Текст книги "Светлая грусть"

Автор книги: Ольга Байбулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Смерть. Любовь. Судьба.

В жизни должно быть место сказке – доброй, волшебной или страшной, зависит от нас самих.

Смерть¹1
  *       Этот рассказ посвящен памяти моей бабушки Дуси, потратившей не один год своей жизни на мое воспитание. Ее смерть и последующие похороны произвели неизгладимое впечатление на мое совсем не взрослое сознание.


[Закрыть]*

«Часто протягивал он к изваянию руки, пытая,

Тело пред ним или кость. Что это не кость, побожился б!

Деву целует и мнит, что взаимно»

Публий Овидий Назон «Метаморфозы»,

миф о Пигмалионе

-Друг мой, оставьте демагогию, раз вы здесь, значит, мысленно уже готовы у нас работать.

–На самом деле, я думал, – попытался объяснить свой поступок пришедший на собеседование молодой человек, но директор не дал ему закончить:

–Думать вы могли лишь о том, что я делаю удивительно выгодное предложение: вы не будете впаривать мобильники или кричать «свободная касса», рискуя попасться на глаза своим товарищам, устроившимся в жизни с большим комфортом. Напротив, каждый день придется облачаться в дорогой черный костюм, пошитый за мои деньги, и скрываться в здании бизнес-центра. Мало ли, кем вы тут трудитесь, – мужчина опустил глаза в резюме, напомнил себе профессию соискателя и продолжил:

–Возможно, работаете в одной из адвокатских контор или имеете свою юридическую практику. Свести со знакомыми может разве что печальный случай. А уж если говорить о зарплате…

–Сергей Олегович, меня смущает сама работа.

–Бросьте, Денис. Настоящая мужская работа. Ничего сложного, зато вполне ответственно и в какой-то мере уважительно. Опять же, мышцы подкачаете. А найдете что-то соответствующее образованию, мы вас отпустим. Менять место службы – не преступление.

–Не уверен, что мне легко удастся каждый день сталкиваться с подобным … негативом, – деликатно формулировал Денис.

–А если станете трудиться юристом и заниматься делами о кражах, убийствах и изнасилованиях, думаете, позитива будет больше?

–Разве что в порядке исключения. Моя специальность – бездушные бумажки…

–Вот видите, в плане бездушности мы уже сходимся, – рассмеялся потенциальный начальник.

Противостоять напору красноречивого директора похоронного бюро «Вечная память» было не просто, притом, что на это собеседование молодой человек попал случайно. В поисках работы он увидел объявление от ритуального агентства, набиравшего «специалистов своего дела» и в обязательном порядке требовавшего диплом о высшем образовании. Денис подумал, раз не уточняется, кто именно нужен, скорее всего, речь идет о формировании коллектива для нового филиала, ведь подобной конторе наверняка нужны юристы, экономисты и административные сотрудники. В телефонном разговоре заверили: его юридическое образование вполне подойдет и пригласили на очное собеседование, где директор лично вербовал Дениса в простые рабочие похоронной бригады, причем делал это так искусно, что молодой человек почти решился попробовать.

–Я вам обеспечу полный соцпакет, а занятость, разумеется, только при наличии заказов – никто не заставляет сидеть тут и дежурить, – Сергей Олегович с хитростью старого лиса затягивал в свое бюро каждого нового сотрудника.

Он позиционировал «Вечную память» как агентство премиум класса, хотя не чурался любых заказов – для бабушек из окрестных домов у него был один прайс, а для зашедших на оформленный с траурным шиком интеренет-сайт состоятельных клиентов – другой.

Все в районе не раз видели у дороги рекламный щит с крупной надписью «Проводим в последний путь с лоском» и небольшой припиской о скидках для местных жителей. А приезжавший на похороны черный катафалк-лимузин неизменно повышал в глазах собравшихся статус родственников умершего. Сергей Олегович успешно играл на человеческом желании за небольшие деньги казаться лучше других. И следующей после лимузина фишкой, в его представлении, был внешний вид бригады – он не мог позволить себе набрать птушников, готовых за предложенную зарплату жить в «Вечной памяти». Директор был уверен: минорной ноте похоронного обряда должны соответствовать осененные печатью интеллекта лица – своих сотрудников он видел в роли земных апостолов, а катафалк именовал черной колесницей смерти. В эту высокую поэтику Сергея Олеговича могли вписаться исключительно люди с высшим образованием. Они и выглядеть будут интеллигентно, и вести себя культурно, и работу выполнять аккуратно, но заманить их в похоронное бюро – дело нелегкое.

