355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Афанасьева » Дерево Жизни » Текст книги (страница 2)
Дерево Жизни
  • Текст добавлен: 2 сентября 2020, 16:00

Текст книги "Дерево Жизни"


Автор книги: Ольга Афанасьева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Старик и злой зашли за калитку и скрылись из вида. Дети проводили их взглядом, и всех мучил один и тот же вопрос: почему они вместе? Эти двое были настолько разными, неужели они дружат?

Оба они, разумеется, знали, что происходит, но тогда должны были бы быть по разную сторону баррикад. Если только вместе их не держало какое-то соглашение. Тем не менее они не спешили вмешиваться, а просто прошли к себе в дом, где их ждал большой экран и онлайн-трансляция того, что происходило сейчас на улице.

Кто же затеял с ней такую жестокую игру, и как ей вернуться к прежней нормальной жизни? Вопросы, одни вопросы и загадки, они так и сыпались на голову нашей девочке с самого утра. Как будто заснула она вчера вечером у себя в постели, а проснулась сегодня утром в совершенно другом измерении. Как объяснить маме, когда та вернется домой с работы, что происходило днем на улице, и поверит ли она в такие небылицы?

Тем временем дети увидели, как от безликой толпы на улице отделилась троица мальчишек и направилась к их убежищу. Те тоже были не из местных, никто из наших ребят их раньше не встречал, а судя по их лицам, искривленным злобной гримасой, настроены они были враждебно.

В руках у них были игрушечные вертолеты, но, так как сегодня все было слишком необычным, даже от игрушек можно было ожидать сюрпризов. Тем более что куча песка, за которой спрятались дети, прикрывшись двумя листами шифера, не могла служить надежным убежищем. Поэтому, не теряя времени, Агата решила бежать.

– Мне пора, прощайте, – крикнула Агата своим спасителям, выскакивая из укрытия наружу.

– Агата, ты куда? Постой! – в отчаянии закричали её друзья. Слышно было, как заплакал маленький Миша.

Оставив мальчишек позади, их подруга понеслась во весь дух вверх по улице, не оглядываясь, а вслед за ней уже летели те самые вертолетики и стреляли по ней вполне настоящими пулями.

Чтобы укрыться от пуль, девочка спрыгнула в сточную трубу под дорогой, где весной течет ручей. Летом же он пересыхал, оставляя пространство для игр ребятни. Она побежала по ней на другую сторону улицы, только теперь осознавая, как сильно ошиблась в выборе укрытия: узкая труба сзади и спереди хорошо простреливалась, а вправо или влево было не увернуться.

Агата бежала вперед так быстро, как только могла бежать, согнувшись в трубе. Скорее к выходу, лишь бы успеть. И чем больше она сожалела о своей ошибке, тем сильнее холодело от страха её сердце. И тем быстрее наша смелая девочка бежала вперед. Казалось, ноги почти не касались земли, перебирая с такой сумасшедшей скоростью, на какую способны люди лишь в самых отчаянных ситуациях.

Она почти чувствовала спиной звук приближающихся сзади вертолетов. Её обдал холодный липкий пот ужаса. Кожа от страха взъерошилась на затылке. Все чувства обострились до самого предела, и время будто замерло. Даже кровь застыла в жилах, и внезапно настал момент, когда Агата перестала жалеть о чем бы то ни было.

Более ни один вопрос не тревожил её. Все мысли словно обнулились, и голова стала совершенно пуста, подобно чистому листу бумаги. Агата не слышала звуков и даже не осознавала, с какой нечеловеческой скоростью сейчас она мчится вперед. И вот, с искрами отскакивая от стенок чугунной трубы, в нее снова полетели пули.

Кейптаун

Сегодня я проснулась поздно. Впрочем, как и всегда. Я не жаворонок, это уж точно. Как говорит про меня моя мама, я быстро прихожу к согласию сама с собой. Поэтому, давно с этим смирившись, уже перестала пытаться себя изменить. В конце концов, когда есть такая возможность отдохнуть, почему бы и нет? А с моей ночной работой заставлять себя жить по строгому расписанию тем более незаслуженно тяжелое наказание.

