Текст книги "На пути Кортеса (СИ)"

Автор книги: Олег Шабловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Вскоре подковы лошадей звонко зацокали по булыжной мостовой. День близился к вечеру, а потому спешащих по своим делам или неторопливо прогуливающихся обывателей на центральной городской улице хватало. Впрочем, при виде своего правителя горожане спешили почтительно уступить дорогу и до центральной площади наши герои добрались довольно быстро. Здесь кавалькада разделилась. Отправив жену и детей вместе с большей частью телохранителей в свою городскую резиденцию, Егор в сопровождении Валдиса и одного из бойцов подъехал к небольшому двухэтажному особняку. Здесь он спешился, передал поводья сопровождающим и легко взбежал по ступенькам невысокого крыльца.

– Мальчик мой. Я рад, что ты приехал – сидевший в большом, глубоком кресле у камина хозяин дома, бывший начетник Грюненбургского замка кряхтя поднялся, сделал несколько шагов навстречу – прости, что не смог сам до тебя добраться. Сам видишь, еле ползаю.

– Здравствуй, здравствуй дружище – Егор обнял старика, усадил его обратно – ничего, ничего. Татьяна посмотрит тебя, подлечит. Будешь опять, как молодой бегать.

– Эх – махнул рукой Вольф – отбегал уже свое. Видно на покой пора. Заждались уже, поди на том свете то.

– Да ты никак помирать собрался? Ты мне это брось. А на кого город останется? Где я другого такого мэра найду?

– А вот об этом государь, я и хотел с тобой поговорить – Фридрих уставился перед собой задумчивым взглядом по стариковски выцветших глаз – давно хотел поговорить.

– Ну, давай поговорим – Ляшков уселся в кресло напротив.

– Я рад, что не ошибся тогда, в замке покойного бедняги фон Гутенберга. Из тебя получился хороший правитель. Пожалуй, даже лучший из тех, кого видел. А видел я их за свой век, уж поверь мне, немало.

Вольф вздохнул и замолчал, задумчиво глядя перед собой. Затем, поднял глаза на терпеливо ожидающего продолжения Ляшкова.

– Я верой и правдой служил тебе мальчик мой, но время идет, город растет, а я не молодею. Управляться с таким хозяйством мне становится все тяжелее. Увы, ничего с этим не поделаешь. От старости никакой, даже самый мудрый лекарь не спасет. Поэтому я объявил в совете, что буду просить у тебя отставки.

– Представляю, какой шум там поднялся – усмехнулся Егор.

– Да уж шума было предостаточно. Сейчас там идет нешуточная борьба между Титовыми и Кугелем. Но эти кандидатуры меня не устраивают. Оба клана становятся, слишком влиятельными и боюсь, что дорвись они до реальной власти, с ними могут быть проблемы.

– Проблемы?

– Нет, не сейчас и не у тебя. Тебя они слишком уважают, да и побаиваются. И не окрепли они еще на столько, чтобы лезть в большую политику. А вот потом, со временем, возможно даже у твоего наследника могут возникнуть определенные трудности. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Хм. Кажется, понимаю.

– Думаю, что нужен человек состоятельный, но без больших политических амбиций, достаточно уважаемый и мудрый, чтобы лавировать между двумя партиями и в тоже время преданный тебе и твоей семье.

– И кого прочишь себе на замену?

– В конечном счете, решать тебе. Но я думаю, Афанасий справится.

– Кормщик?

– Да. Он давно уже сам не ходит в море, но держит в своих руках почти весь морской промысел. Достаточно обеспечен, чтобы быть независимым, но и в тоже время достаточно умен, чтобы не зарываться и брать на себя слишком много. Я думаю, тебе стоит поговорить с этим человеком.

Ляшков задумался. В городской магистрат Форта Росс входили самые богатые и именитые люди княжества своими трудами и талантами построившие и крепко держащие в своих руках его экономику. Он понимал, что со временем, "денежные мешки" будут пытаться влиять и на политику государства, естественно каждый в своих интересах. Уже сейчас столичный магистрат, в сущности исполняющий в княжестве роль парламента, был практически расколот на две, приблизительно равные по весу партии. Клан оружейников Титовых пользовался безоговорочной поддержкой владельца кирпичного завода Фрола Кирпичникова, судостроителя Фомы Сухарева, лесоторговца Майера и ректора университета Коперника, сдружившегося с оружейником на почве совместной работы над различными техническими новинками. За семейство торговцев и банкиров Кугелей, горой стояли оба Титовских конкурента кузнец Клаус и литейщик Павелети, и еще пара мануфактурщиков победнее, владевших ткацкими производствами. Существовала также и третья, нейтральная группировка. Она включала в себя помимо Вольфа, все того же Афанасия владеющего крупными морскими промыслами, купца Циммера – некогда бывшего ганзейского компаньона и чего греха таить, главного соперника Кугелей в заморской торговле, перебравшегося вслед за ними в Новый Свет. Впрочем, группировкой как раз этих людей было назвать сложно, каждый из них был, что называется сам по себе и в политические дрязги старался не лезть. Весомую роль в совете играли голоса самого Ляшкова, а также Емелина, совмещавшего государственную службу с участием в нескольких, весьма прибыльных мероприятиях.

Старик Вольф со своей поистине волчьей хваткой, находясь на посту городского главы, опираясь на свой непререкаемый авторитет и искусно играя голосами "нейтралов" вполне мог держать в узде постоянно конкурирующие между собой партии. Да и сам Егор обладал достаточным авторитетом, чтобы при необходимости поставить на место зарвавшихся подданных. Но случись с ним какая – ни будь неприятность или возникнет необходимость в длительной отлучке, трон в княжестве перейдет к Михаилу и в том, что молодой, неопытный в житейских делах наследник сможет справиться и не попасть под влияние этих "зубров", он сильно сомневался. На посту главы столичного магистрата ему нужен был надежный человек, и бывший ушкуйник вполне подходил для этой цели. Оставалось дело за малым, уломать вовсе не стремящегося к каким либо властным должностям Афанасия занять этот, надо сказать весьма хлопотный пост.

– Я поговорю с ним – наконец принял решение Ляшков, и вставая с кресла, добавил – но пока вопрос не решен, тебе придется исполнять свои обязанности. Кстати завтра в полдень прием французского посольства, тебе надо там присутствовать.

– Понимаю – кивнул Фридрих – останешься на ужин?

– Нет, как-нибудь в другой раз. Там Татьяна с детьми ждут.

– Да, семья это важно – согласно кивнул головой старик и улыбнулся – передай, что мы с Мартой будем рады их видеть. Михаил, то частенько забегает, а вот по крестнику, и по Марии уже порядком соскучились. Я уж и подарки для них приготовил.

– Обязательно передам – улыбнулся Егор – подаркам от дедушки Фрица и сластям бабушки Марты они всегда рады.

***

Только начавшее пониматься над океаном солнце застало наших героев уже на ногах. После сытного завтрака Татьяна, спешно собрав своих юных помощниц, отправилась в госпиталь, а Ляшков, решив использовать оставшееся до полудня время с пользой, отправился на верфи. В сопровождении своей верной "тени" он не спеша ехал по просыпающемуся городу. Горожане открывали свои лавки и мастерские, запах моря смешивался с ароматами жареной рыбы и свежего хлеба, первые прохожие уже спешили куда-то по своим делам, останавливаясь и отвешивая почтительные поклоны при виде своего князя. Многих из своих подданных Егор знал, что называется в лицо, с иными заговаривал, спрашивал о житье – бытье.

– Здорово Степан – окликнул он крепкого русобородого мужика с плотницким топором за широким поясом – как поживаешь? Все плотничаешь?

– Здрав будь государь. Благодарствую. Живу ныне хорошо. Плотничаю понемногу.

– А, что землю тебе не выделили, что ли? Ты же с нами, первым караваном сюда прибыл. Уже давно должен хозяйство поднять был.

– Да как же не выделили, батюшка? – удивился мужик – нарезали землицы, сколь потребно было, все по твоему указу. И поднял ее всю, скотинку прикупил и подворье поставил. Почитай уж пятнадцатый годок хозяйствую. В казну плачу десятую часть с рубля как положено.

– Но ремесло свое не забросил, как я посмотрю – кивнул Егор – или хозяйство дохода не приносит?

– Да уж не забросил, государь – степенно огладив бороду, словоохотливо продолжил Степан, шагая рядом с неторопливо переставляющим ноги княжеским жеребцом – я чай копейка то, она лишней не бывает. И хозяйство доходец какой-никакой дает, слава Господу. Баба моя, со старшеньким сынком, да жонкой евойной за ним приглядывают. Средний в войске твоем, большой человек, до сержанта дослужился, нынче редко домой наезжает, все на службе. А мы с меньшим, вот ватажку сколотили, да и артельничаем помаленьку. Кому избу срубим, кому баню. Не забыл, поди, государь, как я для тебя в ливонской земле баньку то рубил?

– Помню, помню – улыбнулся Ляшков – давно было, кажется уже лет сто прошло. Ну, а с заработками как, не обижают?

– Грех жалиться. Хотя народец разный обращается и поденежней и поскромнее. Иной на гривенник отстроится, а с которого и пяти рублей взять мало. А уж ежели от казны заказ какой перепадет, так и вовсе хорошо плотют. Вот лет семь тому, хоромы маскогскому царьку справили, а в прошлом годе на Онтарио озере крепостицу ставили от лихих вендотских людишек.

– Так, а здесь поподробней – Егор остановил коня и спешился – мне докладывали набег был большой в прошлом году.

– А как же государь! Как раз в наше там бытие он и случился. Насилу отбились тогда.

С вендотами или как они сами называли себя "венадат", хозяевами западного берега озера Онтарио у новороссов отношения не сложились с самого начала. Этот обладавший довольно воинственным нравом народ еще до прихода белых поселенцев создавал массу проблем своим соседям, которые к слову тоже не отличались излишним миролюбием, да и первая встреча с отрядом поселенцев была омрачена пусть небольшим, но все-таки кровопролитием. К тому же, как выяснилось, не брезговали вендоты и людоедством, которое носило скорее ритуальный, нежели массовый характер, хотя едва ли от этого жестоко пытаемым и съедаемым пленникам было легче.

Как, наверное, помнит читатель, нашедший в себе достаточно терпения, чтобы ознакомиться с предыдущими частями нашего повествования, еще в 1504-м году наши герои основали на восточном берегу озера Онтарио, на земле, выкупленной у индейцев сначала форт, а потом и город с одноименным названием. Располагался он примерно в том месте, где в нашей реальности находится город Осунго. За истекшие 11 лет, население ставшего центром приозерной провинции города, окрестных ферм и хуторов выросло до семисот человек белых переселенцев. Цифра довольно значительная по тому времени. Достаточно сказать, что население столицы и ее окрестностей в устье реки Благодатной, наиболее густонаселенного района княжества составляла всего шесть тысяч, без учета обитателей индейских деревень.

Чтобы защитить все это, а также дружественные алгонкинские и ирокезские поселения от набегов немирных соседей и было принято решение о строительстве крепости у истока реки Хошелага, переиначенной новоросами в Кошельгу. Здесь на площади в 2000 километров, словно чьей-то щедрой рукой разбросано несметное количество островов. Вот на самом крупном из этих клочков суши, острове Волка и была заложена крепость. Отряд из четырех сотен вендотских воинов появились под ее недостроенными стенами летом 1513 года. Понадеявшись на свое численное превосходство и внезапность, они атаковали без всякой хитрости, что называется «в лоб». И хотя им противостояло всего десяток солдат, тридцать шесть поселенцев и ватажка плотников, нанятых для строительства, первый штурм с треском провалился. Прежде всего сорвался эффект внезапности. Дозорные обнаружили неприятельские каноэ еще на подходе и успели предупредить своих. Атакующих практически в упор встретили ружейными залпами и картечью из четырех небольших пушек. Впервые столкнувшись с противником, столь массово применяющим огнестрельное оружие, индейцы отступили, закрепились на соседних островах, и началась долгая, нудная осада. Вендоты старались, и порой довольно успешно, перехватывать небольшие группы разведчиков, охотников и лесорубов, несколько раз ночью атаковали крепость, пытаясь сжечь недостроенные укрепления, а у поселенцев едва хватало сил лишь на отражение этих атак. О каких либо более активных действиях нечего было даже, и думать, до тех пор, пока не подойдут подкрепления. И они подошли. Примерно через месяц, на помощь осажденным прибыл крупный отряд из Онтарио. Взвод солдат туземного полка, двадцать национальных гвардейцев и полсотни воинов – онейдов, оказались достаточно серьезной силой, чтобы постепенно начать освобождать окрестности Волчьего острова от врага. Делалось это просто. К убежищу вендотов подходило одно из трех, вооруженных небольшими пушками, имеющихся в распоряжении гарнизона, суденышек и картечью «зачищало» прибрежные заросли, а потом высаживался десант и завершал начатое артиллеристами, если конечно противник не успевал удрать раньше.

А затем по Кошельге поднялись еще два десятка ополченцев из Георгиевска, а также восемьдесят бойцов присланных ходисенями, и осаждающим пришлось совсем "кисло". Всего две недели понадобились на то, чтобы выбить их с островов окончательно и подготовить ответное наступление.

Однако когда отряд из полутора сотен новороссов и их союзников высадился на неприятельском берегу, их ждал довольно неприятный сюрприз. Первая же встреченная вендотская деревня оказалась довольно солидной, деревянной крепостью, с частоколом, помостами для стрелков, башнями с бойницами и пусть не очень хорошо вооруженным, но зато решительно настроенным гарнизоном, превосходящим численно как минимум в два, а то и в три раза. Речи о том, чтобы взять ее без больших потерь не имея в наличии хотя – бы одной-двух полевых пушек и быть не могло, а потому экспедиционному отряду не солоно хлебавши пришлось убираться восвояси, по пути отбиваясь от засад, на которые туземцы оказались большими мастерами.

На этом, первая вендотская война собственно и закончилась. На берегах Онтарио наступило временное затишье, регулярно нарушаемое стычками небольших отрядов разведчиков и охотников. Ни войны, ни мира,

Сказать, что Ляшкова заинтересовал разговор с простым плотником, значит, ничего не сказать. О делах, творящихся на окраинах княжества, он узнавал, прежде всего, из «грамоток» систематически отсылаемых тамошними губернаторами и воеводами и сухих докладов госбезопасности. Возможность услышать живой, пусть и достаточно субъективный рассказ очевидца, да еще из первых уст дорогого стоила. Поэтому рассказ Степана он дослушал со всем вниманием, до самого конца, и только после этого распрощавшись со словоохотливым попутчиком, двинулся дальше.

Стрелки больших часов на фронтоне здания университета показывали начало седьмого, а на верфи уже вовсю кипел рабочий день. В воздухе причудливо переплетались запахи моря, дегтя, древесной смолы и стружки от стапелей, на которых словно выброшенные на берег скелеты огромных китов отлеживались, наборы будущих кораблей.

Возле одного из таких огромных "костяков". Егор заметил самого хозяина верфи, Фому Сухарева. Уроженец Новгорода, он прибыл в Новый Свет с первой партией переселенцев и начинал со строительства небольших рыбацких лодок и шитиков. Постепенно производство разрасталось, приезжали новые мастера и работники, К описываемому нами времени верфям уже под силу было спускать на воду и большие корабли. Первый галеон, построенный по совместному с Щебенкиным проекту, был спущен на воду три года назад и уже успел совершить свой первый переход через Атлантику и вернуться обратно. Второй его собрат, с торчащими к небу голыми, без оснастки мачтами, сейчас темной тушей высился над спокойной гладью залива в окружении нескольких лодок и понтонов, с одного из них на палубу при помощи системы блоков и канатов, поднимали двенадцатифунтовую пушку.

– Здрав будь государь – почтительно, но вместе с тем с достоинством поклонился Фома.

– И тебе здравствовать – кивнул Егор – смотрю, второй корабль скоро закончите.

– Бог даст, к середине лета как раз управимся – важно кивнул корабел – давеча люки трюмов в палубе вырезали, да комингсами, их укрепляли. Нынче же пушки грузим, и такелаж крепить будем.

– Это хорошо. Значит, на будущий год в Европу больше товара увезем. Ну а это, что за красавец? – Ляшков похлопал ладонью по массивному наклонному брусу форштевня.

– А это государь, изволь заметить, новый бриг. Как Константин Лексеич заказывал. Киль из трех брусьев набрали, крепили медными болтами. Через шпангоуты и кильсон по всей длине тако-же медные болты насквозь пропустили. Верхние концы шпангоутов в поперечном направлении связали попарно для обоих бортов бимсами, под ними карлингсы пустили. С носа в корму закрепили продольные стрингеры...

– Лес то хороший на набор пошел?

– Добрый лес – Сухарев обухом топора постучал по отозвавшемуся звоном брусу – просушенный, выдержанный, еще до зимы под навесом постоит, смолой и ворванью пропитаем, а потом уже и обшивать можно будет. Вон и доски уже заготовлены, три года сушим.

– Хорошо. А вон там, что строите?

А то голландские мастера, что в прошлом годе из Европы приехали для компанейских купцов еще два судна заложили. Кэчами называются. Поменьше моих, будут, ну да вдоль берега ходить сгодятся.

– Вдоль берега, говоришь? А как же компанейские купцы в Холмогоры на них пойдут?

– Это государь не моего ума дело. За то пусть голландцы отвечают. Я им свой проект предложил, так они морды кривить стали, мол, сами знаем, что делать. Ну, раз знают, так пусть работают – пожал плечами мастер.

– Не ладишь ты с ними Фома – недовольно нахмурился Ляшков – а ведь дело одно делаете.

– То не я с ними поладить не могу, а они со мной. Себя великими мастерами почитают, а нас неумехами криворукими. А у меня ведь все по науке и спесьялист есть, который чертежи и размеренья делает. Из университета господин Коперник мне прислал.

– Ну, пойдем. Посмотрим на твоего специалиста

Солнечный свет из огромных, застекленных окон буквально заливал небольшое помещение чертежной избы, всю обстановку которой составляли пара заваленных бумагами больших сундуков, накрытый плотной тканью кульман в углу и небольшая конторка над которой склонился с пером в руке молодой человек лет девятнадцати-двадцати.

Скрипнула входная дверь, чертежник поднял голову, увидев входящих, отложил перо, склонился в поклоне.

– Ну, здравствуй, специалист – кивнул Егор – если не ошибаюсь, выпуск механико-инженерного факультета, этого года?

– Георгий Бауэр к вашим услугам, ваше величество. У вас прекрасная память. Месяц назад вы изволили отметить меня как одного из лучших выпускников и пожаловать премию в десять рублей.

Ляшков кивнул, этого молодого человека он действительно хорошо запомнил, он вообще не жаловался на память, да и трудно забыть человека, для того, чтобы вытащить которого в Новый Свет понадобилась целая шпионская операция. Когда сыну состоятельного ремесленника из небольшого саксонского городка Глаухау исполнилось пятнадцать лет, его отец, решил обеспечить отпрыску приличное по меркам средневекового европейца образование. Выбор почтенного бюргера пал на Дрезденский университет, и стал бы со временем скромный, никому не известный юноша великим Агриколой, если бы не постучавшийся в его дом одним прекрасным зимним днем человек. Внешность и акцент незнакомца легко выдавали в нем уроженца знойной Италии, и был он достаточно красноречив, обходителен и убедителен, чтобы внести некоторые коррективы в планы почтенного главы семейства. Предложенные условия оказались весьма привлекательными, смышленому пареньку обещали то, о чем в Европе, он и мечтать не мог: бесплатное обучение, небольшая, но стабильная ежемесячная стипендия и гарантированное устройство на весьма щедро оплачиваемую службу по окончании учебного заведения. Единственное о чем умолчал таинственный гость, так это о том, что ехать будущему студенту придется отнюдь не в соседнее княжество.

Впрочем, самым тяжелым испытанием для Георга оказались не поездка по далеко не самым безопасным дорогам через всю Германию в Гамбург, и не длительное морское путешествие. Куда большей трудностью, стала необходимость освоить русский язык и преподаваемый на этом языке курс новоросской средней школы. Два года юноша потратил на то, чтобы подготовиться к поступлению на механико-инженерный факультет, и еще четыре, чтобы окончить его с отличием.

– Итак, доктор Бауэр, над, чем сейчас работаешь?

– Соблаговолите взглянуть, ваше величество, расчет парусной оснастки для строящегося брига. По моим расчетам для того, чтобы корабль имел достаточно хороший ход, площадь паруса должна составлять порядка двух квадратных метров на одну тонну водоизмещения, что для данного типа судов в совокупности составит порядка 760 метров.

– Хм, толково – из объяснений вчерашнего студента Егор понял совсем немного, но вида постарался не подать – поздравляю Фома, этот парень хорошее приобретение.

– Вот и я говорю – поддакнул Сухарев – толковый малый, не смотри, что сопливый еще совсем. Ну, так я ему и жалование аж в восемь рублев положил. Поди, найди, где еще такие деньги заработаешь.

– Да, неплохо. Ну, что же не будем мешать.

Собеседники вновь вышли на улицу, чтобы окунуться в шум и суету начавшего работать во всю мощь судостроительного предприятия. От небольшой кузницы несло "ароматами" едкого угольного дыма и нагретого металла, там гулко звенели молоты и пыхтели раздувающие горны меха.

– Металлическую часть сами куете?

– Мелочевку сами – кивнул корабел – да и то не всю. Те же болты и нагели к примеру брать, так у Клауса дешевле заказывать выходит. Не говоря уж о якорях. А медную деталь Иван Фрязин льет... Мать честна, опять он здесь!

– Кто он? – удивленно оглянулся Егор

– Да вон тот, длинный. Какой день уже вокруг канатной дороги крутится. Поперву все уговаривал машину продать. Я ему со всем вежеством пояснил, мол не продается, мил человек не ходи зря. Не понимает. Так другой раз я его и послал по матушке. Сказал, еще раз увижу, все ребра пересчитаю. Дозволь государь я только людишек кликну, этого подсыла в речке искупаем, водичка майская, враз охолонет.

– Не торопись Фома – остановил рвущегося "в бой" корабела Ляшков – в реку, если, что всегда успеем. Валдис!

"Нарисовавшийся" откуда-то из-за спины телохранитель понял, что называется с полуслова. Повинуясь его молчаливому кивку, двое крепких молодцов рванули к предполагаемому шпиону и заломив ему руки, представили бедолагу перед разгневанным начальством.

– Кто такой? Чего здесь вынюхиваешь? Кто послал?

– Не вели казнить пресветлый князь – совсем по киношному рухнул на колени не на шутку перепуганный мужик – не подсыл я! Абрамий Пузо, купец холмогорский.

– Купец говоришь? – недоверчиво нахмурился Егор – ну, ну. А здесь чего надо? Возле режимного объекта?

– Не вели казнить... – снова ткнулся лбом в землю задержанный.

– Ну, не знаю. Может, и не велю – задумчиво протянул Егор – если правду говорить будешь.

– Вот тебе истинный крест. Все как на духу, ничего не утаю! – мужик перекрестился, выудив из за пазухи небольшой православный крестик, припал к нему губами – пенькой я торгую князь – батюшка. Людишки местные сказывали, мол стоит в том сарае машина чудная, сама канаты вьет, да такие ладные. Вот и хотел хотя бы одним глазком взглянуть на диво-дивное. И к нему вон с тем подходил. Да только не показывает ведь, аспид. И лается непотребно, да так, что честному человеку и слушать то срамно, грозит страшно.

– Не верь ему государь! – вмешался Сухарев – брешет, собачий сын! Посмотреть он хотел как же! Да ты же христопродавец предлагал мне пол пуда серебра за машину! Али скажешь, не было того?

– Вот княже, видишь – горестно возопил Абрамий – опять лается и бесчестит меня всяко, аки шпыня непотребного. А я меж тем гость честной, да меня и в Холмогорах, и в Новегороде всяк знает...

– Серебро за машину предлагал?

– Предлагал, надежа. Лжу тебе говорить не буду. Все чин по чину...

– Полпуда?

– А как же, милостивец. Копейка в копейку.

– Это ты, как там тебя говоришь?

– Пузо, пресветлый княже.

– Так вот, Пузо. С серебром ты явно продешевил – хмыкнул Егор и обернулся к начальнику охраны – Валдис, этого пока под стражу и отправь одного из парней к безопасникам, пусть пробьют его по-быстрому. Если врет, пусть они с ним и разбираются, ну а если действительно у нас такой зарегистрирован, потом договорим. Фома, тут у тебя где-то Коперник должен новинку испытывать?

– А как же государь. Вон у дальнего причала. Должно, уже там – кивнул Сухарев – да только если дозволишь сказать, та новина уж больно несурьезное дело. Баловство одно. Ни виду, ни складу. Только небо коптит.

– Ну, пошли, посмотрим.

У причала, пришвартованное толстым канатом к деревянному кнехту, покачивалось на речной волне довольно странное сооружение, по виду напоминавшее скорее шлюпку-переростка с несуразно огромными колесами по бортам и длинной, торчащей к небу, металлической трубой. В дощатом "нутре" суденышка что-то пыхтело, лязгало и грохотало, из трубы валил густой, черный дым. Из небольшой надстройке на корме выглянул закопченный, растрепанный человек в кожаном фартуке, увидев подошедших гостей приветливо помахал рукой и выбравшись на пирс двинулся навстречу.

– Здравствуйте господин Коперник – приветствовал его Ляшков – я смотрю в столь ранний час, вы уже заняты своим любимым детищем?

– Здравствуйте ваше величество – учтиво раскланялся ученый – здравствуйте господа. Как я могу терять время на бесполезный сон, когда результат моих трудов и мечтаний: вот он передо мной в железе и дереве. Остается только испытать его...

Договорить он не успел, мерно работавшая на холостом ходу машина вдруг лязгнула, зашипела, затем с пронзительным свистом выпустила столб пара...

– Атас! – на чистейшем русском языке заорал Коперник и "рыбкой" нырнул за ближайший штабель выложенных на просушку досок.

Егор сообразил моментально, подсечкой сбив с ног ухватившегося за рукоять пистолета и озирающегося в поисках врага Валдиса, он рухнул на землю и закрыл голову руками. Мощный взрыв ударил по барабанным перепонкам, сотряс землю, в щепки разнес небольшое суденышко и причал к которому оно было пришвартовано.

Звон в ушах проходил медленно. Первое, что услышал Ляшков, было чье-то невнятное бормотание. В двух шагах от него на коленях стоял взъерошенный Сухарев и не обращая внимания на тоненькую алую струйку стекающую из рассеченной брови на начинавшую тлеть бороду часто, часто крестился, бормоча слова молитвы, поминая то и дело, и царицу небесную, и святых заступников. Позади послышался стон. Лежащий на земле Валдис с усилием перевернулся на спину, тяжело приподнявшись, сел и принялся ощупывать голову. Обнаружив на собственном затылке огромную шишку, командир княжеских телохранителей скривился, зашипел от боли и негодования, длинно выругался, высказав свое мнение о всяких слишком ученых недоумках, и их безответственных экспериментах.

– Все живы? – спросил Егор, поднимаясь на ноги и озирая причиненные взрывом разрушения – где Коперник?

– Да вон, он выглядывает из-за досок – буркнул начальник охраны, и деловито поинтересовался – пристрелить его прямо здесь? Пока еще чего-нибудь не натворил.

– Нет!

– Ага, значит, попозже повесим – догадливо кивнул Валдис – хотя, можно и на кол...

– Экий ты кровожадный. Разве я кого-нибудь, когда-нибудь на кол сажал?

– Нет, государь – отрицательно качнул головой телохранитель и поморщившись от боли, с надеждой добавил – но в некоторых случаях, для самых умных, можно ведь и исключение сделать?

– Даже не думай – коротко отрезал Ляшков, на корню пресекая все кровожадные поползновения своего помощника – где мы другого такого найдем?

– Да, такого еще поискать надо.

Сам "виновник торжества" в обсуждении своей дальнейшей судьбы участия не принимал. В глубокой прострации застыл он на берегу реки, безучастно наблюдая за уносимыми вниз по течению обломками своей мечты.

– Господин Коперник! – окликнул его Егор – у вас все в порядке? Господин Коперник!

– А? – ученый рассеяно обернулся – да ваше величество, со мной все в порядке. Насколько может быть в порядке человек, любимое детище которого только, что разлетелось на куски.

– Ну, не надо делать трагедию из сего досадного происшествия. Насколько я знаю, в вашей практике это не первая авария парового котла? Построите новый. Кстати, что это вы кричали?

– Когда?

– Перед самым взрывом.

– Ах, это. Впервые я услышал это слово от синьора фон Штирлица при неудачном испытании нашей первой паровой машины. Я спросил, что оно означает и Алекс пояснил, что это сигнал – предупреждение об опасности, возникающей при катастрофах подобного рода. Разве это не так?

– В какой-то мере – согласился Егор.

Между тем к месту происшествия уже собралась приличная толпа и убедившись, что серьезных разрушений и человеческих жертв взрыв не причинил, оставив пришедшего в себя Сухарева при помощи подоспевшего городового возвращать предприятие в рабочее состояние, Ляшков забрав с собой телохранителя и ученого покинул верфи.

Оставим его на некоторое время уважаемый читатель и отправимся далеко на юг, чтобы встретиться с другим нашим героем.

Г ЛАВА 6 У дальних берегов.

Мягко покачивается палуба под ногами, мерно поскрипывает такелаж, плещет разрезаемая форштевнем морская волна. Все это настолько привычно и знакомо стоящему на шканцах Косте, что стало уже неотъемлемой частью, можно даже сказать смыслом самого его существования. Нет, в его жизни, конечно же, есть место семье: горячо любимой жене и детям, друзьям, государственным делам и заботам, но по настоящему легко и свободно Щебенкину дышится только здесь, на кажущейся непосвященному человеку столь зыбкой и ненадежной, корабельной палубе.

– Герр адмирал – стоящий рядом с рулевым у штурвального колеса неизменный Шнитке вытащил изо рта сделанную из кукурузного початка трубку – ветер падает. Как бы не заштилеть.

– Действительно – Костя оглянулся, окинув взглядом безбрежно синее, без единого облачка небо и неторопливо ползущую примерно в полукабельтове, в кильватере за флагманом эскадру в количестве трех вымпелов – Ганс, распорядитесь добавить парусов, попробуем выжать из ветра все, что возможно. Сигнальщик! Передать на мателот: «делай как я».

– Есть! – молодой парень в белой, холщовой, матросской робе выхватил из-за пояса яркие флажки и принялся лихо "семафорить", передавая приказ адмирала на идущий следующим в ордере корабль.

Заглушая все остальные звуки, залились переливчатой трелью боцманские дудки, зашлепали по выбеленным солнцем и морской водой доскам босые пятки. Повинуясь приказу, матросы бросились к снастям, бойко побежали по вантам и реям, захлопала разворачивающаяся парусина, жалобно заскрипев корпусом "Северная звезда" слегка прибавила ход.

Назад к карточке книги "На пути Кортеса (СИ)"