Текст книги "Я с тобой"

Автор книги: Ольга Артамонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

1. Он же ещё маленький!

На столе в маленькой закусочной давалось необычное представление. Прямо среди бутылок пива и банок со шпротами лихо отплясывал котёнок-подросток с небольшим, но глубоким шрамом возле носа. Котёнок не был совсем маленьким, но ещё и не взрослым. Месяца четыре, сказали бы знатоки-кошатники, но таковых в закусочной не наблюдалось. Между тем котёнок выделывал чрезвычайно забавные вещи, он вставал на задние лапы и начинал кружиться вокруг себя. Сделав несколько оборотов в одну сторону, он останавливался, подпрыгивал и через небольшую паузу делал ещё несколько оборотов в обратном направлении. При этом выражение его морды было настолько серьёзным и значительным, что посетители, в основном мужчины, присвистывали и крутили головами от изумления.

– Во, даёт! Умора!

– Смотри, что вытворяет, паршивец!

Гул голосов смешивался со стуком проходящих электричек, кафе находилось недалеко от платформы «Петровско-Разумовское».

“Паршивец” же между тем закончив выступление, приземлился обратно на четыре лапы и начал обход столиков, заглядывая своими огромными медовыми глазами в тарелки. Посетители, понимая, что надо платить за представление, не скупились. В награду котёнок получил сосиску, несколько рыбок шпрот и даже маслину. С устрашающим рыком он набросился на сосиску и проглотил её, почти не жуя, затем уже более спокойно он разделался со шпротами, в завершение, к общему бурному удовольствию, он принялся за маслину. Это была настоящая охота! Котёнок набрасывался на неё, подбрасывал, затем замирал, настороженно поводя ушами и внимательно наблюдая за катящейся маслиной, затем снова стремительно прыгал, ловил её, словно маленькую мышку, пока, в конце концов, не поймал и не съел. В кафе хохотали, свистели и даже аплодировали юному охотнику.

– Он, у нас маслинки любит, – жеманно улыбалась крашенная в блондинку продавщица.

– Обалдеть, а огурец солёный с водочкой не употребляет? – веселилась публика.

Котёнок же после некоторой паузы снова залез на стол и похоже собирался повторить концертный номер. Бело-рыжий, с розовыми ушками и полосатым, слишком длинным хвостом для такого небольшого и изящного тельца, он представлял собой сочетание трогательной и наивной юности с опытностью и наглостью уличного артиста.

– Всё! – внезапно сказал мужчина за столиком у окна. – Так нельзя! Ему нельзя есть эту гадость, он ещё маленький! Я возьму его!

– Ой, какой вы молодец, мужчина! – обрадовалась продавщица. – Возьмите, возьмите его!

Мужчина решительно подошёл к котёнку, но тот внезапно зашипел и надулся, как шар. Прижатые уши и побагровевший шрам говорили о том, что котёнок будет драться не на жизнь, а насмерть.

– Ой, он у нас не любит, когда его трогают! – снова вступила продавщица. – Досталось, наверное. Вон, шрам на морде какой! Эх, нелюдей сколько! – она горько вздохнула. – Но вы всё-равно возьмите! Мы ведь скоро закрываемся, сносить будут. А этому рыжему куда? Он у нас с месяц, наверное… прибился вот, танцует, на жизнь зарабатывает. Где только научился? А теперь что? Пропадёт! Я бы взяла, хороший котенок, хоть и дикий! Да только… эх, меня саму бы кто взял!

Продавщица коротко и грубо хохотнула, а потом грустно замолчала, глядя в одну точку.

– А это никакой не он, а она! – внезапно заявил один весёлых посетителей. – Девка это! Точно!

– Ясно! – сказал мужчина.

Он достал вязаную шапку, быстро накрыл ею котёнка, как сачком, засунул за пазуху и вышел в снегопад.

На улице вьюжило! Снег, подхваченный ветром, залезал под воротники и шапки, прилипал мокрыми комьями к волосам, хлестал наотмашь по лицами, спешащих по домам прохожих. Гудели и стучали проходящие в Москву и обратно электрички, выбрасывая и забирая порции едущих во всех направлениях мерзнущих людей.

