Текст книги "Долгое завтра, потерянное вчера..."

Автор книги: Ольга Коренева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Ну, ладно. Хотела, как лучше, но это твои проблемы, – невозмутимо сказала Настя. – А я вот думаю машину сменить, эта уже надоела. Сейчас все шумят о Ё-мобиле.

– А, слышала, он еще Ё-авто называется. Только не врубаюсь, что это за штуковина такая?

– Ну, у него вместо аккумулятора конденсатор большой емкости, – принялась пояснять подруга. – Работает он не только на бензине, но и на сжижженом газе. А еще, у него два электромотора, и он делает сто тридцать километров в час. Занятная такая техника. Его Михаил Прохоров изобрел в 2010-ом. Знаешь, кто это, самый крутой миллиардер.

– Насть, а при чем тут, вообще, Ё-мобиль какой-то? Мне сейчас не до этого, извини. Пока, – сказала Катя, и разъединилась.

Она нервничала. Она ждала. Она хотела есть.

Яичница с шампиньонами, помидорами, сыром и перцем была изысканна, пикантна, необычайно вкусна. У Кати проявился зверский аппетит.

– Это уже булимия какая-то, на нервной почве, – сказал Сашка. Мужчины с интересом взирали, как Катя жадно поглощает огромное блюдо.

Чтобы ее хоть как-то отвлечь, Олег принялся рассказывать:

– Со мной вот однажды случай произошел. Опера «хлопнули» наркомана. «Хлопнули», как это называется на их языке, «в самый цвет». Никто из прохожих не изъявил желания свой гражданский долг исполнить и выступить понятым. Согласился лишь я. Перед судебным заседанием ко мне не единожды подходил отец подсудимого, и просил, ну, прямо-таки, умолял, понимаешь, чуть-чуть изменить показания и сказать о том, что я не все видел. Обещал прилично заплатить. Ну, я отказался. И вот, идет судебное заседание. По ходу, я едва не нарвался на административный штраф, когда адвокат потерпевшего трижды задавал мне один и тот же вопрос: «Расскажите о том, что вы видели лично!»

На третий раз я не выдержал и заявил: «Для особо одаренных объясняю два раза – первый и последний. Перед тем, как произвести обыск, опер снял пиджак, закатал рукава рубашки по самые локти, показал нам, понятым, что в руках у него ничего нет, после чего достал из кармана подсудимого пакетик с порошком».

Тут судья скривил лицо, сделал мне замечание и предупредил о том, что расценивает это заявление, как нарушение порядка судебного заседания, и выносит мне предупреждение. И что подобное повторное заявление будет расценено им, судьей, как неуважение к суду.

Результат: подсудимый получил свой законный пятерик, а я на следующий день чудом остался жив. Как оказалось, у моей «семерки» были перерезаны тормозные шланги. Виновный, как это у нас водится, обнаружен не был… Вот такой случай.

– Вуть! Страффно выть! – пробубнила Катя с набитым ртом.

– Вот именно, выть по-волчьи, – сказал Сашка.

– Да не выть, а жить, – сказала Катя, прожевав.

Ей стало еще тревожнее за Вадима. Ведь он такой правильный. На компромиссы не идет. Не из-за этого ли погибли в автокатастрофе его жена и сын? Ведь жена, она за рулем была, и прекрасно водила машину. Он сам говорил. Может, машину подорвали? Подсунули под днище маленькую магнитную бомбу, как в фильмах показывают. Хотели убрать его, а поехала жена? Думал ли об этом Вадим? Наверняка.

Слезы навернулись ей на глаза.

– Не расстраивайся, – принялся утешать ее Олег. – У тебя особых причин горевать нет. Вот у меня – это да, и то я не рыдаю.

– А что с тобой стряслось? – спросила Катя.

– На пенсию меня отправили, вот что. И то, лишних тринадцать лет проработал. В Спецназе пенсионный возраст – тридцать пять...

– В охрану устроишься.

– Увы, нет. Нас туда не берут. Не положено.

– А в телохранители?

– Та же история. Мы обучены не этому.

Снова зазвучала мелодия мобильника. Напряженный голос Вадима сообщил, что у него возникли проблемы, и он позвонит через пару дней.

– Что случилось? – закричала она, но их уже разъединили.

