Текст книги "Золотые люстры (СИ)"

Автор книги: Ольга Самарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

"Выгодно приобретенные люстры" – это лишь повод ринуться так далеко и так надолго, повод увидеть мир и, в какой-то степени, испытать себя. Испытать не только как путешественника, справляющегося с автомобилем, с неожиданностями в дороге, с непредсказуемостью маршрута. Но и испытать себя как напарника. В дайвинге существует очень хорошее понятие дайв-бадди, т.е. друг во время погружения – тот, на кого ты обязательно надеешься в трудную минуту. Моими бадди были Лида и Ася – такие разные и такие любимые. Но, самое интересное, что я – одна и та же я – была абсолютно разным бадди для каждой из них!

Самарина Ольга Борисовна

Самарина Ольга Борисовна

Золотые люстры

Часть I (Путь туда)

Посвящается сестре

Предыстория

Сегодня мы с сыном победили ёлку. Обтрясли это адово количество иголок, извозившись до бровей в смоле (хорошая была ёлочка!), распилили ее на две части, обмотали полиэтиленом и поместили в 120-литровый мусорный пакет. Получилось почти стерильно: таскай в лифт и из лифта, сколько хочешь – ни иголочки не проронишь на общественную территорию. Ненавижу этот этап нового года, связанный с ёлочной расчлененкой! И всегда мучительно колет совесть и нагоняет печаль Окуджавская песня про Ель:

...Но начинается вновь суета,

Время по-своему судит,

И в суете тебя сняли с креста,

И Воскресенья не будет...

Но, несмотря на вышесказанное, я – фанат Нового года, ёлки и ёлочных украшений. Началась эта страсть давно. В детстве на нашей домашней ёлке было много игрушек – сказочных персонажей. И вот, я начала играть в сказки. Мои добрые герои путешествовали по ветвям ёлки, скрывались от злодейской погони, набредали в чаще леса на спасительные избушки, добывали сокровища (благо, ёлочные шарики отлично подходили на роль кладов!) и всегда пользовались помощью и поддержкой Деда Мороза (сурового, бровастого, с косматой бородой – из советских времен, а не этого перестроечного толстяка Санты Клауса). Как же это было интересно: фантазировать! Ведь ни одна фабрика по производству картонных домиков для детей не сможет выполнить заказ на изготовление тех волшебных замков и чертогов, что мне мерещились в свете ёлочной гирлянды!

Потом я заразила этими придуманными ёлочными сказками свою младшую сестру Лиду. Лида пошла дальше: уже взрослая, она стала собирать Снегурочек, делать новогодние игрушки, напоминающие ей человечков с ёлки нашего детства, писать новогодние сказки... Пару лет назад, после прогулки с Лидой по следам щедрого снегопада, превратившего за пару часов парк в волшебный лес, я даже сочинила стихотворение про всю эту нашу с ней тайную новогоднюю жизнь.

Снегом заметённые аллеи.

Венценосные деревья – в ряд.

Чем-то грустным, детским я болею,

Когда рядом чувствую тебя.

Куколка в твоих озябших пальцах

Швом "назад иголкой" вышивает

Память, защемлённую на пяльцах,

Прошлого узоры создавая.

И запахло почему-то ёлкой,

И в окне далеком вспыхнул свет.

К сердцу пришивает нам иголка

Детство, проступившее сквозь снег.

Меркнет парк, теряются аллеи,

Отступает медленно закат.

Девочки средь леса Берендея,

Всё забыв, притихшие стоят.

Луч последний трогательно тлеет,

По стволам заснеженным скользя.

Девочки из царства Берендея -

Рядом... но вернуться к ним нельзя!..

Дааа, вот поэтому-то я всегда наряжаю живую высокую ёлку с множеством прекрасных игрушек. И поэтому же так не люблю с ней расставаться! Но... дело сделано... Из перечня дел вычеркнут ненавистный пункт «убрать елку», налит в чашку свежий чай и стул у окна – к моим услугам. Ночь незаметно выпроводила и посадила в лифт засидевшегося гостя по имени «ВЕЧЕРПОЛНЫЙЗАБОТ!». Мысли о детстве расплодились в еще витающем смолистом запахе елочной хвои и ни за что не хотели исчезать, наоборот – они потянули за собой размышления о Лиде...

