Текст книги "Карим Хакимов: летопись жизни"
Автор книги: Олег Озеров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Олег Озеров
Карим Хакимов: летопись жизни
К читателю
Эта книга необычна. Прежде всего, она необычна особой близостью между ее автором и героем. Первый из них – и ныне действующий видный советский и российский дипломат, служивший на посту посла нашей страны в Королевстве Саудовская Аравия в 2010–2017 гг. Второй – первый руководитель советского дипломатического представительства в этой же стране (сначала в Королевстве Хиджаз) в 1924–1928 и в 1936–1937 гг., оставивший ярчайший след в истории нашей дипломатии и в трудной истории наших отношений с этим государством. Примерно равную по времени часть своей жизни оба дипломата провели в одном и том же качестве в королевстве.
Кроме того, необычны сам герой этой книги и вся его жизнь. Какие повороты в его поразительной судьбе! Подросток в бедной крестьянской семье, вынужденный подрабатывать у богатея, ученик медресе и гимназии, революционер, крупный государственный, партийный и военный деятель, занимающий множество ответственных должностей, в том числе в Оренбурге и в Центральной Азии, дипломат – генеральный консул РСФСР/СССР в Мешхеде и Реште (Персия) в 1921–1924 гг., генеральный консул, затем полпред СССР в Джидде, полпред в Йеменском королевстве в 1929–1931 гг., а после повторной командировки в Джидду – жертва сталинских репрессий. За долгими годами забвения последовали годы заслуженной, хотя, к сожалению, посмертной славы. Каримом Абдрауфовичем в равной степени гордятся в Башкортостане, выдающимся представителем народа которого он является, и в Татарстане, где его тоже по праву считают своим.
В этой захватывающе написанной книге О.Б. Озеров предстает перед нами не только как опытный дипломат и большой знаток Арабского Востока, но и вдумчивый исследователь отечественной истории, а также талантливый, яркий писатель, умеющий увлечь читателя. Его работа закрывает большой пробел, существующий в многочисленных работах, посвященных К.А. Хакимову. Достаточно сослаться в этой связи на главы, в которых исследуется мало известные нам периоды жизни героя. Если аравийские страницы дипломатической эпопеи Хакимова нашли отражение в работах российских авторов, то страницы туркестанские и, в особенности, персидские до сих пор не получали столь детального и глубокого освещения. О.Б. Озеров также впервые приводит массу интереснейших фактов, украшающих повествование. Несмотря на то, что он взялся за тему, на которую уже очень много написано, он сумел непредвзято воссоздать историю становления уникальной, неповторимой личности, какой, безусловно, являлся Карим Абдрауфович. Это сделано на основе скрупулезного изучения архивных материалов и творческого освоения трудов предшественников автора, вклад которых в изучение темы он оценивает по достоинству. При этом он нередко подвергает критике ряд положений этих трудов, предлагая свою интерпретацию тех или иных событий из жизни героя своей книги, как правило, хорошо аргументированную. Автор не идеализирует героя, показывая его как человека с большими талантами, но и человеческими слабостями, при этом развенчивая некоторые стереотипы, вошедшие в труды ряда авторов.
Автору удалось создать целостную картину жизни и деятельности своего героя. Но книга не только о жизни одного человека. Ведь не случайно она имеет подзаголовок: «О судьбах ислама и коммунизма». А эта сложная тема в течение десятилетий была предметом исследований известных отечественных и зарубежных ученых, часто вступавших между собой в ожесточенные споры, еще не завершенные и сегодня. Через призму насыщенной событиями жизни героя О.Б. Озеров рассматривает важные эпизоды драматической истории нашей страны в годы революционных потрясений и становления Советского государства.
