Текст книги "Febris эротика"
Автор книги: Ольга Агурбаш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Она разнервничалась и пребывала в неопределенном состоянии: ей и вправду хотелось посмотреть на себя в стиле ню и не очень-то хотелось оставлять такого рода фотографии мужчине, отношения с которым закончены…
– Ир! Да не волнуйся ты так! Если уж ты так совсем против, я не собираюсь тебя обманывать. Не хочешь – не надо! Я тебе все отправлю! И обещаю: ничего не оставлю у себя! Ни одного снимка! Хотя мне очень хочется. Ты такая красивая! – Его голос сбился. С подчеркнуто радостного вначале разговора он постепенно съезжал на грустные ноты, чтобы в конце диалога включить еще и ностальгически-эротические оттенки…
– Как – отправлю?! – Ира заволновалась еще больше. – По почте, что ли? А не дай бог, не дойдет?! Или по дороге вскроют?! А потом еще опубликуют где-то?! – продолжала заводиться она.
– Хорошо. Я привезу. – Казалось, Иван ждал именно такого логического движения их разговора и спокойно высказал самое желанное для него решение. – Тем более мне в командировку предстоит ехать на следующей неделе. Не в Питер, правда, но недалеко… В ваши края. Я заеду.
На том и порешили. Ира поторопилась закончить разговор и тут же о нем забыла. Волнение за дочь перебило все другие эмоции, и она окунулась в это волнение целиком и полностью, задвинув воспоминание о курортном романе в дальний ящик своей памяти.
Тогда, много лет назад, когда Ирина начала огорчаться по поводу столь быстро уходящего семейного счастья, ее спасла бабушка. Вернее, даже не спасла, а как-то настроила грамотно, поддержала… Причем так поддержала, что Ирина, до сих пор пребывая в состоянии странного замужества, чувствовала себя более-менее неплохо.
Тогда, много лет назад, Ира просто пришла к бабушке и расплакалась. Та ничего не стала спрашивать. Она и без расспросов прекрасно все понимала и предчувствовала.
– Бабушка, бабулечка! Я не хочу так жить! Мне не нравится так жить!
– А по-другому ты не можешь!
– Как? Почему?
– А как по-другому? Что ты хочешь изменить?
– Ну как что? Как что? – Ира заливалась слезами, жалела себя и действительно не понимала, что именно ей хотелось бы поменять в своей жизни.
– Вот сейчас ты поплачешь, – спокойно говорила бабушка, – мы попьем чаю, и ты мне буквально по полочкам разложишь, что тебя не устраивает. Хорошо?
Ирина шмыгала носом, утирала слезы, пила чай, заедала свою боль шоколадом, которым бабушка в изобилии угощала внучку, и… не могла связать и двух слов.
– Ну… как? Что меня не устраивает? Даже не знаю, как и сказать!
– Вот видишь! Может, все хорошо? Может, и менять ничего не надо?!
– Как не надо?! Бабушка, милая! Еще как надо!
– А что бы ты хотела изменить? – продолжала допытываться Надежда Николаевна.
– Я бы хотела, чтобы Миша занимался детьми, чтобы уделял мне больше внимания, чтобы проявлял чувства ко мне более красноречиво, чтобы помогал мне по дому, чтобы…
– Стоп! Остановись! – Бабушка уверенно положила свою ладонь на стол, как будто печать поставила под Ирочкиными претензиями. – Все не то!
– Что не то?! То! Я именно этого хочу!
– Ирочка! Послушай, что ты говоришь?! «Я хочу, чтобы он делал то-то… Чтобы он изменился, чтобы он преобразился…»
– Да! Правильно!
– Это абсурд!
– Ну почему?! Это же честный ответ!
– Да честный-то он честный, – бабушка грустно улыбнулась, – только нереальный и неправильный!
– Да объясни же! – взмолилась заплаканная Ира.
– Если ты мне скажешь, что хочешь измениться сама, я поверю. Если ты захочешь перестроить что-то в своем отношении к твоему мужу, я поверю. Но переделать человека?! Заставить другого измениться?! Тем более если он сам того не хочет… Нереально!
– А… как же тогда?
– Только один путь! Меняться самой!
– И что?