Странно – такой молочной ночью (смотришь в окно – оно словно запотело, но это туманом опускается сверху мельчайшая снежная пелена) – очень странно было вдруг вспомнить эту нашу с Лидой яркую весеннюю, выполосканную в солнце, поездку. Поездку через всю Европу – от Финляндии до Испании. Поездку в такое сумасшедшее время, когда миром правит май, небо заполняет симфонический птичий щебет, а на земле происходит цветение всего, что не шевелится. Когда медвяный запах носится в воздухе, словно он и есть – ветер, переливаясь разными оттенками ароматов всех этих пестиков и тычинок... И, надо же было так тогда случиться, что мотивом пропасть почти на месяц в этом романтическом весеннем хороводе природы послужило отнюдь не романтическое обстоятельство. Мотив мой был самый низменный: жажда материальных благ, причем с выгодой.

Вот с чего все началось. Мы с мужем задумали строить дом. Впервые в нашей жизни! Надо знать меня: когда я решаю как-то приукрасить окружающее пространство, я заболеваю болезнью под названием «Жажда Абсолютной Красоты». Моя личная жизнь, спокойный сон, внимание к своей внешности и даже к чистоте (например, волос!) – все катится в тартарары, потому что я начинаю ястребом кружить вокруг отделочных материалов, всяких штучек для декорирования и провожу ночи напролет в интерьерном наваждении!.. Понятно, что этот строящийся большой дом стал для меня чем-то вроде опиумной курильни – в смысле ухода от реальности.

Однажды я нахожу заграничный сайт с прекрасными люстрами для большого дома, не имеющими ничего общего с теми золотыми дворцовыми сооружениями, что обычно привозят к нам в Россию. Выясняется, что люстры испанские, и что магазин – аутлет (из-за скидок люстры выходят в сущие копейки, по сравнению с российскими ценами). К тому же, не будем забывать про возврат налога. Я же говорила – материальная выгода! Плюс будущая красота, что еще важнее! И вот, оказавшись в Испании, я не гнушаюсь расстоянием в 250 км и лечу на прокатной машине в этот магазин. И обмираю. И начинаю трепетать, потому что передо мной забрезжили признаки абсолютной гармонии. И, трепеща, я накупаю этих люстр во все комнаты, комнатки, комнатюльки, собачьи будки и скворечники (кредитка свыше нам дана – замена счастию она!). И все это добро прибывает со мной на машине к мужу, который отдыхает себе, гуляет по морскому бережку, считает себя абсолютно резистентным к моему люстричному бреду и никаких подлян подобных от жизни не ожидает. И он видит эту гору... Из коробок с надписями "MUY FRAGIL" ("очень хрупко", если хоть кому-то интересен перевод).

Вот он только что видел, а уже сейчас – ни фига не видит, потому что в глазах у него потемнело. Кровь отлила отовсюду и прилила в одно место: в глаза. И, если бы сейчас его видел испанский бык на испанской корриде – он бы посторонился... вежливо... А я вот осталась стоять. Соляным столбом, как Лотова жена, ибо спустилось и на меня прозрение при виде этой содомо-гоморрно-коробочной кучи. Кровь у мужа отлила от глаз к горлу: "Т...т...т...тыыы... ты ддумаешь, что ты дделаешь?! Как мы ЭТО ВСЁ попрём?!"

"Милый, дорогой, любимый, единственный!" – я не сказала, но показала лицом, что подразумеваю именно это. И умильно-елейно-примирительно: "да не волнуйся, привезем... как-нибудь...". Как-нибудь, как-нибудь... хм... как ни будешь стараться – а в чемодан это добро не запихнуть!...