Уже прочитав название книги и имя ее автора, читатель наверняка будет ожидать что он, будучи высокопрофессиональным российским дипломатом, сконцентрирует внимание на вопросах внешней политики и интересно расскажет в основном именно об этой стороне деятельности Хакимова. Однако уже первые страницы повествования позволяют увидеть, что замысел автора гораздо шире. Автор хочет не только рассказать нам о жизни и трудах одного человека, сколь бы значителен он ни был (а роль Хакимова в отечественной дипломатии действительно очень велика), а поделиться с нами своим взглядом на прошлое нашей страны. Ему удалось по-новому взглянуть на проблему формирования как внешнеполитического курса нашей страны, так и ее национальной политики, противоборства различных течений в национальных движениях ее мусульманских регионов, эволюции ее федеративного устройства.
Автор не обходит острых углов в истории нашей страны, которую он анализирует с позиций патриота. Читатель обнаружит в представляемой книге и эпизоды, касающиеся борьбы и соперничества руководителей советского внешнеполитического ведомства, и противоречий между теми или иными министерствами и группами интересов. Он дает характеристики деятелям, которые сыграли важную роль в судьбе героя книги. Не обходит, в том числе, и роли столь неоднозначной фигуры, как Ахмет-Заки Валиди.
В книге через летопись жизни героя фактически можно увидеть в миниатюре всю довоенную историю нашей страны с ее славными победами и достижениями, а также и трагическими событиями. Многоплановость и многогранность труда О.Б. Озерова, ее особый жанр – между наукой, публицистикой и литературой – наверняка сделают ее интересной для самого широкого читателя. Эту книгу читаешь буквально на одном дыхании.
Возможно, некоторые оценки и суждения автора покажутся читателю спорными, но это в значительной мере предопределяет ценность книги, которая побуждает к размышлениям. Уверен, что особый интерес ее выход в свет вызовет в Башкортостане и в Татарстане. Зная не понаслышке, насколько велик интерес арабов к личности К.А. Хакимова, могу уверенно предположить, что книга будет переведена на арабский язык.
Хочется еще многое сказать многое, но пусть судит сам читатель.
Академик Российской академии наук,лауреат Государственной премии РФВ.В. Наумкин
Предисловие
Любовь к отеческим гробам
А.С. Пушкин
Понять и не судить
Жорж Сименон
Сражаются идеи, а погибают люди
Афоризм автора
Взяться за написание этой книги меня побудило, прежде всего, мое пребывание в течение семи лет в качестве Посла России в Саудовской Аравии (2010–2017). Работа на этом посту, которую я совмещал с сентября 2011 года с деятельностью в качестве постоянного представителя России при Организации исламского сотрудничества, не раз демонстрировала мне, как история непосредственно влияет на день сегодняшний или, если перефразировать сакраментальное выражение юристов, незнание истории не освобождает от ответственности. Более того, игнорирование или непонимание истории, в данном случае истории российско-саудовских отношений, их генезиса, либо наносит ущерб связям двух стран, либо сильно сужает поле маневра дипломатов. И, наоборот, знание роли основоположника наших отношений с российской стороны помогает глубоко осознать коренные интересы двух стран, через их прошлое увидеть их будущее. Ибо история не только «политика, опрокинутая в прошлое», но и учебник будущего…
Изучение судьбы и деятельности Карима Хакимова – первого российского полпреда в Саудовской Аравии – имеет непреходящее значение для осмысления истоков и природы наших взаимоотношений с Востоком в целом, как арабским, так и мусульманским. Чем дальше от нас отстоит то время, тем больше открывается значимость того, что сделал К.А. Хакимов и советская дипломатия того периода – вне зависимости от отношения исследователей к тому периоду истории и к самому феномену СССР. Его имя золотыми буквами вписано в историю советской и российской дипломатии и должно занять видное место в пантеоне героев истории нашей многонациональной страны.