* * *

На «стрелку», как это сейчас модно говорить, она пошла не одна. Ее сопровождали Саша и Олег. Вадима она заранее предупредила, что будет с друзьями, коротенько сообщив, что на нее нападали, и она боится.

До места доехали на Олеговой «семерке». Ребята вышли из машины первыми, осмотрелись, потом подали руку Кате. Деловито прошли в ресторан: Олег впереди, Сашка сзади, Катя – посередке. И она вообразила себя этакой важной персоной с двумя телохранителями. Даже некий кайф ощутила.

Вадим сидел за столиком в углу, и она сразу же увидела его. Он встал, когда они подошли, и пожал руки ребятам:

– Вадим.

– Олег.

– Саша, – представились они друг другу.

Вадим кивнул на меню в кожаном переплете:

– Заказывайте. Угощаю.

Ребята взяли только воду. А Катя – чай с пирожными. Мужчины молчали, присматриваясь друг к другу. Катя стала подробно рассказывать Вадиму о нападении. Он слушал с невозмутимым видом, но она почувствовала, как он внутренне напрягся.

Постепенно разговор стал оживленнее. Вадим припомнил несколько забавных историй из своей жизни, Олег – из своей. Саша поиронизировал по поводу небезызвестной Насти, бывшей соседки, и прибавил:

– Женщина есть женщина. Она – как оазис в пустыне. Никогда не знаешь, что там – или живая вода, или мираж.

Все расхохотались. Атмосфера постепенно стала теплой и дружеской.

Но Кате вдруг отчего-то взгрустнулось. Какое-то тревожное чувство шевельнулось внутри. Она смотрела на Вадима, на его красивое лицо, на густые, завязанные в хвост каштановые волосы, и видела его словно в последний раз. И тогда она мысленно стала просить Бога защитить любимого от всех напастей, потом вспомнила ту молитву, которой научила ее Лиза, и так же истово, с незримыми слезами, стала умолять о помощи Оптинских новомучеников.

Уже смеркалось, когда они всей гурьбой вышли из ресторана.

– Я тебя подвезу, – сказал Вадим, вытаскивая из кармана пульт сигнализации. «Бентли» пискнула и разблокировалась. Он подошел было к машине, но тут же быстро вернулся к Кате, замешкавшейся у дверей ресторана, и сказал:

– А знаешь, не съездить ли нам…

В этот миг страшный взрыв оглушил их, и авто Вадима превратилось в сплошной столп огня.

* * *

Весна была холодная и затяжная. Талый грязно-серый снег, темные лужи, сырое небо, промозглость, неуют. Катя не пошла домой. Ей захотелось вернуться на свою прежнюю квартиру, со стареньким компьютером, со всей замечательной обстановкой, которая теперь не казалась такой уж шикарной. После свадьбы она стала жить у мужа. Но сейчас, когда муж в командировке, ей захотелось побыть одной, без присутствия прислуги. Она не воспользовалась машиной, а приехала на метро.

В ее квартирке не ощущалось того нежилого духа, который бывает, когда хозяин долго отсутствует. Сюда заходил Сашка, проветривал, поливал цветы, протирал мебель, пылесосил. Это входило в его новые обязанности. Он теперь работал у Вадима, так же как и Олег, который был телохранителем и шофером. От должности телохранителя Олег смущенно отказывался, ссылаясь на то, что он не проходил соответствующую спецподготовку. Но Вадим сказал, что никакого особого обучения и не надо, главное – следить, чтобы в авто не подсунули очередную бомбу.

Катя включила белоснежный фарфоровый электрочайник, и достала маленький черный с золотыми розами, заварочный. Аромат земляничного напитка заполнил кухню, которая показалась ей отчаянно маленькой. Она уже привыкла к хоромам.

Вот он, оставшийся еще от бабушки, сервиз. В конфетницу она положила белую халву, купленную по пути. Прихлебывая чай в прикуску с любимым лакомством, она погрузилась в воспоминания.