– А то, что, изменившись, ты невольно вызовешь изменения вокруг себя. Ситуация будет меняться сообразно твоему поведению, твоим усилиям… А как мы можем заставить жить по-другому кого-то?! Сама подумай!
– Да… Пожалуй… Наверное, ты права… А что делать?
– Ты помнишь наш разговор? Давно… В тот самый первый раз, когда ты пришла ко мне с вопросом… ну или с просьбой?
– Помню, конечно! Я тогда даже тетрадку, по-моему, завела и тему записала, что-то типа «искусство жить» или «наука любить»… Точно уже и не вспомню.
– Именно! Тот случай я и имею в виду. Мы только начали обучение…
– И я отдыхать уехала, – закончила Ира начатую бабушкой фразу. – Потом началось: замужество, беременности одна за другой…
– Вот-вот, – поддержала Надежда Николаевна. – Не до учебы!
– Баб, ну правда, не до учебы было! Не иронизируй!
– Что ты, Ирочка?! Мне совсем не до иронии! Я же видела, что из себя твой Миша представляет, и понимала, что поторопилась ты со свадьбой… Но не смела сказать…
– Может, и напрасно! Могла бы на пра– вах старейшего члена семьи высказать свое мнение! – с некоторым вызовом возразила Ирина.
– И стала бы твоим врагом! – уныло констатировала бабушка.
– Почему это врагом? Зачем ты так?
– А разве не так? Я ведь и так им почти стала. Но если не врагом, то недругом уж точно.
Ира опустила глаза, тем самым внутренне соглашаясь со словами бабушки.
А та продолжала:
– Думаешь, я не видела, что Михаил злится на меня? Думаешь, не понимала, что он настраивает тебя против?
– Ну нет! Не так! – пыталась возразить Ирина.
– Так, внученька, так! Но я не могла идти поперек твоей воли. Было ясно, что ты выбрала мужа. Ну не получилось у тебя гармоничного сосуществования с твоим привычным окружением. Тебе пришлось выбирать. К сожалению, так бывает. И довольно часто. А особенно в начале семейной жизни. Как я могла вмешаться? Ты строила свой очаг, как считала нужным. Ты полностью растворилась в своем муже. Ты же не знала тогда, каким он окажется…
– Вот именно, именно! Бабушка, ты все правильно понимаешь! – воскликнула Ирина. – Я-то думала: он – моя опора, стена, плечо! Не знаю, какие еще слова говорят, когда хотят подчеркнуть надежность?
– Ну, наверное, эти и говорят. Еще говорят: как за каменной стеной, как у Христа за пазухой…
– Ну вот… Мне казался он таким самостоятельным, ответственным, заботливым… А оказалось: эгоист, лентяй! Равнодушный, скучный человек!
И после паузы:
– Что делать, бабушка?!
– А что делать? – глубокомысленно переспросила та. – Любить себя!
– Что-о-о?
– Да-да! Именно то, над чем мы начали работать с тобой несколько лет назад…
– Ну, бабушка! При чем тут любовь к себе?! Ну почему ты меня никак не поймешь?! – занервничала вновь Ира. – Я хочу простого, самого обыкновенного семейного счастья! Сейчас! Сразу и навсегда! А ты мне опять про какую-то любовь к себе! – Ира раздраженно заходила по кухне, зашумела чашками, задвигала стульями в каком-то псевдохозяйственном порыве.
– Ты знаешь рецепт? – спросила Надежда Николаевна у мечущейся Ирины.
– Какой рецепт? Рецепт чего?
– Рецепт счастливой жизни! Знаешь?
– Я? Нет…
– А я знаю… По-моему, ты за ним ко мне пришла. Разве нет?
– Да, наверное, за ним!
– Тогда возьми свою тетрадь… она, кстати, у меня осталась… Вон там… на книжной полке… посмотри между Монтенем и Бальтасаром… Нашла?
– Да! – удивилась Ира. – Надо же! Я уж и забыла, как моя тетрадь выглядит. А она у тебя оказалась.
– Садись. Слушай. Запоминай! А лучше – записывай!