При этом важным представляется не столько изучение фактов жизни К. Хакимова и не перемена взгляда на него как на несомненно выдающегося политического деятеля и дипломата первой трети XX века. Его деятельность была не раз описана в единственной изданной до сих пор биографии Л.З. Гадилова и Ф.З. Гумерова, на которую я опирался как основу моей работы; в диссертации Р.Ф. Хайретдинова; работах японского профессора Хоккайдского университета Х. Наганавы; подробных, хотя и со множествами допущений, очерках Г.Г. Косача; статьях бывшего посла России в Саудовской Аравии (1996–2000) профессора И.А. Мелихова; фундаментальном труде академика А.М. Васильева «История Саудовской Аравии»; очерках и книгах посла в Йемене О.Г. Пересыпкина; статьях другого советского посла в Йемене и известного исламоведа В.В. Попова; недавней обстоятельной книге академика В.В. Наумкина «Несостоявшееся партнерство: советская дипломатия в Саудовской Аравии между двумя мировыми войнами», многочисленных более ранних его трудах и ряде работ других авторов. Много страниц посвящено деятельности К.А. Хакимова в книге известного саудовского исследователя Маджида Бен Абдельазиза ат-Турки «Саудовско-российкие отношения в котексте мировой политики (1926–2007 гг.). Все собранные ими материалы я постарался использовать в этой книге.
Однако сделанный этими биографами и учеными-востоковедами анализ его деятельности все-таки был ограничен задачами, которые стояли перед ними, и историческими обстоятельствами, в которых эти работы писались. Скажем, биография, написанная в 1960 году Л.З. Гадиловым (деверем К.А. Хакимова) и Ф.Х. Гумеровым, была санкционирована партийными властями эпохи Н.С. Хрущева и имела целью показать, какие замечательные люди попали под каток «сталинских репрессий». Уже хотя бы поэтому она не допускала никаких идеологических отступлений от образа пламенного революционера и верного ленинца. Она подвергалась жесточайшей цензуре со стороны партийных органов. В ней, например, нигде не найти упоминаний о том, что К. Хакимов был мусульманином и явно не относился к тем богоборцам в коммунистической среде, которые обрушивали репрессии на головы верующих. Это не отменяет гражданского подвига Л.З. Гадилова, который вскоре после расстрела зятя, как свидетельствует его внучка Зарема Гиндуллина[1]1
См.: Бельские просторы. 2016. № 6. Июнь. С. 140.
[Закрыть], начал тайно собирать факты его жизни, храня их на чердаке в доме на улице Аксакова в Уфе, и потому, вскоре после реабилитации К.А. Хакимова, смог уже в 1960 году опубликовать книгу о выдающемся советском дипломате и великом сыне Башкирии.
Книга мирового уровня академика А.М. Васильева, являющаяся основополагающей в нашей историографии по Саудовской Аравии, посвящена истории этой страны и освещает деятельность К.А. Хакимова лишь в части его профессиональной деятельности в период его пребывания там, и соответствующая глава сконцентрирована на проблематике саудовско-советских отношений.
Упомянутая выше фундаментальная работа академика В.В. Наумкина затрагивает в основном деятельность Хакимова на посту генерального консула и полпреда СССР в Саудовской Аравии. Многие аспекты его становления как дипломата и политического деятеля вынужденно остались за кадром. Им посвящены лишь четыре страницы этого объемного труда. А этапы взросления К.А. Хакимова, его трансформации из правоверного мусульманина в «мусульманского коммуниста» очень важны для понимания его роли во внутренней и внешней политике страны, как и те люди, которые окружали его или способствовали его формированию. Чрезвычайно интересным представляется проследить, как из мальчика, родившегося в простой крестьянской семье, вырос профессиональный революционер, который затем из разрушителя старых порядков превратился в дипломата и созидающего державу государственного деятеля.
Г.Г. Косач очень детально рассмотрел оренбургский период жизни К. Хакимова, в основном через призму его борьбы со сторонниками башкирского национального движения той поры и с частью коммунистов, поддерживавших национальные устремления башкир, которых он не без оснований называет «бывшими джадидами». Однако многие выдвинутые им тезисы – об этническом блоке татарских коммунистов, в который якобы входил К. Хакимов; о будто бы карьерных устремлениях нашего героя; о том, что «его конкретные действия в направлении пробуждения “революционной энергии” народов Востока лишь возобновляли традиции» прошлого (читай: имперские) – нуждаются как минимум в более серьезных доказательствах.
