Текст книги "Грань реального (СИ)"

Автор книги: Ольга Антер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Ее солдаты должны были видеть, что их Глава не осталась за крепкими каменными стенами родового бастиона. Что она здесь, с ними. На острие возможной атаки. И Лана двинулась впереди своего отряда. Пешком. По широкой трассе, отделяющей набережную и порт от города, на которой выстроилась живая цепь.

Перед лицами ребят, быстро, без слов, пусть на это и ушло лишних четверть часа. Никто даже не пошевелился, но Глава рода Баго чувствовала сотни обращенных на нее взглядов, как тогда, в тихий прекрасный день, когда в их мире начали открываться чужие порталы, и она опрометью бежала к своему вертолету перед глазами покидающих плац солдат.

Спустя несколько дней была первая годовщина рождения Ри.

На засыпанном крупной галькой пляже их уже ожидали отправленные Ланой вперед машины. Часть из них были оборудованы для перевозки опасных пленников, еще несколько – для долговременной дислокации на точке. Солдаты тут же заняли положенные места, и в каждой группе было по изменяющему, а Лана в сопровождении Лиса и Эвина подошла к кромке прибоя.

Затянутое грязными облаками небо было низким и недружелюбным, но женщина почему-то вспомнила один из проведенных в Альдрии погожих дней. Тогда закат был чистым и ясным, и он даже не золотил – просто мягко освещал верхушки дающих длинные, глубокие тени деревьев. В огромном сине-голубом небе скользил черной точкой одинокий самолет, и где-то рядом лениво и с осознанием собственного совершенства распевала птица. Ее изредка прерывало карканье завистливой вороны, но певунья все не замолкала.

За гребнем гор вставало единственное одинокое облако, занимая четверть охватываемого взглядом горизонта, и оно последним продолжало напоминать об ушедшем солнце даже тогда, когда оно полностью скрылось за кромкой моря. Было удивительно наблюдать, как на него наползает огромная полукруглая тень, сформированная ни много ни мало, а собственным телом планеты. Или это был тонкий слой других, плоских скоплений пара? Она так и не поняла. Мир вокруг вскоре утратил сияние, а облако окрасилось в цвет смешанной с морской водой крови.

– Не хочешь искупаться?

– Спасибо, Лексаз, что-то не хочется, – скривилась Лана, выныривая из воспоминаний. – Оставь уже свои шуточки.

– Ах да, простите, высокородная Глава. Сей же момент исправлюсь.

– Тррройн! Иди займись делом!

– Каким? Тут покуда моих дел не предвидится.

– Любым! Чтоб я тебя до сигнала о приближении майдов не видела и не слышала!

– То есть мне, вопреки разработанному плану, необходимо поискать себе место вне Вашего броневика, Глава?

Лана громко и нервно выдохнула, отказавшись от идеи полюбоваться догорающим закатом.

– Действуем по плану.

– Слушаю и повинуюсь.

Тихий смешок за спинами заставил обоих обернуться, но Эвин уже успел вернуть на лицо привычную маску безразличия и лишь вопросительно пожал плечами с ответ.

В кои-то веки сойдясь во мнении, давние знакомые оказались правы. Найтир не спешил явиться в сопровождении изобличенных преступников, и солдаты Баго впустую изучали море сквозь дорогостоящие приборы ночного видения.

Рассвет неотвратимо приближался, но даже слабый отсвет его еще не отразился на затягивающих небосвод тучах. Ветер усилился, пробираясь под утепленные куртки, и закаленные солдаты ежились, закоченев от неподвижности. Их сменяли каждый час, по сложной, разработанной для подобных ситуаций схеме, и отправляли отогреваться в специальные кунги. Возможно, солдаты были бы не прочь полюбоваться на звезды, но набережная, как и весь город, была залита светом. Незачем давать майдам дополнительное преимущество.

Резкий сигнал наблюдателя взвизгом прервал неторопливый разговор, ведущийся в командном броневике, и Лана первой соскочила на гальку. За ее спиной практически мгновенно выстроился отряд, хотя майды должны были показаться лишь через несколько минут.

Он выходили из волн в полнейшем молчании, и лишь тихий гул прибоя задавал четко отмеренный ритм.

