Текст книги "Код власти"

Автор книги: Олег Таругин

Соавторы: Юрий Гарда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Надо же, сволочь, и ведь почти без акцента говорит!

Лика пожала плечами. Ей неожиданно вспомнилась сестренка Лидка. Вот та бы, например, уже точно плюнула, цвиркнула через губу, как она умела. Не надо даже в морду целиться, достаточно просто на пол или одежду. Но разбитые вчера губы болели, и девушка от плевка благоразумно воздержалась. Еще себя оплюет, то-то радости гадам будет!

– Возможно, вы нас не так поняли. Мы не потребуем ничего такого, что противоречило бы вашим морально-этическим нормам или нарушало Конвенцию о военнопленных, – быстро вмешался в разговор офицер.

Да ведь он понял, что Лика собиралась сделать! Понял – и спасает ее. Спасает от того, что могло бы случиться, плюнь она штатскому под ноги. Спасает? Зачем?!

– Хорошо… я… слушаю. – Лика слегка наклонила голову (так меньше болела шея).

– Нам нужна переводчица. Вы ведь говорите на интерславии, верно? Необходимо кое-что перевести, просто перевести – и все. Вы русская по национальности, кроме того, профессиональный журналист…

– Но ведь интерславия похожа на русский? – Лика и на самом деле была искренне удивлена. – Неужели вы сами не можете…

– Специалист вашего уровня прекрасно знает, что есть некоторые языковые нюансы, – опять вмешался штатский. Ох, до чего же противная рожа! Нет, черты лица правильные и, возможно – если их рассматривать по отдельности, – даже красивые. Но в целом лицо какое-то застывшее, как у интерактивного манекена. Когда молчит, неприятен, когда разговаривает – вовсе стошнить может. Лика вспомнила, как, будучи совсем маленькой, испугалась такого манекена в торговом центре, куда мама повела малышку выбирать подарок ко дню рождения. Видимо, хозяин магазина считал, что детишкам будет интересно пообщаться с большой говорящей куклой, но у всех детей манекен вызывал почему-то только одну реакцию: слезы. И Лику тогда мама тоже в истерике увела из магазина без подарка, поскольку она наотрез отказалась что-то там выбирать. Вот и этот, в штатском, – вроде и рот раскрывается, и мимика присутствует, но она, эта мимика, с человеческой ничего общего не имеет. Наркоман? Лика видела наркоманов – один раз, еще будучи студенткой, ходила в наркологическую клинику, писала репортаж о работающих там врачах. У пациентов, даже когда они вели себя абсолютно адекватно и толково отвечали на вопросы, мимика была словно замороженная слегка. Ну и взгляд – пустой взгляд человека, для которого ничего не существует вокруг… или который уже сам не существует в этом самом «вокруг». Лика так увлеклась своими размышлениями, что частично прослушала, что говорил «манекен», уловив лишь окончание сказанной офицером фразы:

– …и никакого допроса с пристрастием. Обещаю, вам не придется увидеть ничего неприятного, – снова быстро сказал офицер.

Лика подумала. Пожалуй, действительно интересно послушать, о чем будет рассказывать неведомый допрашиваемый. Глядишь, и для себя или своего штаба чего полезного узнает – не будут же они абы кого допрашивать, да еще и с такими сложностями! Значит, важный пленник, если специально для него переводчицу нашли.

– Я согласна, – медленно произнесла она.

Ее не обманули: допрос проводился безо всяких «специфических методов воздействия». Пленника не били, ему не угрожали и не пытали – в этом попросту не было никакой необходимости. По особому, косящему, взгляду да по ниточке слюны, тянувшейся от уголка губ, становилось понятно: он под воздействием БП-9. А под БП-9, как известно, еще никто не врал… Лицо пленного казалось смутно знакомым, и, пока его усаживали на стул, а потом – в кресло (со стула он все время норовил упасть, подобно большой тряпичной кукле), она пристально вглядывалась в него. Краем уха она слышала, что БП расслабляет не только психику, но и лицевые мышцы, но собрать эти расползшиеся «пластилиновые» черты воедино, представить, какое у него лицо на самом деле, у журналистки никак не получалось. И все же она наверняка видела этого парня раньше, наверняка видела!

Наконец пленника усадили, двое солдат встали по бокам – скорее всего, не в качестве конвоя, а чтобы предотвратить очередное падение, и офицер, дождавшись кивка штатского, начал допрос:

– Ваше имя?

Лика перевела.

– Мое… имя… Ларри, – тихим голосом произнес пленный: вопрос он воспринял буквально и назвал свое имя, а не имя и фамилию.

– Назови свою фамилию, – сказал офицер, кусая губы.

– Назови свое полноеимя, – быстро вмешался штатский, догадавшийся, каков будет ответ.

– Ларри Марк Максимилиан Филиппович Черногорцев, – облизывая губы – постоянная сухость слизистой, еще один побочный эффект применения БП-9, это при вытекающей-то слюне! – прошептал пленный.

Ну, конечно же, Лика знала это имя! Знаменитый Ларри Черногорцев, известнейший в определенных кругах «черный археолог», «гробничный вор», человек, разыскиваемый полициями чуть ли не всех обитаемых планет – разумеется, кроме тех, которые были просто гигантскими заводами или рудниками и никакими «культурными ценностями» за годы колонизации обрасти не успели. «Благородный вор», передававший время от времени свои исключительные находки разным музеям: как поговаривали злые языки, только в тех случаях, когда твердо знал, что не найдет на свою находку покупателя. Она всего лишь раз видела в какой-то сетевой газете его голофото, но запомнила. А не узнала сейчас потому, что симпатичный парень с улыбающейся, слегка жуликоватой физиономией – одно, а идиот, облизывающий сухие губы и при этом пускающий слюни, нечто совершенно иное.

Девушка переводила ничего не значащие – по крайней мере, на ее взгляд – вопросы и подробные ответы на них и думала. Зачем они допрашивают Ларри? Хотят получить доступ к найденным им сокровищам? Но все сокровища давным-давно осели в частных коллекциях. Деньги? Такие, как он, обычно после получения добычи довольно быстро все спускают, а затем бросаются в следующую авантюру. И живут-то они, собственно, не ради денег, а ради самих этих авантюр. Да и вообще, что такое миллионы Черногорцева по сравнению с многотриллионными активами Корпорации?! Честное слово, даже не смешно! Получить доступ к разграбленным памятникам прошлого? Так ведь после Ларри там вряд ли осталось что-то стоящее, да и какая же это тайна, ведь после своих «посещений» Черногорцев обычно сам отправлял в Межпланетное археологическое общество подробнейшие сведения о них. Дура она и еще сто раз дура – да ведь они просто проверяют его! Проверяют даже не в плане, лжет он или нет – под воздействием БП-9 врать просто невозможно, – они проверяют, Ларри ли это на самом деле или кто-то, выдающий себя за него! Ведь то, что он назвался этим именем, еще ничего не означает: мало ли психов, отождествляющих себя с той или иной известной личностью? А им важно, чрезвычайно важно убедиться, что перед ними именно настоящийЛарри.

Задумавшись, Лика чуть было не пропустила следующий вопрос. Офицер бросил на нее странный взгляд, будто хотел о чем-то предупредить. Интересно, о чем?

– Оставьте нас втроем, – неожиданно отрывисто сказал штатский. Солдаты козырнули и вышли; офицер остался.

– Генри, я же ясно сказал: втроем, – с нажимом повторил штатский.

– Но… – Офицер собрался было возразить, но, столкнувшись с ним взглядом, замолчал и поспешно вышел. Возле двери он обернулся и еще раз взглянул на Лику. Что, что он хотел этим сказать? И внезапно она поняла. То, что штатский удалил из помещения всех, могло означать только одно: он надеется получить информацию настолько важную и тайную, что прикосновение к ней может убить. Собственно, даже не может, а наверняка убьет всех лишних свидетелей! К офицеру штатский, видимо, относился с симпатией и просто-напросто его пожалел. Пожалел он и солдат, гуманист хренов, а вот переводчицу? Переводчица – всего лишь разменная пешка в непонятной игре, которой можно и нужно пожертвовать.

В трудные минуты мозг Лики всегда мобилизовывался. Вот и сейчас она не растерялась, а, наоборот, постаралась как можно лучше понять и запомнить все, что слышала в ходе допроса. А допрос все дальше уходил в дебри, в которых Лика ничего не смыслила. Штатский сыпал какими-то терминами, пленный то кивал, то бросался незнакомыми названиями, однако основной смысл девушка все-таки уловила: противник что-то искал, нечто очень древнее и чрезвычайно важное. То ли оно должно было помочь МФК в ходе войны, то ли еще в чем – этого она не поняла, – но для врага это был чуть ли не вопрос жизни и смерти. И самое главное: они предполагали, что Ларри мог знать местонахождение этого самого «нечто». Или если не знать наверняка, то хотя бы припомнить, не встречал ли чего-то похожего во время своих многочисленных незаконных экспедиций. Археолог искренне пытался помочь, подробно рассказывал обо всех «извлеченных», как он сам это называл, предметах, но… Штатский все больше хмурился, и Лике стало понятно, что он так и не услышал ничего по-настоящему ценного. Действие БП-9 уже подходило к концу, Ларри начал глупо хихикать и нести явную чушь, и штатский, искривив губы в своей жутковатой улыбке, сообщил девушке, что на сегодня она свободна, но вскоре понадобится для повторного допроса. Лика возвращалась в барак под конвоем двух дюжих солдат, отпускавших соленые шуточки по поводу ее задницы, но ничего лишнего себе не позволявших – кто ее знает, что она за пленница, ведь была у самого полковника? Да еще и вместе с этим штатским, а он, говорят, большая шишка из самой верхушкиКорпорации! Может, и она тоже шишка? Короче говоря, солдаты ограничивались шуточками, не посмев даже просто ущипнуть Лику за объект зубоскальства.

В бараке девушка сразу залезла на свои нары, размышляя над тем, что ее нынешние «работодатели» весьма хреновые хозяева. Воспользоваться ее услугами – воспользовались, а покормить забыли. А ну как она сдохнет от голода раньше, чем они соберутся следующий раз допросить Ларри? Словно в ответ на ее мысли дверь открылась, и толстенький повар в сопровождении двух солдат ввез в барак тележку со здоровенным, армейского образца, термосом с кашей. Повар, судя по всему, был вовсе не плохим человеком: девушка видела, как он первым делом накормил детишек, положив им порции побольше. Дождавшись очереди, Лика тоже протянула свою миску и двинулась обратно к нарам. И тут же чуть не упала: кто-то выставил в проход ногу. Не случайно, конечно, выставил. Реакция ее не подвела, Лика, покрепче вцепившись в миску, со всего размаха наступила на выставленную в проход ногу, владелец коей оказался явным тормозом и убрать конечность не успел.

– Ты чего, сучка? – неожиданно высоким голосом завопил, подхватываясь, здоровый мужик ростом метра под два и соответствующего телосложения. – Ты это чего? Ах ты, подстилка, думаешь, тебе все дозволено? – и размахнулся, чтобы ударить Лику. Если бы он попал, шансов у нее не было бы, но, как девушка уже заметила, он не отличался скоростью реакции, да и она кое-чему была обучена. Поэтому легко уклонилась и ушла в сторону, и удар пришелся в пустоту. Здоровяк вполне ожидаемо потерял равновесие, и Лике было уже раз плюнуть уронить его, даже не выпустив из рук миски. Что она и не преминула сделать: и уронила, и плюнула, попав, правда, не в лицо, а куда-то на одежду, но и так получилось неплохо.

– Ты, урод, – присев на корточки, Лика почти шептала, – еще раз не то что руку поднимешь – подумаешь нехорошо, и я тебя размажу, – она зачерпнула рукой каши из миски верзилы и размазала по его лицу, – как эту кашу! Понял, тварь?

Солдаты ржали, повар же искренне переживал. Он действительно был неплохим парнем, этот толстый ефрейтор, и все сокрушался, что солдатам, мол, смешно, а мужику теперь почти нечего есть. А он (мужик, в смысле) человек крупный, а крупный организм больше пищи требует, а у него (у повара, в смысле) больше каши нету, чтобы парню добавки дать, потому что господин комендант лагеря строго следит, чтобы никакого перерасхода крупы не было.

Заключенные настороженно молчали.

Наконец солдаты с поваром ушли, и барак немедленно наполнился голосами, будто невидимый оператор нажал потайную кнопку и включил звук. Кто-то высказывал в адрес Лики одобрение, дескать, «молодец девка, а то чего к ней этот зверюга приискался», кто-то вполголоса сообщал, что все одно «эта подстилка» свое получит, кто-то просто шумно ел, торопливо запихивая в рот кашу. Еще кто-то, как водится, сообщил, что вообще-то еще неизвестно, подстилка она или нет, потому как ее вчера всю избитую притащили, да и сегодня на допрос забирали, а вот на Тесте (это, как поняла Лика, была кличка здоровяка) никто пока особых увечий не наблюдал, и на допросы его тоже не водили. Типа, может, он как раз сам стукач и есть, а на девчонку стрелки переводит. Лика же молча ела, сидя на своих нарах и ни на кого не обращая внимания. Ей и на самом деле было все равно, что говорят. Днем лезть не станут, опасно, а вот ночью? Ночью, увы, вполне могут, так что надо отсыпаться днем, а ночью бодрствовать. Эх, рвануть бы отсюда, наверняка есть такая возможность! Ведь лагерь и организован, и оборудован наспех, оккупанты торопились разместить где-нибудь пленных, использовав для этого какие-то бараки или ангары, обнесенные несколькими рядами колючей проволоки. Тем более у нее уже есть что рассказать командующему или контр-адмиралу. Но – нельзя: она обязательно должна быть на следующем допросе Ларри, обязательно! Конечно, журналистка прекрасно понимала, что сразу после допроса ее могут ликвидировать, но она не могла вернуться, не узнав, что нужно врагу от расхитителя гробниц.

– Привет! – Подошедшему к ней парнишке на вид было лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Лика равнодушно дернула плечом, что могло означать и «привет», и «иди, куда шел». Парень, однако, воспринял жест как приглашение и, рывком подтянувшись, уселся рядом с ней.

– Тебя Лика зовут?

Журналистка кивнула, по-прежнему храня молчание.

– Ты не думай, я не подсадка какая, просто я тебя знаю. Я одноклассник твоей сестры, Лиды, – сообщил мальчик. – Меня Алексеем зовут, Махров фамилия, может, помнишь?

Лика всмотрелась, припоминая. Последние годы перед отъездом в кадетский корпус Лидка на самом деле водилась с толпой мальчишек, но домой их, в отличие от сестры, водила редко, общаясь со сверстниками в каком-то клубе, не то парашютном, не то конном. Может, и вправду одноклассник, кто его знает? Лидкиных товарищей она помнила совсем маленькими, классе в пятом-шестом, когда все их «баталии» происходили во дворе, под окнами дома. Понятно, что сейчас девушка не могла узнать кого-то из них в лицо – куда чаще ей приходилось сталкиваться с их коленями и локтями, безбожно сдираемыми и разбиваемыми, которые она без особой жалости замазывала антисептическим гелем. Вот только как-то уж больно он молодо выглядит… провокатор? Внедрили, чтобы втерся к ней в доверие и выведал…

«А что, собственно, Бачинина, у тебя можно выведать-то? Это у тебя, подруга, паранойя начинается», – язвительно сообщил внутренний голос.

«То, что у тебя паранойя, еще не означает, что тебя не преследуют!» – буркнул второй внутренний голос.

«А то, что у тебя несколько внутренних голосов, – вмешался третий внутренний голос, – означает, дорогуша, что, вне зависимости, есть у тебя паранойя или нет, шизофрения наблюдается точно!»

– Мне на самом деле двадцать четыре будет через две недели, – продолжал между тем парнишка, – хотя тут многие считают, что мне всего лет восемнадцать.

«Какие мы оптимисты, однако, – хмыкнул неясно какой по счету внутренний голос, – будет… через две недели… ты сперва их проживи, эти две недели, парень!»

– У нас с ребятами там свой угол, – даже не догадывающийся о разыгравшейся в ее голове дискуссии, Алексей кивнул куда-то влево, – пошли к нам? Мы тебя в обиду не дадим!

«Я и сама себя защитить смогу», – хотела было отрезать Лика, но здраво рассудила, что куда лучше тратить время на размышления о допросе Ларри и о том, как отсюда сбежать, вместо того, чтобы постоянно быть настороже.

– Пошли. – Она кивнула, взяла свой рюкзачок и спрыгнула на пол, уже почти привычно скрыв гримасой боль, доставленную этим движением.

Новые знакомые и на самом деле оказались хорошими ребятами. Они не только не давали девушку в обиду, но и вынашивали план побега. Каждый день Лика вместе со всеми ходила на работу, вручную расчищая примыкавший к лагерю здоровенный участок, на котором новые власти собирались начать какое-то строительство. Конечно, при помощи специальной техники все это можно было сделать за несколько дней, но комендант лагеря вполне здраво рассудил, что заключенных нужно чем-то занять, и нашел подходящую работу. После трудового дня разрешалось погулять по лагерю, если, конечно, можно считать прогулкой хождение под присмотром часовых и камер наблюдения. Все эти дни, почти неделю, Лика жила как в бреду. В ожидании следующего допроса Ларри она ломала голову над тем, что же все-таки они хотят от него узнать и почему не вызывают ее на новый допрос – разочаровались в ней как в переводчице? Сами выведали все их интересующее? Или просто парень еще не восстановился после прошлого введения нейротоксичного БП? Может, из тех скудных крох, что она собрала и доставит своим, умные люди в особом отделе Флота все же сумеют извлечь какое-то рациональное зерно? Впрочем, термин «доставит» означает, что из лагеря сначала нужно будет как-то сбежать, а как, простите? Первое время кто-то из ребят каждый вечер отправлялся «гулять», но вскоре охрана запретила подобные гуляния: что, спрашивается, одинокому человеку делать поздно вечером на территории лагеря? Не иначе как побег готовить. Поначалу ребята приуныли, но с появлением в их компании Лики повеселели: теперь запросто можно было исследовать слабые места в охране территории, не рискуя нарваться на гнев начлага: «влюбленных парочек» запрет вроде бы пока не касался. Роль «возлюбленного» была поручена, ясное дело, Алексею – как единственному старому знакомому девушки. Ежевечерне журналистка исправно гуляла с ним, старательно обнимаясь, как только они попадали в поле зрения часовых или камер видеонаблюдения, но чаще они просто разговаривали, вспоминая довоенные времена, родную планету, школу, общих знакомых и друзей. Махров охотно рассказывал ей про свою жизнь, она же событий последнего времени старалась вовсе не касаться, особенно своей карьеры военного репортера, а если Леша начинал надоедать с расспросами, беззлобно подначивала простодушного паренька:

– А не боишься, что я тебя выдам? Вот возьму и сообщу на ближайшем же допросе, что ты побег готовишь, группу единомышленников вокруг себя собрал – мне за это знаешь какое послабление будет? Может, даже вообще отпустят. А уж бочку варенья да ящик печенья точно дадут…

– Нет, что ты, я тебе верю. – Алексей, как обычно, «купился», и в его голосе прозвучало искреннее недоумение и обида. – А при чем тут варенье и печенье какое-то?

– Да ни при чем, – поморщившись, Лика махнула рукой. – «Верю»… при чем тут вообще «верю»? Ты хоть знаешь, какие они средства для допросов применяют? Вкатят дозу БП-9, и будешь только слюни пускать, как идиот, да радоваться, что задали именно тот вопрос, на который можешь ответить!

– БП?! – Парень удивленно взмахнул пушистыми ресницами. – А почему к тебе могут его применить? Я слышал, это достаточно дорогая и жутко опасная штука…

Лика махнула рукой, но Махров вцепился как клещ:

– Нет, объясни, что ты имела в виду!

Уже успевшая пожалеть, что затеяла этот дурацкий разговор, она открыла рот, собираясь сказать что-нибудь резкое, но в этот момент издалека раздалось усиленное громкоговорителями:

– Гро Бачинина! Гро Бачинина! Немедленно явитесь к административному зданию!

– Лика, я боюсь за тебя! – Парень сильно сжал ее пальцы. – Почему так поздно? Вдруг тебя сейчас…

– А вот бояться не надо, Алеша. – Сама того не желая, Лика произнесла это с той самой интонацией, с какой говорила, когда собиралась в очередной раз мазать йодом его разбитые коленки…

9
Лика

Вкабинете полковника – журналистка так и не поняла, какую должность он занимает в лагере, – ее снова ждал штатский «манекен». Однако на этот раз он был сама любезность – предложил закурить, а когда она отказалась, предложил на выбор кофе или сок. Лике все это совсем не понравилось: он как будто был уверен, что сегодняшний допрос станет последним и в услугах «гро Бачининой» больше нуждаться не будут. Так почему ж не оказать бедной девушке последнюю любезность… перед смертью.

Ларри сегодня выглядел куда лучше, нежели в прошлый раз, что девушку даже слегка удивило. Интересно, сколько раз его уже пичкали БП? Наверное, не очень много, раза два, максимум три, иначе у несчастного парня уже начались бы необратимые изменения личности и он бы начал резко деградировать, проще говоря, становясь полным идиотом. Впрочем, вряд ли кого-то волновало его здоровье и дальнейшая судьба, просто пока археолог еще был нужен, и им приходилось беречь ценного пленника. До тех пор, надо полагать, покуда не получат ответы на все свои вопросы, а вернее – не придумают такие вопросы, ответы на которые помогут в поиске того, что они ищут.

– Сегодня вы должны особо тщательно переводить как мои вопросы, так и ответы на них, – спокойным голосом сообщил «манекен», и до Лики вдруг дошло, почему они задавали ему в первый раз столько ничего, по сути, не значащих вопросов. Они не только проверяли личность Ларри, как подумалось вначале, они проверяли и ее саму! Ведь тот офицер наверняка знал не только русский, но и интерславию! Знал, но не настолько, чтобы гарантировать стопроцентно аутентичный перевод, поэтому с его помощью «манекен» просто проконтролировал, верно ли она переводит ответы и вопросы, и удалил офицера. Стоимость его жизни была несоизмеримо выше стоимости жизни Лики.

А значит, настоящий,главный допрос начнется именно сегодня! И очень – очень! – может так случиться, что он же окажется и последним…

«Ну, я тебе наперевожу, морда пластилиновая», – зло пообещала про себя журналистка, прекрасно осознавая, что ей, конечно же, не удастся обмануть «манекена»: она не могла искажать ответы Ларри уже хотя бы потому, что просто не знала, о чем пойдет речь! А ведь ей еще и самой нужно что-то узнать и понять. Меж тем начался допрос. Поначалу вопросы продолжали оставаться такими же бессмысленными и бессистемными, как и раньше: там-то и там-то копал? Копал. Туда-то и туда-то лазил? Лазил. Что-то нашел? Нашел. Что нашел? Много чего. Что необычного нашел? Пауза: а что господин понимает под необычным? Мне бы не хотелось ответить неточно и неполно, расстроив господина! Снова короткая пауза, теперь уже со стороны «манекена», подбирающего наиболее подходящее определение: находил ли что-то, напоминающее некое устройство? Да, находил лебедки. Это такие древние приспособления для подъема тяжестей. Еще находил вагонетки, которые возили разные грузы, например руду, по проложенным под землей рельсам. А на одной заброшенной военной базе находил подъемники и лифты. С их помощью раньше спускались вниз люди и грузы. Много подъемников и много лифтов…

В этом месте допроса штатский неожиданно вышел из себя и разъяренно зашипел, перебив археолога:

– Да ты что, скотина, издеваешься?!.

Ларри недоуменно взглянул на него, привычно облизнув пересохшие губы. Он вовсе не думал издеваться, обладая в тот момент одним-единственным, подчиняющим все иные, желанием: как можно подробнее ответить на вопросы господина…

Выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, «манекен» успокоился и, закурив, продолжил допрос. Постепенно вопросы стали более внятными и конкретными, и Лика неожиданно поняла, что именно он хочет от пленника: штатский пытался узнать, не доводилось ли тому находить во время своих приключений некий артефакт неземного, точнее – нечеловеческого, происхождения! И еще она поняла, что «манекен» знал, как этот искомый предмет должен выглядеть, но почему-то не спрашивал напрямую и избегал точного его описания. Боялся, что Ларри после допроса вспомнит, о чем идет речь? Чушь, после БП-9 допрашиваемые вообще ничего не помнят. Боялся, что услышит Лика? Еще более глупая мысль – после допроса и ее, и Черногорцева должны будут немедленно ликвидировать! То, что даже в такой ситуации он продолжал страховаться, могло означать только одно: речь идет о чем-то на самом деле очень важном. Настолько важном, что он желал исключить любую, даже самую невероятную возможность утечки информации: ну, а вдруг она, Лика, телепатка, передающая сведения прямиком в штаб федеральных сил? Вот сейчас услышит чего не надо, напряжется, да кэ-эк передаст… мысль показалась настолько смешной, что она едва не рассмеялась вслух. «Манекен» подозрительно покосился на закусившую губу Лику, однако ничего не сказал, занятый какими-то своими мыслями. Девушке отчего-то подумалось, что он решает, задать ли еще один – уж не главный ли, не последний? – вопрос сейчас, при помощи Лики, или все-таки воспользоваться услугами молодого полковника, тем самым решив его судьбу.

Как ни странно, дилемму разрешил тот, от кого этого ждали меньше всего: сам Ларри. Парень неожиданно идиотски хихикнул, пустил изо рта очередную ниточку слюны и закатил глаза, заваливаясь набок. Действие введенной в кровь вакцины начинало проходить, и археолог сейчас испытывал некое подобие «отходняка», чем-то напоминавшего состояние наркотического опьянения. «Манекен», коротко выругавшись, с похвальной быстротой бросился к впавшему в прострацию парню, удерживая от падения, Лика подхватила его с другой стороны. Убедившись, что Черногорцев не собирается разбивать об пол таящую ценную информацию голову, штатский нажал кнопку на настольном комме, и в комнату почти сразу вошел знакомый офицер – как там он его в прошлый раз назвал, Генри, кажется?

– Все, на сегодня он спекся. – «Манекен» кивнул на пленного. – Вызовите конвой с носилками и врача. И пусть сразу готовят реанимационный блок и в максимальном режиме вымывают из него всю эту дрянь! Еще на один сеанс его должно хватить. Мы не можем ждать почти неделю, как в прошлый раз!

Офицер кивнул, собираясь уходить, но штатский неожиданно остановил его:

– Хотя нет, лучше я сам, а вы пока побудьте с ними. От парня ни на шаг и за нашей… гостьей приглядывайте. Мне надо кое-что… – не договорив, он вышел из комнаты, бросив напоследок на Лику подозрительный взгляд: мол, смотри, не дури, гостья! Генри вновь кивнул и положил руку на кобуру, будто девушка и на самом деле собиралась начать «дурить», например бросившись на него. Дверь за «манекеном» плавно закрылась, негромко клацнул автоматический замок – и вдруг произошло то, чего ни в коем случае произойти не могло. Вернее, чего Лика меньше всего ожидала: убедившись, что девушка смотрит на него, офицер выразительно указал взглядом куда-то в угол комнаты, где угнездилась под потолком небольшая камера видеонаблюдения, и тут же сделал шаг в сторону, закрывая Ларри от ее равнодушного взгляда. Сдавленный вскрик заставил журналистку подскочить на месте:

– Неужели не видите, ему совсем плохо! Да помогите же, как вас там, гро Бачинина, что ли? Подержите его, пока я вызову врача. Голову, голову ему держите, вот так, ровнее…

Ничего не понимая, Лика смотрела на совершенно спокойного Ларри, состояние которого никоим образом не изменилось.

– Нет, так вы его не удержите, нужно уложить. – Офицер легко подхватил археолога под мышки, отпихнул ногой стул и спустил Ларри на пол, по-прежнему прикрывая собой от видеокамеры. – Держите ему голову, а я пока врача…

Лика опустилась следом и послушно приняла на руки короткостриженую голову Черногорцева, витающего в каких-то неведомых наркотических далях. Умирать или что-то вроде этого он явно не собирался. Офицер же тем временем и на самом деле прокричал в комм, что пленный умирает и срочно нужен врач, и быстро присел рядом с Ликой. В его руке появился шприц-тюбик с резервуаром, помеченным двойной желтой полоской, оголенная игла ткнулась в плечо Ларри:

– Слушай меня, – едва слышно зашептал он, – у нас всего несколько секунд. Сегодня ночью ты должна бежать, иначе будет поздно. Тебе помогут. Я знаю, кто ты, поэтому доверяю. Передай это Чебатурину или главкому, спрячь как хочешь, можешь даже проглотить. Это очень важно, это и есть причина всей войны. Что бы ни случилось, доберись до своих! Все, время, остальное через моего человека, – спрятав опустевший шприц в карман, он что-то вложил в ее ладонь. По коридору затопали торопливые шаги, кто-то приближался к двери. Внезапно веки Ларри дрогнули, затрепетали, из пересушенных БП-9 губ вырвался короткий, захлебывающийся стон: археолог, как и обещал офицер меньше минуты назад, умирал.

– Скорее же! – закричал он, оборачиваясь к вбежавшему в комнату врачу, за спиной которого маячил встревоженный «манекен». – Наверное, передозировка или какая-то реакция на повторное введение вакцины… – Он отстранился, пропуская к умирающему медика, поднялся на ноги и помог встать Лике. Небольшой округлый предмет, зажатый в ладони, жег руку, но спрятать его в карман она не решалась, боясь оказаться замеченной. Вот выйдет отсюда, тогда… Поднимаясь, девушка встретилась взглядом со штатским: впервые застывшее лицо «манекена» выражало целую гамму эмоций, среди которых преобладала ярость и, пожалуй, неуверенность. Потерять, возможно, самого ценного пленного на всей планете? Такого он явно не ожидал.

– Уберите ее, – коротко скомандовал «манекен». – Генри, распорядитесь, пусть кто-нибудь отведет девчонку в барак. А сами останьтесь, я хочу с вами переговорить.

Генри коротко кивнул и вывел Лику в коридор, препоручив одному из дежуривших там солдат. На нее он даже не смотрел, оставаясь деловитым и слегка взволнованным произошедшим: в агенте флотской разведки, ни имени, ни оперативного псевдонима которого она так и не узнала, погиб великий актер. И лишь возвращаясь под конвоем в свой барак, Лика неожиданно и со всей остротой поняла, что на самом делесделал «офицер Генри»: он подставился, чтобы не дать противнику узнать то, что знал Ларри и что, возможно, изменит весь ход войны! То, что, очень даже может статься, лежит сейчас в ее кармане. Всего лишь обычный роум, псевдокристалл, стандартный носитель информации любого современного компьютера. Вот только ценность его измеряется не кредитами и даже не записанной на нем информацией, а человеческими жизнями, одна из которых оборвалась прямо на ее глазах – Лика вовсе не была столь наивной, чтобы думать, будто разведчик не знал, ЧТО именно вколоть. Вторая жизнь, жизнь самого «полковника Генри», скорее всего, тоже погаснет в самое ближайшее время, ведь в тот самый миг, когда анализатор покажет присутствие в крови или тканях погибшего археолога некоего яда и данные об этом попадут к «манекену», разведчику придется покончить с собой.