Свадьба была весьма скромной: Вадим боялся очередного покушения, и мероприятие не афишировал. Присутствовали лишь Катины подруги и друзья – конечно же, и Настя, и Сашка с Олегом. Отмечали в небольшом загородном ресторане. Сначала – Загс, потом – венчание, все как положено. На Кате было сногсшибательное платье стального цвета от Nicole Miller, идеально подчеркивающее фигуру, открывающее спину, суживающееся к низу и заканчивающееся широкими оборками. Серебристые туфельки и бриллиантовое колье довершали наряд. Изящная недлинная фата обрамляла ее сияющее личико. Вадим то и дело поглядывал на нее, и в глазах его плескались беспредельная любовь, восхищение, нежность.

А предложение он ей сделал так, словно подсмотрел ее мечту: в ресторане – они одни, зал украшен цветами, живая музыка, а на дне бокала, в котором играли золотистые пузырьки шампанского, сияло кольцо с восхитительным оранжевым бриллиантом.

Тут запел мобильник.

– Приветик, Кити, – раздался подругин голосок. – Ты где есть-то?

– На своей старой квартире.

– Ну, и что ты там забыла?

– Воспоминания.

– Давай, я к тебе подскочу, повспоминаем вместе, – проворковала Настя.

– Ладно, подскакивай.

– Что купить?

– Что тебе самой хочется. У меня здесь только чай да халва.

Настя явилась с бананами и мандаринами. Бросила взгляд на подругу, и осталась довольна.

– Ты классно смотришься в этом кожаном прикиде.

Она быстро скинула куртку и сапожки, прошла в кухню, и вывалила на середину стола фрукты. Катя достала большую вазу, и аккуратно переложила их туда.

Настя плюхнулась на стул, открыла сумку, и достала коричневую пластиковую бутылку.

– Я живое пиво привезла, давай пить из бокалов.

Она отвернула крышку, из-под которой раздался слабый пшик.

– А почему не из кружек?– поинтересовалась Катя.

– Так прикольнее.

Она налила пиво в бокалы, чокнулась, сделала несколько глотков, и, откинувшись на спинку стула, произнесла:

– Ну, давай, подруга, выкладывай, что там у тебя? Я же чувствую, что-то происходит. Ты же мне, все-таки, не чужая, переживаю. Ну, как ты?

Катя медленно потягивала резкую холодную жидкость, от которой распирало желудок и хотелось откровенничать. И она принялась сетовать:

– Представляешь, Насть, даже не знаю, в чем тут дело. Вадим любит меня жутко, это видно. Но, представляешь? Нет, ты не поймешь.

– Да все я пойму, что за дела?

– Вот сколько мы женаты, а у нас все еще не было интимной близости.

– Да ты что? Прикалываешься?

– Нет, правда. Вот, после свадьбы, приехали мы домой. Я приняла душ, потом – он. Целует меня, говорит всякие нежности, и вдруг – его мобильник. Он берет трубку, меняется в лице, и кричит в телефон: «Сейчас буду, без меня ничего не подписывайте! Не пускайте никого!» И убегает. Приходит поздно, измученный, ложимся в постель, он засыпает как убитый.

– Да ты что, в самом деле? Не врешь? – Настя вытаращила глаза.

– А с чего мне врать-то? Или вот, пришел с работы. А я отпустила прислугу, и сама приготовила шикарный ужин. Пока разогревала, уснул в кресле. Будить не стала, пожалела беднягу. Устает жутко! Да еще то конкуренты, то клиенты, то звонки какие-то непонятные с угрозами, мы все на нервах.

Катя горестно замолчала. Допили пиво. Настя сжевала банан, и вдруг взглянула на подругу так, словно ее озарило:

– Слушай, душа моя, а не кажется ли тебе, что твой Вадик просто импотент? И скрывает это под предлогом деловой горячки? А ведь у бизнесменов такое случается.

– Да ты что, в своем уме?! – возмутилась Катя. – Вадик стопроцентный мужик!

– Откуда ты знаешь?

– Да это чувствуется сразу! Видно же!

– Это тебе твоя любовь глаза застила, – усмехнулась подруга. И вдруг вскрикнула: – Тьфу ты, опять зуб болит!

– Сходи к дантисту, – посоветовала Катя. – Не бойся. У меня есть хороший врач, дам телефончик, съезди, скажешь, от меня. Я, кстати, на прошлой неделе была. И такой случай там забавный произошел! Нет, это нечто!

