Текст книги "Семь африканских сил, корасон и падрино"
Автор книги: Олеся Кривцова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
16 июня 2021 года, Подмосковье
Сегодня мы с падрино снова у меня дома, и он наконец обращает внимание на стенную роспись в комнате. Внимательно ее оглядывает, но ничего по этому поводу не говорит, а я не хочу выпрашивать похвалу.
Однажды, когда мои тропические зимовки уже закончились, утомленная холодом и серостью, я ободрала со стен все обои, позвала друзей, и мы раскрасили комнату в семь цветов радуги. Мне уже было известно, что это «хорошо для сантерии», ведь хозяин радуги – сам Творец. На одной стене я собственноручно нарисовала громаднейший корасон, и прямо под ним теперь стоит наша с мужем кровать. Хорошо жить в старой квартире с трехметровыми потолками. В Гаване в колониальных домах они бывают вдвое выше, но так тоже неплохо. Когда я выбирала квартиру, мне предлагали район поприличнее, но там была обычная темная хрущевка. Там бы я точно свихнулась, не дожив до зимы.
Мы сидим за маленьким деревянным столиком, который я тоже раскрашивала сама. Для России моя квартира выглядит довольно безумно. Однажды я прочитала про старушку из Йемена, которая эмигрировала в Израиль. Она до конца жизни воссоздавала в убогой квартирке, выделенной по какой-то социальной программе, город своего детства, раскрашивая стены. А я устроила себе маленький кусочек Гаваны, какой ее знает даже не каждый местный.
Падрино крутит в руке стакан. В этот раз мы пьем из моего чешского хрусталя. Ром тоже, по всей видимости, мой – Легендарио, я себе такой могу позволить только во сне. Он дорогой, и его сложно у нас достать. Ну что ж, проставившись таким ромом, я могу себе позволить зайти с козырей.
– Как вы стали сантеро?
– Этого хотело мое сердце, – пожимает плечами падрино, не отрываясь от игры света в стакане.
– Ай, Освальдо, у кубинцев на все один ответ! – сержусь я.
– Ты думаешь, что кубинец говорит про корасон, потому что хочет тебя обмануть. Но он просто говорит о том, что у него есть. Это нормально! Вот ты – о чем говоришь ты? – он тычет в меня стаканом.
– О работе, – отвечаю я, и это звучит как невероятная глупость.
– Ну вот видишь, у тебя есть работа. И это хорошо! Будут деньги, будет хороший ром, еще и на закуску останется, да? Но есть ли у тебя сердце? Ай, я знаю, что есть. Вон на стене нарисовано. Так почему ты о нем молчишь?
– У нас это никому не интересно.
– Даже твоей семье?
– Семье интересно. Той семье, которая у меня сейчас.
– Так-так, и когда же она появилась?
Падрино знает ответ, и мне нечего ему возразить. Многое в моей жизни появилось только после Гаваны.
– Хорошо, скажи мне другое: в твоей жизни было много мужчин?
– Ай, Освальдо! Было, не было, вопрос не стоит. Вопрос, с кем я хоть какое-то время жила вместе. Просыпалась, засыпала, вела хозяйство. В моем сердце остаются только они. Таких не может быть много. Других может быть сколько угодно, дурацкое дело нехитрое. Забот у женщины от этого не убавится, тут не до корасонов.
– Ага, значит мне в твоем сердце места нет? Хорошо же, я это запомню! – смеется падрино и резко оборвав смех, вдруг протягивает мне какую-то небольшую, слегка помятую картонную коробку. В ней оказываются фигурки, которые я когда-то собственными руками слепила из полимерной глины, а потом, в приступе гнева и отчаяния, безжалостно разбила молотком и выкинула. Даже не помню, чем это было спровоцировано, но я ощутила такой же космический переход, как во время первого поцелуя с Хосе. Только в этот момент меня с размаху ударило оземь. Фигурок было около двух десятков, и это далеко не все святые народа йоруба. Но здесь, в протянутой мне коробке, их только семь. Семь африканских сил. Целехонькие. Обатала в белых одеждах, Йемайя с рыбьим хвостом, Чанго с барабаном, Огун с мачете, обвитая золотой лентой Очун, высокомерный Орунмила, глумливый Элегуа в шутовском костюме. Все размером с мой указательный палец. Мне жаль, что среди них нет Ошоси, самой любимой фигурки, целящейся из лука. Но Ошоси с некоторых пор всегда со мной, ничего.
– Вы мне о них расскажете?
– Но ты такая начитанная. Что я могу тебе рассказать? – притворно вздыхает падрино. Я корчу в ответ недовольную рожу. – Нет-нет, девочка, ты сама мне о них расскажешь, – продолжает он. – И это будет рассказ о том, чего хочет твое сердце. Только попроще, без энциклопедий, а то я не пойму. Я простой кубинец, я родился в Камагуэе. Там горшки делают, знаешь? Большие горшки, глиняные! Вот такие! – он разводит руки в стороны.
– Там есть университет, – я приканчиваю свой стакан, – не прибедняйтесь.
– Да забудь уже это дерьмо! – он наливает по новой, и в его руке вдруг появляются две сигары. Одну он отдает мне. – Я тебе не профессор.
– А вы позволите мне называть вас падрино?
– Девочка, я просто сижу в твоем доме, мы пьем и курим…
– …говорим о сантерии!
– Мало ли кто говорит о сантерии! В Гаване каждая деревенщина говорит о сантерии, это не делает меня твоим крестным отцом, даже фигурально. Я не знаю твоего сердца. Не знаю и все! Пока мне кажется, что оно слишком маленькое и в нём нет места для старика, – он отставляет стакан, скрещивает руки на груди и выпячивает нижнюю губу. Несмотря на обиду, я начинаю смеяться. Эти кубинцы, что с ними будешь делать!
Наутро машинально ищу глазами ромовую бутылку, напоминаю себе, что мои встречи с падрино всего лишь сон, но взгляд задерживается на помятой картонной коробке. Не успеваю я что-либо понять и перепугаться, в комнату как ни в чем не бывало входит мой муж с кубинской гейзерной кофеваркой в руке – варил кофе на кухне. В этой нашей реальности кофе варит тот, кто сумел первым встать.
– Это что за коробка, нужная? Валялась на полу пустая, я не стал выбрасывать.
– Пустая коробка, пустая коробка… от какого-то интернет-заказа, наверное. Не помню, мозги набекрень с утра. Можно выкинуть.
Дневниковая запись: 1 февраля 2012 года, Гавана
Можно сказать, он у меня поселился. Сказал, что будет уезжать иногда к матери, она живет за городом, но остальное время хочет проводить со мной. Не знаю пока, радоваться или нет. Вчера валяли дурака почти до обеда, потом поехали к нему на репетицию. Репетиция была на задворках дома культуры ― старого разваливающегося особняка. Длилась меньше, чем разговоры, что купить для какой-то вечеринки и по сколько скидываться. Вот поют и играют они без рассуждений, сразу и стройно. А деньги на еду ― это сложный идеологический вопрос. Дул сильный ветер, кидал мне на голову подсохшие неведомые цветы, парни играли румбу, а я сидела на очередном теплом камне и думала, что это лучшая зима в моей жизни.
Хосе внимательно относится к тому, чтобы все со мной познакомились, расцеловались и вообще с гордостью меня всем предъявляет. Вопрос, могу ли я кому-то в сети показать его фотографии, таким образом для меня решен: было бы решительно невежливо не похвастаться друзьям своим парнем. Директора дель групо ― хрупкая решительная мулатка ― посмотрела на нас, покачала головой и спросила, где его теперь искать если что. Он попросил меня дать ей мой телефон и пошел играть дальше. Пел и плясал так, что директора только диву давалась. Все остались нами довольны.
Прибежал какой-то незнакомый негр, предложил купить спагетти по 10 песо насьональ за пачку. В магазинах по 30. Хосе взял две пачки и сказал, что будет готовить для меня спагетти по своему рецепту. И правда потом приготовил громадную кастрюлю, с прихваченным на рынке хамоном, так что у нас теперь ужинов готово на неделю вперед. Живя одна, я успела от такого отвыкнуть, и вид этой кастрюли меня вводит в легкий ступор.
Пока он возился на кухне, я спала без задних ног, потому, что часа в три дня мы зашли в Переулок вроде бы на минутку, а остались до вечера. Там был день рождения Мариты и Тео. Марита жена Освальдо, Тео друг Хосе, в общем нас моментально взяли в оборот, и уходить было неудобно. Тем более что прямо у ворот стояла ванна с дровишками, а над ванной на вертеле жарился поросенок. Я такого вообще никогда не видела. Выбор очевиден, спагетти могли подождать. Хотя пока мы дождались той еды, можно было смотаться домой, съесть спагетти и вернуться. Пока же мы валялись на одной из скамеек работы Освальдо, сделанной из старой ванны, пили халявный ром на голодный желудок, и трепались со всеми, кто подходил. Мой испанский с каждым глотком становился свободнее.
Посреди переулка сидел Освальдо, довольный, как слон: картину только что дописал. Перед картиной и сидел. Часа через два ― ура-ура ― нам принесли обугленных свиных шкурок. Это замечательный момент, особенно когда полдня не жрамши, но уже пьян, жуешь жирную соленую свиную шкурку и предвкушаешь, что скоро будет что-нибудь посерьезнее.
Обстановка была самая мирная, но от обилия разговоров на испанском ― вот как глаза открыла, так и началось, и до темноты, и после ее наступления ― мой мозг начал не то что кипеть, а просто отказываться работать. Вроде бы чувствую себя в разговорах неплохо, но это, очевидно, отъедает большую часть внутренних ресурсов. Тем более что сейчас все в кучу ― новые отношения, новые знакомства, новая обстановка, море музыки. Когда стемнело, я начала клевать носом. А когда Хосе еще часа через полтора решил, что нам пора поплясать, чуть не наорала на него кубинским матом. Сдержалась и сказала, что устала и хочу спать. Ну еще немножечко, взмолился он. Завтра будешь спать до часу, двух, трех, пяти!
И тут подошел Ринальдо. Белый пожилой дядька в очках, спец по нумерологии и колдун, тоже нетрезвый и потому возвышенно-задумчивый. Выспросил у меня дату рождения. Что-то посчитал, посмотрел поверх очков на Хосе, сказал, что мы отличнейше друг другу подходим. Я бы сильно удивилась, если бы он сказал что-то другое. Держать иностранку на крючке ― в его интересах. В моих интересах ― не развешивать уши.
Предложил присесть, долго на меня смотрел и начал что-то гнать про мою семью. Ринальдо, ради всего святого! Да, ты частично говоришь правду, но я лично адски устала и про свою семью точно не хочу говорить. Да, ты угадал, я живу в небольшом городе недалеко от Москвы. Молодец, вон тебе хавчик принесли, поешь уже. Нет? Имеешь что-то мне сказать? Вопрос? Ну давай, все равно не уйдешь просто так.
Сколько человек живет в моем доме в России? Одна живу. Сколько мне надо еще? Вот ты смешной. Никого. Нет, нет, ни-ко-го! Я хороший человек, и мне нужен еще один хороший человек? Вот ведь открытие, просто сенсация года. Ну и где он, этот хороший человек? Возможно, это Хосе? Слушай, ну все может быть, посмотрим, конечно. Но вообще я уже стара для этих глупостей про хороших людей, корасон, амор и прочее. Не старая, а опытная? Твоя правда, но легче от этого не становится.
Ринальдо вздыхает и начинает упаковывать еду: это для его матери. Он уже год без работы. Ай, Ринальдо, иди уже к маме, она тебя точно пожалеет.
Еще через полчаса взмолилась окончательно. Хосе сбегал постучал на барабанах, спел одну песню, и мы наконец поехали домой.
– Будешь спать? ― спросил он.
– Угу.
– Нет, будем сексом заниматься.
– Ты можешь заниматься чем хочешь, а я буду спать!
И без зазрения совести так и сделала. Он готовил спагетти, тихо ходил и громко вздыхал, но я была непреклонна. Нефиг было сидеть в переулке шесть часов, если зашли на минуточку. Сегодня же я еду работать в отель, а встретимся мы только вечером. Вечером, я сказала! Не раньше! Ты меня со своим испанским с ума сведешь. Мне в конце концов надо и по своим делам.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
