Текст книги "Кремляндия"

Автор книги: Олег Зоин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Госсекретарь Хиллари Клинтон просит пригласить к аппарату кого-нибудь из облечённых властью, оставшихся в Москве, например, и. о. президента или кого-нибудь в таком роде для срочного разговора с президентом Обамой …

– А президент России не подойдёт? – Улыбнулся Медведьев.

Дарья Алексеевна бойко затарахтела на американском иглише. Постепенно она менялась в лице, всё более откровенно отражая на нём недоумение и тревогу.

Дмитрий, проклиная свой basic-English, пытался хоть что-то понять в щебете Дарьи, но усёк только, что Обама просит срочно соединить его с кем-либо в Кремле.

– Ладно, давай твоего Барака Хусейновича, но предупреди через госсекретаря, что я очень устал и буду только слушать. А ты виси на параллельном, переводи его и дополняй меня, а то устал я что-то действительно, ребята…

– С вами будет говорить Президент России Дмитрий Медведев, – подобрав губки, предельно сухо и официально выдала Дарья.

– Вау! Хэллоу, май диэр фрэнд! – Вывалился из недр околоземного пространства взволнованный голос Обамы. – Это ты, Димми? Как дела?..

– Хеллоу, Барак! Итз ми. Айм о’кей! – неуверенно откликнулся Дмитрий на непривычного Димми.

– Просто не знаю, что и подумать, – взволнованно прокричал далёкий Обама, – ведь ты летишь к этому баламуту Уго, или я чего-то не понимаю?..

– Да никуда я не полетел. Передумал. Дома такие дела, а я сделаю ноги. Неприлично. Что ты обо мне мог бы подумать?..

– Значит, Блэкджеки летят без тебя? Ну и дела. Фантастик!.. Но тогда давай к делу! Какова ситуация с ядовитым облаком? – продолжал, немного успокоившись, Барак.

– Облако, к счастью, дрейфует очень медленно. У нас в Европейской России практически штиль. Да. На северо-восток…

Обама помолчал и рассудительно сказал:

– О’кей, Димми! Если проблемы окажутся нерешаемы, звони, я подключу наших химиков и атомщиков. Хотя, если честно, я их уже озадачил!..

– Годится! Барри, скюз ми! Беру тайм-аут до утра!.. – поторопился закруглиться Димми.

– Дмитрий Анатольевич! – Решилась Дарья. – Я приготовила постель в секторе отдыха, надо хотя бы немного поспать, никуда до утра ЧеПэ не денется…

– А что, ребята? Это мысль!.. Давайте подремлем часов до шести, а то мозги плавятся… – согласился невероятно уставший президент России.

Суббота, 14-е. 9 утра Москвы, 1 час ночи Каракаса

Высота полёта 10.200 метров. Хотя, конечно, и на 16 тысяч забраться можно, если что. За бортом –48 С, в кабине и внутренних помещениях “Аистов” по-военному комфортно, все +18С. Вокруг непривычное звёздное небо. Погода вроде ничего. Да и какая на такой высоте погода? Погода внизу, в разгуле океанских волн и на просторах стремительно приближающегося Американского континента.

Миновало 18 часов изнурительного полёта двух новейших, сделанных только нынешним кризисным летом ТУ-160 – “Александра Покрышкина” и “Виктора Гастелло” – после взлёта с подмосковного аэродрома “Чкаловский” в 18.00 Москвы в пятницу. Шли практически рядом. Расстояние между бортами иной раз составляло менее двух километров и командиры машин порой могли видеть спарринг-партнёра. Маршрут полёта проходит над нейтральными водами Северного Ледовитого океана и Атлантики. Дозаправились в воздухе западнее Великобритании, приняв на борт по 25 тонн горючего с воздушных танкеров Ил-78.

Днём неоднократно сопровождались любопытствующими истребителями НАТО: в районе Норвежского моря почти двадцать минут у каждой “Тушки” ошивался один-два F-16 ВВС Норвегии, а в районе Исландии на попутную прогулку поднимались уже четыре американских F-18. Конечно, дураку понятно, что это были McDonnel Douglas F/A-18 Hornet…

В машине Президента России в специальных спальных гамаках мирно дремлют ДАМ и его “заложник” Бортников. Командир корабля сменил второго пилота, потому что через полчаса надо снижаться и садиться в Майкетии на опробованном нашими летунами аэродроме Эль Либертадор (запасной вариант – посадка в Валенсии)…

– Подъём, товарищ президент! – осторожно окликнул Медведева второй пилот.

– Да-да, встаю, понятно. Уже садимся?

– Нет, но приступаем к снижению. Умойтесь и оденьте комбинезоны. Затем перейдите, пожалуйста, в кресла и пристегните ремни!..

– Ясно. Сейчас разберёмся. Будите Бортникова, Александр Васильевич тоже очень устал и изнервничался…

ДАМ встал у гамака, оправляя и застёгивая ворот рубашки.

Мысли бежали по экрану мозга наперегонки. И зачем только послушался вчера, после сообщения о взрыве в Кизнере, Владимира Владимировича? Ведь мог не лететь. Да и Светлана Владимировна прямо рыдала по телефону, когда он редкостно обеспокоенным, но безапелляционным голосом кратко озадачил её закруглиться без него, забрав детей, лететь в Лондон и ждать там дальнейших указаний и разъяснений…

Хорошо ВВП и его “попутчику” Анатолию Эдуардовичу Сердюкову, их ТУ-160 наметили посадить в Каракасе на военный аэродром Ла Карлотта, чтобы запутать ЦРУ и не дать им искушения прихлопнуть всю российскую власть одним ударом мухобойки… И хотя ещё почти 30 минут полёта уже над тропическими джунглями Венесуэлы, Путин не спит. Он давно освободился из гамака, попил минеральной воды, сходил в хвост машины, ополоснул руки и уселся в самолётное кресло, пару которых по случаю важных пассажиров наспех привинтили-приторочили к полу машины. Он порой бросает взгляд в бездушный дюралевый борт корабля, в то место, где мог бы быть ряд иллюминаторов и как бы пронзительно “вглядывается” в ночную темень за бортом, просвечивая бездушный металл корпуса рентгеном интеллекта. Хотя наверняка снаружи не такая уж и темень. Скорее всего, видны и яркие незнакомые созвездия, и луна величиной с большую тыкву, и чёрт-те что ещё может торчать в чужом небе…

О чём он думает на последнем этапе полёта? Да о том же, о чём думалось с первой минуты после отрыва от взлётной полосы в Москве. Правильно ли поступили, улетев из России? На первый взгляд, вроде бросили страну и все интересы. Но это как сказать. Если облако накроет Европу, а тому 99 процентов вероятности, то ни Европейской России, ни классической Европы больше не будет, а значит, галера идёт на дно. И то, что рабы с неё разбегаются, ныряя за борт, – правильно и логично, ибо выживание – удел самых сильных и самых умных.

В любом случае, из Южного полушария вполне будет возможно договориться с Обамой и вместе подумать о мироустройстве после катастрофы… Авуары ведь на Западе, а все печати и полномочия вот в этом изящном кейсе, стоящем у левой ноги.

Дмитрия пристрою в ООН или каким-нибудь координатором СНГ в эвакуации. Как говорится, любишь в президентских саночках кататься, люби с ними и на сугроб взбираться. А может быть, хватит ему президентом надрываться на каторжной внешней политике? Хоть мы и одной крови, но ситуация такова, что нужно власть эффективно консолидировать…

Командир президентского блэкджека старательно занялся приборами, оживлённо переговариваясь с зёмлёй по-английски. Второй пилот тоже активно общался, но по-русски, очевидно, с нашими в далёкой, обречённой на химическую смерть России. Потом второй пилот снял с головы шлем с наушниками и всякими прибамбасами, отстегнулся, встал с кресла и подошёл к сановным пассажирам, дисциплинированно задравшим носы к потолку. Он проверил замки ремней безопасности, убрал со столиков остатки посуды и кофейные чашечки, сбросив мусор в пластиковый мусорный мешок. Заставил пассажиров одеть гермошлемы, не задраивая, однако, лица. Вытащил из тайников в стенах каждому пассажиру по кислородной маске, и оставил химерические творения оборонки качаться и смердеть перед лицами начальства.

Затем приветливо махнул рукой, возвращаясь на своё место в пилотской кабине перед приборной доской. Он споро оснастил голову шлемофоном и включился в разговоры с далёкой пока что землёй. ДАМ сделал попытку ответно улыбнуться, а Бортников сгорбился и молча уставился взглядом в дюралевый пол.

Что-то неуловимо изменилось в размеренной монотонности полёта, возможно, машина плавно пошла на снижение, но ни курс, ни высота вроде бы не изменились.

– Майкетия, Майкетия, ай Намбер Ван фром Раша, гив ми фри вэй! Айм лэндинг!..

Ощущение, что “лифт” медленно, но уверенно пошёл вниз, теперь уже не покидало пассажиров.

Второй пилот обернулся и показал на пальцах “шесть”, то есть растопыренную пятерню и один палец другой руки. Президент понял, что снизились до высоты шесть километров.

Вскоре в командирской кабине запорхала ладонь с четырьмя пальцами, а ещё через пяток минут – два пальца уверенно обозначили эшелон 2000 метров.

И вот, достигнув одного километра, самолёт вздрогнул, изменив тональность рёва двигателей, и начал выполнять посадочную глиссаду на главную полосу аэропорта Венесуэлы Эль Либертадор Симон Боливар в Майкетии.

Президент приподнялся, насколько позволял ремень безопасности, и попытался заглянуть через плечо второго пилота на землю, куда стремительно приближался ТУ-160.

Командир корабля и второй пилот непрерывно вели разговоры с землёй, причём на всё более высоких тонах. Конечно, до разжиженных тропическим климатом мозгов венесуэльцев внизу не доходили русские идиоматические выражения, а наши летуны явно не всё понимали в спанглише венесуэльских диспетчеров с Либертадора, в их сладкоречивых скороговорках… Колдовская смесь испанского и английского языков местного розлива, латино-американский суржик оказался ой как непрост в реальности.

Президент увидел впереди карнавально-новогоднюю ленту посадочной полосы.

– Ну, наконец-то, – пронеслось в голове Верховного главнокомандующего, – хорошо бы поскорее на свежий воздух попасть…

– Полоса занята!!! На полосе “Боинг”! Уходим!!! – вдруг заорал, как резаный, командир экипажа.

Турбины взревели и мощно потянули самолёт вверх и вперёд. Пассажиры испуганно вдохнули воздух, их откинуло в креслах, впечатав в спинки, пилоты затарахтели в эфире, изощрённо матерясь.

Машина пронеслась над посадочной полосой, набирая высоту.

– Занимаем 800 метров и выясняем возможность повторного захода на посадку! – прокричал командир, скорее для самого себя и второго пилота, чем для начальства.

– Майкетия, Майкетия! Эль Либертадор, мать вашу! Тэл ми самсинг! Амигос сраные! Куда вы подевались?..

Амигосы несли несусветную чушь на спанглише и обстановку не проясняли.

Прошло минут пятнадцать полёта и пора бы разворачиваться на второй круг для повторения попытки сесть в Майкетии.

Внезапно по обшивке хлестанули ветви, и машина, как игла вошла в заросли тропического леса.

– Это – всё!.. – пронеслось в головах пассажиров, и правое крыло, черкнув по склону холма, прекратило ночной полёт ТУ-160.

Самолёт рухнул в зарослях, загрохотал взрыв, и пассажиров едва удержали ремни безопасности, но самолёт тотчас вспыхнул одновременно в сотне точек и заполыхал доменной печью.

Командир и второй пилот погибли мгновенно при столкновении с землёй, потому что кабину, воткнувшуюся в грунт, сплющило, как пивную банку. Александр Васильевич тоже погиб в одночасье от разрыва сердца.

ДАМ, ощупью расстегнув замок ремня безопасности и ощупывая рукой окровавленное, разбитое о какой-то кронштейн лицо, не пошёл, а практически пополз в сторону разрушенной кабины, где угадывалось отверстие на волю.

А на пустынном в эти часы шоссе № 1, торопясь из Каракаса в Окумаре-дель-Туй, рассекала новеньким “Chevrolet Avalanche 2500” прохладный ночной воздух сеньора Вероника Вербицкая де Мартинес. Прохлада в + 28 С приятно освежала салон, боковые стёкла были молодецки опущены. Масса насекомых вилась над шоссе и, естественно, при скорости 100 кэмэ судьба многих из них оказывалась печальной.

Вероника, миловидная сорокалетняя женщина, спешила домой, потому что успешно решила в столице вопрос отлёта её старшей дочери Милены в Испанию на учёбу в университете Барселоны, ну там виза, авиабилеты, гостиница на первые дни в Испании и тому подобное.

Вероника одолела уже половину пути и предвкушала душ, стакан мангового сока, и чистую постель в награду за ночной вояж. Шоссе № 1 в глухую ночь пустынно и неприветливо. Слева простирались невидимые в темноте поля, вкраплённые в заросли наступающей сельвы. Справа за полукилометровой полосой кустарников и пустошей начинались отроги заросших непроходимым лесом возвышенностей. То там, то тут вдоль шоссе росли величественные сейбы, иначе известные как хлопковое дерево. Попадались и восхитительные цедрелы с шикарными перистыми листьями. Конечно, в полной темноте красавцы тропического леса были не видны, но Вероника угадывала их по смутным очертаниям. Именно оттуда, со стороны предгорья, внезапно послышался тревожный гул, и глазами невиданного чудища блеснули посадочные огни заплутавшего блэкджека.

– Ой, мамочка! – Только и успела не вскрикнуть, а прошептать губами Вероника, как в нескольких сотнях метров от дороги грохнулся, врезаясь в землю и срубая кусты и деревья, забытый богом и ГЛОНАССом бомбардировщик. И сразу взметнулось из нескольких мест пламя, а в свете пожара страшными артефактами казались и грозди гигантских колес, отброшенные в стороны от корпуса, и фантастически искорёженные куски фюзеляжа, крыльев и хвостовых стабилизаторов.

Вероника остановила свой мощную камьонету, как у них тут называют джипы и пикапы, и вышла на обочину шоссе, подсвечивая себе дорогу фонариком, всегда лежащим в машине на всякий случай. И вот этот случай.

Пламя шустро охватило гору металлолома, но ожидать, что кто-то выберется из пылающего ада, не было никакой надежды, потому что машина уткнулась носом в камни предгорья, и от кабины практически ничего конкретного не осталось. Вероника, наконец, очнулась и начала снимать пожар на свой сотовичок.

Каково же было её удивление, когда из остатков кабины возникла фигура человека, охваченного огнём. Человек сумел спрыгнуть на землю, похоже не подвернув даже ноги, какое-то время покатался в высокой траве, сбив пламя на плечах и спине, а потом кое-как встал на ноги и довольно быстро пошёл прочь от пожара в сторону дороги, спотыкаясь и закрывая лицо руками. Не пройдя и половину пути, он упал, по-видимому, запнувшись в темноте за корни или поскользнувшись на камне.

Вероника неосознанно поддалась тому безотчётному порыву к пожару, который всегда просыпается в людях в экстремальных ситуациях. Пожар необъяснимо притягивает людей и безрассудно зовёт их на помощь погибающим в огне. Такая уж у нас генетическая программа – бежать на огонь и помогать попавшим в беду.

В этот миг прогремел взрыв, и над остатками самолёта победно вскинулось пламя.

– О, боже! – Прошептала Вероника, продираясь сквозь царапучие кусты к месту, где упал выбравшийся из полыхающего бомбардировщика человек, и освещая себе дорогу фонариком.

– Я иду, отзовитесь, где вы? – Кричала она, пытаясь перекричать гудящее пламя.

Наконец, за очередной купой молодых цедреловых деревьев Вероника нашла лежащего на спине пришельца. Осветив фонариком странного человека, Вероника попыталась оценить его состояние. Лицо его представляло кровавое месиво обожжённых и искромсанных мышц вокруг прикрытых глазниц, хотя шлем выглядел целым. Ноги и руки бесцельно сучили по земле, как бы пытаясь зацепиться за опоры. Высотный комбинезон алюминиевого цвета оказался распорот по правому боку от подмышки до бедра.

– Who’s that? (Ты кто?) – Тихо спросила, присев у раненого, Вероника. Не получив ответа, продолжила по-испански. – No creo, que tu comprendes espanol, chamo… (Не думаю, что ты волокёшь по-испански, парень…)

– Больно!.. Как больно! Помогите же кто-нибудь!..

Вероника всплеснула руками: – Мадре миа! Русский! Или косит под москаля…

Ощупав деликатно тело и конечности, установила, что переломов, повидимому, нет… Разве что рёбра справа… Да и правое бедро кровоточит… Ну, а лицо – как после предпраздничной очереди за водкой в 1987-м…

Женщина по-матерински умело подхватила небесного гостя под руки и поставила на ноги, тяжело дыша.

– Теперь давай, миленький, вставай на ножки, я поведу тебя, держись!..

То, как небесный гость довольно уверенно встал на ноги, давало надежду, что критических переломов он не получил.

Когда незнакомец кое-как утвердился на ногах, хватаясь руками то за воздух, то за Веронику, она переместилась таким образом, что повела его, полуобняв и придерживая за талию, как водят наши бабы своих пьяных в стельку мужиков – крепко, надёжно и неуклонно в сторону дома…

Подойдя к машине, Вероника, изловчившись, сняла авто с сигнализации и как-то открыла заднюю дверь.

– Осторожно, не спешим… Вот так! Хорошо… Давайте полулёжа. Лучше на спине…

Кое-как сняв с головы раненого шлем, Вероника бросила ненужную вещь в изголовье заднего сиденья. Достала с полки за сиденьем подушку-думку и подложила её незнакомцу под голову. Затем вышла, принесла из багажника солидную автоаптечку и принялась обрабатывать раны на лице стонавшего незнакомца. Света в салоне было достаточно для медицинских манипуляций. Она обработала раны, убрала салфетками потёки крови и какие-то соринки, невесть откуда прицепившиеся к порезам и ссадинам. Забинтовала лицо, превратив голову в принадлежность манекена для изучения последствий автомобильных аварий.

Так, что ещё сделать из самого необходимого? Вот-вот! Дать противошоковую таблетку. Что у нас есть в наличии? Ничего! Разве что асетаменофен… Лишним не будет!..

– Теперь выпьем таблетку асетаменофена! Порфа!.. Пожалуйста!..

Раненый приподнял забинтованную голову и запил таблетку минеральной водой.

– Нет уж, попить надо как следует, потому что так надо!.. – Тихо, но строго сказала Вероника. – Всё? Вот и славненько. Теперь – в путь-дорожку!..

На дороге № 1 по-прежнему было пустынно, ни одной встречной машины. Единственно, что обрадовало Веронику, так это незаметно взошедшая справа над величественными деревами сейб четвертинка молодой луны.

Пришелец с неба сначала какое-то время тихо стонал, а потом монотонный бег машины убаюкал его, и он забылся в тяжёлой дрёме.

Вероника включила телевизор и попробовала посмотреть местный Telesur TV. Но оказалось, что ночью у него одна заставка на дежурстве. Колумбийский 41 ABN тоже оказался недоступен. Но вот прорезался ночной телеканал Каракаса. Диктор, волнуясь, досказывал самый свежий сюжет последних известий. Он часто на секунду-другую прерывал взволнованный рассказ, как бы затрудняясь в испанском произношении непривычных слов “Россия”, “Медведев”, “Путин”, “газовая катастрофа недалеко от Москвы”…

В заключение сообщили, что один самолёт, из ожидавшихся из России, только что, по-видимому, совершил аварийную посадку к востоку от Майкетии. Туда уже направлены по указанию президента Уго Чавеса вертолёты для поиска и оказания необходимой помощи… В заключение диктор пообещал регулярно выходить в эфир с подробностями…

Минут через тридцать Вероника свернула налево на, как сказали бы в России, просёлочную дорогу. Хотя по сути в Венесуэле никаких просёлочных дорог нет, потому что обычно с одной стороны дороги тянется бесконечный обрыв, а с противоположной – смело дерущиеся на склоны холмов непроходимые заросли. Так было и на этот раз. С правой стороны дорогу тесно обступали акации, курателлы, папоротники, редкие кактусы, в основном, кактусы-рипсалисы… Часто ветви деревьев хлестали по лобовому стеклу. Их химерические контуры то и дело возникали в свете фар, а тени от ветвей, напоминая заломленные руки драматических актрис, странно и страшно мельтешили по обочинам дороги. Слева за высокими пучками трав угадывался провал крутого склона.

Но ещё немного, ещё чуть-чуть, и камьонета, мягко переваливаясь на неровностях дороги, добралась до фазенды “Лас пьедрас”, развернулась на просторном, выложенном плиткой и заросшем газонной травой дворе, и удовлетворённо всхрапнув, закончила дальнюю поездку.

– Мы прибыли, сеньор, выметайтесь! – С деланной улыбкой Вероника открыла заднюю дверь, осторожно тормоша пришельца, весьма напоминавшего инопланетянина в своём высотном комбинезоне. – Живой, чико?..

Незнакомец застонал, пытаясь сесть.

– Давай выгружаться, дружище! – Повторила она приглашение, потянув гостя за левую руку.

Над дверьми фазенды зажёгся свет и вышел, позёвывая, Хуан.

Почёсывая плечо, Хуан неспешно пошёл к машине, ругаясь по-испански.

– Вероника! Я тебя не понимаю! Зачем ездить по ночам? Что ты там делала в Каракасе целый день? Разве взять билеты и заказать визу вдруг стало проблемой?..

– Лучше иди помоги! Я не одна. Тут такое, что ты ахнешь!.. – Ответила она тоже по-испански.

Хуан наконец проснулся и заглянул в салон машины через плечо Вероники.

– А это кто ещё? – Ахнул Хуан Мартинес. – Засланец с зелёной планеты?..

– Помоги вытащить. Я тебе ещё успею рассказать… Там упал русский самолёт… И сгорел… Похоже, этот чамо один выжил!..

– Ну, ты и артистка. Сколько лет живём, а всё не перестаю удивляться и восхищаться… Уго нам головы оторвёт. Надо срочно звонить в гвардию насьональ!..

– Подожди звонить. Давай пока перетащим его на веранду и попробуем оказать помощь… Кажется, он потерял сознание…

На востоке небо посветлело – дело шло к рассвету. Пока супруги Мартинес дотащили незнакомца до кровати, стоявшей в углу просторной веранды, с огромным трудом сняли с него комбинезон и другие ненужные раненому человеку одёжки, оставив странное светло-серое трико, каких, конечно, не носят в Венесуэле, и уложили пришельца головой на восток, рассвет уже разгорелся во-всю.

– Ну, и как мы должны его лечить? – Задумался Хуан. – Он ведь более или менее цел. Раны на лице ты обработала грамотно, и они уже не кровоточат. Мужик просто впал в забытье от непомерной психологической нагрузки. Давай не будем его до поры тормошить. Да и нам самим хорошо бы подремать. Или полноценно поспать?..

В это время пациент застонал, заворочался, открыл глаза на неузнаваемо безображенном лице, невероятно изворачиваясь от боли, ухитрился сесть и спросил, зевая:

– И где тут у вас туалет, друзья?..

– Хуан, проведи человека! – попросила Вероника, заулыбавшись.

Хуан взял пришельца под руку с левой стороны и повёл внутрь фазенды. Пока мужчины отсутствовали, Вероника принесла большую плетёную бельевую корзину с ручками, в которую начала складывать вещи странного незнакомца. Когда она распрямила скомканный комбинезон, чтобы сложить его аккуратнее, из одного из бесчисленных карманов что-то выпало и стукнулось о пол. Хозяйка фазенды наклонилась и подняла красный предмет, название и назначение которого она отлично помнила с советских времён. Удостоверение с гербом России. Она открыла его и прочла по-русски: “Президент Российской Федерации Медведев Дмитрий Анатольевич”. Ну, и всякие там прочие реквизиты-печати…

Когда мужчины, медленно поспешая, вернулись на веранду, Вероника уже смогла проверить полученную информацию на практике.

– Дмитрий Анатольевич, как вы себя чувствуете?..

ДАМ немного удивился, с помощью Хуана укладываясь в кровать.

– Откуда вы знаете, кто я? – Спросил он, с трудом выговаривая слова наполовину беззубым после аварии ртом.

– Так я же из Украины. Из-под Киева. Замужем за местным. Уже больше двадцати лет. Правда, недавно мы затеяли развод. Двое детей – сын и дочь. Взрослые, отучились. Я редко летаю на Родину. Здесь уже тоже моя страна, а моим детям – Родина. Но Россией и Украиной всё равно интересуюсь… А вы, слышала, президент России…

– Ой, больно же до чего!..

– Где больно?.. – Насторожилась Вероника.

– Здесь. В правом боку…

– Так-так… А здесь больно?..

– Нет… Ох, больно! Здесь не давите!..

– Понятно! – Вероника осторожно укрыла ДАМа покрывалом. – Возможно, сломано одно или несколько рёбер с правой стороны. Надо туго забинтовать этот бок. Я сейчас схожу за аптечкой в машину. Да, и вот ещё что. Меня зовут Вероникой, а мужа – Хуан. Но он только по-испански тарахтит…

Вероника вернулась с Хуаном, который нёс аптечку, держа зачем-то двумя руками, как младенца.

– Теперь, Дмитрий Анатольевич, надо будет потерпеть. Сначала снимем футболку. Хуан, помоги гостю сесть и попридержи за левое плечо. Так. Покрепче, но осторожно…

Вероника достала из аптечки специальный широкий бинт для фиксации переломов и стала туго бинтовать грудь ДАМа, не реагируя на стоны раненого.

– Вы, мне кажется, ещё в состоянии травматического шока и не совсем объективно оцениваете своё состояние. Сейчас, наверное, нужен полный покой на несколько часов. Да и нам с Хуаном можно будет немного поспать. Дмитрий Анатольевич, – продолжала Вероника, складывая причиндалы в аптечку, – быть может, вы хотите, чтобы мы срочно позвонили в Каракас в приёмную президента Чавеса? Ведь вы, наверное, летели к нему?..

– Не беспокойтесь, Вероника. А который час? Я вижу, что уже утро…

– Наше время отстаёт от московского на семь часов. Сейчас у нас шесть утра, а в Москве, соответственно, час дня… Или, быть может, пусть Хуан притащит на веранду телевизор, и вы посмотрите утренние новости?..

– Нет-нет, не затрудняйтесь! Честно сказать, я вполне представляю, что сейчас обо мне и России говорят в мире… Да и со звонком другу Уго следует подождать. Я хочу обдумать ситуацию после катастрофы самолёта. Странно, что нам не дали свободной полосы для посадки!.. Другое дело, смогу ли я получить здесь медицинскую помощь?..

Вероника по-матерински улыбнулась: – Не берите дурного в голову! Немного отдохнём и Хуан привезёт из соседнего посёлка нашего друга. Он здесь практикует уже двадцать лет, и пока что никто в округе просто так без, его разрешения, не умирал. Родригес – путный лекарь, он вытаскивает даже искромсанных ягуарами… Я прикрою окно, а то могут пчёлы залететь или ещё какая напасть. Выздоравливайте!..

Как человек государственный, президент Венесуэлы Уго Чавес любит порядок и ведёт умеренный образ жизни. Подъём – в шесть. Бритьё, умывание, иногда пробежка, иногда десять минут в бассейне. Жуя непременный лист коки, сегодня Уго отменил пробежку, и прямиком направился позавтракать и выслушать от верного пресс-секретаря короткую справку о ситуации в стране и в мире. Тем более, такие гости на дворе…

Отодвинув чашку с недопитым кофе и бросив на стол скомканную салфетку, президент спросил, откидываясь в кресле:

– Ну, как там наши гости? Встретили, как положено?.. На двенадцать готовьте официальную встречу на высшем уровне!.. А пока подавайте кортеж, я к девяти часам проеду в резиденцию русских и поприветствую их неофициально, по-дружески… Ну, там лёгкий ланч, комплименты, узнаю, что у них за катастрофа…

– Команданте Президент, я ужасе и не могу подобрать слова!.. Гостей из России больше нет!

– Что ты плетёшь, чико? – Вспыхнул команданте Ча. – Плохо спал?.. Как это “нет”?

– Самолёт с президентом России потерпел аварию восточнее Майкетии, близ дороги № 1… Никто не выжил после пожара и взрыва!.. А второй Блэкджек вообще пропал с радаров Ла Карлоты и бесследно исчез!..

– Cono de tu madre… (Твою мать!). Почему же меня не разбудили ночью! Ничего поручить нельзя!.. Машину, едем в Ла Карлоту!

Суббота, 14-е. 6.00–11.00 утра, Москва

– Дмитрий Анатольевич, Вы просили разбудить! – Дарья Алексеевна мягко тронула Президента за плечо и повернулась, чтобы выйти из комнаты отдыха…

– Да, да! Встаю, спасибо!.. – Поднял голову совершенно невыспавшийся ДАМ и спросил вдогонку. – Мы ещё живы или как?..

– Вроде живы… – улыбнулась Вроде Дарья, – да кому мы нужны будем, если не выживем? Надо что-то предпринимать, господа начальники, предлагаю начать с кофе!.. Умывайтесь!..

Президент откинул одеяло, сел, протирая глаза, и оглядел помещение. Встал, потянулся, тронул легко отпрянувшую дверь в туалет. Стерильность фарфоровых прибамбасов не вызывала сомнений. Душевая кабина не отпустила, пока не прогнала сон окончательно.

Возвратясь в спальню, президент разобрался с платяным зеркальным шкафом, содержавшим приличный набор костюмов, рубашек и галстуков… Тёмно-синий костюм оказался впору, а кобальтовый с едва проступающими пурпурными зигзагами галстук вполне устроил ДАМа.

Правда, занявшись обувью, пришлось перемерить несколько пар отличных, но тесноватых туфель. Хорошо бы на пол-размера просторнее, но ничего не поделаешь, придётся потерпеть в надежде, что через пару часов разносятся…

– Вы готовы? – Вновь нарисовалась в дверях Дарья Алексеевна. – Пойдёмте, завтрак готов, а Сергей Кужугетович уже нервничает с докладом!..

На столе в рекреационной комнате дымился кофий в маленьких абсолютно белых чашечках без каких-либо узоров. Три вида аппетитных бутербродов и всякие молочники-сливочники дополняли спартанское наполнение стола. Вроде Дарья хлопотала над столом, смотрясь первомайским тюльпаном в тёмно-алой кофте над салатного цвета юбкой. ДАМ чисто по-мужски автоматически отметил, что сегодня референт одета прямо-таки празднично. С чего бы это?..

Шойгу уже давно как появился и сидел на диване, читая какие-то бумаги в развёрнутой на коленях жёлтой кожаной папке, но при появлении Президента привычно встал и улыбнулся.

– Доброе утро! – Ответно улыбнулся Главковерх, не пожимая, однако, нерешительно протянутой руки Минчресита. Логично. Ведь руки помыты и садимся за стол.

– Присаживайся к столу, Сергей! В ногах правды нет. Ну, как наши дела? – Первым делом спросил Президент, пододвигая блюдце с чашечкой и блюдо с бутербродами.

– Докладываю. Ветерок, хотя и слабый, 2–3 метра в секунду, но с утра потянул. Юго-западный. А это значит, облако преодолевает 120–180 метров в минуту или 7-11 км в час… Таким образом, облако, вероятно, продвинулось к северо-востоку до 40–50 кэмэ, угрожая Кировской области и Пермскому краю. Обречены ещё несколько районов. Считаю, что к вечеру погибнут Киров, Пермь, на очереди Нижний Тагил…

– Что с населением?

– Из городов большинство успело убежать автотранспортом и поездами… А вот многие сёла даже не были толком оповещены…

– М-да… Какой тут к чёрту завтрак на траве!.. Давайте быстренько допивайте кофе и за дело!..

Президент подошёл к широкому окну, выходящему на свет божий. Над историческими постройками Кремля высоко плыли легкомысленные, почти белые облака. Ничто не указывало на то, что в любой момент восточно-европейский антициклон сменится очередным атлантическим или, ещё хуже, арктическим циклоном, и дрейф смертельного облака никто не будет в состоянии предсказать.

– От ВэВэПэ нет известий? – спросил ДАМ неизвестно кого, обведя взглядом и Сергея Кужугетовича, спешно, большими глотками допивающего кофе, чтобы не подавиться бутербродом с лососиной, и Дарью Алексеевну, манерно оттопырившую мизинчик, старательно отодвигая пустую чашку в центр стола.

– Нет, Дмитрий Анатольевич! Им ещё лететь и лететь. Не раньше 11–12 часов…

– Хорошо. Значит, у нас в данный момент правительство без руля и без ветрил. Дарья Алексеевна, кто из замов выходил на связь, пока мы дрыхли?..