Так что без лишних угрызений совести я ещё целый час провалялась в кровати, приходя в себя: какой странный сон мне приснился. С тех пор как узнала, что жду ребенка, я часто вижу свою дочку во сне. И каждый раз – это новое захватывающее приключение.

Я смотрю в окно: серое небо и ни капли просвета. На улице опять пасмурно и, похоже, снова идёт дождь. Ну или близится к этому. Быть может, картина была бы намного ярче, не будь мои окна такими грязными и пыльными. Их, по всей видимости, не мыли с момента постройки этого самого здания.

Час дня. Что ж, пора выбираться из постели. Надо позавтракать и успеть до работы сходить за продуктами. Моя смена начинается в семь вечера и заканчивается в четыре утра. Конечно, работа в ночном клубе – не самое подходящее место для беременной девушки, но выбора не было. Пока живот не стал заметным, необходимо заработать денег на первое время, чтобы я и малышка ни в чем не нуждались.

Встав с кровати, я подошла к зеркалу и повернулась в профиль. Шёл третий месяц, и мой живот заметно округлился, но если его втягивать, то этого незаметно. Ещё пара месяцев, и больше я работать не смогу. Обхватив ладонями живот, я глажу его, представляя, какое чудо там растет. Так я разговариваю со своей маленькой дочкой.

Я быстро сходила в общий душ на этаже, а вернувшись в комнату, оделась потеплее и спустилась вниз. У входа дежурил молодой чернокожий охранник, улыбчивый и беззаботный парень. Мы поздоровались, и он, открыв дверь нажатием кнопки у себя на пульте, выпустил меня на улицу.

Порывистый ветер сразу же растрепал мои волосы, а мелкий, моросящий дождь заставил надеть на голову капюшон. На улице холодно. Если вы думаете, что в Африке круглый год жара, то ошибаетесь. В те месяцы, что мы привыкли считать летними, здесь царствует зима. В Африке все наоборот. Поэтому июнь, июль и август – это самое холодное время года. Разумеется, зима не в нашем понимании: минус тридцать и сугробы по пояс (впрочем, какие в наше время сугробы?).

Местные жители тут никогда и не видели снега. Вместо него идет дождь, как и сейчас: он мокрыми холодными каплями падает мне на лицо. Хотя температура здесь даже зимой не опускается ниже плюс десяти градусов, однако дующий с Атлантического океана пронзительный ветер, тем не менее, пробирает до самых костей. Особенно в пасмурную, как сегодня, погоду. Когда солнце заволокло тучами, и его спасительные лучи не могут пробиться к земле, чтобы обогреть всех её обитателей и утихомирить разбушевавшийся ветер.

Такая погода здесь не ежедневное явление. Довольно часто бывают и солнечные дни, температура в которые доходит до плюс двадцати пяти. Или начавшийся пасмурным день вдруг меняет курс и превращается в солнечный. Но надежды, что такое произойдет сегодня, практически нет. Слишком сильно небо затянуто тучами. По всему видно – это надолго, и дождь не успокоится, пока не прольётся весь.

На улице я встретила Леди Гагу. Какая бы ни была погода, эту женщину не остановит даже ураган. Она готова дежурить здесь в любое время суток. Сегодня эта дама начала, как обычно, рано. Возвращаясь после клуба в четыре утра, я уже слышала знакомый низкочастотный пронзительный визг. Вибрации её писклявого голоса проникают сквозь бетонные стены прямо в мозг, и от него спасают только беруши. Я сразу их надеваю, ложась спать, потому что знаю её привычку орать под моими окнами.

Леди Гага, как её прозвали таксисты и другие местные обитатели, приходит сюда несколько раз на дню и подолгу разговаривает с кем-то, живущим в здании через дорогу. Они горланят на всю улицу, успевая обсудить все новости и сплетни, а также прочую чепуху. Вплоть до того, кто и что поел на обед.

Проработав здесь с месяц и вдоволь их наслушавшись, меня прямо измучил один вопрос: ну почему же эти двое не пользуются телефонами? Неужели все соседи должны быть в курсе их бесед?