Подруга вопросительно взглянула на нее, и та продолжала:

– Сижу у стоматолога с открытым ртом. Чувство всем знакомое – как на электрическом стуле, хотя знаю, лечат здесь отлично. Вот соседнее кресло освобождается. Врач, пожилая, добродушная, вызывает следующего. Молоденькая девушка, видимо, студентка, заталкивает в кабинет смуглого паренька, араба, наверно, однокурсника, и сообщает: «Он плохо понимает по-русски, у него острая боль». Врач кивает на кресло, и спрашивает: «Какой зуб болит?» При этих словах у парня округляются глаза, а лицо становится цвета переспелого граната. Он прикрывает ладонями свое причинное место, и словно столбенеет. «Ну, садитесь же в кресло. Так какой зуб болит, все-таки?» Студент смущается еще больше. Он нерешительно подходит к креслу, садится. Врач не может понять, что творится с пациентом, и ласково говорит: «Откроем ротик. На что жалуетесь? А, вижу проблемку, нужно пломбочку поставить на зуб». Парень не знает, куда деться, до того ему неловко, и, главное, непонятно, почему причинное место, да еще в матерном выражении (по-арабски «зуб» означает ругательство на три буквы) доктор ищет у него во рту. А когда, пролечив пациента, стоматолог сказала : «Все тридцать два зуба в отличном состоянии, только маленькая пломбочка понадобилась», парень в ужасе выскочил из кабинета. Он знал много русских слов, но этого слова не понимал. Вот такая веселенькая история приключилась, – резюмировала Катя.

В этот миг за окном сильно грохнуло, словно что-то взорвалось, и заголосили сигнализации всех машин во дворе. Катя вскрикнула, закрыла лицо руками. И тут же снова прогремело. По стеклу пробежали яркие отблески. Катя тихо плакала, вздрагивая плечами.

Подруга подошла к окну, распахнула его, выглянула, и сказала, смеясь:

– Ну и трусихой же ты стала! Тебя Вадим, что ли, так запугал? Это просто петарды. Китайские. Пацаны балуются.

Она вернулась к столу, снова наполнила бокалы, и принялась болтать:

– Сейчас подниму тебе настроение, похохочешь. Я вот тут один прикол вспомнила, насчет взрывов. Правда, взрыв был эмоциональный. Раз уж пошла речь о стажерах и студентах, то вот я про что вспомнила. Две наших девчонки по обмену поехали в Англию. А жить они должны были в частном доме. Утром они просыпаются, хозяйка, как положено, завтрак приготовила и на стол подает. Рядом суетится ее маленький сынок – мальчуган лет пяти-шести. И тут вдруг выскакивает на середину комнаты котенок – симпатяга такой, черная спинка, белый лобик, черный подбородок, белые лапочки, кругленький, пушистенький, носик розовый, просто маленькое чудо! Девчонки наши в восторг пришли. И одна так нежно-нежно, с душой – заметь, с русской душой, – наклоняется и ему – кис-кис-кис! Но, видимо, достаточно громко, потому что сынок хозяйский отреагировал тут же. Повернулся, лобик наморщил, и объявил, что, мол, никакого "киссинга" от котенка не жди! То есть, не целуется котенок. Кать, ну, по-английски ведь "кисс", значит – целуй, да? А чего ты не смеешься? Тебе, как переводчице, это должно быть занятно.

– Ну, как ты говоришь, переводчице... Тогда, как переводчица, могу только добавить, возвращаясь к арабам, что те зовут кошку немного по-другому.

– А как?

– Как? Пис-пис-пис...

– Правда?

И подруги рассмеялись. Но Настя успела заметить, что Кате, почему-то, веселей от этих баек не стало...

Вечером Катя пошла провожать подругу до ее машины. Стояли, прощаясь, возле дома. Мимо быстро шагал Сашка, какой-то очень уж насупленный, а за ним с истеричными криками бежала молоденькая девушка.

– Саш, стой, что стряслось?– почти одновременно спросили обе подруги. – Нет, постой, ты что?

– Он не хочет! Он не хочет! – подбежала к ним, вся в слезах, девушка. – Скажите ему!

– Са-ша, мы тебе говорим! – отчеканила Катя.

– Не лезьте не в свое дело! – в сердцах бросил тот, и двинулся дальше. Но обе женщины цепко схватили его за куртку.

– Не уйдешь, пока не объяснишь, – повысила голос Настя.

