Текст книги "Охота на волков (СИ)"
Автор книги: Олеся Рияко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Олеся Рияко
Охота на волков
Пролог
– Фойл, ты совсем охренел? – Спросил я, но тут же отругал себя за то, как громко прозвучал мой голос.
Здоровенный патлатый оборотень задрал к верху лестницы свою мясистую рожу и я с удовольствием отметил, как от нее отлила кровь и участился его пульс. Через плечо Фойла была перекинута девушка, сверкавшая длинными ногами и крепкими ягодицами, обтянутыми черной материей так, что я видел под ней ее красные трусики танга.
– Мистер Даск, я сейчас все объясню…
Объяснит. Почему-то этот его извиняющийся тон поднял во мне целую волну гнева. Хотелось немедленно схватить его за шкуру и на пинках спустить похотливого недоумка прямо с крыльца, вместе с его бездыханной добычей.
– Это если я захочу услышать. Своих пьяных шлюх имей где-нибудь в другом месте. – Фойл остановился и встал как вкопанный, не зная бежать от меня или все же дождаться, пока приближусь к нему и лично выпну его обратно во внутренний двор. – Я что, непонятно объясняю? Думаешь, если ты вхож в этот дом, то можешь позволить себе такое? А если бы он увидел тебя здесь, а не я?
Идиот прикрыл глаза, явно собираясь с мыслями и вдруг настойчиво затараторил, видимо укрепившись где-то там, в своем недалеком подсознании, в правомерности своих поступков.
– Мистер Даск, это не шлюха. – Уверенно сказал он, но потом все равно сорвался на взволнованный хрип. – Она вообще целка! Это еще одна девчонка от Вульфа.
– Да что ты несешь?
Я скривился и сделал еще несколько шагов вперед, ожидая учуять от Фойла запах алкоголя или какой-нибудь новомодной дури, которой он мог обдолбаться в том же клубе, где подцепил эту человечку. Но учуял совсем другое.
Чувствуя, как где-то в глубине меня рождается странная дрожь, тревожная и всепоглощающая, как ожидание чего-то важного, судьбоносного, я жестом приказал Фойлу развернуть ее ко мне лицом.
– Откуда… – только и сорвалось с моих губ.
“Откуда у Вульфа данные на еще одну девчонку”, – хотел сказать я, но подавился этими словами, когда он помог ей поднять голову и я заглянул в ее глаза.
Искристые, яркие… невероятно прекрасные. Мне показалось, что я нырнул в них, будто в озеро кристально чистой воды, и она в один единственный миг наполнила меня, как заряд пустую батарею.
Все мои чувства обострились до предела, словно я прямо сейчас был перед ней в своем истинном обличии. Обнажен душой и разумом, но при этом уязвим и слаб.
Волк внутри меня терзал когтями грудную клетку, требуя выпустить его немедленно. Позволить ему броситься к ней, потереться об ее ноги, пройтись языком по кончикам ее длинных пальцев или носом зарыться в каскад мягких медово-русых волос.
Я не удержался. Совершенно забыв о Фойле и не видя ничего вокруг, кроме ее прекрасных серых глаз, кроме невероятной красоты лица и стройного упругого тела незнакомки, шагнул к ней и вдохнул ее аромат, практически коснувшись губами ее манящих сочных губ.
Но едва не зарычал от негодования и злости, на мгновение совершенно забыв о том, как произносить слова.
– На ней твой запах. Как ты посмел, ублюдок…
Глава 1
– Нет, вы не можете так со мной поступить!
Я вскочила с кресла и буквально нависла над своим боссом, упершись руками в его большой, заваленный бумагами, дубовый стол.
Карл Райт был невысоким тучным мужчиной за сорок с удивительно добрым, улыбчивым лицом для занимаемой им должности. Но сейчас от его добродушной невозмутимости не осталось и следа.
Главный редактор “Лайтхаус”, газеты, скандально известной своими журналистскими расследованиями, нервно закашлялся и спешно выудил из кармана брюк ингалятор.
Выждав два пшика и глубокий, полный облегчения вздох, я трясущимися от негодования руками схватила с края его стола свежий выпуск и обрушила его прямо перед своим шефом, ткнув в заголовок негнущимся пальцем.
– Вы запросто пускаете в печать историю о политиках и элитных БДСМ-вечеринках, но без объяснений режете мой материал? Неужели страпон в заднице нашего мэра важнее потерянных жизней? Десятки безвести пропавших девушек и их никто не ищет! Мы должны осветить это, иначе ублюдки никогда не остановятся.
– Луна… – сипло начал он и, вновь прочистив горло, вытянул номер “Лайтхаус” из-под моего пальца и зачем-то убрал его в верхний ящик стола. – Луна, детка, тебе не хуже меня известно, что есть расследования, которые мало кому по зубам…
Я почувствовала, как жар негодования плескавшийся в моей груди, залил гневным румянцем щеки и заставил кровь отхлынуть от конечностей, всецело устремившись к вискам.
– Вы это только сейчас придумали? – Прошипела я, выпрямившись в полный рост. – Вы дали добро на материал, когда я пришла к вам три месяца назад, но сегодня просто молча зарезали его? Что же изменилось?
– Вот именно! Три месяца, Луна… статья слишком зеленая. Я не могу пустить в печать то, в чем не уверен. Наши юристы сожрут меня живьем, если я буду пропускать взрывной материал без достаточного обоснования. Ты ведь в первом же абзаце прямым текстом обвиняешь полицию города в бездействии и чуть ли не в преступном сговоре!
Если бы взглядом можно было ударить, я бы это сделала. Упрямый баран! Статья была отличной и достаточно обоснованной, он прекрасно знал это.
Три месяца практически без сна. Как выдохшаяся, голодная псина, с языком набок, я рыла носом землю в поисках доказательств и свидетелей. Тех, кто готов был говорить… тех, кто еще мог мне хоть что-то сказать. Потому что кто-то словно шел по моим пятам, время от времени опережая меня и затыкая рты.
Я сжала кулаки и изо всех сил постаралась не повысить на него голос. Но в конце все равно сорвалась.
– Вы могли вызвать меня и сказать об этом лично, вместо того чтобы вот так выставить дурой перед всей редакцией. Вы заменили мой материал, расширив колонку Марка о распродажах на две страницы. Серьезно?!
– Луна! – Рявкнул Карл, хватив пятерней по столу. – Я может и твой крестный, но не забывай где находишься!
Его выпад заставил меня нервно прикусить губу. Все же родственные связи – родственными связями, а по краю, за которым меня ждало увольнение, я ходила уже давно.
Да. Всему виной был нетерпеливый, вспыльчивый характер, доставшийся мне от отца. Не лучшие качества для журналиста.
– Хорошо. – Сказала я покорно, предварительно шумно выдохнув свое негодование. – Я доработаю материал и вернусь. Найду надежных свидетелей… к черту, сама отправлюсь туда под прикрытием!
– Не смей! – Гаркнул Карл, вскочив со своего кресла. – Знаешь, детка, это слишком далеко зашло. Я запрещаю тебе работать над этим. Вот. – Спешно раскидав одной рукой бумаги перед собой, он схватил со стола полупрозрачную синюю папку с парой листков и швырнул мне. – Возьми. Фармацевтический завод в Дэстоне сливал отходы в почву. Двухголовые телята, красная кукуруза, слепые от рождения дети. Тебе нужно громкое дело? Вот оно! Нам нужен человек, чтобы осветить его с места событий.
Я присвистнула, заставив Карла скривиться, как от зубной боли.
– И вы так просто отдаете мне это? Лишь бы бросила свое расследование? Что происходит, Карл? Если бы я не знала вас, то решила бы, что Железного Райта купили или запугали!
– Луна Энворд, – прохрипел он, прошив меня насквозь наливающимся кровью взглядом, – не испытывай мое терпение!
– Нет. Оставьте себе или отдайте Марку. Парень тут вкалывает как проклятый, а все еще занимается заполнением дыр и рекламой ширпотреба. У меня уже есть материал. И вы его опубликуете.
