Текст книги "Аська (СИ)"

Автор книги: Ольга Анафест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Её звали Аськой. Аськой и никак иначе.

Она была Аськой, когда гоняла с пацанами мяч по футбольному полю, закатав до ободранных

коленок модные тогда чёрные треники с салатовым трёхполосием и кнопками по бокам; она была

Аськой, выстукивая нервную дробь каблуками замшевых сапог по школьному коридору; она была

Аськой, танцуя на сцене вальс в образе толстовской прелестницы Наташи Ростовой; она была

Аськой, крепко затягиваясь вонючей сигаретой после каждого глотка дешёвого коктейля, обманчиво

похожего на обычную газировку; она была Аськой, царапая мелом на потёртой доске формулы

своим корявым почерком; она была Аськой, в кровь сбивая костяшки пальцев о подвешенную к

потолку грушу в тренажёрке; она была Аськой, передавая по классу листы с решениями на

контрольных; она была разной, но всегда оставалась Аськой. И извиваясь подо мной, корябая

ногтями мои плечи и спину, она тоже была просто Аськой.

Она была из тех людей, которым нельзя придумать прозвище и которых нельзя назвать по фамилии.

Только «Аська», произнесённое с разными интонациями.

Для меня её имя имело особый вкус: пряность и капля горчинки на кончике языка. В нём не было

приторной сладости, как и в ней самой.

Говорят, первая любовь не забывается. Не знаю, но с годами я научился не думать о ней.

Если бы не звонок бывшего одноклассника, требующего прийти на десятый, юбилейный, так

сказать, вечер встречи выпускников, я бы и не вспомнил о своей первой любви. Может, поэтому я

пропускал все предыдущие встречи?

В школе кажется, что любовь и дружба – это навсегда, но за её порогом очень часто выясняется, что у тебя больше нет ничего общего с теми людьми, ближе которых всё это время никого не было.

Жизнь, закручивая в своих виражах, не даёт возможности оглянуться назад.

Я оставил своё прошлое и пошёл вперёд, как только наш директор с нескрываемым вздохом

облегчения вручил мне аттестат, даже не пытаясь придумать какие-то напутствующие и ободряющие

слова. Мне показалось, что он готов был разрыдаться от счастья.

Возможно, не пойди я сразу после школы в армию, связи с прежними знакомыми и друзьями не

оборвались бы так резко. А вернувшись на гражданку, я понял, что все они стали мне чужими и

слишком далёкими.

Первые годы кое-кто из ребят звонил, звал на встречи, но потом, видимо, они устали натыкаться на

полное равнодушие.

У каждого своя жизнь.

Не знаю зачем, но спустя десять лет я впервые согласился прийти. Возможно, я просто был слишком

удивлен звонку, потому что подобных ему не было уже очень давно. Настолько давно, что я с

радостью перестал их ждать.

И воспоминания, запертые, по большей части уже стёртые, размытые, хлынули на меня волной.

Не удержавшись, я достал с антресолей альбом со старыми фотографиями и, устроившись за

кухонным столом с чашкой крепкого кофе, стал перелистывать страницы, невольно улыбаясь.

Конечно, среди лиц моих одноклассников мелькало и то, которое я знал когда-то до последней

бледной веснушки на курносом носу. Аська.

Странно на протяжении многих лет видеть какого-то человека практически каждый день и в

определённый момент взглянуть на него по-другому, выделив из толпы.

Аська была своей в доску. Как-то повелось с начальных классов, что она была среди нас, мальчишек, и часто именно Аська подбивала нас на всякие пакости и шалости, будучи той ещё

заводилой. Никому и в голову не приходило дёрнуть её за хвосты и косички или предложить

дотащить до дома тяжёлый ранец, набитый учебниками.

Первую сигарету, украденную кем-то из пацанов у отца, она раскурила с нами за обшарпанным

углом школы. Никакие потасовки с параллелью, сходки и гулянки не проходили без её участия —

Аська была одной из нас. Посмотреть на неё, как на девчонку, было нелепо, поэтому мы все

испытали шок в девятом классе, узнав, что у Аськи есть парень и учится он в ненавистном

параллельном.

