Текст книги "Лучший друг Светы"

Автор книги: Ольга Боочи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

 Команданте указал ей на корни и сучья, выступающие из воды, и для верности попробовал их ногой.

 Света неуверенно ступила туда, куда он ей указал, ветви и корни спружинили и почти ушли под воду от их с рюкзаком веса.

 – Да-да, правильно, – подбодрил голос.

 Света передала рюкзак в протянутые руки и оказалась на раскачивающихся прибрежных кустах, согнутых и полузатонувших, над зеркальной водой. Одной ногой она провалилась в воду – может быть, кого-нибудь полегче, ветки и выдержали бы, но Света была не из тощих. Холодная вода мгновенно хлынула в ботинок и разбудила её окончательно.

 – Черт! Ну что ты делаешь?! – неподдельно расстроился её инструктор, и Света подумала, что сухость ног личного состава Команданте считает делом чести.

 Команданте вывел её из зарослей, и Света увидела желтое скошенное поле, дальний край которого потонул в тумане. На краю поля сидел Димка.

 – Ну, как успехи? – весело поинтересовался он.

 – Одна нога сырая, другая сухая пока, – ответила Света и села рядом.

 – Пока туман, нас не видно. У нас есть шанс пройти, – хмурясь, сказал главный следопыт. – Надо двигать, – скомандовал он.

 Команданте и Димка взвалили рюкзаки на плечи и двинулись через поле. Свете нечего было взваливать, её вещи были уже где-то на Фестивале. Бодро и целеустремлённо они шагали, втягивая в легкие холодный предрассветный туман. Пока туман, у них есть шанс пройти – они и в самом деле поверили в это. Точного направления движения никто из них уже не представлял. Они просто шли и шли вперёд. Вторжение было где-то рядом, каким-то образом ощущалось присутствие где-то совсем близко скопления тысяч людей, но музыка еще не звучала, и они совсем потеряли ориентиры в тумане. Начиналась суббота, второй день Фестиваля.

 Поле внезапно закончилось. Вдоль кустов тянулись старые тракторные следы, и в отсутствии других ориентиров, Команданте двинулся вдоль этих длинных рытвин.

Колеи привели на точно такое же соседнее поле. Где-то справа, за туманом, должна была быть дорога – до Светы смутно долетали гудки и неопределённые звуки движения, едва различимый однообразный шорох шин по асфальту. В другой стороне, где-то совсем недалеко, может быть, за перелеском, должны были начаться милицейские кордоны.  Света вспомнила, как ночью, кажется, как раз в той стороне, было много огней, и менты прошаривали фонарями лес и кусты вокруг. Теперь главным было не наткнуться на них случайно.

 Под ногами лежала желтая скошенная трава, мокрая от росы и тумана.

 – Ничего, на Вторжение это грёбанное мы точно пройдем. Всегда проходили! – с бодрой злостью бормотал Команданте, продвигаясь вперёд.

 – Интересно только – когда?! – подала голос Света, просто чтобы включиться в разговор. Сама она так устала, что теперь ей было почти всё равно – когда и куда они придут, и придут ли вообще.

 – К вечеру воскресенья! – захихикал Димка и, обернувшись, добавил, – С парнями из Дмитрова не пропадешь!

  И снова смутно Света подумала, что, возможно, это они, эти «парни из Дмитрова», вчера ночью и сперли у неё деньги на станции. Но доказательств у неё не было, и она просто улыбнулась в ответ. Может, и не они. Может, Ирка и её дружок с золотыми зубами. Может, сама потеряла. Обиды ни на кого она не чувствовала. Просто и бездумно шагала вперёд.

 Стало совсем светло. Наконец, со стороны дороги небо над полем прорезала узкая рыжая полоска зари. Всходило солнце.

 На их пути вновь и вновь вставала река. Света уже запуталась – та это река, которую они перешли ночью, петляла полями, или здесь протекали другие речонки. Сквозь высокую траву они пробирались к воде и видели, что вода зацвела, и можно по шейку уйти в эту цветущую темную воду и вязкую тину.

 Вода была стоячая, и, кажется, никуда не текла.

 Туман постепенно рассеивался, но солнце, едва показавшись, пропало. Парило. Небо нависло тяжело и низко.

 Команданте отправился на разведку, и когда они с Димкой снова увидели его, он уже висел, как перезрелый плод, на прогибающихся ветках прибрежных кустов. Ветки гнулись и трещали, грозя макнуть его спиной в спокойную цветущую воду. В Команданте явно умирал первопроходец, бесстрашный открыватель новых земель: этот отважный герой, корчился сейчас на их глазах, повиснув на прогибающихся ветках.