Мужчина шёл твёрдым шагом по направлению к метро, плотно застегнув куртку и надвинув на лоб капюшон. Котёнок, спелёнутый шапкой, сначала пытался сопротивляться – шипел, бил лапами, пытаясь выбраться, но потом затих. За пазухой было тепло и даже уютно. Сосиска, шпроты и маслина наполняли розовое брюшко приятной тяжестью, глаза котёнка сами собой стали закрываться, лапы стали непроизвольно сжиматься и разжиматься, и ему стало так хорошо, как у когда-то , совсем в другой жизни – у Любы…

Нет, сначала, конечно, была мама, но он помнил её совсем плохо. Сохранилось смутное ощущение тепла и безопасности, и то, как в рот текло тёплое молоко. Братья и сёстры тоже хотели молока, но котёнок был самым шустрым и всегда оказывался первым, опережая, а иногда и оттирая своих менее поворотливых родственников. Теплое молоко наполняло его энергией, в лапах и маленьком тельце прибавлялось сил для весёлой игры и возни. Жизнь была простой и радостной до тех пор, пока не мама исчезла. Однажды она ушла и не вернулась в подвал, где они ждали её в старой коробке. Не пришла она и на следующий день. Без неё стало очень холодно, голодно и страшно, а ночью появилась большая крыса, и котёнок навсегда запомнил этот полный злобы и агрессии запах. Голод и страх выгнали котёнка на улицу, но там тоже было холодно и страшно. Котёнок стал звать маму, он громко кричал, чтобы она услышала и пришла, но она всё не шла и не шла. Когда же котёнок совсем ослаб и уже не мог больше кричать, он внезапно почувствовал, как чья-то рука подняла его в воздух.

Так котёнок оказался в квартире Любы, где жили ещё пять котят, три щенка и даже один голубь с перебитым крылом. Люба подобрала их всех на улице, дала им приют и заботу. В доме было тепло и сытно, котёнку очень нравилось, что можно было весело кататься и царапаться с новыми братьями и сёстрами, грызть чудесное, разодранное до мелкой бахромы кресло, а по вечерам вместе с избранными счастливчиками залезать к хозяйке на колени. Правда сначала котёнку пришлось побороться за своё место у миски, но это он как раз умел делать очень хорошо. Обладающий от природы большой сообразительностью и решительностью, он легко оттирал менее проворных и оказывался в нужном месте в нужный час.

Большая, толстая, немолодая Люба, наверное, совсем не была красавицей по меркам людей, но котёнка это не волновало, для него она была лучше всех. В его жизни, словно наступил рай, и Люба была прекрасным божеством, его добрым ангелом-хранителем, если такие положены котам.

Особенно котёнку нравились представления в электричках, которые они давали время от времени.

– Люди добрые, – начинала Люба охрипшим, но громким голосом, – кто хочет друга? Смотрите, какие прекрасные котята, они совсем домашние, ласковые… Кто хочет друга?

Пассажиры в вагоне сразу напрягались и опускали глаза – никто не хотел друга! Но к этому Люба и путешествующие с ней коты были готовы.

– Люди добрые, эти котята из домашнего приюта! Делаем, что можем, подбираем на помойках, – Любе нравилось говорить “мы”, ей казалось, что так её предприятие выглядит солиднее, – помогаем, лечим, кормим! Поддержите, кто сколько может!

После этого предложения по вагону проносился вдох облегчения, опущенные глаза поднимались, руки тянулись к кошелькам – заплатить пятьдесят, сто, двести рублей было значительно, легче чем взять друга. В этот момент и начиналось выступление! Котёнок и его собратья вставали на задние лапы и начинали танцевать под музыку. Они кружились вокруг себя, подпрыгивали, замирали, затем кружитлись в обратном направлении. Этим и ещё несколько нехитрым штучкам их научила Люба с помощью лакомства и терпения.

– Смотрите, – громогласно заявляла она, – смотрите, что могут наши маленькие друзья!

Выступление очень нравилось пассажирам, и они с удовольствием сыпали монетки и купюры в болоньевую сумку в цветочек, удовлетворенные тем, что делают доброе дело и помогают приюту.

