Текст книги "Искупление"

Автор книги: Олег Рой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава пятая
За семь дней до Нового года

Те несколько мгновений, которые отделяли сон от пробуждения, показались Стасу истинным блаженством, поскольку сознание его уже проснулось, а боль – еще нет. Но, увы, этот период оказался слишком кратким, а дальше плечо вновь напомнило о себе. Неловко повернувшись, Стас дернулся, застонал и открыл глаза.

Оказалось, что уже давно рассвело. Сквозь грязные стекла единственного уцелевшего в комнате окна глядело безрадостное зимнее утро – типичное хмурое утро загазованного и перенаселенного мегаполиса. О, если бы Стас мог поговорить с тем особняком, в который волею случая забросила его судьба! Вот кто порассказал бы ему о том, какие утра бывали раньше в Первопрестольной – свежие, ясные, румяные… Какое чистое было небо, какое яркое солнце, какие дивные зори вставали над Москвой-рекой! На какие шедевры они вдохновляли великих поэтов, художников, композиторов! Нынче уж все не то… Теперь двести пятьдесят дней в году, независимо от сезона, по утрам над столицей только тусклая серая хмарь. Да и поэты с художниками, что греха таить, сильно пообмельчали… Но вступить в подобную беседу с домом Стасу, конечно, и в голову не могло прийти. Да, признаться, и не до того ему было.

В первую минуту он не мог осознать, где находится, почему лежит одетый, да еще в пальто и не в своей стильно оформленной спальне, на широкой итальянской кровати, а на каком-то подозрительном топчане в непонятной, убогой и холодной комнате. Все тело мучительно затекло – и от жесткого неудобного ложа, и оттого, что, очевидно, во сне он подсознательно напрягал мышцы, чтобы не менять позу и не потревожить лишний раз раненое плечо. Теперь расплатой за это стала болезненная ломота, казалось, охватившая его всего, от ступней до макушки. Осторожно, стараясь не доставлять себе лишнего дискомфорта, Стас повернулся и принялся шевелить здоровой рукой и ногами, чтобы восстановить подвижность. Только через некоторое время к нему вернулась чувствительность, а вместе с ней и осознание того, где он находится и как сюда попал. Воспоминания о кошмарах вчерашнего дня со всей безжалостностью навалились на него и разогнали последние остатки забытья.

Очень медленно и аккуратно, стараясь не делать никаких лишних движений, Стас потихоньку поднялся. Страшно хотелось пить, и когда на глаза попалась вчерашняя бутылка с остатками ядовито-желтой отравы, он тотчас схватил ее и залпом осушил. Сейчас на происхождение газировки было уже совершенно наплевать. Жаль только, что сладкая жидкость не принесла страдающему от жажды никакого облегчения.

– Доброе утро! – прозвучал из другого угла комнаты звонкий голосок. – Как ты себя чувствуешь?

Стас взглянул в ту сторону и посмотрел на девочку. При дневном свете беспризорница выглядела менее жалко, скорее комично. В этих нелепых шапках, надетых одна на другую… Сколько их на ней, три или четыре? А ведь он ухитрился за ночь забыть, как ее зовут. Кажется, Таня… Или Аня? Нет, все-таки Таня. Ничего не скажешь, любезно с его стороны – не помнить даже имени девочки, которая, что скрывать, спасла его от смерти. Если бы не она, он, конечно же, просто замерз бы на улице этой ночью. А она подобрала его, обогрела, привела к себе домой, уложила на свою кровать… Только сейчас он запоздало сообразил, что действительно занял топчан, явно служивший девочке постелью. А где же спала она, бедняжка? Стас присмотрелся и увидел, что Таня восседает на высокой стопке разломанных картонных коробок. Ему стало неловко.

– Я занял твою кровать, прости меня, ради бога, – забормотал Стас, делая попытку подняться. Но Таня остановила его:

– Сиди, сиди, ничего страшного. Я отлично поспала на картонках. Очень классная штука эти картонки. Главное – положить их побольше, тогда получается настоящий матрас. Я, когда тут поселилась, долго на картонках спала, пока кто-то вот этот топчан на помойку не выкинул. Тут такая хорошая помойка есть, через два двора, там столько всего полезного можно найти! Не каждый день, конечно…

– Как же ты его доволокла сюда? – Стас качнулся на топчане. – Он же тяжелый, весит наверняка чуть ли не больше тебя?

– Ой, и не говори! – Таня засмеялась так радостно, будто он сказал что-то очень остроумное. – Это просто ужас был. До сих пор как вспомню, так вздрогну…

Разговаривая со Стасом, она успела встать и теперь ходила по комнате и вовсю «хлопотала по хозяйству» – отодвинула в сторону от остывшего камина свои картонки, оторвала от сейфа огарок вчерашней свечки и спрятала его под стол, вынула оттуда свернутый полиэтиленовый пакет, с шуршанием раскрыла его и извлекла половинку круглой булочки.

– Есть хочешь? – деловито спросила девочка, откусывая большой кусок.

– Да так, даже не знаю… – замялся он.

– Да ешь, не беспокойся, – Таня протянула и ему кусок булки. – У меня их много, на двоих хватит. Этого добра рядом с Макдоналдсом всегда полно. Я их там почти каждый день собираю, какие поцелее, и в пакете храню, они тогда несколько дней не черствеют.

– Нет, спасибо, я не голоден, – торопливо отказался Стас. Есть, конечно, хотелось, но не до такой же степени, чтобы поглощать собранные на помойке объедки!

– Ну, как хочешь, – Таня пожала плечами и продолжала жевать.

Стас закрыл глаза и отвернулся, чтобы справиться с естественным чувством брезгливости.

Надо было срочно что-то делать, но Стас понятия не имел, что именно. Связаться с кем-либо, хотя бы с Сергеем Головиным, он не мог, потому что, убегая в панике, оставил все мобильные телефоны дома. Впрочем, в этом была и своя положительная сторона, потому что по сотовому полицейские уже сумели бы установить его местоположение… Да, полиция наверняка продолжает его искать – а значит, в квартиру даже соваться нельзя, там наверняка засада. «К тому же в таком виде я и до дома не доберусь», – усмехнулся про себя Стас. В грязной и рваной одежде, без каких-либо документов, он все равно дойдет не дальше первого встреченного полицейского. В больницу тоже нельзя, нечем платить врачам – бумажник со всеми деньгами и кредитками также остался дома. Теоретически можно было бы попросить девчонку позвонить Сергею или кому-то еще – но у Стаса была отвратительная память на телефонные номера, и номера мобильного своего начальника службы безопасности, как и номеров друзей, он, как назло, наизусть не помнил. В памяти прочно сидели лишь номера офиса, но связываться с Сергеем через городской телефон Стас не решался, наверняка все линии в его компании прослушиваются полицией. Так что же делать? Может, собраться с силами, выйти на Тверскую, поймать машину и поехать к кому-нибудь? Но к кому? Даже если его не задержат по дороге, даже если найдется водитель, который согласится везти пассажира в таком виде и без денег, с оплатой на месте, то ехать Стасу все равно некуда. В офисе его наверняка дожидается полиция, а никого из друзей и близких нет в Москве, даже мамы, которая сейчас гостит у своей подруги в Италии. Разве что поехать к Олесе? Так не факт, что он застанет ее дома, в какое бы время суток ни приехал, а ключей от ее квартиры у Стаса с собой не было. Так что, как ни крути, ситуация получалась безвыходной…

Пока он размышлял, девочка окончила завтрак и снова обратилась к нему:

– Вот что, Стас, давай посмотрим твою рану, пока светло.

Нельзя сказать, что предложение вызвало у него прилив энтузиазма, но делать было нечего, он осознавал, что процедура необходима.

Ему снова пришлось стаскивать пальто, пиджак и рубашку, что показалось чуть ли не труднее, чем вчера. Плечо все еще очень сильно болело, и, осмотрев рану, Таня покачала головой.

– Не похоже, чтобы стало лучше… Даже наоборот. Надо срочно обработать рану, пока не поздно!.. Нужны лекарства, хотя бы бинт. Вот только где бы их взять?..

Задумавшись, Таня в полном молчании снова кое-как замотала его плечо лоскутом от рубашки, на котором уже не было живого места от пропитавшей его крови, и помогла Стасу одеться. Затем старательно вытерла руки обрывком газеты, бросила его в камин, отошла в угол комнаты, повернулась спиной к своему квартиранту, расстегнула куртку, повозилась где-то под своей одеждой и наконец торжественно извлекла помятую сторублевую бумажку.

– Это моя заначка на черный день, – пояснила девочка. – Немного, конечно, но хотя бы на бинт и йод хватит…

В первый момент Стасу даже стало смешно, настолько серьезный вид был у Тани, демонстрировавшей эту жалкую купюру. Но вскоре он понял, что потешаться тут совершенно не над чем. Эта девочка, которая впервые в жизни увидела его только вчерашним вечером, достала свои по-настоящему последние деньги и собирается потратить их на его лечение. Вот интересно, мог бы он, Стас, отдать вседеньги со своих банковских счетов малознакомому человеку? Нет конечно. Даже близко знакомому не отдал бы. А эта нищенка, для которой сотня – огромная сумма, готова с ней расстаться, чтобы помочь ему. Стасу стало мучительно стыдно, даже кровь прилила к щекам – давно забытое ощущение, которого он не испытывал с далеких времен юности.

– Спасибо, Таня, я очень тронут твоей заботой, – прочувствованно сообщил он. – Но в такой жертве с твоей стороны нет необходимости. Спрячь свою заначку. Я сейчас пошарю по своим карманам, там наверняка найдется какая-нибудь…

Он хотел сказать «какая-нибудь мелочь», но вовремя спохватился, поняв, что его спасительница отнюдь не считает сто рублей мелочью.

– …какие-нибудь деньги, – закончил он и приступил к поискам.

К его удивлению, содержимое карманов ухитрилось не растеряться во время вчерашней безумной беготни, скачек по крышам и лазания по пожарным лестницам. Кое-что удалось наскрести, но очень немного. Стас редко пользовался наличкой, предпочитая повсюду, где только можно, расплачиваться кредитками, и потому в пальто обнаружились лишь тысяча и полтинник. Кроме этой скромной суммы и совершенно бесполезных в сложившейся ситуации ключей от дома, в карманах пальто не нашлось ничего полезного. И как он не догадался, убегая, хоть что-то с собой взять? Ну, хоть кредитку! Но он так торопился, так испугался, что вообще ни о чем не думал…

Еще сотня и пара десяток завалялись в кармане пиджака. Извлекая эту ничтожную, по его меркам, сумму, на свет божий, Стас кинул случайный взгляд на Таню, и от ее выражения лица у него дрогнуло сердце. Бедная девочка, для нее-то это целое состояние…

– Вот возьми, – он протянул ей все деньги. – Купи, пожалуйста, в аптеке все, что нужно для перевязки и обработки раны. Еды побольше купи, воды питьевой обязательно…

– Ой, конечно! – Таня вся светилась и в то же время выглядела ошарашенной, точно не могла поверить во внезапно свалившееся на нее счастье. – Тут же целая куча денег! Столько всего можно накупить! И хлеба, и колбасы, и «Роллтона» много-много… Можно даже конфет!.. И печенья! А первым делом я пирожков горячих накуплю! И сосисок в тесте! А может, даже на блин с начинкой хватит…

– Бутылку водки еще возьми, – попросил Стас.

– Водки? – тут же нахмурилась девочка. – Ты будешь пить водку?

– Ну да. Нужно снять стресс, да и согреться хоть немного. Никак не могу привыкнуть к этому проклятому холоду.

– Не куплю водку, и не проси, – отрезала вдруг Таня. – Не хочу, чтобы ты пил! Это плохо и легче тебе от этого не будет!

Подобный ответ возмутил Стаса до глубины души. Не хватало еще, чтобы всякая козявка учила его жить!

– Ты что, будешь мне тут еще указывать, что мне делать, а что нет? – вскипел он.

Стас был уверен, что девчонка сейчас начнет шуметь, кричать на него и препираться. Но Таня среагировала совсем иначе.

– Не надо водки, пожалуйста! – воскликнула она, и Стас с удивлением отметил, что в ее голосе появились просительные, почти жалобные интонации. Ничего подобного он от нее еще не слышал.

– Да что такое-то? – не понимал Стас.

– Не надо, не пей! – продолжала умолять девочка. – Ты начнешь пить – и сопьешься… Я знаю, так со всеми бывает, кто попал в беду, я столько раз видела людей, оказавшихся на улице… И с тобой будет так же!

– Слушай, что за чушь ты несешь! – Стас повысил голос, собственный крик тут же отозвался усилением боли в плече, и лицо его перекосилось.

– Что ты меня сравниваешь с какими-то бомжами? – продолжал он уже тише. – Я не имею ничего общего с этими твоими… знакомыми. Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей ситуации! Да и не тебе об этом судить, ты еще слишком мала!

– А что с тобой случилось? – тут же задала вопрос девочка, в ее голосе теперь зазвучала язвительность. – Такого особенного, не как у других?

– Не твоего ума дело, – буркнул он.

– А раз так, – фыркнула Таня, – то я могу и не ходить за продуктами. И в аптеку тоже не пойду.

Отвернувшись от него, она вновь нырнула под стол, вытащила пакет с кусками булок и принялась жевать. В этом поступке виделась даже какая-то демонстративность. Похоже, девочка не на шутку обиделась.

Со стороны эта сцена могла бы показаться даже забавной, но Стасу было совсем не до веселья. Он вдруг осознал, что полностью зависит от маленькой нищенки – раненый, обессиленный, холодный и голодный, без связи с цивилизованным миром, средств к существованию и каких-либо надежд на спасение. Кроме Тани, ему некому помочь, а один он не в состоянии справиться с навалившимися на него несчастьями – как ни прискорбно это признавать. Потом, когда он встанет на ноги, он, конечно, найдет способ как-то связаться с Сергеем. Но до этого еще слишком далеко… Если такой момент вообще когда-нибудь наступит, если он, Стас, не сдохнет в этом бомжатнике от голода, холода и заражения крови… А сдыхать не хотелось. Очень не хотелось, даже несмотря на то что сил на борьбу за жизнь почти не было.

– Прости, Таня, я погорячился, – примирительно сказал Стас. – Я совсем не хотел тебя обидеть. Ты пойми, я сейчас в таком состоянии, сам не понимаю толком, что говорю… И водка мне нужна прежде всего затем, чтобы дезинфицировать рану. Иначе будет воспаление, и тогда мне уже ничего не поможет.

– Правда? Только за этим? – Это было удивительно, но девочка почти сразу же поверила ему. У Стаса даже мелькнула мысль, насколько она еще наивна, в сущности, совсем ребенок… Несмотря на тот образ жизни, который она ведет.

– Ты честно-честно не будешь пить? – настаивала Таня. – Честное слово?

– Если только совсем немного, – заверил Стас.

После этой клятвы Таня тут же сорвалась с места, отчего сразу можно было догадаться, что ей и самой не терпится поскорее отправиться за покупками и превратить нежданно упавшее с небес богатство в кучу яств.

– Я быстро-быстро схожу! – пообещала девочка. – Ты не скучай без меня, ладно?

– Если только совсем немного, – повторил Стас. Впервые за последнее время, за эти кошмарные сутки, ему захотелось улыбнуться.

Девочка убежала, плотно прикрыв за собой дверь комнаты, и он остался один. Было очень холодно, Стасу казалось, что он промерз насквозь, весь, от макушки до пяток превратился в кусок льда. При этом идей, каким образом можно хоть как-то согреться, вообще не появлялось. Пытаясь решить эту задачу, Стас протянул здоровую руку к шее и снял длинный кашемировый шарф. Этот шарф с ярким зелено-белым орнаментом подарила ему Олеся – кажется, это был единственный презент с ее стороны за всю историю их отношений. Стасу этот аксессуар не слишком нравился, он находил его расцветку излишне броской, а стиль слишком уж молодежным, но Олеся настаивала на том, что такие шарфы – последний крик моды, показала, как его сейчас принято носить (сложив пополам и продев концы в образовавшуюся петлю) и Стас иногда надевал его, чтобы сделать ей приятное. И сейчас неожиданно настал момент вспомнить Олесю добрым словом и мысленно поблагодарить за ее подарок. После вчерашнего контакта с забором шарф несколько пострадал, из него был вырван целый клок, к тому же он изрядно перепачкался, но это все казалось пустяками. Неловко действуя одной рукой, Стас замотал голову шарфом – к счастью, длины хватило. Усмехнувшись, он подумал, что похож сейчас на воина разбитой под Москвой армии, то ли немца в прошлом веке, то ли француза в позапрошлом. Но на внешний вид ему сейчас было наплевать, главное, что стало хотя бы немного теплее.

Посидев еще немного на топчане, Стас наконец собрался с силами и заставил себя подняться на ноги. Выходя из комнаты, так же, как и Таня, старательно закрыл рассохшуюся дверь (и каким только чудом она здесь сохранилась?) и двинулся в поход по особняку, исследуя его угрюмое промороженное нутро. Стаса шатало, под ногами хрустели осколки битого стекла и прочего мусора, от врывавшихся в слепые глазницы окон порывов зимнего ветра сразу стало очень холодно.

Наконец он отыскал то, ради чего и отправился в свое нелегкое путешествие. В одной дальней комнате, скорее напоминавшей чулан, обнаружилось некое подобие туалета. Прямоугольная дыра в полу была накрыта листом фанеры, рядом лежали кусочки аккуратно порванной газеты и стояла литровая пластиковая бутыль, почти полная мутной ржавой воды.

Наличие в особняке туалетной комнаты, пусть даже такой, без намека на тепло и удобства, очень порадовало. Выходить из дома Стас боялся. Боялся полиции, боялся и своего вчерашнего преследователя. Он терялся в догадках, откуда взялся этот человек и кто мог заказать ему его, Станислава Шаповалова – но в том, что это профессиональный убийца, специально нанятый, чтобы убрать его, Стас не сомневался ни на йоту. Как и в том, что тот – профессиональный киллер, а не случайный дилетант-отморозок. Об этом говорило все – его уверенность, наглость, с которой он достал пистолет прямо посередине людной улицы, этот жуткий звериный взгляд… От одного воспоминания о взгляде убийцы Стас зябко поежился, а вдоль позвоночника скользнул холод, словно по спине провели куском льда. То, что Стас остался в живых в столкновении с таким противником, – лишь чистая случайность, необыкновенное везение, быть может, защита сильного ангела-хранителя. Но трудно поверить, что подобная удача может повториться два раза подряд. А профессиональный убийца, получивший заказ, но не сумевший выполнить его, вряд ли отступится от своих целей. И значит, будет искать свою жертву. Интересно, задумался Станислав, а знает ли киллер, что его, Стаса, ищет также и полиция? Да, он вполне может быть в курсе. Даже скорее всего – ведь он подловил Стаса именно в тот момент, когда тот удирал от ОМОНа через соседнюю крышу… У Стаса даже мелькнула мысль, что его преследователь может быть заодно с полицейскими, но он тут же отогнал ее. Это уже напоминало скорее второсортный боевик, чем реальную жизнь. Нет, конечно, киллер действовал отдельно от стражей правопорядка – но то, что Стаса должны арестовать, он знал. Получается, что это знал и тот, кто его нанял…

Всерьез беспокоило и плечо. Сама рана вроде бы выглядела неопасной, но в подобных антисанитарных (и это еще мягко сказано!) условиях риск заражения был более чем велик. Конечно, надо было бы показаться врачу, чем скорее, тем лучше. Но как это сделать? Платить врачам ему нечем. И даже если он и ухитрится каким-то образом добраться до больницы, то все равно тут же выдаст себя. Где-то он слышал, что медики обязаны сообщать в правоохранительные органы о любых жалобах на ранения, тем более огнестрельные. А это значит, что врачебную помощь ему, Стасу, может быть, и окажут, но на выходе из клиники его уже обязательно будет дожидаться полиция. Однако Сергей предупреждал, что попадать в полицию Стасу никак нельзя… Черт, хоть бы знать толком, что там случилось, откуда взялось это нелепое обвинение в убийстве Андрея?..

От всех этих невеселых дум голова у Стаса шла кругом. С большим трудом, еле передвигая ноги, он вернулся в Танину комнату и без сил повалился на топчан. И уже готов был впасть в забытье, но это не дала сделать вдруг промелькнувшая в сознании, точно вспышка молнии, мысль – а что, если киллер найдет его здесь? Убийца знает, что Стас ранен. Весьма вероятно, он знает и то, что идти его жертве некуда, что нет возможности обратиться в больницу или позвать кого-то на помощь. Раз так, то не очень уж сложно догадаться, что Стас спрятался где-то неподалеку. А учитывая, что в самом центре Москвы мест, где можно схорониться, не так уж много, легко предположить, что киллер начнет их прочесывать и рано или поздно заявится сюда. И тогда Стас уже ничего не сможет сделать, чтобы спасти свою жизнь. Свою и, возможно, маленькой нищей девочки Тани, которая пришла ему на помощь в столь трудную минуту…

Сама же Таня в этот момент, конечно, не думала о том, что ей может грозить какая-то опасность. Она возвращалась домой абсолютно счастливой, хотя и с огромным трудом волоча свои тяжеленные покупки – два больших, битком набитых едой пакета и пятилитровую бутыль воды. Все это было куплено в магазине «эконом-класса», куда девочка всегда ходила отовариваться, когда у нее появлялись деньги. Магазин располагался не так уж близко, за три квартала от особняка, но зато там были самые низкие цены в округе.

Она купила много пакетиков вкусной китайской лапши быстрого приготовления, хлеба, картошки (можно будет запечь в камине), колбасы, пару банок консервов и печенья, правда, совсем немного, но и то добрая тетенька-продавец сунула в пакет на пару штук больше, чем просила Таня и не взяла за них деньги. Еще девочке очень хотелось купить конфет, она долго думала об этом, но так и не решилась – дорого и одно баловство, все равно ими не наешься. Таня только полюбовалась на горки конфет в разноцветных обертках, на ребристые белые и розовые шары зефира, на аккуратные брусочки пастилы, вздохнула, отошла от прилавка и направилась в винный отдел.

Там пожилая усталая продавщица ни в какую не захотела продавать ей эту проклятую водку, ссылаясь на какой-то недавно изданный закон. Но на помощь девочке пришел один из покупателей, еще нестарый, но совершенно седой и весь покрытый морщинами дядька с беспокойным взглядом.

– Папка велел на опохмелку купить? – подмигнул он девочке.

– Да-да, – догадалась согласиться Таня.

– Ну, так уж и быть, давай деньги, возьму тебе чекушку, – предложил дядька. – Жаль ведь бедолагу, измаялся небось… Чего взять-то?

Девочка только пожала плечами:

– Что подешевле…

– Тогда я тебе «Путинку» возьму, – решил дядька. – Ее одну, говорят, не подделывают, боятся. Это мне один знакомый сказал. Знающий человек. Они с женой только «Путинку» и пьют. Интеллигентные люди, на «Аэропорте» живут…

Таня не очень-то поняла про «Путинку» и «Аэропорт», но поблагодарила доброго и, как оказалось, честного дяденьку – он вернул ей всю сдачу до копейки, засунула бутылку поглубже в пакет и пустилась в обратный путь. Немного денег еще осталось, и она опять спрятала их подальше под одежду. Под курткой же Таня несла и пакет из аптеки, куда зашла в первую очередь, сразу, как вышла из дома. Молоденькая блондинка в накрахмаленном белоснежном халате смотрела на нее с презрением и брезгливостью, но продала и бинт, и вату, и йод, и перекись водорода. А на ее гримасы Тане было наплевать, она уже давно привыкла к такой реакции у многих встречных и научилась не обращать на нее внимания.

Так что все сложилось очень удачно. Довольная Таня свернула в переулок, немного передохнула, поставив на землю тяжеленные пакеты и канистру, снова взяла их в руки, двинулась дальше и вдруг – надо ж было такому случиться! – наткнулась почти у самого дома на своего злейшего врага Толяна, которого боялась как огня.

Вообще-то, дворников в их микрорайоне было несколько. И почти все – выходцы из Средней Азии, то ли таджики, то ли узбеки, то ли киргизы… Таня не слишком разбиралась в таких тонкостях. За свою еще совсем недолгую, но уже очень трудную жизнь она привыкла делить людей не по национальности, а по человеческим качествам. И поэтому хорошо относилась к гастарбайтерам, которые ее не трогали и часто даже не замечали. А некоторые из них и вовсе были с девочкой в приятельских отношениях, здоровались при встрече, перекидывались парой слов на ломаном русском языке. Таня даже жалела, когда очередной ее знакомый неожиданно отбывал на родину – дворники из Средней Азии почему-то очень часто менялись. Зато их единственный русский коллега никуда исчезать не собирался. Этот здоровенный детина, ростом явно за метр девяносто, отличался тупостью и удивительной, ничем не оправданной агрессивностью. Один вид Тани действовал на него как красная тряпка на быка. Едва встретив девочку, он тут же, вытаращив глаза и брызжа слюной, набрасывался на нее с руганью и кулаками. Счастье еще, что Таня бегала очень быстро и в большинстве случаев успевала вовремя унести ноги от вечно пьяного верзилы. Толян был ее кошмаром, ее настоящим мучением, и если бы не все остальные удобства жилья в полуразрушенном особняке, Таня только из-за него перебралась бы в другое место. Но здесь было так хорошо, что совсем не хотелось покидать дом – девочка знала, что другого такого она ни за что не найдет.

Так что оставалось только быть все время начеку. Но не всегда получалось. Сегодня, например. Таня уже почти подходила к своему забору, уже видела знакомый лаз, как вдруг кто-то резко схватил ее за воротник.

– Опять ты, убогая?! – ревел дворник. – Я тебе, сучке малолетней, сколько раз говорил, чтоб ты тут не шлялась?! Говорил же тебе, что если еще раз увижу – сдам в ментовку!

Он наклонился к ней, и Таня почувствовала, как резко и омерзительно несет от него перегаром.

– А где ты все это взяла? Украла небось, шлюшка! – завопил Толян, выхватывая у девочки из рук пакет и шаря в нем. – Ух ты! Да тут даже водочка имеется! Точно, у кого-то сперла… А ну, вали отсюда и чтоб я тебя больше не видел! Скажи спасибо, воровка, что я сегодня добрый, а то бы точно в ментовку сдал.

– Отдайте! Отдайте, это мое! Я не воровка! – закричала Таня и отчаянно вцепилась в его руку. Но дюжий Толян вырвал руку, а сам схватил девочку и дернул с такой силой, что капюшон ветхой куртки затрещал по швам. Потом отшвырнул Таню в сторону и угрожающе крикнул:

– А ну, катись отсюда, дворняжка, а то сейчас ментам сдам!

Он злобно посмотрел на нее, потом вспомнил о водке, подхватил пакеты и довольный, пошатываясь, пошел прочь.

А Таня лежала на затоптанном грязном асфальте и горько плакала.

Дожидаясь возвращения Тани, Стас снова улегся на топчан, поплотнее завернулся в ее одеяло и снова то ли уснул, то ли впал в забытье. Очнулся он от шума – девочка влетела в комнату, как метеор, и тут же принялась что-то сбивчиво объяснять ему, захлебываясь слезами, но Стас ничего не мог понять – ее буквально всю трясло. Нелепые шапки комком слетели с ее головы, патлы сероватых волос рассыпались по плечам.

– Что случилось? Успокойся! – призывал он, но Таня продолжала отчаянно рыдать. Тогда он не без труда поднялся на ноги, подошел к ней, крепко обнял и стал поглаживать вздрагивающую спину и растрепанную голову, чтобы хоть как-то привести девочку в чувство. Наконец Таня пришла в себя и смогла более или менее связно объяснить, что с ней произошло.

– Не расстраивайся, – сказал Стас, хотя на душе у него заскребли кошки от подобной новости. Он с таким нетерпением ожидал возвращения девочки в надежде, что та принесет еду, воду и медикаменты – есть и особенно пить хотелось нестерпимо…

– Не расстраивайся, – повторил он с фальшивой бодростью в голосе. – Мы что-нибудь обязательно придумаем. Главное, что ты цела, жива, здорова и не в полиции, – сказав это, Стас сам ужаснулся эгоистичной радости, прозвучавшей в его словах. Как ни крути, а ведь и вправду его жизнь сейчас целиком зависела от этой плачущей девочки.

Наклонившись, он поднял с пола ее шапки, машинально пересчитал их (все-таки три, а не четыре) и подал ей:

– На, надень, холодно же…

И так как Таня все еще продолжала всхлипывать, попытался сам натянуть ей их на голову. Но, конечно, не справился одной рукой, одна шапка оказалась у девочки на лице, закрыв даже нос, вторая чуть не упала на пол… И это, как ни странно, отвлекло Таню от переживаний. Она еще раз шмыгнула носом, забрала у Стаса шапки и сама принялась надевать их. Когда последняя оказалась у нее на голове, девочка уже перестала плакать.

Немного успокоившись, Таня вспомнила, что потеряно действительно далеко не все. Во-первых, Толян забрал только пакеты с едой, а не воду – пятилитровая бутыль так и осталась на улице, и девочка тотчас ее принесла. Во-вторых, у нее оставалось еще немного денег, почти сто рублей. Ну и, к счастью, не пострадали спрятанные под курткой аптечные покупки, даже пузырьки с йодом и перекисью водорода не разбились. Выяснив это, Таня почти повеселела, тут же заставила Стаса раздеться, тщательно обработала рану и перевязала ее стерильным бинтом.

– Ну вот видишь, все не так страшно, – заверил ее Стас, когда процедуры наконец закончились. – Просто забудь об этом – да и все.

– Ну уж нет, – покачала головой Таня. – Как можно забыть о потере таких больших денег? Нет уж, я потеряла, я и отработаю.

Внезапно она сорвалась с места и выбежала прочь. Стас окликнул ее, думал даже догнать, но она уже исчезла в сумраке коридоров.