Денис был удачной кандидатурой на роль «апостола» – молодой, крепкий, широкоплечий – в черном костюме будет представительно смотреться. Его короткие волосы немного торчали, как бы хозяин ни старался их причесать. Эта невольная небрежность несколько стесняла его еще во время юридической практики, но она терялась на фоне незаурядных способностей. А умные зеленые глаза поистине были зеркалом души Дениса – отражали необходимую сотруднику «Вечной памяти» печать интеллекта и заодно все эмоции молодого человека – опытный глаз Сергея Олеговича без труда смог прочесть, что парень место по профессии ищет упорно и безуспешно, потому и не ушел сразу, узнав о предлагаемой здесь работе – задумался, что-то взвешивает… Оставалось чуть надавить и склонить к земле нужную чашу весов.

А выбирал Денис между предложенной директором похоронного бюро хорошей зарплатой и возможностью за бесценок трудиться юристом, несколько лет набираясь опыта у старших коллег – едва получивший диплом выпускник не был востребован. Каждое собеседование по специальности спотыкалось об одно и то же – почти полное отсутствие практики. Но позволить себе работать даром Денис не мог, потому что вместе с дипломом заимел необходимость стать главным добытчиком в семье – мама неожиданно попала под сокращение по возрасту, и теперь ее пенсии вместе с небольшими алиментами, неохотно присылаемыми бывшим мужем, ей, сыну и дочери-старшекласснице еле хватало, чтоб свести концы с концами.

–Хотите, в трудовой мы запишем, что вы наш штатный юрист? – добил предложением Сергей Олегович. Получалось, вдобавок к неплохому заработку по документам окажется, что по мере того как Денис орудует лопатой, его профессиональный юридический опыт растет.

Посчитав все озвученные плюсы, молодой человек перешагнул через свою брезгливость к мертвецам и остался в «Вечной памяти» в компании таких же образованных апостолов-неудачников, дипломы которых почему-то лучше всего смог оценить директор похоронного бюро.

Работа Денису поначалу не просто не нравилась, а внушала отвращение и чувство беспомощности. Холодные желтые лица мертвецов и красные, разбухшие от слез физиономии их родственников и друзей плыли перед глазами, а порой являлись во сне. Прекратить это Денис возможности не имел: он не мог уйти из «Вечной памяти», поставив семью на грань выживания, не мог хоть как-то помочь потерявшим близкого людям и не мог изменить своего сознания, вновь и вновь возвращавшего его к увиденному на похоронах. В глубине души молодой человек понимал, что нужно либо начать проще относиться к своей работе, либо вовсе ее бросить, иначе он сойдет с ума.

Но с ума он не сошел: постепенно покойники перестали казаться такими уж мерзкими. Другое дело, что смерть никого не красила: расправляя улыбки, ямочки и морщинки, придававшие самым обычным людям удивительное очарование при жизни, она делала их однообразными восковыми фигурами. Порой Денис даже не мог понять, какого возраста был умерший. Особенно молодых хоронить не приходилось, но он помнил, как лицо не дожившего и до сорока человека принял за шестидесятилетнего. И тогда в его молодой голове мелькнул вопрос: «Каким же буду я?»

Но постепенно Денис научился отгонять от себя подобные мысли, а печаль родственников и вовсе стал принимать за неотъемлемую часть обряда. Свою работу молодой человек не полюбил, но почти за три года свыкся с ней. Возможно, он стал черствее и циничнее, а может, прятался от действительности за не всегда смешными шуточками про погребение, покойников и их близких. К тому же в офисе тремя этажами выше он сумел найти небольшую отдушину – напросился в помощники к опытному адвокату Абрамову. Денег тот не платил, зато возможности попрактиковаться предоставлял чуть ли не безграничные – на этой бесплатной работе частенько приходилось задерживаться до поздней ночи, с каждым часом выпивая все более крепкий кофе, который помогал вникать в бумаги, наполнявшие молодого человека новым опытом. Несколько раз Дениса за хороший труд отправляли на курсы повышения квалификации – ведь по документам «Вечной памяти» он был юристом и имел полное право на обучение, даже умудрился получить адвокатскую лицензию и начал подумывать, что теперь может вновь попытать удачу в поиске работы по специальности.