 Ветки качались вниз и вверх, и чем больше Команданте дёргался, тем больше увеличивалась амплитуда их движения. Димка застыл и, с кошачьим интересом склонив голову, наблюдал и ожидал исхода.

 Появилась дурацкая мысль – а что, если сбить его палкой? Мысль показалась такой смешной, что Света сложилась пополам от смеха.

 – Чего ждёте, придурки, перебирайтесь давайте, – отчаянно заорал Команданте.

 Света посмотрела туда, откуда доносился мягкий шум автострады. Дорога не могла быть дальше, чем в километре отсюда, и наверняка, мост там был.

 – Там дорога, – негромко сказала она.

 Она обернулась и посмотрела на Димку. Потом кивнула в сторону дороги. Он посмотрел, усмехнулся и, глазами показав на Команданте, развел руками. Света тоже посмотрела на Команданте.

 – В самом деле, гулять, так гулять, – сказала она и стала глазами искать ветки, способные её выдержать.

 3.

Они сдались всё тем же утром, ещё даже не наступил день, и не началась музыка на фестивальном поле.

 Они лежали на холме; у его подножья, в пыли и мусоре, был главный фестивальный вход. Всё было кончено, их отряд разбит, знамя затоптано, бойцы повержены. Как остатки разбитого полка они прошли сквозь строй ментов по фестивальной дороге, наткнувшись на неё на исходе утра, и не в силах больше скрываться. Всё оказалось бессмысленным.

 Джинсы на Свете были мокрыми по пояс, белая футболка Команданте, спавшего в траве ниже по склону, – вся в зелёных разводах и ряске. Димка, грязный и лохматый, сидел и смотрел на ментов, шагавших в дозоре у главного входа. В воздухе повисло отчуждение, словно бы им было неудобно смотреть друг другу в глаза. Наверное, так всегда бывает с людьми, пережившими совместное поражение.

 Света достала телефон и набрала сообщение Серёге. Ответ пришёл минут через десять. Прочитав его, Света встала, спустилась с холма и отправилась ко входу, махнув Димке на прощание.

 Серёга выслушал её рассказ, кажется, даже невнимательно или недовольно.

 – Мы думали, ты в Москву уехала, – сказал он, – Может, они вчера и спёрли твои деньги, – добавил он.

 Света снова взвесила эту возможность в уме, и кивнула.

 – Может, – согласилась она. – Спёрли, значит плохо лежало.

 И не добавила, что они, её друзья, и вовсе её бросили.

 – Наверное, это Воскресенск был, куда ты уехала, – вздохнул Серёга. – Там узел… железнодорожный.

 Серёга вытащил из кармана свернутые купюры, расправил их, посмотрел, снова свернул и просунул их Свете сквозь решётку. Она взяла деньги и направилась к рядам металлоискателей.

 Света шагала ко входу на фестиваль, хотя теперь, после столь сокрушительного поражения, можно было бы ехать и в Москву. Почему-то теперь это было действительно всё равно.

 Света вдруг заметила, что всё ещё держит в руках покоцанный и перепачкавшийся за ночь зонтик. Она повертела его в руках и зашвырнула кусты. Что она этой Наде – сеттер, что ли? В самом деле.

 За рядом металлоискателей начиналось необозримое вытоптанное и замусоренное поле. Это было то самое Эльдорадо, к которому они стремились всю эту долгую тёмную ночь – теперь в это даже не верилось.

 Лагерь ещё был охвачен сонным утренним шебуршением. На земле, тут и там, кто-то спал, завернувшись в спальники.

 Недалеко от одной из сцен, она издалека заметила Руслана и направилась к нему. Руслан был один, он сидел, сторожил рюкзаки, и только мирно улыбнулся ей, когда она подошла, ни о чём не спрашивая. Света, не глядя, свалилась на пенку рядом с ним. «Серёга с Надей ушли к палаткам за едой», – сказал Руслан, потом добавил:

 – Паша ещё вчера ушёл к друзьям на вип-стоянку.

 Света, не разлепляя век, кивнула.

 – Здорово, – сказала она.

 Услышав шорох травы совсем рядом со своей головой, она, оттолкнувшись спиной от земли, села.