Вечером же, после вкусного заработанного ужина все питомцы собирались вокруг хозяйского кресла и играли и возились от души. Люба, когда пребывала в хорошем настроении много смеялась и иногда даже пела свои любимые песни. Только одно не нравилось котёнку – острый и противный запах, иногда появлявшийся от Любы, он знал, что так пахли бутылки. Они время от времени появлялись на кухонном столе, то высокие из глухого зеленоватого стекла с темной жидкостью внутри, то маленькие и прозрачные. Несмотря на то, что запах менялся, что-то главное, острое и противное всегда оставалось неизменным. Но ещё больше чем бутылки, котёнку не нравились тётки, сидящие на лавочке возле подъезда.

– Гляньте, толстая Любка пошла! Бомжатник свой на заработки поволокла! – шептали тётки вслед Любе. – На бутылку зарабатывают выпивохе этой!

В эти моменты котёнку очень хотелось покусать противных тёток, чтобы они больше так не говорили, но, сидя в сумке-переноске он ничего не мог сделать. К счастью, тётки встречались не часто, и котёнок вскоре забывал о них, продолжая жить в радости и удовольствии.

И вот, однажды… Опять это непоправимое однажды! Люба ушла из дома и не вернулась, также, как когда-то ушла и не вернулась мама. А через некоторое время вместо неё появились незнакомые люди, они засунули всех обитателей квартиры в мешок, вынесли во двор, и котёнок снова оказался на улице.

Поначалу у подъезда, где жила Люба, собирались многие бывшие домочадцы, не в силах оторваться от места, где им было так тепло и сытно, но постепенно их становилось всё меньше и меньше, а потом остался только котёнок. Питаясь нам помойках, ночуя где придётся, он приходил каждый день к подъезду и ждал. В глубине души он знал, что Люба уже не вернётся, но какая-то совсем слабая надежда всё же ещё теплилась в нём. В один из таких дней он снова увидел знакомых тёток.

– А что случилось-то? – вопрошала здоровущая тётка в бордовой вязанной шапке с козырьком.

– Да, упала она! – отвечала другая, маленькая, худосочная тётка в беретке, натянутой на лоб. – Из магазина шла с хлебом и хлобысь! Так с буханкой на скорой и увезли! Вроде, как инсульт у неё случился!

– Страсти-то какие!

– Третьего дня похоронили!

– Царствие небесное!

– Земля пухом!

Тётки перекрестились, замолчали на время.

– А это кто ж в её квартиру всё время шастает? – нарушила молчание тётка с козырьком.

– Ну кто ж? Родственнички набежали! – вздохнула тётка в беретке.

– А кто такие?

– Да, племяш, вроде… Откуда-то взялся, двоюродный или троюродный. Кто их разберет! Пока жива была Любка, никто носу не казал, а теперь хотят продавать, вроде.

– Зверье всё на улицу повыбрасывали.

– Ну, кому они теперь нужны!

– Жалко Любку, добрая она была, хоть и выпивоха, – засморкалась в платочек тётка с козырьком.

– Да, добрая, хоть и непутёвая, – согласилась тётка в беретке.

– О, глянь, Любкин прикормыш ошивается!

– Да, я его тут каждый день вижу, Любку ждёт, похоже.

– Эх, не дождётся теперь!.. Счас я ему кусок колбаски дам, – тётка с козырьком полезла в хозяйственную сумку, – у меня тут докторской немного. Эй, кис-кис! На, на! Иди покушай!

Но котёнок, не смотря на то, что был очень голоден, развернулся и быстро пошёл прочь. Он теперь хотел, как можно скорее и как можно дальше уйти от этого дома. Уйти и больше никогда не возвращаться!