Иван никогда не был женат. И детей у него, по его мнению, не было. Во всяком случае, он о них не знал, потому что ни одна из женщин ни разу в жизни не предъявляла ему претензии об отцовстве. Поэтому к своему сорокалетию Иван подходил, что называется, один-одинешенек. Ни семьи, ни жены, ни ребенка, ни котенка. Его абсолютно не угнетала такая ситуация. Он считал свою жизнь удавшейся, интересной, насыщенной и никоим образом не страдал от своего холостяцкого существования.
Встреча с Ириной выбила его из колеи. Он прислушивался к себе и наблюдал за собой со стороны, применял все известные ему психологические тесты и пришел к выводу: он не влюблен. Уже не влюблен. Это в прошлом. Да, поначалу он заинтересовался этой женщиной, потом потянулся, зажегся, а теперь – он уже по-настоящему погряз в своем чувстве. «Влип», как говорят иной раз мужики, чтобы за нарочитой грубостью спрятать свою истинную боль…
Он думал о ней непрестанно… Хотел позвонить, но каждый раз с усилием останавливал себя, понимая, что его назойливость может раздражать. Ну что он сделал не так? Почему она остыла к нему? Ведь он же ей нравился! Нравился! Он уверен в этом! Она испытывала с ним истинное наслаждение и не скрывала своего восторга… Она бурно и страстно предавалась любовным ласкам в его объятиях… Она вела себя с ним в постели откровенно, если не сказать развязно. И именно это возбуждало его неимоверно! Но не только это, не только. Постель постелью. Секс сексом. Эти понятия очень важны для него. Очень! Но оказалось, что они не главные в их отношениях.
Главной примой в этой драме выступила душа. Вот она-то как раз была, скорее всего, равнодушна к плоти. Ее интересовало нечто более эфемерное, неуловимое, неосязаемое… Душу Ивана интересовала душа Ирины. Вполне логично, между прочим. Плоть ищет отклика плоти партнера. Диалог ведь возможен при разговоре двоих. А вот взаимность душевного тепла обеспечивают только сердца. Все их отношения свелись к физиологии. И странно: это уж скорее его, мужика, могла устроить подобная ситуация. Переспали, отдохнули, пережили несколько приятных дней вместе, наигрались… и забыли! Это, скорее, женщинам свойственно перебирать в памяти нюансы взглядов, касаний, признаний. Это они готовы принять эротическое желание за влюбленность, а настойчивость – за заинтересованность. Это женщины более глубоко переживают разлуку, скучают, плачут, перебирают фотографии, вспоминают, вздыхают… Это они могут ждать продолжения романа, звонков, писем, повторных признаний, подтверждения своей неотразимости, благодарности и прочих вещей…
А тут все в точности до наоборот. Он, матерый бабник, холостяк с большим стажем, независимый, самодостаточный мужчина – влип! Он даже не влюбился! А именно полюбил! И страдает теперь от неразделенного чувства!
Сдаваться не хотелось. И бороться не было сил! Но чувство съедало изнутри, отравляя существование. Все меркло: радость от встреч с друзьями, успешность очередной сделки на работе… Да и само по себе ежедневное существование его, которое приносило обычно только положительные эмоции… Он не хотел так жить. Ему хотелось вернуться в свое былое состояние безмятежности, покоя, гармонии. В то время, когда он встречался с женщинами тогда, когда это было ему удобно… Когда именно он являлся инициатором и начала романа, и его завершения… Когда только он определял ту меру душевной нагрузки, которую он может себе позволить… А здесь – какая-то вечная тревога, тоска, лихорадочное возбуждение. Как это Ира высказалась однажды? «Любовная лихорадка»? Точно! Так и есть! Ведь трясет его, бросает то в жар, то в холод… Никак не может успокоиться…
Вот и сейчас, вместо того чтобы уговорить себя, утешить чем-то, дать себе возможность забыться, расслабиться, он ищет вариант новой встречи, он продумывает реальные пути общения, пытаясь возобновить утраченную связь.
Он сделает еще одну попытку. Ему никак не хочется терять эту женщину, которая оставила след в его сердце…
Вот ведь что странно: в сердце! Обычно его интересовала постель, секс, игра, процесс соития. А все остальные романтические изыски были вторичны. Да и к женщине, как к личности, как к персоне, его особенно никогда не тянуло. Может, только давно-давно, в молодости… Но то первая любовь. Ей положено быть и романтичной, и драматичной, и обостренной до предела.