– Я запретил тебе! – Повысил голос главред, но тут же охрип и закашлялся от волнения. – Хочешь, чтобы я тебя уволил? Вот увидишь, уволю!
– А, к черту! – Выпалила я, едва не зарычав от негодования. – Я сама уволюсь и продамся "Хардньюс" или "Дэйливью". За полцены. Чтобы вы локти кусали, когда моя бомба взорвется на их страницах, а не на ваших!
То как Карл побагровел от злости и выпучил глаза при упоминании прямых конкурентов, стоило возможных последствий и хоть немного подняло мне настроение.
– Да как ты… видел бы тебя сейчас отец! Луна, просто пойми: это опасно. Такой материал не для тебя, ты не справишься! Что бы Джеймс сказал…
– Что вы размякли и потеряли хватку, Карл. Был бы отец жив, он бы обязательно поддержал меня.
– Да откуда тебе знать! – Раздраженно выпалил мой крестный и тут же умолк, прикрыв глаза руками и сдавив пальцами переносицу, точно от сильной мигрени. – Прости, Луна. Я не со зла. Я же хочу как лучше для тебя. Я обещал Джеймсу позаботиться о его малышке. Пойми, ты отличный журналист, но есть дела… в которые не стоит лезть даже матерым псам вроде меня.
Я глубоко вздохнула, мысленно считая до десяти. Как же меня раздражала эта его чрезмерная опека.
– Мне уже давно не три года, дядя Карл. Мне двадцать три и я устроилась на работу в “Лайтхаус” не для того, чтобы отсиживаться за вашей спиной. Я не такой журналист! Если бы не была готова к рискам своей профессии, то устроилась бы в журнал “Садовод”.
– Может и стоило… – устало произнес он, а мне едва планку не сорвало.
– Что-о?! И это говорит мне человек, который два года жил у нас на чердаке, расследуя дело о полицейском произволе?
– Да. – Жестко ответил Карл, вмиг растерявший всю мягкость черт и голоса. – Если бы я не вцепился в тот материал мертвой хваткой, то не был бы уволен. От меня не ушла бы жена, а твой отец… – Он запнулся, помрачнев еще больше.
Взгляд его скользнул по небольшому шкафчику за моей спиной, в котором стояли нетронутые бутылки с крепким алкоголем. Подарки гостей и коллег, к которым он не притрагивался. Где-то там же, под стеклом лежали и символические медали за трезвость – год, два года, пять лет… Одному богу известно, какой выдержкой нужно обладать человеку, имевшему в прошлом большие проблемы с алкоголем, а ныне получающему дорогие бутылки по каждому случаю. Ведь люди не особо заморачивались, выбирая подарок.
В кресло главного редактора мой крестный сел только четыре года назад, а с зависимостью с переменным успехом боролся уже семнадцать лет. С тех пор как не стало моего отца.
– Если бы вы отступили, то не сидели бы сейчас на этом месте. Если бы вы отступили, никто бы не взялся за полицейский департамент и шефа Абнера. Кто знает, сколько бы людей еще погибло в угоду интересов этого жирного ублюдка и в каком городе бы мы сейчас жили. Вы же знаете моего отца куда лучше меня. Так разве он не был готов отдать жизнь за правду и справедливость? За людей?
Карл шумно вздохнул и опустился обратно в свое большое кожаное кресло, уютно скрипнувшее под ним.
– Даже если и так. Это не значит, что тебе стоит идти по нашему пути. Я не хочу для тебя такой жизни, Луна. И он бы не хотел. Ты только в начале карьеры и это дело может разрушить тебя.
– А это уже не вам решать. – Бросила я, отступая к двери. – Я имею право сама выбирать свой путь, и я не смогу жить спокойно, умалчивая о том, что происходит. Зная, что в моих силах повлиять, а может даже и остановить этот кошмар. Девушки, совсем юные сироты! О них просто некому беспокоиться. Подумайте, это могло случиться со мной или с вашими дочерьми.
Мы столкнулись взглядами и я выдержала его, заставив опустить глаза под натиском моей решимости. Нет, дядя Карл, я уже не маленькая. Мне не нужна ваша рука, чтобы не упасть. А если и упаду, то это будут мои шишки. Они нужны мне, чтобы стать сильнее и достичь мастерства в своем деле.
– Если вы не даете добро на материал, я возьму отпуск за свой счет. Можете уволить меня, Карл, но я все равно напишу эту статью и найду того, кто ее опубликует.
В кабинете повисла мрачная тишина. Райт поднял на меня полный невыразимой тоски взгляд и тихо сказал.
– Хорошо. Ты уволена. Ты не хуже меня знаешь, что это расследование не провести без поддержки и ресурсов газеты. Одумаешься – возвращайся. Я буду рад принять тебя обратно.
Глава 2
Я не поставила, а буквально швырнула коробку со своими офисными пожитками на кухонный стол. Звук бьющегося стекла больно резанувший по накаленным нервам, заставил тут же пожалеть об этом.
Среди немногочисленного барахла единственной вещью которая могла разбиться, была рамка с фотографией отца. Нашей единственной совместной фотографией, ведь он терпеть не мог фотографироваться…
На ней мне три, а ему чуть больше чем мне сейчас. Раннее утро, столовая нашего старого дома. Мама у плиты жарит блинчики. Она отвлеклась чтобы посмотреть на меня, сидящую на детском стульчике, и папу, который тщетно пытается вытащить у меня изо рта свой галстук. Они смеются, а я уморительно серьезным взглядом смотрю в объектив. На дядю Карла, который так удачно поймал момент.
Вечером того дня они с папой пойдут на встречу с информатором по делу на котором мой крестный построит карьеру… и отец навсегда покинет этот мир. Оставшись со мной лишь в воспоминаниях других людей и на этом выцветшем фото.
Оно всегда стояло на моем рабочем столе, напоминая почему я должна работать усерднее остальных и ни перед чем не останавливаться. Когда я училась в школе, в колледже, а потом и когда два года назад дядя Карл на зависть однокурсникам взял меня на стажировку в “Лайтхаус”, и затем выделил постоянное место в штате. Не из-за родственных связей, а когда я показала чего стою.
Я должна делать этот мир лучше, проливая свет на его грязь и несовершенство. Я должна во что бы то ни стало продолжить дело своего отца. Вот что важно, вот ради чего стоит жить и бороться.
Я подошла к коробке, откинула крышку и достала фото, роняя осколки стекла из рамы. Вздохнула.
– Прости, пап. Но ты же знаешь, иногда нужно сделать шаг назад, чтобы пройти два вперед.
И папа бы простил. Конечно простил! Это же в него я такая импульсивная. Ему ли не знать каково это, когда злость от собственного бессилия распирает изнутри до трясучки.
Поставила фото на тумбу по пути в ванную и, поцеловав палец, коснулась им его щеки.
В ванной из зеркала над раковиной на меня недобро зыркнула какая-то незнакомая тетка. Под пронзительно-серыми глазами темные круги. Худая, даже изможденная. Губы обветрены и искусаны до кровавых прожилок, кожа бледнее обычного, а темно-русые волосы, даже убранные в хвост, выглядят неопрятно. Красавица.
Конечно! Нужно же мыться не раз в неделю, питаться не только кофе с крекерами и спать больше четырех часов в сутки.
Что ж, теперь, после увольнения, со сном проблем возникнуть не должно, да и на себя будет времени валом!
Подумала и криво улыбнулась себе в зеркале. Очень смешно. Будто это что-то изменит.
Если дядя Карл хотел помочь мне, защитить, то он ошибся уволив меня. Отсутствие поддержки и финансирования меня не остановит. Я же вся в папу! Теперь только глубже увязну в этом. Так что, можно сказать, он сделал только хуже.
Как могу я остановиться, зная, что кроме меня им никто не поможет?
Им… сколько их было на самом деле? Двадцать? Пятьдесят?
Мне удалось узнать о двенадцати девушках, включая Молли, но я чувствовала, что их было куда больше. Я знала это.
Их фотографии висели на стене в моей спальне. Прямо напротив кровати. Я почти три месяца смотрела на них просыпаясь и засыпая, но теперь даже просто закрывая глаза, могла восстановить их черты по памяти.
Это было просто – ведь все девушки были неуловимо похожи между собой. Были похожи на Молли.
Красивые, одинокие… беззащитные перед несправедливостью этого мира, который сожрал их, едва переступили его порог.
Да, все началось для меня с Молли Доутсон. Скромной, улыбчивой брюнетки с длинными блестящими волосами. Прямыми, буквально волос к волоску, будто она только и делала, что выпрямляла их утюжком, но нет. Молли была красива от природы и ее красота не стоила ей усилий.
Мы познакомились, когда она сняла квартиру на моем этаже и быстро подружились. У нее был легкий добродушный характер, а у меня балкон с неплохим видом на парк, в котором иногда по вечерам выступали местные музыкальные группы. Она заходила послушать их со мной. Приносила пиццу, пару бутылочек “Доктор Швепперс”… и разгоняла гнилое одиночество, обступившее меня после смерти мамы.
Можно сказать нас сблизило сиротство и любовь к музыке. Вот только она была одной с детства и выросла в приюте, а я… я лишь училась тому каково это, когда у тебя никого больше нет.
Молли исчезла чуть больше трех месяцев назад.
Я, как сейчас помню тот день. Еще утром она радостно тараторила в трубку о том, что ей предложили работу и она прямо сейчас идет подписывать контракт с модельным агентством, а вечером я уже не могла дозвониться ей. Номер отключен, в квартире пусто и нет ни одного человека на всем белом свете у которого можно было бы спросить что с ней стало.
Если бы не я, никто бы даже не заявил в полицию о ее исчезновении. Но на то ведь и был расчет.
В полиции мне мне отказали в приеме заявления. Лейтенант, с которым удалось поговорить, терпеливо выслушал меня, записал ее данные "на всякий случай", а после вежливо улыбнулся, сказав, что люди вот так пропадают иногда потому, что просто не хотят чтобы их нашли. Начинают жизнь с чистого листа.
Но я знала что что-то случилось. Мы провели с Молли достаточно времени вместе, чтобы я могла быть уверена в том, что она отнюдь не из таких.
И я принялась за поиски сама.
То что я раскопала уже в первую неделю после ее исчезновения, заставило мое журналистское чутье холодом пройтись по венам.
Один почерк, один портрет.
Возраст от восемнадцати до двадцати пяти. Только начинает строить жизнь после приюта. Получает заманчивое предложение о работе, а дальше тишина. Нить обрывается.
Девушки молодые, красивые и одинокие, исчезали бесследно. Здесь, под самым носом у соседей, полиции и никому не было до этого дела!
Но не теперь.
Именно поэтому фотографии висели в моей спальне. Кто-то должен был их помнить, искать. Кому-то должно было быть до них дело.
Поиск свидетелей долгое время ничего не давал – все пропавшие получали разные предложения о работе; моделью, фотографом, визажистом, кто-то устраивался волонтером в заграничную миссию какого-то нового благотворительного фонда… И никто из тех, с кем они общались до своего исчезновения, не мог припомнить ни места собеседования, ни названия компании.
Тогда я пошла от обратного. Я стала искать потенциальных жертв. Но даже задействовав старые связи моего отца в департаменте защиты детства, которые дали мне доступ к картотекам детских домов, мне не удалось выйти на след. Их было слишком много, юных девушек, отправляющихся в жестокий мир, а я одна. Мне катастрофически не хватало рук и финансирования – я утонула в потоках данных.
Но потом она нашла меня сама. Одна из тех, чьи фото висели у меня на стене.
Нина Фой стала моим главным свидетелем и источником, моим стопроцентным доказательством… Которое я не могла предъявить Рэю, потому что пообещала этой насмерть перепуганной девушке, молчать о том кто она и где прячется.
Темное каре, милое личико – покинув приют в котором прожила восемнадцать лет так и не дождавшись опекуна, Нина отправилась в мир с большой мечтой о собственной фотостудии. И удача улыбнулась ей почти сразу. Если язык повернется назвать такое удачей…
Некто Макс Вульф, крутой эйч ар, работающий с самыми респектабельными глянцевыми журналами, восхитился работами Нины в инстаграм и предложил сотрудничество. Девушка ничего не заподозрила, ведь занималась предметной съемкой, не светя лицом в своем профиле в соцсети. Потому с радостью откликнулась на предложение, отправившись на собеседование в один из промышленных районов города.
Все было похоже на правду, пока напиток, любезно предложенный Нине Максом, не начал действовать, заставив ее на некоторое время потерять сознание… но не до конца.
У Нины с рождения была не самая приятная для жизни особенность – на нее практически не действовали анальгетики и снотворное из-за чего даже простой поход к стоматологу превращался в страшную пытку. Лишь на краткое время потеряв сознание, она пришла в себя на руках у крупного, бритоголового мужчины, который укладывал ее на заднее сиденье джипа. Тот громко переругивался с Максом Вульфом, угрожал ему, обзывая то дичью, то ублюдком. Требовал ускориться с поиском девушек для их босса, который просто не мог ждать. Говорил что-то о жертвах, которые все они приносят. Пенял Максу, что тот ходит по тонкому льду, нервируя их главаря. Сказал, что свежая кровь нужна стае сейчас, как никогда.
Нина лежала на заднем сидении без движения, накрытая одеялом, с ужасом выжидая подходящего момента чтобы сбежать. И он настал, когда громила остановился заправиться на выезде из города.
Выбравшись из машины, она бежала, вплавь перебравшись через реку по другую сторону дороги, а после долго шла вдоль трассы, скрываясь за насаждениями, пока не спряталась под мостом. Ей помогла нищая, предложившая Нине сухую одежду и место для ночлега возле своего костра. В ту ночь девушка сильно простыла, но та выходила ее. Более того, не сдала людям, расспрашивавшим о беглянке на следующее утро, пока Нина в горячечном бреду металась в палатке бездомной. Под самым носом у преступников.
То, насколько беспечны они были, похищая ее и затем разыскивая, насколько безнаказанными себя чувствовали, заставило меня ощутить себя еще хуже, пока я слушала эту историю, отмечая детали в своем блокноте – Нина, наотрез отказывалась говорить под запись диктофона. Она рассчитывала остаться для них пропавшей без вести или даже мертвой.
Девушка не стала возвращаться домой, чтобы забрать вещи или документы. Скиталась, живя под мостами, как и укрывшая ее женщина. Избегала ночлежек, полиции, больниц и людных мест – всего, что угрожало ее анонимности. Ко мне же Нина пришла рассчитывая на то, что придав эту историю огласке, я помогу в поимке негодяев, охотившихся за ней и девушка наконец сможет вернуться к прежней жизни.
Да, и я бы не поверила в ее историю. Если бы Нина взяла деньги. Но она отказалась – это заставило меня как минимум попытаться проверить правдивость ее слов. И все что удалось найти, говорило в ее пользу.
Чтобы успокоиться, смыть с себя тяжесть и грязь прошедшего дня, я приняла горячий душ. Из-за густого пара, заполнившего мою ванную комнату, запотело зеркало – я стерла этот водяной туман ладонью и снова посмотрела в свои глаза. Яркие, удивительно красивого серого оттенка, который был настолько ясным, что, казалось, мог светиться в темноте.
Нет, я не была дурнушкой, совсем наоборот, но из всей своей внешности мне нравились только мои глаза. Пронзительные. Мне казалось, что они – моя суперспособность. Когда я смотрела на людей, задавая порой нелегкие, провокационные вопросы, мой взгляд гипнотизировал их, заставляя отвечать не увиливая и притом только правду. Я знала когда мне врут и только единицы отваживались лгать, не отводя глаза.
– Я скорее умру, чем оставлю это. – Сказала я своему отражению и не увидела лжи.
Это действительно так, я пойду на все чтобы выяснить правду. Чтобы открыть миру судьбу пропавших девушек, указать полиции на преступников и спасти всех тех, кто также мог бы угодить в их лапы.
Отражение в зеркале улыбнулось мне и я отбросила в сторону полотенце, поспешив в свою спальню. К шкафу из которого одну за другой стала вынимать вещи – маленькое черное платье, расшитое пайетками, короткую черную косуху из грубой кожи, черные же лодочки на высоком каблуке с нестареющим трендом сексуальности – элегантной красной подошвой.
Одела и покрутилась у зеркала, добавив алую помаду и угольно-черную тушь.
Платье идеально село по фигуре, подчеркивая все ее достоинства. Из-за его минимальной длины и элегантных туфель мои ноги теперь казались бесконечно длинными, а куртка добавила пикантной дерзости образу. Вполне себе сойду за начинающую фотомодель. Готовую на все чтобы один крутой эйч ар устроил ей фотосессию для какого-нибудь модного журнала.
Сегодня была пятница, а я знала, что ни один вечер накануне выходного еще не проходил в квартире модного рекрутера Макса Вольфа без шумной вечеринки. Так почему бы не присоединиться к нему именно сегодня?
Глядя на свою сексуально-агрессивную маскировку в зеркало, я набрала номер и поднесла телефон к уху.
– Привет. Надеюсь ты не занят сегодня вечером? Отлично. Ты мне нужен.
Глава 3
– Уф… Луна! – шумно выдохнул долговязый парень, шагнувший в мою сторону от своего видавшего виды серого форда “Таурус”, годившегося в дедушки современным моделям. – Если бы ты хоть намекнула что мы куда-то идем, я б приоделся.
Ох, дружище, я же вижу что ты не только приоделся, но даже успел побриться, о чем свидетельствовала пара свежих порезов случившихся второпях. Даже очки на линзы сменил!
Я улыбнулась Марку и, по-хозяйски оттеснив его от двери, приземлилась на водительское сиденье, закинув назад свою сумку с ноутбуком.
– Что стоишь? Садись, поехали! Все расскажу по дороге.
– Может я… – Попытался возмутиться мой коллега, откинув со лба непослушную соломенную прядь.
– Ой, не строй из себя. Дольше объяснять.
Да, я бессовестно пользовалась его влюбленностью и не только в этот раз. Но Марк сам виноват, он позволял мне это делать несмотря на то, что мы объяснились еще в колледже, в который он, к слову, поперся вслед за мной после старшей школы. И это при том, что у него были прекрасные способности к рисованию, а вовсе не к журналистике.
Одно время я открыто подшучивала над ним, пытаясь оттолкнуть от себя и заставить наконец жить своей жизнью, но ему было будто все равно. Поскольку ни разговоры, ни мое дурное обращение и попытки познакомить с кем-то, способным воспринимать его не как друга, с Марком не работали, я в какой-то момент перестала чувствовать себя последней дрянью, отталкивая его и начала пользоваться.
Это было нечестно по отношению к нему? Может быть. Но он не делал даже попытки возмутиться, и меня, плохо сходящуюся с людьми и никогда не имевшую близких подруг, это, если честно, более чем устраивало. Ведь на Марка можно было положиться, когда заболела и некому привезти лекарства, сварить целебный куриный суп… или посидеть в засаде, пока я буду с риском для жизни добывать бесценные сведения.
– В офисе говорят ты…
– Уволилась? Нет, конечно нет.
– Фух! – выдохнул и с облегчением рассмеялся по привычке зачесывая назад руками свои светло-пшеничные волосы, как делал всегда в минуты сильного волнения. – Я так всем и сказал. Чтобы Луна Энворд уволилась из газеты в которой работал ее отец? Да скорее солнце погаснет!
– Меня уволили. – Оборвала его я с усмешкой наблюдая за тем, как Марк побледнел и открыл рот не то от удивления, не то от возмущения. – Но это временно. И ты поможешь мне вернуться назад. Ведь поможешь?
– Да… да, Луна, да! Ради тебя я все что угодно!
От этой на все готовности на зубах как всегда скрипнул сахар. Мне одновременно было жаль Марка, противно от себя и вместе с тем я ничего не могла с этим поделать. Он был нужен мне, как бы иногда мне не хотелось чтобы он наорал на меня, послал к черту за все годы нашей извращенной дружбы… а может и залепил бы мне пощечину за бессердечность. Я заслужила.
– Мое расследование…
– Похищение девушек? Да, я читал. Как всегда очень талантливо и захватывающе, жаль что они зарезали материал… – Марк прикусил язык, поймав на себе мой взгляд. Ведь это его колонкой прикрыли дыру оставшуюся на выделенной мне полосе. – Прости.
– Ничего. Я заставлю Карла ее опубликовать и тогда смогу вернуться в “Лайтхаус”.
– Так это из-за этого материала тебя? Луна, что ты натворила? Может стоит просто поговорить с мистером Райтом? Я могу с ним поговорить за тебя…
– Ох, Марк! Ну, что ты как маленький? Если бы мне нужны были мамочкины наставления, я бы просто послушала Кара и все на этом.
– Но… ты сказала что тебе нужна моя помощь?
Я многозначительно посмотрела на него и оттянула ворот своей косухи с большой черной заклепкой, на мгновение прикрывшись им до глаз.
– Узнаешь трофейчик?
Марк смерил меня растерянным взглядом и вдруг посерьезнел, поджав свои и без того тонкие губы.
– Луна, пожалуйста, не надо. Что бы ты не задумала, хорошим это не кончится.
Куртка осталась мне с моего первого серьезного расследования. Но трофеем была не она сама, а пуговица-камера вставленная в ее воротник.
Наша газета работала с полицией в обмен на эксклюзив по делу об обороте наркотиков в клубах и на незаконных рэйв-вечеринках – их толкали подростки. И жертвами этого наркотрафика тоже становились дети.
Полиции нужен был подсадной для проникновения в среду и закупки, а я на тот момент уже внедрилась в тусовку в рамках своего собственного расследования. Худая, угловатая я, несмотря на свои двадцать тогда не выбивалась из общей массы и быстро сошла за свою.
Меня загребли вместе с еще парой десяткой ребят на одной из тусовок. Карл заступился за меня, несмотря на то, что я на тот момент еще даже не числилась в штате и он знать не знал о том что я ввязалась в это расследование. Сказал, что работаю по заказу “Лайтхаус” и мы с полицией можем помочь друг другу.
На меня нацепили оборудование, которое после поправки к закону о приватности, легально в пределах страны было просто не найти. Сверхсовременную ультралегкую камеру с передачей данных на расстоянии до двухсот метров и емкостью аккумулятора 12 ампер-часов, которую я “нечаянно” потеряла во время облавы вместе с курткой.
Да, пришлось попотеть и потратиться в поисках того, кто сможет взломать ее и перенастроить на другой передатчик, но оно того стоило! Все же шпионское оборудование такого уровня на улице не валяется и безнаказанно не достается.
– Хорошо, мамочка, я буду смотреть в оба. – Сказала я состроив виноватую мордочку. – Только давай без наставлений, Марк. Ты журналист или кто? Знаешь, пока не начнешь дышать своей работой, как воздухом, никогда не поднимешься выше офисного задопротиралы.
– Так то у меня в отличии от тебя своя постоянная колонка. – Насупился он.
– Ох, дружище. Ты же понимаешь что ее спихнули на тебя просто потому что кто-то должен вливать в уши читателем все это рекламное гуано? Неужели тебе никогда не хотелось, чтобы твой материал что-то значил? Чтобы принес пользу или что-то изменил? Да черт побери, чтобы его читали не только в туалете и то потому что все другое уже закончилось?!
– Луна, я не знаю что ты задумала, но вижу что ничего хорошего из этого не выйдет.
– И что? Мне выйти из машины?
– Нет конечно! – Всплеснул руками Марк и сложив их на груди, добавил, напряженно уставившись перед собой. – Я же знаю, что ты все равно в это вляпаешься. Так пусть рядом будет хоть кто-то кому не все равно.
Оглушительные биты сбивали с ног еще в грузовом лифте, поднимавшем меня на третий этаж старого промышленного здания, в котором располагался лофт Макса Вульфа. Я нервно поправила ворот куртки с приделанной к нему камерой и замерла, одернув себя. Нужно прекращать это – если часто буду мусолить воротник, кто-то может что-то заподозрить.