Сутулящийся патриарх, первым рассекший вспененные потоки. Он специально двигался в гордом одиночестве, чтобы заставить людей хотя бы на несколько секунд усомниться в запланированном развитии событий. Поднял ничего не выражающие светящиеся глаза и расправил плавники, с хрустом отряхиваясь от воды. Сильно ударил ими по взвеси воды и воздуха, словно не замечая нацеленного оружия, и одним мощным толчком преодолел полосу прибоя, приземлившись на свернутый пружинящей спиралью хвост.

– Приветствую тебя, дорогая Лана, – Найтир, не отрываясь, смотрел на невысокую рыжеволосую женщину и та, кивнув, отделилась от своих спутников и шагнула вперед. – Ты не одна. Как и всегда.

– Здравствуй, патриарх. А ты?

– И я. Подождешь еще немного? Я хотел бы встать перед тобой.

– Подожду.

Патриарх, наконец, отвел взгляд, рассматривая другие достойные изучения объекты. Солдаты его, по все видимости, не заинтересовали.

– Лексаз Тройн и изменяющий Эвин. Дивное ты выбрала сопровождение, дорогая Лана. Но обойдемся без дальнейших приветствий.

Чешуя хвоста разошлась с негромким треском, и патриарх вновь невысоко подпрыгнул, приземлившись на многосуставчатые ноги.

– Итак, Найтир, – кашлянула Лана, отвлекая майда от соратников. – Какое твое решение?

– Мое решение… Могу ли я приказать солнцу не всходить, дорогая Лана? Могу ли решить, будто этот мир принадлежит мне одному? Боюсь, что нет.

Лексаз едва заметно пошевелился, перенося вес на другую ногу. Многое бы он сейчас отдал, чтобы увидеть лицо Лисички – любимая женщина терпеть не могла подобных разглагольствований, по возможности игнорируя приглашения на мероприятия и тихо сгорая от бешенства, когда ей все же приходилось его сопровождать. В особенности – его, ибо Тройн и длительные беседы ни о чем были неразделимы. Но, конечно, Лана не хуже других знала о манерах патриарха. И о том, как опасно прерывать существо, безумную логику которого не понимаешь.

– Слова неразделимы с поступками, дорогая Лана, пусть даже порой эта связь антагонистична. Встретились ли тебе мои дети за прошедшие часы?

– Нет, Найтир. К счастью, нет.

– Моему или твоему? Ах, о чем я только говорю! Встреть ты их, счастье было бы недолгим, но гораздо более острым, чем тебе довелось почувствовать. Если бы они захотели его доставить. А я, о, я глубоко печален. Но, словно мудрый пастырь, привел за своим хвостом тех, кто посмел нарушить твои законы, дорогая Лана.

Закинув гладкую голову вверх, майд ощерился, имитируя человеческий смех. Стоящий рядом с черноволосым дипломатом маг неожиданно сморщился, словно резкие пронзительные звуки причиняли ему боль, и дерганым движением спрятал руки в карманы.

Больше никто не пошевелился, даже когда Найтир резко оборвал свой хохот и наклонился вперед, заглядывая в глаза безмолвной женщине.

– Они сейчас выйдут на берег, а я вернусь. Больше не зови меня сегодня, Лана, иначе я захочу испробовать твоей крови.

Развернувшись, Найтир неуклюже двинулся в волны, и Глава рода Баго подняла руку, призывая к внимательности. Но майд так и не вытворил ничего сверхъестественного – погрузившись по пояс, он на мгновение замер и нырнул под очередную волну, звонко хлопнув по прокатившемуся водяному горбу хвостовым плавником.

До ушей Тройна донесся едва слышимый вопль ярости, и он едва смог выделить в нем приказ.

– Они сейчас появятся, – тихо предупредил он Лану. – Обреченные. Он приказал им выйти и сдаться.

– Эвин, приготовься, – коротко бросила женщина, не отводя взгляда от прибоя.

– Готов. Удержу до семи штук. Если больше, ребята помогут.

Маг вытащил из кармана руку с намотанным на нее амулетом, и Лексаз поразился, насколько побелели костяшки пальцев мужчины. Кисть словно судорогой свело, прорисовав все жилы и мышцы.

Майды плыли до последнего, выныривая из воды в том же месте, где исчез их патриарх. Каждого тут же брали на прицел несколько солдат, и в руках некоторых оружие было лишь прикрытием. Гораздо страшнее была их невидимая сила.