Дальнейшее слилось для котёнка в одну сплошную картину холода, голода, скитаний, отсутствия ночлега. Он бродил по помойкам и подвалам, питался объедками. За время, проведенное у Любы, он подрос, окреп, и теперь изо-всех сил боролся за жизнь в условиях улицы и зимы, на своей шкуре осваивая её жёсткие правила. Люба дала ему шанс, но голод и холод подтачивали его силы, он становился всё худее, слабее, шерсть потускнела и стала клочковатой. И кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы он случайно не попал в закусочную.       Он пришёл туда, следуя нестерпимому запаху сосисек, в его животе урчало и выло от голода, лапы дрожали и подгибались, но котёнок знал, что если он войдёт внутрь и будет попрошайничать, то его просто вышвырнут обратно на улицу. Сидя возле двери, котёнок ждал, что вдруг кто-то из посетителей разжалобится и кинет ему кусочек сосиски. К счастью, в этот момент мимо станции, возле которой находилась закусочная, стуча колесами, промчалась электричка, и котёнок внезапно вспомнил свои выступления в вагонах, и с каким удовольствием платили пассажиры. Это воспоминание навело его на спасительную мысль о выступлении в кафе.

Котёнок решительно ворвался в помещение, вскочил на стол и, поднявшись на задние лапы, начал танцевать так, как его учила Люба – три круга в одну сторону, подпрыгнуть, замереть, затем три круга в другую сторону и всё по-новой. В кафе затихли, наблюдая за выступлением, потом засмеялись, захлопали, и котёнок получил свой первый заработанный обед.

С тех пор он выступал в кафе каждый день, днём отрабатывая свою программу, получая аплодисменты и пропитание, а вечером, когда кафе закрывалось, он уходил на ночлег в заранее облюбованное место среди картонных коробок под строительным вагоном. За это время он снова нарастил себе немного мяса, шерсть его погустела и даже начала блестеть и жизнь котёнка наконец стала, если и не счастливой, но всё-таки сытой и определенной…

На улице стемнело и улеглось! Снег мягко и нежно сыпал с притихшего неба, покрывая белоснежной пеленой многоэтажные дома спального района, придавая им нездешний и немного сказочный вид. Но котёнок не мог видеть этого снежного преображения, он крепко спал за пазухой и мучительные воспоминания больше не тревожили его.

2. Знакомство

Васька сидела у себя в комнате и рисовала снег за окном, как он ложится на деревья, согревая их своими холодными объятиями, белыми и тихими. Был редкий день, когда не нужно было идти на дополнительные занятия после школы, и можно было вот так просто смотреть в окно, наполняясь тишиной и кружением снежинок.

Послышался мелодичный звук звонка-колокольчика.

– Папа! – сорвалась к двери Васька

Папа должен был вернуться из короткой двухдневной командировки и привезти какой-нибудь подарочек Ваське, что-нибудь чепуховое – журнал, или затейливый брелок, или может маленькую музыкальную шкатулку.

– Вовремя! Как раз всё готово! – вышла в коридор мама.

Васька потянула носом и почувствовала вкуснейший запах жареной курочки.

Возле входной двери уже сидел кот Черныш, всегда, совершенно непонятно каким образом, знавший заранее, что папа подходит к дому. Если Черныш сидел возле двери, то можно было быть уверенным, что минут через пять или десять папа позвонит в дверь. “Мистическая связь” называла мама отношения папы и Черныша.

– Папа, папа, что ты мне привёз? – Васька кинулась на шею, появившемуся в дверях папе.

Папа молча расстегнул куртку, вытащил из-за пазухи шапку и положил её на пол. Шапка внезапно зашевелилась, и оттуда показалась пушистая заспанная мордочка котёнка.

– Ой, котенок! – от изумления девочка перешла на шёпот. – Это что? Наш котенок? Это нам?

Папа виновато посмотрел на маму Васьки.

– Понимаешь, я зашел в кафе… кофе выпить… а он там… ну, в общем, я не мог…

Мама некоторое время молча смотрела на папу Васьки, потом перевела взгляд на котёнка, приходившего в себя после путешествия, и, вдруг, заплакала.

– Мама, мама, ты чего? – бросилась к ней Васька. – Смотри, какой он хорошенький! Он же у нас теперь жить будет! С Чернышом дружить будет! Смотри, как хорошо! Только не плачь, не плачь, пожалуйста, ладно?

– Хорошо, Васька, не буду, – сказала мама, вытирая слёзы, – это я так… от неожиданности.

– Ой, как здорово! – кинулась Васька к котёнку, – Как мы его назовём? А что это у него на мордочке, шрам?

