Текст книги "Игры генов. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Олег Северюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Точно, жив, – и я увидел знакомое лицо начальника конвоя, расстегнутый мундир и эполеты со свисающей бахромой.

– Ну-ка, пей, – приказал он я и выпил то, что мне вылили в рот.

Что-то огнем ожгло глотку и перехватило дыхание. Я закашлялся и начал кашлять и с каждым кашлем начинал чувствовать свое тело, которого у меня до этого не было. Я почувствовал свои руки и начал отталкивать от себя бородатого человека, придерживающего мою голову.

– Живой, – удовлетворенно произнес бородатый. – И крещение водкой принял. Как назовем-то его, Ваше высокоблагородие?

– Раз он в Петербурге воскрес, то и назовем его Петром. Но смотри, Гаврила. Для всех это мой племянник, сын покойной сестры моей, который был цыганами выкраден и странствовал по белу свету, пока я не нашел его на Кавказе по лядунке, которую получил он от своей матери при рождении, – офицер приподнял мою голову и что-то надел на мою шею. – Ну, здравствуй, племянник мой, Петр... Петр Найденов.

Племянник

От глотка водки у меня закружилась голова и я, честно говоря, не понимал, где я, мне казалось, что снова снится сон, дорога, начальник конвоя, бородатый казак Гаврила. Я что-то проспал, что-то произошло, и я очутился у руссов, но где же принц, где придворный лекарь? Я закрыл глаза и все исчезло.

Пробуждение было похоже на другой сон. Я ехал в повозке, укрытый какой-то шкурой. Рядом с моей головой было что-то белое. Мы не ехали, а катились по этому белому, словно снег на горах Гиндукуша. Был слышен глухой стык копыт и меня не трясло. Воздух был чистый и такой острый, что сдавливал мои легкие, и мне приходилось прикладывать руку ко рту, чтобы уменьшить дыхание.

– Глянь-ко, проснулись Петр Николаевич. Сейчас подъедем, а там вас ждут и заждались все, – впереди на маленькой скамеечке сидел русский казак Гаврила и улыбался своей широкой улыбкой.

Через какое-то время повозка остановилась. Гаврила взял меня на руки и внес в дом. Сразу пахнуло ставшими знакомыми запахами.

– Несите сюда Петра Николаевича, – раздался приятный голос русской женщины.

Меня взяли на руки и положили в теплую постель. И сейчас я увидел эту женщину.

– Здравствуйте, племянник, – сказала женщина, – наконец-то вы вернулись к нам. Я надеюсь, что скоро вы будете вставать и расскажете нам о своих приключениях. Все наши соседи только о вас говорят и ждут не дождутся, когда им можно будет приехать к нам с визитом. Я тоже так хочу услышать вашу одиссею.

– Екатерина Александровна, наш гость устал. Будьте любезны приготовить для него бульон, после дороги у него, наверное, появится зверский аппетит, – я увидел начальника конвоя, который был в атласном халате, расшитом шнурами, как гусарский ментик, – ну как, племянник, очнулся? Скажи спасибо, Гавриле, ангел твой и хранитель и всегда будет рядом при тебе.

– Почему вы меня забрали к себе, где мои соотечественники, кто мне объяснит, что все-таки происходит, – я пытался хоть что узнать о своем положении.

– Сейчас ты попьешь бульон, а потом мы с тобой поговорим. И называй меня Николай Петрович, все-таки я твой дядя, – сказал офицер.

– Вы не..., – попробовал возмутиться я, но Николай Петрович прижал палец к своим губам, давая знак помолчать.

В комнату вошла Екатерина Александровна с чашкой бульона, приподняла меня на подушках и стала кормить с ложки, как маленького ребенка. Я схлебывал с ложки наваристую жидкость с янтарными капельками жира и чувствовал, что во мне просыпается звериный голод. Как будто я не ел с того времени, как мы въехали на российскую территорию.

– Можно мне еще что-то покушать? – попросил я.

– Можно, но только чуть попозже, – сказала женщина. – После такого голодания нужно есть очень маленькими порциями и мягкую пищу, чтобы не навредить организму.

Она взяла чашку и ушла. На кресло рядом с кроватью сел Николай Петрович и сказал:

– Сейчас ты можешь мне задавать любые вопросы, но вначале спокойно выслушай, что я тебе расскажу. Ты можешь мне верить или не верить, но мне кажется, что ты заметил, что я говорю то, что думаю. Слушай.

Ты был включен в состав посольства не из-за того, что умеешь говорить по-русски. В посольстве был и другой драгоман. Ты был ларцом. В шахском дворце в тебя зашили большой алмаз, которым хотели загладить вину за убийство российского дипломата Грибоедова. Поэтому тебя кормили самыми питательными продуктами и разрешали пить вино, несмотря на то, что ты мусульманин.

Во время войны, когда человек теряет много крови, ему дают пить вино. Так и тебе. Я уж не знаю, каким тебя довезли, но через день после аудиенции у нашего царя тебя похоронили на мусульманском кладбище. Гаврила встретил вашего драгомана на улице и спросил о твоем здоровье, а драгоман и рассказал, что тебя только что похоронили.

Гаврила прибежал ко мне и говорит, что не верит в то, что ты умер. Какое бы кладбище ни было, а раскапывать могилы нельзя. Святотатство это. Ваши разрешение на раскопку могилы не дадут. Наши тоже. Гаврила пошел один, а я охранял его в стороне.

Закопали тебя не глубоко, холодновато уже было, и земля была тверденькая. Лежал ты в простыню завернутый, сердце еле прослушивалось, но на зеркальце парок оставался. Значит дышишь.

Гаврила закопал могилу и сделал все так, как оно было раньше, а тебя мы привезли ко мне на квартиру. Ты все в беспамятстве был, но дышать стал лучше и сердце у тебя забилось. Шрам уже почти зарубцевался. Почти месяц ты так лежал. Глотал пищу жидкую, но глаза не открывал. Первый раз сегодня открыл.

А сейчас подумай, что было бы, если мы обратились в ваше посольство и сказали, мы тут вашу могилу раскопали и говорим, что вы живого человека похоронили. Я не знаю, остался бы я жив или нет, но в том, что тебя бы добили и снова похоронили, я в этом не сомневаюсь. Представь, если кто-то из мусульман встает из могилы и говорит, а я живой. Что с ним делают? Правильно. Аллах твою жизнь забрал, а ты встал и нарушил волю Аллаха, нужно волю Аллаха восстановить. Поэтому я и объявил тебя своим племянником, который в младенчестве потерялся и нашелся после многолетних скитаний.

Если тебя объявить выжившим шахским подданным, то не миновать нам всем тюрьмы, а то и плахи. Родители твои знают, что ты умер. Ты представляешь, что тебя сейчас ждет в Иране? И я представляю. Ни отец, ни мать не поверят в твое воскрешение и скажут, что ты див и что с тобой нужно поступать как с дивом. Так что у тебя только один выход – быть русским и моим племянником.

За долгий путь я к тебе привязался, хороший ты парень и уж поверь, в моей семье тебя не обидят. Что-то мне кажется, что ты с самого начала был приговоренным в твоей стране. Ведь ты не знал, почему тебя раненного везут в посольстве. И я тоже не понимал, потом, правда, начал понимать причину такой заботы о тебе, человеке не высокого звания.

Чтобы соседи наши не донимали тебя, как только оправишься, отдам тебя в юнкерское училище, и через два года выйдешь в строй подпоручиком, а уж я позабочусь о твоей службе. Обдумай все и не делай поспешных действий, тебя никто насильно здесь не держит, можешь поступать, как захочешь. А сейчас задавай вопросы.

Какие можно задавать вопросы после этого рассказа? Значит, не было никаких разбойников, а в меня зашили алмаз и везли во мне прямо в русскую столицу. Не знаю, что произошло, я ничего не помню, но я очутился у русских конвойцев. Единственных знакомых мне людей в России.

Я видел в Иране, как одного человека похоронили заживо, и ему удалось раскопать свою могилу. Он шел по улице, а все люди шарахались от него как от привидения, потому что он уже был похоронен по обряду до захода солнца. Он так не дошел до своего дома, его забросали камнями и снова положили в могилу. И все успокоились, выполнив то, что было предписано Аллахом.

Наш Бог не воскресал из мертвых и не оживлял мертвых, как это было у христиан. Для всех я мертвый. И для Аллаха тоже. Мои родители правоверные мусульмане и они тоже отшатнутся от меня. Живой я только для этих людей. Их Бог не отвергает меня.

Вероятно, это он воскресил меня и послал своего бородатого ангела по имени Джабраил, а у русских он Архангел Гавриил, чтобы я начал другую жизнь. Если Боги могут друг с другом договориться, то люди обязательно должны договариваться. Спасибо этим людям за мое спасение, за мое второе рождение.

– Хорошо, дядя Николай, я все сделаю так, как ты мне скажешь, – сказал я.

Николай Петрович встал, поцеловал меня в лоб и вышел.

Корпус

Я быстро выздоравливал. Молодой организм более способен к самовосстановлению, нежели тот, который уже частично растратил волшебную силу, дарованную нам Создателем. По-русски я говорил так же, как говорили все жители деревни, где находилось поместье моего дяди. Даже говор и тот прилип ко мне, вызывая постоянные улыбки моих новых родственников.

Однажды дядя позвал меня к себе в кабинет, усадил в кресло и сказал:

– Петр, наступает пора определиться в жизни и тебе. Ты достаточно взрослый человек, но я убавил тебе пару лет для того, чтобы ты поступил в сибирский кадетский корпус для получения офицерского звания. Сначала побудешь казаком, а потом перейдешь в гвардию. Здесь никаких трудностей нет. Сейчас о главном. Твоя вера. Если ты оставишь свою веру, то я не смогу объяснить наше родство, а тебя могут найти твои соотечественники и довершить то, что мы остановили и вернули тебя к жизни. Ты родился заново. Того Реза Мохаммади больше нет. Ты должен креститься и начать новую жизнь. Я не хочу тебя принуждать. Это должно быть только твое решение

Я сам понимал, что душа моя находится в царстве теней, а тело мое ходит среди людей, не обретая новой души. Сейчас мне предлагают приобрести душу. Новую. И моя первая душа не отговаривает от принятия нового решения. Значит, и она не возражает, чтобы у нее завелась сестра в царстве людей.

– Хорошо, дядя, я согласен, – сказал я. – Только научите меня, потому что я ничего не знаю.

Крещение мое было проведено буднично, без помпы. Священник полил мне на голову святой воды, смазал лоб и руки елеем, надел простенький крестик на суровой нитке и дал напутствие на моем жизненном пути почитать веру в Бога первейшей добродетелью, которая поможет разобраться во всех перипетиях жизни.

– Иди с Богом, сын мой, – сказал он. – Да будет способствовать тебе удача и Божье благоволение.

Крещение укрепило мои отношения с дядей. Я чувствовал, что вокруг меня родные люди, которые меня любят и считают своим по крови. Казак Гаврила тоже подошел ко мне, поздравил, перекрестил щепотью и сказал:

– Храни вас Бог, барин. Знатный казак из вас получится, а уж я вам всегда помогу, – он обнял меня и троекратно поцеловал.

Вероятно, у каждого казачьего офицера есть свой ангел-хранитель в виде такого же казака с бородой.

Сразу после крещения у меня началась жизнь, которая отсчитывалась неделями, потому что не было времени, чтобы считать часы и минуты. С утра моя тетя занималась законом Божьим, русской грамматикой, математикой; после завтрака в одиннадцать часов мы садились с дядей за изучение основ военного дела; затем с Гаврилой я изучал искусство седловки и ухода за лошадью, а до обеда дядя занимался со мной верховой ездой.

– Казак в твоем возрасте должен быть не недорослем, а уже готовым кандидатом в офицеры. Заруби себе на носу, что твое имя записано в Бархатную книгу столбового дворянства России, и имя твое должно быть в списке лучших учеников корпуса – грозно говорил дядя.

После обеда и небольшого отдыха мы принимали гостей или сами ехали с визитом к своим соседям. Мне приходилось мириться с тем, что молодые люди посмеивались над моей неуклюжестью в танцах или в обхождении с дамами, но время и мой пытливый ум постепенно сводили на нет мои недостатки.

В августе месяце мы с дядей поехали в центр Степного края для определения меня в корпус. Офицеры и преподаватели-чиновники проэкзаменовали меня и дали свое заключение, что меня можно определить в выпускной класс корпуса и по возрасту, и по показанным знаниям, но дядя договорился с начальником корпуса о зачисления меня на двухгодичный курс для получения более основательных военных знаний. На том и порешили. Дядя уехал, а я остался в корпусе вместе с казаком Гаврилой.

На двухгодичном старшем специальном отделении нас было десять великовозрастных учеников из дворянских семей. Учение было платное, поэтому и отношение к нам было, как бы сказать, помягче в отношении тягот и лишений военной службы, но занимались мы больше остальных кадетов.

Помимо военных наук, нам преподавался Закон Божий, русский язык и литература, немецкий и французский языки, математика и естественные науки, география, история, статистика, законоведение, чистописание, рисование, черчение.

Кое-что мы уже знали из программ домашнего обучения, но все равно нам приходилось трудно. Я шел в первой пятерке учеников. Группа была дружной, и в нашей среде не было тех неуставных казарменных отношений, которые существовали в корпусе, начиная с младших классов, третировавшихся старшими классами.

После того, как мы надрали уши фельдфебелю старших классов, пришедшему, чтобы привести нас к общему знаменателю, нас стали уважать.

Фельдфебеля разжаловали и в его лице мы получили страшного врага. Не всем офицерам присуща офицерская честь, какие бы погоны они не носили. Есть внешние проявления чести, а внутри ее совсем нет.

Выпускные экзамены я сдал по первому разряду, высочайшим указом нам были присвоены чины хорунжих и каждый получил назначение в свой полк. Я же был оставлен в кадетском корпусе для прохождения курса страноведения, на котором занимались офицеры, уже послужившие в войсках и причисленные к генерал-квартирмейстерской службе проводниками войск.

Задача наша заключалась в том, чтобы знать досконально тот или иной район и описать возможные пути продвижения наших войск с местами для привалов, маршрутами движения разъездов для выявления засад, расположением населенных пунктов, колодцев, оазисов, войск противника, наличия местных проводников и помощников. Если говорить об этом прямо, то нашей задачей была разведка театра возможных военных действий. Азиатского театра военных действий.

Первые уроки

Страноведение вел полковник генерального штаба Бахмачов. В его группе были преподаватели по особенностям ведения разведки в той или иной части Азии.

Азиатский юг был подобен опухоли, которая могла порваться и открыть доступ в Россию всем, кто только этого пожелает. А опухоль может быть вылечена, и тогда южные границы будут надежно прикрыты, не отвлекая правительство от решения других проблем.

– Вы – наша надежда и самые главные люди в Азии, – говорил полковник. – Вы должны полюбить Азию, тогда все враги и друзья наши будут видны как уголья на белом снегу. России не нужны враги, России нужны друзья и друзья России всегда пользуются теми же правами и свободами, что и подданные самого царя.

Вы должны нести мир и знать, как препятствовать врагам нашим. Многие из вас знают азиатские языки, имеют высокое происхождение и, вполне возможно, что народы ваши призовут вас руководить ими. Но об этом мы поговорим позже, а сейчас я буду рассказывать вам об обстановке, которая сложится в Азии в самое ближайшее время. Нам говорят, что мы не должны предвосхищать события, а мы их и не предвосхищаем, мы их прогнозируем.

Многие горячие головы предлагают провести завоевательный поход и размежевать Азию по губерниям или по ханствам. Мы считаем это вредным и, прямо скажем, действием, направленным против России.

Мы должны учитывать то, что принадлежность к конфессиональной общности превалирует над национальным сознанием. Ислам является больше, чем национальностью в Азии. Рядом с национальными движениями уже существует панисламизм. В Турции набирают силу османизм, тюркизм, пантюркизм, пантуранизм.

В основе османизма лежит объявление всех подданных Оттоманской империи "османами" без различия вероисповедания и национальной принадлежности. Это практическая политика насильственной ассимиляции нетурецких народов империи.

Пантюркизм провозглашает объединение всех тюркоязычных народов, вплоть до создания "Великого Турана" (пантуранизм).

Все эти течения ярко проявляются в Афганистане, населенном ираноязычными таджиками, пуштунами, хазарейцами, тюркоязычными узбеками, киргизами, туркменами, индо-язычными сикхами, пенджабцами, белуджами, дравидоязычными брагуи, дардиязычными кухистанцами.

В течение многих веков азиатские народы входили в одни государственные образования (государство Саманидов, империя Газневидов, империя Тимуридов) или же тесно взаимодействовали друг с другом, будучи в разных государствах.

Идея единства афганского народа базируется на идее единства всех исламских народов. В исламе с самого начала заложена идея государственности как общности религиозной.

Мы не можем проводить европеизацию Азии, потому что это будет идти в противовес исламу. В процессе совместного сосуществования естественно будет проводиться государственное размежевание по национальному принципу.

Отрицательно сказалось на общем характере обстановки уничтожение Хорезма как политической единицы. Хорезмийский язык и хорезмийская национальность исчезли примерно в XIII веке; но Хорезм упорно отстаивал и восстанавливал свою политическую обособленность.

Сравнительно мало повлияли на Азию различия между турками и иранцами. Этнографическая граница между иранцами и турками нарушалась переходом турок к оседлости. Иранское земледельческое население постепенно вытеснялось турецким из равнин в горы, причем этот процесс один европейский исследователь назвал тяготением к горам как одной из характерных национальных черт таджиков.

Процесс отуречивания азиатских земель был достаточно эффективным при прежних султанах. По их указам турки переселялись в города Средней Азии, например, в район Андижана, Самарканда, а в бассейне Зеравшана преобладал иранский элемент.

Все это, господа, показывает национальный колорит в прилегающей к России Азии. Но основное, что мы должны знать, чтобы быть своими в любом национальном обществе, это основы ислама и знание их до такой степени, чтобы сами мусульмане принимали вас за своих.

Курс лекций был рассчитан на три месяца. Я многое почерпнул из них по истории Азиатских стран и даже по исламу. Я был мусульманином, знал обряды и религиозные праздники, но не знал многих основ. Все остальное нам разъясняли муллы, приводя изречения Корана для подтверждения того, что они хотели до нас донести.

Из нас не делали мулл, но мы изучали изречения из Корана, чтобы не быть совсем уж людьми несведущими в том, о чём знают отдельные крестьяне или образованные люди.

Чем дальше я читал Коран, тем больше у меня укреплялась уверенность в том, Евангелие и Коран это одно и тоже, и пишут они об одном и том же, вся разница только в том, что никто не может определить, кто из Богов главнее. Выяснение всех этих вопросов они поручили Адаму, его жене и людям, которые будут низвергаться Всевышним.

"И вот, сказали Мы ангелам: "Поклонитесь Адаму!" И поклонились они, кроме Иблиса. Он отказался и превознесся и оказался неверующим.

И Мы сказали: "О Адам!" Поселись ты и твоя жена в раю и питайтесь оттуда на удовольствие, где пожелаете, но не приближайтесь к этому дереву, чтобы не оказаться из неправедных.

И заставил их сатана споткнуться о него и вывел их оттуда, где они были. И Мы сказали: "Низвергнитесь врагами друг другу! Для вас на земле место пребывания и пользования до времени".

Или вот это.

"О сыны Исраила! Вспомните милость мою, которую Я оказал вам, и что я превознес вас над мирами.

И не бойтесь дня, когда душа ничем не возместит за другую душу, и не будет принято от нее заступничество, и не будет взят от нее равновес, и не будет оказано им помощи!

И вот, Мы разделили при вас море и спасли вас и потопили род Фирауна, а вы смотрели.

И вот, Мы давали Мусе завет сорок ночей, а потом вы после него взяли себе тельца, и вы были нечестивы.

Потом Мы простили вас после этого, – может быть, вы будете благодарны!

И вот Мы даровали Мусе писание и различение, – может быть, вы пойдете прямым путем!

И вот вы сказали: "О Муса! Мы не поверим тебе, пока не увидим Аллаха открыто" И вас поразила молния пока вы смотрели".

Чем больше я читал Коран, тем больше я становился грешником, и возникало в сердце моем недоверие, потому что ислам возник намного позже христианства, и христианское писание оказалось переписанным, но уже по-арабски.

Еще одна грешная мысль посетила меня, но о ней я ни с кем не делился. Коран по сути своей похож на Устав внутренней службы и Устав гарнизонной и караульной службы, в сурах и поучениях написано, что нужно делать правоверным в том или ином случае мусульманской жизни. Да простит Аллах мои мысли!

О палочной философии

В первую командировку я готовился очень тщательно. Помимо отработки тем по военным наукам, как например: стрельба из всех видов оружия, владение холодным оружием, топография и съемка местности, я отрабатывал приемы ведения боя палкой и копьем.

Моим учителем был старенький и давно обрусевший китаец, который владел палкой точно так же, как своими палочками, которыми он ловко подхватывал рис по зернышку и кидал себе в рот настолько проворно, что даже мы с вилками не успевали за ним.

– Учти, – говорил китаец, – палка есть палка. Любой может взять палку для того, чтобы отогнать собак или для того, чтобы опереться на нее в дороге. Если палка длинная, то с ее помощью можно перепрыгнуть через препятствие или подать палку для помощи тонущему или свалившемуся в яму человеку.

В последних двух случаях крепко подумай, помогать ли тонущему? Не случится ли так, что ты вытащишь свою погибель? Во всем на сердце полагаться нельзя. Спасенного человека потом убивать грешно. Лучше уж совсем не спасать.

Человеку с чувственным сердцем трудно делать то, к чему готовишься ты. Самое большое зло скрывается под ласковым взглядом и под самой приветливой улыбкой.

Как только человек ослабил свою защиту и начал таять, он уже не боец, а жертва. Даже ночью нужно учиться видеть сны о том, что происходит вокруг тебя. Чувствовать, не приближается ли враг, не подползает ли к тебе ядовитая эфа или рядом с тобой перебирает своими маленькими ножками каракурт.

Ты должен сразу просыпаться, если тебе будет сниться солнечный свет либо спокойное лазурное море или огромное зеленое поле. Это сны беззащитности.

Твоим другом может быть только палка. И подругой тоже. Ты даже спать должен в обнимку с ней. Это твой паспорт, это твой должностной знак. Любой путник по палке определяет намерения человека, который идет навстречу.

Хорошей палкой можно сбить человека с ног, можно только попугать его, а, можно, и серьезно ранить, если намерения встретившегося достаточно агрессивные. Но палка и враг твой.

Если кто-то догадается, что за знаки вырезаются на ней, и если вдруг обнаружится меч, спрятанный в ней, то тогда простому путнику не отвертеться от любопытствующего чиновника полиции или охраны.

Сказка о том, что палка найдена на дороге, еще более усилит подозрение и любопытство. Поэтому лучше палку вовремя выкинуть или сказать, что она действительно изготовлена по твоему заказу для защиты во время путешествий. И все.

Не вздумай даже словом обмолвиться, что ты какой-то важный человек. Ты – дервиш. Твое дело – личное общение с Богом и обучение этому других людей, которые сами бы хотели приобщиться к Богу.

Бороздки на палке – это те молитвы, которые ты возносишь Богу, останавливаясь помолиться в одиночестве. Эти молитвы не должны быть доступны никому, кроме тебя. А сейчас бери свою палку, привыкай к ней и нападай на меня.

Палку мне сделали примечательную. Сучковатая дубовая палка, внутри которой спрятан стволик ружья малого калибра и выдвигающийся меч японского типа, только намного уже. Назвать ее японской шпагой язык не поворачивается.

Учитель прав. Если кто-то внимательно будет рассматривать палку, то заметит, что она состоит из двух половинок, склеенных между собой и скрепленных медными обручами, которые как бы инкрустируют палку, превращая ее из палки в посох странствующего монаха. Палка, несмотря на ее воинственное предназначение, все еще остается палкой, потому что я никак не могу противостоять учителю, который легко проходит мою защиту и больно бьет по спине.

– Ничего, – говорит учитель, – учеба всегда трудна, зато потом будет легко.

Похоже, что он Суворова начитался или это действительно древняя восточная поговорка, использованная великим полководцем. Так ли это важно, кто автор поговорки, главное, что она правильна: тяжело в ученье, легко в бою. Только в случае боя моя миссия будет невыполненной. Так как бой предполагает раскрытие сущность владельца палки.

Мне понадобилось около месяца, чтобы я начал сносно владеть палкой.

– Сильно хорошим бойцом тоже нельзя быть, – говорил учитель, – возникает уверенность в непобедимости, а это первый шаг к серьезному поражению. Но нельзя быть и таким бойцом, который не готов к отражению нападения и начинает воевать только тогда, когда поражение становится настолько явным, что дальнейшее отступление приведет к гибели.

Ты хотя и не русский, но офицер русской армии и помнить об этом должен постоянно. Это характерно для всех русских. Россия еще не бывала готова к тому, что ожидает ее на поворотах истории. Это удел всех больших государств, которым есть куда заманивать противника для последующего распыления и уничтожения. Достаточно один-два раза дать сокрушительный отпор на своих границах любителям острых ощущений, чтобы навсегда отбить охоту у завоевателей. Правда, это нужно говорить царям-императорам, а не подпоручикам, которых приходится колотить палкой по спине.

Эти разглагольствования о мировых проблемах выводили из себя и так хотелось прорвать оборону учителя, чтобы хоть один раз, но пройтись палкой и по его спине. Но, чем больше я злился, тем больше синяков оставалось на моем теле. Когда я перестал слушать философствования, прогнозируя следующие действия учителя на два-три шага вперед, у меня стала получаться постановка защиты и нападение.

– Ну, что же, курс философии и владения палкой можно считать законченным. Ты перестал злиться, стал спокойным и рассудительным бойцом, – сказал мне старый учитель. – Азарт губит все дело, заставляет человека спешить в любом деле. С девушкой нужна страсть, в бою – расчет, в игре – ум. Когда будешь идти вперед, обходи стороной азартных людей. Азарт не имеет определенного направления, он как ветер, куда подует, туда азарт и стремится, то ли в друзья, то ли во враги.

Позже я узнал, что мой учитель неоднократно был в командировках и награжден орденом Святого Станислава второй степени с мечами. А кавалер второй степени должен быть сначала награжден третьей степенью. Кто бы подумал?

Недалеко от корпуса, через дорогу, находился старый Никольский казачий собор. Вчера я стоял у иконы Святого Николая Чудотворца и про себя говорил, что я сделал, как складывается моя жизнь, что мне предстоит сделать и просил напутствия на свершение добрых дел.

В тот день Святой как-то весело смотрел на меня и в бликах свечей я видел, что он глазами как бы показывает мне влево. Посмотрел я влево, а рядом со мной со свечкой стоит у иконы и что-то шепчет девушка неземной красоты. И храм, и мундир, и существующие в то время порядки не позволяли мне повернуться к ней и представиться. Я стоял и готов был молиться на нее, а не на божественные лики. И девушка что-то почувствовала. Повернувшись и взглянув на меня, она вдруг густо покраснела и склонила голову вниз. Я поставил свечу в подсвечник и вышел из храма. Через какое-то время из храма вышла и девушка, села в ожидавший ее экипаж и уехала.

– Любезный, не знаете ли, кто эта уехавшая особа? – спросил я стоявшего около храма городового.

– Да как же не знать, ваше благородие, – ответил городовой, – дочка статского советника Левашова. Первейшая в городе красавица. Сколько женихов ни сватались, а всем от ворот поворот. Очень строгих правил девица.

Я, конечно, тоже человек не из последних, дворянин по дядюшке, не беден, правда, чин мой первый офицерский – хорунжий. Как говорили в офицерской среде, офицерские чины начинаются с поручика или сотника, а остальное не чины, а клички.

Я взглянул на часы, без четверти полдень. Надо спешить в храм, а вдруг снова встречу там красоту неземную.

Красота неземная

Сегодня я вошел в храм с открытыми глазами. Держа фуражку в левой согнутой руке, правой рукой перекрестился, взял свечку и пошел к образу Святого Николая. Кто может сказать, что этот святой не покровитель воинский? Красота неземная стояла рядом.

Она взглянула на меня, и я улыбнулся так, как не улыбался никогда. Мне в последние годы вообще мало пришлось улыбаться. В ответ на свою улыбку я получил такую же улыбку. Красота неземная легонько прикоснулась к моей руке и вложила в нее записку. Потом перекрестилась и быстро вышла из храма.

Я вышел на улицу чуть погодя и развернул записку.

"Умоляю не отказываться от приглашения на ужин завтра".

Дома меня ждал конверт с приглашением:

"Его благородию хорунжему Найденову.

Глубокоуважаемый Петр Николаевич, имеем честь пригласить Вас на ужин по случаю 18-летия Анастасии Левашовой в дом номер 15 по Атаманской улице в четыре часа пополудни.

С глубоким уважением, Николай Левашов,

Статский советник"

Значит, красоту неземную зовут Настенькой. Мне кажется, что другое имя ей просто не подходит. Но как получилось, чтобы господин Левашов прислал мне приглашение на день рождения Настеньки? Все как-то неправдоподобно. Может, действительно Святой Николай Чудотворец приложил свою руку?

Я знаю, как относятся в местном обществе ко мне. Меня считают то индийским раджой, то цыганским бароном, которого выкрали в младенчестве из детской люльки, и только счастливая случайность помогла мне возвратиться к моим родственникам. Я не думаю, чтобы Настенька и отец ее статский советник Левашов были падки на эти сплетни. Тут что-то другое.

В назначенное время в парадной форме с эполетами я стучал металлическим молоточком в массивную дверь.

Дворецкий принял мой кивер и пошел доложить.

Гостей было немного, человек пятнадцать. Я представился хозяину, хозяйке. Хозяин представил меня остальным гостям и представил имениннице.

– Ваше превосходительство, – обратился я к хозяину, – позвольте мне вручить имениннице маленький подарок в честь этого события.

Господин Левашов сделал небольшую паузу и утвердительно кивнул.

Я достал небольшой футляр и подал его Настеньке.

В футляре лежало ожерелье из нишапурской бирюзы плотного голубого цвета. Сам того не подозревая, я только усилил слухи о своем восточном воспитании, подарив ожерелье из камней, особо почитаемых на Востоке и те, которые обязательно должны присутствовать на головном уборе невесты в России. Я подарил талисман, обеспечивающий владельцу успех и счастье. Ожерелье удачно сочеталось с цветом глаз и платьем самой красивой девушки в городе.