Текст книги "За Калинов мост"
Автор книги: Ольга Денисова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Маринка не успела опомниться, как он подхватил ее подмышки и поднял наверх. Ей осталось только вскарабкаться на площадку. Сам он сначала поднял рюкзак, задул свечи, и только после этого положил руки на пол, и Маринка отступила на шаг, чтоб ему не мешать.
– Помочь? – спросила она.
– Да не надо, – он подтянулся на руках и лег грудью на доски.
– Ты не ботаник, ты индеец, – подумав, сказала она.
– Издеваешься? – он сел на пол и снял с лица паутину.
– Нет. Ты читал в детстве про индейцев?
– Конечно. Мы с отцом даже делали настоящий индейский лук. Только выстрелить из него у меня так и не получилось.
– Почему?
– Потому что он был настоящий. Силенок не хватало тетиву натягивать.
– Надо придумать тебе какое-нибудь индейское имя.
Игорь поднялся на ноги и отряхнулся:
– Зачем?
– Ну, это было бы интересно.
– Да? Я знаю одно индейское имя. Змеиный Глаз.
Маринка рассмеялась.
– Нет, у меня с ним не те ассоциации. Если хочешь, можешь и мне придумать индейское имя. А тебя... а тебя будут звать... Медвежий Клык! Нравится? Или Медвежье Ухо?
– Можно я буду Медвежьим Ухом, а? Клык – это слишком кровожадно для меня, – он улыбнулся.
Травка поплыла над лестницей вверх, и они двинулись за ней.
– Хорошо, Медвежье Ухо, – Маринка снова рассмеялась, – а как ты назовешь меня?
Игорь задумался:
– У индейских девушек были красивые имена. Я пока не могу ничего придумать, можно, я назову тебя попозже?
Маринка хихикнула:
– Я бы, конечно, предпочла быть Дикой Пантерой, но могу и подождать, пока ты сам мне это предложишь. Почему у нас такие дурацкие имена? Как здорово быть индейцами – твое имя тебе дают не просто так, и все знают, что ты – Медвежье Ухо, а не Тухлый Кусок Мяса.
Перелет-трава вывела их на второй этаж и свернула в узкий коридор налево, по обеим сторонам которого располагались закрытые филенчатые двери.
– А если бы меня звали Тухлый Кусок Мяса? – улыбнулся Игорь, – как жить тогда?
– Это глупый вопрос. Тебя же зовут Медвежье Ухо, правильно? Пусть Тухлый Кусок Мяса сам думает, как ему дальше жить.
– На самом деле, я самого рождения с медведями связан. Меня отец звал медвежонком.
– Правда? Почему?
– Я поздний ребенок, меня никто не ожидал. Мать однажды ездила за ягодами, далеко куда-то, их на автобусе возили от работы. И в лесу увидела медведя. Испугалась очень. А через несколько дней узнала, что беременна. Отец всю жизнь шутил, что она меня от медведя прижила, и меня звал медвежонком.
– Да? И твоя мама не обижалась?
– Нет, конечно нет. Он же шутил...
Травка влетела в небольшую комнату, единственную, в которой была распахнута дверь, и устремилась к окну. Маринка зашла туда вслед за Игорем, но стоило ей переступить порог, как дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной. Перелет-трава в тот же миг исчезла за окном, даже света ее не стало видно.
– Оп! – Маринка попробовала толкнуть дверь, но та не подалась, – похоже, мы опять попались...
– У меня с собой есть топорик. В случае чего, мы выломаем дверь, – Игорь подошел к окну и посмотрел наружу.
Комната была абсолютно пустой. Дощатый крашеный пол, на стенах – обои с потеками, и подмокший потолок из оргалита.
– Я бы подождал и посмотрел, что будет дальше, – Игорь присел на подоконник.
А Маринка вспомнила, что колдун говорил о перелет-траве. Ее сущность враждебна человеку, она – проводник в мир мертвых. С медведем они уже встречались, что ждет их теперь?
– Знаешь, я не очень люблю, когда меня запирают на замок... – проворчала она.
Игорь поднял и опустил брови, подошел к двери и толкнул ее плечом.
– Действительно, заперта. Неужели двери здесь захлопываются? – он нагнулся к замочной скважине, – нет, обычный замок. И, между прочим, с той стороны торчит ключ...
– Значит, нас кто-то запер? – Маринке стало не по себе, – там кто-то есть?
– Я не знаю, – тихо ответил он.
Маринка отступила от двери, выглянула в окно и посветила на землю фонариком. Ей снова показалось, будто между деревьев мелькнула фигура в балахоне с капюшоном. Но это ей только показалось – неожиданно луна осветила плац под окном, и стало понятно: никакого движения внизу нет, деревья замерли неподвижно, ночь абсолютно безветренная, ясная, и вокруг стоит такая тишина, что звенит в ушах.
– Хочешь, я сломаю дверь? – спросил Игорь.
– Погоди, ты прав, надо немного подождать, – она решительно уселась на пол и предложила ему сделать то же самое.
Игорь не стал садиться, открыл рюкзак и вытащил топорик.
– Я постою, – он подошел к окну, выглянул наружу, а потом молча поманил Маринку рукой и прижал палец к губам.
Маринка осторожно посмотрела в окно и увидела, как из-за деревьев на плац выходят три серые тени. Собаки? Медленно, гуськом, опасливо озираясь по сторонам. Нет, никакие это не собаки.
– Это волки? – еле слышно спросила она у Игоря.
Он кивнул и снова приложил палец к губам.
На втором этаже волков можно было не опасаться, но оттого, что дверь заперта и выхода из комнаты нет, стало особенно тревожно. Звери, между тем, подошли к флагштоку, как вдруг тот, который двигался первым, резко прыгнул вперед и вверх, перевернулся через голову и...
На плацу, возле флагштока стоял человек – высокий, широкоплечий, одетый в кожаную куртку и обыкновенные джинсы. Маринка от испуга зажала рот рукой и отступила на шаг от окна. Два других зверя по очереди проделали точно такой же кульбит, и теперь трое мужчин, оглядевшись, направились к двери заброшенного корпуса.
– Ой, мамочка... – прошептала Маринка одними губами.
Игорь на цыпочках подкрался к двери и припал ухом к замочной скважине. Маринка последовала за ним – как бы ей ни было страшно, любопытство все равно оказалось сильней.
Из-за двери послышались негромкие шаги на лестнице, а потом хриплый голос:
– Здесь кто-то был. Жег свечи.
– Наверное, опять этот... монах, – ответил ему другой.
– Нет. Монах пахнет не так. Ты что, не чувствуешь?
Маринка живо представила, как хозяин хриплого голоса нюхает носом воздух.
– Пошли. Они здесь, – снова сказал хриплый голос, – мужчина и женщина.
– Зачем они нам сдались? Я и без них сыт по горло.
– Они могли видеть, как мы оборачивались. Они спускались в чулан. Мало нам монаха, который нашел проход и теперь шляется здесь, когда ему заблагорассудится?
– Как скажешь. Ты старший – тебе видней.
О том, что все трое перепрыгнули провал в ступеньках, можно было судить только потому, как скрипнули половицы на площадке – двигались все трое на удивление тихо. Они не таились, иначе бы не говорили в полный голос, но шаги их были почти бесшумны. Как у зверей.
– Они свернули сюда, – услышала Маринка из-за двери.
Игорь поднялся и потянул ее за собой, подошел к окну и выглянул вниз. Слишком высоко.
– Если я опущу тебя за руки, ты сможешь прыгнуть и не сломать ног? – тихо спросил он.
Маринка покачала головой. Ей хватило вчерашней истории с медведем, она до сих пор считала себя предательницей, бросившей товарища на произвол судьбы. Конечно, она могла бы спрыгнуть. И может быть даже удачно приземлиться. Но почему-то она не сомневалась в том, что Игорь прыгать вслед за ней не станет. И не потому что боится высоты.