– В общем, так, – скомандовала Катя. – Поднимаемся все ко мне, и будем разбираться.

После долгих и весьма импульсивных реплик, выяснилось следующее: девушка оказалась Сашиной дочкой Леночкой. И приехала она по весьма деликатному делу. Ее американский жених хочет, чтобы на свадьбе были оба родителя невесты: и отец, и мать. Вот тут-то и возникла загвоздка. Ведь второй муж Леночкиной мамы, Лиды, развелся с ней – был какой-то большой скандал, после которого он порвал все отношения со своей русской семьей, и уехал. Так что единственный вариант – это пригласить на свадьбу Сашу. Но это оказалось совсем непросто – ведь от него в свое время Леночка отреклась, считая его полным неудачником и пропащим человеком (так ей с ее заграничного детства твердили мать и новый папа). Когда Сашка звонил в Штаты, скучая по дочери, а было это давно, девочка говорила с ним насмешливо, холодно, коротко. И Саша не простил ей этого.

– Ах, теперь я, значит, понадобился, через четверть века! – сказал он гневно. – Так я же лузер, никчемный человечишка, мне не место на твоем торжестве, обращайся к своему американскому папочке. Ах, ему до тебя уже нет дела? А при чем тут я? Какой с меня спрос?

– Папа, прости! – запричитала Леночка. – Папочка! Я тебя всегда любила!

– Врешь! – заорал Сашка.

– Ну, прости ее, Саш! – воскликнула Катя. – Она же совсем еще юная, неопытная, ей просто заморочили голову Ланка и ее мужик, сам понимаешь, зомбировали девчонку. Надо быть добрее, милосерднее. Ты простишь, и тебя Бог простит. Ты же тоже не святой.

– Ладно, подумаю, – смягчился, наконец, он.

– А чего тут думать-то, – сказала Настя. – Решим прямо сейчас.

– Я лично, как твоя хозяйка, как твой работодатель, командирую тебя в Америку на свадьбу твоей РОДНОЙ дочери. Понял? И сама, лично, оплачиваю тебе все расходы, включая свадебный подарок, – заявила Катя.

– Ну, раз так, то ладно, – улыбнулся, наконец, Сашка. – Это надо обмыть. С приездом, доченька! – обернулся он к Леночке, притянул ее к себе, и поцеловал в лоб. – Ты прощена!

* * *

Эта неделя была спокойной. Телефонный террор прекратился. Но стало скучновато. Вадим улетел в Новосибирск, Сашка – в Америку, Олег взял отпуск за свой счет и умчался в Саратов – мать у него заболела. Зато Настя активизировалась, зачастила в гости, и после традиционного чаепития с изысканной закуской, подруги стали заскакивать в разные интересные места. А интересно им было многое. Однажды их пригласили в общежитие, где обитали студенты-художники, и, почему-то, вьетнамцы. Ну, ясно, почему: комендант сдавал в аренду свободные комнаты. Студенты развлекались по-своему: будущие скульпторы, например, лепили из зуралина человеческие уши, причем точь-в-точь как настоящие, и варили их в кастрюле (это чтобы материал затвердел и принял естественный вид). Получалось вполне натурально. Подруги сидели на кухне и наблюдали, как заходят вьетнамцы, заглядывают в кастрюлю и тут же, в неописуемом ужасе, с воплями, валятся на пол и уползают. Студенты объяснили Насте и Кате такую странную реакцию: дело в том, что во время войны во Вьетнаме, местных солдат за каждое отрезанное ухо убитого противника поощряли. И почему-то, предоставлять они должны были только левые уши. Видимо, вьетнамские соседи испытывали подсознательную жуть. Подруги расхохотались, но Кате было не очень весело. Смеяться над тем, что кому-то страшно, грех, думалось ей. И все же она смеялась.

На следующий день Настя повезла Катю в Женский Клуб, где обсуждалась проблема, как найти свою настоящую любовь, как удачно выйти замуж, и каких женщин предпочитают мужчины. Ничего это Катю не интересовало, но то была животрепещущая темя для подруги, и за компанию она тоже поехала.

