Текст книги "Моя философия"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Annotation

«Моя философия» – увлекательный сборник эссе Олеся Бузины, его жизненная позиция, ироничный, философский взгляд на главные вопросы бытия. Речь идет о цивилизации и варварстве, об истинном патриотизме и правосудии, о взаимоотношениях мужчины и женщины.

Яркий стиль изложения, документальная основа письма, неожиданные параллели, сочные и смелые образы – вот отличительные черты стиля Олеся Бузины, которые делают его книги весьма привлекательными для широкого круга читателей.

Олесь Бузина

Из цикла «Моя философия»

Интим с Богом

Ад сбывшихся желаний

Экономия скупости

Дух роскоши

Свобода легкомыслия

Энергия заблуждения

Поэзия запрета

Кухня самообороны

Пир побежденных

Стереотип Голиафа

Эти шикарные белогвардейцы…

Преступления детектива

Памятка отечественному законодателю

Журналистика как ремесло падальщика

Мат компроматом

Безукоризненное несовершенство

Матерная сила

Насилие высокой культурой

Цивилизация колеса против цивилизации забора

Из цикла «Женщина глазами мужчины»

Верните женщинам гаремы

Идеальная женщина

Супербаба

Удавка женской верности

Извращения внешности

Лошади верхом на принцах

Воспитание воспитательниц

Сексуальность непорочных дев

Увольнительная для кухонного солдата

Без дамы-консервы на юг ни ногой!

Женщины и юмор – две вещи несовместные

Уроки феминизма

Изгнание из рая

Истребитель женщин

Укрощение корыстолюбимой

Апофеоз женщины будущего

Из цикла «Хамло женского рода»

Ударницы гламура

Девушка напрокат

Лишняя вещь в доме

Модные твари

Директива домашнему повару

Формы в униформе

Хамло женского рода

Из цикла «Манифест сексуальной контрреволюции»

Инфляция девственности

Святое зло порнографии

Чума не от мира сего

Женщины честного поведения

Пиявка для миллиардера

Манифест сексуальной контрреволюции

notes

1

2

Олесь Бузина

МОЯ ФИЛОСОФИЯ

Из цикла «Моя философия»

Интим с Богом

Подозреваю, что Господь создавал Вселенную из самого себя, разделившись на мириады монаду в каждой из которых – луч его света. А после смерти мы только возвращаемся к единому целому.

Бога нет, и значит – все можно. Эта мысль не так радикальна, как кажется, на первый взгляд. Хорошим человеком можно стать, прочитав и «Библию», и «Устав караульной службы». Отморозки часто бывают весьма религиозными. Атеисты – моральными. И наоборот.

В этом нет никакой системы. Как в жизни. Средневековые маньяки любили гнездиться в церкви. Современные – предпочитают штаб-квартиры политических партий. Отгадка в том, что изувер – явление вечное. А юридический адрес для него – только форма прикрытия.

Надевая сшитый по мерке костюм, выбирая по вкусу и средствам машину и строя собственный дом, человек хочет и персонального Бога. Не одного для всех – вездесущего, но вечно занятого Небесного Отца, а индивидуального папу, который приласкает или даст по попе в нужный момент.

Для Украины такой подход естественен. Нация индивидуалистов не любит тех, кто пытается накинуть на нее универсальную религиозную петлю. Самодержавие, православие, народность – лозунг не для нас. Мы любим анархию и сразу двух конкурирующих патриархов, чтобы было с кем сообразить на троих, выйдя на крыльцо родового хутора.

У нас каждый – Вольтер, Ницше и Папа Римский в одном лице. Стоит нам захотеть, и мы жили бы только за счет экспорта духовности, не прикасаясь плугом к заповедному чернозему. Даже из представителей нашего шоу-бизнеса можно вытянуть вполне дельную мысль насчет моральности и устройства Вселенной, если предварительно запретить им кривляться и прыгать по сцене. Чего уж говорить о трактористах и дворниках, которые знают о Боге такое, чего тот сам не знает о себе?