– Они здесь, они попались в ловушку, – отчетливо произнес голос за дверью, – быстро спускайся вниз, чтобы они не ушли через окно.
Игорь посмотрел на Маринку то ли с осуждением, то ли с сожалением, вздохнул и сделал шаг вперед, стискивая в руке топорик. Троих оборотней, которых она разглядела на плацу, этим топором не остановить, это же очевидно. Игорь, конечно, не Тухлый Кусок Мяса, и рост у него нормальный, и плечи широкие, и руки сильные. Но те трое уж больно на «быков» похожи, рядом с ними он выглядит хлипким пацаном.
– Слушай, Медвежье Ухо, – шепнула она, – по-моему, сопротивляться бесполезно. Может, лучше на жалость возьмем?
В замке повернулся ключ.
– Они на жалость не возьмутся, – ответил Игорь тихо.
Дверь распахнулась, и в комнату по-хозяйски шагнул «старший», загородив мощным торсом весь проем. Его глаза сверкнули зеленым отсветом, когда он исподлобья глянул на Игоря с Маринкой, звериное лицо с узким скошенным лбом и выпяченной вперед челюстью на секунду ощерилось, и между губ мелькнули совершенно белые зубы. Вслед за ним в комнату зашел второй, абсолютно такой же тип – несомненно, эти двое были братьями-близнецами. Они ничего не говорили. «Старший» молча подошел к Игорю, и молча перехватил его руку с топором за запястье. Игорь честно сопротивлялся, Маринка видела, как он пытался ударить противника левым кулаком, но на его удар тот не отреагировал. Она хотела кинуться ему на помощь, но второй оборотень подхватил ее на ходу, и она сама не поняла, как оказалась лежащей на полу с заломленными за спину руками. А она-то наивно полагала, что будет царапаться и кусаться! Какое там! Она даже пошевелиться не могла, даже приподнять голову – одну ее руку оборотень коленкой придавил к полу, а вторую вывернул назад и крепко прижал к лопатке.
Топорик упал не сразу, Игорь, в отличие от нее, так просто не сдавался. Маринка услышала, как оборотень уронил его на пол, и попыталась вырваться, но смогла только повернуть голову. Драка между ними проходила в полном молчании, это было как-то неестественно, как в немом кино. Оборотень уложил Игоря лицом вниз, но тот продолжал бороться, пока «старший» не поднял его за шею и не приложил лицом об пол три раза подряд. Если бы не тишина, Маринка бы закричала.
– Ну как? Успокоился? – нарушил молчание «старший» оборотень.
– Надеюсь, что нет, – тихо, с придыханием, сказал Игорь.
– Я ж тебе руку сломаю, дурак!
– Пожалуйста! – жалобно попросила Маринка, – пожалуйста, не надо ломать ему руку! Послушай, Медвежье Ухо, я же говорила, что сопротивляться бесполезно, не надо, не шевелись!
– Медвежье Ухо? Это круто, – хохотнул «старший», – и что же мне надо сделать, чтобы ты, наконец, угомонился?
– Наверное, отпустить... – ответил Игорь.
Оборотень подумал.
– И ты обещаешь, что не схватишься за свой топор и не выскочишь в окно?
– Если вы не причините вреда девушке, могу это пообещать.
«Старший» снова подумал, еще раз хохотнул, и выпустил Игоря из захвата, продолжая стоять на коленях. Тот немедленно перевернулся, сел на пол напротив оборотня, потирая плечо, и сразу сказал «младшему»:
– Отпусти девушку.
– Э, нет! Она будет кусаться и царапаться! – усмехнулся «старший», – Ее обещаниям верить нельзя.
Маринка подумала, что он абсолютно прав. Если бы ее отпустили, она бы так и сделала. Во всяком случае, попыталась бы точно.