Ещё больший шок у нас был, когда мы увидели её в юбке и на каблуках. Такое мерзкое ощущение, будто твой друг оказался гомиком и обманывал тебя много лет. Мы даже решили отметелить

червяка, сбившего нашу Аську с пути истинного, но она не позволила. А когда она, называя нас

уродами и козлами, разревелась впервые за всё наше знакомство, мы с ужасом поняли: она больше

не с нами, она другая, она девчонка. Ошеломительно, дико, больно. Казалось, нас предали.

Бойкот – обычная вещь в школе. Обычная, но непривычная для Аськи. И ведь она не сломалась.

Было такое чувство, словно это она объявила нам бойкот, а не мы ей.

А потом юбки, каблуки и гормоны сделали своё дело: всё чаще каждый из нас бросал взгляды на

стройные ноги, обтянутые эластичными колготками с лайкрой, на округлую задницу и небольшую

грудь, теперь постоянно подчёркивающуюся кофтами в облипку и вырезами.

Первым сдался Петька, главный ценитель девичьих прелестей, заявив, что Аська, оказывается, девка

хоть куда и он непременно «попробует» её – авось даст в память о былой дружбе. В конце концов, даёт же она своему червяку, а тут друг всё-таки, а не кто-то левый.

Стало противно. Но не бить же морду одному из лучших друзей из-за какой-то... Друзей на баб не

меняют.

Вслед за Петькой сорвались еще несколько ребят, но Аська прокатила всех. Пинки и затрещины она

раздавала знатно, а при особо активных домогательствах с наслаждением оставляла фингалы на

рожах.

Не помню момент, когда и я сдался, признав, что Аська обалденная. Это был взрыв, яркий, оглушительный, встряхивающий и раздирающий. В отличие от остальных я своё открытие держал

при себе. Откуда-то появилась уверенность, что Аська будет моей, если я не стану вести себя как

другие.

Я подошёл к ней на дискотеке в актовом зале и пригласил на танец, когда её червяка не было рядом.

Аська удивилась, но не отказала. Может, хотела наладить отношения и вернуть былую дружбу, ведь

мы с ней прежде были очень близки, а может, свою роль сыграл алкоголь, которым она успела где-то

накачаться.

Я понял, что пропал, едва обняв её. Руки сами собой сползли с талии на упругий зад, затянутый в

джинсу. А она не сопротивлялась. Она вообще была до странности покорной и непохожей на себя. К

концу танца, не чувствуя сопротивления, я облапал её всю. Аська, воровато оглядевшись по

сторонам, потащила меня к выходу. Мы оба молчали. Молчали и быстро шли по коридору. Она

привела меня под лестницу в закуток перед запасным выходом. В этом маленьком пыльном уголке

был только старый стул, чёрт знает для чего оставленный здесь завхозом, и стеклянная банка, забитая под завязку окурками. Толкнув меня на стул, Аська встала напротив и одним резким

движением расстегнула визгливую молнию на своей кофте, а потом уселась мне на колени и

поцеловала. Целовалась она так же отчаянно, как когда-то играла в футбол, полностью отдаваясь

процессу.

А я ловил момент и шарил вспотевшими ладонями по её телу, стягивая с плеч кофту, задирая

лифчик и тиская маленькую грудь.

В тишине слышался лишь скрип стула, чмоканье наших губ и шорох одежды.

Она была у меня первой, поэтому я не знал толком, что конкретно нужно делать, но хотел всего и

сразу. Это не дрочка в ванной, это живое тёплое тело в руках, льнущее всё ближе, напирающее и

возбуждающее.

Аська была опытнее, и за это я ещё больше невзлюбил её червяка. Она всё сделала сама: встав, стащила с меня штаны до щиколоток, подняла на пояс свою джинсовую юбку, стянула колготки и

кружевные чёрные трусы, бросила их прямо на пол к скинутым и оставленным там же туфлям и

снова села на меня.