И вдруг небывалой ответственности дело настигло его в «Вечной памяти». Так уж повелось, что по большей части хоронили там простой люд, живший по соседству, а дорогие заказы были скорее счастливой случайностью, нежели закономерностью, и получала их обычно первая бригада бюро – тамошними апостолами Сергей Олегович особо гордился, наверное, как дядька Черномор своими 33-мя богатырями. За верность службе шеф пообещал, что на майские праздники они будут отдыхать, а если уж кому и приспичит умереть, им займутся коллеги из второй бригады. И мало того, что случай такой наступил, так еще и заказ был от идеального клиента – требовал он всего самого лучшего, но платить готов был за каждую мелочь. Чтобы удовлетворить состоятельного заказчика, на работу вышли все, кто только мог – секретарь обзванивала интернет-магазины и быстренько выкупала траурные принадлежности, которых в их ритуальном агентстве отродясь не водилось, плотник на всякий случай съездил к клиентам снять мерки, хотя гроб нужно было тоже заказывать в более серьезной конторе, чем «Вечная память». Директор координировал процесс, боясь малейшей осечки, и отправил бригадира похоронной команды Андрея Юрьевича в гробовую мастерскую, поподробнее разузнать у плотника, что за богачи их наняли и к чему готовиться на похоронах.

Крышка самого дорогого из имевшихся в ритуальном бюро гробов была открыта, из него торчали ноги и держащие газету руки. Бригадир улыбнулся и деланно строгим тоном спросил:

–Работаем, значит, Фомич?

Ноги в гробу дернулись, руки отпустили газету, и она накрыла лицо плотника, напугав его даже больше, чем неожиданный оклик. Фомич откинул ее и поспешно сел в гробу.

–А, Андрюша, это ты, – проговорил он, обидевшись на шутку младшего товарища, – чуть до смерти меня не напугал!

–В этом бы гробу тебя и зарыли.

–Могильщик ты и шутки у тебя похоронные. А думать надо о…

–Хватит демагогию разводить, – сразу оборвал его гость, прекрасно знавший, что Фомич лет двадцать преподавал философию в университете, поэтому профессионально умел говорить много и ни о чем, а работу в «Вечной памяти» воспринимал как подготовку к переходу в мир иной и об этом, если получалось, тоже мог разглагольствовать часами.

–Расскажи лучше, куда мы завтра направляемся? – четко спросил мужчина, надеясь на прямой ответ.

–Вы завтра направляетесь к Стасику, – размеренно ответил плотник, вылезая из гроба. – Такой хороший парень! И жена у него – прелесть!

–Так мы же ее хороним!

–И что дальше? – плотник мутными глазами посмотрел на собеседника. – Будь я помоложе, а она живая…

–Ты, видимо, уже хорошо помянул эту, – бригадир посмотрел на полученный от шефа листок, – Олесю.

–Ну, не то что бы… Понимаешь, мы коньяком поминали… настоящим… а у меня организм к нему не приучен…

–Бросил бы пить на старости лет!

–Да я и не пью, я поминаю, – он несколько раз попытался завернуть левый рукав. Когда это, наконец, получилось, долго пристально вглядывался в циферблат, а потом произнес:

–Вот через час гроб для нее принесут, я опять туда…

–Да ну тебя, Фомич, никакого толка не добьешься.

–А тебе что надо-то?

–Хоть как проехать туда, объясни.

–Прямо, прямо, – он задумался, – прямо, а потом направо, а там въезд во двор … минут через двенадцать…

–Спасибо, я сам разберусь, – он повернулся и вышел.