Эврика! Решение пришло быстро: "Я! я – сама(!) привезу ЭТО ВСЁ на своей машине, приехав из Питера!" – "Как ты поедешь-то одна, ты в своем уме?!" – слабо протестовал муж с уже померкшими глазами и тряпично-вялым горлом. "Да ладно, доеду, возьму Асю или Лиду в попутчики. Мы же с Асей на пару Америку пересекли, шесть с половиной тысяч миль отмотали, а тут – до Испании добраться, подумаешь – подвиг!" Муж предпочел стаканчик рому этим героическим (или идиотским?...) планам и удалился в шезлонг.

На самом деле, я немного влипла: кто это согласится потратить свой отпуск и деньги на мотанье в автомобиле по автобанам еврозоны? А одной ехать неприятно. А с мужем выйдет еще неприятнее, ибо – что приятного в ежедневных ссорах?! И без ссор не получится никак: мы друг друга за рулем раздражаем. Вот я и кинулась к сестре: то да сё – поехали, тебе незатратно выйдет, я же в поездке заинтересована, мне так и так на проживание тратиться – вот и буду отели оплачивать!

Но, надо знать мою сестру. Неспешная, полная, обстоятельная – она первым делом оценивает не интерес к затее, не предстоящие приключения, не затраты даже! Первым делом Лида оценивает комфорт. Сколько времени она проведет, "трясясь!", в дороге? Где будет ночлег? Сможет ли она разместить в багаже свою любимую гречишную подушку? Каков баланс прогулок на природе и в городах? Влезут ли в машину такие вещи "на всякий случай", как дождевик (от дождя в поле), зонт (от дождя в городе), тулуп (в горах может быть прохладно), резиновые сапоги (а вдруг в траве – змея?) и т.д., и т.п. Про лекарства и перевязочный материал я не говорю (аптека возле ее дома получит квартальную премию за объем продаж, если Лида согласится ехать). С одной стороны, такой попутчик – это находка: у нее всегда есть ВСЁ, от пинцета для бровей до зубочисток. С другой стороны – сборы... Это невыносимо, когда при ежедневной смене мест ночлега моя тщательная и очень аккуратная сестра пакует чемодан.

Как, например, вы упаковываете две чайные ложки? Лично я беру пакетик, кладу ложки по его разным сторонам и сворачиваю навстречу друг другу (это, когда у меня упаковочное рвение). Если рвения нет, я сую их куда попало. А что делает с ложками Лида, знаете? Ээээ, вообще-то это длинный рассказ... но, так и быть! Она первую ложку обертывает салфеткой, заматывает в пакетик и накручивает сверху резиночку (чтобы не размоталось). Потом со второй ложкой делает то же самое. Дальше она вкладывает одну замотанную ложку в другую замотанную ложку, потом берет... вы догадались – третий пакетик (!), оборачивает им сложенные ложки, плотно закручивает и... резиночкой закрепляет! А?!... Никогда у нее ничего не звякает и не промокает! Но, надо же иметь нервы – все это наблюдать!

Последние несколько лет наших совместных путешествий я пытаюсь ее перевоспитывать, как дембель новобранца. У меня почти получилось (во-первых, она младше меня, во-вторых, она априори в подчиненном положении, т.к. ездит в моей машине, и, в-третьих, она специально мною изматывается в ситуации экшен-поездок, когда вертеть рулончиками ложки с пакетиками времени просто не остается). Зато, какие у нее остаются впечатления! Если честно, я думала, что сестра уже достигла кондиции нормального энергичного туриста и подпрыгнет от счастья после моего предложения пролететь на авто по Европе. Но... ее патологическое стремление к комфорту не позволило принцессе по праву рождения обходиться без перины!

– Я не смогу по шесть часов находиться в дороге – это невыносимо! – капризничала Лида, выторговывая себе комфортное путешествие – Давай поедем медленно и будем наслаждаться путешествием? – мечтательно разворачивала она свой план, позабыв о том, кто платит за отели.

– Но у тебя всего две недели, как же мы обернемся туда-обратно? – пыталась я вернуть ее в суровую реальность.

– Тогда я не поеду, увы... – обреченно вздыхала сестра.

Странное дело: Лида вроде бы транслирует беспомощность, тревожность (вечные опасения по любому поводу), хрестоматийную женскую слабость и изнеженность, но на деле в нашем частом противостоянии, где моя обычная роль выглядит никак не слабее Чингисхана на коне – на деле она оказывается почему-то сильнее, так как всё всегда оборачивается в ее пользу.