 Над ней стояла Надя. Надя изящно поджала ноги в подкатанных джинсах и чистеньких дешёвых кедиках, и опустилась на разложенный спальник. В её тарелке было несколько кусков шашлыка. Сев, она молча принялась за еду. Только тут, разглядывая Надю, Света заметила, что та сидит на её собственном спальнике, а потом увидела и свой сдувшийся опустошённый рюкзак в стороне.

 Света улыбалась и смотрела, как Надя изящно кушает шашлык, сидя на её спальнике. Сама Света сейчас, не задумываясь, убила бы за еду. Поэтому она сидела и сияла голодной саблезубой улыбкой. Но Надю так легко было не прошибить.

 Наконец, Надя заговорила.

 – Где зонтик? – спросила она, вытирая рот салфеткой.

 Света ещё шире расплылась в улыбке.

 – Посеяла где-то, – сказала она. – Ночь была до-олгой, – добавила она.

 Надя посмотрела на неё со злостью, но, пожалуй, это был первый её взгляд на Свету за всё это время. Света скрыла усмешку.

 Подошёл, шелестя травой, Серёга с пластиковой вилкой в руках, выглядевшей, как выбеленная временем кость. Было похоже, что по пути сюда он глодал её, так и не решившись купить вторую тарелку шашлыка.

 – Ну и цены в этом году. За Дошираками очередь в километр. Я не стал стоять, – поведал Серёга.

 – Ну и правильно, чего деньги зря тратить? Лучше оставить на пиво! – весело отозвалась Света.

 Как будто у неё вообще были теперь деньги, – подумала она, забавляясь собственной наглостью и чувствуя, как рядом кипит от возмущения Надя. «Однако же, по-прежнему сидит на моём спальнике. И спасибо не сказала».

 Света подумала, что теперь ей предстоит жить милостью своих друзей. А у них у самих, – поняла Света, – милостей было не слишком много. Наверно, и деньги, одолженные ей Серёгой, тоже не хило пошатнули их общее благосостояние. Но Свете почему-то было теперь на всё плевать.

 Немного боязливо Серёга воткнул свою вилку в кусок мяса, лежавший с краю Надиной тарелки. Надя молча проследила взглядом за уплывающим шашлыком.

 – Хочешь? – спросил Свету Серёга.

 Света засмеялась и кивнула.

 Надя покосилась на них с ненавистью, но снова ничего не сказала.

 Света, почти не почувствовав, по-волчьи проглотила кусок. Серёга ещё раз запустил вилку в Надину тарелку – на сей раз для себя, – после чего Надя поспешила дожевать оставшееся. С несказанным удовольствием Света заметила, что изящества при этом у неё поубавилось.

 Наконец, на одной из сцен заиграли. Запели какие-то флейты; настраивая звук, пульсировали усилители. Кто-то пробовал электрогитару.

 Небо над их головами было всё ещё белёсым, но вдруг все спохватились, что уже десять утра. Очевидно, это и был цвет сегодняшнего неба, и ждать большего не имело смысла.

 С началом музыки ожило всё.

 Люди на земле зашевелились, многие, угаревшие накануне, не разлепляя век и волоча за собой спальники, поползли на звук. Перебравшись под играющую сцену, они заворачивались в спальники и снова засыпали.

 Светины друзья тоже снялись с места, перебираясь ближе к одной из сцен.

 – Мы встретили Артура и Диану, – сказал Серёга, пока они волокли спальники и рюкзаки на новое место. Света, не слушая, кивнула.

 Серёга посмотрел на неё неодобрительно.

 – Артур. С нами на одном курсе учится.

 – Ну да, – кивнула Света.

 Серёга снова посмотрел на неё скептически, но больше не пытался втянуть в разговор.

 Время на поле тянулось без всяких опознавательных знаков. Тучи затянули небо, и солнца не было видно. Музыка звучала теперь с разных сторон, группы сменяли одна другую, временами, от какой-нибудь из сцен слышался одобрительный рёв, отмечающий выход более популярных музыкантов.

 Для Светы всё было, как в полусне. Никуда больше не нужно было идти, никуда не нужно было прорываться, и что-то, похожее на растерянность, не отпускало её. Словно то, что должно было быть завоёванным, было дано ей в долг. Словно кто-то отобрал у неё подвиг. Словно Прекрасная Дама оказалась ворчливой любительницей шашлыков из соседней деревни.

 Словно вся эта ночная королевская рать охраняла обычное замусоренное поле.

 Днём к ним и впрямь присоединился худенький, словно двенадцатилетний мальчик, Артур. Сестры с ним не было, и Света с нервным смешком подумала, что один он не слишком усилил их компанию. Артур сообщил, что они встретили Пашу, и Диана пошла с ним посмотреть на вип-стоянку.

