Текст книги "Красные больше не вернутся"

Автор книги: Олег Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

А вы говорите 500 тысяч «баксов»…

Так что при желании аналогичный скандал можно было раскрутить почти в любом избирательном штабе. Но так получилось, что его раздули в ельцинском.

У Коржакова и Барсукова было сколько угодно способов заявить о себе как о несгибаемых борцах с коррупцией, но они выбрали именно этот. В конце концов у них была возможность провести расследование после выборов. Однако они не захотели ждать…

Представьте себе такую ситуацию. Идет финальный футбольный матч на первенство Европы. Или даже мира. И вот в разгар этого матча игрок одной из команд подходит к другому игроку той же команды и говорит ему: «Слушай, старина, только что в раздевалке я видел у тебя часы «Роллекс». По-моему, это краденые часы». И затевает скандал, апеллирует к судьям, тренерам… В реальности такое, конечно, не может случиться, а вот во время «матча» под названием «российские президентские выборы-96» случилось. Хотя та «игра» для России была, конечно, тысячекратно важнее любого футбольного первенства.

Генералы не могли не понимать, что информация о задержании двух видных членов ельцинского избирательного штаба (неважно, официальных или неофициальных) неминуемо просочится в печать и нанесет ощутимый удар по избирательной кампании президента. И это в критический момент, после почти равновесного исхода первого тура, перед решающим вторым…

Кстати, забавная деталь. В своей книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие» Коржаков приводит любопытный документ свою докладную, которую он направил Ельцину незадолго перед первым туром. В ней он как начальник СБП выражает беспокойство по поводу возможной компрометации избирательной кампании президента в результате «вскрытия отдельных источников ее финансирования и направлений использования финансовых средств»: дескать, «существует опасность попадания отдельных документов в виде подлинников или копий в руки конкурентов или недружественных средств массовой информации». Как видим, Коржакова волнует вовсе не законность финансирования ельцинской избирательной кампании, а возможность утечки информации, касающейся чего-то незаконного или не совсем законного (ибо если все происходит по закону, чего же тут бояться, какой компрометации?) Он просит президента, чтобы тот дал указание передать в СБП «на хранение всю финансовую документацию и электронные носители соответствующей информации». «Тяжело вздохнув, пишет Коржаков, Ельцин поручил мне лично контролировать финансовую деятельность выборной кампании».

На это ельцинское «поручение» он и ссылается, когда говорит о том, что его побудило остановить на проходной Евстафьева и Лисовского: мол, какие вопросы выполняю задание президента.

Но ведь в докладной, мы видели, Коржаков просит совсем другого вовсе не права «контроля финансовой деятельности» Совета избирательной кампании, а всего лишь чтобы ему передали «НА ХРАНЕНИЕ» финансовую документацию. То есть претендует на роль сторожа при сейфах. И резолюция Ельцина гласит: «Передать ВСЕ». При чем же здесь «контроль финансовой деятельности»?

Еще из «Эпохи Ельцина»:

«Пикантность ситуации состояла в том, что именно Коржаков осуществлял контроль за перемещением всех средств (то есть за «перемещением средств» «черным налом». О.М.) и отвечал за безопасность этого процесса. В штабе за этим непосредственно следил его заместитель Г.Рогозин. Стало быть, служба безопасности знала обо всем, и если переход наличных денег из одних рук в другие рассматривался ими как нарушение, то пресечь это можно было гораздо раньше».

Кстати, затеяв скандал с коробкой, президентский охранник добился прямо противоположного результата: вся пресса и наша, и зарубежная оказалась полна сообщений о сомнительных финансовых операциях ельцинского избирательного штаба. Утечка произошла невиданных масштабов. Однако Коржаков нигде не сокрушается о самой утечке, а только обвиняет своих коллег по штабу в «воровстве». Такова истинная цена его заботы о сохранности конфиденциальной информации.

Что же до воровства, до нарушения законов, в действительности, думаю, это тоже не слишком волновало кремлевских генералов, соответствующие обвинения служили лишь удобным прикрытием политической борьбы с их конкурентами в президентском окружении. Явно проигрывая этим конкурентам, они пошли на отчаянный шаг. На шаг, граничащий с предательством.