Я отношу такой расклад к нашим детским ролям: старшая и младшая. Я – старшая: все решаю, за все отвечаю, балую младшенькую, но и командую. Она – младшая, хочет жить, ни за что не отвечая, капризничать и перечить старшим (т.е. мне). И кто тут скажет, что быть старшей – это хорошо?! Быть старшей ужасно! Родители вечно ищут в тебе опору, при этом они прощают младшим любые слабости (неплохой контраст, если вы с сестрой обе уже давно не девочки, и это – мягко говоря). А ты стремишься подражать родителям (ведь взрослость – это твой единственный козырь в соперничестве с тех самых далеких детских времен), и вместе с "подражанием взрослым", в запале, неожиданно для себя перенимаешь извечную родительскую сердобольность к заскокам младших. И как бы вступаешь в лагерь против... себя самого! Так всё сложно выходит... А обиды... детские обиды плюс обиды нынешние (как результат твоего одинокого старшинства в решении всяких семейных проблем сегодняшней взрослой жизни) – обиды только растут, потому что ты, как взрослая и как старшая, миришься с этой странной "детской" беспомощностью...

И в этот раз я тоже сдалась. Пришлось придумать хитрую схему: едем с сестрой "туда" в более-менее спокойном ритме. Потом я высаживаю ее в Барселоне, и она улетает домой самолетом (этот пункт отнял у меня примерно три дня на уговоры: "летать одной не страшно", "таксист точно довезет в нужный терминал", "не потеряешься – это же прямой рейс!", "я научу ориентироваться в аэропорту"). А в Испании меня уже будет поджидать Ася с моим мужем (и одновременно ее братом). Мы несколько дней отдохнем все вместе, собираясь с силами. Затем мы с Асей отвезем мужа в аэропорт (от греха подальше) и на следующий день потихоньку стартуем в обратный путь. С Асей (уф!) все просто, понятно и незаморочно, за что я ее несказанно люблю. Но и Лиду я люблю никак не меньше, хотя в эту любовь явно примешиваются какие-то бессознательные родительские инстинкты, недаром в быстрой эмоциональной речи я часто по ошибке называю сестру то именем дочки, то именем сына, а иногда и именем собаки! (видимо по аналогии с братьями нашими меньшими).

Старт

Чтобы не рисковать и не нарваться на задержки, было решено пройти финскую границу накануне отплытия парома из Хельсинки (мы с сестрой решили попасть в Германию на пароме). Как всегда, к пропускному пункту подъехали почти ночью. Пройдя границу, остановились в небольшом отельчике с бассейном в приграничном финском городке. Отельчик оказался неординарным: кроме привычной финской аккуратности и улыбчивости, там была внедрена программа по интеграции инвалидов в обычное общество. В ресторане официантами работали молодые люди с синдромом Дауна и другими психическими или умственными особенностями. Они держались очень приветливо и уверенно. Было видно, что эта программа – не эксперимент, не проформа, не для галки – а реально работающая история. Нам с Лидой (мы это обсудили) было абсолютно комфортно в таком ресторанчике пребывать, вот только я не уверена, что точно так же я себя чувствовала бы и в России. Наверное, у нас невозможна настолько органичная атмосфера всеобщего дружелюбия и принятия этих людей. И с воспитанием наших граждан... пока проблемно... Так и слышатся смешки и комментарии соотечественников в подобном случае. Европа – совсем другое дело.

Помню, как в Риме, на вилле Боргезе в кафе при зоопарке сидела влюбленная парочка молодых людей с синдромом Дауна. Он был в форме служителя зоопарка, она – в модной молодежной одежде. Они были без провожатых, сами за себя расплачивались, сидели – пили кофе, болтали. Обычные люди. Я тогда попыталась вспомнить, как бывает у нас в России. И, кроме жалкой пары: пожилой, измученной обстоятельствами мамаши, ведущей за руку великовозрастного рыхлого сына-дауна (как у нас их называют) в кроликовой шапке-ушанке с опущенными ушами, в старомодном пальто и детским шарфиком под подбородком – никакой другой картины припомнить не смогла. Все-таки воспитанное с детства дружелюбие к окружающим творит чудеса!