–Фомич в своем репертуаре, – резюмировал Андрей Юрьевич своей бригаде, – говорит много, но все без толка.

–Значит, хорошо помянул кого-то, – заметил здоровяк Лешка, в его голосе вместе с иронией были нотки зависти.

–А мы завтра хороним девушку двадцати двух лет. Смотри, Денис, не скажи между делом, что ей под полтинник, а то безутешный вдовец тебе голову оторвет.

–Глупые у тебя, Юрьич, шутки – тот мужик на все шестьдесят и выглядел!

–Но тебя никто не просил его вдову дочкой называть, – ухмыльнулся Лешка.

–Случайно вырвалось, с кем не бывает…

–Бывает-то оно бывает, но проследи, чтоб завтра не вырвалось, потому как муж покойной требует всего по высшему разряду, – продолжил бригадир.

–А едем-то куда? – спросил худой и деликатный Вовчик – он недавно трудился в похоронном бюро и все еще болезненно воспринимал свою работу.

–Разберемся…

Следующим утром вторая бригада «Вечной памяти» отправилась туда, где шумные дороги и чадящие заводы отступали перед великолепием живой природы. Коттедж их клиентов находился практически в лесу. Его черепичная крыша горделиво возвышалась среди обильной зелени. Для катафалка путь к дому был закрыт дорогими автомобилями всех возможных мастей, так что Андрею Юрьевичу пришлось прогуляться пешком по дорожке аккуратного палисадника вокруг дома. Это было настоящее царство роз. Цветущая сказка, что раскинулась здесь, опровергала все законы логики – то, что розы прихотливы и не цветут в это время года; то, что ими практически невозможно украсить живую изгородь и даже то, что многие сорта вообще не пахнут, а лишь радуют глаз. Мужчина шел сквозь королевство белых, нежно-розовых и бордовых цветов, источавших божественный аромат. На яркой газонной траве, листьях и лепестках сверкали капли росы (или воды от недавнего полива), и среди всего этого великолепия возвышался дом, густо овитый неизвестным похоронному бригадиру растением. Все это создавало впечатление величественной и дикой красоты. Мужчина невольно залюбовался ею, но потом опомнился и позвонил в дверь. Открыла женщина в форменной одежде. Узнав о цели визита, она попросила обождать и куда-то скрылась.

«С жиру бесятся», – подумал Андрей Юрьевич.

Через несколько минут он увидел того, кто бесился с жиру: светловолосого молодого человека в безупречном черном облачении. Его правая щека была скрыта под пластырем, кое-где испачканным кровью – повязка закрывала большую свежую рану.

–Вы документы принимаете? – спросил его бригадир.

–Я, – коротко ответил тот и поспешил спрятать карие глаза в принесенных бумагах – слишком много боли, которую хозяин дома старался скрыть от посторонних, читалось в его взгляде.

Уладив формальности, мужчины договорились о выносе тела на полдвенадцатого, и Андрей Юрьевич вернулся в катафалк.

Денис всегда с интересом изучал обстановку дома умершего и тех, кто пришел его проводить. На этот раз бригада вошла в большой зал, где находились преимущественно молодые люди, одетые с продиктованным дорогими магазинами вкусом. На лицах некоторых читалась искренняя печаль, на других – полнейшее непонимание ситуации и вопрос: «Что я здесь делаю? Я ведь тут ни при чем!»

Внимание Дениса привлекла стоявшая у окна дама, голова которой была закутана в черную, почти непрозрачную шаль, а плечи периодически вздрагивали – это выдавало, что женщина беззвучно плачет. К ней подходили гости, перекидывались парой фраз и вскоре отходили. Похоже, беседа не клеилась – хозяйка дома была поглощена горем и сейчас не могла поддерживать разговоры, как ни старалась это делать. Все слова застилали слезы, которые она пыталась унять, но не могла.

Андрей Юрьевич давал собравшимся указания, кому выносить венки, в какой последовательности выходить и как держаться, а его подчиненные приблизились к гробу. Денис из любопытства посмотрел в него и хотел отвести глаза, но не смог. В дорогом гробу на шелковой подушечке красовалась покойница.