Работа Маджида Бен Абдельазиза ат-Турки – одна из самых детальных и глубоко проработанных в части анализа идеологических мотивов российской внешней политики на Ближнем Востоке в постреволюционное время, что во многом помогло при написании этой книги. Но и он не углубляется в биографию Карима Хакимова, описывая лишь самые яркие эпизоды его работы в Садовской Аравии.
С учетом всех этих ранее проведенных исследований, важным представляется беспристрастное рассмотрение его личности и деятельности через призму той эпохи, столкновения идеологий и идентичностей – коммунистической, исламской, национальной башкирской и татарской, пантуранской (тюркской), панисламистской, неоосманской и более широко – коллизии геополитических концепций (советско-российской и британской), даже если они тогда так не назывались, но латентно присутствовали в политических расчетах великих держав.
Хочется также увидеть в К.А. Хакимове не только политического деятеля, дипломата, но и человека, жившего в ту эпоху, с его сильными и слабыми сторонами, эмоциями, культурными предпочтениями. Причем взглянуть на него не только с позиций сегодняшнего дня и нашего исторического знания, но как бы изнутри, глазами людей того времени.
Важно не столько найти новые факты его биографии – что сделать довольно затруднительно, так как они в большей своей части давно исследованы и опубликованы, – сколько обобщить уже сказанное о нем, о различных этапах его жизни, бросить на нее свежий взгляд с иного ракурса, исправить отдельные, в основном невольные, неточности в ранних биографиях в контексте нового исторического знания, полученного в последние годы за счет появления свежих архивных данных о первой трети двадцатого века, проанализировать и переосмыслить его мировоззрение и мировоззрение тех людей, с которыми он соприкасался.
Интересен для исследователя – а особенно для исследователя-дипломата – и другой момент: соотношение политики государства и личности, ее реализующей. Иными словами – дипломат лишь «тупо» выполняет инструкции Центра или причастен к формированию политического курса, и если да, то насколько? Как это реализуется на разных исторических этапах? Есть ли какая-либо историческая закономерность в том, что в какие-то периоды истории роль личности становится едва ли не решающей, а в другие – она ничтожна и дипломат оценивается только по степени точности выполнения заданий своего министерства и, шире, политического руководства? И что делать принципиальному человеку и дипломату, каким и был Карим Хакимов, если директивы свыше начинают расходиться с его убеждениями? Уходить в отставку, пытаться доказать свою правоту, искать союзников во власти и выстраивать с ними альянсы – или молчать?
Рассмотрение этих вопросов на примере героической и в то же время трагической судьбы К. Хакимова видится весьма актуальным, поскольку он заплатил жизнью за дело рук своих, другими словами – самую большую цену из всех возможных. Иные за верность своим убеждениям и верность выбранной линии поведения платят карьерой, сменой направления деятельности, но К.А. Хакимов был расстрелян, и очевидно, что это так или иначе было связано с его дипломатической работой на саудовском направлении.
Детство и отрочество
Если вернешься на берег Дёмы,
Где тополя шелестят на ветру,
Тихо пройди луговиной знакомой —
Там я недавно бродил поутру…
Я не вернусь на тихую Дёму,
Молодости воротить не могу,
Но, устремляясь мечтой к былому,
Сердце гостит на твоем берегу.
Дёме вверял я мои печали.
Как мне сочувствовала она!
Волны участливо мне отвечали,
Сердце моё понимая до дна.
Другом заветным считал я Дёму,
Чуткие, светлые волны ее,
И никому, никому другому
Не доверялось сердце мое.
Помню, как мне по ночам весенним
Дёма внимала, забыв покой,
Как волновалась моим волненьем,
Как тосковала моей тоской…
Дёма на волнах меня качала,
С нею мечталось мне горячей.