Религия должна быть не опиумом для народа, а легко усвояемой духовной пищей. Это понимал еще князь Владимир. Выбирая из иудаизма, ислама и христианства, князь остановился на последнем. Оно разрешало есть свинину и не воспрещало спиртные напитки. «Руси есть веселие пити!» – сказал реформатор, причастившись в византийском храме сладким греческим вином. Бог, кровь которого символизировал продукт брожения виноградных ягод, был особенно понятен нашим пращурам. По будням они расслаблялись общедоступным медом, а раз в год на причастие получали бесплатную порцию импортного «шмурдяка». Не уверовать в такую высшую силу было сложно – паства ломилась в храм, как на экскурсию на винзавод.

Тем не менее, до сих пор большинство из нас – двоеверы. Еще с тех пор, как автор хрестоматийного «Слова о полку Игореве» умудрился удачно совместить язычество с христианством. Литературоведам – нравится. Говорят – никто в мире не додумался до такого.

Жить по принципу: «И Богу свечка, и черту кочерга» страна научилась давно, дойдя здравым смыслом до истины, что Иисусом Христом быть сложно и вредно для здоровья. Кто будет работать, если всем миром дадим себя распять? Поэтому грешим и каемся. Сначала врем, потом бежим очищаться. Зато больше всего ценим подвижников, всю жизнь положивших на то, чтобы молиться за других в Лаврских пещерах. Между прочим, действительно хорошее место. Кто не верит – советую сходить. Дышится, как нигде в мире.

Мы считаем поляков скучными, потому что они – поголовно католики. Русских – однообразными из-за их казарменного московского православия. А сами охотно пробуем все самое лучшее от всех вер. На похоронах бабушки меня особенно поразил поп-автокефал, мигом объяснивший, что отпевание – вообще не таинство, а всего лишь обряд, и что поэтому нет никаких причин беспокоиться за душу усопшей. Главное – чтобы я не забыл оплатить церемонию.

Любые догматы на просторах Украины теряют твердость. «Это земля запорожцев, – писал Вольтер, – самого странного народа на свете. Это шайка русских, поляков и татар, исповедывающих нечто вроде христианства и занимающихся разбойничеством; они похожи на флибустьеров». Вольтер был прав. Вся наша история это доказывает. Владимир пытался христианизировать страну, а получил полуязыческий народ, из которого половина до сих пор не догадывается о существовании Библии, зато верит в то, что Христос был галичанином. Поляки триста лет угробили, чтобы превратить нас в католиков, но самое большее, чего достигли – вывели на Западной Украине когорту убежденных униатов, из которых и вышли самые ярые ненавистники Польши – Бандера, Шухевич и ОУН в полном составе. Русские так долго рассказывают о наших общих духовных корнях, что в результате, уверен, патриарх рано или поздно переедет из Москвы в Киев, а Российская Федерация воссоединится с нами на правах удельного княжества.

Пока же главное, что разделяет нас с русскими – это манера каяться. Мы делаем это неохотно, с истинно украинской сдержанностью. А наши северные братья буквально не знают меры ни в святости, ни в грехе. То обожаемого монарха в Екатеринбурге замочат, то волокут его кости в Петербург и объявляют мучеником. Верно подметил Алексей Толстой: «Ненавижу, о, ненавижу рассейское, исступленное сладострастие: бить себя в расхлыстанную грудь, выворачивать срам, вопить кликушечьим голосом… «Гляди, православные, вот весь Я – сырой, срамной. Плюй мне в харю, бей по глазам, по сраму!..» О, харя губастая, хитрые, исступленные глазки… Всего ей мало, – чавкает в грязи, в кровище, не сыта, и – вот последняя сладость: повалиться в пыль, расхлыстаться на перекрестке, завопить: «Каюсь!..» Тьфу!»

Нет, точно текла в авторе «Золотого ключика» украинская кровь – как подметил! У нас такое не возможно в принципе. Мы за всю революцию ни одного своего вождя не ухлопали – ни Грушевского, ни Петлюру, ни Скоропадского, ни даже батьку Махно. Всех сберегли, сохранили, живых и здоровых доставили в эмиграцию. За что каяться? Кого провозглашать святым?

В детстве я собственным умом дошел до идеи переселения душ, сразу же изложив ее своим приятелям во дворе. И до сих пор придерживаюсь именно этой гипотезы, считая любую религию только частным проявлением ее. Ведь даже убежденность христиан в новом пришествии Сына Божьего – всего лишь вера в реинкарнацию. Подозреваю, что Господь создавал Вселенную из самого себя, разделившись на мириады монад, в каждой из которых – луч его света. А после смерти мы только возвращаемся к единому целому, соединяясь с такими же освободившимися частицами.

По-видимому, моя душа так часто приходила на эту Землю, что большинство соблазнов ее для меня теперь совершенно не интересны. Плохо помня десять Божьих заповедей, я, тем не менее, почти не нарушал их. Разве что прелюбодеяние вызывало определенное воодушевление. Да и то со временем как-то выветрилось. А что касается остальных… Мне никогда не хотелось украсть или присвоить дом ближнего своего. Меня физически воротило от лжесвидетельства. Я не сотворял себе кумиров. И уж чего совершенно не понимал, так это самую популярную тему любой литературы – убийство. Мне не раз приходилось драться. Я знаю, что такое вкус победы. Но к нему неизменно примешивалась печаль, когда я видел искровавленное мною лицо моего противника. Честно говоря, в этот момент мне становилось его жалко. «И почему тут у нас все так глупо устроено?» – думалось мне.

Но если бы Богу было угодно создать этот мир иным, наполнив его не грешниками, а толпами раввинов, мулл и попов, он бы сделал это. Наверное, грешники тоже ему зачемто нужны.

Ад сбывшихся желаний

Бесы, гнездящиеся в каждом из нас, иногда просятся наружу. Их полезно выпускать, а не накапливать в хрупкой колбе нашей души.

Человеку свойственно иметь сверхцель. Некоторые хотят стать моряками. Другие – просто выйти замуж. Третьи – занять первое место в списке миллиардеров по версии журнала «Форбс» или хотя бы купить джип BMW «X5». Мне всегда хотелось спросить их: что вы будете делать потом? Когда купите, станете или выйдете. А вдруг муж окажется редким мерзавцем, способным только бить вас смертным боем в редкие минуты, свободные от супружеских измен? Флот сократят? BMW украдут? А в момент, когда станете топ-миллиардером, на вас обрушится потолок в зале для награждения победителей?

И даже если потолок не упадет, машину не угонят, а муж будет любить искренне и нежно, принося каждый вечер в дом цветочек, все равно стоит тот же проклятый вопрос: что делать после того, как желание исполнилось?

Лет десять назад огромной популярностью пользовалась книга психолога Берна «Игры, в которые играют люди». Ее автор ввел понятие «жизненного сценария» и разделил человечество на победителей и проигравших. В первый разряд попадали те, кто свой жизненный сценарий выполнил на все 100. В последний – «лузеры» с неудовлетворенным аппетитом.

Причем, если у ребенка была скромная цель стать слесарем и он ее достиг, то его следовало считать победителем. Точно так же, как и того, кто в детстве хотел Нобелевскую премию и в конце концов ее получил. Но если вы мечтали о Нобелевке, а обзавелись только шевченковским лауреатством, то вас все равно следовало считать проигравшим.

Классификация эта, на мой взгляд, страдала не которой упрощенностью. Как и все истинно американское. Наподобие чизбургера из фаст-фуда, в ней были белки, углеводы и даже витамины. Не было главного – вкуса.

На самом деле у человека может быть много жизненных сценариев. Или ни одного. Бриждит Бордо сначала хотела стать балериной, но неожиданно превратилась в кинозвезду, а потом – защитницу животных. До того, как податься в диктаторы, Сталин учился на простого приходского попа. Да и Пушкину светила карьера заурядного дипломата, не напиши он несколько «возмутительных» стихотворений. Спрячь их Александр Сергеевич подальше, был бы в конце концов посланником где-нибудь в Неаполе – как пить дать! В Лицее многие пописывали. Но попал впросак один он.

И, кроме того, жизнь дарит иногда совершенно незаслуженные подарки, на чем строится идея лотереи. Она подкидывает сценарии, о которых мы даже не задумывались!

К примеру, я в четырнадцать лет мечтал только о том, чтобы хоть одна девочка меня поцеловала. А в пятнадцать уже был готов трахнуть всю женскую половину мироздания, за исключением уродин и дряхлых старух. Я выбрал заведомо невыполнимый сексуальный сценарий. Зато теперь не рискую умереть от пресыщения. Далее если какой-нибудь Берн обзовет меня половым неудачником.

Я никогда и в страшном сне не мечтал стать журналистом, а занялся этой почтенной профессией только, чтобы не загнуться с голоду после развала СССР. Но оказалось, что Бузина-корреспондент – это приусадебный участок, на котором вскоре проросли Бузина-литератор и Бузина-философ. До сих пор эта грядка питает свою верхнюю часть впечатлениями и полезными знакомствами, а в трудный момент – еще и регулярной порцией финансовой каши. Кто мог знать, что так получится?

На буддистском Востоке считается, что человек, полностью освободившийся от плена страстей, попадает в нирвану – абсолютную пустоту, которая еще лучше, чем счастье. Но нет никаких гарантий, что он не провалится в нечто иное. В то, что на молодежном жаргоне 80-х называлось «смурняком».

«Такой смурняк, – жаловалась моя миниатюрная соседка по общежитию Одесского госуниверситета, затягиваясь сигареткой величиной с себя. – Ты даже представить не можешь!»

Я действительно не мог. Меня влекли пляжи, девушки, тайны филологии и культуризма, запрещенная литература, которую только что разрешили, и, наконец, стихи Гумилева с замечательной строчкой: «Я не оскорбляю своих читателей неврастенией». Одним словом, меня интересовало все, кроме смурняка. Но вид этой девочки, в двадцать лет уже достигшей предела совершенства, до сих пор стоит у меня перед глазами.

Трагическая пустота от сбывшихся желаний заставляет некоторых не желать вообще ничего. Бесконечности страстей они предпочитают бесконечность самоограничений. Христианство тоже учит смирять плоть. В этом есть определенная доля истины. Индивидуум, совершенно не умеющий сдерживать себя, взберется на первый попавшийся сексуальный объект, не исследовав его санитарное состояние, и в результате сдохнет от СПИДа в полном расцвете сил. Но если ему повезет и он подцепит только гонорею, у него может выработаться определенное хладнокровие. Или привычка иногда пользоваться презервативом.

Если представить другую крайность – субъекта, научившегося всегда держать себя в руках, то для его изображения лучше всего подойдет образ котла с намертво заваренным клапаном для сброса пара. Рано или поздно этот «идеал» просто взорвется от того, что у него снесет крышу. Бесы, гнездящиеся в каждом из нас, иногда просятся наружу. Их полезно выпускать, а не накапливать, чтобы они карабкались друг на дружку в хрупкой колбе нашей души.

И в смирении, и в разврате следует соблюдать золотую середину, впадая поочередно в то и другое с должной осторожностью, полезной для организма. Время от времени наша психика рвется за пиршественный стол. Но порой ее необходимо сажать на диету. Тем слаще потом покажутся простые житейские радости.

Человек, отказавшийся от новых желаний, потому что его заветная мечта уже сбылась, попадает в круговорот механических повторений. День за днем он ходит на одну и ту же работу, общается с теми же приятелями, совокупляется с той же женщиной и пьет то же пиво. Или посещает тот же закрытый яхт-клуб и покупает тех же проституток исключительно из элит-категорий за тысячу долларов ночь.

По-моему, и тот, и другой уже в Аду. Они не могут представить, что за пределами привычного мирка есть тысячи неведомых тропинок, где ждет избавление от скуки. Там притаились маньяки и ангелы, бесплатный сыр без мышеловки и мышеловки без всякого сыра.

Ни одно человеческое существование еще не заканчивалось чем-либо иным, кроме смерти. А потому всякое желание имеет право на жизнь. В ожидании и так известного конца любой конец становится началом. Заработав миллиард, можно попробовать научиться ремонтировать ботинки. Достигнув совершенства в ремесле сапожника, почему бы не попытаться обогнать Билла Гейтса в искусстве продажи компьютерных программ?

Из Ада Сбывшихся Желаний есть только один путь к бегству – через Калитку Неведомых Возможностей.

Экономия скупости

Рождаясь, человек имеет на руках полноценную жизнь. Но с каждым вздохом она уменьшается, как шагреневая кожа. Так стоит ли экономить, зная, что сам каждый день теряешь в цене?

Скупые рыцари уверены в своей правоте. Экономика должна быть экономной – учили нас в детстве. «Береги копейку!» – еще раньше вещал папа гоголевского Чичикова. «Несите свои денежки к нам!» – созывают скопидомов банки. – У нас самые высокие проценты! Только мы сделаем вас богатыми!»

И скопидомы несут – чтобы на самом деле еще больше обогатить банкиров. Точно так же, как тащили они свои трудовые рублики в Сбербанк СССР, не подозревая, что в один прекрасный день их вклады рассыпятся в пыль вместе с обанкротившейся Красной империей.

До сих пор тот или иной политический демагог обещает вернуть народу его мифические сбережения! И народ верит, регулярно топая на выборы. Хотя лично я не возвращал бы ничего!

Давайте представим, что среднестатистической старушонке одним махом отдали ее десять тысяч, переведя их, скажем, по курсу 1986 года в доллары. Что она будет с ними делать? Купит себе недорогой «Мерседес»? Леденцов на всю сумму заждавшимся внукам? Любовника-негра? Черта с два! Пересчитает и опять положит в банк, чтобы заняться своей любимой игрой – вычислением процентов, делающих ее теоретически богаче. Всю жизнь бабка копит на черный день, не подозревая, что он у нее уже давно такой. Прямо с рождения, когда тупые родители забыли ей объяснить, что работать должна не только она, но и ее финансовые активы.

Советские пенсионеры могли вести жизнь арабских шейхов. Обед в ресторане стоил пятерку. За трешку можно было проехать на такси пол-Киева. Порядок цен на билеты и гостиницы позволял парить старые кости в гейзерах Камчатки, любоваться из окна вагона Великим Сибирским путем и ласкать взор изразцовыми куполами Самарканда.

Жалобы, что «совков» не выпускали крутить рулетку в Монте-Карло – чушь. Рулетку можно крутить везде. Даже «на хате». Ее конструкция не намного сложнее детской игрушки волчок. Кто же виноват, что фантазии хватало только на постройку самогонного аппарата, чтобы глушить на шести дачных сотках сивуху вместо качественной водки и радоваться, как опять надурили государство?

Люди любят экономить на себе. Впечатление такое, что они собираются жить вечно, а потому могут позволить себе роскошь пока жить плохо. В надежде на то, что по-настоящему заживут «потом». Безликая мысль плодит орды ее безликих последователей, коллекционирующих портреты американских президентов на банкнотах, вместо того, чтобы заказать свой собственный, парадный – в виде молодого барина верхом на бабе раком при шпаге, парике и с Андреевской наградной лентой через плечо! Пусть потомки морщатся, завидуя дедушке-прохвосту! Пусть говорят: «Какая безвкусица!» Зато как погулял!

Кто сказал, что плохо пускаться в рискованные предприятия и вкладывать деньги в безумные авантюры? По-моему, куда глупее вбухать госбюджет в пятьдесят тысяч танков и ни разу не дать им прогуляться на полной скорости до Ла-Манша. Какой сюжет для истории упущен! Насколько подскочила бы цена на уцелевшие шедевры Лувра, намотай большинство из них советские танкисты на гусеницы своих Т-72! Обрывок «Джоконды» стоил бы еще дороже, подотрись им малообразованный узбек-сержант из какого-нибудь N-ского мотострелкового полка. Найденный на свалке возле парижского сортира он украсил бы коллекцию самого прихотливого ценителя старины.

Нет, если во что и вкладывать, так только в безумные проекты – полеты на Марс, путешествие к центру Земли и завоевание мирового господства! В противном случае народ начинает мучиться от онегинской скорби и спиваться у гастрономов, ругая начальство. Без сумасшествия не бывает достойной цели! Сэкономленная жизнь – на самом деле наиболее глупо потраченная. Лишние деньги должны уходить на кутежи и завоевательные походы, а лишние люди – гибнуть в массовых атаках, а не засорять собой школьные учебники.

Миром правит не геометрическая прогрессия накопления, а универсальный закон инфляции. Обесценивается все – технологии, заводы, страны и сама человеческая жизнь. В рыцарских битвах потери считали десятками. Во времена гладкоствольных мушкетов – уже тысячами. А с изобретением нарезных орудий и отравляющих газов счет пошел на миллионы.

В 1945-м году охота за рецептом атомной бомбы была главным сюжетом соперничества лучших разведок. Теперь он никому не нужен. Принцип действия известен восьмикласснику. Собрать агрегат вполне возможно на любом необитаемом острове. Вопрос в другом – что с полученным взрывным устройством делать? Для того чтобы вскрыть банковский сейф, его ударной силы слишком много. Для обретения реальной власти – явно недостаточно. Любовь избирателей не купишь, разгуливая по Центризбиркому с ядерной боеголовкой.

Во времена перестройки самой востребованной считалась профессия проститутки. Еще раньше – физика. А каких-нибудь сто лет назад в цене были просто грамотные люди, способные без ошибок написать самую обычную служебную бумажку.

Всеобщая грамотность обесценила значение по священных в тайны алфавита. Любой оболтус теперь превратился в читателя – если не детективных романов, то этикеток на пиве и сигаретах. Физиков наштамповали столько, что в Киевский политехнический институт можно поступить без конкурса и знания азов математики. Толпы нищих выпускников этого заведения все равно шныряют вокруг любой станции метро, предлагая за скромное вознаграждение написать вместо студента курсовую и диплом.

В современной Украине существует такса далее на должность командира дивизии – именно потому, что нормальному человеку она уже не нужна. А ведь всего двадцать лет назад генеральскую звезду просто не возможно было купить – отсутствовала в продаже. Точно так же, как и медаль «За отвагу», красная цена которой теперь пять долларов.

Инфляция в конце концов опустила далее проституток. Оказалось, что это отнюдь не представительницы самой романтичной профессии – интердевочки, на которых в финале фильма непременно женятся какие-нибудь шведы, а просто несчастные дуры из провинции, мерзнущие на холоде вдоль проспекта Победы в надежде на то, что их оральный секс все-таки купят.

Рождаясь, человек имеет на руках полноценную жизнь. Но с каждым вздохом она уменьшается, как шагреневая кожа. Поэтому молодые и здоровые всегда ценятся дороже старых и опытных. Одно дело – свежий хлеб. Совсем другое – сухари. Так стоит ли экономить, зная, что сам каждый день теряешь в цене?

Тела красавиц, слишком скупо дарящих себя, все равно в один прекрасный день превратятся в сморщенное салями, которое не разгрызешь и за деньги. Зато разумно вложенные чувства непременно возвращаются с избытком. Подаренные поцелуи рано или поздно оборачиваются счастливым замужеством. Растраченные капиталы – славой и восхищением окружающих.

Говорят, история кончилась. Брехня! Она только начинается. Забытая пьеса «Растратчики» вновь готовится к постановке. Скоро мы увидим ее триумфальный аншлаг. Скупые еще позавидуют нашим фантастическим сборам.

Дух роскоши

Я посвящаю этот текст всем «новым» – новым русским, новым украинцам, новым евреям и даже новым эфиопам, если они читают Бузину. Стремитесь не только к дорогому, но и прекрасному. Ибо нет ничего омерзительнее, чем дорогое уродство.

После тридцати человек должен неохотно расставаться с жизнью и легко – с деньгами. Банальные истины проверены на практике. Простые блюда испытаны на вкус. Все перепробовано. Все надоело. Хочется того, чего нет ни в супермаркете, ни в гастрономе. Наступает время дорогих костюмов и билетов в первом ряду. Конечно, можно и дальше крутиться, как белка в колесе – экономить на завтраках, курить дешевые сигареты, шить платье у подруги, а не у дорогого портного. Но лучше всего этого не делать.

Я прекрасно понимаю, что найдется тысяча критиков, которые упрекнут меня в снобизме. Но для них у меня есть железный аргумент: что такое бедность, мне известно не хуже большинства людей на этой планете. Я мог бы долго рассказывать, мягко ли спится на голой земле и полезны ли для ног портянки. Но однажды мне захотелось узнать, как плачут и смеются богатые. А это, доложу я вам, тоже интересные ощущения.

Недавно во Франкфурте, в бутике «PRADA» (того самого, что носит дьявол), я перемерял пар десять туфель и обнаружил, что ни одна не подходит. Продавцы сновали вокруг меня, как мухи возле куска рафинада, чуя поживу. Бутики в Европе – вообще занятное явление. В большинстве из них кто-то из персонала уже непременно говорит на языке Толстого, хотя еще и не удосужился прочитать «Войну и мир». В Милане, Риме и Париже поняли, что «русские» готовы платить по полной за дорогую вещь.

«Вам ничего не понравилось?» – расстроенно спросил лощеный «европриказчик», сам похожий на картинку из журнала мод. «Понравилось, – ответил я. – Просто колодка неудобная. Низкий подъем. Не на мою славянскую ногу».

Мне хотелось смеяться. Я сам был удивлен, как мог двадцать лет назад носить кирзовые сапоги солдата Советской Армии, если теперь даже у «PRADA» нет подходящих лаптей, дабы удовлетворить мой изощрившийся вкус.

Один из моих добрых приятелей Густав Водичка как-то сказал, когда мы заговорили о богатстве: «Мне совершенно все равно, какой у меня будет автомобиль и в каком доме я буду жить. Я хочу только одного – чтобы меня читали даже через тысячу лет! Разве тебя интересует, в какой карете ездил Пушкин?»

В отличие от него, меня интересовала и карета Пушкина, и мундир Лермонтова, и то, за чей счет играл в карты Достоевский и пил Шевченко. А также то, будет ли у меня свой замок, как у Дюма, и своя яхта, как у Мопассана.

Мы выросли в стране, где роскошь была объявлена пороком. Нас убеждали, что хороший человек должен быть непременно бедным и ничем не выделяться среди других таких же хороших людей. Мерилом успеха объявлена посмертная слава, потому что каждую минуту эта страна требовала у гражданина расстаться с жизнью во имя себя. Возведя нищету в культ, большевики подделали даже биографии классиков. Школьникам не рассказывали, что добрый и прогрессивный автор «Капитанской дочки» заменил для крестьян в Болдино легкий оброк барщиной, что-бы выдавить из них побольше народного пота и экономической прибыли. Но денег гению все равно не хватало – гигантские гонорары уходили на ночную гульбу. Пушкин обожал роскошь. После его смерти осталось долгов на 80 тысяч серебряных рублей.

Маленький кривоногий Лермонтов выбрал для службы лейб-гвардии Гусарский полк только потому, что ему была присвоена самая роскошная форма в империи – красный доломан, расшитый золотыми шнурами. «Если хочешь быть красивым, поступай в гусары», – сказал о том времени Козьма Прутков. Красный гусарский доломан в переводе на нынешние реалии – то же самое, что костюм от знаменитого педика Гальяно. Даже круче. Нить для его шнуров (их называли бранденбурами) тянули из настоящего золота. Но и это казалось уже великосветской нищетой по сравнению с недавними временами XVIII века, когда придворные расшивали свои кафтаны не дешевыми стразами Swarovski, а настоящими бриллиантами. Тогда так и говорили – «надеть на себя целую деревню», то есть костюмчик, стоивший не меньше, чем среднее поместье с парой сотен душ мужского пола, не считая их баб и детишек.

Новым русским такая любовь к себе даже не снилась. За 10 тысяч долларов (примерно столько стоит обычная шмотка haute couture) не то, что деревню – гараж в Киеве не купишь.

Но особенно меня интересовал Достоевский. Изможденное лицо, благородные мысли – про то, что старушку нельзя топориком, про слезинку ребенка… На первый взгляд, Федор Михайлович казался убежденным противником всяческих излишеств. Тем более, бессмысленного мотовства. Не тутто было! Недавно меня занесло на курорт, где он любил расставаться с избытками литературных доходов – в Висбаден. Маленький такой городок в Германии – даже сейчас меньше трехсот тысяч жителей. Зато игорный дом – размером с Рейхстаг. И театр рядом в два раза больше, чем наш Оперный. Все для увеселения скучающей аристократической публики. Это сейчас по бедности ездят отдыхать в Хорватию. А тогда больше всего ценились французская Ницца и немецкие Висбаден и Эмс. Висбаден любили еще древние римляне за его целебные термальные источники. Место – действительно райское. Вокруг подковой поднимаются невысокие горы. На площади прямо из мостовой курится пар от теплых фонтанов. На горе – православная церковь и русское кладбище, где упокоились самые активные отдыхающие. Деньги на храм выделил лично император Николай I – дабы поправляющие здоровье петербургские господа не забывали о Боге. На кладбище мне, кстати, очень понравилась могила одного нашего генерала – участника наполеоновских войн. На генеральскую пенсию он провел остаток жизни в Висбадене и тут же приказал похоронить себя, заказав скульптору надгробный памятник с саблей и бутылкой шампанского. Веселый такой был отставник! Не то, что нынешние ветераны УПА.

Федор Михайлович, даром, что отсидел на царской каторге, а, может быть, именно поэтому (ничто так не обостряет тягу к красивой жизни, как тюремное заключение) вписался в обстановку великосветского разврата, как рысак в поворот. Да так и понесся по кругу – далее увековечил Висбаден под названием Рулетенбург в романе «Игрок». Висбаденцы это ценят. В любой уважающей себя гостинице вам непременно напомнят: в нашем городе останавливался писатель Достоевский. А не будь у него порочной страсти вертеть рулетку на дорогом курорте? Не было бы никакого «Игрока»! Да и вообще ничего не было бы. Ни «Бесов», ни «Братьев Карамазовых» – Karamazov brothers, принесших ему мировую славу. Впрочем, некоторые американцы всерьез уверяли меня, что Karamazov brothers – не роман, а киностудия, которую основали русские евреи из Одессы. Они ее по тупости путают с Warner brothers – не шарят в подлинных брэндах.

Словарь Даля трактует слово «роскошь» как «изящество, обилие прекрасного, излишество удобств». А «роскошную жизнь» – как «расточительную, чувственную, всю в наслаждениях, утонченную и извращенную». Иными словами, если у вас выпали все зубы от цинги, и вы поставили новую челюсть из имплантов общей стоимостью, как новый Мерседес, то это не роскошь. Это печальная необходимость, хотя и дорогая. Но если здоровые родные клыки вам пришла фантазия украсить алмазной пылью, налицо явная тяга к обилию прекрасного. Жевать оно не поможет. Но блеска улыбке прибавит. Будете сиять, как негр в Голливуде.