Обрамлявшие нежное круглое лицо каштановые волосы, черные брови и ресницы закрытых глаз, легкий румянец, слегка тронувший щеки, и полуулыбка застывших губ – все это противоречило тому, что девушка была мертва. Казалось, вот-вот она потянется, откроет глаза и выйдет из этого неуютного ящика.

Нанятые мужем визажисты честно отработали свой гонорар.

Но Денис про это не думал – он не мог игнорировать другую странную мысль: «Может, я сплю? Может, сейчас она оживет, и я проснусь? Ведь мертвецы не бывают так хороши!». Но он нес ее в катафалк, он оставил ее там вместе с двумя близкими – мужем и женщиной, стоявшей у окна. Он вместе с другими также уселся в машину, и до кладбища они доехали в тишине, прерываемой всхлипываниями этой стройной женщины в черном платье.

На кладбище гроб снова вынесли, чтобы все могли проститься с покойной, а она все также безмятежно «спала», и ни плачи, ни последние поцелуи не будили ее. Денису казалось, она все-таки проснется и скажет, что вся эта церемония – глупая шутка. Но вот уже все с ней простились, а она и не шелохнулась.

Молодой человек отчетливо понял, что не сможет закрыть и забить гроб. Он тихо перепоручил это Лешке, а потом, стиснув зубы, засыпал могилу, так и не сумев избавиться от ощущения, будто хоронит живого человека.

В «комнате отдыха» «Вечной памяти» Денис сидел, уставившись в стену, и крутил на пальце брелок. Прошедший погребальный обряд слишком сильно его впечатлил. К тому, что смерть ужасна и отвратительна, мужчина уже привык, а теперь он впервые увидел другие похороны. Сказочно красивый дом, дорогие иномарки, стильно одетый молодой вдовец и совершенно прекрасная покойница – все это внушало Денису в разы больший ужас, чем привычные похороны. Еще ни разу он ничем не любовался, будучи на работе. А сейчас в сознании застыло красивое мертвое лицо, которое теперь навеки было скрыто под землей. Поразило его и великолепие самого обряда – официанты, вежливо предлагавшие поминальные напитки и закуски, отливающий черным блеском дорогих машин погребальный поезд и целое море цветов. На венках и в букетах, ставших последними подарками для покойной, были исключительно живые цветы… теперь Денису пришло в голову, что срезанные бутоны – это, как и Олеся, мертвая красота. Мир роз, действительно живущих в саду, девушка покинула вместе с такими же страдальцами – навеки погубленными созданиями, всё еще способными радовать глаз.

Денис был ослеплен струящейся отовсюду траурной красотой, но вместе с тем он видел, как страдали двое самых близких покойнице людей, и не знал, кого сильнее жалеть – рыдающую женщину или мужчину, который не мог позволить себе такой роскоши, как выплакать свалившееся на него горе. Надо бы им завидовать, этим богачам из пафосного коттеджа, но даже тени такого чувства не зародилось в душе у Дениса – лишь глубокое сочувствие и желание хоть чем-то помочь, а вместе с тем – гнетущее осознание того, что поможет им только время, которое постепенно сгладит горечь утраты.

Пока коллега предавался меланхолии, Лешка горячо делился впечатлениями с Вовчиком – обсуждал каждую увиденную на похоронах мелочь – ухоженные розы, дорогие ковры, уютный камин и даже золотые запонки хозяина дома. Казалось, Леша хочет все это удержать в памяти, чтобы потом еще красочнее рассказать жене, в каком роскошном доме он побывал. Вовчик едва успевал поддакивать, чем, видимо, надоел собеседнику, и тот обратился к Денису:

–А ты что об этом думаешь?

–Что? – Денис дернулся от неожиданного вопроса и уронил брелок.

–Понравилось тебе?

–Да, – отчужденно ответил он, нагибаясь за брелоком. Молодой человек попытался понять, из-за чего ответил «да», но вспомнил незнакомых людей, грустные карие глаза хозяина дома, вздрагивающую черную фигуру у окна и очаровательное мертвое лицо.

–Я уволюсь, – резко проговорил он.

–С ума сошел?! – воскликнул Вовчик.