Молодость, жизни моей начало,
Я безоглядно оставил ей…
Муса Джалиль
Родился наш герой и сын башкирской земли Карим Хакимов на берегах воспетой Мусой Джалилем реки Дёмы в селе Дюсян (Дюсяново) Белебеевского уезда (ныне Бежбулякский район Башкортостана) Уфимской губернии, по одним данным, 15 ноября (28 ноября по новому стилю) 1890 года[2]2
Копия из метрической книги на 1890 год – на вклейке. Источник – Национальный архив РБ, ф. И-295, оп. 9, д. 772, метрическая книга № 301. Запись на тюркском языке арабскими буквами.
[Закрыть], а по другим, указанным им самим в автобиографии, 28 ноября 1892 года, когда в стране шли масштабные капиталистические преобразования, шатались прежние феодальные устои, бурно развивалась промышленность, быстро росли старые и появлялись новые города. Однако эти события на тот период мало затрагивали далекую деревеньку на юго-западе Уфимской губернии, где она соседствовала с Оренбургской.
Жизнь там, на живописных берегах реки Дёмы, шла своим чередом, далеким от мчавшегося вперед поезда радикальных перемен в жизни России благодаря трудам великого и недооцененного реформатора Александра III. Люди были заняты тяжелым крестьянским трудом. Как писала в своих воспоминаниях сестра Карима[3]3
Воспоминания о Кариме Хакимове / сост. Л.З. Гадилов, Г.Г. Амири. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1982. С. 40–41.
[Закрыть], Магния, в крестьянской семье Абдрауфа (или Габдрауфа, как тогда писали), их отца, было четыре мальчика и одна девочка. Сам Карим, который был третьим, говорил о семье из восьми душ, но тогда в многодетных семьях многие дети умирали, и о них потом не всегда вспоминали даже ближайшие родственники.
Есть такое поверье: человек либо оправдывает свое имя, либо опровергает. Карим по-арабски (а имена в те времена брались из Корана) – достойный. А Хаким – мудрый. Иными словами – Карим Хакимов – достойный[4]4
Имя Карим имеет много значений: щедрый, честный, уважаемый, дорогой. Это одно из имен Аллаха.
[Закрыть] из мудрых. И он оправдал свое имя. Наверное, и даже наверняка, во многом его жизнь и дорога были предопределены тем, что он родился у бедных, но достойных родителей. Не зря же говорят, что за каждым великим человеком стоит великая мать. Матерью Карима была Хамида Мухаетгали Зейнибаширова. К сожалению, мы о ней мало знаем, но ведь яблоко от яблони недалеко падает, как говорит русская пословица, и понятно, что с молоком матери ее сын, как и другие дети, впитал много доброго и нужного для жизни. Родственники, в том числе племянница Карима Хакимова, Ольга Халиковна Хакимова, в беседе с автором отметила, что это была властная женщина с сильным характером, к тому же обладавшая даром знахарки. К ней приходили заговаривать болезни, лечить ячмень и прочие не очень серьезные недуги. О ее характере говорит хотя бы то, что она жестко пресекла попытку мужа привести вторую жену, что он имел право делать по исламским законам. Однако «вторая жена» была с позором изгнана из дома, и больше Абдрауф таких попыток не предпринимал.
Интересную и тоже достойную, насыщенную трудами и подвигами жизнь прожил и младший брат Карима – Халик (1895–1977): вдохновленный примером брата, он пошел в революцию, вступил в РКП(б) официально даже раньше брата на несколько месяцев, в январе 1918 года, работал вместе с Каримом в Оренбурге, вначале в комсомольской среде, затем в губкоме. Окончил Тимирязевскую сельхозакадемию по специальности «гидросиловик»[5]5
Он занимался разработкой технологий заморозки фундаментов, по которой построено здание МГУ.
[Закрыть], прошел Великую Отечественную войну, стал известным ученым, доктором наук, профессором и автором 30 научных трудов и многих изобретений. Уже это само по себе говорит о незаурядности семьи. Своего брата – участника революционных преобразований Карим очень любил, переписывался с ним всю жизнь, а во время Гражданской войны, получив, к счастью, не оправдавшуюся весть о его гибели, поклялся за него отомстить.