– Аккуратнее, – сказал папа, – не надо его трогать, он этого не любит! Может поцарапать или даже укусить.

– Ясно, – сказала мама, – теперь у нас будет жить агрессивный котенок!

– Ничего, он привыкнет, – прыгала от восторга Васька.

– Будем надеяться!

– А как мы его назовем? Пушок, Рыжик, или…

– Я, честно говоря, даже не знаю, мальчик это или девочка? – растерянно сказал папа. – В кафе, вроде, сказали, что девочка.

– Ну, конечно, девочка! – закричала Васька. – Смотрите, какая она миленькая! Я назову её Розой

– Почему Розой?

– Ну, потому что она такая вся розовая!

У котёнка действительно были розовые нос и ушки, и более тёмные пятна, причудливо раскиданные по маленькому белоснежному телу, имели кремовой оттенок.

– Ну, как-то… это не кошачье имя! – засомневалась мама.

– Почему, очень даже кошачье! Роза, Розочка! Смотрите, она отзывается! Ей нравится!

Выбравшийся из шапки котёнок, не особо обращал внимание на разговор людей, ему было совершенно всё равно, как его назовут. За свою небольшую жизнь он уже успел получить множество имен.

Люба звала его Пушистиком или Моймаленьким (эти имена ему нравились больше всего), в закусочной его звали по-разному – Рыжий, Артист, Эйполосатыйхвост, а иногда даже Кисой. Так что к именам он привык, и в целом ему было всё равно. Роза, так Роза! Но вот, что ему было совсем не всё равно, так это – запахи! Новые, совсем неизвестные, они окружали его со всех сторон, и в них нужно было срочно разобраться, чтобы понять, кто здесь главный. Кого стоит опасаться, а кого можно пнуть самому!

Прежде всего котёнок просканировал запах чёрного кота, спокойно сидевшего неподалеку. Взрослые коты были опасны, они могли напасть, отнять добычу, больно покусать и поцарапать. Котёнок это хорошо знал на собственной шкуре, поэтому перво-наперво нужно было убедиться, насколько был опасен чёрный кот. Котёнок принюхался, от кота пахло старостью и начинающейся немощью, и, значит, он был не опасен. Более того, у него самого при случае можно было отнять добычу и прикусить, если что!

Ещё один незнакомый запах шёл от странного зверя, находящегося тут же в коридоре, в клетке. Котёнок никогда не видел таких зверей, с большими розовыми ушами, с черно-коричневыми пятнами на морде возле глаз-бусинок, зверь всё время что-то грыз. Может он крыса неизвестной породы? Шерсть на загривке котёнка стала дыбом, крысы были очень серьезной опасностью, но в запахе зверя не было агрессии и злобы. Скорее всего его не стоило опасаться, но тогда зачем его держат в клетке? Непонятно! Ладно, с этим он разберётся позже, решил про себя котёнок. А пока нужно исследовать другие запахи.

Запах мужчины, которого звали “папа”, он уже хорошо изучил, пока путешествовал в шапке за пазухой, и отнёс его к категории “полезных людей”.

Всех людей он делил на несколько категорий, прежде всего – на взрослых и детей, а затем на опасных и полезных. Дети были опасны все! Без исключения! Особенно мальчишки! Они могли привязать банку для развлечения, начать кидаться палкой или камнем, в общем, мучить без всякого повода. Девочки этого не делали, но они хватали, тискали, тащили куда-то поиграть маленького-миленького-бедненького-котёнка, а потом наигравшись, бросали на незнакомой территории среди новых опасностей. Потому что у каждой территории были свои хозяева – уличные коты, собаки, вороны, крысы. Котёнок чётко усвоил правило – никогда не подпускать к себе детей. Это всегда опасно, а иногда смертельно опасно!

Взрослые также делились на две категории – опасных и полезных. Опасные, как и мальчишки, могли пнуть, кинуть камнем, ударить, накричать или просто скривить недовольное лицо. Определить опасных было очень легко, от них шёл запах раздражения, недовольства, злости, ещё такой запах… как будто им все были что-то должны, и коты, и люди, и даже голуби и вороны. Полезные люди были значительно приятнее, они не били и не тискали, не обижали, они просто давали еду и кров на время его выступлений. С ними можно было сотрудничать, каждый получал своё и все были довольны. Да были ещё жалостливые, которые умилялись, причитали, вздыхали… и проходили мимо, но на них котёнок вообще не обращал никакого внимания. Он давно уже не терпел никаких отношений с людьми, кроме взаимовыгодных и деловых.

