Текст книги "Гипнотизер для темных дел"

Автор книги: Ольга Баскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Алевтина положила руку ей на плечо:

– Слезами горю не поможешь.

– Верно.

Увлекшись разговором, обе забыли о девушке, которая не подавала признаков жизни. Клавдия первая показала на нее:

– А с ней что будем делать? Бросим?

– Не знаю.

Обе бомжихи подошли к девушке поближе. Алевтина взяла ее за безжизненную руку:

– Смотри, да она наркоманка.

На белой коже запястий четко виднелись следы уколов.

– Головушка горькая! – застонала Клавдия. – Тогда нам ничего не остается, как оставить ее тут. Пусть кто-нибудь «Скорую» вызовет.

Однако Алевтина, у которой погибшая старшая дочь была ненамного моложе бедняжки, наотрез отказалась:

– И что с ней будет? Через пару дней все повторится, – она погладила девушку по грязным волосам. – Нет, встречи с нашей братией ей не миновать. Давай заберем ее с собой, Константиныч наш наркоманов какими-то травами лечит.

Клавдия кивнула:

– Я не против. Только как мы ее дотащим? Видишь, и не шевелится девка.

– Дотащим, – уверенно сказала подруга.

Подхватив под руки несчастную, они поволокли ее в сторону городской свалки.

Южный берег Крыма. Лагерь «Лагуна»

Детский оздоровительный лагерь фирмы Терлецкого под названием «Лагуна» располагался в одном из живописных уголков Крымского полуострова. Раньше создавать в этом месте детские учреждения подобного рода не приходило в голову никому. В многочисленных корпусах санатория с одноименным названием отдыхала военная и правительственная элита.

Алексей Викторович Зайцев, директор детского оздоровительного лагеря «Лагуна», полный представительный мужчина лет сорока с небольшим, стоял на балконе своего двухкомнатного номера, покуривая «Мальборо» и равнодушно глядя на аквамариновую гладь моря, слегка украшенную белыми барашками. За пять лет пребывания на этом посту красота пейзажа надоела ему до чертиков и он мечтал лишь об одном – чтобы скорее наступил вечер и вожатые и воспитатели уложили детей. Тогда можно было спуститься в сауну, которой кроме него, Терлецого и важных гостей никто не пользовался, пригласить бойких бабенок, отдыхающих в соседнем санатории и изнывающих от скуки так же, как и он, и порезвиться всласть. Тихий стук в дверь заставил его раздраженно крикнуть:

– Ну кто еще там?

Виталина Витальевна Прохоренко, заместитель директора по воспитательной работе, худая женщина с крючковатым носом, относящаяся к числу тех, про которых поется в известной песне: «ты ненакрашенная страшная и накрашенная», однако великолепно знающая свое дело, в чем он уже не раз успел убедиться, просунула в дверь взлохмаченную голову и робко спросила:

– Можно?

– Проходите, раз уж пришли, – отозвался он.

Медленным шагом Виталина прошла в помещение.

– Я хотела с вами поговорить.

Зайцев махнул рукой:

– Так говорите быстрее.

Только тут мужчина обратил внимание на голубую папку в ее руке, из которой она достала листы бумаги.

– Посмотрите, – женщина протянула их.

«Вот привязалась, старая грымза», – Алексей Викторович еле сдержался, чтобы не выпроводить заместителя, надел очки и поднес к глазам документы:

– Что это?

– Списки детей, заехавших на вторую смену.

Он быстро пробежался по знакомым фамилиям:

– Ну и что?

Она скривила губы:

– А вы не видите? Сравните первый и второй экземпляры.

Ему до чертиков не хотелось этого делать: африканская жара расслабляла.

– Не вижу разницы.

Поняв настроение начальника, Прохоренко коротким пальцем с самодельным маникюром ткнула в середину списка:

– Видите?

– Что я должен видеть?

На щеках женщины выступили красные пятна – такое неуважение к себе могло разозлить кого угодно. Тем не менее Виталина Витальевна терпеливо объяснила:

– Меня интересуют Иванов и Давыдов.

Зайцев наморщил лоб:

– Это те, которые сбежали?

– Да.

Он зевнул:

– Их нашли?

– Вы прекрасно знаете, что нет. – Прохоренко укоризненно посмотрела на начальника.

– Так какого лешего вы пришли?

