Текст книги "Семь африканских сил, корасон и падрино"

Автор книги: Олеся Кривцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

21 апреля 2021 года, Подмосковье

Падрино не являлся в мои сны уже неделю, и я успела решить, что больше он не появится. Но внезапно сама оказалась рядом с ним, в Гаване, где он готовился ко Дню рождения своего Переулка. Ну как готовился – сидел и курил в ночи под открытым небом, переводя взгляд с одной стенной росписи на другую. Его огромное плетеное кресло, похожее на трон, придавало всей обстановке особую торжественность, хотя одет он был по-простому, в алкашку и джинсы, как и я. На Кубе любят наряжаться, но если тебе лень или некогда, никто не осудит. Рядом с креслом я увидела небольшой аккуратный стул. Прямо на асфальте между ними стояли пластиковая бутылка рома и два дешевых стакана из толстого стекла, с зеленоватым донышком. Падрино достаточно богат, чтобы пить хоть из хрусталя, но эти стаканы – подлинно кубинская фишка, их тут все любят.

– Буэна ноче, Освальдо, – сказала я, привычно проглатывая окончания слов. У кубинцев вечная каша во рту, но со временем к этому привыкаешь и тоже начинаешь так говорить.

Он покачал головой, думая о чем-то своем. Опасаясь потревожить зыбкую реальность сновидения, предельно осторожно я опустилась на стул. Падрино глубоко затянулся и вдруг закашлялся, отмахиваясь ладонью. Снял очки, чтобы вытереть слезы, и его лицо на мгновение стало голым и беззащитным. Неловкий момент, но просыпаться я не спешила.

– Что, девочка, потанцуешь со мной сегодня? – спросил падрино, переводя дух и возвращая очки на место.

Кубинцы очень любят расцвечивать свою речь словами корасон (сердце) и альма (душа), и я привыкла над этим посмеиваться. Но от такого вопроса и корасон, и альма способны рухнуть куда-то в пятки даже у меня. Потанцевать с Освальдо! И он еще спрашивает!

Танцевать с местными – огромное удовольствие, их этому учат еще в школе, причем ежедневно, на уроках физического воспитания. Бестолковой женщине из России, которая представляет собой один большой мышечный зажим, нужно просто принять предложенную сеньором руку и выкинуть из головы любые мысли. Как ты выглядишь, куда наступаешь, получается ли у тебя – все это лишнее, просто доверься партнеру и не сопротивляйся. Плыви по течению. Особый случай – когда тебя приглашает пожилой кабальеро вроде старика Пако. Они так неспешны и властвуют с такой деликатностью, что все твои чувства вдруг обостряются, и ты следуешь уже не только за увлекающими тебя руками и телом, а за самим дыханием. И каким бы бревном ты ни оказалась на самом деле, порция комплиментов потом обязательна. Настоящий мачо похвалит женщину, даже если она оттоптала ему все ноги. Никогда не отказывайтесь от подобного опыта, он того стоит.

– Сегодня здесь будет фиеста?

– Большая, большая фиеста!

Он в последний раз коротко прокашливается и вдруг встает передо мной с распахнутыми объятиями: давай танцевать прямо сейчас! Я не спешу, от души наслаждаясь его искренним порывом. Если бы я могла, я бы держала эту паузу вечно, и мы бы так и смотрели друг другу в глаза. Но танец превыше всего, так что придется вставать.

– Маферефун Чанго, – я впервые произношу вслух древнее пожелание силы богу громов и молний.

– Маферефун Очун, – отвечает Освальдо, и я вдруг замечаю, что на мне длинное желтое платье. Последнее, что помню, – веселый смех падрино над моим замешательством.

Дневниковая запись: 30 января 2012 года, Гавана

Мне остался месяц в Гаване. Сижу в отеле у Центрального парка, вяло дописываю текст для заказчика, клюю носом. Того самого крутого парня из Переулка, на которого я положила глаз, зовут Хосе, теперь он мой, и я влюбилась. Крышу рвет нещадно. Ему, кажется, тоже.

Суббота была примечательна только падением интернета и разборками на эту тему с администрацией. Вай-фай здесь страшно дорогой и есть только в 5-звездочных отелях. Чтобы работать, мне приходится ездить маршруткой из Ла Плайя в центр.

Кататься в кубинских маршрутках – особое удовольствие, это сплошь старые американские машины. Раздолбанные, но просторные доджи, понтиаки и шевроле, как в кино. На сиденье рядом с водителем обычно умещается два человека, сзади размещается полноценный диванчик, а то и два, друг за другом. Когда входишь, принято здороваться, иначе будешь пристыжен неграми как белая деревенщина. Ты все же в Гаване, веди себя прилично! Поздоровался – проходи, садись, слушай сальсу в дороге.

В отеле я провожу 2-3 часа: отправляю тексты заказчикам, скачиваю рабочие материалы, отвечаю на письма. Основную часть работы делаю дома, офлайн.

После разборок с администрацией все получилось, и мне удалось отправить нужные тексты заказчику в срок. Утром в воскресенье тоже ничто не предвещало приключений. Я мирно позавтракала овощным салатом и булкой, посмотрела на ноутбуке кино, оделась в белое, повязала на голову желтый платок, повесила на шею любимый огромный эмалевый крест и неспешно поехала в Переулок.

Приехала около половины второго. Все успели разгорячиться, так что пришлось беспрестанно отмахиваться от ухажеров. Одного даже развернула за плечи от себя и дала поджопник. Мне, разумеется, нужен мужчина, я ведь хочу выйти замуж и переехать сюда насовсем. Часики тикают, зимовка перевалила за половину, а у меня с моей вечной работой нет даже просто любовника. Пусть парень будет черный, неважно, но я хотела лучшего или никакого. Один только мой эмалевый крест способен перевозбудить половину сборища, не говоря уже о наличии у меня талии и торчащих из-под короткой белой юбки загорелых ног. К тому же я говорю по-испански и знаю достаточно местной уличной брани, спасибо моей подруге Иви.

Такая четкая позиция сильно взбодрила аборигенов. А я наконец-то нашла уголок у прохода, где можно было сесть на спинку мощного металлического кресла, пристроить ноги на подпорку фонаря, и беззастенчиво уставиться на того самого, серьезного хищного парня. Я же на Кубе, здесь в таких случаях не стесняются. Что я теряю, в конце концов? Если он ко мне не подойдет, значит не нравлюсь. А если нравлюсь, подойдет, и все моментально решится. Мне не в России, здесь рефлексирует только Фидель Кастро и только на страницах газеты Гранма. У него там специальная колонка — Рефлексьонес де Фидель.

Расчет оказался верным: парень поймал мой взгляд, встал и пустился в пляс, да еще как! Брачные танцы – страшная сила, и как же хорошо, что есть в мире места, где это понимают.

Примерно через час гляделок (обеим сторонам было удобно, что на нем были очки) он прошел по проходу мимо меня, предлагая туристам купить диски с румбой. Уже без очков. И мы наконец посмотрели друг другу в глаза, долго и откровенно. Не отпуская взгляда, он протянул мне диск. Я точно так же едва заметно помотала головой. А дальше произошло невероятное: он показал пальцем на свою щеку, я потянулась к нему, он сделал неуловимое движение, как все здесь умеют, и от нашего поцелуя земля унеслась куда-то далеко-далеко. Мы как будто зависли в пустоте, только где-то на краю моего сознания тонко звенела мысль, что теперь и умереть не жалко: это все происходит со мной, на тропическом острове, среди черных аборигенов. Я сделала верную ставку, и они меня приняли. Это настоящее чудо. С замужеством потом разберусь, не до глупостей.

Когда мы наконец друг от друга оторвались, он повернулся к своим друзьям и высказался в духе «Не пора ли нам пора? У нас вроде следующий концерт уже через часик?» Я впервые услышала его голос – хриплый, насквозь прокуренный, мгновенно пробравший меня до мурашек. И все чуть не хором: «Ой, и правда, брателло! Концерт окончен, всем спасибо, все свободны!» Хорошие люди какие. А посланные мною до этого чуваки только головами покачали и руками развели – ну типа теперь все понятно про твои запросы, где уж нам. Да-да, барабанщик на Кубе – это особый статус, и это мой уровень, я не шутила. Все видели? То-то же.

Он взял меня за руку, спросил мое имя, представился – Хосе – и усадил на скамейку с двумя черными старушками в ярких платьях и париках. Такие классические черные бабульки из голливудского кино, вышедшие в воскресенье в люди с сумочками в руках. Одна из них оказалась его тетей, вторая ее подругой. Тетя живет в Америке и через несколько дней уезжает обратно. Тихонечко показала мне американский паспорт – тока тсс! Пока племянник собирался, успела продемонстрировать мне фотографии всей семьи. Временами к Хосе кто-то подходил поговорить, он всех со всеми знакомил, показывая на старушек со словами «это моя семья», а на меня – «это моя любовь». Что здесь способно разворачиваться с невероятной скоростью так это любовные истории. Что угодно маньяна (завтра), но с любовью ты будешь впереди планеты всей. Обожаю.

Минут через двадцать Хосе посадил нас со старушками в такси, и мы приехали в культурный центр йоруба неподалеку от Капитолия. Там был следующий концерт, за вход за который со старушек взяли по 20 песо насьональ, а с меня как с иностранки 5 кук.

Здесь в ходу две валюты: песо насьональ и куки. Кук ценится выше, это конвертируемая валюта, аналог доллара (в обменниках почти один к одному). 1 кук = 24 песо насьональ. За куки можно купить что угодно и где угодно, песо насьональ принимают не везде, но на них жить гораздо дешевле. Например, полный обед в непритязательном кафе для местных можно получить за 50 песо насьональ (2 с небольшим кука), а практически такой же, в месте, где платят только куками, будет стоить 10 кук. За вход на концерты и в музеи иностранцы платят только куками, и в пересчете на песо насьональ выходит в 5-6 раз больше, чем отдают местные.

Я отдала свои 5 кук предельно спокойно, хотя в кошельке оставалось после этого 20 песо насьональ, ровно на маршрутку до дома. Дальше для меня весь вечер было все и в нужных количествах, за счет Хосе – такси, пиво, ром, пицца. Я знала, что так будет. Взаимная проверка на вшивость: не пожлобимся ли мы друг для друга, по ситуации. Не пожлобились, уровень пройден.

Перед концертом Хосе перезнакомил меня со всем коллективом и поучил танцевать сальсу, румбу и пачангу. Это было прекрасно. Еще когда он достал из рюкзака танцевальные туфли, я мысленно поцеловала крест: в моей жизни наконец все хорошо и правильно. До переезда из Москвы в область я занималась танцами 5 лет, но не кубинскими. К слову сказать, Хосе оказалось целых 47 лет. По его фигуре, оправленной в джинсы и алкашку, в жизни не догадаешься. Он отец троих сыновей, старшему из которых 25. Здесь таких вещей не скрывают, очень гордятся и возрастом, и детьми, и семьями. Что совершенно не мешает всякой там прочей любви и тем более танцам.

Успели после концерта заехать в клуб-кабаре, где предполагалось еще одно выступление, ближе к ночи. Заблудились и прошатались по темным улочкам часа два. Наконец добрались и узнали, что насчет выступления нас обманули, ничего не организовано. Сходили поесть, взяли рома, дождались сбора у клуба всей нашей банды. Вернулись и под ром и сигареты прослушали какое-то бесконечное выступление местных рэперов. Я ни одного слова не понимала, но было круто, это же не для туристов, и уникальность момента ощущается всей кожей. Потом удачно поймали маршрутку и поехали на Малекон, балбесничать на парапете. Любимое всеми в Гаване вечернее развлечение. Хосе лежал головой у меня на коленях и орал «я тебя люблю» по-английски, демонстрируя эрудицию и распугивая остальные парочки. По пьяни постановили, что слишком хороши оба для секса в первый же день и что у нас все будет долго и красиво (его слова), поскольку я вообще первая иностранка, с которой он продолжил знакомство. Учениц по сальсе, дескать, отсылает только в путь. Глядя на его хищное лицо с индейскими чертами, можно даже купиться, хотя это обычная кубинская легенда, они все так говорят. Глупо всерьез считать, будто бы я особенная.

В час ночи, однако, мы уже курили у меня на диване, поскольку он поехал меня провожать, и тут полил дождь. Да здравствуют гаванские дожди, моя половая жизнь наконец-то наладилась!

Было ужасно неудобно, что у меня кроме чая вечером и кофе с утра вообще ничего нет. Когда мне хватает впечатлений, еда – последнее, о чем я забочусь, так что в Гаване мой холодильник как правило пуст. Там торчат разве что бутылка рома, бутылка газировки и глыба льда. Нытье, как трудно на Кубе с продуктами, – не моя тема. Чтобы сгладить неловкость, я тут же пригласила Хосе к себе на ужин.

Об интимных подробностях связно писать не могу, да и незачем. Скажем так, ночь была бурной, и попадать по клавишам теперь сложновато. Мне еще надо домой, по магазинам, поспать и приготовить еды на двоих. Надеюсь, Хосе не забудет, где я живу.

14 июня 2021 года, Подмосковье

В этот раз мы с падрино сидим на какой-то лужайке и любуемся нарядной православной церковью на холме. День очень яркий, солнечный, кругом гуляют люди, всем весело, и мне наконец не стыдно за место, где я живу. Я сижу по-турецки, чего в реальной жизни никогда не умела. Передо мной почему-то механическая пишущая машинка, сильно потертая, с латинским шрифтом. Обожаю пишущие машинки, успела научиться на них работать еще в школе, в советские времена. Есть в них какая-то магия.

– Ты знаешь, на этой машинке печатал сам Хемингуэй.

– А откуда она у вас?

– Это неправильный вопрос.

– Я не знаю, какой правильный.

– А! Честная девочка. Это мне нравится.

Падрино полулежит на траве, опершись на локоть, на нем вышитая синяя рубашка и легкие светлые брюки. Жует травинку и наблюдает за мной. Пока я все это осознаю, машинка успевает исчезнуть. Вот так всегда! Но и падрино уже сидит рядом и протягивает мне один из тех самых стаканов, что остались нетронутыми в тот раз, когда мы собрались танцевать. Ром кустарного изготовления пахнет ровно так, как я представляла себе его в детстве, когда читала «Остров сокровищ». Мы аккуратно чокаемся и выпиваем.

– Помню, вы рассказывали туристам, что начали красить Переулок в 1991 году, когда на Кубе был голод. Но я кое-что прочла о вас в Википедии. Это энциклопедия, в интернете. Вы там есть.

– Я есть в энциклопедии? Наверное, я великий человек, а? – падрино ухмыляется, подталкивает меня локтем и наливает еще по одной.

– Так вот, там было написано, что в том же году вы сделали огромную роспись в богатом панамском отеле, чуть ли не в Шератоне. 80 квадратных метров.

– Так и написано? С ума сойти! Шератон, стена 8 на 10… или даже полоса 16 на 5… – он начинает крутить пальцами в воздухе, потом приподнимает очки вверх и смотрит на меня. – Но к чему ты клонишь?

– Это ведь очень дорогой и солидный заказ. Я как-то была в Шератоне в Эфиопии, в Аддис-Абебе. Знаете, как его там называют? Золотая вставная челюсть города! После такого заказа можно заняться чем угодно и где угодно. Но вы вернулись и стали создавать Переулок, собрали людей вокруг себя. Вы могли жить как король, но вы предпочли вернуться и совершить подвиг?

Очки падают обратно на нос, падрино одобрительно похлопывает меня по плечу, делает глоток из стакана, и я понимаю, что в этот раз вопрос задан правильно.

– Что ты знаешь об оришах? – вдруг задает он встречный вопрос.

– Это боги африканских племен йоруба, и часть из них живет в посвященных сантерос. Тех, кто прошел обряд посвящения в сантерию и был отдан тому или иному орише, называют его детьми. Расторгнуть этот договор невозможно. И… и я знаю, что вы – сын Чанго!

– Тоже где-то написано, а? Уж эти писаки! Но тогда ты должна знать и другое: Чанго и его детей, в которых живет его дух, не интересуют деньги или большие почести. Для короля Чанго главное – быть мужиком, уметь веселиться, чтобы кругом были люди и барабаны. Ну и ром, разумеется, – он салютует стаканом и приканчивает остатки. – Нельзя быть королем в чужом королевстве. Чанго может завоевать любые земли, но он любит свой дом. Даже когда все пропивает и живет бедно. Ай, он такой кубинец! – падрино хлопает себя по колену и качает головой, но я не сдаюсь.

– А в чем смысл договора с оришами? Их покровительство?

– Смотри: всё, что я в жизни имею, дает мне Чанго как мой отец. Но я должен быть благодарен, иначе некрасиво, правда? Чем больше он дает, тем больше я должен сделать в ответ. Это нормально! Это семья! В этом благословение и сила!

– Значит, тот заказ в Шератоне вы получили, потому что вы сантеро? Чанго сделал это для вас? Но ему как орише это было несложно. А вы в ответ совершили подвиг.

– Дался тебе этот Шератон. Слишком много энциклопедий в твоей голове. Кто их там пишет? Хеминугэй? Я могу совершить подвиг, потому что во мне живет частичка Чанго. А все остальное мое существо – эти руки, эти ноги… гм, ну, ты поняла – подтягивается, что же делать. И ты все перепутала: красить Переулок я начал в 1990-м, а муралы по всему миру пошли только потом.

– То есть, всё наоборот? Сначала подвиг – потом награда? Но вы всё равно возвращались домой?

– Нельзя жить вдали от своего народа, девочка. Это может сделать только тот, кто уже проклял сам себя.

– Думаете, поэтому Хемингуэй покончил с собой? Меня всегда это удивляло.

– Быстро соображаешь, когда захочешь! И ведь ты тоже не осталась на Кубе, а хотелось же, нет?

– Мало ли чего мне хотелось! Я недавно узнала, что по статистике, эмиграция перестает отъедать ресурсы только через 5 лет. У меня точно не было столько ресурсов! Но вы-то, вы, Освальдо… вы – хотели, чтобы я осталась?

– Налей-ка, – кивает он на стаканы, валяющиеся на траве. Я следую за его взглядом и просыпаюсь. У нас всегда остается, о чем поговорить в следующий раз, но уже ясно, что в следующий раз мы будем говорить о другом.

Дневниковая запись: 31 января 2012 года, Гавана

К первому совместному ужину купила что нашла, а нашла немного: гусиную ногу, ром, газировку и пиво. Сыра кусочек попался, булки какие-то. Риса в лавке не было. Сварила ту горсточку, что у меня еще оставалась, с черными бобами вышло только-только на двоих. Помидоры-огурцы были. Более-менее выкрутилась.

Слегка переживала: ну не умею я готовить морос и кристианос толком: рис разваривается, а бобы жесткие. В России моя кубинская готовка проходит на ура, потому что никто не знает, что это такое и каким должно быть. Зато Карлос вечно ворчит, что я должна поучиться готовить у его матери.

Хосе, впрочем, ужин похвалил. Я сказала, что в таком случае Карлосу пусть готовит его мама, а я буду готовить для тех, кто не умничает.

Уже который раз сталкиваюсь с изумительной аккуратностью кубинских мужчин, и не могу понять, что это: их общее качество или замешана военная подготовка. Кого я тут видела в быту? Карлос. Бывший военный летчик, 12 боевых медалей. Насчет его брата Виктора, который каждую субботу приходит ко мне мыть полы, не знаю. Но тот живет с мамой, это почище военной выучки будет. Кубинские хозяйки очень строгие. Пляжный черный мальчишка Фидель, притащенный однажды в дом на одну ночь. Год в военной школе. Тоже все за собой поправлял и убирал. Теперь Хосе с теми же повадками. О себе говорит мало, а сама я его не спрашиваю, военный он или нет, мы вообще прекрасно проводим время без особенной болтовни. И тем не менее.

Посуду мне помыть он не дал, пошел все сделал сам, протер стол, аккуратно расставил стулья. Я на это смотрела квадратными глазами. Русские мужчины, говорю, как правило, так не делают. Ну что ж, а кубинцы делают. Тогда я предпочитаю кубинских мужчин. А я предпочитаю русских женщин. Договорились. Потом он мне объяснил: на Кубе, если тебя приглашают в приличный дом, надо показать, что не разводишь бардак, проявить уважение. А то второй раз тебя уже там не будет.

Он мгновенно освоился у меня, как будто мы давно уже живем вместе. С первых минут знакомства мне было с ним удивительно комфортно. Даже когда мы в воскресенье заблудились в черт знает каких переулках в поисках этого крошечного кабаре. Мой внутренний наблюдатель, который всегда начеку, автоматически отслеживал большие дорожные указатели: вдруг буду возвращаться домой одна, пешком, и без денег. От мужиков всего можно ожидать. Но я ничего не боялась, не беспокоилась и чувствовала себя отлично. Хосе сокрушался, что нам приходится столько ходить, просил прощения, а я знай смеялась: если бы мы сейчас были в России, где тоже двадцать три градуса, только с минусом, я бы тебя убила. А здесь на здоровье, погуляем.

Сегодня утром проснулась с трудом, поскольку приняла ночью тавегил от укусов москитов, но окончательно меня разбудил запах жареного хлеба. Я так и села в кровати. Через дверной проем увидела Хосе, сидящего в холле на диване и курящего. Встала, вышла и услышала слова, которые привыкла говорить сама: «завтрак на столе». Он сделал аккуратные красивые гренки с остатками сыра, мне оставалось только сварить кофе. Пока возилась с кофеваркой, он налил нам газировки с ромом. Я всегда начинаю здесь утро с такого стаканчика и поддерживаю легкий градус в крови в течение дня. Может, я все еще сплю? Так бывает? Это рекламный ролик или так будет всегда?

Телевизор у меня в доме работает в последние сутки больше, чем за все время, что я здесь живу. И меня абсолютно не раздражает, что мужчина в него пялится. Да, он сидит сейчас у меня, смотрит телевизор, а я от нечего делать пишу заметки. Подумаешь, я всю жизнь жила с программистами, которые пялятся в свои мониторы часами. Сама уже такая. Не помню, когда в последний раз видела мужика в трусах перед телевизором и видела ли вообще, но это зрелище не вызывает у меня отторжения. Возможно, потому что мужик очень красивый, особенно если его раздеть. Может заниматься чем угодно, и я готова на него смотреть бесконечно, один только глубокий цвет кожи чего стоит. Делать у меня все равно нечего, болтовня не в наших привычках, свернуться клубком вокруг него и закурить мне не запрещается. Даже если по телевизору идет какая-то муть, я все равно по большей части не понимаю. Местный юмористический сериал, похожий на наши сериалы по СТС, остался за гранью моего сознания, я смогла разобрать только числительные 31 и 18, и только потому, что пересечение 31-й и 18-й улиц – это адрес автозаправки, где я покупаю еду по пути из города. Зато передачу про Че Гевару, с более формальным языком поняла от начала до конца. Объяснила все это на всякий случай Хосе, сразу стало легче.

Язык – единственная небольшая проблема, потому что чертов кубинский диалект не вдруг разберешь, и почти все мне приходится переспрашивать и просить повторить чуть не по слогам. Проснувшись и поняв, что придется говорить по-испански, без вариантов, я испытала легкий укол ужаса. Но с Хосе как-то очень легко, мы оба стараемся, чтобы было хорошо и приятно, оба это видим, и вся неловкость куда-то уходит. Ко мне, иностранке, неплохо говорящей по-испански, здесь вообще все очень добры, так что без подсказки и ободряющего слова остаться сложно.

В общем, второй день еда, постель, телевизор, тут немножко пива, там немножко рома. Хосе что-то говорил о том, что это его редкие свободные дни, скоро будет разная работа, и мне все нравится. У меня тоже вообще-то работа.

Позвонила Карлосу, отчиталась, что у меня новая любовь. Буду звонить и приходить когда смогу, но когда смогу – непонятно. Пока у меня не было парня, я ошивалась на Калле О практически через день, а теперь все не так однозначно.