Итак, папа и мама, похоже были полезными, и с ними можно было сотрудничать. Девочка с странным, прямо кошачьим именем Васька относилась к категории детей, и, значит, от неё нужно было держаться подальше. Чёрный кот и странный зверь были уже определены, как неопасные, но был ещё один запах, он шёл из маленькой комнаты за коридором. Оттуда пахло чем-то острым, резким, неприятным, также остро и противно пахло в своё время из специальной коробки Любы, где она хранила маленькие упаковки с невкусными кругляшами и шариками. Она называла их “лекарства”.

Из комнаты послышался лёгкий стук. В проёме двери показалась старая женщина, она передвигалась, держа впереди себя конструкцию из металлических прутьев. Котёнок знал, что конструкция называлась “ходунки”, и в неё зачем-то запихивали старых и немощных людей.

– Здравствуй, сын! – усмехнулась женщина. – Ты, похоже, опять принёс котёнка!

– Бабушка! Бабушка! Это теперь наш котёнок, вернее, кошечка, – затараторила Васька.

– Да, опять! – многозначительно сказала мама.

Бабушка внимательно посмотрела на котёнка, и взгляд у неё был такой, словно она смотрела издалека, как в перевёрнутый бинокль. При этом создавалось впечатление, что она видела котёнка насквозь, и видела что-то такое, что не видел никто больше.

– Так получилось! – сказал папа.

– Ну, раз так получилось, пусть живёт. Только мне кажется, – бабушка ещё раз внимательно посмотрела на котёнка, – что это не кошечка, а кот!

– Почему, бабушка? Смотри, какая она маленькая, миленькая!– снова вмешалась Васька.– Даже шрам ей идет. Она у нас поправится, и шрама совсем не будет видно! Её Розочка зовут!

– Взгляд совсем не кошечкин! – заметила бабушка. – Похоже это не Розочка, а Розик!

– Да, уж! – засмеялся папа. – Хорошо имечко! Розик!

Старый кот, всё это время неподвижно сидевший возле стены, решил, наконец, познакомиться с новым жильцом. Он встал и подошёл поближе, чтобы обнюхать котёнка. Котёнок понял, что пора действовать! Надо было сразу определить место в иерархии и показать, кто здесь главный! Он зашипел, сжался в тугой комок и тут же разжался в стремительном броске. С низким устрашающим рыком он вцепился в холку старого кота, и тот от неожиданности издал какой-то очень противный, словно царапающий стекло звук.

– Черныш! Розочка! Что вы делаете! – отчаянно закричала Васька.

Сцепившись в один шипящий и визжащий клубок, два кота покатились под ноги опешивших людей.

– Перестаньте! Перестаньте сейчас же!

Но котёнок и не думал переставать, он должен был доказать своё превосходство! Старый кот должен был уяснить, что котёнок здесь главный, и может диктовать ему свои условия! Но старый кот почему-то не собирался этого признавать, он рычал, урчал, отбивался лапами и норовил укусить котенка. Именно поэтому схватку нельзя было прекращать! Несмотря на то, что он был меньше и легче старого кота, зато энергии и напора у него было на порядок больше, поэтому он с яростным рыком ещё сильнее вцепился в шею Черныша, но вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за загривок и поднял в воздух.

– Что же ты, паршивец, делаешь! – грозно сказал папа. – Как тебе не стыдно обижать Черныша! Я этого не допущу!

Котёнок болтался в воздухе, в очень неудобном положении, и не мог никак ответить.

– Если хочешь у нас жить, – продолжал трясти котёнка папа, – изволь соблюдать правила и уважать других!

– Ой, кто это у вас тут висит, такой симпатичный? – спросила соседка Нина, появившаяся в двери.