Он мог разговаривать с ней как угодно, зная: она все стерпит, ей нужны деньги, чтобы заплатить за учебу внука. Действительно, женщина не высказала неудовольствия:

– Почему же по второму списку они числятся находящимися в лагере и поставлены на питание?

– Дайте сюда, – он грубо вырвал листок из ее рук. – Да, вы правы. Наверное, это какая-то ошибка. Я непременно займусь данным вопросом.

– Хорошо бы поскорее, – заметила Прохоренко. – Скоро приедет Терлецкий.

Зайцев повернулся к ней спиной:

– Если это все…

Она поняла намек и направилась к двери, обернувшись напоследок:

– Кстати, а почему мы не ищем их?

Занятый своими мыслями, директор переспросил:

– Кого?

Прохоренко сдвинула брови:

– Этих мальчиков. Они ведь пропали в первый день после приезда.

Алексей Викторович поморщился:

– А кто, собственно говоря, сказал вам, что мы их не ищем?

Виталина не отставала:

– Тогда почему они до сих пор не найдены?

Он чертыхнулся.

– Откуда я знаю?

– Я слышала, в прошлом году было то же самое. Беглецов так и не нашли.

Его лицо побагровело:

– Представьте себе, они прекрасно доехали до Приреченска. С ними ничего не случилось, можете спать спокойно.

Женщина не отставала:

– Как же они добрались без денег?

Алексей Викторович положил руку на ее костлявое плечо:

– Поверьте, они давно делают это лучше нас.

И все-таки она ему не верила.

– Вы получили подтверждение от директора детского дома?

– Да, дорогая, да, – мужчина стал подталкивать ее к выходу: – Идите и спите спокойно.

– А вы спокойно спите?

Его черные глаза сузились:

– На что вы намекаете?

Прямая, как палка, она с достоинством покинула апартаменты начальника.

– Вот сука, – Алексей Викторович добавил к этому еще несколько непечатных выражений и взглянул на часы. На его счастье, время бежало быстро. Вспомнив о сауне, он улыбнулся:

– Никто не испортит мне настроение, даже эта старая ведьма.

Выйдя из кабинета Зайцева, Виталина Витальевна в растерянности перебирала списки. Поведение шефа ее очень удивляло. Скоро ужин, пропавшим мальчикам, если они числятся как проходящие оздоровление, должны поставить порции. Кстати, персонал столовой делает это уже две недели. Неужели никто из них не замечал лишние тарелки? А вожатые и воспитатели? По каким спискам работают они? Задавшись целью выяснить этот вопрос, она уверенно зашагала к корпусу.

– На ловца и зверь бежит.

К ней приближался дородный высокий молодой человек с наглой улыбкой – Щеглов, воспитатель первого отряда, того самого, в котором числились исчезнувшие мальчики.

– Здравствуйте, Сергей Андреевич. Вы мне очень нужны.

Загорелое лицо воспитателя не выразило удовольствия.

– Почему в такое позднее время?

Она улыбнулась:

– Кстати, у нас ненормированный рабочий день.

– Я помню, – он зевнул. – Давайте, только покороче. Мне отряд на ужин нужно вести.

Виталина усмехнулась про себя: уж кто-кто, а этот боров помолчал бы. Получает высокую зарплату, ей бы такую, а сам спихнул все дела на вожатых и появляется в отряде, только когда приходит спать. Если бы начальник издал приказ селить воспитателей отдельно, Щеглов вообще не показывал бы носа к воспитанникам. При этом молодой человек держался и разговаривал так, словно делал всем великое одолжение.

– Не волнуйтесь, – Прохоренко перекрыла ему путь к отступлению, – детей отведет вожатая. Мне же просто необходимо с вами поговорить.

Он лениво опустился на скамейку:

– Валяйте.

Замдиректора сжала кулаки, но сдержалась и доброжелательно спросила:

– Иванов и Давыдов не нашлись? Что о них слышно?

Мужчина равнодушно пожал плечами:

– Я так понимаю, в случае каких-либо изменений меня бы поставили в известность.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

– Однако в столовой на них продолжают накрывать.

– Впервые слышу. Зачем это делать?

Казалось, его удивление искреннее. Женщина махнула рукой:

– Значит, все в порядке.

Он поднялся, тряхнув объемным животом:

– Значит, да. Я могу идти?

– Идите.