Так было, пока мне кто-то не сказал, что депрессивное с узкими окнами строение напротив – это тюрьма временного содержания, то есть следственный изолятор. А если порядки в африканских тюрьмах такие же, как и в российских, то им наверняка запрещено пользоваться мобильными телефонами.

Пятиэтажное здание тюрьмы было построено ещё в колониальную эпоху. Оно из красного кирпича с маленькими узенькими окошками, расположенными почти под самым потолком. Коллеги из местных мне также рассказали, что раньше здесь держали рабов. Представить себе не могу, сколько боли и отчаяния впитали его мрачные стены.

Окна, через которые невозможно посмотреть на улицу, потому что до них не дотянуться, и свет, проникающий в камеру лишь узкой полоской, заставляют забыть о всякой надежде на спасение и Божью справедливость. Единственное название, подходящее для этого места – конюшня. Адская конюшня для несчастных, измученных людей, чьим единственным грехом оказалась большая физическая выносливость. Из-за этой особенности хитроумные завоеватели, прибывшие сюда, и решили использовать их в качестве рабов, объявив обладателей темной кожи людьми второго сорта.

Но ещё больше представителей цивилизованного мира раздражала способность местного населения чувствовать и понимать друг друга без всяких слов. Теперь я это точно знаю. Старая, давно забытая магия здесь живёт совершенно естественным образом, и, наверное, поэтому я не чувствую себя здесь изгоем. Так бывает, когда человек осознаёт себя частью природы, а не живёт ради того, чтобы питать свой эгоизм.

Крыша тюрьмы плоская, и на ней выстроен небольшой особнячок. Он белого цвета, одноэтажный. На двери и окнах толстые решетки. Мне почему-то думается, что в этом «пентхаусе» восседает сам начальник тюрьмы. Тут и везде так: вследствие высокой преступности без решёток не может обойтись ни один, пусть и самый скромный домик.

От общежития я поворачиваю направо и иду в сторону центральной улицы, до которой буквально несколько шагов. Это старый центр города, поэтому кажущееся несовместимым соседство ночного клуба и тюрьмы здесь не вызывает ни у кого удивления. Впрочем, это далеко не все наши странные соседи, но о них мы поговорим позднее.

Я упомянула, что приехала сюда на заработки, однако это не вся правда. Гораздо важней для меня было спрятаться на время беременности, чтобы нас не нашли те, кто охотится за мной вот уже несколько лет. Недолго думая, я остановила свой выбор на Африке – мой внутренний голос позвал меня именно сюда. Загадочный жаркий континент казался мне тогда самим концом света, и это последнее место, где меня станут искать.

Так я иду, размышляя о своём, пока на перекрестке с главной улицей едва не сталкиваюсь с джентльменом из прошлого. Этот необычный персонаж будто сошёл со старинной гравюры: высокий молодой африканец с красивой белоснежной улыбкой. Что сразу бросается в глаза, так это его шляпа-цилиндр, на который он нацепил винтажные защитные очки темного стекла. Одет парень в коричневый кожаный жилет, с торчащими из кармана часами на цепочке. Его узкие черные брюки едва ли доходят ему до щиколотки, а лакированные остроносые туфли надеты на босу ногу.

Он выше меня на целую голову, и надо очень сильно задуматься, чтобы такого не заметить. Чуть не налетев на него, я извиняюсь, отчего ретрокрасавец улыбается ещё шире. Его белозубая улыбка – единственное светлое мгновение этого серого хмурого утра (а для меня это утро), и я ему за это почти благодарна.

– Good day, miss, – здоровается он со мной, галантно приподнимая свой цилиндр и чуть наклонив голову вперед.

Я улыбаюсь ему в ответ и иду дальше, зная, что тот смотрит мне вслед. Они всегда так делают.

Мне надо найти место, где можно позавтракать. Я иду вверх по центральной улице и справа вижу подходящее заведение. Вывеска на нем гласит «The Truth Cafe». Много раз я проходила мимо него, но внутри никогда не была. Судя по количеству людей, которые даже не в самую жаркую погоду сидят за уличными столиками, эта кофейня пользуется большой популярностью. Так что я решила зайти, дабы проверить это место.