 К середине дня над полем начали сходиться дождевые тучи, но Свете уже было лень подниматься с пенки и думать о том, как защитить вещи от дождя.

 Под набрякшим небом по полю, растянувшись цепью, надвигалась армия мусорщиков, прочесывающих поле. Смотреть на это с земли было страшновато, но и это был не повод, чтобы теперь шевелиться. Когда они приблизились, Света зажмурилась, с каким-то ненормальным любопытством ожидая, что её сейчас затопчут. Справа и слева послышался шорох, дуновение ветра, и всё стихло. Она подождала еще пару секунд и открыла глаза. Пивные банки исчезли. Пластиковые тарелки, сигаретные пачки, отсыревшие газеты и салфетки остались на своих местах, вмятые в податливую черную землю: японцы выстроили бы на этом очередной остров.

 Света приподнялась на локтях и оглянулась. Мусорщики волочили за собой огромные чёрные мешки, набивая их подбираемыми и тут же сплющиваемыми пивными банками. Армия шла дальше, а эти мешки, как скирды с кладбищенского поля, оставались чернеть на земле.

 Никого из её друзей не было. Она лежала одна посреди брошенных тарелок и салфеток.

 Что-то в этом году было не так. Даже музыка, звучащая здесь, казалась почему-то скучной. Впрочем, может, всё дело было в погоде.

 В прошлом году в это время стояла сушь и пекло. Они с Серёгой бродили по полю между сценами и, ногами раскидав мусор, садились послушать музыку, там, где вздумается – не нужно было ни пенок, ни сидушек – земля была суха и прогрета, земля была гостеприимна.

 Вода продавалась в пятилитровых канистрах, и больше её на поле не было, но всегда находился кто-то щедрый и обливал толпу из этих бутылок. Они с Серёгой промокали насквозь, но уже через двадцать минут всё на них высыхало. За три дня Фестиваля всё вокруг, – и они сами, – покрылось слоем рыжеватой пыли от вытоптанной ногами, иссушенной земли. Были и закаты, и палящие полдни, и музыка, ревущая и пульсирующая до глубокой ночи. А ночью над головой были звёзды – ведь палатки были ни к чему.

 Теперь ботинки на ней так и не высохли за прошедшие несколько часов, и когда она их снимала, они пахли болотом и тиной.

 Да, наверное, всё дело в погоде, – решила она.

 Начался дождь.

 Дождь посреди открытого поля, окруженного тройной цепью ментов, вогнал Свету в оцепенение. Скоро стало не важно, что на рассвете промокли ботинки. Разница между сухим и мокрым быстро стиралась, не смотря на дождевик, и вскоре сухого на ней не стало вовсе. Дождь намочил волосы и плечи, капли потекли по лицу, потом заструились по спине.

 Дождь промочил её насквозь, но скрыться от него всё равно было негде, и потому она не двинулась с места.

 За пару часов поле Вторжения развезло от края и до края. Вода потекла в низину, занятую палаточным лагерем для тех, кто не хотел ночевать под открытым небом. Даже будь это Светиным единственным жилищем на всём белом свете, она бы не полезла теперь в эти затопленные норы.

 Содержимое переполненных «голубых кабинок» того и гляди грозило тоже хлынуть через край и влиться в дождевые потоки, струящиеся по голой вытоптанной ногами земле. Говеный фестиваль и впрямь грозил превратиться в дерьмовый по-настоящему.

 Света поднялась с земли и пошла на поиски Серёги, Руслана и остальных.

 – Вам не кажется, что пора валить отсюда? – спросила она, стараясь перекричать музыку и откидывая мокрые волосы со лба.

 – Вечером – «Алиса», – авторитетно возразил Сергей, тоже повышая голос.

 Руслан улыбнулся, подтверждая его слова, и Света поняла, что против лома нет приема.

 – Ладно, – Света кивнула.

 Дождь снова пошёл и снова прекратился. Это теперь не имело значения, когда всё уже было мокрым.

 Света лежала на пригорке и ожидала невиданного и ужасающего прилива с тем благодушным терпением и спокойствием, которое так украшает настоящих героев. Пусть она и не прорвала-таки фестивальную охрану, но она, по крайней мере, не жаловалась. К тому же, Надя уже устроила истерику по этому поводу, освободив её от необходимости трепать голосовые связки. На поле аэрации медленно наползали дождливые сумерки.