Прохоренко тоже собиралась в столовую, однако пропустила Щеглова на несколько шагов вперед, не желая идти с ним вместе, чему он чрезвычайно обрадовался.

– Желаю приятно провести вечер.

– Спасибо.

Виталина решила поговорить с заведующей производством Ириной Петровной Бородиной. Эта женщина была ей еще более неприятна, чем придурковатый Щеглов. Прохоренко, по натуре честная и скрупулезная, не могла понять, как вообще Бородину взяли в такую солидную фирму. В годы советской власти она дважды попадалась на воровстве, имела судимость, получила условный срок. Однако все эти недоразумения (именно так называла Бородина судимости) случились в прежние времена. Смена строя принесла ей только радость. Владельцы кооперативных кафе просто распахивали объятия, желая пригреть такую женщину, но почему-то Ирина Петровна нигде долго не задерживалась. На сей факт ее биографии, отраженный в трудовой книжке, обратила внимание начальник отдела кадров Нина Филипповна Воронова, хорошо относившаяся к Виталине Витальевне. Прохоренко пожала плечами:

– Должно быть, хорошо готовит.

Воронова рассмеялась:

– Возможно, не хуже любой женщины. Но чтобы лучше – это я сомневаюсь. Погляди на ее документы об образовании.

В файле сиротливо белела ксерокопия, свидетельствующая о том, что Ирина Петровна Бородина окончила семь классов – и ничегошеньки больше.

– Заведующая производством должна иметь торгово-кулинарное за плечами, – пояснила Нина Филипповна.

Заместитель директора улыбнулась:

– Значит, начальство устраивает ее стряпня.

Воронова многозначительно взглянула на собеседницу:

– Ой ли! Знаешь, что произошло в прошлом году?

Прохоренко присела на предложенный стул, собираясь слушать.

– В фирме она со дня ее основания, – пояснила начальник отдела кадров. – И сразу крепко сдружилась с хозяином. Это кажется странным. Ну сама посуди: что у Максима Петровича может быть общего с этой мымрой?

Виталина удивленно подняла брови:

– Действительно.

– Тем не менее Терлецкий приезжает и запирается с этой дамой в номере, – женщина хихикнула. – Однако не думай плохого, она ему не любовница. Я же сказала: они просто дружат.

– И какой характер носит эта дружба?

Нина Филипповна прищурилась:

– Ты такое слово, как стукачество, слышала?

Прохоренко кивнула.

– Это один из аспектов их многогранного общения, – ехидно заметила подруга. – Есть и второй. Ты когда-нибудь ела в ее столовой?

Виталина покачала головой:

– Не приходилось.

– Еще успеешь, – хихикнула приятельница. – Сразу предупреждаю: вези с собой чемодан продуктов или много денег, ибо ты всегда будешь чувствовать неутоленный голод от мизерных порций, а порой от них и вовсе откажешься, так как увидишь: тебе предлагают явные объедки. Если не объедки, то есть предложенное все равно не сможешь: либо подгорело, либо недосолили, либо переперчили, в общем, подключи фантазию, как можно испоганить еду.

Заместитель директора ахнула:

– Да ты что?

– И это не все, – продолжала Нина Филипповна. – Ты просто утонешь в жалобах вожатых и персонала, которые будут просить тебя разобраться, почему в столовой творятся такие безобразия, как-то: почему кормят объедками, почему пищу невозможно есть, почему порции рассчитаны на грудного ребенка и почему, наконец, стоит опоздать на пять минут, тарелки исчезают со столов, а наша дама отвечает, что ничего не знает и, по ее сведениям, все поели.

Подруга развела руками:

– Ну и дела!

– Представь себе. За глаза ее называют вторым начальником.

Прохоренко наморщила лоб:

– Никак не пойму причину симпатии к ней шефа. Из-за такой дамы у него могут быть неприятности.

– Сомневаюсь, что он об этом думает, когда выписывает ей премии.

– Так она еще и поощрения получает?

Приятельница кивнула:

– Да, за экономию. Представь, сколько денег она сохраняет ему при такой кормежке.

Виталина криво улыбнулась:

– Представляю.

– Вот и делай выводы, когда туда приедешь.

Замдиректора и не представляла, как скоро она убедится в правоте подруги. Жалобами на столовую ее засыпали уже на следующий день: сначала обслуга, потом вожатые. Сама же она, отведав подгорелой картошки и прокисшего супа, почему-то не значившихся в меню, решила добиться справедливости, отправившись к заведующей производством. Увидев моложавую женщину с короткой стрижкой, она улыбнулась:

– Вы Ирина Петровна?