–Не могу больше здесь работать: я не хочу каждый день видеть плачущих людей, которым невозможно помочь, – сформулировал он то, что прятал в себе не первый год.

–Ты перегрелся что ли? – с иронией спросил Лешка.

–Здесь твои шутки ни к чему! – Денис швырнул на стол брелок и попытался объяснить коллегам свои чувства. Но на то они и чувства, что их нелегко облечь в слова:

–Ты видел, как она рыдала и как она скрывала это?

–Кто?

–Эта женщина у окна. Она отвернулась, чтобы не видели ее слез, но не могла их остановить. А эта умершая… она же… она же как живая! Она так молода и прекрасна!

–А мы ее зарыли, – зачем-то подытожил Вовчик.

–Да мы вообще там не нужны, – воскликнул в сердцах Денис, – и гости их – толпа зевак, которых должны были развлечь эти двое несчастных… все мы стали лишними свидетелями в тот момент, когда им нужно остаться одним и пережить это горе…

–Стой, стой, стой, – пренебрежительно оборвал его Лешка, – если не будет похоронных бюро, то людей хоронить станет некому, а как без этого обойтись?! Или нам каждую семью утешать надо?! – мужчина был уверен, что говорит прописные истины, поэтому тон его становился все более и более издевательским:

–И красавица твоя – мертвая! Значит, нам нужно свою работу сделать, а не впадать в истерику, как баба какая-то!

–Неужели тебя ничто не трогает? – спросил Денис, все еще до глубины души потрясенный тем, что слово «красота» легко можно сочетать даже с такими страшными словами как «смерть» и «горе».

–Меня трогает, что у меня сын болеет и мне надо ему лекарства покупать, еще жену и дочку маленькую кормить. А другую нормальную работу я найти не могу! И чужие семьи, чужие радости и печали меня не волнуют. Главное, чтобы у меня, понимаешь, у МЕНЯ все было в порядке.

–Какой же ты грубый и приземленный! – воскликнул Денис, встал и собрался уйти, но столкнулся в дверях с Андреем Юрьевичем, развернулся и добавил:

–Мы скоро все такими станем, совсем разучимся сострадать, – и он направился в кабинет директора «Вечной памяти».

–Сергей Олегович, я намерен уйти, – без прелюдий заявил Денис.

–Ты выпил? – спокойно спросил шеф, строго поглядев сквозь стекла очков в золотой оправе.

–Нет. Я просто хочу уйти, больше так работать я не могу.

–Ты это сейчас придумал или раньше?

–Я и раньше думал, но сейчас вдруг…

–Ты поработай лучше, подумай еще, может, изменишь мнение. «Вдруг» – не аргумент.

–Да я все решил!

–Не важно, что ты, Денис, решил. Здесь все я решаю. И я тебя отпускать не хочу, а ты уйти не можешь, потому что другую работу не нашел.

–Вы знаете, я тружусь у Абрамова в 705 кабинете.

–Ты мне трудовой договор, подписанный Абрамовым, принеси, тогда и поговорим.

Они оба знали, что официально оформлять у себя Дениса, обязуясь этим платить за него налоги и делать пенсионные отчисления, бывалый адвокат Абрамов не согласится. Потому Сергей Олегович уверенно продолжил:

– Новая работа – это единственное условие, при котором ты можешь разорвать наш трудовой договор. Или подожди, пока он сам в декабре закончится, на дворе уже май, – шеф расплылся в улыбке, решив, что удачно пошутил.

Денис покинул кабинет, оглушительно хлопнув дверью, уверенный, что добудет-таки нужный договор тремя этажами выше. Хоть на месяц. Но не сложилось. И с адвокатом, отказавшимся поучаствовать в спасении от «Вечной памяти», молодой человек сгоряча расстался – организовал-таки себе увольнение, правда, не с той работы.

После поминок, проходивших в том же ресторане, где играли свадьбу Стаса и Олеси, ее сестра и муж вернулись домой. Женщина в черном поспешила запереться в своей комнате, чтобы в одиночестве поплакать в подушку – наконец, можно было позволить себе не озираться на гостей, перед которыми весь день приходилось крепиться.