Внутри кафе оказалось оформлено в весьма оригинальном стиле, и нетрудно было догадаться, откуда взялся тот джентльмен в цилиндре. По залу ходили такого же винтажного вида официанты.

Девушки были в длинных юбках и корсетах. Не бальных или праздничных, а рабочего назначения. Без рюшей и лишних кружевных фантазий, просто коричневые или темных оттенков юбки по щиколотку. Просто плотный тканевый или замшевый, местами потёртый корсет.

Парни в фуражках и таких же протёртых рабочих сюртуках с моноклями. А вообще-то строгого дресс-кода здесь никто особо и не придерживался. Одеты были кто во что горазд. Главное – выделяться чем-то оригинальным, не отходя от общего стиля. В ход шли цепочки, скрепки, защитные сварочные очки и всевозможные шляпы.

На стенах висели картины с изображением старинных паровозов и дирижаблей. Повсюду виднелись шестеренки и торчали трубы. На одной из картин я увидела надпись «Steam Punk». Так я и узнала название стиля, в котором было оформлено кафе. Это целое направление в искусстве, вдохновленное большой любовью к паровым двигателям и техническому прогрессу XIX века.

Однако, на мой взгляд, есть что-то и футуристичное в этой культуре. Столкнувшись с тем необычным парнем на улице, мне на секунду показалось, словно бы я на краю Вселенной в далеком будущем, в эпоху киберпанка и постапокалипсиса. Так же, как и сейчас, работаю в клубе, в каком-нибудь трансгалактическом городке на границе миров, куда слетаются чудаки всех мастей и искатели приключений со всех соседних галактик. Вот там его костюм был бы более чем уместен, и уж точно ему бы никто не удивился.

Я села за столик, представлявший из себя огромный диск от циркулярной пилы, с такими же острыми, довольно небезопасными для вашей одежды краями, и официант принёс мне меню. Это был кусок пожелтевшей старой газеты.

Я выбрала большой хот-дог с картошкой фри и кофе латте, но официант ко мне так и не вернулся. Прождав его некоторое время и прочитав все меню от корки до корки, я встала из-за стола и направилась к барной стойке, чтобы сделать заказ самой. Потому как была не в силах больше терпеть голод, да и времени у меня оставалось в обрез.

Справа от барной стойки, под потолком, висел огромный дирижабль, и я сразу обратила на него внимание. Боже, какой он красивый и как чудесно сделан! Столько мелких деревянных деталей. Их, наверное, здесь сотни, и все надо было склеить и собрать в нужной последовательности. Маленькие тросики и канатики замысловатой паутинкой оплетают белый воздушный баллон. Все как в большом дирижабле, каждая деталь – это точная уменьшенная копия.

На мгновение я даже забыла про свой голод и зачем сюда пришла. Просто стояла и любовалась этим произведением искусства. Сколько же времени и сил ушло на его сотворение и чьи талантливые руки произвели его на свет?! Насмотревшись на него вдоволь, я опустила взгляд обратно в зал и отскочила назад от неожиданности.

Потому что там, в углу, за столиком, под этим самым дирижаблем сидел мой старый знакомый. Я добиралась сюда шестнадцать часов на самолете с одной пересадкой, пролетела тысячи и тысячи миль, а этот старик сидит себе как ни в чем не бывало. Словно бы я никуда и не уезжала, а вышла погулять на соседнюю улицу.

Старец мирно пил кофе и поглаживал свою седую бороду, как обычно, ласково улыбаясь всему миру. Если он здесь, то где-то неподалеку должен быть и его хмурый спутник. Эти двое всегда неразлучны. Да, так и есть: тот сидит за барной стойкой, как обычно, лохматый и злой. Недовольный всем миром, он ссутулился над своей чашкой кофе, будто боится, что её кто-нибудь отнимет.