Утром поплавали в бассейне и – в путь, в Хельсинки на паром. Перед поворотом в порт решаю залить бензин и на кассе понимаю, что у меня нет кошелька. А в кошельке – куча наличности (путешествие ведь на три недели растянется). И в кошельке – три тысячи евро для дочки (она в Голландии живет, я заехать к ней собиралась). И еще в кошельке – мои банковские карточки... И я понимаю, что ехать нам, в общем-то, уже никуда не надо. Мы, собственно, уже приехали... Можно, конечно, доплыть паромом до Травемюнде (билеты – вот они!), и у Лиды хватит, наверное, денег на обратные билеты на паром. Но что-то я не припомню, чтобы мне хоть когда-либо в жизни мечталось просто так взглянуть на Травемюнде. Машину мы прошарили за пять минут – нет кошелька! Ноги ватные, в глазах плывет, в голове отматывается сегодняшний день вспять. Ну, да! Я в холле гостиницы стала с чемоданом возиться, кошелек был в руках, мешался, положила его на диван, управилась, подхватила сумку с чемоданом, да и вышла себе, а кошелечек мой родной на самом видном месте, на диване лежать остался! А диван стоит прямо у входной двери, одиноко и довольно далеко от стойки ресепшен. Теперь нельзя употреблять матерные слова. Вам придется самостоятельно повставлять их за меня, поэтому советую не стеснятся и чувствовать себя, как минимум – сапожником: .....................!!!.............................................!!!!.................................!!......................................!!!!!!!!!

На сестре лица не было (для нее это крах отпуска, а отпуск бывает лишь раз в долгом и нудном рабочем году!). Ну, а для меня – это просто КРАХ... Крах, крёх, КРик и АХ!... странное несмешное слово, даже на слух – угрожающее. Мучаю сотрудника заправки, выясняю телефон отеля, блею в телефон про "май воллет" (надо же, как кошелек по-английски не забыла!) и, не веря ушам, узнаю, что приберегли они там мой кошелечек – ай, да финны! А ведь могли спокойно типа не заметить и прибрать, без всякой опасности быть заподозренными в краже (там народу всякого туда-сюда ходящего полно). О, счастливчик! (это я).

Но паром – под парами! Если обратно 150 км ехать – не успеем. Опять мучаю приветливую финку из отеля, чтобы выслали нам навстречу таксиста с кошельком (идея приободрившейся сестры). Таксист не находится, объяснение по-английски мучительно, стоимость переговоров опорожняет добрую часть еще неполученного назад кошелька. Наконец, какой-то родственник финки соглашается потратить свой субботний денек на подвоз кошелька для ненормальной русской (75 км туда, 75 км обратно). Приехал. Встретились! Толстенький добродушный финн вышел из машины, сошедший с конвейера в эпоху Горбачева, ведя за руку маленькую девочку: "Ну чтоо же выы, Оллгаа – ай-ай!" – погрозил он мне пальцем и протянул кошелек. "Вы по-русски говорите?" – "Мы живеом ряаадоом с границеэй, мноогииэ говоряаат", – улыбнулся он в ответ и стал энергично отнекиваться от протянутых мною денег. "Спасибо вам, спасибо, а это – дочке на шоколад, пусть у нее будет много-много шоколада!" – сунула я ему деньги, и мы, счастливые, понеслись на паром. Но, черт возьми, как же приятно, когда встречаешь хороших людей!

Паром

Когда-то давно, еще в конце 80-х, первый паром в моей жизни запомнился мне величавым шиком своих лакированных внутренностей и надменностью к встречным судам. Нам – комсомольцам проектного НИИ – было позволено проехать из тогда еще Ленинграда до Хельсинки и обратно на незабвенной и теперь уже почившей «Анне Каренине» (вот не надо называть суда именами людей, плохо кончивших!). Как я попала тогда в эту поездку – не понимаю! Наверное, комсомольские вожди нашего НИИ возжелали сделать свои гешефты (тогда финны раскупали нашу водку по астрономическим ценам, но об этом я узнала только из поездки). И, наверное, они не посмели так уж открыто потратить профсоюзные деньги исключительно на себя. Поэтому они придумали эту комсомольскую поездку. Комсомольцев на нашей работе было мало – для профсоюза незатратно, а для комсоргов – все же прикрытие.