Но услышав звук дверного замка, из соседней комнаты вышла маленькая голубоглазая девочка с непослушно вьющимися белыми волосами.

–Мама, ты пришла? – тихо спросила она через дверь.

–Да, зайка.

–А почему у тебя закрыто?

Пришлось отпирать. Дочка вошла и деловито сказала:

–Дарья Петровна не пускает меня на первый этаж, а ты говорила, что вечером уже можно будет!

–Можно, заинька, можно, – украдкой утирая слезы, ответила женщина.

–Мам, а почему ты плачешь?

–Я… знаешь… тетя Олеся нас покинула, – она с трудом находила слова, чтоб не испугать и не расстроить ребенка.

–А она скоро вернется?

–Она не вернется, поэтому я и плачу, – женщина снова промокнула глаза и даже попыталась улыбнуться дочери, – не волнуйся за меня.

–А ты никуда не уйдешь?

–Пока не собираюсь…

–Знаешь, – серьезно проговорила малышка, – если решишь искать тетю Олесю, обязательно возьми меня с собой.

Ответить на страшные слова детской логики мама не успела – после негромкого стука в комнату вошел Стас.

–Ксюшенька, по-моему, тебе пора спать, – мягко сказал он.

–Я маму ждала! – воскликнула девочка.

–Идем, я тебя уложу и отпущу, наконец, твою няню.

Вскоре женщина вернулась. Стас ждал ее.

–Я не могу так! – заговорила она. – Знаешь, что я Ксюше читала? Сказку о мертвой царевне, – слезы сами потекли по щекам, – не могу поверить, что Олеси нет!

–Алиса, успокойся, ты ее не вернешь, – проговорил Стас, глубоко вздохнул и добавил, – и я не верну. А Ксюше лучше было всё рассказать, она бы поняла.

–Ей даже нет четырех! Я считаю, ей рано знать, что такое смерть.

–Ты думаешь, так лучше?

–Надеюсь. Пусть хоть ей будет хорошо, – Алиса помолчала и добавила:

–Мы скоро переедем отсюда, я уже думаю об этом…

–Не понимаю, о чем ты?

–Олеси нет, и мы с Ксюшей не можем больше жить в твоем доме.

–Что за глупости ты говоришь? – его щеки вспыхнули. – Мы давно уже одна семья!

–На работе пойдут слухи…

–Плевать я хотел на слухи! – было видно, что Стаса удивило и обидело заявление Алисы. – Да и кому нужен этот дом с этим садом с розами и качелями, если не Ксюше? Это они с Олесей здесь жили, а мы все на работе пропадали – разве не так?

–Так, – тихо ответила Алиса.

–Тогда к чему весь это разговор?

–Я думала…

–Прекрати, мы еще только сегодня ее, – он запнулся, но нашел понимание в опухших от слез глазах собеседницы и продолжил, – а ты уже думаешь о каких-то грязных мелочах. Нельзя так, Алиса, ты слишком расчетлива.

–Ты же не знаешь, почему.

–Я знаю, что Олеся тут ни при чем, так что не распространяй это свое качество на нее. Спокойной ночи, – отрывисто проговорил он и вышел.

Говорят, что дух умершего еще 40 дней не покидает свой прежний дом. Никому из живых проверить это не удавалось, но задержись душа Олеси на Земле, она непременно бы попыталась утешить сестру:

–Ну, чего ты беспокоишься? Вы все тут плачете, потому что со мной одной расстаетесь, а я – я вас всех теряю! – Алиса подняла голову и посмотрела точно в глаза Олесе, сама того не подозревая, – Но я не плачу – о чем? Мне с вами всегда было хорошо, и о вас я сохраню самые светлые воспоминания, – она примолкла, – если, конечно, это полагается душам…

–Эх, сестра-сестра, – тихо проговорила Алиса.

–Неужели ты меня слышишь? Да нет, этого быть не может… тебе, кстати, пора спать: даже Стас уже заснул, бедняжка, – Олеся была единственным, хоть и незримым, свидетелем того, что ее муж две ночи вообще не смыкал глаз.

И Алиса задремала – в кресле, опершись мокрой щекой на ладонь – то ли взяла свое навалившаяся за эти дни усталость, то ли магически подействовали пожелания незримой сестрицы…

–Так-то лучше. И не вздумай мою любимую племяшку из этого замка забирать, – довольно произнесла Олеся и пошла на свое законное место – к любимому мужу.

Денис был нервным и раздражительным который день. С товарищами из бригады почти не общался, работу хоть и делал, но уже с полнейшим отвращением и к семьям умерших, и к самой работе, и к покойникам, потому что те не были столь прекрасны, как Олеся.

Своим поведением он злил всю «Вечную память», но директор из принципа его не увольнял. В ближайшие выходные Денис выбрался на кладбище – навестить Олесину могилку, на которой уже возвышался памятник, поражающий воображение.

Над скромным холмиком появилась черная беседка, выполненная из ажурно сплетенных металлических прутьев. Войдя в этот необыкновенный шатер, мужчина удивился еще больше.

Внутри «поселились» трое ангелочков, виртуозно выполненных из белого мрамора. У одного из них в руках был развернутый свиток, на котором можно было прочесть имя покойницы и необходимые здесь даты. Двое других держали портрет Олеси. Ангелы застыли в таких позах, будто вот-вот унесут в небеса тяжелую мраморную плиту, на которой изображена очаровательная девушка, сама похожая на небожительницу. Голова её слегка выглядывала из-за решетки, руки крепко сжимали прутья, а лицо весело улыбалось. Поверх не так давно оставленных здесь венков уже лежала охапка свежих алых роз. Чувство вкуса не изменяло Стасу ни в чем – начиная от одежды и заканчивая последними почестями для любимой супруги.

Денис присел на стоявшую здесь же черную резную скамейку и долго любовался лицом на памятнике. Оно притягивало своей неприсущей случаю живостью, и молодой человек так и не смог поверить, что эта девушка на самом деле умерла.

-Видела, что я на ее могиле устроил? – с нескрываемой гордостью спросил Алису Стас.

–Господин директор, вы скоро вовсе бросите работу и переселитесь на кладбище, – серьезно ответила она, подняв глаза от бумаг.

–Вы считаете, в рабочее время мысли о сестре запрещены?

–А ты думаешь, легко их отогнать, чтобы проверить всю бухгалтерию?

–У тебя же полно подчиненных!

–Вот я и пытаюсь разобраться, где они напортачили.

–Такова работа финансового директора…

–Я в курсе, – она слегка смягчилась, – раз уж ты меня отвлек, отвечу. По-моему, это перебор. Ну, ладно еще беседка; ну, ладно, мраморные статуи, но зачем было изображать Олесю за решеткой?! Где смог такую фотографию добыть…

–Это мы в парке гуляли, пошутили, – он глубоко вздохнул, – но она же там и впрямь как за решеткой: смерть лишила ее свободы.

–Прости, но смерть лишила ее жизни, – зло проговорила Алиса, – а теперь иди в свой директорский кабинет и не мешай.

Стас ушел, но цифры поплыли у Алисы перед глазами, и сосредоточиться на работе она больше не смогла. Потерзав себя с полчаса попытками мобилизоваться, девушка сама пошла к свояку:

–Раз уж ты мне с самого начала недели отбил всё желание работать, скажу, что нам надо думать о поминках, – проговорила она Стасу.

–А зачем о них думать? – размеренно произнес он. – Соберем всех еще раз в ресторане, и делу конец. А вот о… беседке я хотел у тебя спросить.

–Может, не стоит?

–Нет, Алис, я хочу внутри ее засеять газонной травой и посадить розы. Олеся их так любила!

–Думаешь, они там будут расти?

–У нас в саду они теперь с ранней весны до поздней осени, Олеся этого добилась. Вот мы туда пошлем ее садовника…

–Стас, – прервала его Алиса, вздохнула и продолжила:

–Это тебе и мне она дорога! Больше никому. И никто не станет дневать и ночевать на кладбище, чтобы ухаживать за розами должным образом, – она немного помолчала и более мягко добавила, – а траву посадить можно… но не выдумывай глупостей. Олеся была обычным человеком. Хорошо, что ты еще почетный караул там не выставил.