 И вот уже тьма сгустилась над полем, и по толпе заметался кровавый свет прожекторов. Толпа радостно взревела. Светины друзья-удальцы прыгнули в самую гущу и растворились.

 Света почувствовала, как в её кармане зазвонил телефон. Этого звонка она, в общем-то, ждала весь день. Она поднесла трубку к уху. Сначала она подумала, что звонит Димка, но звонил Команданте. Слов было почти не слышно, но она поняла, что они тоже каким-то образом прошли на Фестиваль, и были теперь в толпе. Они искали друг друга, но в такой давке встретиться было нереально.

 Когда Алиса закончила играть, ничто больше Светиных друзей на поле не держало. Грязное разъезженное поле Вторжения ещё шевелилось под опустившимся покровом темноты, когда они шагали к выходу. Сразу же за рядами металлоискателей начинались необозримые блаженные неподнадзорные пространства, с магазинами и с едой на каждом шагу, и одна только эта мысль пьянила. Света слушала, как на ходу привычно и скучно ругаются Серёга и Надя, и теперь уже не сомневалась, что эта Надя ей не соперница. Она была абсолютно как все эти унылые вечно недовольные девицы, и Света больше не удивлялась, что Серёга так охотно сбегает из дома при любой возможности. Света подумала, что больше не станет его за это корить.

 Они возвращались домой, и всё было чудесно. Парни уже раскладывали на сиденьи закуску и запивку, чтобы отметить возращение, как полагается. Девушки, чуть в стороне, разворачивали на лавочках спальники и готовились ко сну. За окнами электрички мелькали огни.

 С Надей теперь ехала тихая и печальная Диана, чьё сердце, похоже, осталось где-то во тьме на поле Вторжения. "И как это Пашке удаётся?" – подумала Света беззлобно. Она на минуту присела к ним, отодвинув с края лавки Дианин спальник. Было что-то уютное в том, как они расположились тут, даже что-то милое в этом было, в этом уютном девичьем уголке. Света улыбнулась Диане, потом перевела взгляд на Надю, и улыбнулась снова. В конце концов, они вместе пережили Вторжение – какие теперь могли быть счёты? Все они теперь братья-сёстры.

 – Странно. Иногда даже бухать не хочется, – поделилась она с ними своей самой глубокой мыслью за весь день.

 – Может, ты, наконец, взрослеешь? – предположила Надя, но и в её голосе уже не было прежней враждебной отчуждённости.

 «Может», – подумала Света.

 Подумала – и пошла пить водку. И откуда только из этих девиц мудрые мысли выскакивают?

 И всё было, как надо, всё было, как всегда – мужики пили водку, а девчонки – спали и не мешались под ногами.

 – За Вторжение! За грёбаное Вторжение! – орали они. И были счастливы.

 Когда электричка подъехала к станции пересадки, их, подобранный на поле, однокурсник Артур был не в состоянии встать, и Руслан-богатырь, смеясь, подхватил Артура на руки, как утомлённого мальчишку, и понёс к выходу. Света шагала рядом, ей теперь и море водки было по колено.

 Они вышли в утренний свет. Серёга пошатнулся и чуть не упал на рельсы. Света засмеялась, оттащила его от края и повела к выходу. Где-то сзади шла и ворчала спросонья его жена – но кому какое дело было до её ворчания? Уж точно не им.

 Вторая электричка мчала их к Москве. За окнами теперь было светло, они рассыпались по полупустому вагону и затихли, не в силах больше пить и шуметь. Каким-то образом вдруг оказалось, что Света сидит на лавочке одна. Она оглянулась. Руслан спал через проход от неё, Диана с братом, сидя и прислонившись друг к другу, дремали на соседней лавочке. Серёгу и Надю она отыскала не сразу.

 Они сидели в дальнем конце вагона, и Серёга, пьяный до младенческих нежных слюней, выглядел жалким, а Надя, наконец, – счастливой. И каким-то предпохмельным чутьём Света вдруг поняла – Серёга любит свою жену. Думать об этом было непривычно и странно. Но, кажется, это была правда, тот самый недостающий кусок правды, без которого картина прежде оставалась неполной. Света сидела и смотрела на них.

 «Ну что ж, одной заботой меньше, – наконец, решила она, – Значит, в адвокатах его жена больше не нуждается».

 Возможно, всё-таки лучше, если твой лучший друг не женат, – подумала она чуть позже. Свете было немного грустно, но так ведь и бывает всегда, когда великие подвиги отходят в прошлое.