А во взрослой жизни, пожалуй, и не было у него особенно серьезных отношений с дамами. В основном все основывалось на сексе. Развиваться, правда, чисто сексуальные отношения могли до поры до времени, поскольку если в них отсутствует любовь, то они очень быстро себя исчерпывают, надоедают, приедаются… Голая физиология, даже если она технически грамотно поддерживается партнерами, остается лишь механическими телодвижениями, не приносящими истинного, глубинного наслаждения.
Короче говоря, Иван хотел Ирину. Хотел, если выразиться поточнее, всесторонне! И как собеседника, и как друга, и как любимую женщину, и как интересную личность.
Фокус с фотографиями на самом деле никаким фокусом не являлся, просто Иван воспринял факт наличия снимков голой Ирины как знак к сближению. Тем более она сама сказала, что пересылать подобного рода фотоматериалы небезопасно! Естественно, он привезет ей все сам. Лично в руки.
Сердце Ивана, озаренное надеждой на новую встречу и возможное свидание, вновь ожило. Впервые за долгие-долгие дни тоскливого ожидания…
Учеба Ирины с бабушкой возобновилась, но занятия носили характер спонтанный и нерегулярный. Вечно Ирина торопилась то к девочкам, то к мужу. Вечно должна была оправдываться перед Михаилом за долгое отсутствие. А поскольку посещение Надежды Николаевны муж Ирины по-прежнему не приветствовал, то она вынуждена была что-то придумывать, чтобы не обострять внутрисемейные отношения.
С одной стороны, она понимала, что на настоящую семью они с Михаилом и детьми вряд ли похожи. С другой – разрушить эти отношения она не решалась. Слишком важен был для нее сам статус жены. Жизнь детей она также не представляла без Мишиного присутствия в семье. Так он хоть находится с ними, беседует, и иногда они хоть что-то делают сообща. Пусть только ужинают, смотрят телевизор или выходят из дома по утрам: он на работу, они в школу. Пусть даже такая малость, но вместе… А уж если разъехаться, развестись, то совсем девочки не увидят отца. А он погрязнет в своей лени, усталости, бездействии, апатии…
И потом, при всей его самоотстраненности, зарплату в дом он приносит исправно. И неплохую, надо признать, зарплату. Ей одной двоих дочерей не потянуть. Тем более что теперь появилась надежда на бабушкины уроки. Уж ее-то успехи в отношении с мужчинами трудно отрицать. Ирина наблюдает их на протяжении всей своей жизни. У бабушки и вправду есть чему поучиться.
И Ирина упорно пыталась взять хоть крупицу тех знаний, которые с удовольствием пыталась ей преподнести Надежда Николаевна.
Но… эффекта не было. Впрочем, Надежду Николаевну это не удивляло, потому что многие неписаные законы восприятия информации нарушались Ириной то и дело. Она то отвлекалась на телефонные разговоры, то забывала взять тетрадь с записями, то торопилась быстрее закончить занятие, то витала мыслями совсем не там, где надо бы…
А потом – одно дело выслушать или даже записать. И совсем другое – воплотить в жизнь! Ведь чтобы какое-то знание реально применить, надо сделать его своим, пропустить через себя, осознать, принять и лишь затем начинать жить по вновь открытым законам. А Ирина, хоть и была настроена учиться, видимо, на самом деле ничего не хотела менять кардинально в своей жизни. А самое главное – не хотела меняться сама.
Она предпочитала синицу в руках. Для Надежды Николаевны такое положение вещей стало вдруг очевидным, и она медленно и безболезненно свела на нет все попытки обучения внучки. Хотя она искренне жалела Ирину. С высоты своего опыта Надежда Николаевна прекрасно понимала, что с таким отношением внучки к себе та вряд ли сможет стать счастливой…
Ирина и в самом деле смирилась с ситуацией. Дочери особых огорчений не доставляли. Росли себе и росли, взрослели, становились то своевольнее, то романтичнее… Все в рамках нормы, по возрасту. Сама для себя Ира решила: раз не получилось из них с Михаилом гармоничной супружеской пары, то она будет ориентироваться на себя, на свои потребности и интересы. А Михаил… Пусть живет как знает. Да, получается, что каждый сам по себе и что семьи как таковой нет. Есть видимость: проживание под одной крышей, якобы общее ведение хозяйства, но… не более того. Душевная близость отсутствовала, эмоциональная – была крайне слаба, а сексуальная – и вовсе прекратилась со временем.