Это было самое обычное серое здание, бетонная многоэтажка, на первом этаже которой и располагался Женский Клуб. Журнальные столики, множество пуфиков и кресел, кофе с пирожными, бордовые бархатные шторы с кистями, уют, непринужденность, и жаркая дискуссия:

– Да нет же, Мариночка, социологи уже подсчитали – две трети современных мужчин восхищаются женщинами, занимающими высокие посты. Времена, когда идеальным считался образ тихой домохозяйки, давно прошли – теперь мужчины убеждены, что женщина должна быть сильной, сексуальной и властной! Это я в статье читала!

– Да-да, точно-точно, на себе испытала! Ну, насчет сексуальности я не согласна, а уж на высокую должность они западают! У меня начальница – ну вообще ничего женского, мужик-мужиком на вид, толстая, коротконогая, плечистая, старая, а мужики перед ней стелются, комплиментами заваливают, столько раз предложение ей делали! А я, такая эффектная, молоденькая, девочка-конфеточка, но простая операционистка. И ни один, ни один!..

– Да ладно тебе, все еще впереди.

– Эксперты полагают, что это связано не только с изменением гендерных ролей, но и с экономическими трудностями. Проводились исследования, и не раз. Оказалось, что большую часть мужчин привлекают сильные и независимые женщины. К тому же, деловые дамы зачастую недоступны, и это мужикам нравится.

– Ну, так и нам тоже нравятся деловые мужики, а что, разве не так?

Кате, наконец, надоел весь этот трёп. И она заспешила домой.

– Ладно уж, подвезу тебя, – снизошла Настя, но видно было, что ей очень не хотелось уходить.

По улице метался ветер. Облака, словно хмельные, болтались в стремительном растрепанном небе. Подруги отыскали на парковке свою «тойоту», и нырнули в уютный теплый салон. По пути заехали в Мегацентр за конфетами к чаю. У кассы была очередь. Катя от нечего делать принялась рассматривать народ. Забавными показались ей две бабули лет под семьдесят в молодежных куртках, в джинсах, в яркой косметике. У одной были отчаянно розовые губы с блеском, у второй – фиолетовые тени. Они увлеченно болтали:

– Все кругом ворюги, народные деньги нахапали и сидят на них...

– А я вот за свою жизнь копейки чужой не взяла, родители так воспитали, а то бы тоже сейчас наворовала и вся в золоте бы ходила-жировала, поди плохо...

– Да и не говори, сама бы взяла пулемет и своими руками постреляла бы всех Чубайсов и Абрамовичей...

Тут к мужчине, стоящему перед бабулями, подбежала маленькая девочка, и отвлекла их от конструктивной беседы.

– Папочка, папочка, купи мне «киндер» для принцесс!

Девочка была прехорошенькая, но Катя заметила, что есть в ее смуглом личике что-то негритянское, буквально еле уловимое, а папа обычный, русский...

Бабуля с яркими губами недовольно поморщилась и сказала с фальшивым сочувствием:

– Да. Вот так, жена один раз где-нибудь того... а потом всю жизнь покупай «киндеры» для принцесс...

Ее приятельница что-то прошептала ей на ухо.

– И не говори, – ответила та, – никакого самоуважения нет у человека...

Мужчина обернулся к ней:

– Что вы хотите этим сказать?

Бабуля:

– Так, ничего, просто мысли вслух, люди-то не дураки вокруг, все видят...

Вдруг девчушка кинулась к подошедшей маме с криками:

– Ура! Мамочка пришла!

Мамочкой оказалась полненькая, невысокая, но очень миловидная и улыбчивая индианка. Настроение у старушек совсем пропало: у них с утра олигархи не стреляны, а тут еще их версия о гулящей жене провалилась. Они взгрустнули, и одна другой опять что-то зашептала. Вторая кивнула, и вслух ответила:

– Вот именно, тут русские в девках сидят, а этому подавай не пойми чего...

Индианка сходу вникла в ситуацию и с заметным акцентом, улыбаясь, сказала:

– Милые дамы, пока вы не избавитесь от зла в ваших душах, и не наполните их добром, замуж никто так и не возьмет, можете даже и не надеяться...

Бабули отозвались хором:

– Она еще будет умничать!

Тут они переглянулись и замолчали.

Индианка, продолжая улыбаться, сказала:

– В Индии есть пословица: «Не каждую старую собаку…», ой! – и она испуганно прикрыла рот ладонью.