– Ну? И что вы делали в нашем доме? – спросил оборотень у Игоря, причем довольно мирно.
– Мы оказались здесь случайно, – так же мирно ответил Игорь, – нас привела сюда перелет-трава.
– Вот как? – оборотень почесал в затылке, – перелет-трава? Это меняет дело. Кого попало она сюда не приведет. А монаха вы случайно не видели? Мы пытаемся выследить его уже несколько месяцев, но он чует наше появление, и никогда не приходит, если мы его поджидаем.
– Нет, монаха мы не видели.
Маринка встрепенулась.
– Мне показалось, что я видела фигуру в плаще с капюшоном, – нехотя сказала она, – но я в этом не уверена.
Говорить лежа на полу ей не понравилось.
– Отпустите ее, она не убежит, – снова попросил Игорь.
– Ладно, не убегу, – пообещала Маринка. Просто поговорить она была согласна.
«Младший», наконец, ослабил захват, и даже хотел помочь ей сесть, но она вырвалась из его рук и отскочила в угол комнаты, чтобы он не смог до нее дотянуться.
– Знаешь, Медвежье Ухо, – продолжил переговоры «старший», – тебя мы могли бы и отпустить, если бы ты поклялся огнем никому никогда не рассказывать об этом доме и о том, что ты здесь видел. И оставил бы нам девчонку. Она бы стала нам сестрой, мы бы никогда не обидели ее, лучшие куски всегда принадлежали бы ей...
– Лучшие куски чего?.. – Маринка поперхнулась, но оборотень на ее слова не отреагировал.
– А ей и надо было бы всего убирать у нас в доме и готовить нам еду. Она мне понравилась, боевая... О такой сестренке я мечтал всю жизнь.
– Эй, ребята, а меня вы не хотите спросить? Или вы считаете, что я тоже всю жизнь о таких братишках мечтала? – попробовала вставить Маринка.
Оборотень посмотрел на нее, хитро прищурившись:
– Ну, насильно тебя держать мы бы, конечно, не стали. Нам сестренка нужна, а не пленница. А что, разве не здорово иметь таких братьев, как мы? И Медвежье Ухо тогда смог бы уйти.
– Это что, ультиматум? Или я соглашаюсь быть вашей сестренкой, или мы оба не выйдем отсюда? Так?
Оборотень задумался всерьез и через некоторое время ответил:
– Нет. Я предлагаю мирно все решить. Мы добровольно соглашаемся отпустить Медвежье Ухо, а ты добровольно соглашаешься остаться с нами. Разве плохое предложение?
Он, похоже, вовсе не понял, в чем не прав. Он искренне хотел мира и согласия. Наверное, обострять не стоило.
– Я не могу стать вашей сестрой, – честно ответила Маринка, – потому что я знаю, когда умру.
Братья переглянулись.
– Проклятый монах! – «младший» скрипнул зубами.
– Эй, – насторожился Игорь, – а причем здесь монах?
– А черт его знает! – ответил старший, – мы его с апреля поймать не можем.
Да. С логикой оборотни явно не дружили. Или считали себя хитрыми? Во всяком случае, молчали они долго, пока старший, наконец, не выдал:
– Ладно. Поклянитесь огнем, и катитесь на все четыре стороны. Можешь огнем поклясться, что никому об этом доме не расскажешь?
Маринка поклялась бы чем угодно, ей в обществе братьев было как-то неуютно. Однако, все оказалось не просто. Оборотень позвал третьего брата, все еще караулившего их под окном, и они устроили настоящий ритуал принесения клятвы.
– Медвежье Ухо поклянется первым, – сказал старший, обращаясь к Маринке, – если огонь не обожжет его руку, он будет верен клятве. Ну, а если обожжет – мы отпустить его не сможем. Хотя ему я верю и без всяких испытаний. Но ведь все должно быть честно. К тому же, если он ее нарушит, от слабости, или по злобе, огонь его накажет.
Маринка глянула на Игоря, и тот молча ей кивнул.