Его фигура неподвижна, но это лишь видимость: он всегда наблюдает за всем вокруг, вращая по сторонам своими колючими глазками. И конечно же, давно меня заметил. Как и старик, который, тем не менее, принял отрешенную позу буддийского монаха на горе. Уж этот-то любит играть на публику возвышенного мудреца. Делает вид, что мирские дела его нисколько не интересуют. Тем не менее он здесь. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – они приехали ко мне.

Без лишних колебаний я иду поговорить со стариком, возмущенная до крайней степени таким бесцеремонным вторжением в мою частную жизнь. Мне хочется раз и навсегда сказать им в лицо все, что я о них думаю. Только это навряд ли поможет. Его злой спутник специально отсел подальше, потому что знает, как я его терпеть не могу. Делать нечего, они уже здесь, а раз они меня нашли, то и другие могут найти без всяких проблем.

– Здравствуйте! – здороваюсь я, как можно более дружелюбно ему улыбаясь. Приветственная улыбка выходит у меня довольно скверно, и я сажусь за столик с перекошенным от злобы лицом. – Вижу, вы меня и здесь не хотите оставить в покое. Скажите, есть ли на свете такое место, где вы меня не найдете? Я завтра же куплю туда билет.

Старец рассмеялся мне в ответ самым благородным смехом и засиял, как майское солнце.

– Я тоже очень рад тебя видеть, Маша, – нараспев произнес он, но, видя моё негодование, поспешил добавить: – Собственно говоря, мы проделали столь долгий путь лишь для того, чтобы поздравить тебя. Ведь ты скоро станешь мамой. В твоей жизни наступает самое счастливое время.

– Если только вы не будете меня преследовать. – строго заметила я.

– Поверь, я не тот, кого следует опасаться. Наоборот, я тебе помогаю, – доверительным тоном возразил старичок, но в свете их прошлых надо мной проделок мне не очень-то в это верится.

– А ваш хмурый спутник? – кивнула я в сторону лохматого. – Совсем не похоже, что он добрых дел мастер.

– Да, Янга немного странный, но не такой уж он и плохой. Тем более он никогда не причинит кому-то зла просто так. У нас с ним имеется на то соглашение, – продолжал старец, поглаживая свою бороду. Он ни на секунду не оставлял её в покое, будто бы та была волшебная, как у старика Хоттабыча. Мне захотелось выдрать из неё клок и загадать самое заветное своё желание: чтобы оба они сию же минуту убрались с глаз моих долой.

– Какое соглашение? – вместо этого дипломатично уточнила я.

– О, весьма простое! – радостно воскликнул старичок. – Когда ты совершаешь хороший поступок, я получаю «ход» и могу тебе помочь. А когда ты делаешь что-то плохое, право ходить переходит к моему спутнику. Вот тогда Янга может и напакостить.

Я посмотрела на сердитого. Тот так и сидел неподвижно, скосив лишь свои глаза в нашу сторону.

– То есть вы играете мною в шахматы? Ну, что ж, в таком случае вы ничем не лучше тех, кто, считая себя богами, сводит людей с ума.

– Нет, мы другие. – с упрямой детской интонацией возразил старец. – Пойми, мы уже давно не живем на свете, и нам скучно. Ты не вправе нас за это судить.

– Я жду ребенка, а вы и сейчас не можете оставить меня в покое! – не выдержала я и повысила голос так, что проходящий мимо официант обернулся и с интересом посмотрел в нашу сторону.

Им, видите ли, скучно! От гнева в моих глазах задрожали слезы. Вот-вот и упадут первые капли. Но нет, я не доставлю им такого удовольствия и выдержу, пусть хоть весь мир окажется против нас.

– Я как раз пришел об этом поговорить, – снова поспешно прервал закипавшую во мне бурю старик. – Успокойся. Мы заключили новое соглашение. Никто не тронет тебя, пока ты ждешь ребенка. Я буду оберегать вас с дочкой. Вот тебе моё слово!

Что ж, это хорошая новость.

– А когда ребенок появится на свет? Что будет тогда? – спросила я.