Та не проявила к знакомству никакого интереса, буркнув:

– Ты-то кто такая? Чего надо?

Такое неуважение со стороны подчиненной вызвало растерянность:

– Я заместитель директора по воспитательной работе.

Бородина кивнула:

– Ну?

– Хочу разобраться со своим питанием.

Тонкие губы скривились в улыбке:

– Валяй, разбирайся.

– Почему меня так отвратительно кормят?

Узкие глаза с азиатским разрезом полыхнули злобой:

– Что ты мелешь?

– Не смейте так разговаривать со мной, – вспыхнула Прохоренко. – Я все-таки не последний здесь человек.

– Да… я на тебя хотела, – Ирина Петровна демонстративно отвернулась от заместителя директора. – И запомни: для меня существует только один начальник – Терлецкий, и только его приказы я намерена выполнять.

– Значит, меня будут кормить объедками до особого распоряжения Максима Петровича?

– Никакими объедками тебя не кормят, – отозвалась Бородина. – Иди проспись, придурочная.

Виталина начала задыхаться, пытаясь ответить, однако спазмы сдавили горло. Толкнув ее толстым бедром, Ирина Петровна прошествовала к своему столику и уселась за него, скрестив руки, всем видом показывая: она не желает разговаривать с незначительным человеком. Прохоренко решила обратиться к директору лагеря. Алексей Викторович, вальяжно развалившись в кресле, увидев непрошеную гостью, недовольно буркнул:

– Что надо?

Заместитель директора не растерялась:

– Вас тоже кормят объедками?

– Чего-чего? Какими объедками?

Его лицо налилось свекольным цветом, и женщина подумала: он прекрасно понял, о чем идет речь.

– На столовую давно поступают жалобы, – сказала она. – Во-первых, от персонала.

Он нахмурился:

– Не слышал ни одной.

– Неправда, – выдохнула Виталина Витальевна. – К вам не мог не прийти Слюсарев.

– Это кто такой? – Зайцев старался не смотреть ей в глаза.

– Это электрик, единственный, кстати, на весь лагерь, – напомнила заместительница. – Вчера он обращался в медпункт по поводу отравления прокисшим супом. Кстати, разве персонал не поставлен у нас на трехразовое питание?

– Поставлен, – кивнул Алексей Викторович.

– Тогда чем объяснить, что сотрудников, включая меня, и вожатых кормят тем, что не предусмотрено в общем меню? – поинтересовалась Прохоренко. – Сегодня нам подали заскорузлые пельмени, которые давали детям четыре дня назад, в то время как воспитатели и ребятня ели нормальную мясную запеканку. Вчера – трехдневную жареную картошку с подгоревшими кабачками, причем я видела, как овощи сгребали с тарелок наших воспитанников, которые не стали их есть. Позавчера…

– Хватит, – перебил ее Зайцев. – Я не видел ни одной докладной или заявления. Пишите. У вас есть бумага? – он потянулся к столу за листком.

Прохоренко уселась в соседнее кресло, не дожидаясь приглашения:

– Диктуйте.

– Прошу разобраться с моим питанием, – пробормотал Алексей Викторович, подождал, пока женщина поставит дату и подпись, и взял документ. – Можете быть свободны.

– Спасибо. Я надеюсь на вашу помощь.

Зайцев развел руками:

– Всегда пожалуйста.

Ничуть не веря его словам, Виталина направилась к воспитателю сорокового детского дома города Приреченска Валентине Дмитриевне Сизовой, пожилой женщине с вечно испуганным взглядом. Двое исчезнувших мальчиков числились в ее отряде, и Прохоренко хотела поговорить именно об этом. Миновав тропинку с розовыми магнолиями, замдиректора вышла на асфальтированную дорогу, ведущую к первому корпусу. Искать воспитательницу ей не пришлось: та сидела на скамейке и читала газету.

– Здравствуйте, Валентина Дмитриевна.

Сизова вздрогнула всем телом:

– Добрый вечер.

– Можно присесть рядом?

– Конечно.

Виталина Витальевна улыбнулась:

– Как дела?

Руки воспитательницы, крепко вцепившиеся в газету, задрожали:

– Все нормально. А что?