Один, два… Лексаз насчитал пятерых. Высокий майд с крупной антрацитовой чешуей двигался первым. Никто не смел расправить плавники, перемещаясь болезненными толчками хвостов. Вот один и вовсе пошатнулся, чуть не упал лицом прямо в жесткую гальку, но пополз дальше, помогая себе когтистыми руками.

Рядом шумно выдохнула Лана, и Тройн догадался, о чем она думает. Унижение. И тех, кто сейчас обдирает бока в прибое, и их самих. Подачка, брошенная патриархом мстительным сухопутным существам. Жрите. Подавитесь.

Майды, наконец, выбрались из воды и обессиленно замерли, выжидая, пока их хвосты обратятся в нечто пригодное для ходьбы. Лишь один не позволил себе опуститься, подобно патриарху удерживаясь на пружинящем хвосте и неотрывно глядя на вытянувшего вперед руку мага. Стоял, шатаясь, с тонкими струйками крови, бегущей по разбитому о камни хвосту.

Расправил плавники. И прыгнул. Вперед и вверх, не отводя взгляда.

Слитные выстрелы ударили майда в грудь, отбрасывая назад, но каким-то чудом не пробили чешуи. Бросив быстрый взгляд в бок, Лана тут же определила источник этого чуда – амулет в руке Эвина ярко полыхал, а сам маг закусил губу от напряжения.

Поднявшийся с гальки парень неловко переступил босыми когтистыми ногами и с удивлением провел руками по уцелевшей груди. Горько и разочарованно поморщился и поднял когтистые руки вверх, словно демонстрируя отсутствие недружелюбных намерений.

Юный, совсем юный майд с ненормально светлой чешуей и точеными чертами лица.

– Баго… Не отдавай поспешных приказов, – выдавил сквозь сцепленные зубы Эвин.

Лана резко обернулась, вглядываясь в лицо мага.

Оно горело такой же злобой и ненавистью, как и у майдов.

Era. Sentence.

12.

В древности, случись людям поймать подводного кровососа, его могли поливать соленой водой в течение всего дня, продлевая агонию. Ну, или той его части, которую майд ухитрялся прожить.

На воздухе в чешуе происходили изменения. Останавливалась регенерация, пересыхал сначала внешний слой, потом глубинные. Это было не смертельно и не слишком неприятно.

Все менялось, стоило звезде, поэтично называемой Глазом земли, показаться над горизонтом. Ее насыщенные ультрафиолетом лучи вызывали молниеносную реакцию, заставляя ткани тел майдов повсеместно взрываться опухолями, схожими с раковыми у людей. Процесс можно было приостановить, лишь вернувшись в родную стихию, и затем предстояла долгая и болезненная регенерация.

Оная же пыталась запуститься, стоило морской воде попасть на оставленного на солнце хищника. Чешуя срасталась, в ткани поступали естественные обезболивающие и лекарственные вещества… И, спустя несколько минут, процесс начинался заново. Корчащиеся, воющие от невыносимого страдания, покрытые безобразными язвами и наростами… Такие майды людям нравились гораздо больше, нежели стремительные подводные тени, пьющие жизнь.

Им не было дано даже то, что всегда было у сухопутных. Смотреть на лица погибающих близких. Разделить с ними боль. И Найтиру был совершенно непонятен огонь в глазах дочери, обрекшей Мэя на подобную судьбу.

После визита брата она назначила еще одну встречу и поспала несколько часов – надо было набраться сил. Даже не успела толком подзакусить, представ перед Хейлем сотоварищи в соблазнительном образе сгорающей от жажды.

Майды выслушали ее просьбу, без возражений повиновавшись. Потому как просьба Данейин – это приказ. Красивые, сильные парни… Когда они ушли, Дани закусила губу, уговаривая малышей внутри быть чуть спокойнее.

– Тебе плохо?

Мэй вновь ухитрился очутиться рядом неожиданно и без приглашения, но ничуть ее не испугал.

– Нет… Малыши хотят крови разумных, хотя не так давно ее получили.

– Как? Я не слышал, чтобы вам отправляли новых людей.

– Ах, да зачем новые, когда старых хватает… – Данейин задумчиво провела пальцем по щупальцу огромной актинии. – Я же их не убиваю. Нет, в этот раз был майд.