– Дальше ход получит Янга, и тебе надо быть готовой к неожиданностям, – ухмыльнулся он, но, видя по-прежнему лишь злобу в моих глазах, примирительно добавил: – Это только в случае, если ты сама накосячишь.

Хорошее и плохое всегда рядом, и никогда не бывает иначе. Всё потому, что им на том свете тоже надо как-то развлекаться.

– Ну спасибо, что хотя бы предупредил, – поблагодарила я без тени благодарности в своём голосе. – Кстати, может, скажешь все-таки, кто ты такой? А то мы до сих пор не знакомы. Нехорошо как-то получается.

Действительно, должна же я знать имя того, кто мне столько пакостит.

– Скажем так, я твой дальний родственник. Но имя моё ни о чём тебе не скажет, – старик явно хотел уйти от ответа.

– А своего друга ты называешь по имени, – укорила его я. – Почему так?

– Янга – это мой бывший сосед. Когда-то, давным-давно, мы жили в одной деревне. Вот тогда мы и начали соревноваться.

Я встаю из-за стола, и мне как будто стало легче: следующие шесть месяцев нам можно пожить спокойно. Теперь старик не кажется мне таким уж негодяем. Теперь он мне почти даже нравится. Почти.

Я узнала все, что меня интересовало, поэтому прощаюсь с ним и иду к барной стойке сделать, наконец, заказ. Старец тоже встает, раскланивается и идет к выходу. Следом за ним, в некотором отдалении, плетется его угрюмый товарищ. Выходя из кафе, лохматый последний раз покосился в мою сторону и исчез за дверью.

Я заказала бармену кофе с хот-догом и села за тот же столик, где мы только что беседовали со стариком. Вскоре принесли мой поздний завтрак, и поскольку я была очень голодна, то быстро с ним расправилась. Расплатившись, я вышла из кафе. Несмотря на то, что мне долго пришлось ждать в первый раз официанта, все равно оставила ему чаевые. В этом городе никто никуда не спешит. Таков обычай.

Снаружи все так же пасмурно. Я посмотрела на часы: было около трёх. Самое время прогуляться за продуктами до супермаркета, пока не стемнело. Темнеет здесь рано: после пяти вечера город начинает накрывать тень от стоящей посредине могучей Столовой горы – местной достопримечательности. И после этого находиться одной на улице становится весьма неуютно, тем более в такой и без того хмурый день.

Все потому, что прячущийся днём по своим норам всякий сброд ближе к вечеру смелеет и выползает наружу. Боясь показать своё лицо в светлое время суток, ночью они становятся полноправными хозяевами улиц. Так что лучше управиться со всем к этому времени, иначе на улице будет уже небезопасно.

Я иду вверх по улице к торговому центру, до него минут двадцать быстрым шагом. По дороге, как и всегда, встречаю много нищих, которые просят у меня денег. Особенно много их дежурит около больницы, её я тоже прохожу мимо. Это государственный госпиталь, а значит – для самых бедных.

В ЮАР вся медицина платная, и, если у тебя нет работы, значит, не будет и медицинской страховки. Тогда тебе одна дорога – лечиться в public hospital. Про это место рассказывают много жутких историй, в которые не хочется верить. В основном вывод такой: намного безопаснее для здоровья сюда и вовсе не попадать.

Напротив этой больницы толпятся бездомные и калеки. Здесь они просят милостыню и продают все, что нашли на помойках. Положив свой товар прямо на расстеленную на асфальте полиэтиленовую пленку, они устроили своеобразный маленький рынок. Тут лежат старые сломанные игрушки, битая посуда, подарочная упаковка и так далее. В общем, то, что уже было в употреблении и выброшено за ненадобностью.

Проходя мимо таких прилавков, поначалу я испытывала желание купить у них что-нибудь. Не потому, что мне это нужно, а лишь для того, чтобы дать им немного денег. Помочь, хоть немного облегчив их тяжкое существование. Но я так и не решилась этого сделать. Стоит кому-то дать денег однажды, как вся очередь будет клянчить у меня всякий раз, когда я прохожу мимо. А хожу я здесь часто, ведь это дорога до супермаркета.

Я знала, что эти люди могут быть очень настойчивыми. И наглыми. Однажды парню, просящему милостыню у торгового центра, я высыпала всю мелочь, что была у меня в карманах. Набралось рандов пятьдесят, наверное, но ему этого показалось мало. Не поблагодарив, он стал просить ещё.

Теперь он узнаёт меня каждый раз, когда я иду за продуктами, и все так же настойчив. Полагаю, что с его напористостью он неплохо зарабатывает, намного больше, чем если бы у него была нормальная работа. Но большинство нищих спускают эти деньги на выпивку и наркотики. Так я слышала. Возможно, и он не исключение.

Миновав больницу и бездомный рынок, я пошла дальше, как вдруг почувствовала, что кто-то сзади тронул меня за плечо. Решив, что это кто-то из моих знакомых коллег по клубу, я спокойно оборачиваюсь и, вскрикнув от испуга, ошеломленно отпрыгиваю от кошмарного, жуткого вида бродяги.

Сердце на мгновение ушло в пятки, потому что такого я совсем не ожидала увидеть: за мной, еле волоча ноги, плетётся живой труп. Его лицо распухло, губы вздулись, а глаза заплыли огромными синими мешками. Опухший язык не помещается во рту, и он ворочает им, пытаясь мне что-то объяснить, и протягивает ко мне свою руку.

Он смотрит на меня мутно-красными глазами, словно из самой глубокой морской впадины. В его взгляде нет никакого внимания, никаких эмоций, нет вообще ничего. Да и сам он не здесь, а где-то в другом мире, где ему, видимо, лучше, чем здесь.

Быстро придя в себя, я ускорила шаг, зная, что тот не в состоянии будет меня догнать. Прошла под мостом, где тоже собираются стайки бездомных, пережидая непогоду. Кое-кто из них спит на асфальте, завернувшись в спальный мешок.

Вот уже и торговый центр близко. Спасительный торговый центр. А вот и бродяга, которому я однажды дала милостыню, этот всегда здесь дежурит. Он узнал меня и снова кричит мне вдогонку.

Я забежала внутрь и с облегчением выдохнула. Никогда в своей жизни я так не радовалась, заходя в торговый центр, как здесь. Казалось бы, такая простая вещь может сделать нас на минуту безгранично счастливыми. Даже днем я боюсь идти сюда одна. Поэтому-то местные жители и предпочитают автомобили пешим прогулкам. Горожане почти никогда не ходят пешком. Только если в парке или на набережной, ну или на Long Street – богемной улице с барами и ресторанами.

Было время, когда я ничего не боялась. Более бесстрашную девушку вам навряд ли удавалось встретить в своей жизни, но сейчас все иначе. Сейчас я не могу себе этого позволить. Я жду ребенка и каждый свой шаг делаю с двойной осторожностью.

Эту Дорогу жизни я преодолеваю так быстро, как могу. Стараясь нигде не задерживаться, иду, широко шагая, всегда готовая к неожиданностям. Потому что знаю: этим людям нечего терять. А в совокупности с алкоголем и наркотиками такая обреченность может толкнуть на самые ужасные поступки. Тюрьмой таких не напугаешь, там хотя бы кормят три раза в день и бесплатно. Мне страшно не за себя, я забочусь о своем малыше. И я никогда им не даю денег, чтобы не провоцировать на более агрессивные действия. За десять рандов здесь могут и убить.

ЮАР самая богатая страна на всем Африканском континенте. Здесь добывают золото и алмазы, и много чего ещё. Поэтому сюда, как в Америку, стараются попасть люди со всей Африки. Они бегут от нищеты и безумия своих диктаторов.

Маленькие, разоренные бесконечными войнами республики. Если посмотреть на политическую карту Африки, она вся поделена мелкими разноцветными клочками. Одни страны исчезают, другие появляются. И эта борьба амбициозных тиранов, каннибалов в леопардовых шкурах не прекращается по сей день, выливаясь все новыми и новыми бедами для и без того разоренных жителей. Из года в год карта континента дополняется, раскрашиваясь новыми цветами. Добавляются новые квадратики, меняют свою форму и перекрашиваются старые.