– Нашли Иванова и Давыдова?

В выцветших голубых глазах женщины она увидела самый настоящий страх:

– Вы что-то знаете?

Этот вопрос удивил Прохоренко:

– Что я должна знать?

– Об этих мальчиках, – толстые пальцы мяли бумагу. – Где они?

– Вот я и спрашиваю у вас.

Валентина Дмитриевна вздохнула с облегчением:

– Значит, все по-прежнему?

Замдиректора не могла не съехидничать:

– А вы и рады…

Щеки Сизовой покраснели:

– Ну как вы можете такое говорить…

Прохоренко пожала плечами:

– А что я должна думать, если их никто не ищет, включая вас? Кстати, можно поинтересоваться, почему?

Воспитательница расслабилась и попыталась улыбнуться:

– Их ищут и найдут. На этот счет можете не сомневаться.

– А почему вы так уверены?

Валентина Дмитриевна уже спокойно свернула газету:

– Вы работали когда-нибудь с подобным контингентом?

– Нет, – призналась Виталина Витальевна.

– Тогда послушайте меня, – Сизова коснулась ее руки. – Все мои воспитанники с ужасающими диагнозами. Вы наверняка в курсе и видели их медицинские книжки, но из всего перечня болезней слышали только о таких, как олигофрения и шизофрения. А ведь есть еще масса неприятных сюрпризов в жизни. Короче, эти дети непредсказуемы и абсолютно все склонны к криминалу и бродяжничеству. В Приреченске из нашего детдома каждый день кто-нибудь сбегает, и удержать такого ребенка, поверьте, не способны ни стены, ни охрана. Однако потом их находят. Некоторых – на следующий день, других – спустя недели и месяцы. Обычно наши воспитанники далеко не уходят, стараясь только по понятной им логике быть ближе к детдому, возможно, надеясь вернуться, если будет совсем невмоготу. Но встречаются и искатели приключений. Их тянет на вокзал, где они облюбовывают местечко в товарняке и мчатся на север или юг. Таких мы тоже находим. Иногда через программу «Жди меня». В прошлом году из этого лагеря убежали трое парней. Их отыскали через десять дней.

Прохоренко ахнула:

– Где же они были?

Валентина Дмитриевна ухмыльнулась:

– Засели где-то в камнях предгорья.

– Как же они там жили?

Улыбка воспитательницы стала еще шире:

– Да прекрасно. По их понятиям, конечно. Ночью совершали набеги на дачи, днем купались, загорали и готовили незатейливую еду. Поверьте, подобная жизнь устраивает их больше воспитательных мероприятий в лагере и стараний спонсоров, заключающихся в том, чтобы хорошо одеть их и обуть, вручить каждому мобильный телефон, плеер и деньги на карманные расходы. Сумма, должна заметить, немалая. Вы вряд ли дадите столько своему внуку. И тем не менее, опять же в прошлом году, группа наших деток отправилась просить милостыню по окрестностям, плача и приговаривая: «Мы детдомовские, подайте на хлебушек».

Виталина Витальевна наморщила лоб:

– Зачем же они это сделали?

Сизова уже совсем развеселилась:

– Хорошая выпивка в кафе на юге стоит недешево. Они собирали именно на нее.

– И им продали? – для проработавшей всю жизнь в элитной школе женщины все это было дикостью.

– Конечно, – кивнула воспитательница. – Бизнес не должен страдать из-за возраста покупателя.

– И они напились?

Валентина Дмитриевна с сожалением посмотрела на собеседницу:

– Ну не вылили же они содержимое в море, чтобы снова сюда вернуться. Этот гостеприимный уголок и так распахнул бы для нас двери в следующем году.

– Да, вы правы, – заместитель директора поднялась со скамейки, намереваясь уходить.

– Ни о чем не беспокойтесь! – крикнула ей вдогонку Сизова.

Поговорив с воспитательницей и немного успокоившись, Прохоренко снова решила зайти к директору, чтобы предложить ему план мероприятий по поиску пропавших ребят. А вдруг они не поехали в Приреченск и мирно отдыхают где-нибудь поблизости? Тогда их нужно найти как можно скорее. Какие бы они ни были, все-таки это дети. Ее мысли прервал звонкий девичий голос:

– Виталина Витальевна!

Женщина обернулась. Быстро, словно горная козочка, перепрыгивая через камни, к ней бежала вожатая второго отряда Лиля Дубова.