Она ни капли не стеснялась, быстро двигаясь на мне и тяжело дыша в ухо под аккомпанемент

скрипящего стула. Она будто делала что-то обыденное, а я щурил глаза, сжимал зубы, пыхтел и, чувствуя, как поджимаются яйца, боялся слишком быстро спустить. Как бы я ни крепился, всё равно

оказался скорострелом. Думал, сгорю от стыда, когда Аська, тихо матерясь, соскочила с меня и, подобрав с пола свои трусы, стала вытирать ими между ног. От моих невнятных извинений она

отмахнулась и, пообещав кастрировать меня, если залетит, оделась и ушла, оставив меня сидящим на

стуле со спущенными штанами и тупой улыбкой.

После этого не было никакой киношной романтики с признаниями в любви. Аська продолжала

встречаться с червяком, а меня душила злость, которой долбаная гордость не давала выплеснуться. И

закрутилось... Два года мы с Аськой издевались друг над другом. Когда я хотел быть с ней, она

тёрлась с кем-то другим, а когда она тянулась ко мне, был несвободен я.

Не знаю, была ли между нами любовь, но ненависти точно хватало. Я ненавидел её червяка, а потом

всех, кто был после него, порой ненавидел и саму Аську. Ненавидел за то, что хотел до дрожи. Когда

я забывал её, увлекаясь кем-то, она будто специально напоминала о себе. Казалось, она тоже

временами ненавидит меня. Мы оба не давали покоя друг другу, но ни разу не попытались быть

вместе. Мы трахались несколько раз, но всегда вели себя так, словно ничего и не было. Мы

трахались. Мы не занимались любовью. Трахались по углам, торопливо задирая или стягивая

одежду, лапая друг друга и жадно целуя. И поцелуи наши больше походили на попытки сожрать

партнёра.

Аська была моей болезнью, хронической болезнью с периодическими обострениями.

К концу одиннадцатого класса я потерял её. Хотя разве можно потерять то, что тебе не

принадлежит? Аська по-настоящему влюбилась и забыла обо всём, а я стоял в стороне и смотрел, как

её уводит другой.

Закончив школу, я перестал думать о ней. Я вылечился, я забыл. Вдали от Аськи это оказалось

совсем несложно.

И вот сейчас, спустя десять лет, я снова возвращаюсь в прошлое к этой девчонке.

Нет, во мне не проснулись былые чувства, не возникло страстное желание или что-то подобное, но

мне захотелось увидеть её. Просто увидеть и ничего больше. Какой она стала? Осталась ли она

прежней Аськой?

***

Школа была всё той же и одновременно другой. Десять лет. Это много или мало?

Кого-то узнавал я, кто-то узнавал меня. И я чувствовал себя лишним на этом празднике жизни, растягивая губы в фальшивой улыбке. Я понимал, что все эти люди вокруг меня лишь призраки

прошлого. Но я хотел увидеть её. Я пришёл сюда ради неё. Я был наигранно весёлым ради неё. Я

вырывал из себя искусственный смех ради неё. Я терпел объятья и рукопожатия бывших

одноклассников и восклицания учителей ради неё. Ради неё. А её не было.

Не сдержавшись, я спросил у одного из тех, с кем когда-то дружил, придёт ли Аська, а он, дебильно

подмигнув, ответил, что она давно здесь, бродит где-то по коридорам, предаваясь воспоминаниям.

Всё потеряло значение. У меня была одна-единственная цель, и я двинулся к ней.

Какое-то чутьё вело меня туда, где была Аська. Я просто знал, что она там.

Спустившись под лестницу, я остановился перед облупленной дверью, ведущей в памятный закуток.

Коснувшись прохладного шершавого дерева, я замер. Она была там. Я всем нутром ощущал её, находящуюся совсем близко от меня. Один шаг. Всего один шаг.

Я не двигался. Почему-то сердце не делало кульбитов и билось ровно, дыхание не срывалось, и

ладони не потели. НИ-ЧЕ-ГО. Вообще ничего! Пусто. Серо. Блёкло. Уныло. Никак.

Я вдруг отчётливо осознал, что Аська, как и все, лишь призрак прошлого, что мне нет места среди

них, что я не должен был приходить на эту встречу. Впервые за вечер я искренне улыбнулся.

Улыбнулся самому себе и, развернувшись, направился к центральному входу, желая скорее уйти

отсюда и больше никогда не возвращаться.

Прошлое – прошлому.