Эта живая карта, по-настоящему живая. Она никогда не пребывает в одном и том же неизменном состоянии несколько десятилетий подряд. Как знать, может быть, через пятьдесят лет карта Африканского континента будет иметь совершенно другой вид, полностью закрашенная одним цветом Южно-Африканской Республики.

Люди переезжают сюда, не зная, что их ждет. У кого-то получается найти работу. Повезет, если устроишься продавать картины туристам на пляже или любую другую никому не нужную мелочь. Дешевые, одноразовые солнечные очки, например.

Как тот тип, которого я встретила на пляже в прошлые выходные. Он предлагал некрасивые отштампованные картины, и никто из нас не хотел их покупать. Но продавец нагло сел рядом с нами на песок и даже не думал уходить. Рассказал, что он из Зимбабве, там как раз идет война, значит, скоро выпустят новые карты. Прогнать его не было никакой возможности, поэтому мы сами встали и ушли. А он долго брел за нами следом. Пришлось спрятаться от него в кафе.

Ну а те, у кого совсем не получается наладить жизнь на новом месте, вынуждены скитаться на улицах.

Ещё в ЮАР платное школьное образование, что также увеличивает расслоение общества. Далеко не каждая семья может позволить себе отправить ребенка учиться, так как зарплаты в этой стране довольно небольшие. Но это только у тех, кто не торгует золотом и алмазами, разумеется. То есть у обычных людей, не получающих никаких преимуществ от богатства своей страны природными ресурсами. А без хорошего образования невозможно нормальное будущее. Все это создает печальную картину: восемьдесят процентов чернокожих живут за чертой бедности.

Как видите, апартеид никуда не исчез, он просто принял другую форму, и вместо насильственных ограничений свобод теперь действуют финансовые рычаги. В наши дни никто ничего не запрещает из-за неправильного цвета кожи, но у тебя элементарно не будет на это денег. И что гораздо страшнее, бедность подобна болоту: чем беднее человек, тем труднее из неё выбраться.

В торговом центре целых два супермаркета: «Woolworth», что подороже, и «Pick and pay» подешевле. Я иду во второй за овощами и фруктами, а в первом покупаю хлеб, козье молоко, курицу и разные вкусности. Сейчас я ем за двоих и кормлю свою девочку исключительно самыми хорошими продуктами.

Управившись с покупками, я отправляюсь на food court, так как знаю там одно замечательное место, где продают чудесный шоколадный торт. Моя дочь постоянно хочет сладкого, я и дня не могу провести без шоколада. Заказав торт, я сажусь за столик и, пока жду, перекладываю тяжелые продукты из пакетов в рюкзак, чтобы мне легче было их нести.

Взглянув на чек, я записала в блокнот на телефоне все то, что потратила, включая завтрак и торт. Надо всегда контролировать свою прибыль и убытки, чтобы не оказаться в минусе. Сегодня я много потратила, поэтому следующую неделю придется обойтись без походов в кафе. В основном я готовлю сама, сегодняшний завтрак был ленивым исключением.

Пять часов. Самое время выдвигаться обратно. Я доедаю торт, расплачиваюсь и, спустившись по эскалатору вниз, выхожу на улицу. Опустив глаза, снова прохожу мимо своего старого знакомого. Он, как обычно, говорит мне вслед с той же монотонной интонацией все те же навязчивые фразы, что я слышала с десяток раз.

Дождь усилился, и под мостом толпится больше бродяг. На улице начало смеркаться, а до клуба ещё далеко. С тяжёлой поклажей мне не так-то просто идти быстрым шагом. Напротив больницы уже никого нет. Собрав свои пожитки, бездомные разошлись кто куда.

Однако теперь на улицу из разных углов выползают куда более жуткие персонажи. Словно тени они мелькают то тут, то там. Их лица страшны своим безразличием к внешнему миру. Все, что их интересует – это деньги и наркотики. Они выходят на охоту. Эти без зазрения совести ударят ножом в спину и ограбят, пойди я здесь чуточку позже.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю