Текст книги "Кольцо фараона"
Автор книги: Олег Северюхин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]
Я был вынужден взяться за реформирование разведки Аргентины, потому что без нее я вряд ли когда выберусь из этого времени и из Аргентины вообще. Люди быстрого мышления могут сказать, а что же здесь трудного? Колечко на руке, крути вперед и будешь в 2008 году. Где? В Аргентине сегодняшнего дня. Кто ты там? Никто и никак и без гроша в кармане. Приезжайте кто-нибудь в Москву с карманом денег выпуска 1961 года и без паспорта. Долго вы продержитесь в Москве? Сутки, пока не оголодаете без денег и места жительства. Аргентина не Москва, но порядки там такие же. А вот заранее подготовить базу в столице Аргентины, чтобы в 2008 году было, где остановиться, кем представиться и на что купить бутерброд, на это нужно время и возможности в прошлом. И спецслужбы для этого нужны как воздух.
Возникает следующий резонный вопрос: а вы, уважаемый, являетесь специалистом в области деятельности спецслужб? Учились где-то? Имеете опыт практической работы? Или еще что? Ответ: или еще что. У нас в стране реформами спецслужб занимаются все, кому не лень. Не Боги горшки обжигают, причем каждый пришедший к власти считает себя таким специалистом в деятельности спецслужб, что после их ухода спецслужбы штормит еще с десяток лет. Так неужели я с российским опытом не смогу реформировать спецслужбы латиноамериканской страны?
Система спецслужб в Аргентине, да и, пожалуй, как в каждой латиноамериканской стране, была развита достаточно хорошо, чтобы своевременно подавлять все антиправительственные настроения и создание различных хунт для того, чтобы расколоть страну или взять в ней власть. И когда перевороты совершались удачно, то это значило, что и спецслужбы принимали активное участие в этом заговоре.
Я ознакомился с материалами Национального разведывательного центра (Central Nacional de Inteligencia – CNI), который занимался координацией оперативной деятельности и аналитической работой. С этим органом стоило поработать, чтобы он не только координировал все спецслужбы, но и вел самостоятельную работу, будучи не верхушкой, а основанием айсберга.
Государственный секретариат разведки (Secretar Мa de Inteligencia de Estada – SIDE) – разведка и контрразведка.
Военная разведка Генерального штаба (J-2) с Центром разведки (CRIM) и спецподразделениями (Batallon de Inteligencia 601 и Compania de commandos 601).
Аргентина сильная военно-морская держава и ее военно-морской флот (Armada Republica) входят в тройку сильнейших в Южной Америке, деля пьедестал с Чили и Бразилией. С Чили отношения не всегда складывались так, как бы хотелось и "армады" ходили друг около друга, поблескивая крупповскими орудиями. Разведка у них поставлена давно и все военно-морские проблемы решает.
Федеральная полиция Министерства внутренних дел (PolicМa Federal Argentina) и – Национальная жандармерия (GendarmerМa Nacional Argentina).
Военные пусть занимаются военными, а полиция и жандармерия полицейскими делами.
SIDE нужно ограничить контрразведывательными операциями за границей. В первую очередь нужно заняться деятельностью центрального комитета коммунистической партии Аргентины и особенно ее связями по линии МОПР (международной организации помощи рабочим). Эта организация активно использовалась НКВД для заброски разведывательно-диверсионных групп в нейтральные страны для срыва снабжения Германии продовольствием, горючим, другим стратегическим сырьем из Латинской Америки, а также для подбора агентуры для засылки как на оккупированные немцами территории.
Численность агентурной сети НКВД в Аргентине достигала 200 человек. Аргентинцы об этом только догадывались, потому что неизвестно, по какой причине взорвались мины на ста пятидесяти судах, идущих с грузами в Германию и заходившие в аргентинские морские порты. Борьба с фашизмом закончена и начинается борьба за господство коммунизма в Латинской Америке, борьба, которая унесла миллионы жизней и не закончена до сих пор.
Весь мир следит за судьбой заложников, годами томящихся в коммунистических застенках партизанских отрядов. А если есть партизанские отряды, значит, существует сильная пособническая база, которая сопоставима с коррупцией.
Бандитское движение на Украине и в Прибалтике закончилось только тогда, когда пособники были высланы в Сибирь.
Бандеровцы и "лесные братья" прекратили свою деятельность, потому что перестала поступать разведывательная информация, продовольствие, оружие и не стало моральной поддержки. Они стали изгоями, на которых все показывали пальцами, зачумленными и завшивленными лесными зверями, которых добили в их логовах.
Латинская Америка не стала исключением для бацилл коммунизма. До последних дней держалась Куба и только сейчас до кубинских граждан в виде чудес начинает доходить то, что даже для российских граждан стало обыденным делом.
CNI в основном укомплектована чиновниками, бывшими в свое время на разведывательной службе, но затем перешедшими на руководящую работу. А в этой службе должны быть профессионалы, присутствующие на всех дипломатических раутах и международных конференциях дипломатами и учеными, политиками и общественными деятелями и журналистами, предпринимателями и инженерами, лауреатами и стипендиатами. И служба должна стать и орудием, и регулятором политики, стоящим отдельно и подчиняющимся только главе государства. И нужно избавиться от прогерманских элементов путем денацификации и декоммунизации.
Во всех службах нужно создать отделы технической разведки, чтобы добывать информацию с помощью технических средств и вести промышленную разведку в интересах промышленного развития своей страны.
Все это я и высказал кандидату в президенты Перону, опустив то, что не касается его времени, выдав это как бы свои мысли и размышления по реорганизации о переориентации деятельности спецслужб.
Перон на какое-то время задумался и сказал:
– Все-таки чувствуется немецкая школа. Ди айне колонне маршрирт, ди цвайте колонне марширт... А ведь вы заглянули в самую суть проблемы. Сейчас я сдерживаю наше разведывательное сообщество, готовое вырваться наружу для развязывания гражданской войны или террора против инакомыслящих. Кое-как держу. А вас они побаиваются, побаиваются немецкой агентуры, которая до сих пор не выявлена и якобы она подчиняется вам. А, может, это и есть правда? Помогите мне еще какое-то время удержать их, вы знаете ключик к ним, любое ваше действие я поддержу, а после выборов начнем реорганизацию такую, какая нужна демократической Аргентине.
Глава 20А я, кажется, придумал, как мне выбраться из Аргентины и вернуться домой в 2008 год. Только бы Дарья меня поняла.
Я шел по улице города, который меня принял, стал временным домом, и люди в этом городе стали обретать знакомые и добрые очертания. Жизнь вроде стала налаживаться. Мой испанский язык уже не вызывает улыбок моих собеседников. Я жил на вполне приличной квартире, был материально обеспечен, но скучал по отсутствию средств массовой информации, к которым привык и которые стали частью моей жизни. Беспокойство вызывала начавшаяся за мной слежка.
Слежку не надо выявлять. Она сама выявится. Как говорят водители, хороший стук в двигателе всегда себя проявит. Так и те, кто ведет слежку, сами и проявят себя, хотят они этого или не хотят.
Чтобы выявить слежку, не нужно перебегать через дорогу перед идущим автомобилем или внезапно разворачиваться и идти в обратном направлении, внимательно рассматривая тех, кто идет навстречу. Или остановиться и присесть для завязывания шнурка на ботинке, разглядывая прохожих. Не нужно забегать за угол и стоять там, ожидая, кто же первый выскочит, запыхавшись. Или перелазить через заборы, чем забивали головы юным пионерам старые большевики-подпольщики, которые "подходили к филерам и сообщали, где и во сколько они будут, чтобы служивые сходили чайку попить" .
У меня раньше тоже было мнение о филерах как о недалеких людях. Но, знакомясь с литературой, я начал понимать, что в службу наблюдения принимали людей, способных часами и сутками вести наблюдаемого, справляя малую нужду в движении и в людных местах или меняя внешность, как говорится, на ходу.
Русский сыск был одним из лучших в мире в то время. Прятались за углом или прыгали через забор, подходили к филерам либо неопытные большевики, либо борзые "скубенты" , которые давно не получали по морде. Те, кто наблюдают, очень не любят, когда их замечают или смотрят в глаза. Настырных объектов наблюдения частенько бьют в подворотнях на память, чтобы было уважение к их профессии. Какой же солидный большевик будет рассказывать о том, что его лупили как мелкого воришку за то, что он выглядывал из-за угла и показывал язык филерам? Конечно, не будет.
Я даже и не пытался обнаружить слежку. Я занимал такое положение, что меня должны охранять, а не следить за мной. Но Латинская Америка сильно отличается от Северной Америки и тем более от Европы. Для них я все равно остаюсь иностранцем, да еще из той державы, которой объявили войну в 1944 году, поэтому не помешает и последить какое-то время за таким человеком.
Когда ходишь с работы и на работу по одному маршруту и в одно и то же время, то в этот же период одновременно с вами ходят десятки других людей, с которыми вы встречаетесь в том или ином месте. Одна встреча – случайность. Две встречи – две случайности. Но когда люди встречаются в одном месте в третий раз, то это уже становится правилом и как всякий воспитанный человек должен кивнуть постоянно встречающемуся человеку и получить от него такой же знак молчаливого приветствия, который вас тоже заприметил. Но если постоянно встречающийся человек не делает даже попытки незаметно улыбнуться хотя бы уголками губ, значит – этот человек имеет какой-то другой интерес для постоянных встреч с вами и не хочет, чтобы вы заметили, что встречаетесь с ним уже не в первый раз.
Если это очень сложно для понимания, то могу сказать проще. Если вы встречаете своего лучшего друга под руку с неизвестной женщиной, и ваш друг не делает даже попытки поздороваться с вами, то это значит, что ваш друг занят тем делом, о котором вам не следовало бы знать, и он надеется, что вы никому не расскажете об этом.
Это касается одного человека. Но я встречал трех человек и встречался с ними раз в три дня. Потом я начал замечать других людей, которые встречались мне тоже раз в три дня. И еще три человека мне встречались на постоянном маршруте.
Обложили меня крепко. Три бригады, меняющиеся через двое суток и еще кто-то, кто наблюдает со стороны. Люди не стали мудрить и встречали меня в одно и то же время в одном и том же месте. Это называется шаблоном в работе и движением по пути наименьшего сопротивления.
Раз уж я советник по вопросам работы спецслужб, то неквалифицированная слежка за мной должна быть предметом внимательного рассмотрения в SIDE. Эта служба всегда работала и будет работать так же грубо, как и гестапо. Отличие от гестапо в том, что SIDE отрубало своим жертвам кисти рук. Сотрудники этой службы отрубили кисти рук у мертвого кубинского революционера Че Гевары. На эту службу падает подозрение и в том, что она причастна к исчезновению кистей рук у погребенного в пантеоне президента Перона. Была даже такая версия, что это было сделано для того, чтобы по отпечаткам пальцев найти коды к сейфам швейцарских банков, куда прятал свои "огромные" средства генерал Перон.
Для чего это было сделано и делается? Вывод напрашивается один – нужны отпечатки пальцев и слепки рук людей, которые были достаточно заметны в своем мире, чтобы при случае можно было использовать отличительные черты для фабрикации фальшивых документов и проведения различных мистификаций, которые достаточно активно формируют общественное мнение в нужном для автора мистификаций русле. Да мало ли что. Может, это какой-то древний ритуал племен майя, отличавшихся неслыханной кровожадностью. Может, это попытка запугивания или признак садизма, которым представители спецслужб стран просвещенной демократии страдают не меньше, чем представители слаборазвитых стран.
А если это демонстративные действия спецслужбы, чтобы вынудить меня к каким-то действиям? Посмотрим. Во всяком случае, в течение десяти дней я не "замечал" слежку и не делал никаких необдуманных действий, пока не наступил одиннадцатый день.
Глава 21На одиннадцатый день ко мне подъехала черная автомашина. Остановилась. Открылась дверца и из глубины салона выглянуло приветливое лицо моей учительницы испанского языка донны Мариии.
– Буэнос диас, дон Антонио. Позвольте вас довезти, – предложила она. Заметив, что у меня у меня нет никакого желания садиться в автомашину даже к такой хорошенькой женщине как она, сказала как бы умоляюще, – я вас очень прошу, дон Антонио.
Ну, как можно отказать такой женщине? Я наклонил голову и стал садиться в салон. Резкий запах ударил мне в нос и чьи-то сильные руки прекратили мои попытки сопротивления.
Очнулся я в комнате. Голова кружилась, во рту был вкус хлороформа и немного поташнивало. Что за дурацкие приемы с похищениями? Разве нельзя было сесть в ресторане и поговорить по душам, не обостряя сразу всех отношений и не обрубая пути к дальнейшему сотрудничеству? Однотипные действия людей, страдающих комплексом неполноценности.
Судя по обстановке в комнате, кружавчикам, нахождению всего в тех местах, которые определены сразу после строительства дома, жилище было немецкое. Даже запах был немецкий. Что-то мне кажется, что это Kriegsorganisation. И я не ошибся.
– Кто вы такой? Кто вас направил в Аргентину? С какими задачами? Какие у вас полномочия? Докажите их. – Вопросы задавал мужчина лет сорока пяти, которого с большой натяжкой можно назвать немцем.
Расовую проверку он не прошел бы точно. Фрау-донна Мария стояла в сторонке. С ответом торопиться не нужно, нужно точно выделить, кто из них резидент абвера. И нужно что-то сделать, чтобы переподчинить их себе. Но что я им мог предложить в качестве доказательства того, что я имею право ими командовать?
Я моложе их по возрасту. Стоит начать выяснять у меня вопросы нацистского движения, истории Германии, истории земель, фамилии должности лиц, которые должны мне быть известны, и я поплыл. Любой немец скажет: э-э-э, земляк, а ну, колись, откуда ты заброшен к нам, казачок молоденький?
Как товарищ Штирлиц сидел в камере и думал, как же объяснить наличие отпечатков его пальцев на чемодане радистки? Положение как у Штирлица. Эти ребята цацкаться не будут. Пуля. Сырая земля. И никто не узнает, где могилка твоя. Так и хочется сказать: постойте, ведь мы же так не договаривались. А как мы договаривались? Надел кольцо, а теперь давай, исполняй все, что тебе положено по законам этого времени.
Одно меня утешало, что в 2008 году я был жив. Значит, я смогу выйти выход и сейчас. Выход, конечно, есть. Напирать на то, что я советник президента? Изуродуют, но жить оставят, скажут: проверка, однако, была. Что-то нет у меня желания подвергаться пыткам. Штирлицу было легче. Он был Штирлицем, а у меня до сих пор паспорт без биографии, справка, что податель сего является советником президента Аргентины по особым вопросам, да мой паспорт в непроницаемом пакете спрятан в занимаемой мною квартире. Найдут при обыске. Можно, конечно, попробовать отвертеться, сказать, что готовили к заброске в СССР, но почему в двадцать первый век, это уже никак не объяснишь. А вот мы и будем оперировать аргентинским паспортом. Он мой главный козырь. Других нет.
– Мои полномочия подтверждены президентом Аргентины, который назначил меня своим советником по делам спецслужб. Полковнику Перону было известно, что я направлен к нему для решения важных вопросов. Вы тоже должны были получить сообщение, что переходите в подчинение специальному представителю Центра. Где это сообщение? Кто его получал и по какому паролю он должен перейти в подчинение спецпредставителю? Донна Мария, я к вам обращаюсь, – повысил я голос.
Мне в моем положении все едино, что понижать голос, что повышать голос. Но, кажется, вопросы были поставлены правильно. Только правильно ли я обратился к донне Марии?
Донна Мария стояла и молчала. Наконец она подошла ко мне и спросила сама:
– Почему вы выдаете себя за немца?
– А за кого же я еще должен выдавать? И почему вы мне задаете такой вопрос? – я снова стал брать инициативу разговора в свои руки.
– У вас не чистый немецкий выговор и какие-то старинные словарные обороты, – как будто вы всю жизнь прожили в глухой деревеньке, которой не коснулась цивилизация, – сказала женщина.
– Интересно, у кого же чистый немецкий выговор? – спросил я, удивленно подняв брови. – У господ Гитлера и Кальтенбруннера или у господина Розенберга с его прибалтийским акцентом? А вы не заметили, что я говорю так же, как говорят немецкие эмигранты здесь, приехавшие намного раньше вас? Вы попробуйте так поговорить? Мне самому пришлось ломать себя, чтобы научиться такому разговору.
– Где это вы ломали себя? – менее уверенно спросила донна Мария.
– Где надо, – ответил я, – там, откуда пришла радиограмма о моем прибытии.
– И как вас зовут? – спросила донна Мария.
– Меня зовут Солнце, – сообщил я данный мне в Германии в канцелярии партайляйтера Кёльна псевдоним. Получалось, что я человек Бермана и не имел отношения ни к гестапо, ни к абверу, который в 1945 году курировался ведомством Гиммлера.
В послевоенное время объединителем всех интересов немцев оставалась только национал-социалистическая рабочая партия Германии – НСДАП, которая затеяла авантюру с мировым господством, но она осталась в сознании немцев и приверженцев фашизма как партия рабочих и трудящихся масс. И я посланец этой партии. И, возможно, мои похитители тоже члены этой партии.
Кто скажет, где сейчас Борман? В числе убитых не значится. В числе пленных его тоже нет. Он где-то сидит и готовит партию к новому появлению на сцене, но в виде реванша. Не такой уж Борман дурак, чтобы одеваться в одежды призраков и пугать нормальных людей. Это будет новая партия национал-интернационализма. И будут группенфюреры в набедренных повязках, чалмах, в гаремах и золоченых кадиллаках.
В новой империи будет цениться только арийское происхождение, но не цвет кожи. А происхождение будет определяться партийным билетом. Вот это будет партия. Коммунисты со своим лозунгом о праве наций на самоопределение сами под себя заложили мину, которая взорвалась, как только партия коммунистов начала загнивать. А новая партия гнить не будет, потому что будет находиться в авангарде мирового прогресса, тонко улавливать и возглавлять все социальные процессы. Время учебы на своих ошибках прошло.
В комнате наступила тишина. Донна Мария о чем-то тихо переговаривалась со своими сообщниками в противоположном углу комнаты. Вероятно, я угадал счастливое число или наоборот, не угадал его и сейчас похитители решают мою судьбу.
Затем ко мне подошла донна Мария.
– Вы можете гарантировать, что SIDE не будет преследовать нас, и никого не подвергнут уголовному преследованию за ваше похищение? – спросила она.
– Если вы переходите в мое подчинение, то я не буду поднимать вопроса о похищении, – ответил я.
Донна Мария кивнула головой. Один из мужчин развязал мне руки и отвязал ноги от ножек массивного стула.
Глава 22– Сколько сейчас времени, – спросил я.
– Половина одиннадцатого после полудня, – ответила донна Мария.
– Мы далеко от столицы? – поинтересовался я.
– Порядка сорока километров, – сказал похититель, ведший допрос.
– Это не менее часа езды, – начал я размышлять, – потом поздно ночью брать у консьержа ключ, смотреть на заговорщические взгляды. Здесь есть свободная комната, где я мог бы переночевать? А вернемся мы завтра на машине вместе и приготовьтесь, донна Мария, к тому, что на вас будут глядеть как на любовницу Антонио де Гомеса, – улыбнулся я.
Почему бы не улыбнуться, когда нашелся выход из довольно сложного положения. Честно говоря, донна Мария хороша как женщина и как специалист по нелегальной работе. Такую женщину лучше иметь любовницей, чем заклятым врагом.
– Конечно, мы найдем для вас комнату и постараемся разместить как можно лучше. Только мне нужно знать, кто мы сейчас такие и что нам делать, – спросила донна Мария.
– Вы – резерв новой партии и будете находиться в моем подчинении, – сказал я и прочитал ей краткую лекцию о перспективах этой партии, о чем я уже рассуждал выше.
Что-что, а поговорить я умею, особенно когда рядом красивая женщина смотрит на тебя полными восхищения глазами. Как говорили классики – "и тут Остапа понесло" . Жаль, что у меня не было простенького диктофона, чтобы записать мою речь на магнитный носитель. Не знаю, как бы я отнесся к ней при повторном прослушивании, но в любом случае это был бы шедевр ораторского искусства.
Я говорил это для донны Марии, а у дверей стояли несколько человек из ее группы и внимательно слушали меня, представляя, как они в сомбреро, в ковбойских костюмах с револьверами и скандинавскими рунами в петлицах будут гарцевать на центральных площадях их родных городов и поселков, вызывая восхищенные взгляды сеньорит и степенных сеньор...
– А сейчас, если вы не возражаете, сеньоры, – обратился я к ним, – мы бы хотели переговорить с донной Марией с глазу на глаз.
Когда мы остались одни, я попросил рассказать о составе группы и выполняемых ею задачах. Как я и предполагал, это была группа военной разведки, обеспечивавшая прохождение военных грузов в Германию, сбор информации о военном потенциале латиноамериканских стран и получение информации о новых технических разработках, которые возможно использовать в военных целях. В последние год-полтора добавилась еще одна задача – изучение деятельности шаманов и колдунов, их феноменальных способностей и возможности передачи этих способностей по наследству или возможности обучения этими знаниями других людей.
– Кто противодействовал деятельности вашей группы, – спросил я.
– Как такового противодействия не было, потому что группа была хорошо законспирирована, и только я была известна ограниченному количеству руководителей как представитель немецкого военного командования и как посредник в нелегальных контактах со спецслужбами Германии. Когда Аргентина объявила войну Германии, мы начали ощущать, что SIDE более активно стала выявлять наши связи, не препятствуя выполнению нашей основной задачи.
Настоящим врагом, с которым мы схватывались в прямом смысле слова, была компартия Аргентины. Она немногочисленная и активность ее невысока, но на ее базе формировались группы людей, агитировавшие докеров не обрабатывать грузы для Германии. То, что они говорили, очень было похоже на сводки Совинформбюро и передачи инорадио из СССР. Связи этих людей уходили в посольство Советского Союза. По нашей информации специалисты SIDE изымали на кораблях магнитные и зажигательные мины, но все равно было зарегистрировано свыше ста подрывов военных грузов. На профашистских представителей местной элиты совершались отдельные покушения или расклеивались листовки с данными компрометирующего содержания.
Чувствовалось, что это рука НКВД и работой руководил опытный и энергичный человек. Кстати, я не исключаю, что и в нашей группе могут находиться агенты советской разведки, потому что некоторые члены нашей группы иногда в разговорах как бы невзначай говорят, что раз война закончилась, то и нам нужно тоже заняться мирными делами. Во всех осмотровых группах в портах есть наши люди, но я не могу исключать, что они могли специально пропускать мины. Поэтому, дон Антонио, я не исключу, что о вас давно известно и НКВД.
Да, донна Мария хороший руководитель и тонкий психолог. Мне действительно пришло именное приглашение на прием в советское посольство по случаю парада в честь победы над фашистской Германией. Почему я оказался в составе приглашенных, хотя моя личность и род моих занятий нигде не афишируется? Отказаться от приглашения – моветон, если нет причин форс-мажорного характера как то: цунами, землетрясение, извержение находящегося рядом вулкана или снежного завала на дороге от моего дома к советскому посольству. Идти придется. Посмотрим, что обо мне уже известно. Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов.
– Правильно говорят эти люди, – подытожил я. – Задачи несколько изменились. Разбейте свою группу на три части: актив, который может быть использован для проведения любых операций, вплоть до боевых; пассив – их задача сбор информации о настроениях в обществе и деятельности политических движений и, главное, создании новых политических групп, пусть даже маленьких из трех-четырех человек, но мы должны знать о них все; балласт – эта группа подлежит проверке на надежность. Все люди должны быть разбиты на пятерки и не контактировать друг с другом. Контакты возможны только в боевой группе, когда возникнет соответствующая ситуация.
– А что делать потом с балластом? – спросила донна Мария.
– А ничего, – ответил я, – пусть будут. Будет даже хорошо, если проявится их связь с советской разведкой, с компартией, и с абвером. В любой нужный момент мы можем выбросить наверх носителя этой информации. Вот смотрите, как работали коммунисты, борясь с фашизмом. Эти люди будут надежнее, чем кто-либо и под угрозой компрометации они будут выполнять такие поручения, с которыми не справятся представители двух первых групп. А вам необходимо отойти от активного руководства группой. Вы будете руководителем, но никто не должен этого знать, даже руководители групп, а тем более руководители пятерок. Я это устрою.
– Вы опасный челок, сеньор Антонио, – как задумчиво произнесла донна Мария. – Я вас недооценила. Такое ощущение, что вашим учителем был сам Игнаций Лайола. А сейчас не откажитесь в такое позднее время поужинать вместе с нами.
– С удовольствием, – сказал я, – сегодня день был достаточно насыщен событиями и о хлебе насущном мы как-то и забыли.
Ужин был простой. Хлеб. Сыр. Овощи. Фасоль с кусочками мяса. И бутылка прекрасного местного вина, которое, судя по виду бутылки, выдерживалось в подвале лет двадцать, не менее.
В отведенной мне комнате я лег на кровать, закурил и стал обдумывать ситуацию. Главное – не терять инициативу и глубоко спрятать людей, чтобы иметь в рукаве карту, которую придется разыгрывать в борьбе за влияние на законно избранного президента Перона. В том, что он будет избран, я не сомневался, потому знал это точно из курса всемирной истории. С одной стороны хорошо, когда знаешь, что произойдет, но сам процесс не известен, а в этом процессе столько много подводных камней, что неизвестно на какой и наступишь.
Я потушил сигарету. Задул свечу и с удовольствием растянулся в чистой постели.
Вдруг дверь в мою комнату тихонько скрипнула. Я насторожился. Женская фигура в белой длинной рубашке неслышно проскользнула к моей кровати и впорхнула под мое одеяло. Донна Мария. Как она чувствует энергию мужчины, у которого долго не было женщины.
