Текст книги "Ельцин. Лебедь. Хасавюрт"
Автор книги: Олег Мороз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
7 августа отряд «непримиримых» численностью около 650 человек захватил несколько дагестанских сел в труднодоступной горной местности на административной границе с Чечней. Это стало началом затяжной операции по очистке этих сел, не ясно то ли от действительно пришлых, то ли от местных боевиков.
Было вполне очевидно, что кто-то поставил перед собой четкую цель сорвать встречу Ельцина и Масхадова, да и вообще осложнить и без того непростые отношения между Москвой и Грозным.
Люди, близкие к Степашину, спрашивали его, как могло так получиться: он столько сил положил на мирное решение чеченской проблемы и вот…
− Кинули! Сволочи! − был ответ.
Это степашинское «сволочи» относилось, разумеется, к чеченцам, хотя кто кого тогда «кинул» остается до сих пор неясным. В любом случае, вряд ли в этом можно обвинять Масхадова.
Резко изменилась и тональность его публичных речей на эту тему.
Бандиты есть бандиты, сказал он, выступая в этот день (напомню, 7 августа. – О.М.) перед журналистами, с ними надо поступать соответствующим образом. Заявления и разговоры, которые ведутся руководством Чечни о том, что оно якобы контролирует ситуацию, остаются только разговорами.
При этом премьер предупредил:
Ошибки, которые были допущены в 1994 году, мы повторять не будем. Хватит, русский солдат там погибать не будет.
Что под этим имелось в виду, было не вполне понятно. Среди прочего, возможно, что федералы теперь будут использовать какое-то новое высокоточное оружие, о котором говорилось в те дни во время поездки Степашина по Поволжью. Так или иначе, русские солдаты погибают на Северном Кавказе до сих пор…
8 августа, по согласованию с Ельциным, Степашин срочно вылетел в Махачкалу, чтобы на месте разобраться в происходящем, принять необходимые меры. Перед поездкой, комментируя ситуацию на Северном Кавказе, он заявил, что будет действовать решительно. По словам Степашина, события 1994 1995 годов в Чечне кого-то пугают, «руководители республики (по-видимому, имелось в виду Дагестана. О.М.) боятся брать на себя ответственность». «Я не боюсь», сказал Степашин.
...То обстоятельство, что Степашин фактически «проморгал» события в Дагестане, наряду с некоторыми другими его промахами, конечно, не могли не отразиться на его дальнейшей карьере. Вообще-то, она заранее была предрешена Ельциным, – он не собирался ни надолго оставлять Степашина премьером, ни, тем более, делать его своими преемником, – но у некоторых близких к президенту и сочувствующих премьеру людей, до какого-то момента все-таки сохранялась надежда, что Степашин сумеет как-то переломить предрешенность своей судьбы. Теперь этой надежды почти не осталось.
9 августа утром Ельцин принял Степашина, поблагодарил его за хорошую работу и… отправил в отставку.
Исполняющим обязанности премьера Ельцин назначил директора ФСБ Владимира Путина.
Президент называет преемника
Непосредственно в день отставки Степашина Ельцин выступил с очередным телеобращением к россиянам. До их сведения было доведено, что основной причиной замены премьера послужило желание Бориса Николаевича за год до президентских выборов обнародовать имя своего преемника на посту главы государства и предоставить ему возможность за оставшийся без малого год проявить себя (хотя прямо слово «преемник», естественно, не прозвучало).
Я решил назвать человека, сказал Ельцин, который, по моему мнению, способен консолидировать общество. Опираясь на самые широкие политические силы, обеспечить продолжение реформ в России. Он сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию. Это секретарь Совета безопасности, директор ФСБ России Владимир Владимирович Путин.
Ельцин сказал, что хорошо знает этого человека, «давно и внимательно наблюдал за ним» еще со времен, когда тот был первым вице-мэром Санкт-Петербурга, а последние годы они работали «бок о бок». По словам Ельцина, на всех должностях Путин «действовал уверенно и твердо, добивался хороших результатов», «имеет огромный опыт государственной работы».
Я в нем уверен, сказал Ельцин. Но хочу, чтобы в нем были также уверены те, кто в июле 2000-го года придет на избирательные участки и сделает свой выбор.
Все. Вопросов насчет дальнейшей судьбы Путина больше не оставалось.
Хорошо, конечно, когда президент прекрасно знает своего преемника, однако, неплохо было бы, чтобы и другие люди хоть немного его знали, особенно как государственного деятеля, человека, имеющего «огромный опыт государственной работы». Увы, таким знанием мало кто обладал, да и самого «огромного опыта» у бывшего сотрудника КГБ за плечами в тот момент, конечно, не было. Даже после того, как Путин стал президентом, у всех и у нас, и за рубежом, в голове и на языке долго еще вертелось: кто же он такой, этот Путин? Вспомним, знаменитый вопрос одного из иностранных корреспондентов позже он не раз повторялся: «Кто вы, мистер Путин?
Такого полного незнания не было ни при одном из предыдущих назначений на высокий пост ни в случае Черномырдина, ни в случае Примакова, ни в случае Степашина. Ни при первом избрании президентом самого Ельцина.
Они «похожи характером» оба жесткие
18 августа 1999 года, менее чем через сутки после того, как Дума утвердила Путина премьер-министром, Ельцин, в свою очередь, утвердил представленную премьером структуру нового правительства. При этом на встрече с журналистами произнес вроде бы лестные слова об одном из путинских качеств, они, мол, с премьером «похожи характером» в способности к жестким действиям, и это, по его мнению, «позволит проводить единую линию».
К сожалению, жесткость Путина проявилась совсем не так, как жесткость Ельцина.
II. ПУТИН ВОЗОБНОВЛЯЕТ ВОЙНУ
И ОПЯТЬ БОЙНЯ В ЧЕЧНЕ
«Попытка свержения конституционного строя»
Главные события в Дагестане, послужившие запалом второй чеченской войны, как уже говорилось, начались в конце июля − начале августа 1999 года. 2 августа ближе к вечеру появились сообщения, что в Цумадинском районе вблизи чеченской границы «более часа» идет бой между правоохранительными органами и «ваххабитами».
Впрочем, уже через полчаса пришла успокаивающая информация: «ситуация с вооруженным столкновением нормализуется». Она сопровождалась безапелляционным утверждением: «инцидент был спровоцирован с сопредельной стороны, из Чечни».
Этому скоротечному инциденту подозрительно скоро, уже на следующий день, по всем признакам, без особого разбирательства, была дана предельно широкая интерпретация: некий «высокопоставленный руководитель спецслужб Дагестана» расценил его как попытку свержения конституционного строя в республике, предпринятую «религиозными экстремистами, которыми руководят определенные силы из Чечни и зарубежья». По словам этого «высокопоставленного руководителя», «в течение месяца, к концу первой декады сентября», экстремисты, начав с Цумадинского района, собирались «утвердить исламскую республику» на всей территории Дагестана.
Правда, уже 5 августа министр внутренних дел республики Адильгерей Магомедтагиров категорически опроверг сообщение о якобы готовящемся в Дагестане и подготовленном в Чечне вооруженном мятеже. «Распространение в СМИ непроверенных сообщений направлено на то, чтобы сеять страх и панику среди населения, рассерженно заявил министр. При этом делается попытка изобразить ситуацию в республике как крайне неустойчивую и неуправляемую».
Что-то там у них не заладилось. Не состыковалось. То ли министру забыли сообщить, что у него под боком созрел такой мощный заговор, то ли он проявил упрямство, не согласился подтвердить, что на подведомственной ему территории такое вообще возможно. Оно и понятно: подтвердить это – согласиться, что ситуация в Дагестане «крайне неустойчивая и неуправляемая», означало бы расписаться в собственной некомпетентности и профнепригодности.
Снова Басаев...
Следующий шаг к войне был сделан 7 августа (эта дата тоже уже называлась). В этот день утром появилась информация, что из Чечни в Ботлихский район Дагестана проникла группа примерно из пятисот боевиков, которая захватила два высокогорных села. Руководит этой группой все тот же Шамиль Басаев.
Опять-таки подозрительно быстро, несмотря на то, что все происходило в отдаленной высокогорной местности, было установлено, что в составе группы не только чеченцы и дагестанцы, но также украинцы, узбеки, таджики, арабы, афганцы, турки. Позже «появятся» еще и негры… В общем «международный терроризм», что и требовалось доказать.
В этот же день последовало заявление генерального представителя Чечни в Москве, что «официальный Грозный не имеет никакого отношения к боевикам, захватившим сегодня два населенных пункта в высокогорном районе Дагестана». Но кого же это интересовало? Для московской «партии войны» было вполне достаточно, что боевики пришли из Чечни и во главе их стоит один из ближайших сподвижников чеченского президента Аслана Масхадова.
И началось... Дело уже не ограничилось перестрелкой, наподобие той, что случилась 2 августа. С российской стороны против шестисот пятидесяти боевиков (это была уточненная цифра; позже, правда, называлась еще и другая «до 1200») началась настоящая широкомасштабная операция. В Дагестан в огромном количестве начали перебрасываться дополнительные войска. Ежедневно в Махачкале приземлялись десятки военно-транспортных самолетов. Подразделения ВДВ и спецназа, готовясь к решительному удару, захватили ряд господствующих высот. Штурмовые вертолеты («черные акулы») непрерывно наносили по боевикам огневые удары, «активно работала» артиллерия...
И вот результат: как сообщалось, за сутки были уничтожены четыре миномета, четыре зенитные установки, пять автомобилей, склад с боеприпасами. И даже... два танка.
Откуда там, в высокогорье, у боевиков взялись танки, не очень понятно. Ну да ладно, на войне, в информационных сводках, много бывает непонятного. Может, у федералов эти танки успели отнять, спустившись с гор.
Сообщалось также, что среди захваченных в плен боевиков оказался переводчик известного полевого командира иорданца Хаттаба. Он подтвердил, что на стороне «сепаратистов» воюют арабы. Опять свидетельство, что терроризм тут международный.
Версия «той» стороны
Лично мне да, наверное, и не мне одному, с самого начала показалось странным, что в той напряженной, на грани взрыва, обстановке, при тех накаленных отношениях между Москвой и Грозным Басаев с несколькими сотнями боевиков полез в Дагестан. Устанавливать там «исламскую республику». Зачем ему это? Неужели он не понимал, что его поход неизбежно станет искрой для нового пожара на Северном Кавказе, прежде всего в Чечне?
В одном из интервью Басаев признался, что понимал это. И все-таки предпринял этот поход.
По его версии, дело обстояло таким образом. Ключевой фигурой во всей этой заварухе оказался некто Багауддин, дагестанец, известный исламский лидер, живший в то время в Чечне, в Урус-Мартане, на положении беженца.
Весной и летом 1999-го к нему зачастили посланцы из родной республики, настойчиво призывавшие его вернуться в Дагестан. Аргументация была такова: зачем тебе тут маяться в качестве беженца? − на родине тебе ничто не угрожает, ты сможешь продолжать жить, следуя предписаниям шариата, единственное условие признавать власть Москвы. В доказательство, что за шариат людей в Дагестане не преследуют, приводили селения Карамахи и Чабанмахи: тамошним жителям в этом смысле предоставлена полная свобода.
В конце концов Багауддин поддался на уговоры, перешел со своим отрядом примерно в двести человек в родной ему Цумадинский район Дагестана и... попал в западню. Те первые бои, происходившие в этом районе 2 – 3 августа, как раз и шли между отрядом Багауддина и поджидавшей его милицией и военными.
Багауддин попал в окружение и запросил у Басаева помощь. Тот собрал на совещание полевых командиров. Решили, что их долг, диктуемый «законом гор», помочь...
После того, как Багауддина вызволили из окружения, все боевики покинули Дагестан. Однако через короткое время опять вернулись. Теперь откликаясь на еще один зов о помощи: теперь он исходил от жителей того самого «вольнодумного» села Карамахи, которых войска и милиция силой оружия принялись-таки отучать от «ваххабизма»...
В принципе, наверное, достаточно было и одного басаевского вторжения, чтобы говорить о наглом нападении чеченских боевиков на соседний субъект Российской Федерации. Но второе вторжение еще более усилило эту версию.
Двое в одной берлоге
Если все было действительно так, как излагал Басаев, у авторов той спецоперации в российских спецслужбах, по-видимому, была двойная цель ликвидировать «ваххабизм» в дагестанских селах Карамахи и Чабанмахи и, главное, получить предлог для возобновления чеченской войны.
Надо сказать, спецоперация полностью удалась. И в той, и в другой части.
Впрочем, главное не в том, кто кого спровоцировал. Факт остается фактом: Басаев действительно попался на удочку, вторгся в Дагестан с вооруженным отрядом и вступил в бой с федеральными силами, вполне сознавая, что это открывает дорогу к новой войне.
С политической точки зрения, это было безрассудство, но горец тут следовал этому самому «закону гор»: не оставляй товарища в беде.
Поставил ли он в известность Масхадова о своих намерениях? Возможно, и поставил, сохраняя при этом сугубую секретность. Но что не вызывает сомнений, благословения на поход от чеченского президента не получил. Более того, позднее Масхадов не раз говорил, что осуждает ту басаевскую акцию, нанесшую Чечне такой вред, даже грозил отдать под суд ее главных участников...
Однако Басаев не нуждался в благословении Масхадова и не боялся наказания. Они, Басаев и Масхадов, придерживались совершенно разных взглядов на то, как надо вести себя с Россией. Масхадов верил, что, несмотря ни на что, с Кремлем можно договариваться: в этой вере его укрепляли Хасавюртовские соглашения 1996 года, Московский договор 1997-го, три относительно мирных года, минувшие с момента подписания этих документов, переговоры с Примаковым и Степашиным… Басаев же был убежден, что русские понимают только силу оружия, и считал Масхадова «чеченским Донкихотом».
Совершенно невозможно понять, как могли два человека столь противоположных взглядов так долго, одновременно, оставаться в руководстве мятежной республики? Кто-то один должен был уступить. По идее, уступить, подчиниться надлежало Басаеву, поскольку Масхадов был законно избранным президентом Ичкерии. Но он не уступил, не подчинился...
Это, разумеется, сыграло свою возможно, ключевую роль в дальнейшем трагическом развитии чеченских событий.
Хотя, если говорить конкретно об августовских событиях 1999 года в Дагестане, думаю, мало кто сомневается: не случись тогда басаевского проникновения в соседнюю республику, Москва придумала бы какой-нибудь другой удобный предлог для возобновления чеченской войны. «Партия войны» не собиралась мириться с той ситуацией, которая возникла в отношениях с Чечней за три года перед этим.
Рейтинг Путина… один процент
Итак, Путин возглавил правительство в момент критического обострения ситуации на Северном Кавказе. Внешне это вполне могло выглядеть так, что президент недоволен Степашиным, «прозевавшим» этот кризис, и пришел к выводу: его следует заменить человеком более решительным и твердым. Возможно, такой мотив в самом деле присутствовал в решении президента. Но не он был главным. В окружении Ельцина знали: Ельцин давно, еще до назначения Степашина премьером, сделал ставку на Путина и теперь окончательно решил – время пришло, дальше тянуть с его выдвижением не стоит.
Между тем, мало кто верил тогда, что правительство Путина окажется долговечным. По опросу Фонда «Общественное мнение», проведенному 14 августа, свыше четверти опрошенных 27 процентов − полагали, что оно, это правительство, продержится не более трех месяцев, и примерно столько же 28 процентов, что срок его жизни будет от трех месяцев до полугода. То, что Путин и его кабинет усидят в Белом доме дольше, считали только 19 процентов.
Причины неверия в долгожительство нового правительства были ясны: во-первых, в течение последних месяцев, начиная с марта 1998-го, правительства менялись одно за другим; во-вторых, если уж во главе кабинета поставлен никому не известный человек, ему и подавно долго не продержаться.
Кстати, насчет известности нового премьера... В том же опросе Фонда 74 процента ответивших сказали, что до назначения Путина исполняющим обязанности премьера вообще ничего о нем не знали, 24 процента были в той или иной степени наслышаны о нем...
И, наконец, каков был первый измеренный социологами «президентский» рейтинг Путина («Если бы выборы президента проходили в ближайшее воскресенье...»)? Он составлял... один процент. То есть не превышал статистической ошибки. С таким же успехом можно было бы считать, что путинский рейтинг – ноль.
Путин обещает...
Как и любой кандидат в премьеры, Путин перед его утверждением не скупился на обещания. Обязался продолжить демократические преобразования в России, сохранить курс на экономические реформы и «руководствоваться рыночными механизмами».
Правда, как и его предшественники, Примаков, Степашин, заметил, что «реформы не самоцель, а механизм улучшения жизни народа».
Надо покончить с революциями, сказал Путин, выступая с думской трибуны при его утверждении. Надо сделать так, чтобы в стране не было нищих. Процветающих государств с нищим населением не бывает.
В общем, подобно предыдущим премьерам, дал понять, что он будет проводить «хорошие» реформы и не будет проводить «плохих».
Среди прочего, естественно, Путин пообещал сохранить свободу слова:
В условиях демократического общества недопустимо ограничивать прессу.
Добавил, правда, что «и вакханалии в прессе мы допустить не можем». Впрочем, под «вакханалией» он имел в виду главным образом изобилие сцен насилия и «порнухи» на телевидении: надо, дескать, «контролировать мораль и нравственность на телеэкране». Этого добра «порнухи» и насилия на ТВ по-прежнему хватает и даже, по моим ощущениям, стало значительно больше. А вот «вакханалию» свободы слова, в общепринятом смысле свободу выражения различных мнений Путин действительно пресек довольно быстро.
Но это еще было впереди...
16 августа Дума утвердила Путина в должности председателя правительства. «За» проголосовали 232 депутата (при общем числе, напомню, 450).
КОНЕЦ ЕЛЬЦИНА-МИРОТВОРЦА
«Не спеша одолеем эту проблему»
Вернемся, однако, к главному, на чем было сфокусировано тогда всеобщее внимание, к Чечне. И к человеку, от которого, формально говоря, прежде всего зависело, в каком направлении будет развиваться ситуация вокруг этой республики. Любопытно, что еще какое-то время после начала чеченско-дагестанских событий Ельцин стоял на той же позиции, какую занимал в 1996 году, когда шел на выборы под флагом установления мира в Чечне, и три последующих года. Позиция эта, если коротко, заключалась в следующем: надо набраться терпения и шаг за шагом, ведя переговоры с Масхадовым, идти к намеченной цели к ситуации, которая устраивала бы и Москву, и Грозный. Главное не делать глупостей, не совершать никаких резких движений.
Еще и 12 августа 1999 года Ельцин в беседе с журналистами говорил о чеченской проблеме довольно благодушно. Он, конечно, признавал, что Северный Кавказ и, в частности, Чечня «это, пожалуй, самый сложный участок», что сейчас в этом регионе «идут серьезные действия», но при этом явно был не склонен чересчур драматизировать тамошнее положение дел.
Мы считаем, что постепенно, как мы и планировали, не спеша, удастся одолеть эту проблему, сказал президент и добавил полушутливо, обращаясь к стоявшему рядом и.о. министра по чрезвычайным ситуациям Сергею Шойгу, Одолеем?
Я думаю, да, охотно поддакнул тот.
Запомним эту дату 12 августа и эту ельцинскую позицию.
Первая скрипка в руках Путина
Между тем, практическое ведение чеченских дел сразу же оказалось в руках Путина. Ельцин полностью передоверил ему эти дела. У нового премьера ельцинского благодушия явно не было. Хотя начинал он «решение чеченской проблемы» тоже довольно осторожно. И военный нажим на Грозный, и соответствующую агрессивную риторику наращивал постепенно.
В середине августа он как бы еще признавал Хасавюртовские соглашения, подчеркивал, что Россия всегда «последовательно и скрупулезно» их выполняла, и только сетовал, что с другой стороны такого же выполнения не наблюдается. Однако вскоре Путин вообще отказался признавать документ, подписанный в августе 1996-го в Хасавюрте, и уже не отзывался о нем иначе, как только о досадной ошибке, допущенной его предшественниками.
Хотя с каждым днем становилось все очевидней, что новый глава Белого дома ведет дело к возобновлению чеченской войны, он не уставал повторять, что «решить проблему этой республики, как и другие межнациональные конфликты, можно только политическими средствами, а силой эту проблему решить нельзя». Постоянно говорилось также, что встречи и переговоры с законно избранным президентом Чечни Асланом Масхадовым «по-прежнему планируются», более того, контакты с ним через его посланцев никогда и не прерывались... Но параллельно с этим звучали другие, совершенно противоположные слова: дескать, в Чечне «не с кем» вести переговоры, переговоров с «бандитами» никогда не будет...
Кто там, в Чечне, «бандит», кто «не бандит», никто никогда особенно не разбирался. Постоянно, упорно проводилась линия на то, чтобы и Масхадова причислить к «бандитам»...
Уверения о приверженности линии переговоров делались в основном для Запада. Грозные же восклицания «Никаких переговоров с бандитами»! адресовались главным образом российской публике, у большинства которой они и получали безоговорочное «одобрямс».
Ельцина призывают лично заняться проблемой Чечни
С каждым днем становилось все очевидней, что Путин возглавил «партию войны» и ведет дело к возобновлению вооруженного конфликта, заглохшего три года назад. Некоторые из политиков пытались призвать Ельцина, чтобы он вернул тут себе инициативу, чтобы сам, как в прежние времена, взял на себя рычаги управления. В конце концов, кто еще как не президент должен заниматься проблемой такой степени важности вооруженным конфликтом, войной? Да и все силовики, по традиции, непосредственно подчиняются ему, президенту, а не кому-то еще, не премьеру.
Президенту Российской Федерации Борису Ельцину необходимо в максимально кратчайшие сроки встретиться с Асланом Масхадовым, заявил на пресс-конференции 26 августа депутат-коммунист Виктор Илюхин. Эта встреча подняла бы авторитет федеральной власти в глазах всех жителей Чечни. Ее необходимо провести хотя бы только ради самой встречи. А все экономические, политические и прочие вопросы можно решить на встрече Масхадова с Путиным.
С аналогичными требованиями выступали и другие политики: война это дело «президентского уровня», такое ответственное дело нельзя перепоручать никому.
Но у Ельцина уже не было ни желания, ни сил снова взваливать на себя эту неподъемную ношу Чечню. К тому же он вполне доверял Путину, которого уже определил в свои преемники.
Ельцин дает команду «Огонь!»
Как мы видели, еще недавно Ельцин говорил о перспективах решения чеченской проблемы довольно благодушно. Напомню его слова, сказанные 12 августа:
Мы считаем, что постепенно, как мы и планировали, не спеша, удастся одолеть эту проблему.
Однако уже менее чем через месяц в его настроении наступил РЕЗКИЙ ПЕРЕЛОМ. По-видимому, получив от Путина некую информацию о том, что происходит в Дагестане (их встреча прошла 7 сентября), президент в этот же день срочно созвал Совет безопасности. От его былого благодушия не осталось и следа.
Ельцин заявил, что еще неделю назад у него была уверенность, что операция в Дагестане завершена, «однако бандиты предпринимают новые террористические акты, взрывают дома, убивают людей». По его словам, боевиков напрасно называют исламистами, они воюют против мусульманских народов Северного Кавказа.
У террористов нет ни веры, ни национальности, ни Аллаха. Это выродки и убийцы, заявил Ельцин.
Из-за поражения, продолжал он, бандиты стали действовать более жестоко. Соответственно, и ответные действия должны быть адекватными, надо действовать более жестко. Надо ликвидировать корни этой заразы. Надо лишить их подпитки военной, финансовой и моральной.
Итак, 7 СЕНТЯБРЯ 1999 ГОДА ЕЛЬЦИН ФАКТИЧЕСКИ ОТРЕКСЯ ОТ СВОЕЙ ЛИНИИ НА МИРНОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗРЕШЕНИЕ ЧЕЧЕНСКОГО КОНФЛИКТА, той, которой придерживался несколько предыдущих лет. Фактически он перечеркнул свои покаянные слова и действия 1996 года, когда он ценой неимоверных усилий остановил-таки, казалось бы, неостановимую войну...
Понятно, что этот перелом был следствием той самой информации, которую клали ему на стол силовики и Путин. Проверить эту информацию из независимых источников у него не то что не было возможности не было, по-видимому, и особенного желания. Хотя вообще-то оценить достоверность получаемых сведений, наверное, не составляло труда даже с помощью обычной логики: если подумать, для чего боевикам, которым противостоит регулярная армия, внутренние войска, свезенные отовсюду ОМОН и милиция, восстанавливать против себя еще и мирное население, творя против него разнузданный террор? В чем здесь глубокий стратегический замысел?
Однако Ельцин в иные моменты проявлял удивительную наивность. Мы ведь помним, как в январе 1996-го силовики вешали ему «лапшу на уши»: дескать, к штурму Первомайского все готово, вокруг села рассажены 38 снайперов, так что каждый непрерывно держит на мушке «своего» террориста. И еще: Ельцин тогда охотно поверил сказке, будто боевики заранее построили в Первомайском мощные подземные укрепления с разветвленной системой ходов сообщения. Отсюда, дескать, и сложности в овладении «укрепрайоном». (Позже, как мы знаем, выяснилось, что на самом деле из-за заболоченной почвы жители Первомайского не то что подземных ходов даже подвалов у себя под домом не роют).
Как бы то ни было, и в сентябре 1999 года президента, по-видимому, оказалось нетрудно убедить, что вторгшиеся в Дагестан полчища боевиков под руководством Шамиля Басаева, состоящие в основном из иностранных наемников (главным образом, это арабы, но есть даже негры) творят на дагестанской земле абсолютный беспредел грабят, убивают мирных жителей, поджигают дома... Что в распоряжении террористов разнообразная современная военная техника, включая танки...
С этого момента «партия войны» фактически получила от президента карт-бланш на действия на Северном Кавказе. Более того, услышала его высочайшее напутствие действовать «жестко», с тем чтобы до конца ликвидировать «эту заразу»..
ВЗРЫВЫ, ВЗРЫВЫ, ВЗРЫВЫ...
Буйнакск, Москва, Волгодонск...
Параллельно с дагестанскими событиями начались своего рода «боевые действия» и за его пределами, в том числе в российской столице.
31 августа произошел взрыв в торговом центре под Манежной площадью. О нем сейчас мало вспоминают, хотя именно он положил начало серии громких терактов той осени. Не вспоминают, надо полагать, потому, что погибших, к счастью, не оказалось, лишь раненые, 29 человек.
Следующий взрыв был уже не таким «щадящим». 4 сентября поздно вечером взорвали жилой дом в одном из военных городков в дагестанском Буйнакске, где как раз в это время шли боевые действия между федералами и чеченско-дагестанскими боевиками. Дом взорвали, подогнав к нему машину со взрывчаткой. Погибли и умерли от ран 64 человека.
9 сентября, рано утром, практически еще ночью, в Москве, на улице Гурьянова, взорвали жилой девятиэтажный дом. Обрушили два подъезда.
Первоначальная «официальная» версия МЧС взорвался бытовой газ. Об этом сказал сам Путин, открывая утром в этот же день заседание правительства. Однако днем позже объявили, что бытовой газ тут не причем, сработало взрывное устройство, обнаружены следы гексогена и тротила.
Погибли 106 человек. Множество раненых.
Спустя четыре дня, 13 сентября, еще одна трагедия в столице: взрывом (он случился опять-таки рано утром) полностью разрушен восьмиэтажный кирпичный дом на Каширском шоссе. Погибших 131 человек.
Следующая точка, выбранная варварами-подрывниками, почему-то Волгодонск, возле Ростова. 16 сентября. То же примерно время раннее утро. Как и в Буйнакске, взорвалась начиненная взрывчаткой автомашина, припаркованная между девятиэтажным панельным домом и зданием местного РУВД. Обрушились фасады двух подьездов жилого дома, начался пожар... На этот раз жертв было несколько меньше семнадцать...
Слухи о близкой отставке Путина
В какой-то момент некоторым показалось, что череда страшных взрывов, неостановимо следующих один за другим, могут положить конец карьере Путина, что премьерское кресло под ним зашаталось. В других странах такое нередко бывает: кому же и нести ответственность за такой террористический беспредел, как не главе правительства. А в нашем случае к тому же пост премьера только что занял человек, руководивший Федеральной службой безопасности, тут на него вроде бы ложится двойная ответственность. Во всяком случае, слухи о близкой путинской отставке поползли по Москве.
Однако Кремль тут же категорически опроверг их.
Этого (то есть отставки председателя правительства. О.М.) не будет, заявил пресс-секретарь Ельцина Дмитрий Якушкин. Ельцин считает, что Путин сильный премьер с огромным потенциалом, и он ему доверяет.
При этом Якушкин счел нужным вернуться к истории замены Степашина Путиным, сказав, что решение Бориса Ельцина отправить Степашина в отставку «не было случайным, спонтанным решением». И пообещал: «Придет день, когда мы сможем более подробно говорить о причинах этого решения».
Однако этот день так и не пришел. Широкая публика так и не узнала, почему же все-таки Ельцин снял одного и назначил другого.
Странное происшествие в Рязани
23 сентября утром информагентства сообщили об очередном... как бы это поточнее сказать... подрыве не подрыве... К счастью, очередной подрыв жилого дома (дело было в Рязани, на улице Новоселова) не состоялся, но, как следовало из сообщений, по чистой случайности: один из жильцов, возвращаясь домой поздно вечером, заметил, как двое неизвестных занесли в подвал здания какие-то мешки... Поднял тревогу.
Сообщения о предотвращенном происшествии предварялись кричащими заголовками. РИА «Новости»: «Минувшей ночью сотрудники милиции обнаружили в подвале жилого дома в Рязани три мешка со взрывчаткой».
Газеты на следующий день уже подробно описывали, как все произошло. «Коммерсант»:
