Текст книги "Прямой репортаж (СИ)"
Автор книги: Ольга Денисова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– А вы не считаете, что педофилия спровоцирована запретами, которые мы все еще накладываем на естественную сексуальность?
Ответил второй из опекунов, по-видимому пассивный:
– Я считаю, что педофилию более провоцируют не запреты, а излишний либерализм в ее отношении. Я несколько раз видел в сети рассуждения о том, что педофилию давно пора приравнять к сексуальной норме, причем рассуждения аргументированные, с экскурсами в историю и примерами знаменитых педофилов. Педофилом объявляют даже покойного академика Брэйла, и лишь на основании того, что его жена отличалась миниатюрностью. Меня покоробил аргумент одного такого пропагандиста: якобы совсем недавно говорить о гомосексуализме как о сексуальной норме считалось дикостью, а еще раньше мужеложство тоже было уголовно наказуемо. Но особенно оскорбительно, что в педофилии чаще всего подозревают нас: педагогов, опекунов, преподавателей… Тех, кто работает с детьми: якобы все мы выбрали эту стезю только ради удовлетворения нездоровых инстинктов.
По мнению Джим, вышел скучнейший репортаж, однако шеф пришла в восторг от его результатов.
– Это был мощный впрыск! Джим, это самые шишечки! Говны бурлят, индексы цитирования зашкаливают! Одно вызывает жгучее огорчение: о пропавших детках никто уже не вспоминает. А нехреново было бы о них напомнить. Ты не нашла там никакой фитюльки?
– Нашла, но планетарные аналитики запретили говорить об этом вслух: это может помешать спасению детей.
– Н-да, не фортануло… Если в самом деле помешает, мы не отмоемся… А если нет?
– А если нет, они все равно затаскают нас по судам. Так что пока я молчу.
– Кстати, никто до сих пор не поднял вопроса, почему маньяк тырил деток из одного сообщества, а не из разных.
– Думаю, и полиция, и аналитики тоже обратили на это внимание, – ответила Джим. – Но я задам этот вопрос в эфире.
Джим вернулась к личным делам пропавших детей, на этот раз запустив сравнительный анализ файлов. Разумеется, мальчики были знакомы друг с другом – учились на одной параллели. Но, кроме того, все четверо занимались физкультурой у одного тренера (всем четверым была показана повышенная физическая нагрузка), в секции спортивного ориентирования. И если бы их тренером был мужчина, Джим решила бы, что он должен стать первым подозреваемым в этом деле. Но, увы, их тренером была молодая веселая фэм, которая искренне расплакалась прямо перед камерой, и в ее слезах не было ни грамма фальши – она любила своих подопечных.
– Саша, конечно, был странный мальчик. – Фэм утерла маленький носик. – Его родители были беженцами с Дикой луны. Они, конечно, прививали ребенку понятия о свободе личности и о равенстве полов, но всем известно, что формирует личность окружение, а не только родители. Кроме того, он был… не избалован, нет – просто не привык жить в большой семье. Он был не единственным, но поздним ребенком, его брат старше его на тринадцать лет, а потому Саша привык к родительскому вниманию. Жизнь в сообществе стала для него стрессом, он скучал по родителям и брату, очень много о них рассказывал. Когда он пропал, все были уверены, что он сбежал искать родителей или брата. Но сбежавших детей находят обычно сразу, потому, кроме похищения, подозревали несчастный случай. И только когда пропал Франц, заподозрили похищение.
– Мальчики дружили между собой? – спросила Джим.
– В нашей команде все дружат. У меня занимается пятнадцать человек, и мы одна команда. Этих ребят и еще троих определили в мою секцию для преодоления гендерных стереотипов, им были противопоказаны соревновательные игры. А мы соревнуемся только с дикой природой и действуем сообща. Я никогда не отмечаю ничьих побед, у нас нет лучших или худших. Мне иногда ставят в вину, что я развиваю в детях чувство стадности, но это не так.
– А почему Лиз не занималась в вашей секции?
