Текст книги "Крестовый обход"

Автор книги: Олег Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Олег Овчинников
Крестовый обход

– Хватит, надоело! – провозгласил Артем и отшвырнул книжку в угол.

Мы, все трое, как по команде бросили карты. Причем Грегори и Толстый бросили свои так поспешно, что у меня не осталось сомнений – последние десять минут оба безбожно блефовали.

Надо, надо было вскрываться по-быстрому, хватать банк и уминать за обе щеки, пока не отобрали!

– Я созвал вас, достопочтенные сэры, чтобы объявить… – Артем задрал подбородок чуть ли не к верхней перекладине шалаша, что у него обычно означало гордый взгляд, и по очереди оглядел нас. – Мы отправляемся в поход!

– АААА! – негромко заорал Толстый, упал на лежанку из свежескошенной травы и притворился мертвым. Потом ненадолго приоткрыл левый глаз, выбрал из разбросанной колоды бубновую даму и приложил к сердцу. – Именем королевы! – прохрипел он и пару раз дернулся в агонии.

Я вспомнил, как мы с Артемом в прошлый раз форсировали Ла-Манш, сидя на шее у Толстого… просто вода в тот раз была уж больно холодной, а Толстый оказался единственным из нас, кто догадался обуть высокие сапоги… и накрыл его изможденное от постоянного пожирания сладостей лицо нашим дырявым пледом. Не очень чистым, конечно, ну да мертвому все равно.

– Только чур никаких больше подвесок! – сразу предупредил Грегори.

Его тоже можно понять. Миссис Панч, помнится, была весьма недовольна, когда мы торжественно вручали ей ее собственное порванное ожерелье, хоть нам и удалось найти и собрать почти все жемчужины…На самом деле мы нашли, разумеется, все, без почти, просто никому особенно не хотелось лезть за ними в холодную воду. И потом, кто знает, вдруг Артему в следующий раз приспичит поиграть в ловцов жемчуга?..

– Не боись, – успокоил Артем. – Богатства земные не имеют больше никакой ценности для нас.

Толстый чихнул, так что край пледа слетел с его лица и спросил:

– И зачем нам тогда этот поход?

– Для подвигов, – просто ответил наш предводитель.

– А поконкретней? – спросил Грегори.

После того случая с ожерельем он стал порядочным занудой. Или порядочной?..

– Мы отправляемся в долгий путь с тем, чтобы в честном бою отвоевать у неверных Святой Грааль! – объявил Артем.

Я заглянул к нему за спину, чтобы посмотреть на книжку, которую он только что читал. Она валялась у дальней стенки шалаша, так что названия я не разглядел, зато увидел на обложке могучего всадника на лошади и с мечом в руке. Оба, всадник и лошадь, были одеты в серебристые доспехи.

– Отлично! – сказал я. – Не знаю, как кому, а мне лично не терпится совершить пару подвигов еще до ужина!

И мы стали собираться в поход.

– Сначала, – сказал Артем, – нам следует посвятить друг друга в сэры и наречь каждого подходящим именем. Меня мы, ясное дело, наречем сэром Артуром, чтобы проще было запомнить.

Нет, все-таки до чего же повезло Темке с именем! Постарались его родители в свое время, пошевелили мозгами, не то что некоторые… В прошлый раз вот тоже… Толстый, конечно, стал Портосом, я – д'Артаньяном почти без вопросов: во-первых, у меня в имени тоже есть апостроф, как у него, во-вторых, был и у меня когда-то слуга, которого звали Планше… Впрочем, о нем чуть позже. А вот Артему зато досталась роль Артоса – жуткая гремучая смесь из Атоса и Арамиса. Настолько противоречивый получился образ, что, когда наша кампания повстречалась на лугу с рыжей Хельгой, благородный Артос чуть не разорвался напополам, не зная, что ему делать: отпускать ли девушке комплименты или обойти стороной, даже не взглянув в ее сторону. В итоге он гордо прошествовал мимо Хельги, старательно отворачивая от нее голову, но при этом не прекращая осыпать ее комплиментами, отчего казалось, что все его восхваления предназначены Толстому. Я даже шпагу в руках не удержал со смеху, когда Артос назвал его «златокудрой богиней». А Толстому хоть бы что, шел себе и шел, только покрутил пальцем у виска, как бы завивая невидимый локон, и пошлепал себя ладошкой по гладко выбритой макушке…Это родители Толстого в начале каждое лета заставляют своего отпрыска стричься наголо: мать – поскольку считает, что так гигиеничнее, а отец… по-моему, просто от зависти.

– А меня? – спросил Грегори.

Да, забыл сказать, Грегори в тот раз с нами не было. Просто мистера Панча на один день отпустили со Станции, так что… сами понимаете. Зато Грег очень нам помог с подвесками…

Все, больше не буду отвлекаться.

– А меня? – спросил Грегори.

– Тебя мы наречем доблестным сэром Галахадом. Потянет?

– Вполне!

– Так, а ты, н'Лонги, будешь у нас…

– Я буду странствующим рыцарем Ланселотом, – заявил я.

А что? Пусть не думает, что только он один слышал о средневековых рыцарях. Уши у меня, между прочим, уж никак не меньше Темкиных.

Сэр Артур посмотрел на меня подозрительно, однако проворчал только «Ладно» и повернулся к Толстому.

– А я? – спросил тот, окончательно выбираясь из-под пледа. – Кем я буду?

– Ты не будешь, – сказал я, – ты уже есть. Сэр Ричард Львиное Пузо! – и в шутку склонил голову в поклоне.

Разгорелся небольшой спор о том, как нам все-таки назвать Толстого. Предложений было множество, но ни одно из них Толстому почему-то не понравилось. Пару раз он уже начинал затягивать свое любимое «Ну и пожа-а-алуйста!..», за что был нещадно бит по носу «именем королевы», то есть той же самой дамой бубен. В конце концов тайным голосованием с перевесом в три шишки против одной раковины, к тому же, зазубренной по краям, было принято решение: Толстого в сэры не производить и вообще никак не нарекать, пусть остается Толстым.

– Ничего, – сказал сэр Галахад и потрепал Толстого по плечу. – Оруженосцы нам тоже нужны.

– Кстати, об оруженосцах, друзья мои… Пора подумать об оружии, – напомнил сэр Артур.

Мечи решено было делать из дерева. Забыв на время о достопочтенности, мы дружно накинулись на кучу дров, припасенных для костра, и разворошили ее в поиске заготовок подходящей формы и размера. Мы с сэром Галахадом оказались проворней, а вот сэру Артуру палки не хватило, и ему пришлось вытаскивать свою прямо из огня. Он долго стучал ею по траве, пугая муравьев и осыпая нас дождем из искр.

Устроившись кому как удобнее, мы достали молекулярки и принялись выстругивать мечи. Молекулярка, для тех, кто не знает, – это такая весьма полезная штука. И острая как не знаю что, и совершенно безопасная притом. Как ни старайся – все равно не поранишься, живые ткани она резать не может. Даже молодую ветку с дерева не срежешь, только старую, сухую. Только мертвые клетки.

Говорят, у хирургов совсем другие молекулярки, без запрета. Ну так мы же все-таки не хирурги.

Пока мы трудились как папы Карло, наш верный оруженосец собирал леденцы, которые были у нас на кону, прежде чем мы бросили карты, и бросал их обратно в круглую жестяную банку. Старательно бросал, громко стукал леденцами по стенке банки, чтобы мы грешным делом не подумали, что он чего-нибудь присвоить хочет. Бумк. Бумк. Бумк. Некоторыми, кажется, бумкал по два раза.

Я закончил резьбу по дереву первым. Меч вышел просто замечательный – длинный, ровный, обоюдоострый. К рукоятке я приделал поперечину, чтобы, если что – не получить по пальцам. Остальные сэры продолжали сосредоточенно пыхтеть над своими клинками, так что я пока решил с толком использовать оставшееся время, чтобы хоть немного, так сказать, проникнуться духом эпохи. А то невозможно же слушать, как Темка сначала обзывает всех «достопочтенными сэрами», потом начинает «нарекать», то есть, опять же обзываться… И все это – со страшно умным видом!

Я встал на четвереньки, вполз с шалаш почти целиком и открыл книжку с рыцарем на первой попавшейся странице. Но успел прочесть только «…простер свою руку над…», как почувствовал укол чем-то довольно-таки туповатым в ту часть меня, которая выглядывала из шалаша, и услышал голос сэра Артура.

– Что я вижу? – заорал он.

Я уже хотел было ответить, что он там, по моему разумению, может видеть, но сдержался. Если начать пререкаться уже сейчас, то на ужин нам придется отправляться без подвигов.

– Изучение старинных манускриптов – удел книгочеев, мой добрый друг сэр Ланселот. Негоже благородному странствующему рыцарю уподобляться…

– Понял, понял… – пробурчал я. – Уже вылезаю.

И вылез. Сэр Артур стоял в двух шагах от меня и, как бы ни на что не намекая, помахивал перед моим носом своим свежеоструганным мечом. В глубине души мне пришлось признать, что меч у него и в самом деле получился знатный – пусть не такой длинный, как у меня, зато заметно четырехгранный, с вертикальными прорезями вдоль лезвия и какими-то таинственными закорючками на рукоятке. Слегка обгоревший конец меча казался почерневшим от запекшейся крови десятков неверных.

Внешне я, разумеется, своего восхищения ничем не выдал. Зато с азартом накинулся на сэра Галахада, который как-то умудрился из совершенно приличной палки выстрогать нечто на удивление тупое и кривобокое.

– Ты, должно быть, мастерил его по своему образу и подобию? – спросил я, не скрывая злорадства.

В ответ сэр Галахад придвинулся к костру, уселся в свою любимую позу, скрестив ноги, и поведал нам долгую и страшно запутанную историю своего противостояния с тридцатью восемью вооруженными до зубов варварами, по окончании которой мы все убедились в том, что сэр Галахад – лучший воин из всех, когда-либо обитавших на этом свете, но так и не поняли, почему все-таки у него такой кривой меч?

Когда Толстый перестал глупо хихикать, сэр Артур взял слово.

– Нам осталось решить вопрос с провизией и… этим… амму… амбу… короче, кому достанется наше рваное одеяло?

– Это еще зачем? – спросил Толстый. – Спать на ходу? – он снова покатился со смеху, закатился куда-то за шалаш и там забился в конвульсиях.

– Доспехи нам мастерить уже некогда, но настоящие рыцари, насколько я знаю, надевали поверх доспехов такие специальные длинные плащи, – пояснил сэр Артур. Он немного смущался и от смущения иногда выходил из роли и начинал говорить нормальным Темкиным голосом. – Так что я подумал, что если закутаться в плед… то будет сразу как бы и не понятно…

– Ладно, – перебил я. – Сам подумал, сам и надевай. А вот что ты там говорил про провизию?

– Благодарю! – сэр Артур торжественно кивнул в мою сторону и быстро замотался в пыльный плед так, что наружу осталась торчать только его голова.

Из провизии кроме банки с леденцами нами было обнаружено только два бутерброда с ветчиной и сыром, намертво сцепившиеся друг с другом из-за долгого пребывания у Толстого за пазухой. Не обращая внимания на визги и вопли владельца, сэр Артур при помощи молекулярки разлепил бутерброды, затем разрезал их еще раз, чтобы получилось четыре примерно одинаковые половинки. Наблюдать за душевными муками оруженосца было тоже достаточно мучительно, поэтому мы решили разделаться с провизией на месте и отправиться в путь уже налегке. Толстый тоже получил свою долю, это заставило его хоть ненадолго затихнуть.

Брать с собой банку с леденцами сэр Артур не разрешил, туманно намекнув, что «здесь ей будет даже лучше».

– Пора! – объявил он и запахнул полы своего «плаща».

До ручья мы дошли без приключений. Но только до ручья…

– Мертвое море, – сказал сэр Артур и обмакнул кончик меча в воду. – Последуйте моему примеру, собратья по оружию. Пусть лезвия наших мечей станут еще смертоноснее.

Мы с сэром Галахадом последовали. Толстый, которому по статусу не полагалось иметь собственного оружия, просто рухнул на четвереньки у самого берега и склонил лицо к воде. Наверное, он тоже захотел, чтобы его губы стали еще смертоноснее.

– Ты что? – сэр Галахад схватил Толстого за майку и оттащил подальше от воды. – Тебе жить надоело? Это же Мертвое море!

Толстый перевернулся кверху пузом и принялся отчаянно стонать противным голосом.

– Как будем перебираться? – спросил я.

Лето постепенно вступало в силу, вода уже не была такой холодной, как в Ла-Манше, но мочить кроссовки все равно не хотелось.

– Вообще-то, – сказал сэр Артур, – настоящие рыцари всегда путешествовали на конях. В крайнем случае…

Он замолчал, мечом выводя на песке смертоносные зигзаги, и задумчиво посмотрел по сторонам. Должно быть, взгляд его случайно наткнулся на Толстого, и Толстый это заметил, потому что он вдруг ни с того, ни с сего вскочил на ноги и жутко заорал:

– Нет!.. Негоже благородному оруженосцу… уподобляться…

– В крайнем случае – на лошадях, – договорил Артур. – Но лошадей у нас нет…

Вот это наблюдательность! Нет, я всегда говорил, что Темка у нас – голова!..

– И что?

Сэр Артур вздохнул и ответил:

– Придется спешиваться. То бишь, разуваться.

Мы спешились и осторожно двинулись по скользкому каменистому дну ручья, при этом наша обувь, повисшая на шнурках, действительно немного напоминала лошадей, которых ведут в поводу.

Оказавшись на противоположном берегу Мертвого моря, мы не спешили обуваться, ждали, пока ноги обсохнут, да и скакать по камням босиком было гораздо удобней, чем в обуви. Именно поэтому сэр Галахад не сразу заметил пропажу своих ботинок.

– Странно, – сказал он. – Мне казалось… Наверное, я оставил их там же, где и снял.

Он уже собрался бежать обратно, но сэр Артур его не пустил.

– Остановись! – он взял меч двумя руками, как простую палку, и поднял ее перед собой, преграждая путь. – Разве ты не видишь, что все это, – руки Артура были заняты, поэтому он просто покрутил головой, – наваждение? Коварные колдуны неверных наводят на нас свои чары, напускают злых духов… Они стремятся во что бы то ни стало разлучить нас, разделить наши силы, чтобы справиться с нами поодиночке. Неужели мы дадим им такой шанс?

Голос сэра Артура звучал мужественно, сам он тоже выглядел неплохо, и я подумал, что было бы еще эффектнее, если бы его длинные светлые волосы сейчас развевались на ветру.

Жаль, что у нас никогда не бывает ветра. Циркуляция воздуха постоянная – это из-за разницы температур, а вот настоящего ветра – нет…

– Нет, – ответил сэр Галахад. – Мы не дадим им ни одного шанса. Благодарю тебя, сэр Артур, за то, что не дал мне оступиться на нашем великом пути.

Тем временем наш общий оруженосец, которому, впрочем, до сих пор удавалось отлынивать от исполнения своих прямых обязанностей, подпрыгивал в сторонке, стараясь не привлекать к себе внимания, и вопил вполголоса:

– АААА! Духи, духи… – он стучал кулаками по своему пузу и заклинал: – Изыди! Изыди, злой дух! АААА!..

– Тогда вперед! – сказал сэр Артур, и мы поскакали дальше, с камня на камень, с камня на камень, пока наш великий путь не уперся в пропасть.

С обеих сторон пропасть была окружена возвышенностями, которые мы привыкли именовать «скалами».

– И разверзлась пред ними земля Палестинская, – произнес сэр Артур таким голосом, что я не понял, придумал он эту фразу только что или по памяти цитировал свою книжку.

– Обойдем? – предложил сэр Галахад.

– И потеряем на этом драгоценное время? – сэр Артур изобразил задумчивость, помедлил и принял решение. – Нет, мы будем прыгать!

– Только без меня! – заявил Толстый. – Я лично обещал своей даме сердца вернуться домой засветло и с несвернутой шеей.

Ну, насчет «засветло» он, конечно, пошутил, а вот насчет шеи… Я приблизился к краю пропасти и заглянул вниз. Да, не бог весть какая глубина, метров шесть всего, но если приземлиться неудачно, то можно себе что-нибудь растянуть.

– Хорошо, – ответил Толстому сэр Артур. – Ступай в обход. Только не забудь, что ты оруженосец.

Мы сдали Толстому свои мечи, он сгреб их в охапку и отправился в обход пропасти. Вообще-то, обходная тропинка проходила совсем рядом, между пропастью и левой «скалой», и была совсем не узкой, но Толстому, очевидно, захотелось поиграть в «бредущего по краю пропасти». Он повернулся боком, как будто в таком положении его живот занимал меньше места, и двинулся короткими приставными шагами, спиной прижимаясь к «скале». В одном месте он шаркнул ногой, и несколько мелких камешков сорвалось с края пропасти и полетело вниз. Толстый немедленно остановился, выпучил глаза и, кажется, изо всех сил попытался побледнеть.

Честно признаюсь, его поведение меня немножечко нервировало, а этого я никогда не любил. Поэтому, не тратя больше ни секунды, я просто взял и прыгнул, без раздумий и даже без разбега.

И оказался на той стороне пропасти даже раньше Толстого. Я успел отобрать у него свой меч до того, как он в изнеможении повалился на траву, имитируя дрожь в коленках.

Следом за мной прыгнул сэр Галахад. Его приземление вышло не таким удачным, как мое – левая босая нога сэра Галахада коснулись земли в том месте, где до этого росла колючка. Он привалился к «скале» спиной и заскулил.

– Мужайся, доблестный сэр Галахад! – подбодрил я, хотя сам был в кроссовках.

Настала очередь прыгать сэру Артуру.

Сэр Артур подошел к краю пропасти, выставил вперед левую, толчковую ногу, затем начал пятиться шаг за шагом, отмеряя дистанцию для разбега. Отмерил, разбежался, оттолкнулся… и тут рыцарский плащ сэра Артура чуть не сыграл с ним злую шутку. Он запутался в «полах» своего пледа, отчего прыжок Артура оказался не таким затяжным, как он планировал. Ему удалось достичь противоположного края пропасти и даже коснуться его носками своих ботинок, но на этом бы все и закончилось, если бы я не успел в последний момент схватить его за плечи и потянуть на себя. От волнения я немного переусердствовал и мы оба упали в траву.

Сэр Артур быстро вскочил на ноги и помог подняться мне. Ухватившись за протянутую руку, я ощутил его рукопожатие. Сэр Артур пристально посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал. Он отвернулся и принялся отряхивать пыль с пледа и обирать приставшие колючки.

– А это чья мухобойка? – громко спросил Толстый, поднимая над головой меч сэра Галахада.

Спустя совсем недолго, мы подошли к линии Т и принялись нерешительно топтаться на месте. Линия Т, вообще-то, самое удачное место из всех, какие я знаю, для того, чтобы нерешительно потоптаться на месте. Сюда можно приходить целыми семьями и топтаться, топтаться, топтаться в нерешительности. Особенно если вы забыли прихватить с собой фонарик.

Собираясь в священный поход, мы были настолько очарованы благородством своей миссии, что не взяли с собой ни фонарика, ни даже, на худой конец, смоляного факела, как в прошлый раз.

Устав топтаться без толку, я стал припоминать кусочек предложения, который успел вычитать из Темкиной книги, а когда припомнил – принялся «простирать руку». Беда в том, что я совершенно не представлял себе, как это нужно делать. Интуитивно я понимал, что «простирание» представляет собой некий простой жест. Само слово сильно смахивало на «потирание», вот только почему тогда его делают всего одной рукой? «Простереть» руку обо что-то? Я «простер» руку об живот Толстого.

– АААА! – привычно заорал он. – Демоны! Я видел его… Да! Он вышел из ночи, и глаза его были цвета крови, а голос…

Я «простер» другую руку и заткнул Толстому рот. Потом начал «простирать» обе руки сразу всеми возможными способами, не обращая внимания на формальности.

– Ты перепутал, – сказал сэр Галахад, понаблюдав за мной с минуту. – Это у язычников в ходу были ритуальные пляски – не у нас.

– Сэр Ланселот! – обратился ко мне сэр Артур. Голос его звучал строго. – Не забывайте о чести ваших доспехов! К тому же, своим поведением вы привлекаете внимание врагов.

Вместо ответа я «простер» правой сбоку, случайно задев сэра Артура по уху, совсем не сильно, но он все равно плюхнулся на землю, потом поднялся и проворчал недовольно:

– Собственно, чего еще ожидать от Ланселота?.. – и решительно шагнул за линию.

Все остальные двинулись за ним, причем я замыкал шествие.

Кому-то это, возможно, покажется смешным, но всякий раз, шагая из дня в ночь, я испытываю какое-то непонятное волнение. Казалось бы, давно пора привыкнуть – но нет, стоит мне приблизиться к линии Т, как сердце начинает нервно постукивать, а по спине пробегает стадо напуганных мурашек, как будто я собираюсь прыгать головой вперед в ледяную воду. Бррр…

Отойдя на несколько шагов, я не удержался и обернулся назад.

Линию Т никто никогда не рисовал на земле, и тем не менее, ее невозможно не заметить. Просто здесь, по мою сторону от линии Т – всегда темно, а там, откуда мы пришли – светло. Ничего необычного, это похоже на то, как если смотреть из темной комнаты в соседнюю, в которой включено яркое освещение. Многие у нас, кстати, специально располагают свои дома прямо на линии Т, чтобы окна гостиной выходили на сторону вечного полудня, а из спальни можно было бы любоваться на звезды. Многие поселенцы так делают, почти все. Только не моя разлюбезная матрона. Поэтому окна моей спальни приходится на время сна закрывать плотными шторами, не пропускающими свет.

Скоро последние лучи солнца скрылись за спиной, и стало совсем темно. Только звезды над небом, но какая от них польза? Собственную ладонь еще можно разглядеть, если постараться, ну да чего я на ней не видел?

– Ну-ка, улыбнись! – прошептал мне в ухо Толстый. – А то ничего не видно.

Шутка была древней, и я не стал на нее отвечать. Тем более не стал улыбаться. На самом деле зубы у меня ничуть не белее, чем у остальных. Так только кажется.

Мы растянулись в цепочку и побрели вперед, осторожно переставляя ноги и щупая воздух руками, как будто боялись налететь в темноте на ствол дерева. Хотя деревьев здесь, по понятным причинам, никогда не было. Трава росла, но какая-то жухлая и редкая. Совсем как волосы на голове у отца Толстого, которого мы про себя называли Толстым-старшим. Это чтобы случайно не перепутать с Толстым-толстым.

Как-то раз я отыскал здесь несколько травинок, потратив на это уйму времени, и вынес на свет. Трава оказалась белого цвета. А уже через несколько минут пребывания на солнце свернулась колечками и почернела.

Так что никаких деревьев поблизости не наблюдалось, чего, к сожалению, нельзя было сказать о валунах. Их было множество, самых разных форм и размеров, разбросанных как попало. И запомнить их расположение с тем, чтобы потом передвигаться в темноте по памяти, не представлялось возможным. Порой мне казалось, что кто-то ненормально сильный, да и просто ненормальный, приходит сюда каждую ночь… в смысле, когда все спят, и передвигает валуны с места на место, специально чтобы люди об них спотыкались.

Впереди и чуть слева от меня послышался звук падения, а вслед за ним – сдавленный стон.

Ну, а я что говорил?..

Я бросился на звук, по пути сам едва не загремел, зацепившись ногой за средних размеров камень, и оказался рядом с упавшим. Это был сэр Галахад. Он сидел на земле в привычной позе и нянчил свою многострадальную ногу.

Я чуть было не посоветовал ему мужаться, но вспомнил, что уже говорил не так давно нечто подобное, а настоящему рыцарю ничего не нужно объяснять дважды. Тем более, он уже почти перестал стонать.

Рядом с сэром Галахадом я обнаружил кого-то еще, шерстяного на ощупь.

– Держи в руках себя! – посоветовал мне сэр Артур. – А лучше – помоги поднять раненого.

Похоже, он все еще немного злился на меня.

Вдвоем мы легко поставили сэра Галахада на ноги, но тут он снова принялся стонать сквозь зубы. Должно быть, опять наступил босой пяткой на что-то острое. И почему он только такой забывчивый?

– Сэр Галахад, – сказал я. – Когда ты в следующий раз будешь снаряжать доспехи для очередного великого похода, обрати, пожалуйста, особое внимание на обувь. Чтобы…

– Тихо! – толкнул меня в бок сэр Артур.

Мы замерли, прислушиваясь.

– Что такое? – раздался где-то рядом голос Толстого. – Разве кто-то… – и замолк. Толстый тоже услышал.

Странные шаркающие шаги.

Странным в их звуке было то, один шаг казался короче другого, как будто идущий слегка приволакивал ногу при ходьбе. Вот он, должно быть, повернулся к нам лицом, потому что в окружающей нас темноте внезапно вспыхнули его пугающие красные глаза.

Никто из нас не пошевелился.

Шарканье раздавалось все громче, красные глаза приближались. Ничего человеческого не было в их взгляде.

Чудовище остановилось прямо передо мной, опустило мне на плечо свою тяжелую руку и проскрипело нечеловеческим голосом:

– Эхм… Именем его… высокопреосвященства! Вы арестованы! Отдайте мне вашу шпагу!

– Привет, Планше! – ответил я, освещая все вокруг своей улыбкой.

Ну да, а кто еще, по-вашему, смог бы перепутать благородный меч с какой-то там шпагой? Даже в темноте. Только он, мой домашний робот-полотер по имени Планше.

Мама говорила, что Планше по-французски означает «пол» и поэтому лучшего имени для робота, специализирующегося на уборке помещений, не придумать. Вообще-то. Планше – многофункциональная машина, просто в тот день, когда я… скажем так, помог ему уйти из дому, он занимался как раз натиркой полов.

Дело было так. Я валялся на своем любимом диване перед галовизором и смотрел древнюю, еще двухмерную картину под названием «Судный день», ту самую, в которой роботы восстали против человечества и чуть не привели его к гибели, когда Планше приспичило натереть полы в моей комнате. Он нацепил на ноги комплект из самых, наверное, жестких и гремучих щеток, какие только были в его распоряжении, и принялся бродить вокруг дивана то в одну, то в другую сторону, загораживая от меня изображение фильма и полностью заглушая звук своим шарканьем. Временами он прерывал уборку, но только для того чтобы сказать мне:

– Масса н'Лонги, вы не могли бы, пожалуйста, втянуть ваши ноги? – или что-нибудь в том же роде.

Словом, он явно готовился к восстанию.

Я терпел это издевательство минут двадцать пока, наконец, не взорвался. Я широко распахнул перед Планше входную дверь, сказал ему «Асталависта!», вытолкал его на улицу, задавая стартовое ускорение, и напоследок порекомендовал «идти прямо, никуда не сворачивая».

И он пошел, натирая все на своем пути и оставляя за собой полосу первозданной чистоты. Я потом забросал ее ветками и палой листвой, чтобы никто не смог отследить путь, по которому ушел Планше.

Мы с ребятами нагнали его почти на линии Т, подождали, пока он шагнет в ночь, и уже там немножечко перепро… перепрогра… Короче, сделали ему левую ногу короче правой, отчего Планше стал ходить, чуть заваливаясь на левый бок, но не падал, а двигался исключительно по кругу.

С тех пор он вот уже больше полугода бродит здесь, в темноте, нарезая круги и пугая тех, кто с ним незнаком, своей шаркающей походкой, слегка заржавевшим за зиму голосом и жуткими инфракрасными глазами, которые у него вообще-то предназначены для уборки помещений в темное время суток. Вот только кто же не знает Планше?

Ну, разве что моя матрона до сих пор немножечко не в курсе, куда это мог запропаститься ее любимый робот, а главное – как ему это удалось?

Сама она с ним никогда, боюсь, уже не встретится, поскольку не ходит за линию Т. Говорит, что боится заблудиться. Лично я считаю это самой лучшей шуткой с тех пор, как Толстый в последний раз пытался сесть на диету.

Если бы кто-нибудь поручил мне написать пособие для заблудившихся в этой местности, я бы начал его так: «Если вы каким-либо чудесным образом ухитрились заблудиться в наших краях, не волнуйтесь. Просто зажмурьте глаза и двигайтесь в каком-нибудь направлении минут тридцать,» – и на этом я бы его закончил. Нет, пожалуй, все-таки добавил бы: «Или лучше подождите немного, а когда услышите жуткий вопль: „Артем, ужинать!“ – ступайте на голос. Ужин у тети Антонины получается особенно вкусным.» Вот тут я бы уж точно поставил точку и, готов поспорить, что лучшего пособия для заблудившихся не писал еще никто и никогда.

– Именем его высокопреосвященства!.. – снова заговорил Планше.

– А мне кажется, – заявил сэр Артур, – что даже если бы сам Архиепископ Кентенберрийский повстречался на нашем пути, он бы только одобрил наше благое начинание и осенил бы нас своим высочайшим благословением.

– Да, да! – сказал я. – А потом догнал бы и еще раз осенил!

– Вы арестованы!.. – напомнил Планше.

– Послушайте-ка, сэры! – подал голос наш общий оруженосец. – Вы разве не знаете, что самые коварные из неверных иногда в целях конспирации тоже заковывают себя в доспехи и притворяются странствующими рыцарями? Чтобы потом исподтишка наносить удары в спину всамделишным странствующим рыцарям.

– Точно! – откликнулся сэр Галахад. – Только они по неопытности слегка перегибают палку и забывают, что доспехи должны быть съемными. Они запаивают все швы!

– Воистину! – поддержал сэр Артур. – У них не снимается шлем и даже не поднимается забрало.

– И поэтому им приходится питаться одними макаронами! – это сказал, разумеется, Толстый. – Более калорийная пища просто не пролазит в дырочки в забрале.

– Я уж не говорю о том, что в своих монолитных доспехах они не могут сидеть!

– И тем более лежать, поскольку боятся, что если лягут, то никогда уже не смогут стать на ноги.

– Выходит, они никогда не спят.

– Да! Поэтому их всегда можно легко узнать по воспаленным красным глазам.

– И знаете, что? – сказал я, прерывая этот бесконечный поток фантазии. – По-моему, как раз сейчас передо мной находится один из таких коварных и неверных.

– Где?! – заорал Толстый. Я не видел его лица, но легко мог представить себе, как он выпучивает глаза и подозрительно оглядывается по сторонам.

– Эхм… – только и успел сказать Планше.

Короче, мы слегка наваляли роботу в три меча и две пухлых ладошки. Потом перепро… нет, все таки есть на свете слова, которые лучше произносить с разбегу! сейчас… перепрограммировали его на правую ногу и пустили по встречной орбите, предварительно обучив нескольким новым выражениям.

С первыми лучами солнца наш отряд вступил в лес. В том смысле, что мы снова пересекли линию Т как раз на его опушке.

Мы двигались не спеша, стараясь не обгонять сэра Галахада, который ковылял, опираясь на свой меч, как на посох. Должен сказать, что для этой цели его меч подходил все-таки лучше, чем для боя. Правда, нам с сэром Артуром тоже не пришлось пока продемонстрировать все свои боевые умения, но мы же, в конце концов, не виноваты в том, что неверные оказались к тому же еще и трусливыми.

Деревья покорно расступались, давая нам дорогу. Я знал каждое из них, ведь мы были друзьями. И сверстниками к тому же; им всем тоже было по девять с небольшим.

Вот пальма бери-бери со стволом в виде перевернутого конуса, к тому же очень липким от постоянного выделения сока. Даже сэр Галахад, самый ловкий из нас – конечно, когда не прыгает через пропасти босиком! – не может забраться на нее. Вот батутное дерево с оперением из упругих нижних веток. С него не смог бы свалиться даже Толстый. А вот папоротник, на который у ботаников даже не хватило латинского названия, отчего в каталог его пришлось заносить просто под буквой «П» и бессмысленным пятизначным номером. Он не выносит прямых солнечных лучей, поэтому над ним всегда нависает персональная маленькая тучка.