Текст книги "История Пурпурной Дамы"
Автор книги: Ольга Крючкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Ах, вот ты где, Мурасаки! Никто из слуг не смог ответить: куда ты подевалась!
В павильон вошла Ояко. Стройная и высокая, что считалось нехарактерным для женщин рода Масамунэ (а отец и её мать оба происходили из одного древнего рода), она безупречно смотрелась в многослойном шёлковом кимоно насыщенных жёлто-лимонных оттенков, подпоясанном по последней столичной моде лентой.
Волосы Ояко окончательно не просохли после мытья, они струились по её плечам тяжёлыми нитями, ниспадая почти до колен.
Мурасаки невольно подалась навстречу сестре.
– Ояко! Наконец-то мы одни и можем поговорить! – воскликнула она.
Девушки взялись за руки.
– Два минувших года выдались для меня очень тяжёлыми… – призналась Мурасаки. – Сначала смерть матушки, затем эти нескончаемые визиты здешних красавиц – это просто не выносимо! Поверь мне!
– Верю… – мягко ответила Ояко. – Но твой отец ещё молод, он вправе взять наложницу.
– Я знаю, однако, хвала богам, я этого не увижу. Сначала я отправлюсь ко двору госпожи Сейси, а затем уж отец – в Авадзи. Там пусть делает, что хочет…
Ояко улыбнулась.
– Почему ты не писала мне? Почему не поделилась своими переживаниями?
Мурасаки опустила очи в долу.
– Я пыталась тебе писать несколько раз… Но… Я не смогла… Понимаешь! – она взглянула сестре прямо в глаза. – Всё изменилось! Понимаешь! Всё изменилось!
– Да, Мурасаки. Мы повзрослели… Теперь у нас свой путь, мы покинем отчий дом.
– Ояко! – Мурасаки бросилась к сестре и заключила её в объятия. – Я боюсь! Я не хочу покидать имение! Я страшусь неизвестности…
– Не бойся. Ты должна быть мужественной. Тем более, что моя матушка уже написала письмо госпоже Сейси и, вероятнее всего, мы отправимся в Кокидэн вместе.
– Правда?! – обрадовалась Мурасаки. – Но я слушала, что ты уже обручена и скоро выйдешь замуж. Расскажи мне про своего избранника! Расскажи!
Ояко снисходительно улыбнулась. На самом деле ей этого хотелось больше всего, и она едва сдерживалась.
– Давай, присядем…
Девушки расположились на деревянной скамейке, стоявшей в глубине павильона. Повеяло прохладой от водоёмов…
Ояко сосредоточено смотрела перед собой. Мурасаки замерла в ожидании… Наконец, она не выдержала:
– Ояко… Расскажи мне…
– Да, да… – произнесла Ояко, словно выйдя из забытьи. – Конечно, я расскажу тебе о своём женихе… Он…
Мурасаки напряглась и невольно подалась вперёд, возможно, желая услышать, что избранник сестры один из принцев. Но…
– Его зовут Татибана Митисада. Между нашими кланами давно заключаются браки. Вот и мой жених из Татибана…
– Я слышу печаль в твоём голосе, – произнесла Мурасаки. – Ты так же как и я не хочешь покидать отчий дом?..
Ояко печально улыбнулась.
– Возможно… Но моя судьба уже предрешена… Я выйду замуж, некоторое время поживу в доме матушки в Хэйане, Митисада будет навещать меня. Затем я отправлюсь ко двору госпожи Сейси. Там мне милостью Яшмовой госпожи выделят крошечные покои, как замужней женщине, дабы я смогла встречаться с мужем. Митисада же получит должность в департаменте церемоний, и я буду зваться Ояко Сикибу.
– Ояко Сикибу… – вторила ей Мурасаки. – Вероятно, я тоже стану Сикибу… Отец говорил, что Кейко также получит должность в департаменте церемоний…
Ояко улыбнулась.
– Это же прекрасно! Наши мужья могут подружиться. И мы вместе будем проводить время!
– Да, только вот, я подозреваю, свободного времени у нас будет мало, – резонно заметила Мурасаки. – Наши обязанности, служба у Яшмовой госпожи, будет начинаться в часа Тигра и заканчиваться в час Быка [14]14
Т.е. круглосуточно.
[Закрыть].
– Пожалуй, ты права, – согласилась Ояко. – Но всё равно мы сможем улучить минутку, чтобы пообщаться. К тому же матушка обещала написать письмо своей родственнице, Акадзомэ Эмон. Акадзомэ давно служит при дворе: сначала она состояла при дворе супруги регента, а затем самой императрицы Сейси. А позже вышла замуж за брата моего отца. Но не покинула Кокидэна, посвятив себя служению Яшмовой госпоже. Акадзомэ непременно всё устроит наилучшим образом. Я как-то слышала, как матушка разговаривала с отцом, она говорила, что Акадзомэ вот уже много лет – любовница самого регента Фудзивары Канаиэ. Поверь, мне она очень влиятельная особа.
Мурасаки вздохнула. Её голове с трудом укладывалось всё то, о чём говорила сестра. Она была так далека от светской жизни и вовсе не хотела вникать: кто с кем состоит в любовной связи и тайно делит ложе.
– А теперь идём, – скомандовала Ояко и резко поднялась со скамейки. – У нас слишком много дел перед празднеством.
Мурасаки нехотя повиновалась…
Глава 3
Сюнга – эротическая сцена
Приближался день влюблённых. В имении Тамэтоки все сбились с ног. Однако, приготовления к празднику шли по плану. Энергичная госпожа Найси быстро всё взяла в свои руки и с деловитостью буси [15]15
Буси – клан профессиональных воинов, зародившийся в эпоху Хэйана. До этого в японской армии солдат набирала путём рекрутинга из крестьян. Эта система была малоэффективна и армия не отличалась боеспособностью. Предположительно, первыми буси стали третьи-четвёртые сыновья аристократов, которые не могли рассчитывать на наследство. Они обзаводились своими военными отрядами, обучали их военному ремеслу и нанимались на службу к императору. Именно благодаря буси позже появились самураи.
[Закрыть], командующего отрядом воинов, отдавала распоряжения. И даже хозяин дома, Фудзивара Тамэтоки выполнял их, не говоря уже, о его сыне Нобунори. Словом, жена губернатора проявила недюжинные организаторские способности.
Ояко и Мурасаки с утра до вечера были заняты своими нарядами. Около них сновали выписанные из Хэйана лучшие портнихи, даже госпожа Акадзомэ Эмон любезно прислала личную портниху. К тому же умудренная опытом фрейлина, закалённая интригами императорского двора, помимо портнихи отправила в имение Тамэтоки свою компаньонку, Фуджико, дабы та посвятила юных прелестниц во все тонкости светской жизни.
Госпожа Фуджико неспешно прохаживалась по комнате, за ней тянулся длинный новомодный шлейф-мо, который прикалывался специальной брошью сзади к кимоно. Несмотря на внешнее спокойствие и мягкость манер, компаньонка с зоркостью ястреба наблюдала за работой портних и постоянно делала им замечания. К вящему удивлению наблюдателей, портнихи беспрекословно повиновались, потому, как госпожа Фуджико слыла сведущей, что следует носить в нынешнем сезоне, а что считается признаком дурного вкуса.
Ояко и Мурасаки вконец измученные примерками и придирками Фуджико, раздражённо переглядывались, мечтая сбросить с себя многослойные шелка, облачиться в простые хлопковые кимоно с набивным рисунком и укрыться в святилище-адзэкура, дабы испросить милости у древних богов.
Фуджико прекрасно понимала, что происходит в душе девушек. Она умилялась их наивностью и неопытностью, однако, опасалась, что эти качества сослужат им в Кокидэне дурную службу. Поэтому компаньонка наставительным тоном вещала:
– Не вступайте в разговор ни с кем, покуда вас не спросят, особенно с мужчинами. Узнав, что в свите Яшмовой госпожи появились две молоденькие фрейлины, они слетятся как мухи на мёд. Да, я знаю, все ваши возражения: мол, вы будите уже замужем! Тем сильнее этот факт привлечёт придворных ловеласов. С замужней женщиной всё проще! Она уже потеряла свою девственность!
Ояко и Мурасаки многозначительно переглянулись.
– И не хлопайте глазами! – заметила Фуджико. – От моих наставлений зависит ваше будущее. Однако, если за вами станет волочиться какой-нибудь сановник, вы не можете позволить себе невежливость по отношению к нему.
Девушки снова переглянулись.
– Почему? – не выдержала Ояко.
– Потому, что проявлять любовные чувства при дворе никому не запрещено. Вы же должны держать воздыхателя на расстоянии, но в то же время можете принимать от него знаки внимания. Скажем, свитки стихов, цветы, ленты, сладости. Это считается допустимым! Всё остальное: шелка, драгоценности, резную китайскую мебель, вазы – ни в коем случае! Такие подарки обяжут вас ответить взаимностью и оскорбят вашего мужа.
Ояко тяжело вздохнула. По мере того, как она выслушивала наставления всезнающей Фуджико, ей всё меньше хотелось служить Яшмовой госпоже в Кокидэне. Мурасаки и вовсе пребывала в растерянности. Она уже мечтала, что Кейко, будущий муж, увезёт её из столицы. И они будут жить в каком-нибудь предместье. У неё в голове не укладывались все эти придворные формальности. На мгновенье она представила себя бледной, несчастной, загнанной в угол… Сердце Мурасаки сковал страх.
Фусуме плавно распахнулись: в комнату вошла госпожа Найси. Домочадцы и челядь сразу же признали в ней свою госпожу, по-крайней мере, покуда не закончатся празднества.
Фуджико, лично знакомая с госпожой Найси, почтительно поклонилась. Портнихи пали ниц на татами. Найси обвела комнату и присутствующих придирчивым взором и, вполне удовлетворившись увиденным, произнесла:
– Прекрасные кимоно!
Портниха, присланная госпожой Акадзомэ Эмон, поднялась с колен и затараторила:
– Моя госпожа, мы очень стараемся! Мы очень стараемся! Юные барышни будут выглядеть ослепительно! Они пленят всех мужчин!
Найси усмехнулась.
– Пленять всех мужчин им ни к чему. А вот своих женихов, пожалуй, что – да.
Мурасаки потупила очи в долу. Ояко же охватило волнение…
– Заканчивайте примерку, – властно произнесла госпожа Найси. Портниха поклонилась. – Вас же, Ояко и Мурасаки я желаю видеть в парадном зале.
Госпожа Найси удалилась, за ней бесшумно затворились расписные фусуме. Девушки скинули с себя праздничные кимоно, оставшись, наконец, в нижних из тонкого шёлка-сырца. Они накинули поверх них юката, простые хлопковые кимоно, подпоясав лентами.
– Как ты думаешь, о чём твоя матушка намеревается с нами поговорить? – робко поинтересовалась Мурасаки, поправляя распущенные волосы.
Ояко пожала плечами.
– Не знаю. По-крайней мере, Фуджико посвятила нас во все тайны Кокидэна. Вряд ли матушке есть что добавить… Скорее всего, она намерена дать нам наставления по поводу наших женихов. Ты ведь давно видела Фудзивару Кейко?
– Да… – призналась Мурасаки.
– Я слышала, что он хорош собой… Даже слишком хорош. Ему исполнилось шестнадцать лет, и он уже познал женщину. Отец нанял ему юдзё [16]16
Юдзё – дорогая куртизанка.
[Закрыть], и та обучила Кейко искусству любви. Так, что тебе не о чем переживать…
– А вдруг я ему не понравлюсь? – обеспокоилась Мурасаки.
– Выброси это из головы! Ваш брак – дело решённое! К тому же ты юна и красива! – уверено возразила Ояко.
Мурасаки с благодарностью взглянула на сестру.
– Идём в парадный зал. Матушка вошла в роль полководца и не потерпит опозданий. Лучше уж ей подчиниться.
Ояко подхватила под руку сестру и увлекла к фусуме.
* * *
Девушки вошли в цуке-сеин, парадный зал, устланный белыми татами. Стены помещения украшали каллиграфические свитки и китайская живопись; по углам стояли высокие китайские вазы с букетами из сухих трав; вдоль стен лежали цветные подушки. Посреди зала стояли два столика, за одним из них расположились госпожа Найси и незнакомая женщина. Ояко сразу же заметила, что глаза гостьи сильно подведены косметической краской, щёки нарумянены, а кимоно выглядит вызывающе роскошно.
Найси кивнула в сторону девушек. Те остановились в нерешительности, хорошо усвоив урок вездесущей Фуджико.
– Проходите! – приказала она.
Девушки повиновались, они приблизились к столику и расположились подле госпожи Найси, заметив, что гостья пила сакэ [17]17
Сакэ – лёгкий алкогольный напиток, получаемый путём брожения риса. Иначе говоря, японское пиво, крепостью от 14 до 20 градусов. В сакэ добавляют различные вкусовые приправы.
[Закрыть].
– Познакомьтесь, это госпожа Хитороми, – представила гостью Найси.
Девушки слегка поклонились.
– Госпожа Хитороми – юдзё… – продолжила Найси.
Ояко и Мурасаки переглянулись и застыли в полнейшем изумлении: что здесь делает эта вульгарная женщина?
Однако, Найси предвосхитила все вопросы дочери и племянницы.
– Я специально наняла госпожу Хитороми, дабы она посвятила вас в интимную жизнь мужчины и женщины. Вы скоро выйдете замуж, и я не хочу, чтобы вы показались своим мужьям неумехами. Вы будете в точности выполнять все указания госпожи Хитороми. Если вы ослушаетесь её, то я тотчас же об этом узнаю…
У Мурасаки потемнело в глазах. Но всё же она нашла в себе силы спросить:
– А мой отец знает о том, что госпожа Хитороми находится в нашем доме?
– Разумеется! – уверенно ответила тётушка. – Твой отец и брат отбыли сегодня утром по делам в столицу, но прежде я посвятила господина Тамэтоки в свои планы.
У Мурасаки закружилась голова: перед ней сидела накрашенная куртизанка, которая будет учить её как вести себя с мужчиной! И отец это одобрил! Девушка мысленно помолилась Аматэрасу…
* * *
Хитороми не стала откладывать обучение благородных девушек в «дальний ящик». К тому же госпожа Найси поселила её в отдельно стоящем павильоне, где юдзё могла спокойно проводить свои уроки.
Она быстро освоилась и буквально на следующий же день принялась за дело. Прежде всего, Хитороми отправила свою верную служанку и помощницу за девушками. Те, не осмелившись ослушаться, незамедлительно отправились в павильон.
Ояко и Мурасаки неспешно шли по дорожке, петлявшей по саду, – павильон располагался в отдалённой его части, окружённой густыми зарослями деревьев.
– Я не хочу слушать эту юдзё… – призналась Мурасаки.
– Придётся… – со вздохом ответила ей Ояко. – Матушка права: если ты хочешь удержать подле себя мужа, надо постичь искусство любви. Иначе он быстро потеряет к тебе интерес, заведёт ещё пару визитных жён, а затем и наложниц. И ты его не увидишь… Вот и думай, что лучше…
Мурасаки решила: если Кейко стал так хорош собой, как говорит сестра, то придётся «выучить» все уроки юдзё.
Наконец, среди деревьев показался павильон. Внешние сёдзи [18]18
Сёдзи – раздвигающаяся дверь, обтянутая плотной рисовой бумагой, пропускающей свет.
[Закрыть]были распахнуты, ещё издали приглашая девушек войти внутрь.
Сёстры одновременно остановились и переглянулись.
– Ну что идём? – робко спросила Ояко, от её решительности не осталось и следа.
Мурасаки кивнула и первой направилась к павильону.
Миновав сёдзи, она ощутила сладковатый аромат, от которого у неё слегка закружилась голова. Страхи и сомнения покинули Мурасаки, она смело вошла вглубь павильона. Ояко последовала за ней.
Девушки оказались подле затворённых расписных фусуме. Не успели они переброситься и парой слов, как перегородка распахнулась – появилась Хитороми.
– Прошу вас, мои ученицы, входите.
Девушки приняли приглашение и вошли во внутреннее помещение. В нём царил полумрак…
Посреди просторной комнаты стояла ширма-сюнга, испещрённая эротическими сценами. Именно такие сюнга украшали заведение, в котором служила Хитороми. Когда-то Хиротоми сама ублажала мужчин, но достигнув зрелого возраста, она занялась подготовкой молоденьких камуро. К тому же она проявляла редкостные задатки сводницы, ибо подыскивала камуро, своим ученицам, богатых покровителей и покупателей их девственности. Разумеется, сводница не забывала и о своих интересах.
Мурасаки увидев ширму, смутилась, и прикрыла лицо широкими рукавами кимоно. Ояко же напротив, начала с жадностью рассматривать эротические картинки. Юдзё это заметила.
– Подойдите ближе, госпожа Ояко. И как следует рассмотрите ширму, – посоветовала она. – И вам, госпожа Мурасаки следует сделать тоже самое. Это наш первый урок…
Ояко приблизилась к расписной ширме и буквально вперилась в неё взором. Мурасаки, стыдливо опустив руки, и тем самым открыв лицо, некоторое время стояла с закрытыми глазами.
Хитороми подошла к ней сзади и наставительным тоном произнесла:
– Любовь – это величайшее наслаждение. В наготе и соитии двух тел нет ничего постыдного.
После этих слов Мурасаки открыла глаза. Одна сюнга особенно привлекла её внимание: на ней мужчину ублажали сразу две женщины. По выражению его лица можно было с уверенностью сказать, что он достиг величайшего блаженства и художник запечатлел его именно в этот момент.
Насладившись вволю эротическими сценками, девушки расположились на татами как раз напротив ширмы. Хитороми трижды хлопнула в ладоши. За ширмой послышался шорох, затем перед девушками появился красивый статный юноша лет шестнадцати, облачённый в простое лёгкое кимоно.
– Урок второй! – произнесла юдзё и снова хлопнула в ладоши.
Юноша, повинуясь её знаку, тотчас сбросил с себя одежду и предстал перед девушками обнажённым.
Ояко невольно издала возглас восхищения – тело юноши выглядело безупречно. К тому же она увидела мужской орган во всей красе. Однако, Ояко была разочарована: неужели это тот самый «меч», которым мужчины пронзают заветные «ножны» девственности?
Хитороми улыбнулась, уловив сомнение Ояко. Тут же из-за ширмы появилась обнажённая камуро. Она села на колени перед юношей, погладила рукой его орган – тот встрепенулся.
Девушки невольно залюбовались представлением…
Затем камуро лизнула орган языком несколько раз подряд. Юноша издал лёгкий стон – его меч напрягся и был готов войти в любые ножны.
Что он собственно и сделал. Камуро легла на специально приготовленный футон и развела ноги. Юноша, пребывая в боевой готовности, приблизился к своей ассистентке, а затем неспешно овладел ею. Камуро издала стон, обвила юношу ногами и они начали ритмично двигаться…
Ояко охватил жар. Она не понимала, что с ней происходит. Ей хотелось принять участие в эротическом представлении. Ей хотелось, чтобы «меч» юноши пронзил её девственные «ножны»…
Умудрённая опытом Хитороми внимательно наблюдала за девушками. Она сразу поняла, что урок пошёл Ояко на пользу: представление разбудило в ней женскую сущность. Что же касается Мурасаки – она наблюдала за соитием с интересом, но желания подобно сестре не испытала. Хитороми сделала вывод: девушка слишком романтична и это её погубит.
Глава 4
Дзуйхицу – вслед за кистью
Подготовка к празднеству в имении Фудзивара Тамэтоки шли полным ходом. Были разосланы приглашения, выполненные изящной каллиграфией, многим родовитым аристократам Хэйана и влиятельным придворным сановникам.
В частности госпоже Нагико Киёхара и её супругу Татибана Норимицу. Киёхара, более известная при императорском дворе, как Сей Сенагон [19]19
Сей Сенагон происходила из древнего, но захудалого рода Киёхара. Её фамилия писалась двумя иероглифами, и «сей» – японизированное китайское чтение первого из них. Сенагон означает: младший государственный советник. Применительно к женщине этот титул давали фрейлинам невысокого ранга.
[Закрыть], считалась женщиной образованной и утончённой. Она служила фрейлиной у Садако, госпожи из Северных покоев – супруги императора Итидзё.
Сей Сенагон снискала славу романистки, её повесть «Записки у изголовья», также известные как «Вслед за кистью» прочитали император, его матушка и даже регент. Что же касается многочисленных придворных, то «Записки» пользовались у них особенной популярностью.
Получив приглашение, Сей Сенагон, несомненно, его оценила. Тем более, что брат её супруга, Татибана Митисада, также намеревался присуствовать на празднестве в имении Фудзивара Тамэтоки. Ибо он считался официальным женихом Масамунэ Ояко.
Сей Сенагон, решив сделать Мурасаки приятное, переписала несколько глав своей повести китайской каллиграфией, что считалось у женщин-аристократок верхом образованности. К тому же Сей Сенагон, прекрасно владевшая не только слогом, но и умением рисовать, украсила свиток своими рисунками. Рукопись она положила в красивый деревянный ларец и отправила в имение Фудзивара, дабы вручить Мурасаки.
Девушка не ожидала подобного внимания от светской дамы. Тем более, что вездесущая Фуджико, наделяла Сей Сенагон весьма нелестными эпитетами: мол и гордая она, даже заносчивая, уж больно кичиться своей образованностью. А эти её «Записки у изголовья» – сродни дворцовым сплетням. А уж отношения с мужем, Сей Сенагон и вовсе не следовало бы делать предметом всеобщего обсуждения. Как только Татибана Норимицу терпит эту женщину?! И уж, если Сей Сенагон слывёт образованной гордячкой, тем паче интимные отношения надобно держать в тайне!