Михаил вышел на пенсию, уехал на дачу, жил там обособленно и непритязательно. Всех все устраивало. И только одна Надежда Николаевна нет-нет да и вспоминала о своем неудачном опыте обучения Ирины. Она почему-то чувствовала свою вину за ее несложившуюся жизнь. Хотя она-то в чем виновата? Своя жизнь ей удалась вполне. Вон скоро восемьдесят, а она еще молодцом! Глаза живые, энергии хватает, мужчина рядом есть. Внешний вид, правда, немного стал подводить: шея сморщилась, руки покрылись пигментными пятнами, пальцы сделались узловатыми и не столь подвижными, как прежде. Но маникюр по-прежнему идеален, помада – только перламутровая, обувь – пусть на небольшом, но каблуке. Конечно, походка не такая энергичная, движения уже менее ловкие и не столь красивые, как раньше. Но чай она по-прежнему заваривает самый ароматный. И на варенье королевское, слава богу, сил еще хватает. Жить можно!
Ирочке опять же спасибо! Закрепила за Надеждой Николаевной доктора из ближайшей поликлиники. Чуть что, та зайдет, давление измерит, осмотрит, назначит лечение, поддержит. Так что все у нее нормально. Можно даже сказать, хорошо.
Иван почувствовал, что в этот раз позвонил вовремя. Ирина говорила с ним в очень располагающем тоне и вообще была неожиданно мягка. Он даже воспрял духом и опять ощутил надежду:
– Ириш! Я фотографии привез. Как договаривались.
– Да? Вот здорово! Спасибо!
– Надо бы увидеться!
– Да…
– А ты свободна вечером?
– Вечером? Если только после работы…
– Хорошо.
Образовалась пауза. Иван боялся форсировать события, понимая, что очень хочет ее увидеть, и одновременно опасался назначить свидание. Кто ее знает, как она среагирует. Ведь в прошлый раз не вышло ничего.
А Ирина молчала, потому что вдруг осознала, что соскучилась… Не хотела показывать своего состояния и не могла не показать. Во-первых, ей было ясно, что он и так уже почувствовал ее тон… А во-вторых, ей и вправду захотелось увидеть его… Кто знает, почему так происходит? Сегодня нет – завтра да. И наоборот. Почему? Что за законы такие у человеческих взаимоотношений? И можно ли их проследить, проанализировать, понять? Лично сейчас Ира не понимала саму себя, не то что всеобщие закономерности любви. Да и любви ли? Так, взгрустнулось… Бывает.
Иван не торопился. Сказал просто:
– Я перезвоню тебе днем. Договоримся о встрече.
– Ладно. Звони. – Он почувствовал легкое разочарование в ее голосе и обрадовался. Она ждала от него другого предложения! Она ждала напора, страстного порыва! А вместо этого «я перезвоню». Ура! Значит, еще не все потеряно. Значит, у него есть шанс. Надо посмотреть, какие кафе или рестораны есть неподалеку от его гостиницы. А вдруг? А чем черт не шутит?! А почему бы и нет?!
И Иван, окрыленный и полный надежды на вечер, засуетился, забегал в поисках места встречи и озадачился покупкой пусть небольшого, но подарка своей возлюбленной. И хорошо бы успеть подстричься. Она любит короткие мужские стрижки. Он помнит об этом. Ему, правда, еще в пару мест надо успеть забежать по работе, но ничего: он успеет! Он все успеет сегодня!
Ирина сама себе удивлялась. Никаких чувств к Ивану у нее вроде бы не было. И все же… все же… Она обрадовалась звонку. Непонятно почему, но обрадовалась. И ждала более эмоциональной реакции со стороны Ивана. А он как-то на удивление был краток и даже сух. И как будто бы холоден. Она даже немного расстроилась. Неужели она его больше не волнует как женщина?
