Текст книги "Его девочка (СИ)"
Автор книги: Олеся Егорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Глава 21. Оксана
– Игорь, полгода уже прошло, а у нас ни одной зацепки. – Погладила живот, успокаивая нашу разбушевавшуюся девочку. Сегодня она вела себя особенно беспокойно. И да, я уже знала, что это девочка. Наша маленькая дочка, которая, так же как и я ждёт когда вернётся папа. – Шварц уже откровенно наседает на меня по поводу управления компанией. Постоянно указывает на мои ошибки. И кажется его терпение уже на пределе. У нас осталось очень мало времени.
– Я знаю, Оксана. Мои люди следят за ним круглосуточно. После того, как нашли крота, ребята остались самые проверенные. И я верю каждому, как самому себе. За Эдгаром следит лично Андрей. За периметром дома он не делает ничего, что вызывало бы подозрения. Дома точно нет ничего странного? Ты всё осмотрела?
– Ничего. Все подвальные помещения открыты. Там кладовка, прачечная, в общем, ничего, что нас бы заинтересовало. В саду тоже все постройки открыты. Да там их и нет особо. Конюшня и сарай с сеном. И я была везде. Эдгар либо ведёт себя настолько осторожно и обдуманно, что не дал нам ни единого шанса. Либо мы ошиблись, Игорь. – И как не страшно было осознавать, я всё чаще задумываюсь над тем, что мы ошиблись, Саша мёртв, и мне нужно бежать.
Я вообще удивлялась, как мне до сих пор удалось избежать свадьбы. Конечно, Паша не давит и не настаивает. И он, кажется, действительно меня любит. Я вижу, как меняется его лицо в моменты, когда он остается один. Когда думает, что его никто не видит. И мне безумно жаль его. Если раньше я ещё сомневалась в его причастности ко всему этому кошмару, и даже порой думала, что он слепо следует указам отца, то сейчас знала, что нет. Он просто попал в планы игры. Он просто удобен Эдгару. Я много раз хотела поговорить с ним, но Игорь каждый раз напоминал, что Паша может сделать выбор в пользу отца, и рисковать мне ни к чему.
– Как твоя семья? – Решила отвлечься от грустных мыслей.
– Лена на развод подала, нашла себе испанца.
– Прости, я не знала. Хотя по твоему лицу можно было бы сказать, что ты рад.
– Ты знаешь, наверное, да. У меня ощущение, что я дочь замуж выдаю. Устал я от наших отношений. А сейчас впервые за пятнадцать лет почувствовал себя свободным. – Игорь действительно был спокоен, и даже улыбался. Что в последнее время с ним случалось крайне редко. Мы вообще сблизились за это время, и если бы не он, я бы, наверное, просто сломалась.
Телефон зажужжал в сумочке и, достав его, увидела номер Паши. Что-то болезненно сжалось в груди от предчувствия, но я, отмахнувшись, ответила на звонок.
– Оксана, нам нужно поговорить. – Голос Паши взволнованный, но я не решаюсь спросить по телефону о том, что случилось. Договариваемся с ним о встрече в кафе, недалеко от офиса и, попрощавшись с Игорем, направляюсь туда.
По пути прокручиваю последние слова, сказанные моим «компаньоном по шпионажу».
«Ты многого добилась, Оксана, Саша бы тобой гордился.» Мы слишком часто непроизвольно стали упоминать его в прошедшем времени. Хотя и не прекращаем поиски, кажется, ни в одном из нас не осталось надежды. Только маленькие ручки и ножки, толкающие меня в живот, напоминают о том, что сдаваться нельзя. О том, что нужно искать нашего папу. Иначе всё это было зря. Без него мне нужна эта компания, я вообще не уверена, что без него мне хоть что-то нужно. Только надежда и вера в его возвращение помогали мне выжить всё это время.
У дверей кафе останавливаюсь, так как нужно ответить на звонок из офиса. Решаю вопросы о покупке новой площади, и попутно наблюдаю за Пашей. Он заметно нервничает. Постоянно поправляет галстук, словно он пытается его задушить. Комкает салфетку и то и дело нервно посматривает на телефон. Закончив разговор, прохожу в зал. Паша, как всегда, галантно ухаживает, помогая присесть. Но он сам на себя не похож. Он словно на грани истерики. Задаёт вопросы, и отвечает на мои совершенно невпопад. А его взгляд граничит между болью и ненавистью, но не ко мне, а словно в пустоту. Я не давлю на него и не пытаюсь узнать причину его беспокойства. И только когда мы оказываемся на улице, задаю вопрос.
– Паш, ты ведь не просто так меня позвал. Ты хочешь что-то сказать?
– Да, пройдёмся сначала.
Находим уединённую беседку в парке. И только там Паша начинает говорить.
– Оксана, мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное. Это касается смерти Саши.
Этот момент, когда сердце буквально вколачивается в грудную клетку, а спину обдаёт холодным липким потом. Переломный момент. Когда понимаешь, что ты либо сделаешь несколько шагов вперед, либо тебе сломают ноги, лишив возможности идти дальше. И я боялась услышать то, что он скажет. Боялась, что он понял мой блеф, что он на стороне отца, но что-то подсказывало, что он всё же скажет другую правду. И её я боялась не меньше. Это страшно, когда ты понимаешь, что в один миг могут быть разрушены мечты. Малышка ощутимо толкнулась и я, схватившись за живот, начинаю оседать на землю. Паша подхватывает меня и помогает сесть.
– Я знаю, что сейчас не самый лучший момент, но я кое-что узнал, услышал случайно. И это очень важно для тебя. Для нас всех. И ты должна это знать. Сегодня к нам домой приходил Ефимцев. Меня не должно было быть дома, но я вернулся за документами из кабинета отца и подслушал их разговор. Они говорили о тебе, Оксана.
– Что они сказали? – Напряжённо всматриваюсь в его лицо, пытаясь предугадать ответ.
– Они говорили о том, что после того как убрали Сашу, только ты мешаешь им добраться до компании. И что если ты и дальше будешь протестовать, то тебя придётся убить. Оксана, ты понимаешь, что это всё он?! Это он убил Сашу. Я не понимаю, как он мог?! Я бы мог понять, что он мстит за Лику, хотя он и не виноват в её смерти, но за компанию? Его, тебя, вашего ребёнка? Оксана, я не верю, что это мой отец. Я не верю, что он может быть таким..! – Его состояние граничило с безумием. Он расхаживал вдоль скамейки, на которой я сидела, взъерошивал волосы, и уже переходил на крик. А я в этот момент принимала самое тяжёлое решение в моей жизни. Я понимала, что он узнал часть правды, но не всё. И рано или поздно он всё равно узнает всю правду. Это как сорвать пластырь. Нужно сразу, одним рывком. Так легче. Так мама учила в детстве.
– Паша, присядь, пожалуйста. – Его взгляд резко фокусируется на мне, делает несколько шагов и садится рядом со мной. Обхватываю его ладони, сжимая со всех сил. Словно ему это поможет. Хотя понимаю, что сейчас я сама сознаюсь ему в предательстве. И, так же как и его отец, всажу нож в спину.
– Ты не удивлена. – Не спрашивает, подтверждает увиденное. – Оксана, что происходит?
– Я сейчас расскажу тебе всё. Только не перебивай, пожалуйста. Это будет очень сложно для меня. Сложно и больно. – Кивает в знак согласия. – Я знаю обо всём, Паша. С самого начала. Твой отец редко совершает ошибки. Сегодня была вторая. Когда меня похитили, это было по его приказу. И в тот день он приходил к Маврину, думал, что я в отключке, а я слышала его голос, и запомнила его. Но ты не знаешь одного. Паш, я не могу быть уверена на сто процентов, но Саша был уверен, что за нами охотится тот же человек, что и убил его семью и твою сестру. Он играл с нами, обходил на каждом шагу и однажды передал послание через своего человека. Он тогда сказал, что ему понравилось стрелять в отца Саши. Получается, что это он убил Лику. – Паша ничего не отвечал, я только чувствовала, как он перехватил мои ладони и всё сильнее сжимал их в своих руках. Я чувствовала боль от его тисков. Но знала, что ему сейчас гораздо больнее. Поэтому сдерживая слёзы, продолжила.
– Паш, есть слабая надежда, что Саша жив. Мы похоронили другой труп, понимаешь? Его подготовили заранее, те же слепки зубов, травмы. Нас обманули, только не знаю зачем. Мы так и не нашли его. Мы везде искали, мы надеялись, что твой отец приведёт нас к нему. Но всё бесполезно, он слишком осторожен. За пределами дома он ни разу не вёл себя подозрительно, а в доме его негде спрятать. Ты сам это знаешь. Иногда мы перестаём верить, что сможем найти его. Прости меня, Паш. Я давно должна была признаться, но не могла никому доверять. Я очень виновата перед тобой.
Он молчал в ответ. Долго всматривался в моё лицо, словно пытаясь найти мне оправдание. А затем задал один единственный вопрос.
– Из-за этого ты согласилась на моё предложение?
– Прости, я не могла поступить по-другому. Он бы убил меня ещё тогда.
Паша отпустил мои руки, поднялся, ещё несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем быстрыми шагами двинулся прочь. А я не имела права его останавливать. Во всей этой жуткой истории он был не меньшей жертвой, чем я или Саша. Я смотрела ему в след и из глаз беззвучно текли слёзы. Я не знала, что делать. Я потерялась. Опустила лицо в ладони и зарыдала. Впервые я рыдала в голос, не пытаясь остановиться и не заботясь о мнении окружающих. Почувствовала прикосновение ладони к плечу и подняла голову.
– Я знаю, где его искать. Пойдём.
Он тащил меня за руку к выходу из парка, не давая время одуматься. Оглянулся на несколько секунд, а глаза горят гневом и решимостью. Я не знала его таким. Для меня Паша всегда был оплотом спокойствия. Всегда держал себя в руках, неизменно весел и вежлив. Сейчас он был другим, словно изменился за одно мгновение. Он был одержим, и казалось, ничто не могло вывести его из собственных мыслей.
– Паша, куда мы идём? – Он остановился, изучил меня взглядом, задержался на животе и выругался.
– Я не должен тебя впутывать в это, должен разобраться сам. Я отвезу тебя в безопасное место, а затем продолжу.
– Нет, я должна быть рядом. Я должна быть с ним, пойми. – И сама уже на грани истерики, потому что понимаю, что скоро всё решится. И от этого страшнее. Когда ты думаешь о том, что случится когда-нибудь, когда ты находишься в неизвестности, ты надеешься, веришь. Но вот наступает момент, когда ты узнаешь всё. И тебе страшно, что станет ещё больнее. – Паша, где он?
– В доме есть бункер. Вход под сараем возле конюшни. Отец помешан на безопасности, поэтому сделал его на случай, если нужно будет спрятаться. Это единственное место, где он мог закрыть Сашу. Никто не будет искать у себя под носом.
– Ты хочешь сказать, что всё это время он был рядом?
– Оксана, я не уверен, жив ли он, правда. Возможно, его уже нет. Прошло слишком много времени. Но если он жив, он там. Всё-таки немного я знаю своего отца, хоть и оказалось, что не слишком хорошо. У меня есть все ключи и коды от бункера. Только отца желательно отвлечь, и тебя я с ним не отпущу. Блять…Я не могу доверять ни одному человеку, они все, по сути, работают на отца. – Он даже не смотрит на меня, обращается по имени, но разговаривает сам с собой. Лёгким касанием к плечу привлекаю его внимание.
– Я позвоню Игорю. Они с Андреем помогут. – Несколько минут Паша сомневался, затем кивнул и продолжил.
– Я оставлю тебе все доступы и ключи. На полу под сеном люк. Дальше разберётесь. Охрану придётся снять. Я не думаю, что они в курсе всех дел отца, но одно знаю точно. Они ему преданы. Сейчас я поеду к отцу. Как только будете готовы, дай знать. И постарайся сделать так, чтобы Ефимцев не путался под ногами.
– Будь осторожен, Паша. – Он лишь усмехнулся.
– Я бы сказал, что он не убьёт родного сына, но…кажется, его это не останавливает. Но я постараюсь. Так же как и ты будешь беречь себя. – Привлёк к себе, сжал в своих объятиях и аккуратно коснулся губами моего лба. – Прости меня, я постараюсь всё исправить. – Прошептал отрывисто, и выпустил меня из рук.
Я так много хотела сказать ему. Что он ни в чём не виноват. Что мне так жаль, что я не могу помочь. Ведь его семья уже разрушена. Так же как и наша с Сашей. И даже при живых родителях, кажется, он тоже сирота. Но он уже ушел. А я дала себе пару минут, чтобы приготовиться. Собрать убегающие мысли, успокоить свою девочку и нырнуть в свой страшный омут. Последний прыжок, и я либо разобьюсь, либо вырастут крылья.
Ровно с этого момента пошёл обратный отсчёт. Игорь пытался оставить меня в стороне, но единственное, что за это время он выяснил, это то, что упрямости мне не занимать. Уже через час, мы ехали с вооружёнными до зубов Андреем и Игорем, к дому Шварца. А ребята, следившие за Эдгаром, отправились к Ефимцеву. Трепет ожидания буквально витал в воздухе, и даже Андрей казался беспокойным. Единственное, что мне не давало покоя, это охрана особняка. Я знала этих ребят, и не могла представить, что нам придётся нанести им вред. Всю дорогу я лихорадочно искала выход. И только в пяти минутах от цели попросила Игоря пропустить меня вперёд. Я не знала, что делать, но упрямо отпихнулась от него, пообещав, что всё будет в порядке. Первой мыслью было рассказать им правду, но рисковать так я не имела права. Слишком далеко всё зашло. Улыбнулась им и прошла в дом. Решение пришло само собой, на столике лежало снотворное Эдгара, видимо после всего, что он сделал, старика всё же мучили кошмары. Достав лимонад из холодильника, намешала ударную дозу, в глубине души надеясь, что это их не убьёт. И написав Игорю смс «дай мне двадцать минут» отправилась к ним. Но уже через пятнадцать они спали крепким сном. Прощупала пульс, и с облегчением поняла, что, кажется, не перестаралась. С Игорем и Андреем мы встретились у задних ворот. Вошли в сарай и под слоем сена нашли люк. Дальше счёт пошёл на минуты. Как сказал Паша, после открытия люка, Эдгар, скорее всего, получит уведомление. А значит у нас очень мало времени. Спустились по ступеням вниз и остановились перед большой железной дверью с поворотным механизмом. От волнения в горле не хватало воздуха, облизнула пересохшие губы и дрожащими пальцами набрала код. Отступила в сторону, Игорь повернул механизм, а я зажмурила от страха глаза. Слышу скрип двери и тут же ЕГО голос. И я не выдержала, рухнула на колени и зарыдала, завыла в голос. Я не была готова к этому моменту. Не была.
Глава 22. Шумилов
Из-под покрова тьмы ночной,
Из чёрной ямы страшных мук
Благодарю я всех богов
За мой непокорённый дух.
И я, попав в тиски беды,
Не дрогнул и не застонал,
И под ударами судьбы
Я ранен был, но не упал.
Тропа лежит средь зла и слёз,
Дальнейший путь не ясен, пусть,
Но всё же трудностей и бед
Я, как и прежде, не боюсь.
Не важно, что врата узки,
Меня опасность не страшит.
Я – властелин своей судьбы,
Я – капитан своей души.
Уильям Эрнест Хенли. "Непокоренный"
Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я попал сюда. Я пытался считать, но, кажется, дни и месяцы слились воедино. Был лишён общения и информации. Голое одиночество. Еду спускали через маленькое окошко, с задвижкой, под потолком. Слишком маленькое, чтобы сбежать. И я ел. Просто потому, что так нужно. Я мог сломаться. Уже давно. И, наверное, я бы так и сделал, если бы всё это случилось со мной на месяц раньше. Но единственное, что не давало мне сгнить здесь, это мои девочки, мои малышки. Я знал, что с ними всё в порядке. Пока. Эдгар приходил не часто. Но всё же не оставлял меня одного. Он разговаривал со мной. Рассуждал о правильности своих поступков, спрашивал моё мнение. А я понимал, что он сошёл с ума. И не хотел облегчить старику участь, я просто с ним не разговаривал. Знал, что ничего не могу сделать, потому что каждый раз перед его приходом меня накачивали какой-то дрянью через вентиляцию. Тело было ватным, разум мутным. Но потом я всё помнил, всё, о чем мы говорили. Он говорил. А потом он начал приносить фотографии Оксаны. С Пашей блять… Везде с ним. На каждой, мать его, фотографии. В их доме! Мало оставалось сомнений, в том, что она жила там. Шварц сказал, что они с Пашей собираются пожениться. И в этом я тоже не сомневался. Иначе, зачем ей тогда жить с ними. По фотографиям было понятно, что её не удерживают насильно. Она там добровольно, хоть и практически не улыбалась. Лицо всё время сосредоточено, словно о чём-то думает. Паша же был счастлив. Я не знал, посвящён ли Паша в действия отца, но одно я знал точно. Как только выберусь отсюда, сломаю ублюдку руки. За то, что трогал моё. А Оксана… Сложно было думать о ней. Чертовски сложно. Хотелось разодрать в клочья обоих. Её, за то, что предала. За то, что так быстро забыла. За то, что моего ребёнка будет растить он! Но в глубине души, постаравшись отбросить чувства, я понимал. Всё понимал. Что она не знает о том, кем является Эдгар на самом деле. Понимал, что, скорее всего Паша предложил помощь и защиту. Понимал, что моей девочке просто страшно, за себя, и за малышку. Единственное, что не укладывалось в моей голове, почему она не обратилась к Игорю. Он ведь должен был помочь! Или как только меня не стало, Оксана перестала быть важной? А может быть она просто хотела быть с Пашей? Может ей так лучше и безопасней? Грёбаные мысли съедали меня каждый день. Мне больше нечего было здесь делать. Только думать. И вспоминать. Детство, родителей, Лику. Она предала меня изначально. Не было никакого ребёнка. Ничего не было, и свадьбы этой не должно было быть. Обманывался мыслями, что может быть тогда бы всё пошло по– другому, миновали бы трагедию, но понимал, что Шварц нашёл бы другой путь. Он безумен, и то, когда он свихнётся окончательно, лишь вопрос времени. Как и у меня. С каждым днём становилось хуже. И, несмотря на то, что я боролся, понимал, что рано или поздно сдамся. Иногда я говорил со своей ещё не рождённой малышкой. Говорил, что буду лучшим в мире отцом, и исправлю все ошибки. Иногда я проваливался в сон, и мне снилась она. Оксана. И с каждым днём это случалось всё чаще. Мне даже снился её запах, её вкус. Подолгу не мог отойти ото сна, всё ещё чувствуя её на подушечках пальцев. И я мечтал о ней, грезил. Так же и сегодня. В очередной раз, в ярости сбил костяшки пальцев о стену и упал на кровать. Не знаю, сколько часов я смотрел в потолок, погружённый в свои мысли, прежде чем услышал лязг двери. Открыл глаза и увидел её. Она пришла за мной. А я устал от этих снов. Сколько раз просыпался в холодном поту, и буквально слышал, как разбивалась на осколки очередная надежа. Я хотел, чтоб это закончилось. Не хотел её видеть.
– Уходи!!! – Слышу свой рёв, настолько ясно и понимаю, что окончательно спятил. Нет больше марева сна. Глюки. – Уходи!!! – Взревел снова.
И тут я услышал её голос. Нет, она не рыдала. Она выла от боли. И звук этот резал барабанные перепонки. Подскочил на кровати, отмахиваясь от сна, но ничего не прошло. Смотрел, как она стоит на коленях перед дверью, с искажённым болью лицом. Встал, явно ощущая каждый шаг. Осторожно шёл к ней, замечая, как в нерешительности за ней стоят Игорь и Андрей. Понимание медленно прощупывало мой мозг на прочность. Боясь обрушить на меня всю правду. Сел перед ней на корточки. Смотрит на меня заплаканными глазами, держится за живот обеими руками, защищая. И губу закусывает. Снова, как в первый раз. Протянул руку к ней и коснулся волос. Шёлковые. Такие, какими я их помню. И запах этот ягодный уже проник в ноздри, под кожу, в лёгкие, оставляя повсюду зуд. Притянул её к себе и наконец, понял, что это не сон. Она, правда, пришла за мной. Моя девочка. Моя малышка.
Сжимал её в руках и не мог надышаться. Не хотелось ни о чём спрашивать. Было только понимание, что она рядом. Что она в моих объятиях. Она дрожала, хватала ртом воздух, и лихорадочно шарила руками по моему лицу. Водила пальцами по отросшей бороде. Да, острых предметов мне в руки не давали. Видимо боялся Шварц, что я с собой что-то сделаю, и не досмотрю его спектакль до конца. Плевать на него, плевать на все эти воспоминания. От прикосновения её солёных губ к моим губам мне словно мозги на место вставили. Не было больше помутнения. Всё чётко осознавалось. Глянул краем глаза за её спину и увидел ребят. Игорь, как всегда растянулся в ухмылке, а Андрей смотрит с облегчением и сдержанно улыбается. Хочется выгнать их на хрен. Все разговоры и благодарности потом. Сейчас мне нужны мои девочки. Только они важны. Отстранился от Оксаны, и прислонился к её внушительному животику.
– Привет малышка. – Выдохнул, и понял, что ведь не знаю пол ребёнка. Посмотрел на Оксану, а она улыбается и кивает. – Девочка?
– Да, Саша, это девочка. Твоя малышка. – И тут же, словно здоровается, чувствую легкий толчок в ладонь. И хочется орать от счастья. Но глядя, как хмурится Андрей, понимаю, что сейчас не время. Нужно идти.
Когда вышли на улицу, понял насколько ослаб. Несмотря на то, что каждый день старался отжиматься, и убивать себя максимальным количеством физических упражнений, насколько это позволяла обстановка. Солнце слепило в глаза так, что от неожиданности пошатнулся. И тут же почувствовал сжавшуюся ладонь Оксаны. И крепкую хватку друга на плече. Я никак не мог поверить в то, что всё закончилось. Хоть и по лицам близких понимал, что это ещё не конец. Но я на свободе. Для меня это конец заточению. Внезапно зазвонил телефон Оксаны. Бросила взгляд на экран телефона и побледнела.
– Эдгар?
– Да – шепчет в ответ.
– Я возьму трубку, – пытаюсь выхватить телефон, но она не даёт.
– Нельзя Саша, вдруг он не знает. Есть шанс. – Отвечает на звонок и бледнеет ещё сильнее, хотя больше уже некуда. Протягивает трубку. – Он хочет тебя услышать.
– Слушаю тебя, тварь! – Больше нет нужды церемониться. Пришло время убивать. Как долго я мечтал задушить эту мразь.
– И тебе не хворать, Саша. Подышал свежим воздухом? Пора заканчивать.
– О чём ты? – Не хочу, но понимаю, что видимо, старик припрятал туз в рукаве.
– Так сложилось Саша, что ради твоей шкуры меня предали все мои дети. Так что проходи в дом. Один. Иначе Лика будет не последней.
– Мне насрать, Шварц! Это твои дети! Мои со мной! – Поворачиваюсь и вижу, как слезы льются из глаз Оксаны.
– Спроси свою Оксаночку, может ей не всё равно. – Отключает звонок и мне приходится ответить на молчаливый вопрос Оксаны.
– У него Паша. Он обещает убить его, если я не зайду в дом.
– Мы не можем его бросить. – Шепчет, вцепившись мне в руки. – Пожалуйста. Если бы не он, мы бы никогда тебя не нашли. Спасите его, я прошу.
А меня ревность жгучая обжигает ядом. Неужели всё-таки любит его. Она словно мысли мои читает. Бросается ко мне, вцепившись пальцами в футболку.
– Я тебя люблю. Всегда любила. Просто мы не можем с ним так поступить. Мы должны. Понимаешь?!
Понимаю, всё понимаю. Только она не знает, что я один туда зайти должен. И не скажу я ей этого.
Как только подходим к двери в дом, захожу первым, отталкиваю
Игоря, и закрыв за собой дверь на замок, погружаюсь в темноту коридора.
– Проходи, не стесняйся, – слышу голос Эдгара.
Захожу в гостиную и понимаю, что кровь в жилах начинает покрываться толстой коркой льда. Паша на коленях посередине комнаты. Руки сведены за голову, к виску приставлен пистолет. А в глазах пустота, полная. И я понимаю его, хоть и частично. Меня предал близкий друг семьи. Его же, собственный отец. И вижу, что ему уже плевать на всё происходящее. Он готов к любому исходу.
– Эдгар. Это твой сын. – Говорю медленно, осторожно, чтобы не вывести его из себя.
– Нет, уже нет. – Вот она точка невозврата. Когда взгляд сквозит безумием. Когда нет там больше ничего человеческого, только инстинкты звериные и ничего больше. Прикидываю в уме расстояние межу нами. Понимаю, что старик не в себе, и физическая форма уже не та. А значит, есть шанс подойти ближе и выбить оружие из рук. Но, сука, этот шанс чертовски мал. И ровно в этот момент Шварц допускает ошибку, отводит руку с пистолетом в сторону, указывая мне на кресло, а молчаливый Паша молниеносно выбивает оружие из рук отца. Тут же бросаюсь на него, повалив на пол, ещё в полёте шарю глазами по полу, в поисках пистолета. Но при падении цепляюсь виском за столик. Чувствую стальную хватку на шее, воздух катастрофически быстро заканчивается. Слышу выстрел, и последнее, что я чувствую, перед тем как вырубиться, острую боль слева. Дальше провал и темнота.
– Александр Владимирович, вы меня слышите? Можете пошевелить рукой? – Голова трещит, голос, говоривший со мной, кажется знакомым. Никак не могу вспомнить откуда. Тело ватное, но, кажется, я всё чувствую. Особенно боль в левом плече. Пытаюсь сфокусировать взгляд на человеке, склонившимся надо мной, но пока плохо получается. Перед глазами всё расплывается. – Александр, сколько пальцев видите?
– Шесть. Но учитывая моё состояние, их нужно разделить на два. То есть три пальца.
– Ну, чувство юмора есть, значит не всё так плохо. – Усмехается врач, нависший надо мной, и начинает принимать более чёткие очертания.
– Странно, до этого не было. – Слышу ухмыляющийся голос Игоря. И этот засранец тут. Что ж произошло то. Ничего не помню. Ещё несколько минут прихожу в себя и начинаю узнавать обстановку и врача.
– И снова здравствуйте, Борис Аркадьевич.
– Здравствуйте. Поменьше бы таких встреч. Но на этот раз залатать вас было проще. Всего лишь ранение в плечо. Ну что ж, пойду. Оставлю вас наедине.
Врач уходит, а я, приподнявшись на кушетке, осматриваю палату.
– Оксана где? – Первый вопрос к Игорю.
– У врача.
– Что с ней? – Подрываюсь, чтобы хотя бы сесть, и тут же сворачивает от резкой боли.
– Успокойся, Сань, просто отправил на обследование. У неё шок. Ты нас всех заставил понервничать. – А смотрит на меня, как на котёнка, что поссал в неположенном месте.
– Не мог я по-другому. Где Шварц? – Игорь не отвечает, лишь демонстративно мотнул головой и поднял взгляд к потолку. Я всё понимаю, остаётся один вопрос.
– Как?
– Паша. Он и тебя зацепил, но по-другому никак было. – Игорь, как всегда, лаконичен.
– Где он сейчас?
– Паша в ментовке. Показания даёт. Судить его, скорее всего, будут. Считают, что он мог обойтись малой кровью. Превысил оборону.
– Блять. – Единственное, что я могу пока сказать. – Что делать будем?
– Шумилов, я не знаю. Он от адвоката отказался сразу же. Ко мне тоже не вышел, от встречи отказался. Надо Оксану к нему отправить. Может, образумит парня.
В этот момент раздался звук открывающейся двери, и уже ничего не было важно в этом мире. Оксана стояла в дверях. Подошла ко мне медленно, а у меня чёртово дежавю. Снова мы в этой больнице, снова она у моей кровати. Только, кажется, целая жизнь пролегла между этими мгновениями. И от одного взгляда понимаю, что хочу её до одури. Не слышал, как Игорь вышел из палаты, только в глаза её смотрел и тонул в них. И не хотелось выныривать. Все мои видения в один миг превратились в реальность. А я не мог от неё оторваться, притянул к себе и со стоном набросился на её рот. Девочка моя. Никому больше не отдам. Никогда.
Спустя три месяца.
Мы сидели в зале суда. Оксана, Андрей, Игорь и я. Каждый из нас дал показания по делу о смерти Эдгара Шварца. Паша всё-таки поговорил тогда с Оксаной и принял нашу помощь. По заверениям адвоката, Пашу должны были признать невиновным, то есть его действия прошли в рамках обороны. Здесь помогли и связи Игоря, и наши показания. А так же видеозаписи с камер наблюдения бункера. Которые отследили не только всё моё пребывание в чёртовой конуре, но и признание Шварца, в тот самый первый день. Ефимцева уже осудили на пожизненное. Так как он был с Эдгаром от начала до конца. Убийство моих родителей и Лики, похищение Оксаны, покушение на неё. В том числе и моё покушение. Шварц избежал своего наказания. По-своему конечно. А мне хотелось убить эту тварь самому. Каждый день его убивать всеми возможными способами. Но Паша сделал это за меня. Смотрю на него, и становится страшно. Каждый из нас потерял многое, но он больше всех. Его мать умерла от инсульта в той же клинике, что работал Борис Аркадьевич. Услышала разговор медсестёр, которые сплетничали о громком скандале в семье Шварц, и не выдержала. Паша даже попрощаться с ней не смог. И сейчас сидит и блуждает по залу абсолютно пустым взглядом. Человек с выпотрошенной душой. Я знаю его боль. Понимаю его, и не знаю, сколько ему потребуется времени, чтобы вернуться к жизни. А может дело не во времени, а в людях. Меня вернула к жизни моя девочка.
Решение судьи нам услышать было не суждено. Обернулся на возглас Оксаны и увидел её перепуганные глаза.
– Саша, кажется, я рожаю.