– Том очень просил замолвить за нее словечко, но наша секция была противопоказана Лиз. Я бы взяла ее с удовольствием, но не мне это решать. Если бы секция была лишь не рекомендована, но с «противопоказана» ничего сделать нельзя.
– Как строго! – покачала головой Джим.
– Это делается ради будущего детей, – мягко улыбнулась фэм. – Детей нельзя не ограничивать в некоторых правах, иначе мы будем не воспитательным сообществом, а зоопарком. К тому же все эти проблемы снимаются при переориентации.
– Скажите, вы видите какую-нибудь закономерность в том, что похититель выбирал детей именно из вашей секции?
– Мне уже задавали этот вопрос и аналитики, и полиция. Может быть, это связано с тем, что мы с ребятами чаще других выходили за территорию… – Последние слова она сказала очень неуверенно. Джим без слов поняла: фэм этот факт казался странным и объяснить она его не могла, хоть и попыталась. И это ее пугало.
– Есть! – раздался громоподобный рык из штаба поисков – и его поймал микрофон, потому Ким немедленно развернула объектив дрона, а Джим двинулась к открытому окну штаба.
– Хильди?
– В двадцати милях от брошенного Лонли угнан авиакар серии «Чайлд» белого цвета с зеркальным куполом. В настоящее время авиакар движется на юго-юго-восток. Судя по всему, он изначально придерживался этого направления и прошел на полной скорости более полутора тысяч миль. На полицейские запросы и требования снизиться авиакар не отвечает. Автопилотирование отключено. Принудительно посадить его полиция не может, а дистанционно вывести из строя рулевое управление опасается: мы предполагаем, что в авиакаре дети.
– Хильди, как удалось его обнаружить? Это точно то, что мы ищем?
– Хозяин белого Чайлда приехал на пикник с друзьями, авиакар оставили неподалеку от пластмагистрали рано утром и пешком добрались до озера, где и пробыли до обеда. Когда вышли на пластмагистраль, сразу же сообщили о пропаже Чайлда.
– Откуда уверенность, что Чайлд забрал именно похититель детей?
– Авиакар стоял на траве, рядом с ним обнаружен отпечаток детского ботинка. Размер совпадает с размером обуви Лиз Паттерсон, а потому у нас есть основания предполагать, что она жива. Во всяком случае, была жива при посадке в Чайлд. Так, пришло подтверждение от системы безопасности «Равных»: Лиз Паттерсон покидала территорию сообщества в ботинках с аналогичным протектором, таких совпадений не бывает – это точно он!
– Куда он направляется, Хильди? Есть предположения?
– Он мог направляться куда угодно, в любую точку Метрополии. Он мог просто с высоты искать уединенное место. А мог лететь к себе домой. Теперь ему некуда деваться, рано или поздно он будет вынужден сесть.
– Он может избавиться от детей… – робко предположила Джим.
– Теперь нет, в этом нет смысла. Зачем усугублять свое и без того плачевное положение? В авиакар и на диспетчерской волне, и через сеть было передано обращение окружного судьи: похитителю сохранят жизнь, если он не причинит вреда детям.
Распахнулась дверь в корпус, и на крыльцо поспешно вышла вся аналитическая группа из планетарного бюро.
– Эрнст, вы улетаете? – спросила Джим.
– Да, нам следует находиться неподалеку от похитителя, – ответил тот.
– Возьмете нас с собой? Или нам лететь на своем авиакаре?
Эрнст глянул на руководителя группы, и тот кивнул. Признаться, Джим не ожидала от аналитиков такой любезности… Планетарное бюро ничего не делает просто так, а значит, у них имелся какой-то резон держать репортеров при себе.
Разумеется, аналитики планетарного бюро летали совсем не так, как простые смертные, и даже не так, как высокорейтинговые репортеры, – их джет мог при необходимости лечь на орбиту. Расстояние, которое Чайлд покрыл за пять часов, джет преодолел всего за полтора…
Джим опасалась, что на борту джета запретят включать камеру, но аналитики не имели ничего против «экскурсии» для зрителей канала. А вообще, внутри все было устроено более чем скромно – два небольших салона, выдвижные столики и вращающиеся кресла.