Денег нам менять не разрешили ни копейки, мол, на пароме будете сыты, и достаточно. Тут мне Таня, одна из активных девочек, по секрету говорит: купи водки, сколько можешь. Зачем? – идиотски спрашиваю я. А Таня хорошая была, сердечная (потом за финна замуж вышла) и, несмотря на изумление по поводу моей дремучей наивности, обещала потом все растолковать и помочь.

Тогда в стране были талоны – перестройка же. У нас с мужем в комсомольском возрасте уже завелось двое детей, а на детей государство тоже выдавало талоны на водку. Видимо, так государство стремилось влиять на рождаемость. А что такое водка в то время? Водка – это врачи, запчасти, лекарства, сантехник вовремя, что-то с работы поиметь ценное – охранник отгрузит (не все же в НИИ работали, как я, были у людей и серьезные места работы: кафель, краска, нержавейка...), опять же – электроника всякая ДОСТАВАЛАСЬ, и тоже не без водки. Однажды в походе чужие люди нам отдали свою лодку на три дня – пошариться среди островов Вуоксы – за бутылку водки, и паспорт не спросили: вот это валюта! Теперь понятно, что наша молодая, двудетная семья могла себе кое-что позволить, и в поездку я припасла три бутылки "Пшеничной". Почему-то знающие люди посоветовали мне покупать бутылки с завинчивающимися пробками, а не "бескозырки" (т.е. отрывные пробки с хвостиком). Погрузились мы все с водочной поклажей на этот колосс на плаву и замерли в ожидании заграницы, по крайней мере, я. Паром, отдав швартовы, устремился в ледяную облачную зыбь Балтики (дело было в феврале), не подозревая о том, что для меня он стал воротами в непостижимый и недостижимый доселе буржуазный мир.

Все впервые: тонкие, шоколадного цвета, изящные сигареты "MORE", неведомый ментоловый вкус сигарет "SALEM", кока-кола и пиво в железных баночках, смешно сказать – первый йогурт(!) – несъеденный, прибереженный для детей (говорили, он не портится, а он взял и испортился без холодильника), морские стюарты в безукоризненной форме, сервировка в ресторане, дискотеки под западную музыку – и всё это под аккомпанемент нашего молодого комсомольского задора и изумлённо-счастливого хихиканья – по любому поводу!

Не надо забывать, что в это самое время вся остальная страна жила по талонам и стояла в очередях. Например, в нашей кондитерской на углу единственным товаром были сушки. Вспоминаю свою тоску, когда, глядя на эти прозрачные секционные контейнеры-прилавки из оргстекла, некогда пестрящие разноцветными конфетами, причудливыми печеньями, вафлями в расписных пачках, пирожными (помните: нелюбимые никем песочные полоски, ароматные кремовые корзиночки, картошка, эклеры, трубочки, и, иногда – вожделенные буше), я видела лишь небрежные завалы сушек. В каждом отсеке – только сушки. Ничего не имею против сушек, но тогда они вызывали во мне какое-то унизительное чувство.

Вообще унижения было предостаточно: граждане с физиологическим удовлетворением в глазах и "бусами" на шее из рулонов туалетной бумаги, нанизанных на веревку; коллеги по работе, урвавшие накануне в хозяйственном магазине подле нашего НИИ "по два флакона в одни руки" заграничные пластиковые бутылки с лимоном на этикетке и обменивающиеся на утро впечатлениями от применения их в быту: белье стирали, голову мыли, рот полоскали, оказалось – средство для мытья посуды (у кого-то родственник разобрал инструкцию, написанную на турецком); номера очереди за сапогами, нанесенные активистами на кожу руки особым химическим карандашом (можно из очереди с коляской отойти – покормить ребенка и вернуться снова стоять за сапогами: один раз, за особо модными сапогами, мне пришлось 3 раза отходить... кормить... хотелось же сапог... особенно, "особо модных"...). О, времена, о, нравы!...