– Можно с вами поговорить?

Прохоренко кивнула. Она уже знала, о чем пойдет речь.

– Сегодня я со Смеловой и Боборецкой задержалась с ребятами, – пояснила девушка. – В столовую мы пришли позже обычного и сели за пустой стол. Когда я спросила официантку, почему нам так долго не подают обед, она сказала: мол, все давно поели, а мы, такие-сякие, вероятно, пришли за добавочными порциями, но этот номер у нас не пройдет. Естественно, мы возмутились. Началась перебранка, на крик вышла Ирина Петровна и, обозвав нас матерными словами, велела убираться. Пообедать, как вы поняли, нам не дали. Виталина Витальевна, когда закончатся эти издевательства? – на глазах Лили показались слезы. – Я люблю детей и хочу здесь работать. Большинство моих однокурсников тоже приехали не столько за деньгами, сколько к ребятам, с которыми работали в прошлом году. Почему же нам создали такие невыносимые условия?

Прохоренко обняла вожатую, с ужасом сознавая, что как заместитель директора она не может ничего сделать. Если бы на месте Лили оказалась ее дочь, Виталина Витальевна велела бы ей немедленно собирать вещи. В этом году жадность хозяина не знала границ. Набив лагерь детьми из интернатов и детских домов, он распродал путевки на дополнительные места по баснословным ценам, дав объявления в газете, выгнав вожатых из комнат и поселив где придется: в столовой, на улице, в вагончиках для рабочих, где юноши и девушки задыхались от жары и тесноты. На одной кровати спали сразу по три человека, не удавалось нормально принять душ. Зато работать бедняг заставляли за четверых. Воспитатели периодически писали заявления на имя директора лагеря Зайцева с просьбой о премировании своих вожатых, однако их словно не слышали. Виталина Витальевна до сих пор не могла понять, что заставляло этих в общем-то самих еще детей продолжать работать в такой обстановке. Наверное, порядочность и обязательность.

– Я еще раз поговорю с Ириной Петровной, – пообещала она девушке, не веря в результат.

– Вы думаете, она вас послушает?

– Но я же ее начальник!

Лиля вздохнула:

– В прошлом году мы ждали приезда Терлецкого, как манны небесной. Думали, найдем управу на эту сволочь.

– И что же произошло?

Дубова усмехнулась:

– Он приехал со своей сожительницей. Кажется, ее зовут Верой Акимовной. Вы ее никогда не видели?

Женщина покачала головой. Лиля усмехнулась:

– Та еще фифа. Черт меня дернул обратиться к ней за помощью. Но Максим Петрович постоянно решал какие-то дела и до нас у него не доходили руки. Короче, встретив ее на тропинке, я обо всем рассказала. Знаете, что она ответила?

Виталина Витальевна закусила губу. Любовница хозяина не могла сказать ничего хорошего.

– Она ответила, что наше место с краю, мы никто, и чтобы больше ни один вожатый не смел беспокоить ни ее, ни директора со своей ерундой – это никого не интересует. Все останется так, как есть.

Прохоренко погладила Дубову по руке.

– Если невмоготу, уезжай отсюда.

– А дети?

«Из этой девочки получится прекрасный учитель», – с нежностью подумала заместитель директора, вслух сказав:

– Тогда терпи. Дай бог, все изменится.

Лиля грустно улыбнулась:

– Ну, не буду вас отвлекать.

Она исчезла так же быстро, как появилась. Виталина Витальевна, сказав про себя несколько нелестных слов в адрес вышеупомянутых особ, продолжила путь. Поднимаясь по ступенькам главного корпуса, ведущим к шикарной двери кабинета Зайцева, женщина поежилась. Она чувствовала: Алексей Викторович ее не любит, мало того, просто не выносит и едва терпит ее присутствие. Объяснить такое отношение шефа к себе заместительница не могла. Подойдя к двери, она прислушалась: Зайцев говорил по телефону, называя собеседника по имени и отчеству – Антон Васильевич. Виталина Витальевна сразу догадалась, с кем беседовал начальник. Антоном Васильевичем звали директора сорокового детского дома.

«Наверное, все-таки сделал выводы из нашей беседы», – подумала Прохоренко, нечаянно надавив плечом на дверь, которая приоткрылась. Холодные глаза шефа взглянули на нее.