Соседи, объединенные общим тамбуром, жили душа в душу, двери их квартир запирались только на ночь, днём же они всегда были открыты. Соседи свободно ходили к друг другу, чтобы попросить соль или сахар, внезапно закончившиеся в хозяйстве, или просто обсудить насущное.

– Да, вот, хулиган… или хулиганка? Черныша обижает! – пояснил папа.

– Ну, однозначно хулиган! – сказала Нина, внимательно рассматривая висящего котёнка. – Не сомневайтесь, пацан это!

У Нины в доме всегда жили коты и кошки, и её авторитет в этом вопросе был огромный.

– Ну, вот и славно! – сказал папа.

– Значит он будет Розиком! – снова запрыгала Васька, так как при таком количестве впечатлений стоять спокойно было совершенно невозможно.

– Розик, так Розик! – вздохнул папа, опуская котёнка за дверцу глубокого шкафа в прихожей. – Значит, Розик, ты пока посидишь здесь, в кладовке, и немножко подумаешь обо всём…

Папа запер шкаф на щеколду.

– Это что же, жилец что ли ваш новый? – спросила Нина

– Да, – ответила Васька, – папа принёс только что!

– Ну что же, поздравляю! В тесноте, да не в обиде! Машенька, – обратилась она к молча наблюдавшей за сценой маме, – у тебя кофейку немного не найдется? А то кончился, а в магазин, сама знаешь, идти неохота.

– Да конечно, пойдём, я тебе дам! – сказала мама, пропуская Нину на кухню

– Пап, а можно с ним поиграть?

– Нет, нельзя! – отрезал папа.

– Почему?

– Потому что он он должен понять, что у нас в доме существуют правила, и если он будет их нарушать, то будет наказан! – папа строго посмотрел на Ваську и ушёл в свою комнату.

– Васенька,– ласково сказала бабушка, – котёнку время нужно, чтобы привыкнуть, он видишь, какой совсем уличный пока.

– Да, вижу! – буркнула обиженная на папу Васька.

– Ну, ничего, он привыкнет, – продолжила бабушка, – поймёт, что мы хотим ему только хорошего.

– Да, конечно! – снова оживилась Васька. – Он же не будет больше обижать Черныша? Правда?

Бабушка посмотрела на Ваську своим отрешенным взглядом из перевернутого бинокля, в нем было много мудрости и нежности.

– Рано или поздно не будет!

Котёнок, ставший Розиком, молча сидел в тёмной подсобке, среди щёток, обуви, пахнущего пылью пылесоса, вёдер для мытья полов и прочей хозяйственной утвари. В коридоре стало совсем тихо, и только было слышно, как шуршал в клетке странный зверь по прозвищу Буня. Розику не было страшно, так как в кафе его иногда тоже пускали погреться и поспать в кладовку, пахнущую пылью и старыми тряпками. И это всегда было очень хорошо! Но сейчас его явно посадили в кладовку не для этого! “Что ж, надо хорошенько погреться и выспаться, – решил он, наконец, – пока не выгнали на улицу”. Ближе к ночи его всегда выгоняли, а здесь, на новой территории у него не было привычных ночлежек, и ему придётся ориентироваться на месте. Хорошо бы подкрепиться, перед тем, как оказаться на улице, ведь сосиска и шпроты уже давно не грели его изнутри. Розик надеялся, ему всё-таки удастся выступить и заработать еду, ведь для чего же его принесли сюда, как не для этого! А пока, пока надо было отдохнуть и набраться сил…

– Ну, что принес бандита в дом? Теперь он никому житья не даст!

Мама с папой уединились у себя в комнате и тихо беседовали о Розике.

– Ну что ты хочешь, нужно же время, чтобы он привык. Там, откуда я его принёс, думаю, не слишком с ним церемонились, вот он и ведёт себя бесцеремонно, – грустно усмехнулся папа

– Да, скорее всего, это так! Наверняка, даже так! Но только с последствиями его воспитания жить теперь нам! Тебе надо было хорошо подумать, прежде чем его взять!

– Ты права, – тихо сказал папа, – но я не мог иначе! Понимаешь? Я зашел кофе попить… а он там, на столе танцует, – ещё понизил голос папа, – смешной такой… Все хохочут, пальцем тыкают, а он посмотрел прямо мне в глаза взглядом потерянного ребенка. Ребёнка, которого бросили! Понимаешь? Потерянный, одинокий ребёнок, который как-то научился выживать… В общем, не мог я…

– Понимаю, – тоже тихо после паузы сказала мама, а потом обняла папу и стала гладить по голове, как маленького, – я понимаю… Я, когда маленькая была, собаку так домой привела… иду мимо, а он сидит у подъезда и прямо мне в глаза смотрит. Так же, как ты говоришь! Вот… Так и жил у нас четырнадцать лет, до самого конца… До сих пор благодарна моим родителям, что не выгнали! Любили мы его, а он тоже не подарок был! Ладно, что делать, привыкнет потихоньку, он к нам, а мы к нему! Мама поцеловала папу в лоб.

– Ну что? Давай уже ужинать будем, покормим этого бандита, да и с туалетом его нужно познакомить. А Черныша пока в комнате бабушки Риты закроем.

– Ну, что, Розик, вылезай! – открыл папа дверь.

Заспанный Розик подождал немного для верности и вышел из кладовки. Исследуя и обнюхивая коридор, он вскоре он обнаружил домик кошачьего туалета, и это было очень кстати.

– Вот, видишь, какой он сообразительный! – сказал папа.

– Да, в этом я ничуть и не сомневалась! – усмехнулась мама.

Розик вышел из домика, предварительно тщательно закопав своё богатство, и направился прямиком на кухню. Там было много приятных и волнующих запахов еды, Розику давно уже чувствовал голод и решил, что пока, наконец, выступить и заработать пропитание.

Он ловко вспрыгнул на кухонный стол.

– Эй, ты куда залез! На стол нельзя! А ну, слезай сейчас же! – строго сказала мама.

Розик без возражений спрыгнул, в кафе тоже иногда так бывало, когда не в меру брезгливые посетители, требовали, чтобы он слезал со стола, и тогда он выступал на полу. Розик, выждал паузу, привстал на задних лапах и начал представление.

– Ой, смотри! – замерла мама. – Смотри, что он делает! Надо Ваську позвать!

– Что, что? – влетела Васька на кухню.

– Смотри, что Розик вытворяет, – шёпотом сказал мама, словно боялась спугнуть кота громким голосом.

Розик сделал последний оборот вокруг себя, остановился, смешно подпрыгнул, и начал кружиться в обратном направлении, пытаясь удержать баланс.

– Ух, ты! – тоже шёпотом сказала Васька. – Ничего себе! А можно мне в цирке с ним выступать?

– Ну, всё хватит! – внезапно вмешался папа. – Это неправильно! Дайте ему поесть! Это он в кафе так привык, а у нас он не должен еду клянчить!

– Хорошо! Хорошо! Не кипятись! – спокойно сказала мама, – Сейчас покормим твоего кота! На, Розик, ешь! – мама положила в миску вкусно пахнущую еду из пакетика.

Розик остановился, выступление было ещё не окончено, но с другой стороны, раз уже кормят, не имело смысла продолжать. Содержимое пакетика соответствовало запаху, и было очень вкусное. Розик съел всё без остатка и дочиста вылизал миску.

– Молодец! – одобрила мама, – А теперь надо подумать про ночлег.

«Ну, вот, сейчас будут на улицу выгонять!» – решил про себя Розик.– «Что ж пора!»

– А давайте, он у меня в комнате будет жить! – загорелась идеей Васька.

– Нет, не будет! – твердо сказала мама. – Я думаю, мы ему место в коридоре организуем, положим вот эту подушечку, – мама сняла подушку со стула, – и ему будет хорошо и уютно.

Она положила подушку на тумбочку в коридоре.

– Ну, что! Иди! Вот твоё место!

Розик смотрел на подушку и недоумевал. Почему его не выгоняют? Чего они хотят? Ситуация была непонятной и странной.

– Ну, Розик, миленький, – уговаривала кота Васька, – это для тебя подушечка. Смотри, какая она удобная!

– Не трогай руками кота! – строго сказала мама, заметив, что Васька протянула к Розику руку. – Мы же договаривались, ему это может не понравиться!