Однако о чем это я: ведь, если подумать, нам (поколению) досталось не самое худшее время – ни войны, ни лагерей. И, если родители и бабушки с дедушками мечтали просто о "сапогах", мы уже бессовестно мечтали об "особо модных сапогах". Как ни крути, страна куда-то все же шла, и наши дети стали мечтать о "брендовых сапогах", чтобы поставить их первыми во внушительном ряду особо модных. Но что-то важное мы все же упустили... Почему-то "мечта о сапогах" в результате эволюции победила другие, весьма значимые, сферы жизни. И сапоги начали вытаптывать в наших душах нежную поросль человеческого товарищества, любви к поэзии, романтику и сентиментальность, наши "идеальные идеологические идеалы" – без возможности дать что-то взамен, кроме сапог... Видимо, людям вредно долгими веками и многими поколениями ходить без сапог – босоногими...

Вернемся к парому. Этот рассадник западных искушений, паром "Анна Каренина", швартуется в Хельсинкском морском порту. Наши граждане потирают руки в расчете на скорую наживу от сбыта водки. Но, не тут-то было! Как-то, непонятным образом (или наоборот, чересчур понятным), финны прознали про водочный "десант" из России. Было объявлено, что выход пассажиров с территории порта охраняется самым строгим образом, пассажиры досматриваются и, при подозрении, обыскиваются. Пришвартованная "Анна Каренина", бесстыдно побулькивая, вызывающе тяжело покачивается у причала. Это мы, простые комсомольцы, допущенные комсоргами к бесплатному пирогу, везем с собой по две-три бутылочки. А комсорги везут ящиками. А экипаж парома – трюмами. Этим людям было что терять! Испуганные советские граждане, не спеша на берег, свесились с бортов и сканируют ситуацию у проходной. Некоторые отчаявшиеся начинают переводить добро на себя, раскрашивая звонким, веселым чоканием однообразие звуков порта (тугие, басовитые пароходные гудки, резкие голоса катеров, далекий гул погрузочных механизмов, да низкое по тембру рокотание судовых двигателей). Чокайся, сколько хочешь, пока не сошел на берег: паром – это российская территория. Но нам всем надо сойти. И пронести главное достояние страны Советов, гордость народную и славу – водочку-слезу. Порадовать финнов и себя. Короче, мы были за дружбу между народами!

Народы растерялись ненадолго. Дальше началось настоящее сафари: люди сходили "с товаром" и, "гуляя" по территории порта, закапывали водку в снег в укромных углах в надежде к вечеру, когда бдительность таможни сойдет на нет, переправить бутылки через забор. Охрана, почуяв недоброе, повскакала в полицейские машины и начала охоту на контрабандистов. А контрабандисты (граждане) стали играть в следопытов: слушали шум моторов приближающихся полицейских, делали друг другу знаки, помечали схроны в снегу, планировали трафик по передаче бутылок через ограду порта, прятались за ангарами, в общем, азарт обуял обе стороны. В этом боевике наяву у полиции пропал интерес к таким мелким спекулянтам, какими были мы. Но и мы вошли в раж, и болели за наших.

И тут я, будучи, наверное, самой наивной среди братьев-комсомольцев, вдруг подала креативную мысль. Стояла зима, одежда у всех была объемная – бутылка свободно помещалась в рукаве. Моя гениальная идея заключалась в том, что я предложила прятать бутылки в рукава и крепить их к рукам резинками для волос. Две руки – две бутылки. Идти мимо охраны, улыбаясь, возмущаться, когда нас начинают подозревать, через силу позволять им рыться в карманах и сумках. А сумки-то – пустые! "И нас пропустят!" – заключила я уверенно. И была права. Под шумок мы вынесли "наше всё". Как оказалось, можно легко втянуть примерного индивидуума в нехорошее дело, если возбудить его эмоции обстановкой захватывающего экшена и поддуть немного патриотизма ("наши" = мы, пассажиры советского судна и "чужие" = они, полицейские капиталистической страны). И моя неспокойная совесть быстро сменилась на "заслуженную" гордость.