А с другой стороны, что в этом удивительного? Она же сама прервала их связь. Она отказала ему в близости тогда, в их прошлую встречу. Подарки приняла, а в близости отказала. Хотя если бы она и от подарков отказалась, было бы еще хуже. Куда бы он их дел? Раздал горничным? Увез обратно? В любом случае такая ситуация была бы унизительна для него вдвойне…
Так, ладно! Что было, то прошло. А сегодня-то что делать? Похоже, никакого свидания Иван назначать не собирается. Встретит ее где-нибудь возле метро, передаст пакет с фотографиями, перекинутся они парой дежурных фраз и все…
А ей захотелось романтического ужина, неспешной беседы, блеска глаз, неожиданной слезы, невесть откуда оказавшейся на нижних ресницах… Ей захотелось тепла его ладоней, жаркого шепота у самой мочки уха, прерывистого дыхания… Ей привиделась широкая постель, сброшенное покрывало, испарина тел… Бокал вина на полу, одна долька апельсина на двоих, когда сок льется между соприкасающимися губами и стекает несколькими капельками ей на грудь… А Иван нежно слизывает их с ее трепетной кожи… Ей вспомнились жар их первой страсти, ее необузданность.
Ей целый день было не до работы. Она была рассеяна, задумчива и абсолютно неадекватна на своем рабочем месте. Кидалась на каждый телефонный звонок, расстраивалась, продолжала ждать. И мечтала, мечтала…
Иван выдерживал паузу. Не звонил. Он уже определился с рестораном. Вдруг она не откажется поужинать… Он заканчивал свой очередной деловой визит. Ему оставалось всего ничего: стрижка и букет. Фотографии были с ним. И все! Он практически готов к встрече!
Звонок раздался ближе к вечеру, когда Ирина уже истомилась окончательно. Она пыталась сохранить официальный тон в разговоре с ним, но голос выдал ее… Иван услышал. И желание ее, и нетерпение, и то, что ждала, и то, что соскучилась. Услышал, вспыхнул, но от избранной им тактики поведения не отступил. В том же несколько холодном тоне произнес:
– Ириш! Извини, что беспокою в рабочее время! Ты можешь уделить мне минутку?
– Конечно! – гораздо более эмоционально, чем этого требовала ситуация, ответила Ира.
– В котором часу ты освободишься?
Ей хотелось крикнуть: «Да хоть сейчас!», но она сдержалась:
– Через час. Да, наверное, так. В лучшем случае, минут через сорок.
– Хорошо. Давай я тебя встречу у метро. Там решим, куда пойдем.
– А ты что, еще не решил?! – Опять она себя выдала.
Он ликовал. Но смог сдержаться и не подал вида:
– Я могу предложить тебе на выбор: кафе, кино, парк. Выбирай!
У Иры упало сердце. Какое кино? Какой парк? Он что, совсем ее не хочет?! Ах да! Она же в прошлый раз ранила его своим отказом. Ну и что?! Мало ли что было в прошлый раз? Тогда она его не хотела. А сейчас хочет.
– Знаешь, честно говоря, в кино что-то не хочется…
– Да? Странно… Я помню в прошлый раз ты настаивала, – в его голосе не было издевки, но легкая ирония все же угадывалась.
– Ну… то в прошлый, – неопределенно протянула Ира.
– А что? Сейчас что-то изменилось? – Он потихоньку начал разведку.
– Изменилось… – голос сел. У Иры пересохло в горле.
– Ладно! – весело согласился он. – Значит, кино отменяется! А парк?
В другой раз она бы рассмеялась, а сейчас ответила тихо и очень серьезно:
– И парк тоже.
– Что же нам остается? – Он смелел с каждым мгновением.
– Из твоего списка только кафе, – обреченно вздохнула Ира.
– Похоже, тебя и это не устраивает, – его уже несло на волнах сладостного предвкушения. – Есть другие предложения?!
Она замялась. Приглашать его к себе в гости она не готова. Предложить встретиться в гостинице – скомпрометировать себя. Хотя, похоже, она и так вся как на ладони.
– Даже не знаю…
– Хорошо, Ириш! Я все понял! – Он по-прежнему пребывал в своем образе, не срываясь ни на интимный шепот, ни на эротические намеки… – Давай так. В семь встречаемся у выхода из метро. Там определимся.
Она повесила трубку и чуть не застонала. Рядом сидящая сотрудница подняла на нее глаза:
– Ир, ты чего? Тебе плохо?!
– Нет, все нормально, – Ира жалко улыбнулась. – Просто устала, а еще вечером встреча назначена. Не знаю, когда домой доберусь.
Скромный букет, легкое прикосновение губами к щеке, банальное: «Привет!» У Иры совсем испортилось настроение.
Господи! Да что же это такое? В кои-то веки захотелось ей мужской ласки и на тебе! Похоже, все срывается. В последнее время постоянного любовника у Иры не было. Она вроде бы и не страдала от этого, поскольку повышенным либидо не отличалась. Курортный роман ее вполне устроил… А в каждодневной своей жизни она будто бы и не нуждалась в постоянном присутствии мужчины рядом. И надо же, именно сегодня, когда она так охвачена желанием, так готова к близости… он, мужчина, который рядом, кажется абсолютно равнодушным. Сейчас отдаст фотографии и уйдет. Это будет ужасно.
Иван взял ее под руку и предложил на выбор несколько мест, куда они могли бы направиться… Но Иру все эти места не интересовали.
– Слушай! Я подумала… Сейчас все кафе-рестораны забиты. Людей полно, после работы кругом все занято… Мы толком ни поговорить, ни снимки посмотреть не сможем.
– Пожалуй!
Оба замолчали. Стояли на улице, смотрели друг на друга и молчали.
– В гостиницу мне приглашать тебя неловко… – начал было Иван.
– Почему это?! – У Иры вырвался вопрос с такой детской непосредственность, что Иван не счел нужным скрыть улыбку.
– В прошлый раз ты отказывалась… Тебе почему-то было неприятно.
– То в прошлый… – Она второй раз за день повторила эту фразу.
– Ну раз так, то пошли…
Гостиничный номер на сей раз был пуст. Никаких фруктов на столе, никаких цветов в вазах. Не то что в прошлый раз. Но это было уже совершенно не важно.
Бутылка вина и шоколад были куплены по дороге. Иван энергично складывал покупки в пакеты. Так же энергично распаковывал их в номере. Потом кинулся было накрывать на стол, доставать бокалы.
Но Ира не выдержала. Просто подошла сзади, прижалась к его спине… Руки обвили живот, стали гладить… Как хорошо, что на Иване была водолазка на голое тело. Ни пуговиц тебе, никаких других препятствий.
Он и верил и не верил своей удаче. По крайней мере, до этого момента. Чувствовал, конечно, что она взволнованна, но еще боялся поверить в это ее состояние.
Когда она сказала о гостинице, душа его запела. Но сомнения все равно оставались. И сейчас, в этот момент, когда она гладила его живот, расстегивала ремень, дергала за молнию на джинсах, он вдруг ощутил… почти физически ощутил свое счастье… Оно, это счастье, билось у него внутри огромным золотым пульсирующим шаром. Оно обвалакивало все его тело, со всех сторон. Оно шло от нее, от любимой женщины, желанной, трепетной, волнующей… Самой-самой прекрасной…
– А что тебе стоит развестись? – уже не в первый раз Иван задавал этот вопрос Ирине.
И она совершенно искренне отвечала ему:
– Даже не знаю.
Она и вправду не знала, зачем ей нужен Михаил. Но она настолько привыкла к такой жизни, что ничего ее не напрягало, ничего не смущало. Да, у нее есть муж… Ну и что, что он живет на даче. Такая у них семья. Странная? Ну и что. Вы на других посмотрите: в каждой семье скелет в шкафу. Одна только видимость благополучия.