– Что, что у вас там? – грозно насупилась фиолетовыми тенями бабуля.

Молодая смуглянка выпрямилась и отчеканила:

– «Не каждую старую собаку называют тетей»... А я бы с удовольствием назвала вас тетеньками.

Катя и Настя дружно прыснули. Вслед за ними расхохоталась и вся очередь.

Вечером подруги, как обычно, пили чай с конфетами и болтали.

– Знаешь, вот что странно, – говорила Катя. – Вадим звонил мне каждый день, а тут неделю уже молчит. Я волнуюсь, уж не завел ли он там себе кого?

– Ерунда, он тебя обожает. Просто замотался. Небось, носится с очередным контрактом. Я вот тебе что скажу. Ну вот, забыла. А на днях я в такую аварию влипла. Я тебе рассказывала?

– Да, говорила, ты еще в участке написала что-то такое…

– А я тебе напомню. Я написала: «Невидимая машина появилась ниоткуда, врезалась в мою, не предупредив о своих намерениях, и исчезла». Да, вспомнила, что хотела сказать. И как я могла забыть! Представляешь, на меня напал творческий вихрь, и я написала тридцать шесть портретов своего кота! Маслом! На оргалите! Представляешь?

Их беседу прервал телефон. Катя сняла трубку, но там молчали. Потом странный голос (видимо, его пытались изменить) произнес:

– Если хочешь увидеть живым своего благоверного, передай нам синюю папку, она в сейфе в его комнате.

– Какую еще папку? Я не знаю шифра сейфа! – завопила Катя.

– Так узнай.

– Как?

– Это твои проблемы. И не вздумай обращаться в полицию. Если послезавтра не добудешь папку, или кому-нибудь проболтаешься, получишь своего Вадима по частям.

В трубке что-то звякнуло, и раздались гудки.

Катя заметалась по кухне, выскочила на балкон. И оказалась высоко над улицей, прямо во взъерошенном небе, по которому неслись ошалелые облака.

* * *

Истеричные вопли, прыжки вокруг сейфа, обморок, и старания Насти привести подругу в чувства, – все это было.

– Срочно звони Вадиму, Олегу, Сашке, вызывай всех! – командный голос Насти. – А я свяжусь с полицией!

– Нет! Нет! Нельзя! Они убьют его, убьют! Автоген, нужен автоген, вскрыть сейф!

– Не психуй. Дай-ка твой мобильник. Где там их телефоны… А, вот… Вадим… Сейчас, сейчас… Абонент недоступен…

– А-а-а! Его уже уби-и-или!!!

– Заткнись, – спокойный голос подруги. – Так-так, Олег… Сейчас его вызвоним…

Катя подскочила, стала вырывать телефон из ее рук, но Настя увернулась и закрылась в ванной.

– Алё, Олег! У нас ЧП! Срочно приезжай! Что? Срочно! У нас криминальная ситуация! Когда будешь?

– Скоро не смогу, – послышалось в трубке. – От Саратова до Москвы восемьсот сорок километров, я на машине. Даже если буду гнать по двести километров в час и без пробок, что нереально, и то буду лишь через четыре с лишним часа. Но я постараюсь!

Вечером прибыла полиция. Заявление взяли неохотно, подруг повезли в участок, потом – в ОВД, куча всяких бумажек, бесконечность одних и тех же вопросов.

Ночью приехал Олег. Снова дозванивались Вадиму, и опять без толку. У него несколько мобильников – для личных связей, для деловых, для тех и других, и он периодически куда-то засовывает свои телефоны, откуда их трудно достать. У Вадима вообще присказка: кому надо, тот дозвонится. И ведь дозваниваются. Правда, не сразу. На это и уповал Олег, но Катя все равно дергалась.

На следующий день, когда Катя выходила из квартиры, она обнаружила пакет, висящий на дверной ручке. С холодеющим сердцем она схватила его, и бросилась назад в комнату. Руки плохо слушались, когда она вытряхивала из пакета плотный сверток, заклеенный скотчем. Разорвав несколько слоев оберточной бумаги, она нашла картонную коробку. А в ней – словно в ночном кошмаре… окровавленное ухо!

Дико заорав, она грохнулась в обморок.

Очнулась уже на диване. Рядом сидел Олег и держал возле ее носа пузырек с нашатырным спиртом. Валя, домработница, бледная, перепуганная насмерть, бросила пылесосить, и названивала в полицию.