[Думаю, что именно эта схема влияния на народонаселение недавно была применена государственной пропагандой в связи с присоединением Крыма. Экшен – это военные сводки с педалируемыми "ужасами", а патриотизм – это извечная наша мечта о "великой России". Странно, но мы никогда не мечтаем о чистой России, о технически современной России, о заботливой России в отношении своих граждан или об экологически безупречной России. О честной России, в конце концов! Нет, нам нужна "великая" Россия, на меньшее мы не согласны. Может, все-таки с малого начать?! Так, глядишь, потихоньку и начнем в великие продвигаться...]

После успешной операции по выносу наших бутылок бывалая Таня привела меня в какой-то цветочный магазин. Немолодая финка, услышав от Тани про водку, закивала головой, ухватила бутылку "Пшеничной", отвинтила пробку, попробовала и, удовлетворившись качеством, завинтила обратно и быстро отсчитала мне деньги (вот для чего, оказывается, было необходимо брать бутылки с завинчивающимися пробками). Три бутылки водки в эквиваленте на товары, купленные за вырученные деньги, равнялись: рубашке для мужа, игрушечной машине для сына, китайской кукле Барби для дочки и умопомрачительно модному костюму для меня (юбка-брюки тогда встречалась в Союзе не чаще штуки на миллион советских женщин), мелочи-подарочки родным даже не считаю. Неплохой гешефт для новичка! Не знаю, кем бы я сейчас была, если бы комсомольцев не смела волна Перестройки. Вполне вероятно, что я закончила бы идеологическим и моральным падением, т.к. задатки беспринципности во мне проглядывались с очевидностью!

Последующие паромы в моей жизни запомнились бесконечной едой, этими ужинами а ля "шведский стол", когда прилавки с разнообразными блюдами соперничают по размерам с автомобильной палубой. Да еще паромы-карапузы в Норвегии, переправляющие через фьорды или доставляющие вас на острова и не имеющие ничего общего с понятиями шик, масштаб и сервис.

Наш с Лидой нынешний паром был плавучим сооружением среднего класса: вместительный, но без апломба. Каюту купили с окном: во-первых, для сестры за окном все в новинку, а во-вторых, мне не слишком нравится состояние, когда я не могу соотнести себя окружающим миром. Это не клаустрофобия, конечно, но что-то из этой серии: проплыть – проплыву, но без удовольствия. Однажды мне пришлось ночевать у подруги, живущей в мансарде. Очень славная квартира с окнами в крыше. Лежа в кровати, можно любоваться звездами – мечта! Но мне было немного не по себе: не хватало окна на улицу, чтобы видеть движение жизни вокруг.

Итак, каюта радовала. Не без помощи пары бокалов вина постепенно улегся стресс от пропажи кошелька, поиска нужного причала, парковочных переговоров на автомобильной палубе с здоровенными, чумазыми матросами в усах и лапландских косах. Сестра по-домашнему достала ночнушку, халат, удобные тапочки, развернула из пакетиков ложечки с кружечками и заботливо продезинфицировала стульчак туалета настойкой календулы. Путешествие за люстрами началось с несомненным комфортом!

Трассы и тропы Германии

Германия находилась в полном смятении по поводу разгулявшегося братца-месяца Мая. Какие-то бескрайние, желтые от мелких душистых цветов, поля, сравнимые по масштабам со сказочными маковыми полями, усыпляющими путников из «Волшебника Изумрудного города», тянулись через страну. Только эти не усыпляли, а дразнили и бередили – приходилось останавливать машину, опускать стекла и вдыхать, вдыхать этот веселящий дурман, который тут же заполнял каждый уголок внутри машины! А неведомые деревья в цвету валились на дорогу из каждого деревенского палисадника. Да! Я с самого начала дала слабину: съехала с трассы на просёлок и запетляла между деревень. О, их красота стоила того! Лида знала, чем меня зацепить, уговаривая не мчаться, а наслаждаться – та еще гедонистка!