неизменно принося её господину. Эрик был справедлив по отношению к своим добровольным подчинённым, чем вызывал уважение и доверие с их стороны. Поначалу некоторые отчаянные оборванцы пытались противостоять Эрику и устроить бунт среди команды, но всё для них закончилось плачевно. Эрик хладнокровно извлекал из ножен меч, дабы обагрить его кровью подстрекателей.

Наконец отношения в команде наладились, и она уже насчитывала пятнадцать человек отъявленных головорезов. Хаген был самым умным и рассудительным из них, на него опирался Эрик как на помощника и советника. Рутьеры Эрика постоянно кочевали от Гёслара до Франкенхаузена и до Мюльхаузена, наводя ужас на торговцев и крестьян. Они не боялись ничего и никого, настолько запугав местное население и землевладельцев, что те собирали отступные, только бы избежать грабежей. Эрик почувствовал безнаказанность и вседозволенность. Все его желания мгновенно выполнялись: вино и женщины, деньги и еда были доступны всегда и в избытке.

Последний месяц Эрик и его рутьеры обитали между Мюльхаузеном (в Тюрингии) и Марбургом (в Вестфалии) на постоялом дворе, который постепенно превратился в разбойничье гнездо. Эрик, довольный жизнью и властью, проводил большую часть времени со своей юной любовницей Ирмой. Они постоянно предавались плотским утехам, в чём Ирма весьма преуспевала. Эрику нравились её золотисто-рыжие косы и зелёные глаза.

…С её глаз всё и началось. Недалеко от постоялого двора располагалось маленькое селение, в котором по неизвестным причинам начался падёж скота. В случившемся женщины обвинили Ирму: раз она зеленоглаза, значит, ведьма. Семнадцать лет прожила Ирма в этом селении с отцом и матерью, но недавно осиротела. Заступиться за девушку стало некому. Мужчины заглядывались на зелёноглазую сироту, мечтая зажать её в укромном углу покрепче. Женщины стали называть её по цвету глаз «зелёной ведьмой». А тут ещё начался падёж скотины: кого обвинить? Конечно, ненавистную Ирму!

Эрик наведался в селение, чтобы собрать установленные им же подати. Он увидел, как на небольшой площади перед домом старосты собрались крестьяне, а кузнец порол розгами рыжеволосую девушку. Бедняжка обессилела и не могла даже кричать.

– В чём она провинилась? – поинтересовался Эрик.

– Напустила порчу на нашу скотину, – ответил староста. – Мы всё собрали, господин, не извольте беспокоиться, мы помним свои обязанности, – заверил он.

Староста протянул мешочек с деньгами. Крестьяне ловко укладывали провизию на повозку рутьеров, боясь прогневать их своей нерасторопностью. Эрик посмотрел на окровавленную спину девушки и тоном, не терпящим возражений, приказал:

– Девицу забираю с собой. Развяжите её и положите на повозку.

– Как прикажете, господин! – староста был рад, что рутьеры избавят селение от Ирмы.

Так Ирма оказалась в отряде рутьеров. Спина зеленоглазой красавицы зажила, и вскоре девушка начала исправно стряпать и обстирывать рутьеров. Они же не упускали момента зажать её в тёмном углу, но на большее не решались, боялись Эрика: если господин привёз девушку с собой, значит, имеет на неё виды. Эрик не сразу обратил внимание на рыжеволосую красавицу, но когда это случилось, понял, как много времени он потерял.

В один из погожих ноябрьских дней к Эрику пожаловали гости. Часовые заметили их ещё издали. Гостей спешили с лошадей, обыскивать не рискнули – пять хорошо вооружённых стражников отбили охоту. Один из непрошеных гостей, по виду почтенный господин, произнёс тоном, преисполненным важности:

– Мы – представители города Марбурга, едем к предводителю рутьеров Эрику Музимону по очень важному делу.

– По какому? – попытались выяснить часовые Эрика.

– Об этом я скажу только самому Эрику. Одно могу сказать, что дело принесёт вам хороший доход. Поверьте, мы приехали с мирными намерениями.

После таких слов гостей чуть ли не на руках донесли до постоялого двора и представили перед взором Эрика. Как человек опытный он сразу же определил – перед ним члены магистратуры одного из ближайших городов.

Эрик удалил Ирму и всех людей, оставив только Хагена.

– Я слушаю вас, господа, – начал Эрик, как и подобает хозяину положения.

– Как вы понимаете, нас привели к вам крайние обстоятельства, – начал главный из магистрата.

– Да, уж догадываюсь, – усмехнулся Эрик. – Прошу, говорите без церемоний. Чем могу быть полезным?

Визитёры переглянулись, и представитель магистратуры начал без обиняков:

– Ватикан отправил в Германию своего представителя, отца Конрада, уполномочив его вести инквизиционное расследование против ведьм и колдунов, а также наделил его правом свершать свободный суд и аутодафе. Так вот этот Конрад уже уничтожил почти двести человек, вина многих из них была сомнительна. По нашим сведениям, он приближается к Марбургу. Город в панике: люди собирают пожитки и готовы бежать из города, но куда?! Ни для кого не секрет, что в Марбурге среди простых горожан процветает учение вальденсов, и вы как человек умный понимаете, чем всё может закончиться.

– Конрад сожжёт весь город, – высказал свою догадку сообразительный Хаген.

– Вот-вот! Сожжёт! Он одержим ведьмами и колдунами, они мерещатся ему везде, – представитель магистратуры вытер потный лоб платком.

– Что вы от меня хотите? – задал Эрик конкретный вопрос, уже предвидя возможный ответ.

– Умоляем вас, Эрик Музимон, избавьте нас и всю Вестфалию от этого чудовища! Мы хорошо заплатим, не сомневайтесь!

– Сколько? – спросил Эрик по существу.

– Пятьсот золотых монет короля Фридриха II, – ответил представитель магистратуры.

– Хорошо, но с одной поправкой. Пятьсот сейчас и столько же после дела! – отрезал Эрик тоном, не терпящим возражений.

Представитель магистратуры отёр раскрасневшееся лицо платком.

– Мы согласны. Я знаю, что вы держите слово. Вот деньги.

Один из стражников, сопровождавших отцов города, отстегнул тяжёлый кошель от ремня на поясе и с поклоном передал Эрику: тому понравился оказанный знак почтения.

– Обещаю, Конрад умрёт страшной смертью. Сколько с ним человек? – спросил Эрик, чтобы правильно рассчитать силы.

– Только его помощник – одноглазый Иоанн. Его легко узнать даже издалека, он всегда передвигается верхом на муле.