Именно так расценили случившееся все хотя бы мало-мальски сведущие в кремлевской кухне. Даже те, кто в общем-то занимал нейтральную позицию, особенно не сочувствовал ни той, ни другой команде в ельцинском избирательном штабе. «Какими бы законными по формальным признакам ни являлись действия спецслужбы (Службы безопасности президента. О.М.), пишет, например, все тот же Анатолий Куликов, истинной их причиной была все-таки политика. Вернее, яростная и очень рискованная борьба за власть в Кремле. А потому мотивы, которыми руководствовался Коржаков в этой ситуации, носили ярко выраженный корыстный характер».

Соглашаясь в целом с этой цитатой, не могу все же не сказать: не для всех находившихся в тот момент возле Ельцина происходившая там «яростная борьба» была борьбой за власть. Кое для кого на первом месте стояла все же борьба за победу Ельцина. Точнее за поражение Зюганова. За спасение России от второго пришествия коммунизма.

Наконец, последнее. Недавно на глаза мне попалась рекламная аннотация книги «Случай в Кропоткинском переулке», один из авторов которой Валерий Стрелецкий, тот самый, подчиненный Коржакова, руководивший задержанием Евстафьева и Лисовского. Авторы аннотации выделяют именно этот факт из его биографии («Именно он задержал в Белом доме людей с коробкой из-под ксерокса») и, соответственно, с восторгом представляют его читателю как «человека, ЕДВА НЕ СОРВАВШЕГО ПЕРЕИЗБРАНИЕ ЕЛЬЦИНА (выделено мной. − О.М.)».

Между прочим, аннотация помещена в конце все той же книги Коржакова «Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие», выпущенной издательством «Детектив-пресс», гендиректор которого опять-таки Валерий Стрелецкий. Не могу себе представить, чтобы ни тот, ни другой ни Коржаков, ни Стрелецкий не видели эту аннотацию. Если видели и не возражали против публикации такого текста, стало быть, тоже понимают, что та история со злополучной коробкой вполне могла закончиться срывом ельцинского переизбрания. Понимают теперь и понимали тогда, в 1996-м.

ЖИРИНОВСКИЙ ДЕЛАЕТ ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВЫБОР

Он уже не желает быть премьер-министром

Примерно 14 июня, когда наметились вполне различимые признаки того, что Ельцин намерен заключить тесный союз с Лебедем, сделалось очевидно: образующаяся при этом связка президента и генерала явно перевешивает возможную связку Зюганов Жириновский. Этого не мог не видеть и лидер ЛДПР. Оказаться в стане проигравших, в стане явных противников победившей ельцинской команды совсем не входило в его планы, а потому он стал потихоньку отодвигаться от Зюганова.

Уже 16 июня непосредственно на избирательном участке он заявил, что не войдет в состав «будущего правительства» (понимай правительства Зюганова: ведь именно в нем он собирался быть премьер-министром), ему, дескать, «выгоднее оставаться в оппозиции, быть лидером оппозиционной партии», сохранять «свободу критиковать правительство».

При этом, правда, отказался раскрыть, за кого он будет голосовать во втором туре, если ему самому не удастся туда выйти. Сказал лишь туманно: «Я буду сотрудничать с патриотами России». Осторожность есть осторожность. В тот момент еще было не вполне ясно, на чью сторону склонится чаша успеха.

Ко всему прочему и результаты у Жириновского в первом туре, как мы видели, оказались довольно кислыми: он получил почти вдвое меньше голосов, чем ЛДПР на декабрьских думских выборах (было 11,18 процента, 7,7 миллиона проголосовавших, стало соответственно 5,7 и 4,3). Так что его «жениховская» привлекательность сильно понизилась.

Некоторые как, например, один из членов аналитической группы Чубайса Вячеслав Никонов заговорили даже о «закате политической звезды» лидера «маргинального национал-социализма». По его словам, первый тур показал, что Жириновский перестает быть «существенным фактором российской политики» и его влияние на нее будет иметь лишь «остаточный характер» в виде достаточно мощной фракции в Госдуме.

Демократы, да и вообще люди вменяемые, естественно, приветствовали фактический выборный провал «сына юриста». «Россия, слава Богу, выздоравливает», сказал по этому поводу политолог Алексей Кара-Мурза. А Владимир Шумейко оптимистично заключил, что «время клоунов в политике прошло».

На самом деле, как мы знаем, это время не миновало и сегодня.

Несмотря на падение политических акций Жириновского интерес коммунистов к нему как раз подскочил: им приходилось искать какой-никакой противовес альянсу Ельцина с Лебедем. О возможном союзе с лидером ЛДПР 17 июня достаточно определенно заговорили такие коммунистические функционеры, как Валентин Купцов, Владимир Семаго.

Сам Зюганов на пресс-конференции 19-го числа, отметив, что во фракции ЛДПР есть «разумные люди», уже без всяких экивоков пообещал им посты в своем будущем «правительстве народного доверия».

Однако Жириновский в этот же день вновь с важным видом заявил, что сообщит, чью кандидатуру будет поддерживать, только перед вторым туром. Оно и понятно: зачем торопиться цены на голоса растут день ото дня.

При этом лидер ЛДПР выразил уверенность, что его избиратели проголосуют именно так, как он скажет. Социологи, естественно, не разделяли этой уверенности. По их мнению, призыву Жириновского (как и любого другого кандидата) голосовать так, как он велит, последует не более 30 40 процентов его электората.

Наконец-то он «прозрел»

Дни шли за днями, Жириновский продолжал тянуть время. 24 июня через свою пресс-службу он заявил, что позиция ЛДПР во втором туре будет обнародована до 1 июля. «Пока мы будем призывать голосовать против всех, но время еще есть», говорилось в заявлении. И пояснялось: эта позиция может измениться, если кандидаты обязуются отмежеваться от деятелей, которые вызывают наибольшее неприятие Жириновского. В лагере коммунистов это Виктор Анпилов, Анатолий Лукьянов, Николай Рыжков. В противоположном лагере первым в списке, естественно, был Анатолий Чубайс, а за ним большинство помощников президента.

Мало-помалу, однако, становилось ясно, как именно будет окончательно выглядеть призыв Жириновского к его избирателям. 26 июня, подтвердив, что его партия «находится в оппозиции как к коммунистам, так и к демократам», он вместе с тем предостерег против угрозы, связанной с приходом к власти марксистов-ленинцев. По его словам, в КПРФ собрались «неудачники» из КПСС, «они озлоблены и поэтому очень опасны; их не интересует Россия». При этом Жириновский вновь, в очередной раз, пообещал к 1 июля сообщить, за кого он призывает голосовать своих избирателей во втором туре. «К 1 июля, сказал он, возможны три варианта: либо против всех, либо полная свобода выбора избирателей, либо я укажу, за кого отдать голос».

Долгожданный окончательный призыв, за кого им голосовать, избиратели «сына юриста» услышали из его уст 28-го числа. Выступая в этот день на пресс-конференции, он заявил, что «не следует голосовать за худший вариант Геннадия Зюганова». «Мы не можем поддержать КПРФ, ибо она является прямой наследницей КПСС, которая руководила нами с 1917 по 1991 год», сказал Жириновский, добавив, что если коммунисты придут к власти, то в России исчезнет оппозиция и «в стране начнутся перетряски». «Мы же не хотим никакой перетряски, и нам трудно поверить Зюганову, ибо все 70 лет его партия лгала», сказал Жириновский. По его словам, 3 июля в России наступит «день прощания с коммунизмом».

Складывалось ощущение, что только 28 июня 1996 года Жириновский прозрел и увидел, кто такой Зюганов и что такое КПРФ. Словно бы и не было его многочисленных попыток заключить с коммунистами союз.

При этом, правда, Жириновский оговорился, что он не поддерживает и курс «нынешнего президента», но тем не менее еще более его не устраивает КПРФ, ибо довольно неожиданный аргумент! «ее курс является продолжением курса Горбачева».

На следующий день раздосадованный Зюганов с великими раздражением и не очень сообразуясь с логикой так прокомментировал призыв Жириновского к своим избирателям: дескать, после этого призыва «у нынешнего президента фактически не осталось шансов выиграть выборы» даже «самые-самые демократы после такого альянса теперь подумают, за кого голосовать».

Что побудило Жириновского сделать тот выбор, который он сделал? Ну, во-первых, надо полагать, его традиционная неискоренимая привычка при любых обстоятельствах пристраиваться в кильватер власти (сопровождаемая столь же неизменными уверениями в своей «оппозиционности»). Во-вторых, возможно, и какие-то более конкретные мотивы… У меня, разумеется, нет доказательств, но я совсем не исключаю, что президентская сторона просто «купила» его либо в прямом смысле, заплатив некую сумму, либо какими-то посулами. Как уже говорилось, перед выборами Жириновский неоднократно встречался с Черномырдиным. В последний раз непосредственно накануне голосования, 2 июля. При этом, по словам самого Жириновского, прямо заявил ему, что «готов войти в правительство» и даже, более конкретно, хотел бы получить место в министерстве юстиции (на пост премьера, как в случае победы Зюганова, он уже не рассчитывал). В правительство его, конечно, не пустили, но какие-то эквивалентные заманчивые предложения и обещания он, не исключено, получил: Черномырдину не хуже, чем Жириновскому, были известны правила этих игр…

ЯВЛИНСКИЙ В СВОЕМ АМПЛУА

«Никакие рейтинги ему не указ»

Весьма скверную роль в избирательной кампании 1996 года сыграл Явлинский. Этот деятель и его сподвижники потратили много сил, чтобы расколоть демократический электорат, оттянуть его часть от Бориса Ельцина. «Яблочники» словно бы не понимали, что сам их лидер не в состоянии составить серьезную конкуренцию коммунистическому кандидату, и тупо, игнорируя данные социологических опросов, настаивали на обратном.

С самого начала избирательной кампании и буквально до последнего момента позиция «Яблока» по крайней мере, большинства в его руководстве была проста и однозначна: Ельцин нам не нужен, у нас есть свой кандидат. Так, в двадцатых числах февраля уже упоминавшийся член думской фракции «Яблока» Алексей Захаров заявил в интервью «Независимой газете»: «Нет ни одного варианта развития политических событий, при котором «Яблоко» поддержит Ельцина». Отверг Захаров и слухи, будто Явлинский может пойти на выборы в связке с Ельциным в качестве будущего премьера: «Явлинский не сумасшедший».

В начале апреля ряд известных демократических деятелей провели пресс-конференцию, где объявили о создании общественного комитета в поддержку Григория Явлинского на президентских выборах. Среди других в комитет вошли Элла Памфилова, Юрий Афанасьев, Сергей Ковалев (кстати, член Политсовета «Демвыбора России»), Елена Боннэр, Аркадий Мурашов (тоже дэвээровец).

Участники пресс-конференции не согласились с мнением, что реально противостоять Зюганову может лишь Ельцин. По их убеждению, у лидера «Яблока» хорошие шансы добиться успеха на предстоящих выборах.

Впрочем, видимо не особенно в это веря, Элла Памфилова сообщила журналистам: она, дескать, просила Явлинского пообещать, что если накануне выборов его рейтинг будет намного уступать рейтингу Ельцина, то он снимет свою кандидатуру уже перед первым туром. По ее словам, руководитель «Яблока» такое обещание дал. Вроде бы важное сообщение. Однако оказавшийся в зале член «яблочной» думской фракции Виктор Шейнис тут же опроверг его, сказав, что Явлинский не снимет свою кандидатуру «ни при какой погоде» и никакие рейтинги ему не указ.

В начале мая между Ельциным и Явлинским вроде бы наметилось какое-то сближение. 5 мая состоялась их встреча. Правда, комментарии «высоких договаривающихся сторон» по ее итогам были противоречивы. 8 мая стало известно, что Явлинский, выступая по телеканалу Би-Би-Си, заявил: он, мол, готов рассмотреть идею создания его союза с президентом Ельциным, чтобы не допустить победы Зюганова. Условия Явлинского: глава государства должен изменить политический и социально-экономический курс, провести ряд кадровых изменений во властных структурах и по-настоящему остановить войну в Чечне.

Сам Ельцин во время предвыборной поездки в Астрахань 11 мая о возможном союзе с Явлинским высказался еще более определенно: «Мы уже встречались с ним, и мы объединяемся». Однако лидер «Яблока» отреагировал на это заявление неожиданно резко, заявив «Интерфаксу» в тот же день, что у него нет ни намерений, ни желания примыкать к президентской команде. Дескать, во время недавней встречи с президентом он лишь изложил ему основные тезисы своей предвыборной программы.

Вот так. Как хотите, так и понимайте… По-видимому, с этим «объединяемся» Ельцин все же поторопился. Никакого особенного желания «объединяться» с ним у Явлинского не было. Ни до, ни после их встречи.

Тем не менее в прессе появились сообщения, что «в самое ближайшее время» может состояться еще одна встреча Ельцина и Явлинского, на которой все, мол, и решится окончательно. Такая встреча состоялась 16 мая, но и на ней «окончательного решения» достигнуто не было. В печати утверждалось (после и сам Ельцин это подтвердил), что президент предложил Явлинскому пост первого вице-премьера по экономике, однако тот отклонил это предложение, заявив, что согласен снять свою кандидатуру лишь в обмен на должность главы правительства. Однако сам лидер «Яблока» отрицал, что выдвигал такое требование.

18 мая Явлинский опубликовал в «Известиях» письмо, ранее переданное Ельцину, с изложением условий, при выполнении которых он согласен на союз с президентом.

Лидер «Яблока» ставит условия

Каковы же были требования руководителя «Яблока»? Все они в совокупности выражались словами «необходима серьезная корректировка курса реформ». В чем она должна была заключаться? Предлагавшиеся им шаги можно разделить на три группы. Первая вполне разумные конструктивные идеи. Близкие и понятные всякому здравомыслящему, демократически настроенному человеку. Это, например, предложения, касающиеся Чечни: взять за основу прошлогодние соглашения по кругу военных вопросов, установить достаточно долгий переходный период, в течение которого должен быть сохранен статус республики, фактически сложившийся на сегодня, после чего провести референдум о ее государственно-правовом статусе. К этой же группе в числе других относились предложения по комплектованию армии: «отменить призыв в армию студентов и ограничить срок службы призывников полутора годами», «усилить роль контрактной системы»…

Вторая группа предлагаемых шагов общие благие пожелания, против которых никто, разумеется, не стал бы возражать, однако, как конкретно их осуществить (и проконтролировать осуществление), тоже, думаю, никому не было понятно.

Ну кто, например, стал бы возражать против тезиса, что необходимо «сохранить офицерский корпус, оборонную промышленность, военную науку, современное вооружение» (кстати, а невоенную науку, корпус учителей, врачей, гражданских инженеров что, сохранять не нужно?)? Кто воспротивился бы требованию, чтобы «отношения внутри СНГ» учитывали «экономические и политические условия других стран СНГ», чтобы в отношениях с государствами Балтии «сочеталась конструктивная и политическая поддержка прав русскоязычного населения этих стран», чтобы «внешнеполитический курс России» основывался «на наших национальных интересах» и т. д. и т. п.?

Эти пожелания, конечно, нетрудно было принять. Они никого ни к чему не обязывали. По-видимому, с ними-то в первую очередь и согласился Ельцин, читая письмо в присутствии автора (по словам Явлинского, «президент согласился со всеми основными положениями этого документа»).

Наконец, третья группа тоже очень хорошие, но заведомо невыполнимые (по крайней мере, в близкие сроки) пожелания. Ну как, например, к короткое время «устранить напряженность с Украиной»? Ясно ведь: преодоление ее дело долгое, кропотливое. Или еще: как «создать условия для финансовой и экономической независимости прессы»? Оно хорошо бы, конечно. Мы, журналисты, только о том и мечтали. Но… Что-то не видно было в то время коротких путей к этому…

Одним словом, предложения Явлинского прав Гайдар в значительной степени были декларативные и популистские.

Впрочем, это-то отчасти и облегчало переговоры между президентом и лидером «Яблока». Облегчало их для Ельцина. Хотите, чтобы в отношениях со странами СНГ мы учитывали индивидуальные условия их развития? Да ради Бога, пожалуйста, никаких возражений. Мы сами об этом только и думаем. Желаете, чтобы мы заботились о русских, оставшихся в бывших союзных республиках? Какие вопросы! Абсолютно никаких. Требуете, чтобы во внешней политике мы блюли собственные национальные интересы? Ну а как же, понимаешь, иначе? Иначе, понимаешь, и быть не может…

Трудности для президента возникали только тогда, когда в письме Явлинского появлялась конкретика. Полтора года службы призывников. Гм… Сколько об этом уже было говорено! То вводили эти полтора года, то отменяли. Генералы возражали. Приходилось взвешивать, чье мнение в данный момент тяжелее генералов или Явлинского. Повысить минимальную зарплату до двух третей прожиточного минимума? Опять гм… Тут надо считать, во сколько триллионов это выльется. Где их взять?..

Однако самое трудное для выполнения требование Явлинского было другое. Он предлагал ввести двухпартийную систему исполнительной власти, при которой обе «правящие» партии тогдашняя «партия власти» и «Яблоко» обладали бы равными правами.

По существу, предлагалось, конечно, даже нечто большее, чем просто реформирование исполнительной власти. Известно, какими огромными властными правами обладал тогда президент и сколь мало их было у Федерального собрания. Располовинивание президентских полномочий означало весьма радикальное изменение всей системы государственного управления. Вот в чем заключался основной смысл послания Григория Явлинского Борису Ельцину, а вовсе не в риторических пожеланиях, чтобы во внешней политике России учитывались ее национальные интересы, а в отношениях со странами СНГ принимались во внимание их особенности.

Ясно, что предлагаемое изменение надлежало отразить в Конституции. И Явлинский требовал от Ельцина, чтобы он в течение месяца внес в Федеральное собрание проект соответствующего закона. Но вот вопрос: с какой такой радости национал-коммунистическое большинство Госдумы стало бы подыгрывать Ельцину и Явлинскому, способствовать заключению их правящего союза? Думские коммунисты и националисты, конечно, желали ослабления единоличной власти Ельцина, однако в таком виде этот законопроект, разумеется, был бы ими отклонен. И что тогда? Следовало ли в таком случае считать, что президент не выполнил главного требования «Яблока»? Как вообще можно предлагать кому-то соглашение, реализация которого в главном своем пункте зависит от некоей третьей стороны, причем стороны враждебной?

Станет ли он могильщиком российской демократии?

Что касается должностей… Ну да, в письме Явлинского не упоминалось, кто именно должен занять после выборов кресло председателя правительства, однако трудно было себе представить, чтобы кандидатом на эту должность по сути дела, на должность СОПРЕЗИДЕНТА Григорий Алексеевич прочил кого-либо иного, кроме самого себя. Так что Ельцин, наверное, не так уж и погрешил против правды, говоря, что руководитель «Яблока» в обмен на поддержку требует места премьера.

Среди прочего Явлинский настаивал на немедленных кадровых жертвах. В числе обрекаемых им на заклание Черномырдин, Сосковец, Грачев, Егоров. Если, допустим, три последних имени ни у одного демократа а Явлинский выступал как вождь демократической оппозиции не вызывали никаких вопросов, то присутствие в этом списке Черномырдина на первый взгляд было не очень понятно. Вроде бы не самый скверный деятель… Человек, обеспечивающий стабильность. Какие-никакие реформы. То, что он открывал список, становилось вполне объяснимым, как только мы вспомним, что Виктор Степанович занимал как раз то место, на которое, вроде бы не заявляя об этом открыто, претендовал руководитель «Яблока»…

Письмо Явлинского Ельцину опять же не позволяло однозначно заключить, чего все-таки человек по-настоящему хочет, хочет ли он, чтобы в стране действительно произошли какие-то новые серьезные подвижки в направлении демократии, реформ, или в первую очередь просто-напросто желает какого-то высокого поста во властных структурах.

Явлинский писал, что выдвигаемая им программа не допускает никакого торга, поскольку продиктована принципиальными соображениями. Но вот ведь какая штука: в самом его подходе к переговорам с Ельциным был заключен принцип торга. Явлинский убеждал президента, что никто из них двоих − вот ведь как! − не имеет гарантий выхода во второй тур. (Здесь Григорий Алексеевич… как бы это помягче сказать… очень-очень сильно грешил против истины: у него самого таких шансов действительно не было; что касается Ельцина он в этот тур выходил почти наверняка.) Далее, даже выйдя во второй тур, Ельцин, по уверению Явлинского, без поддержки демократической оппозиции проиграет Зюганову. Иными словами, упомянутая поддержка вот тот товар, который предлагался в обмен на исполнение требований, выдвигаемых Явлинским. Это ли не торг?

В общем-то ничего постыдного тут не было. Так делается повсюду, где существуют свободные выборы. Все опять-таки упирается в главный вопрос: во имя чего такой торг ведется?

Особенность тогдашней российской ситуации известна: в случае победы одного из главных претендентов на президентский пост бывшего скромного труженика ЦК КПСС, а к тому времени вождя российского пролетариата товарища Зюганова страну ждала катастрофа. Тут все было ясно, никаких вариантов не существовало. В последнее время Ельцин по рейтингу вроде бы опережал пролетарского интернационалиста и российского национал-патриота, однако в целом положение было равновесное, шаткое, дополнительный запас прочности президенту, конечно, не помешал бы. В числе других на повышение этого запаса мог бы сработать и «лидер демократической оппозиции», однако мы видим, какую он просил за это цену. Тут Ельцин был прав: слишком высокая цена.

Между тем время шло, выборы приближались. С каждым днем эта азартная игра главного демократического кандидата в президенты все больше напоминала русскую рулетку. Кто не знает, это когда в барабан револьвера вставляется один-единственный патрон; человек вращает барабан и приставляет ствол к виску то ли к чужому, то ли к своему. Выстрел то ли грохнет, то ли нет… Тут, похоже, дуло было уперто в наши с вами, российских граждан, головы.

Газета «Известия», напечатав письмо Явлинского Ельцину, удовлетворенно заключила: теперь уж, дескать, после этого письма, никто не сможет обвинить Григория Алексеевича, что в президентской кампании он играет роль «могильщика российской демократии». Ну, отчего же? Было достаточно ясно: если Явлинский не понизит уровень своих требований, не добьется реального компромисса с Ельциным, не окажет ему посильную практическую поддержку, он и станет главным могильщиком. Он да еще офтальмолог-профессионал и политэкономист-любитель, то ли капиталист, то ли социалист Святослав Федоров. Именно Явлинского в первую очередь товарищ Зюганов в случае чего должен будет поблагодарить за свалившееся на него президентство.

В ближайшие дни всем предстояло окончательно удостовериться, в какой степени Явлинскому присуще чувство гражданской ответственности. Как сказал тогда Анатолий Чубайс, приближался «момент истины», когда станет ясно, «что для лидера «Яблока» важнее Явлинский или Россия».

Впрочем, не один Явлинский, многие − в том числе и причислявшие себя к демократам, словно бы не понимали, сколь серьезна ситуация, на каком краю пропасти застыла страна. Одно неверное движение, небольшой толчок и все полетит в тартарары.

«Яблоко» шлет письмо Ельцину

«Момент истины», о котором говорил Чубайс, наступил после первого тура. Действия Явлинского в период, ему предшествовавший, еще как-то можно было понять: человек желает утвердиться в качестве одного из ведущих российских политиков, как фигура № 1 среди политиков-демократов. В первом туре, как мы видели, Явлинский набрал 7,34 процента голосов и занял четвертое место. Казалось бы, уж теперь-то ему сам Бог велел бросить все силы на поддержку Ельцина. Других вариантов нет.

Собственно говоря, о необходимости такой поддержки сразу же повели речь многие функционеры «Яблока». Тот же Алексей Захаров, который еще совсем недавно не видел «ни одного варианта развития событий», при котором «Яблоко» поддержало бы Ельцина, уже 17 июня заявил, что такая поддержка во втором туре действующему президенту, видимо, будет оказана. Спустя два дня его коллега вице-спикер Госдумы Михаил Юрьев высказал убеждение, что «Яблоко» и его лидер Григорий Явлинский должны призвать своих избирателей проголосовать во втором туре за Ельцина.

При этом, однако, из выступления в выступление «яблочников» (не всех, но многих) стала кочевать одна и та же формула поддержку действующему президенту следует оказать лишь «на определенных условиях» (вот опять − условия!)

Предполагалось, что окончательно позиция «Яблока» будет определена 22 23 июня на его IV съезде в подмосковном Голицыне.

22-го этот вопрос обсуждался на закрытом заседании думской фракции объединения. По сообщениям прессы, Явлинский настаивал, чтобы условия поддержки Ельцина были «достаточно жесткими». В общем-то они совпадали с теми предложениями, которые лидер «Яблока» изложил президенту на их майских встречах: корректировка политического и экономического курса, ограничение власти президента, расширение полномочий премьера и правительства, кадровые замены в органах высшей власти, реальное установление мира в Чечне.

Мнения разошлись. За поддержку Ельцина на этих условиях выступило 20 членов фракции, 13 высказались за его безусловную поддержку, восемь человек предложили призвать избирателей голосовать «против всех».

После этого дискуссию перенесли на съезд. Она была бурной и закончилась лишь к полуночи.

На следующее утро провели «справочное» тайное голосование. Из 152 делегатов съезда 63 проголосовали за поддержку Ельцина, двое за поддержку Зюганова (нашлись и такие!), остальные 87 за то, чтобы голосовать «против всех»