Говоря резкие слова в адрес Сей Сенагон, Фуджико, сама того не ожидая, распалила в сердце Мурасаки неутолимый интерес к фрейлине. И девушка, улучив момент, удалилась в свою комнату, дабы более подробно изучить подарок аристократки. Тем более, что увлечение Сей Сенагон были ей сродни, ведь Мурасаки в тайне ото всех вела дневник, которому поверяла все свои девичьи тайны.
Вслед за кистью [20]20
Данная трактовка «Записок у изголовья», недаром названа «Вслед за кистью», ибо имеет отдалённое сходство с оригиналом и является вымыслом автора. И ни в коей мере не нарушает права переводчиков. Дзуйхицу – это жанр короткой японской прозы, в котором автор записывает всё, что приходит ему в голову, не задумываясь о том, насколько это «литературно». Дзуйхицу может рассказывать о каком-то внезапном воспоминании, пришедшей в голову мысли, увиденной бытовой сценке. К классике дзуйхицу относятся «Записки у изголовья» Сей Сенагон (конец X века).
[Закрыть]
Избранные главы
Сезоны любвиВесной люблю пробуждаться ранним утром, дабы наблюдать как горы, что окружают Хэйан, едва тронул рассвет.
Час Тигра близится к концу. Подле меня на ложе лежит мой супруг, Норимицу. Его дыхание ровное; чёрные, как смоль волосы растрепались, спадая прядями на высокий лоб. В такие минуты, просыпаясь чуть свет, я гляжу на него с особенной любовью и тоской… Отчего? Возможно, оттого, что настанет час Змеи, и он покинет мои покои, любезно выделенные нам Яшмовой госпожой в восточной части Кокидэна.
Днём он приступит к своим непосредственным обязанностям, ведь он придворный сановник, я же – присоединюсь к свите своей госпожи. Возможно, следующую ночь мы проведём вместе, а возможно и – нет. Помимо меня у Норимицу есть ещё две визитных жены, их дома расположены в столице. И он, как и положено, иногда посещает своих жён.
Летом сплю лишь урывками. Ночи длинные и душные. Но я в объятиях Норимицу этого не замечаю… Мы наслаждаемся друг другом до изнеможения, наши тела сплетаются в порывах страсти… Но, увы, час Зайца уже близок, а с ним и пробуждение Кокидэна.
* * *
В углу моей комнаты в коробочке живут светлячки. Несколько дней назад их подарил мне супруг, дабы я не скучала, когда он навещает одну из визитных жён. Сижу в печали, воззрившись на бледное мерцание светлячков… Эту ночь мне предстоит провести одной…
Осенью мне грустно. Природа увядает, мне кажется, что я угасаю вместе с ней, особенно, если нет рядом Норимицу. Однако, слышу шаги в коридоре… Вот плавно сдвинулась с места фусуме – вошёл Норимицу… Пишу последний иероглиф: Наслаждение.
Поздней осенью светает лишь в час Дракона. Норимицу сладко потягивается и снова кутается в тёплое кимоно. Я встаю с ложа, мне холодно, пытаюсь согреться около хибаты. Но, увы, жаровня, едва ли даёт тепло. Угли поблёкли, лишь редкие искорки напоминают о том, что ещё недавно они источали тепло. Зову нерадивую служанку…
Раннее зимнее утро… Норимицу, утомлённый любовной страстью, ещё спит. Я уже пробудилась, сон как рукой сняло. Час Дракона близится к концу. Я накидываю поверх нижнего кимоно тёплое хаори [21]21
Хаори – зимнее тёплое кимоно, напоминающее стёганое одеяло.
[Закрыть], раздвигаю фусуме, по бесконечному коридору выхожу на свежий воздух. Мороз, свежесть, лёгкий обжигающий лицо ветерок… Снег серебрится в лучах солнца. Иней прихватил колонны дворцовой галереи, кажется, что они посыпаны серебром. Мне холодно… Тороплюсь обратно в свои покои. Там тепло, служанка уже разожгла жаровню, Норимицу пробудился и успел привести себя в порядок. Начался очередной день в Кокидэне.
Приближаются новогодние празднества…