Репортеров разместили во втором салоне, вместе с Эрнстом. Впрочем, во время полета тот уходил в соседний салон, иногда надолго. А однажды предложил Джим и Ким пройти вместе с ним.
– Сейчас Ульф попытается войти в контакт с похитителем, – объяснил он по пути. – Мы сочли, что этот момент стоит запечатлеть в сети. Каналы связи готовы, у вас одна минута на вступление.
Ульф Таров, глава группы, спокойно сидел, глядя в дисплей своего комма, положенного на стол, и лицо его ничего не выражало. Глядя на его безупречный костюм, уверенное волевое лицо, на широкие запястья, перехваченные белыми манжетами рубашки, Джим снова с горечью подумала, что если интересный мужик не кроссдрессер и не маньяк, то непременно гей. Рядом с Ульфом, напротив своего комма сидела Таня Ван, детский психолог группы, готовая в любую минуту перехватить инициативу, если в этом будет необходимость. Джим, включив микрофон, скороговоркой обрисовала ситуацию и замолчала за двадцать секунд до окончания выделенной ей минуты – зрителя надо потомить ожиданием. Однако Ульф понял ее неправильно и через десять секунд заговорил.
– Вызываю борт авиакара Чайлд номер полста пять джи-ви-ай. Вызываю борт авиакара Чайлд номер полста пять джи-ви-ай. Я знаю, что вы меня слышите. Если в ближайшие десять минут мы не удостоверимся в том, что дети живы и находятся на борту вашего авиакара, он будет уничтожен.
– В самом деле будет уничтожен? – ахнула Джим, но Эрнст приложил палец к губам и ответил вслух:
– Разумеется.
– А если похититель полностью вывел из строя комм авиакара?
– Это невозможно, – тихо пояснил Эрнст. – Тогда авиакар просто не сможет лететь.
Ульф повторил сказанное через минуту (для зрителей, привыкших к быстрой смене кадров, ожидание было слишком долгим, но материал того стоил). Прошла еще одна томительная минута, после чего Ульф повторил угрозу в третий раз. Джим начала сомневаться в том, что хотя бы половина зрителей досмотрит прямое включение до конца, как вдруг в комме Ульфа раздалось шипение, а вслед за ним детский голос отчетливо произнес:
– Это я, Том Макгрегори. Мы живы. Не надо нас взрывать…
– Том! Том, Лиз с тобой? Она жива? – немедленно включилась в разговор Таня Ван.
– Да, – полушепотом ответил мальчик, – мы оба живы. Не взрывайте нас, пожалуйста…
И голос, и шипение оборвались еще до того, как ребенок договорил последнее слово, – похититель выключил микрофон.
Умница Ким медленно обвела лица аналитиков объективом дрона – столь искреннее облегчение, радость, надежду трудно было сыграть, изобразить. Даже в глазах холодного Эрнста заблестели слезы, а Таня так даже закрыла лицо руками и опустила голову. И Джим поверила бы в эту искренность, если бы лица аналитиков не менялись так быстро, – будто сорванные маски, – когда камера взяла крупный план лица Ульфа. Черт возьми, всем плевать на детей! Так же как и зрителям… Больше всех лайков и антилайков срывает загорелый широкоплечий маньяк…
– Борт авиакара Чайлд номер полста пять джи-ви-ай, – хладнокровно продолжил Ульф. – Этого мало. Пусть Том повторит следующие слова: синергизм, электроакустика, миаргирит. Синергизм, электроакустика, миаргирит. Синергизм, электроакустика, миаргирит.
Из комма снова донеслось шипение, а потом голос Тома:
– Симергизм, электроакустика, миргиарит.
И тут же шипение смолкло.
Почти сразу комм Ульфа пискнул и произнес:
– Голос идентифицирован, он принадлежит Тому Макгрегори. Вероятность синтеза голоса – ноль целых пятнадцать сотых процента. Проверку произвел центральный пульт системы безопасности воспитательного сообщества «Равные».
Ульф вытер пот со лба, закрыл канал связи, посмотрел по сторонам и знаком велел выключить камеру. А потом сказал:
– Он движется к космопорту «Оранж-ди».
– С чего ты взял? – удивилась Таня, забыв, должно быть, что в салоне посторонние.
– Угадал, – ответил Ульф и нервно рассмеялся. – Таня, ничего сложного: сейчас у него нет другого выхода, только улететь с Метрополии. Желательно туда, откуда Метрополии не выдают преступников.
Предположение показалось Джим вполне логичным. Смутило только одно: сразу после сказанного Эрнст вежливо предложил репортерам вернуться на свои места. Будто Ульф говорил для них, а не для своих коллег.
– Как ему удается удерживать двоих детей? – спросила Джим у Эрнста уже в «своем» салоне.
– А куда они денутся с авиакара? – усмехнулся тот.
– Но он же как-то пересадил их в авиакар? И, насколько я поняла, на стоянке перед торговым центром детей с ним не было – он оставил их вне зоны систем безопасности.
– В то время дети могли быть обездвижены, – ответил Эрнст.
– Но зачем ему девочка? Почему он не оставил ее в Лонли, на пластмагистрали в конце концов?
– Кто его знает… Может, хотел разнообразить эротические ощущения… Но теперь девочка нужна ему живой: иметь в заложниках двоих детей удобней, чем одного. Хотя нет никакой уверенности в том, что Лиз жива, похититель мог заставить Тома сказать, что она жива.
Ким тем временем обновила изображение карты, на которой была отмечена траектория движения похитителя, – сначала на темно-синем Лонли, а потом на авиакаре. Как преступник преодолел двадцать миль от торгового центра до места, где был угнан Чайлд, оставалось загадкой. Рядом с траекторией стояли отметки времени. В десять пятнадцать утра детей видели садившимися в турбокар, в двенадцать сорок пять камера засекла водителя выходившим из турбокара. По пластмагистрали сто двадцать миль турбокар мог преодолеть за час-полтора. Значит, еще час потребовался похитителю на смену средства передвижения. Далее траектория была совершенно прямой – на ней была отмечена точка, где в восемнадцать тридцать семь авиакар обнаружили и начали вести полицейские.
– Почему он не сменил направление движения, когда его обнаружили? – спросила Джим. – Вряд ли он с самого начала собирался лететь в космопорт «Оранж-ди».
– Это, должно быть, совпадение. – Эрнст равнодушно пожал плечами. – Или какая-то ошибка. Сейчас проверю.
Он вышел в соседний салон и пробыл там не более трех минут. А когда вернулся, карта была обновлена: теперь на ней явно присутствовал перелом, смена направления полета Чайлда, – через несколько минут после обнаружения.
– Я же говорил – это ошибка, – сказал он. – В полицейском комме при обновлении данных неверно указали место обнаружения Чайлда. Но это не главное: у меня есть немного новостей – можем успеть выложить их в сеть, если начнем немедленно. Через несколько минут джет начинает посадку, придется сесть и пристегнуться.
Джим с младших классов специализировалась на гуманитарных дисциплинах – ее способности к работе репортера выявили рано, едва ли не в восемь лет. И тут она в первый раз пожалела, что задачки по математике решала в последний раз в младшей школе… А ведь когда-то это казалось совсем простым: скорость, время, расстояние…
Ким включила мультикамеру, и Эрнст сообщил:
– Через десять минут мы совершим посадку в космопорту «Оранж-ди», где похититель предположительно предпримет попытку проникнуть на какой-нибудь из межпланетных кораблей. Вероятность этой попытки оценивается очень высоко. В настоящее время преступника встречает три специальных полицейских подразделения. Преступнику уже было предложено сдаться при посадке, но, пользуясь такой возможностью, я повторю: предлагаем похитителю сдаться, и в случае, если оба ребенка живы, мы гарантируем ему жизнь. В противном случае полиция оставляет за собой право стрелять на поражение. И могу заверить всех и преступника в том числе: полицейские снайперы не промахнутся.
Эрнст дал знак выключить камеру.
– Мы сядем раньше Чайлда? – спросила Джим.
Эрнст кивнул.
– Успеете подготовиться к красивому репортажу с посадкой похитителя. Как раз темнеет, посадка будет освещаться прожекторами.
Автопилот джета объявил о снижении, велел установить кресла в исходное положение и пристегнуться, чтобы включить противоперегрузку.
Уже сидя в кресле, Джим спросила:
– Ким, ты не помнишь, как посчитать скорость, если известно, сколько прошло времени и сколько пролетел авиакар?
Ким с презрением фыркнула – ну совсем как кошечка! – и ответила:
– Это же элементарно! Скорость измеряется в милях в час. Значит, надо расстояние разделить на время.
Джим попробовала разделить семьсот миль на один час и пятьдесят пять минут, но калькулятор понял ее слова как-то по-своему…
– Слушай, а можешь на карте вывести еще и скорость авиакара? – помучившись и так, и эдак, попросил она Ким.
– Никаких проблем… – ответила та с улыбкой: ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы обновить карту.
Получалось, что с того момента, как авиакар попал в поле зрения полиции, он летел со скоростью не менее трехсот пятидесяти миль в час… В то время как на частных пассажирских авиакарах стояло ограничение в триста двадцать миль, а на авиакарах класса Чайлд и вовсе триста…
Почти тут же в наушнике раздался голос Эрнста:
– Девушки, я настоятельно прошу убрать с карты данные о скорости авиакара…
– Нет проблем, Эрни! – ответила Ким – через секунду цифры исчезли с карты.
– Эрнст, – спросила Джим в микрофон, – а как ему это удалось? Лететь со скоростью выше ограничения?
– Он сам ведет авиакар, не пользуется автопилотом. Иначе ему пришлось бы включить комм не только на прием, но и на передачу. Ну и управление могли бы перехватить с земли.
– А разве отключить ограничение скорости можно?
Вообще-то Джим с трудом представляла себе, как вообще можно вести авиакар без автопилота…
– Можно, если знаешь, как это делается.
Боже, он ведь рискует жизнью детей! И не только тем, что превышает дозволенную скорость…
Ким, сидевшая рядом, сделала знак выключить микрофон, а потом сказала, пригнувшись к уху Джим:
– Ограничение скорости нельзя отключить, даже если выключен автопилот. Для этого надо перепрошивать комм авиакара, а это делается только на специальном оборудовании.
– Тебе тоже показались странными эти игры с траекторией? – так же шепотом спросила Джим – и Ким кивнула:
– Никакой ошибки в полицейских коммах быть не могло, они же коммы, а не люди.
– Но… Зачем тогда это все?
– Не знаю. Но, похоже, похититель изначально двигался в «Оранж-ди» самым коротким путем. На максимальной для Чайлда скорости.
Джет сел в космопорту «Оранж-ди» за пятнадцать минут до Чайлда. Ким, окинув взглядом окрестности, выбрала позиции для дронов еще до того, как выпустила их из мультикамеры, и, только окончательно настроив их положение, догнала Джим – «штаб» расположился рядом с диспетчерской космопорта.
Да, Ким сделала потрясающую картинку! Пять или шесть прожекторов уперлись в зеркальный купол Чайлда, когда он был всего лишь сверкающей точкой в темном небе над космопортом.
На несколько секунд включился комм Чайлда – и в эфире прозвучал голос Тома:
– Откройте мою страницу в соцсети!
Комм тут же выключился, и Джим в эфир пояснила, что похититель опасается перехвата управления авиакаром.
Найти страницу Тома в соцсети было несложно (Ким тоже к ней подключилась) – оттуда шла трансляция с комма мальчика: камера была выключена, работал только звук. И именно со странички ребенка все впервые услышали голос похитителя!
– Уберите свет в глаза, если не хотите, чтобы я угробил детей при посадке!
Джим пояснила в эфир, что похититель не включает автопилот. С ума сойти – сажать авиакар в темноте на ручном управлении! Полиция пригасила прожектора, направленные в лицо водителю и в зеркала Чайлда, но усилила освещение с боков и сверху.
Ким снимала посадку – Джим передавала новости в эфир.
И снова со страницы Тома раздался голос похитителя (наверняка все коммы полиции сейчас искали этот голос в идентификационных базах):
– Уберите всех из грузового ангара номер сто шестнадцать си. У меня есть тепловизор. Уберите всех. Иначе дети умрут. Вы слышали?
Ульф ответил на комм Чайлда (Ким дала в эфир изображение с дрона, сидевшего у нее на плече):
– Да. Мы слышали. Через десять минут в ангаре никого не будет.
Теперь он руководил операцией. Рядом с ним стояла командир полицейского спецподразделения Тина Фёст – радфемина, крепкая, как мужичок, в майке без лифчика и с волосатыми подмышками. И конечно, Джим со своей пометкой «цисгендер» в личном деле не имела никакого права смотреть на радфемок свысока, а потому старательно опускала глаза в ответ на полный презрения и брезгливости взгляд радфемины.
Впрочем, Тина стояла рядом с Ульфом недолго: теперь место приземления Чайлда не вызывало сомнений и ей нужно было расставить по местам своих людей.
Ким немедленно отыскала на плане космопорта нужный ангар и направила к нему два дрона из четырех, ведущих съемку снаружи. Ангар выходил на взлетно-посадочное поле – выбор похитителя не был случайным.
– В ангаре всего три человека. Какого черта вам на это нужно десять минут? – будто бы даже со смехом спросил похититель.
Ульф не стал отвечать.
– Для человека, спасающего свою жизнь, похититель удивительно хладнокровен, – сказала Джим в эфир.
Чайлд, со всех сторон освещенный прожекторами, повис над ангаром. Цвета, которые отражал его купол, были просто потрясающими! А Ким еще и слегка поворачивала дрон, чтобы показать радужные блики во всей красе.
К тому времени, когда Чайлд плавно опустился на крышу ангара, окруженного подразделением Тины (которое, похоже, целиком состояло из радфемок), все четыре дрона Ким уже зависли неподалеку от ангара и Ким показывала Чайлд крупным планом. Теперь полиция не боялась светить похитителю в глаза – свет, отраженный от купола авиакара, сильно портил изображение, несмотря на многочисленные ухищрения процессора мультикамеры.
– Ну? Ну же! – сказала Джим в эфир. Ей и самой было любопытно увидеть похитителя.
Водительская дверца авиакара поднялась, но сперва в ней показалась Лиз, жмурившаяся от света, и только потом преступник, прикрывшийся телом ребенка, как щитом. Умница Ким дала крупный план – скальпель, лезвие которого прижималось к горлу ребенка. И только показав оружие похитителя, Ким повернула дрон на его лицо.
Это был тот же парень в зеленой майке, которого засекли дроны на стоянке торгового центра. Он не мог прикрыть лицо от света – держал на руках девочку и прижимал скальпель к ее горлу, – а потому щурил глаза, что не давало возможности сканировать радужку. Вот интересно, Эрнст мог бы оторвать девятилетнюю Лиз от земли обеими руками? Оторвать бы, наверное, смог, но держать на одной руке столько времени – вряд ли. Он, похоже, брезговал тренажерным залом…
Поднялась задняя дверца, и на крыше появился Том, вскинул левую руку с коммом – и с его страницы раздался голос:
– Он говорит, что если в него выстрелят, неизвестно, какая рука опустится раньше, левая или правая. Скорей всего левая – и тогда Лиз умрет.
– Том, оставайся в авиакаре! Не выходи на крышу! – спокойно и убедительно сказала Таня Ван. – Он ничего тебе не сделает.
– Тогда он убьет Лиз. Если я не пойду – он убьет Лиз, – угрюмо ответил мальчик через трансляцию в соцсеть.
– Он не убьет Лиз! Не бойся. Если он убьет Лиз, снайпер выстрелит в ту же секунду. Преступник это понимает. Оставайся в авиакаре!
– Нет, – упрямо ответил Том. – Я не хочу, чтобы Лиз убили.
– Том всегда защищал Лиз, – пояснила Джим в эфир. – Он и теперь чувствует за нее ответственность.
Ким дала крупный план комма девочки – он транслировал их прямой репортаж. Ким приближала и приближала изображение: множество детских запястий с коммом, одно мельче другого, уходили вглубь 3D-изображения – выглядело здорово!
Внезапно прожектора погасли – объективы дронов мгновенно раскрыли лепестки диафрагм, человеческий зрачок явно от них отставал. Преступник на минуту ослеп и приостановился, – впрочем, ему не дали привыкнуть к темноте, снова врубили прожектора. Но, должно быть, скан радужки полиция сделала.
– Я надеюсь, приказа стрелять не будет? – уточнила Джим.
– Разумеется, – ответил Эрнст. – Мы не можем подвергать риску жизнь ребенка. Преступник выглядит хладнокровно, но сканирующее устройство показывает его пульс: более ста сорока ударов в минуту.
– По-моему, ничего удивительного для человека под прицелом… – пробормотала Джим. – А это ничего, что он нас слышит?
– Мы ничего не можем с этим сделать, – вздохнул Эрнст и подмигнул Джим, пользуясь тем, что зрители его не видят.
Когда похититель с детьми подобрался к люку, ведущему внутрь ангара, первым на лестницу ступил Том, преступник спускался сразу вслед за ним.
– Он требует убрать все дроны из ангара, – раздался голос Тома.
– Хрен ему, а не выключенные дроны! – рявкнул в комме Ульфа голос Тины.
– Выключите камеры, – спокойно сказал Ульф. – Они нам не нужны.
После этого радфемки потребуют химической кастрации не только цисгендерных мужчин, но и активных геев… Ким не стала снимать Ульфа, который с улыбкой посмотрел на Тину: похититель просто не узнает, есть в ангаре дроны или нет, если те не станут летать у него над головой.
Ким дала скан похитителя, сделанный полицией в темноте, и, признаться, Джим ахнула прямо в микрофон – настолько неожиданным, не соответствующим происходящему оказалось это лицо. А в комме Ульфа механическим голосом уже отчитывался идентификационный комм:
– Это Стив Ларсен двадцати трех лет, инопланетник, разнорабочий грузовика «Мастодонт» с Дикой луны. Грузовик вчера утром прибыл в космопорт «Оранж-ди». По официальным данным, Стив Ларсен не покидал космопорта, его временный комм откликается из туалета в баре «Серебряная звезда».
Это было лицо растерянного, испуганного ребенка, а не мужчины-извращенца, серийного убийцы детей… Даже Том не выглядел столь жалко, как его похититель… Впрочем, за секунду до сканирования он оказался в темноте после ослепительно яркого света, его замешательство неудивительно, как и выступившие на глазах слезы.
Ким дала крупный план вчерашнего скана инопланетника в момент выхода из грузовика на территорию порта: тут он не был растерян, даже наоборот – совершенно спокоен, но выглядел еще более юным и наивным. И… Джим показалось, что она где-то видела это лицо. Это или похожее. И видела совсем недавно.
– Надо же, совсем еще мальчик… – непроизвольно выдохнула она в эфир.
– Рост шесть футов и два дюйма, – как бы между прочим заметил Ульф, и Ким показала скан парня в полный рост. Наверное, надо было вернуться к приему гормонов, чтобы не испытывать влечения к хорошо сложенным инопланетным извращенцам…
Ким показала убранный трап грузовика «Мастодонт» и резко, с разворотом на широкий угол, отодвинула дрон назад и вверх – как она все же здорово умела снимать! – и всем, в том числе Джим, стало ясно, что ангар сто шестнадцать си находится ближе всех к «Мастодонту» – около двухсот пятидесяти ярдов по открытому взлетно-посадочному полю.
Ким молча показала Джим изображение на комме – страница Саши Новака, первого пропавшего ребенка! Инопланетника, сына беженцев с Дикой луны!
– Эрнст, как вы объясните расхождение факта с вашим последним вероятным профилем преступника? – спросила Джим, открывая страницу Саши у себя на комме. Пусть Эрнст течет мыслью по древу.
– Никакого расхождения нет. На Дикой луне естественные сексуальные стремления людей подавляются с самого раннего детства. Нет ничего удивительного в том, что естественные стремления переходят в неестественные и прорываются наружу едва ли не сразу после пубертата, на гормональном пике. Еще одно доказательство того, что оголтелая гомофобия, процветающая на Дикой луне, ведет к плачевным результатам. Кроме того, принятое там воспитание детей жестоко подавляет ребенка, попирает его права. Там нет запрета даже на телесные наказания! Ребенок беззащитен перед собственными родителями!
Да, Джим не ошиблась – лицо инопланетника напоминало скан Саши Новака. Джим перелистнула страничку в поисках близких друзей – первым в списке стоял брат Стив Ларсен, и скан, размещенный рядом, исключал совпадение или ошибку. Похититель детей был родным братом первого из пропавших мальчиков.
– Но он совсем не похож на серийного убийцу! – сказала Джим, собираясь попросить Ким вывести в эфир страницу Саши. Это надо подать… Это такая «фитюлька», которая взорвет сеть!
– За редким исключением никто из серийных убийц не похож на преступника, чаще наоборот: настоящий серийный убийца реже других оказывается под подозрением.
Вместо привычного голосового сообщения на экране комма у Джим высветилось текстовое: «Погодите с сенсациями». Оно было анонимным, но почему-то не возникло сомнений в том, что его автор – Эрнст. Джим отодвинула сообщение в сторону, открывая список Сашиных друзей, и обомлела: брат Стив Ольсен. И совсем другой скан – черноволосого парня с узким лицом, нисколько на младшего брата непохожего…
Да, их с Ким едва не посадили в лужу… И можно сколь угодно громко орать в эфир о подлоге и брызгать слюной в 3D-объектив дрона – от этого никто им не поверит. А в случае даже косвенного обвинения планетарного бюро штрафы превысят доходы от репортажа.
В столь напряженный момент трансляцию прервать нельзя – зрители такого не прощают, можно год-другой просидеть без эксклюзивов, – но посоветоваться с шефом очень хотелось. Впрочем… Она испугается. Не даст добро на противостояние с планетарным бюро – на то есть другие новостные ресурсы, рейтинг которых недаром никогда не поднимается выше плинтуса: теории заговора – это моветон.
Значит, Ким права: инопланетник Стив Ларсен гнал авиакар в «Оранж-ди» по кратчайшему пути с максимальной скоростью. И аналитики это знали – или подозревали. Есть, конечно, вероятность, что похититель не простил родителям бегства с Дикой луны, нашел и убил своего младшего брата, после чего вошел во вкус и решил убивать товарищей брата по секции спортивного ориентирования… Но что-то подсказывало Джим, что это не так.
Вот откуда этот странный запрет на упоминание Посвящения в репортажах: чтобы кто-нибудь умный, услышав, что все пятеро детей исчезали перед переориентацией, не сделал соответствующий вывод. Нет сомнений, аналитики давно знали, с кем имеют дело…
Эрнст что-то плел в камеру (о диких нравах Дикой луны), а Ким тем временем показывала сканы цисгендерного инопланетника с атлетической фигурой и мальчишеским лицом – и каждый скан доказывал как минимум половине зрителей, что тотал-трансгендер напрасно сотрясает воздух… И Ким подлила масла в огонь, выдав в эфир изображение Эрнста, – контраст впечатлял…
– Уймите этих сук! – заверещала Тина из комма Ульфа – чувствительный микрофон поймал нецензурное слово и вставил вместо него противный писк.
«Сама такая», – злорадно подумала Джим и пожалела, что не показала ее волосатые подмышки крупным планом.
– Ты, ушлепок! Я порву тебя на куски своими руками! – дикой кошкой взвыла Тина. У Хильди угроза получилась лучше, убедительней. Наверное, потому, что Хильди защищала детей, а Тина просто ревновала аудиторию к симпатичному загорелому парню.