– Встань у двери, – скомандовал оборотень, повернувшись к Игорю, – и протяни руку ладонью вверх.
Игорь послушался, и старший положил ему на ладонь небольшой пучок сухой травы, скатанный шариком – ее с улицы принес третий брат.
– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?
– Клянусь, – кивнул Игорь.
Оборотень вынул из кармана коробок, чиркнул спичкой и поднес ее к траве на ладони Игоря. Маринка ахнула, но он не пошевелился. Со стороны ей показалось, что огонь и вправду не жжет его руку. Только быть этого не могло. Пламя сначала медленно облизывало сухой пучок, а потом вспыхнуло ярко и высоко, осветив его неподвижное лицо, но быстро опало: трава превратилась в горстку тоненьких красных угольков и осыпалась на ладонь пеплом.
Оборотень дунул Игорю на руку, внимательно осмотрел ее и показал Маринке:
– Вот. Что я говорил! Медвежье ухо клятвы не нарушит. А ты?
Ей стало немного страшновато: она не очень верила в то, что огонь не обжег его руки, просто в полутьме после яркого пламени ожога было не видно. А сможет ли она сохранить невозмутимость, чтобы оборотни поверили ей? Нет, она вовсе не собиралась нарушать клятву. Только связи между ожогом и нарушением обещания не видела.
– Не бойся, – шепнул ей Игорь и поставил на то место, где только что стоял сам, – ничего страшного в этом нет.
– Я не боюсь, – она посмотрела на него с вызовом и вытянула руку вперед.
Оборотень положил пучок травы на ее маленькую ладошку и спросил:
– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?
– Клянусь, – ответила она как можно более невозмутимо и потихоньку сжала кулак на другой руке.
Чиркнула спичка и Маринка постаралась не зажмуриться. Сначала было совсем не горячо, пока огонь не подобрался к ладони вплотную, облизывая травинки, лежащие на коже. Очень захотелось отбросить горящую траву на пол и прижать руку к себе. Маринка стиснула левый кулак еще сильней, еле-еле удерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Пучок уже превратился в горстку обжигающего пепла, а пульсирующая боль становилась только сильней, как будто пламя прожгло в ладони дырку.
Оборотень взял ее за запястье, дунул на остатки пепла, чем доставил ни с чем не сравнимое облегчение, и скептически посмотрел на ожог.
– Ну, вроде все в порядке, – обижено пробормотал он, – придется тебя отпустить. Но если передумаешь умирать, возвращайся к нам. Ты просто не понимаешь, как здорово быть нашей сестрой.
– Я подумаю, – улыбнулась Маринка.
Через пятнадцать минут, когда они вышли за ограду пансионата «Чайка» и выбирали, в какую сторону идти дальше, к ним вернулась перелет-трава.
– Это самая гадкая тварь, которую я когда-либо встречала, – прошипела Маринка и подула на ладошку: посередине надулся большущий пузырь, который собирался вот-вот лопнуть.
– Я придумал тебе индейское имя, – сказал Игорь и посмотрел ей на руку, – ты будешь зваться Огненная Ладонь. Сначала я хотел придумать тебе женское имя, что-нибудь вроде цветка или облака. Но, мне кажется, ты заслуживаешь большего.
– Спасибо, – она улыбнулась, – Огненная Ладонь звучит гораздо внушительней, чем Дикая Пантера, правда?
– Конечно, – согласился он, и Маринка так и не поняла, говорил он все это на полном серьезе, или шутил.
* * *
Ему снилось бесконечное скошенное поле – унылое, однообразное, ровное, как стол. От горизонта до горизонта. И Она уходила от него по этому полю, все дальше и дальше. Ее стройная фигурка в длинной белой рубахе, с развивающимися на ветру густыми черными волосами, становилась меньше и меньше. Нежные бледные босые пяточки ступали по колючей стерне, и холодные тонкие руки висели как плети.
– Ну, оглянись, – шептал он беззвучно, – оглянись хотя бы раз...
Он не мог вспомнить ее лица. Мучительно пытался, и не мог – оно ускользало. Кажется, вот-вот мгла памяти рассеется, и ее лицо выплывет из мутной дребедени, которой полна его тяжелая голова. Нет.
Фотографии? Это жалкие отпечатки, оттиски, хранящие лишь блеклые следы Ее чистого свечения, захудалая профанация, ничтожное, искаженное отражение Ее тонких черт...
Она никогда не оглядывалась. Она уходила, так и не простив его. Потому что он убил Ее. Он убил Ее так же верно, как если бы ударил ножом в сердце. На что он надеялся? Кто дал ему право прикасаться к тонким нитям судьбы?
Да, он был молод. Он еще многого не умел и не знал. И он был одержим Ею. Это со временем его страсти начали притупляться, пока не угасли совсем. Чем больше он мог, тем меньше ему хотелось. Чем отчетливей он сознавал свое могущество, тем никчемней оно становилось. Он ставил перед собой планки все выше и выше, а когда достигал намеченной высоты, она не радовала его. Да пожелай он – весь мир лег бы к его ногам. Только мир не был ему нужен. Все его сокровища, вся энергия, все силы, движущие планеты вокруг звезд, не могли Ее вернуть. Он не хотел ничего, из всех страстей, тревоживших его юность, осталась одна – самая высокая планка, самая несбыточная мечта, маниакальная идея: он хотел привести Ее назад.
Глупый Орфей! Да он просто кретин! Пройти туда, куда заказан путь любому смертному! Не влететь бесплотным духом, созерцающим царство мертвых, а пройти живым, во плоти, разжалобить богов, получить желаемое, и не удержать его из-за собственной тупости!
Да, пролететь туда бесплотным духом может каждый шаман. И даже изловить такого же бесплотного духа, тянущего за собой свое тело, и вернуть назад. Но кто проходил туда во плоти? И кто выводил оттуда умерших, чьи тела давно истлели в могиле? Кто еще одурманил Харона, чтобы пересечь Стикс?
Образы... Красивые причудливые образы рисует сказка, чтобы спрятать за ними истину, тайное знание, сакральный смысл, покрытый тысячелетними табу. И не осталось в живых носителей этого знания. Даже австралийские аборигены, ближе всех стоящие к нему, и они на сотню поколений отдалились от тех, кто Знал. Остались только искаженные обряды, позволяющие имитировать переход: выйти на берег Стикса, но не переплыть его. Набрать его мертвой воды, постоять на берегу, приобщиться к монотонному течению, и вернуться совсем другим – мудрым, неуязвимым, бесстрашным и спокойным. Но не переплыть!
Там, в глубине причудливых образов, зашифрованное хранителями, изломанное злопыхателями, исковерканное бестолковыми фантазерами, перевранное фольклористами, обработанное литераторами – сидит Знание. И по крупицам, по микроскопическим вкраплениям в узор, по тончайшим волоскам, проблескивающим сквозь толстый слой времени, можно это Знание получить.
Поворачивая информационные поля, как трубку калейдоскопа, перебирая и перекладывая сложную мозаику аксиом и предположений, тасуя колоду закономерностей и вероятностей, он преодолел и этот барьер. Oenothera libertus – вот без чего нельзя пересечь Стикс. Пьянящая, дикая и свободная.
Он долго шел к пониманию. Эволюция мифов и легенд замысловато перевивала правду с вымыслом – в крылатых коней превращались птицы, летучие корабли сменяли крылатых коней, а после и вовсе оборачивались лодками, и к ним приставляли лодочников. Хтонические существа глотали отважных героев, огромные рыбы становились бочками, а бочки – снова лодками. Все, что плавает и летает, перемешалось в фантастическом клубке, ощетинившемся сотнями оборванных ниточек. А Oenothera libertus лежала совсем в другой стороне, запрятанная в другой клубок – в клубок исполнения желаний.