Не менее интересную жизнь прожила сестра Карима Магния. Она окончила Башкирский сельскохозяйственный институт, долгие годы преподавала в нем, а в период Великой Отечественной войны была инструктором Уфимского райкома ВКП(б). Ее супруг, Лутфи Гадилов, который со времен учебы в медресе «Галия» знал Карима, как я уже упоминал выше, стал первым биографом своего деверя и собрал в архивах еще в советское время бесценный материал о жизни своего выдающегося родственника. На него я во многом опирался при написании этой книги.
О старшем брате, Абдулле, известно мало. Сам Карим о нем почти не упоминал. Известно лишь, что Абдулла на ранних этапах жизненного пути своего младшего брата не раз помогал ему и выручал в тяжелых ситуациях.
Возвращаясь в далекое время детства Карима, заметим, что земли у этой многочисленной семьи было немного (сам К.А. Хакимов говорит в автобиографии о 3,5 десятинах), в хозяйстве всего одна лошадь, да одна корова – негусто для семьи из семи-восьми человек. Но так жили многие в Дюсяново, где семья была как бы в «середняках». Хлеба, как и во многих местах средней полосы России с ее суглинками, хватало лишь до января-февраля. После этого ели ржаную «затируху», зачастую сваренную даже без картошки. Хлеб весной приходилось занимать у более богатых хозяев и отдавать им потом с большими процентами. Туго было и с налогами. Бывало, староста и урядник, которых по понятным причинам в селе ненавидели, забирали у должников последнее, вплоть до домашней утвари. Приходилось изворачиваться, быстро и по дешевке продавать только что собранный урожай на станции Абдуллино, а затем у богатеев покупать тот же хлеб, но на треть, а то и в два с половиной раза дороже.
Недоедавший, как и вся его родня, Карим сызмальства уходил батрачить в соседнюю деревню Биккулово, где работал на местного бая Карима Мухаметшина. Приходилось ему там несладко, раз мать каждый раз провожала его туда со слезами.
Чтение воспоминаний его родственников убеждает именно в такой картине детства Хакима. Другая версия, предложенная российским исследователем Р.Ф. Хайретдиновым, утверждавшим, что Карим был из состоятельной семьи, подтверждена гораздо более поздними сведениями, когда Карима в селе уже не было. Да и странно, что этот опытный исследователь полностью проигнорировал воспоминания родственников и друзей нашего героя…
Приводимые данные Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи говорят о том, что в 1917 году у Габдрауфа Габдельхакимова, отца Хакима, в собственности было 5,87 десятины земли, 8 десятин он брал в аренду, был пайщиком 15 десятин пашни и 5 десятин луговых угодий. К тому времени у хозяина было две лошади, четыре коровы и несколько голов мелкого рогатого скота[6]6
ЦГИА РБ, ф. Р-473, оп. 1, д. 939.
[Закрыть]. Это, хотя и говорит о более сытой жизни семьи, но для тех, кто знаком с крестьянским трудом, отнюдь не выглядит как большое богатство. По тем понятиям это был достаток ниже среднего. Скотину надо было кормить и поить, запасать корма, за ней убирать – а это тяжелый крестьянский труд. Даже, если верить переписи, такая семья в 1917 году могла нанять одного работника.
Важно учитывать, что после Февральской революции крестьяне начали по своей инициативе жечь усадьбы помещиков и захватывать землю, что и вызвало потребность в поземельной переписи… Нельзя исключать, что семья Хакимовых, с традиционными для нее бунтарскими обычаями (об этом чуть ниже), тоже взяла себе часть земель помещиков, на которых раньше батрачила.
