Текст книги "Афанасьева, стой!"
Автор книги: Олеся Стаховская
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Ну что ты брыкаешься, Афанасьева? – возмущался Семёнов, волоча меня в сторону начальства. – Захар Матвеевич хочет тебя поблагодарить, а ты сопротивляешься. В конце концов, это невежливо.
Засунь себе вежливость и благодарности сам знаешь куда. Не хочу на улицу. Здесь холодно и страшно. Очень страшно. Здесь мужики с автоматами бегают. Словно в подтверждение моих слов осенний воздух разрезал жуткий нечеловеческий вой, затем раздались выстрелы.
– Ой, мама! – чуть не присела я. И присела бы, не вздёрни меня Семёнов за воротник.
– Арина, успокойтесь, пожалуйста. Нам с вами ничего не угрожает. Всё самое опасное сейчас происходит там, – Захар Матвеевич качнул головой в сторону фабрики, откуда доносились вой и выстрелы.
Через несколько минут страшные звуки смолкли, и у Захара Матвеевича запиликал телефон. Он ответил на вызов, потом повернулся к нам.
– Едем на место. Они закончили. Упаковывают упырей и помогают пострадавшим.
Мы подъехали к ангару. Там было не слишком приятно. Кое-где в кровавых лужах лежали тела. Я старательно обходила их взглядом. Жизнь не готовила меня к такому зрелищу, и я подозревала, что увиденное будет являться мне во снах. Единственное, чем утешалась, – убитые относились к особо злостному виду нечисти и вообще не должны были существовать. Вроде как ошибка природы.
В одном месте под прицелом автоматов спецназа кучковались скованные по рукам и ногам здоровенные мужики с неестественно бледной кожей и нездоровым блеском в глазах. Наркоманы, что ли?
– Кто это? – поинтересовалась я у Захара Матвеевича.
– Упыри. Полагаю, незарегистрированные. Я знаю почти всех представителей местной диаспоры. Эти не из их числа. Гастролёры, похоже.
Упыри так упыри. Эка невидаль. Повернулась в сторону большой группы женщин, которые сидели на холодной земле, безучастно глядя перед собой. Человек пятьдесят, не меньше. И все выходцы из Средней Азии.
– И эти не зарегистрированные, – тяжело вздохнул ведун.
– Они тоже нечисть или нежить? – удивилась я.
– Нет. Нелегальные мигранты. Стали жертвами одной предприимчивой гражданки. Посмотрите на ту даму, что среди упырей.
Я послушно обратила свой взор на группу арестованных. Среди них действительно была женщина. То есть как женщина. Половая принадлежность её не вызывала сомнений, в отличие от принадлежности к людскому роду.
– Кикимора какая-то, – прокомментировала увиденное я.
– Не совсем, хотя очень близко. Это пустодомка. В старину подобные ей заставляли женщин прясть сутки напролет и делали это исключительно ради собственного развлечения, из любви к процессу, так сказать. Что касается нашей дамы, то она организовала целый цех по пошиву одежды. Копировала известные мировые бренды. Заманивала на территорию заброшенной фабрики женщин из числа тех, кого не станут официально разыскивать, так как родственники жертв, как правило, сами незаконно находятся на территории нашего государства. Заставляла работать целыми днями. Товар сбывала по своим каналам. Вошла в долю с упырями, чтобы они обеспечивали охрану. О том, в каких условиях трудились несчастные, вы и сами догадываетесь. Кроме того, они служили бесплатным кормом для охраны.
– Какой ужас! Они поэтому такие одурманенные? От потери крови?
– Не только. Пустодомка зачаровывает своих жертв, превращая их в подобие тупых безвольных зомби. К счастью, это обратимо. Мы вовремя успели.
– Что теперь с ними будет?
– С женщинами? Самое страшное для них уже позади. Отвезём в ведомственную больницу. После того как придут в себя, передадим миграционной службе.
– А с упырями и кикиморой?
– Суд, а потом исправительный лагерь.
– Ага. А через пару лет они раскаются в содеянном и выйдут по УДО, – с неожиданной злостью выдохнула я. Мне очень хотелось, чтобы в отношении таких тварей мораторий на смертную казнь не распространялся.
– Не переживайте, Арина. Не выйдут. Не тот случай. Пожизненное этим гражданам обеспечено.
Что ж, подобная перспектива радует.
Ещё раз посмотрела в сторону упырей. Один из них встретился со мной взглядом. Я поёжилась, настолько злобным и пронзительным он был. Даже кровь заледенела от потусторонней жути.
– Эй, Матвеич, – крикнул упырь, – нашел себе молоденькую ведьму? А она ничего. Сладкая кровь, нежное мясцо. Не поделишься?
На упыря гаркнул спецназовец, и он умолк. Только продолжал буравить нас тяжёлым многообещающим взглядом.
– Вы его знаете? – спросила я у ведуна.
– Доводилось встречаться. Я ликвидировал его отца. Тот ещё отморозок был. У него осталось двое сыновей. Совсем мальчишки. Я оформлял их в детский дом. Подросли мальчики, пошли по стопам родителя. Долго я за ними охотился. Долго и безуспешно. До сегодняшнего дня.
– Его брат тоже здесь?
– Нет. И сомневаюсь, что он ещё жив.
Мне надоело стоять на одном месте, и я решила побродить по периметру, немного осмотреться. Нацепила очки, стала разглядывать территорию и окружение. Вокруг бывших заложниц пустодомки мерцали красные всполохи. Такие же окружали спецназ. Ярче всех сиял Семёнов. Даже в этом он умудрился выделиться. Захар Матвеевич имел фиолетовый оттенок. Упыри светились бледно-голубым с небольшими вкраплениями лазури. Красиво, если не знать, что это за выродки. Мертвецы практически не выделяли света, кроме одного. Судя по всполохам, он был жив и вполне здоров.
– Захар Матвеевич, – позвала я ведуна, показывая на неподвижно лежащего упыря, – этот притворяется.
После моих слов события начали стремительно развиваться. Несколько бойцов спецназа кинулись к упырю. Он вскочил на ноги, бросился на первого подбежавшего мужчину, выхватил оружие из его рук и полоснул огнём, метя в мою сторону. Пара сильных толчков – и меня отбросило на землю. Грудь пекло. Было такое чувство, будто меня несколько раз ударили ломом. Ох, не зря я не хотела выходить из машины. Не зря. Не подвело шестое чувство.
Судя по тишине вокруг, упыря упокоили. Надо мной склонилось несколько лиц, среди которых я не без труда опознала Семёнова и Захара Матвеевича.
Семёнов трясущимися руками пытался стянуть с меня жилет. И судя по тому, как хреново мне было от его действий, не очень-то у него получалось.
– Семёнов, отвали, – простонала я. – Не трогай меня, ты только хуже делаешь.
Семёнова оттеснили, и пара незнакомых мужчин быстро и аккуратно справилась с тем, что не удалось айтишнику. После чего на мне расстегнули куртку. Я с трудом приподняла голову и покосилась на своё туловище. Слава богу, крови нет! Но почему тогда всё так болит? Можно подумать, по мне кувалдой долбили. Ой, мамочки!
– Арина, как вы себя чувствуете? – задал глупый вопрос Захар Матвеевич. Будто не видно, что паршиво.
– Больно, – хныкнула я.
– Где болит?
– Везде, везде болит. Дайте мне что-нибудь. Хоть таблетку анальгина. Или я сейчас помру.
– Потерпите немного, Арина. «Скорая» уже едет.
Ага. Когда она ещё приедет, эта ваша «скорая»? Меня к тому времени можно будет в чёрный пластиковый мешок упаковывать.
Но «скорая» и правда появилась почти мгновенно. Видимо, дежурила поблизости на случай, если будут раненые. Меня закинули на каталку, а затем погрузили в карету «скорой помощи». Семёнов тоже в неё залез, хоть его и не приглашали. Лично мне видеть айтишника совершенно не хотелось. Я была зла на него. По его вине я оказалась в этом жутком месте, лицезрела мерзкие упыриные морды, словила пулю от одного из них.
Почему никто не догадался проверить, все ли покойники упокоены? Неужели спецназ Управления не умеет определять, скопытилась ли нежить? Что за преступная халатность? А если бы упырь взял чуть выше и наделал дыр в моем черепе? Что тогда? Была Арина Афанасьева, и нет её. Погибла при выполнении особо важного задания. Интересно, в случае моей геройской смерти мне бы выдали орден или хоть медальку какую? Не мне, конечно, а моей убитой горем – хочется верить – семье. Полагалась бы в таком случае денежная компенсация моим родителям? Или меня бросили бы на территории заброшенной фабрики, а потом обставили дело так, будто чумная гражданка Афанасьева бродила по пустырям в поисках сомнительных развлечений и нарвалась на местную банду? Так, Афанасьева, заканчивай фантазировать, а то дойдешь до истерики. А плакать с простреленной грудью не слишком удобно.
Наконец, меня доставили в больницу. Сделали рентген, обкололи обезболивающими, обложили фиолетовую от гематом грудь резиновыми грелками со льдом. Выяснилось, что в паре рёбер трещины. Здесь я впервые услышала термин «заброневая травма», хотя, ей-богу, прекрасно прожила бы без этого знания. Я уже говорила, что ненавижу Семёнова? Ничего, повторюсь. Не-на-ви-жу!
Ненавистный Семёнов таскался за мной по всей больнице. Когда меня начали раздевать для проведения осмотра и оказания первой помощи, пришлось наорать на него, хоть это и было больно, чтобы убирался к пёсьей матери.
Через пару часов на меня нацепили бандаж, выписали больничный и отправили на все четыре стороны. Семёнов дожидался в коридоре. Выхватил из рук моё имущество и, осторожно держа за локоток, повёл меня к выходу. А я-то думала, что меня, как и положено законами жанра, выкатят в инвалидном кресле. Но не тут-то было. Ты в России, детка. Так что топай ножками.
Когда я с кряхтением угнездилась на сиденье автомобиля, Семёнов попытался было пристегнуть меня ремнем безопасности. Я зашипела, и он живо отдёрнул руки, словно я могла броситься и покусать его, после чего ему пришлось бы делать сорок уколов от бешенства. Он привез меня домой, сгонял в аптеку за лекарствами и порывался заночевать здесь, чему я воспротивилась в довольно грубой форме. В итоге айтишник смирился и оставил меня в покое.
Мне велели делать холодные компрессы для снятия отёка, я пристроила к одному боку упаковку пельменей, к другому – пакет замороженных овощей, обмоталась эластичными бинтами и улеглась на диван с книжкой. Пожалуй, это была самая паршивая суббота в моей жизни.
В понедельник пришлось встать на час раньше, чтобы добраться до работы без привычной утренней толчеи, которая могла плачевно отразиться на моём измочаленном организме. Офис встретил темнотой и пустотой. Относительной. Когда включились лампы дневного света, я обнаружила в своём кресле Семёнова. Он мирно спал за моим рабочим столом.
– Семёнов, – ткнула я айтишника в накачанную дельту. Чуть палец не сломала.
Он поднял на меня помятое лицо, поглядел мутными со сна глазами.
– Тебя из дома выгнали, что ли? Ты поэтому в субботу ко мне ночевать напрашивался?
Он помотал головой, потёр лицо ладонями.
– Нет. Не спалось. Решил приехать пораньше, доделать кое-что.
– И как? Удачно?
Айтишник кивнул. У него был измученный, несчастный и какой-то по-детски виноватый вид. Мне вдруг захотелось провести рукой по взъерошенным тёмным волосам, пригладить сбившиеся пряди, коснуться пальцами скулы, на которой проступал отпечаток клавиатуры. Но я задавила в себе неуместное желание и спросила с напускной суровостью:
– А здесь ты что делаешь? Тут вообще-то пока ещё моё место.
– Это ты что здесь делаешь, Афанасьева? – стремительно просыпаясь, гаркнул Семёнов. Интимность момента растаяла без следа. – У тебя больничный на две недели. Давай, топай домой, пока тебя никто не увидел и не нагрузил работой.
– Семёнов, я как-нибудь сама разберусь, что мне делать. И не надо во мне взглядом дыры прожигать. Ты знаешь, сколько за больничный платят? И как жить на такие деньги? Хотя откуда тебе знать. Ты же у нас подпольный миллионер. А я, между прочим, живу на зарплату, весьма скромную, к слову. А в конце месяца за квартиру платить. Так что не учи меня жить.
– Помочь материально? – хмыкнул айтишник.
– Обойдусь своими силами. Всё, проваливай. Мне надо работу работать.
Семёнов отстал. Точнее, сделал вид. Оказалось, это было тактическое отступление. Как только в кабинете появилась Катя, он, игнорируя мои возражения, схватил мою сумку, вытряхнул на стол все её содержимое, нашёл в куче космического мусора сложенный вчетверо больничный лист и предъявил его Катерине.
– Вот, – с чувством выполненного долга произнёс он.
– Что это? – Катя в полном шоке водила глазами с меня на Семёнова и обратно.
– Больничный лист твоего подчинённого, который грубо нарушает режим.
– Подожди, Алексей, я ничего не понимаю. Какой больничный лист? Вот же Арина. Выглядит вполне здоровой.
– На первый взгляд, – ответил парень.
Этот нехороший человек подошёл ко мне, ухватился за край блузки и бесцеремонно задрал её, явив окружающим моё упакованное в бандаж тело. Я принялась молотить кулаками по его наглым лапам, но он, похоже, даже не заметил этого. Правозащитник хренов!
– Ничего не понимаю, – призналась Катя. – Что происходит? Что с Ариной?
– Упала, сломала два ребра. Я был тому свидетелем, поэтому в курсе произошедшего. Отвез её в больницу, где ей оказали первую помощь, выписали больничный и велели сидеть дома. Но она проигнорировала предписания врачей и отправилась на работу. Переживает, что её уволят. А я переживаю, что она подохнет от осложнений. Если можешь повлиять на неё, то не теряй времени. Потом поздно будет.
– Арина, это правда? – нехорошо прищурилась Катя.
– Не совсем. У меня не переломы, а трещины. И я могу работать.
Катя кивнула. Потом забрала больничный и обратилась к Семёнову:
– Я сниму копию для бухгалтерии. А ты вызови такси и проследи, пожалуйста, чтобы она убралась отсюда.
– Алё, начальство, я вообще-то тоже здесь присутствую, – попыталась я вмешаться в принятие решения о собственной участи.
– А с тобой я не разговариваю. Ты случайно голову при падении не повредила? Ты чем вообще думаешь? Кому нужно это геройство? Считаешь, если скончаешься на рабочем месте, тебе мраморный бюст в коридоре воздвигнут? Да тебе в течение дня замену найдут! Никто и не вспомнит о том, что жила на свете такая Арина Афанасьева, которая пожертвовала собой ради выполнения квартального плана!
Катерина шумно выдохнула, затем сказала Семёнову:
– Всё, Алексей, уводи её, пока я держу себя в руках.
Тот послушно кивнул. Одним движением сгрёб обратно в сумку все её содержимое, подхватил меня под локоть железным хватом и потащил на выход. Я попыталась оказать сопротивление, в поисках поддержки бросила проникновенный взгляд на Катю, но та лишь кивнула Семёнову и помахала мне рукой. Вот незадача, я-то считала себя незаменимым сотрудником. А меня просто взяли и выкинули на больничный. Как с этим жить теперь?
Семёнов собирался вызвать такси, но я не позволила.
– Не надо. На метро доберусь. Сейчас давки не будет.
– Афанасьева, тебя случаем не контузило? Ты точно головой не стукнулась? Какое метро в твоём состоянии?
Вот как ему объяснить, что на семьсот рублей я неделю могу жить? Не поймет же. Семёнов, мы с тобой принадлежим к разным слоям общества. Между нами социальная пропасть размером с глубину Марианской впадины. Я – нищеброд, а ты – золотая молодежь. Так что отвали и не делай мне нервы.
Похоже, Семёнов догадался о причинах, по которым я порывалась ехать на метро. Поволок меня в сторону своего автомобиля. Этого ещё не хватало!
– Семёнов, отстань от меня! До работы доехала, значит, и до дома доберусь! Не стоит расходовать на меня бензин и бесценное время. Потрать его с пользой. Не нужна мне твоя благотворительность. Если потянуло на добрые дела, пожертвуй часть своих сверхдоходов дому престарелых, например. Или прикупи пару безделушек своим любовницам. Этим бедняжкам, наверное, только кофе из аппарата перепадает. А так будет им счастье, а тебе полное удовлетворение. И моральное, и физическое. Точнее, физиологическое.
Парень притормозил. Его лицо вытянулось и побледнело от еле сдерживаемого бешенства.
– Афанасьева, ты бы помолчала, ей-богу! Я вообще-то женщин не бью, но тебе так и хочется профилактический подзатыльник отвесить. Исключительно для твоего же блага. Чтобы думала, прежде чем языком молотить.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