Ничего не ответив, Меатин схватился руками за голову. Что-то в словах сестры царапнуло странной иголочкой, но не боль за гибель одного из них.

Что-то иное.

– Не делай такое лицо, братик. Этот самый майд сейчас вместе с собственными друзьями развлекается водной охотой.

– Он счастлив быть твоей пищей, сестренка?

Неожиданно посерьезнев, Дани прижала тонкие пальцы к груди.

– Все мы рано или поздно станем чьей-то пищей, но разве это самое страшное? Тысячи майдов утрачивают свои души в погоне за иллюзорными благами, сиюминутными наслаждениями. Кто потерял больше, Мэй, майд, вся жизнь которого – кручение между обязанностями и жаждой, или тот, что подарил часть себя патриарху? Сделал малый, но очень важный шаг для того, чтобы вернуть свой народ на подобающее место?

– Наш народ, – тихо возразил Меатин. – Наш, Дани. И он уже на подобающем месте. Нам дали шанс жить, существовать со всеми, а ты хочешь лишить майдов даже его.

– Ты ведь верил отцу так же, как верю я. Что и когда изменилось?

Придвинувшись вплотную к замершему брату, майда коснулась его плеча.

Сильный, боги, он слишком сильный. И чешуя – взрослая, жесткая, такую не пробить ее стилетом… Почему она не позвала охрану? Почему не рассказала Найтиру?

Потому, что и в его словах услышала опасную правду?

– Зачем задавать вопросы, ответы на которые знаешь?

– Я знаю ответ на вопрос, должны ли родиться патриархи. А ты говоришь, что он неправильный. Скажи, братик, много ли правильных ответов я знаю в таком случае?

Мэй кивнул и двинулся вперед, по извилистой дорожке сада, приглашая сестру следовать за собой. Она вновь поразилась, как свободно брат себя здесь чувствует. Полноправный хозяин, а не незваный гость.

– Немного. Что ж, начнем сначала. В тот день, когда светлый и наивный юный майд перестал быть мужчиной, он бросился прочь из-за непонимания, как жить. Я не мог смотреть в глаза Найтиру, понимая, что своим поступком обрек его на вечный стыд. И еще больнее было от того, что отец лучше меня понял, что я испытываю к сестре. И что это чувство я преодолеть не смогу.

– Мэй…

– Я любил тебя и всегда буду любить, пусть даже теперь не могу дать вовсе ничего. Но даже понимание того, что теперь ты в безопасности и проживешь долгую и счастливую жизнь, давало мне силы. Но когда я узнал…

Остановившись, парень сжал кулаки, словно вспомнив то, как переворачивался мир вокруг.

– Я понял, каким был глупцом, считая, что патриарх может думать о ком-то, кроме себя самого. Ведь новые владыки… Мы могли их зачать вместе с тобой, соблюдая те же ритуалы, могли, поверь! Я знаю, о чем говорю. Скажи мне честно, Дани, кого ты тогда больше любила?

– Как можно выбрать между отцом и братом?

– Ты не побоялась это сделать. Тогда, на турнире. И Найтир понял, что, дай только он волю, потеряет специально созданную им дочь. И что я не отступлю, если буду иметь хоть какие-то шансы.

– Зачем ты это говоришь? – на глазах Дани засверкали слезы, так похожие на звезды в бархатном небе.

– Чтобы ты поняла, что я не хочу тебе зла, – Мэй бережно взял руки сестры в свои. – Что у меня нет никаких корыстных интересов, но есть понимание того, что ты в этой кровавой бойне падешь первой. Потому что ты нужна Найтиру для одной-единственной цели, а все ненужное он предпочитает уничтожать. Как маму.

– Ты ведь жив!

– И это его новая ошибка.

– Скажи, Мэй, – Дани подняла глаза, всматриваясь в лицо брата. – А если бы это были наши общие дети, ты бы тоже желал им смерти?

Они стояли в мертвой тишине подводного сада, украшенного самыми разнообразными растениями из далеких уголков Астрали, и высокий светлокожий майд долго молчал, подбирая слова.

– Если бы Найтир позволил этому случиться, я бы продолжил жить среди майдов в уверенности, что мир таков, как он нам описал. И, наверное, все было бы прозрачнее и светлее. Я бы пошел тем же путем, и разделил с тобой судьбу песчинки в его планах. А сейчас все иначе.

– И ты хочешь, чтобы я и мои дети стали твоими песчинками?

– Что в них от тебя, Дани? Ты просто носитель. Та половинка, что нам досталась от мамы, вытеснена из малышей омерзительными ритуалами. Ты носишь нескольких маленьких найтиров, более ничего. Ты чувствуешь что-то, кроме долга?

– Что?

– Например, любовь? Ты сама любишь своих детей? Мечтаешь стать матерью, смотреть, как они растут, учатся? Спешат обнять тебя?

Дани молчала.

– Ты даже не думала про это, правда? Потому, что Найтиру это не нужно. Твоя роль и твоя судьба скоро закончатся, сестренка.

– Хватит делать из меня предмет! – майда попыталась отобрать руки, но брат не отпустил, мягко и бережно ее удержав. – Чтоб ты знал, мне было очень хорошо с Найтиром!

Мэй лишь горько улыбнулся в ответ.

– Да, тут мне крыть больше нечем. В конце концов, раз уж ты для него создана, то должна быть совершенством во всем. Расскажи мне, как вы планируете будущее. Как решили назвать детей, кого больше он хочет? Мальчиков, девочек? Где вы с ними будете жить? Тысячи других вопросов о твоем будущем, на которые, конечно, ты знаешь ответы?

Задохнувшись, Дани пыталась вспомнить хотя бы что-то. Ничего.

– Мэй… Что это значит? Что ты имеешь в виду?

– Что ты не будешь растить этих детей. Выброшенная прочь, как… Как я. Растить детей, которые принесут кровь и погибель. Разве ты ждешь своих малышей, потому, что любишь их? Скажи, ведь с их стороны ты, мать и майда, чувствуешь лишь жажду и ненависть?

– Еще страх.

– Что?

– Эти дети, – Дани положила ладошку на живот, – очень боятся. Всего вокруг. И готовы уничтожить все, что несет страх. И прежде всего – друг друга. Что же мне делать, Мэй? Мне так страшно…

– Доверься мне, сестренка. Я смогу помочь. Поднимемся наверх, ты ведь знаешь, среди людей есть изменяющие. Они смогут усыпить этих детей и извлечь их из тебя. Это уже было в нашей истории, всего один раз, и положило начало новой эпохе, потому, что их сдуру оставили жить… Не будет этой злобы, желающей лишь разрушать. И мы с тобой больше не будем соответствовать планам Найтира, но его кровь позволит нам сплотить майдов. Показать, что люди достойны жить с нами наравне. Ведь они не нужны, как корм, не необходимы! Если бы мы могли с тобой спокойно подняться на сушу, и не на острова или пустынные побережья, а в залитые безопасным светом города! Ты бы увидела все то, что видел я, пробираясь, словно вор, по темным участкам улиц… Величественные храмы и дворцы, построенные обычными руками. Матерей, которые целуют своих детей перед сном, и влюбленных, с нетерпением ожидающих ночи. Огромные заполненные растениями пространства, струи воды, сбегающие со скал, чтобы вдребезги разбиться внизу и тут же собраться в широкую, стремящуюся к морю реку…

– Кровавые войны, – продолжила Дани, дрожа. – Убийцы и насильники там, куда не добрался свет. Безумные монахи, разрушающие храмы иной веры. Матери, продающие дочерей в публичные дома. Солдаты, вскрывающие глотки новорожденным сыновьям властителей, чтобы прервать их род. Что ты еще забыл рассказать?

– Миллионы животных, погибающих на бойне. У людей есть свой корм. Да, родная, мир полон двуличности. Но, все же, большинство людей не видят радости в том, чтобы заставлять других страдать. И мы могли бы жить на равных с ними. Нас отталкивает взаимный страх, но различий не так много, как кажется. Одно лишь. Наше мнимое превосходство. Ах, Дани, если бы я мог говорить так же красиво, ка Найтир! Но неужели ты не чувствуешь, что я не обманываю?

Конечно, она чувствовала. Их общая кровь позволяла ощутить эмоции друг друга. Правда, сама Дани наверняка была спутанным клубком – Найтир не раз говорил, что она с детьми неразделима, и даже он не может отделить, кто где.

Детьми. Его детьми. Которые встанут впереди, пойдут на изменяющих. Но не погибнут, вовремя шагнув в сторону. Хейль, Эленка… Погибнут они, те, кто получит приказ идти вперед во имя патриарха. Отдав ему сначала часть своей крови, чтобы придать сил.

Дани кольнула очередная волна ненависти и злобы. Как же она могла думать, что они обращены к людям? Дети их никогда не видели и не знали.

Они ненавидят ее.

– Что я должна делать? – практически беззвучно спросила майда, и брат крепко, словно во сне, прижал ее к себе.

– Подожди еще сутки. Я отправлюсь наверх и найду, кто нам поможет. Я видел человека, который немного говорит на нашем языке. Или, в конце концов, всегда можно объясниться жестами. Я знаю, где живут маги…

– Нет, – Дани испуганно вцепилась в чешую брата. – Ты не понимаешь. Это может начаться в любой момент. И начнется, если Найтир что-то почует!

– Да, ты права, – закусил губу Мэй.

Отец, конечно, почует. Дани не умеет ничего скрывать. Бедная сестренка…

– Хорошо, двигаемся вместе. Сейчас. Ты в состоянии добраться до Альдрии?

– Да, конечно! Это недалеко.

– Тогда быстрее. Времени до рассвета мало.

И с этим утверждением Дани была полностью согласна.

Альдрия встретила их тишиной, не менее промозглой, чем туман над побережьем. Майды выбрались на берег, и девушка ощутила, как ее колотит крупная дрожь.

– Тебе холодно? – заметил ее состояние Меатин.

– Нет. Страшно.

– Не бойся, – улыбнулся брат, делая первые шаги. – Я знаю, к кому обратиться, и чую его неподалеку.

– Так же, как патриархи чувствуют искры наших жизней?

– Немного лучше. Тот же Найтир ощущает сознания живых майдов, находящихся в водной стихии. А я чувствую еще расстояние и направление, если интересуюсь возможной добычей. У тебя разве не так?

– Я редко охотилась на суше.

– Ну вот. Если бы это работало и в воде, Найтир бы всегда точно знал, где я.

– Ты ошибаешься, – слабо улыбнулась Дани. – Он может найти любого майда, кроме нас с тобой.

– Кровь мешает? – понял Мэй.

– Да. Любая направленная магия становится крайне тяжела, практически невозможна. Иначе я бы не согласилась отправиться с тобой.

Обернувшись, майд бросился к сестре и обнял ее за плечи.

– Не бойся, родная. Вставай, пойдем.

– Я не могу.

– Ну же, постарайся.

Меатин попробовал подхватить сестру под руки, помогая встать, но она висла на нем мертвым грузом, едва борясь с дурнотой. Вне моря силы парня таяли с каждой секундой, и тот понял, что одновременно тащить сестру и разыскивать незнакомого человека на улицах враждебного города он просто не сможет.

– О боги… Хорошо, Дани, побудь здесь, только не входи в воду. Я скоро вернусь.

Майда кивнула, жалобно глядя на брата, и тот сделал несколько шагов прочь. Неподалеку показалась человеческая фигура, нетвердым, испуганным шагом перемещающаяся от одного даримого фонарем островка света к другому, и Мэй замер в тени спускающейся к морю живой ограды, выжидая, пока человек пройдет мимо.

Тот, как назло, приближался, оказавшись в итоге немолодой напряженной женщиной, невесть зачем зашедшей в зону набережной и спешащей вернуться к своим обычным делам. Где-то дома ее ждет… кто? Возлюбленный или ненавидимый, а то и просто безразличный человек. Он возьмет ее руки в свои и даже не ощутит, как бьется тоненькая жилка на запястье. Не заметит пульсации жизни.

Люди так отчаянно пытаются быть счастливыми… Но каждая секунда существования добавляет им лишь боль, а за все хорошее приходится бороться, выдирая его у судьбы. Бесконечное одиночество, разрезаемое выдуманными чувствами.

Как они несчастны, Дани, если бы ты только знала. Мужчины, женщины, дети… Их занимают бессмысленные загадки, разум тянется прочь от обыденности и выживания. Их души черствеют, не вынося раздирающих эмоций, невозможности быть тем, кем быть суждено… Они отпускают свою мечту и жизнь прочь, кто раньше, кто позже, но никто еще не избежал подобной планиды. И слишком редко люди находят то сокровенное, что позволяет их чувственности не умереть.

Майда позади тихо вздохнула, словно неся невидимый ему тяжелый груз, но Мэй даже не обернулся, зачарованно глядя на приближающуюся женщину. Она шагала странно медленно, и парень, словно вживую, видел ток крови под ее кожей.

Шаг… Шаг… Испуганный взгляд через плечо. Десятки прожитых лет, давящих на плечи. Для чего ты живешь, создание? Чтобы однажды уснуть в сколоченном из распиленных тел растений гробу, на результатах многодневной работы насекомых, скупо смоченных неискренними слезами наследников? Или ты слишком бедна для такого, и собственные дети сожгут тебя в мелкий пепел? Не больше ли тебе по нраву мои объятия?

Я мог бы показать совершенно иные грани реальности. Тебе ведь доступна лишь она? Твое зрение не способно пронзить сферы, различить и изъять силу, вплетенную в тело. А она – бурлит. Я вижу, что ты полна этой сладостью, я уже чувствую, как она расплывается внутри…

За спиной Меатина тихо зашуршала галька, и он вздрогнул, чуть придя в себя.

– Дани… Что ты делаешь?

– Это жажда, Мэй, – пояснила майда, уже полощущая тонкие, на глазах срастающиеся ноги в морской пене. – То, что внутри каждого из нас, и что не скрыть никакими иллюзиями.

– Дани…

– Любовь… Верность… Забота… Брат, это все выдуманные слова о несуществующих чувствах. Есть жажда, свойственная каждому майду, и долг, который я выполню.

– Ты врешь! – через силу выдавил Мэй и сделал несколько шатких шагов по направлению к погружающейся в волны сестре. Сжать тонкое горло своими руками, прервать творимое заклятие… Но не дошел, бессильно взрыхлив камни собственным телом, порывающемся броситься к ускользающей добыче и вонзить в нее клыки, наслаждаясь стекающими по губам тёплыми струями.

– В Альдрии сейчас четверо майдов, объятых той же жаждой. Сильнее, неодолимее, внезапнее твоей. Борись с нею, останови их! – Голос Дани звучал насмешливо и торжествующе. – Твои дорогие люди страдают, разве ты не слышишь? Вонзи свои клыки в эти мягкие, слабые шеи, непривычные к твоему напору, прерви их муки. Иди же, сын патриарха. Властвуй!

– Как ты смогла… – слабо прошептал Мэй, против своей воли поднимаясь и делая первые шаги прочь. – Как? Общая кровь…

Дани его услышала и даже снизошла до грустного ответа, погружаясь в теплые воды.

– Ценой одной очень маленькой и невосполнимой жизни, дорогой братец. Нас ведь больше…

Волны сомкнулись над головой сестры, и Меатин со стоном бросился к разгорающемуся огнями городу, чувствуя, как его разум исчезает под напором истинной сути майда.

Найтир молчал, глядя в украшенную искусной резьбой белую стену. Больше всего Дани было интересно, замечает ли отец руку, оглаживающую его голову нервными скупыми движениями.

Заметил.

Сжал ладонь до боли собственными когтями, не обращая внимания ни на приглушенный писк дочери, ни на расплывающиеся в воде багровые струйки.

– Ты убила моего ребенка, чтобы заставить брата напасть на Альдрию.

– Нет.

– Как – нет?

– Не только его, – криво и вызывающе улыбнулась Дани. – Всех пятерых. Но силу у малыша пришлось взять для Мэя.

– О чем ты споришь? – патриарх едва сдерживал рвущиеся наружу слова, и его пальцы сжимались все сильнее. – О чем?

– О майде, который желал убить твоих детей. Который уверен в превосходстве людской расы. Который не желает возродить величие своей. Который способен пройти в наш дом незамеченным.

Голос Дани полнился мучительной болью.

– О майде, который – сын патриарха. Пытавшийся помочь своим братьям и до конца выполнивший свой долг. Уничтоженный людями, которым неосмотрительно доверял. Сожженный ими в лучах глаза земли.

Вскинув глаза на дрожащую майду, Найтир выпустил ее ладонь, и Дани со стоном накрыла ранки губами.

– И чего ты хочешь, дочь?

– Войны!

– И, как ты полагаешь, у меня будет символ и имя?

– О да. Древняя кровь, бессмысленно уничтоженная нашим кормом!

Глаза Дани пылали ненавистью и безумием, и Найтир усмехнулся. Скоро, уже совсем скоро…

– Твой любимый брат все еще не погиб, дитя мое.

– Он должен умереть. Я не собираюсь жить в постоянном страхе, и если ты настолько слаб, что отпустишь его одного, я прикончу этого выродка собственными руками!

Не удержавшись, патриарх откровенно расхохотался.

– Если бы ты могла, то сделала бы это сразу. Почему ты просто мне обо всем не рассказала?

– Ну… – лукаво потупилась Дани. – Мне захотелось немного поиграть.

– Я не осуждаю тебя за желания. Но есть вещи, с которыми забавляться не стоит.

– Я больше не буду! – с готовностью пообещала девушка.

– Тогда иди ближе.

Найтир протянул руки, и Дани с готовностью соскользнула к нему со своего сидения.

– Осталось меньше луны. Я хочу тебе помочь.

– Как?

– Помнишь, что мы делали, чтобы ты зачала?

Девушка, едва заметно покраснев, зарылась пальцами в толстый ковер водорослей, укрывающих пол.

– Дочь. Моя дочь.

Патриарх с силой провел когтями по собственной шее, оставляя кровоточащие порезы, и немного откинулся назад, чтобы прильнувшей к нему майде было удобнее. Он все еще приходил в совершенно излишний экстаз от прикосновений ее холодных губ и шершавого языка, собирающего с кожи соленые капли.

Не в силах сдерживаться, Найтир положил руки на бедра Дани, прижимая ее к себе, и в который раз проклял поганую шутку эволюции, не дающую возможности осуществить желаемое в сей же час и миг. Раны уже срастаются, ткани регенерируют, и неплохо бы взять с дочери плату за этот подарок.

Девушка наконец оторвалась, с сожалением глядя на бледные полоски, расчертившие сомкнувшуюся чешую. Патриарх отстранил ее одним резким жестом и поднялся. Всего несколько часов до заката и конца ночи, а он все еще не встретился с сыном.

Лица вокруг были неправильными. Не потому, что вместо аккуратных щелей, формирующих едва приподнятый над гладкой чешуей нос, посередине круглых кожаных глыб высились огромные мерзкие клубни. Не потому, что сияющие серебряные глаза заменяли блеклые рыбьи гляделки, постоянно скрывающиеся в проросших жестким волосом складках. Не из-за каркающей, рубленой речи, долетавшей из мясистых губ, вывороченных наружу внутренностями, не из-за похожих на червей цветом и структурой пальцев, не из-за клубков водорослей, проросших на макушках, а порой и повсеместно, не из-за бессмысленных плоских зубов.

Нет. Поражали эмоции, читавшиеся на лицах людей. Не было того страха, что заставлял их искривляться в бессмысленные маски прошлой ночью. Говорят, они убили почти два десятка. Значит, остальных удалось спасти. Он не считал, сколько было. Просто – много.

Ненависть и презрение низменной толпы, заполучившей в свои руки чужую высокую жизнь, были понятны. Но где же страх, верный спутник каждого человека, прежде видевшего Хейля?

Он и его братья вошли в город. Молодой майд так надеялся, что это задание станет последним и искупит вину его рода. Он позвал своих лучших, самых преданных друзей, чтобы принести повелевающей им будущей матери патриархов самую лучшую добычу. Как она сказала? «Трое юных, не знавших мужчин дев. Чистые, невинные души и дремлющая сила дара жизни».

Они вошли в город, и заклятие, незаметно наложенное на него Данейин, набрало силу. Темный клубок жажды принялся выворачивать суставы, выстреливая протуберанцами в друзей, заражая и их. Хейль метался из стороны в сторону, не замечая ничего вокруг, и желая лишь насытить засевшую внутри мглу. Он раздирал хлипкие сухие тела, даже не ощущая, как трескается под воздействием воздуха и горячки его собственная чешуя. Почти не пил, наслаждаясь стекающими по скулам потоками крови. Пили его друзья, бросаясь от одного оставленного им стонущего тела к другому.