Хотя, если честно, ничего не мешало ей развестись. Более того, ничего бы не изменилось в ее жизни. Абсолютно! Они с Михаилом уже давным-давно чужие люди. Настолько давно, что у Иры иногда возникал вопрос: а были ли они близки когда-нибудь? Не в примитивно-сексуальном смысле, а в человеческом? Ну а если и были, то какие-то краткие мгновенья. За всю совместную жизнь немного таких моментов наберется…
Дети выросли. У них с отцом свои отношения, независимые и от Иры, и от кого-либо другого. Поэтому развод если что-то и изменит, то только Ирин статус. Ничего больше. Но Ира то ли держалась именно за статус, то ли просто никогда всерьез не задумывалась об этом… Короче, она искренно отвечала: «Не знаю», а Иван так же искренно возмущался:
– Ну почему? Почему? Ты разве не видишь, как нам хорошо вместе?! Зачем тебе нужен этот Михаил? Зачем? Задумайся наконец над своей жизнью, и ты поймешь, что он уже давно не нужен тебе…
Ира вроде бы соглашалась, качала головой, но молчала. Она поняла вдруг, в какой-то момент, остро и ярко почувствовала: Михаил – ее защита, ее крепость… Если бы не он, ей надо было бы сейчас принимать решение изменить свою жизнь… Ей надо либо переезжать в другой город к Ивану, либо по-новому устраиваться здесь… А ничего менять не хотелось… Скорей всего, никаких глубоких чувств у нее к Ивану все же не было. А раз так, то стоит ли менять что-то? Тем более кардинально. Вряд ли. Но как объяснить это Ивану? Он никогда не имел семью. Он мечтает о ней. И вот она, мечта, рядом, совсем близко… Вот – он может дотронуться, погладить, поцеловать, обнять… Мечта у него в руках. И только. Не в жизни, не в обязательствах, не в каждодневном ритме судеб… Она не внутри, она рядом. Пока она – праздник, надежда. Сбудется ли?
Ирине совсем не хотелось расстраивать Ивана, но и обнадеживать его было бы нечестно. И Ира очень деликатно ответила:
– Давай отложим этот разговор. Скоро дочка должна родить. Сам понимаешь – заботы, волнения. Вот все уляжется, тогда посмотрим. Ладно?
Что ему оставалось? Он уныло выслушал, мрачно кивнул. Мол, отложим так отложим.
А Ирина сразу успокоилась. Все остается по-прежнему. Ничего не меняется. Вот и славно.
Она прекрасно понимала, что нет смысла связывать свою жизнь с Иваном. Была страсть. Сегодня оно есть, это желание, завтра нет. Вряд ли сиюминутный сексуальный интерес можно ставить во главу угла и принимать судьбоносное решение, опираясь на него?! Иван может устраивать ее как любовник. И то в разумных пределах. А уж развод, новая семья, свадьба, брак… Нет. Это ей совсем не нужно.
Она нежно погладила грудь Ивана. Потом дотронулась губами до шеи. Потом зашептала на ушко:
– Я тебя опять хочу. Сильно-сильно…
И чем жарче шептала, тем более страстно его руки обнимали ее тело, тем большее желание охватывало его, тем ярче и мощнее он овладевал ею…
Приближалось бабушкино восьмидесятилетие.
Основные заботы по организации вечера Ира взяла на себя. Подключила других родственников, поручила каждому свою часть подготовки. Один отвечает за оформление пригласительных билетов и доставку их гостям. Другой заказывает ресторан, выбирает блюда и оформляет зал. Третий организовывает культурную программу: музыканты, встреча гостей, ведущий и прочее…
Ирина курировала все вопросы, являясь идеологом вечера, главным администратором и финансовым директором в одном лице. Кроме того, она вместе с Надеждой Николаевной подбирала ей наряд, туфли и украшения. Плюс заказ фотографа. Плюс автомобиль для пожилых гостей…
Дел было много. Все суетились, волновались, но в общем и целом процесс шел, организаторы укладывались в сроки, дата торжества неумолимо приближалась… И только бабушка была спокойна.
– Все же, бабуль, что тебе хочется получить в подарок? – в который раз спрашивала Ирина.
– Честно говоря, не знаю! Ты и так такой праздник затеяла, что лучшего подарка и не придумаешь.
– Ну праздник – это понятно. А лично тебе что хочется?
Надежда Николаевна задумывалась над этим вопросом не в первый раз. Она жила самодостаточно. Помимо пенсии ее поддерживала дочь Оля, и кроме того рядом по-прежнему был мужчина. Моложе ее и вполне состоятельный. Так что с финансами проблем не было, и все необходимое Надежда Николаевна покупала себе сама.