Возможно, эти данные (о более значительных, чем указывал сам Карим, земельных угодьях семьи) стали позднее известны НКВД, который мог использовать их как свидетельство неискренности большевика Хакимова и повод подозревать его в более крупной лжи. Тем не менее вряд ли Карим сильно кривил душой. Слишком много свидетельств его родственников о том, что род был небогатым. Даже приводимый аргумент, что о богатстве семьи К. Хакимова говорит то, что мальчик учился в деревенской школе, ничего не доказывает. К началу XX века многие, даже очень бедные люди имели возможность получить начальное образование…
Да и, согласно родословной его семьи, она не была знатной, иначе это было бы известно в небольшой, по меркам России, Башкирии. Как пишет его внучатая племянница З.Х. Гиндулина, ссылаясь на видного историка башкирской земли А.З. Асфандиярова, по состоянию на 1850 год семья отца Хакима выглядела так: Губайдулла Ибрагимов, 66 лет, сыновья – Абдулла (его сын – Самигулла), Зайнулла (его сыновья – Залялятдин, Фахретдин), Халиулла (его сын – Хабибулла), Гайнулла (его сыновья – Аглиулла, Ахмедулла), Валиулла, Набиулла; племянник – Абдулхаким Абдулхафизов, 40 лет, сыновья – Габдулнафик, Габдрахим, Абдрауф Габдулхаким Файзуллин[7]7
Цит. по: Бельские просторы. 2016. № 6. Июнь. С. 139. Имя отца также писалось как Габдрауф Абдулхакимов.
[Закрыть]. Последний – и есть отец Хакима, которому (отцу) тогда было всего три года.
Все предки Карима – коренные дюсяновцы. Согласно изысканиям работников Национального архива РБ (а другими данными я не обладаю), его прапрадед Файзулла Суербаев 1764 года рождения, скончался в 1813 году, прадед родился в 1786 году. Напротив его имени есть пометка, что Абдулхафиз Файзуллин с 1813 года служил в армии и не вернулся, что может означать, что он был участником Заграничного похода Русской армии 1813–1815 года и погиб на войне. Дед Карима Абдулхаким Абдулфеизов родился в 1810 году и зафиксирован в ревизских сказках 1816, 1834, 1850 и 1859 годов[8]8
Цит. по материалам, предоставленным Национальным архивом РБ.
[Закрыть].
Несмотря на житейские невзгоды, мальчишка рос веселым, жизнерадостным, активным и очень впечатлительным. Как вспоминал его однокашник Газиз Галимов, Карим увлекался пением и музыкой, в чем ему помогал природный слух. Он смастерил себе скрипку, сделал смычок из конского волоса. «В дни отдыха он собирал нас где-нибудь на задворках или в отдаленной баньке и начинал играть на скрипке, и сам же подпевал. Голос у него был приятный, мелодичный, пел свободно. Или же играл на кубызе[9]9
Национальный инструмент башкир и татар.
[Закрыть], чтобы мы плясали, иногда, не прекращая игру на кубызе, сам пускался в пляс»[10]10
Там же. С. 43
[Закрыть]. Позднее Карим научился играть на всех струнных инструментах, что сильно помогало ему выживать в его странствиях по свету. Наделенный от рождения чувством юмора, он уморительно пародировал местных чудаковатых мужичков, от чего все его сверстники и родня покатывались со смеху.
При этом он рос смекалистым и ловким мальчишкой: уже в десять лет легко вскакивал в седло и лихо гонял на лошади, принимал участие во всех детских играх и, что называется, был заводилой.
Будучи разносторонне талантливым и проницательным от природы, Карим не мог не задумываться над тем, почему жизнь устроена так несправедливо. Почему его гораздо менее одаренные сверстники, но имеющие богатых родителей обладают всеми возможностями для саморазвития, сытно питаются, играют игрушками, которые он не мог себе позволить? Нечаянную рану однажды нанес ему отец, когда Карим по его настоянию продал купленные на сэкономленные деньги коньки сыну мельника за сорок копеек. Пусть это было сделано в назидание за то, что деньги, с точки зрения родителя, были истрачены неправильно. Но такие случаи врезаются в детскую память и иногда остаются на всю жизнь…
Обостренное чувство справедливости было заложено у Карима, как теперь бы сказали, на генетическом уровне. Его прадеда убили считавшиеся богатыми жители соседнего села Борисовка, покусившиеся на земли крестьян Дюсяново. Они видели в нем зачинщика организованного сопротивления незаконному захвату земель и учинили над ним расправу, а труп бросили в реку Садак.
История имела продолжение: дядя Карима (брат матери) из чувства мести сбросил одного из борисовских со скалы. Вражда между селами приобрела затяжной характер. Так что бунтарский дух, традиции борьбы за справедливость, причем, как теперь сказали бы, «вне правового поля», у молодого мальчишки, который, открыв рот, слушал рассказы о своем прадеде, были семейные. Попадись ему тогда книги Вальтера Скотта, баллады о Робин Гуде, он наверняка зачитывался бы ими. А так ему приходилось довольствоваться башкирским фольклорным дастаном-киссой (народной поэмой) Багави «Бузъегет» да эпосом на основе библейских и коранических сюжетов «Юсуф и Зулейха», которые он с чувством читал вслух, иногда заливаясь слезами… Наверное, тогда он представлял себя героем этих произведений, батыром с раскладным алмазным мечом, разящим врагов. Задумывался ли он о том, что так же, как Бузъегет, израненный в неравных схватках с ханским войском, будет казнен? Да вот только его Карасэс не построит над его могилой прекрасный дворец… Да и сама могила на полигоне в Бутове останется безымянной.
Вряд ли тогда он знал (хотя, может быть, и знал) о другом, но реальном герое братского татарам башкирского народа – Салавате Юлаеве, сподвижнике Емельяна Пугачёва, который за свои подвиги заслужил уважение бедняков и ненависть царских властей. Он так же, как и Карим, на себе испытал несправедливость, когда у его отца незаконно была отнята земля. Только было это за 117 лет до рождения нашего героя, в 1773 году… Так же, как впоследствии Карим, Салават Юлаев был, по-современному говоря, интернационалистом и сражался в одном ряду с русскими повстанцами против общего врага…
Карим не был поэтом, как Салават, но вслед за ним он, как человек, склонный к творчеству, мог бы произнести – или спеть – эти строки народного героя-батыра Башкирии:
Я гляжу на цепи гор в нашем благостном краю,
И, вбирая их простор, Божью милость познаю.
Песней небо раскололось, соловей поет в долу,
Как азан звенит мой голос, Богу вознося хвалу!
Не зовет ли на молитву верных мусульман?
Провожает меня в битву мой Урал – родимый стан!
Наблюдая жизнь вокруг себя, впитывая свои детские впечатления, Карим неумолимо приходил к выводу о неправедности творившегося вокруг, и в нем, как и во многих тогда, росла убежденность в необходимости круто изменить жизнь и своего села, и народа в целом. Он только не знал как… пока. Но уже был убежден, что «добро должно быть с кулаками». Или, как говорит башкирская пословица: где есть народ, там и батыр найдется.
Возможно, он тогда искал, как и Салават, утешения в исламе – религии, в которой много места уделяется принципу справедливости – адаля. В соответствии с исламом, идеалы справедливости провозглашены Аллахом и не являются предметом общественного обсуждения. Ислам запрещает любые проявления несправедливости («зульм»), которая понимается как уклонение от пути, предначертанного Аллахом. Отношения между всеми членами общества должны строиться на справедливости и милосердии. Причем Коран требует от правоверных мусульман соблюдать принципы справедливости даже тогда, когда это противоречит их собственным интересам.
Основы этого учения не могли не нравиться молодому Кариму, жившему в исламской среде. Да и особенного выбора у него не было на первых порах его развития. В селе была всего одна школа – мектебе, в которой Карим учился в 1903–1905 годах. Там он научился читать и писать на тюркском языке, узнал и, благодаря цепкой памяти, выучил наизусть исламские молитвы, знание которых потом пригодилось ему на его высоком дипломатическом посту в Джидде.