Блюстители порядка явились через полчаса.

– Ну, что тут у вас? Где улики?

Улика валялась на полу в прихожей. К ней так никто и не притронулся. Катя держала лишь коробочку, в которой было ухо. Значит, по идее, должны были остаться отпечатки пальцев преступника.

Коренастый темноволосый полицейский нагнулся, осторожно поднял коробочку, поднес к глазам, ковырнул пальцем ухо, понюхал, и сказал:

– Пластик. И кетчуп.

– Что-о-о?!

– Часть тела из пластика, залита кетчупом. Протокол составлять будем?

– Нет, уже составляли по поводу шантажа, это опять морока, лучше возьмите телефон на контроль, отслеживайте звонки, – сказала Катя.

– Мы такими пустяками не занимаемся, – хмуро ответил блюститель. – Это, похоже, глупая шутка кого-то из ваших друзей. Банальный розыгрыш. В следующий раз, прежде чем звонить нам, хотя бы рассмотрите улику.

– Это не банальный розыгрыш, а банальный шантаж, – в сердцах вскричал Олег. – И будьте так добры, составьте протокол. А телефон поставить на прослушку просто необходимо.

– Это не вам решать! Мы тут глупостями не занимаемся, у нас серьезная организация! – запальчиво сказал полицейский. – У нас сегодня четыре убийства, а вы своими игрушками нас грузите. Будет труп – будет и протокол.

Едва блюстители покинули квартиру, как зазвонил телефон.

– В следующий раз все станет по-настоящему, – произнес странный мужской голос. –Я же предупреждал: никого не информировать о нашем разговоре, поясняю – конфедициальном разговоре, надо всего лишь взять из сейфа синюю папку. Неужели это так сложно?

Катя зарыдала и передала трубку Олегу. Но связь уже прервалась.

– Тут нужен фэн-шуй, – ляпнула невпопад прислуга Валя, стуча от страха зубами. Она была невысокая, широкая, с квадратным лицом и влажными телячьими глазами. Несколько лет назад она приехала на заработки из Харькова, и с тех пор прилежно трудилась у Вадима.

– Какой еще фэн-шуй? – провыла Катя. У нее от ужаса все из головы повылетало.

– Да это учение такое, когда китайцы становятся счастливыми, переставляя вещи в своей квартире, – пояснил Олег.

– Вот-вот, надо все здесь передвинуть, и телефоны другие купить, – зашептала, почему-то, Валя. – И еще в храм сходить нужно, свечку поставить Спиридону Тримифундскому, он в бытовых делах помогает.

– А в криминальных? – уцепилась за эту мысль Катя.

– Во всяких, в разных, – так же, шепотом, ответила Валя.

– Ну, вот что, хватит тут трястись и ныть, – решительно произнес Олег. – Ничего этот шантажист не сделает, просто нервы попортит. Давай, Катюха, вставай, одевайся, и поедем встряхнемся, в боулинг поиграем, в киношку сходим.

– А что мне надеть? – пролепетала Катя, раздавленная и потерянная.

– Надень то, в чем тебе удобно.

– Но не могу же я идти в диване.

В этот миг снова заголосил телефон. Катя вздрогнула и закрыла лицо руками. Олег нахмурился, и медленно взял трубку.

– Эй, потерпевшие, как вы там, все живы? – послышался возбужденный голосок Насти. – Есть новости? Я к вам сейчас заеду!

* * *

В среду появился Сашка. Из аэропорта – прямо к Московцевым, в дом Вадима. Все, включая Настю и домработницу Валю, сидели в гостиной и решали, как быть. Шантажист уже сделал последнее предупреждение. От Вадима по-прежнему не было никаких вестей, а его мобильники все так же молчали. Если его взяли в заложники, то почему не информируют об этом?

– Вся беда в том, что мы слишком циклимся на этой проблеме, – сказал Олег. – Нужно отвлечься, переключиться на что-нибудь другое, а когда мозги проветрятся, решение придет само, на свежую голову.

– Ну, так давайте отвлечемся, – подхватила мысль Настя. – Верно-верно. О чем тогда поговорим?

Сашка помассировал пальцами нос, шумно втянул воздух, и сказал: