Текст книги "Штурман с «Альбатроса»"

Автор книги: Олег Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Олег Орлов
Штурман с «Альбатроса»

РАЗНЫЕ РЕБЯТА

Как-то в октябре месяце я жил в небольшой деревушке на берегу Черного моря.

Было такое время, когда отдыхающие уже разъехались по своим шумным городам. Берег был пустынен, море холодное. Но по утрам я все-таки ходил купаться и нырял в ледяную воду. Потом одевался и шел по берегу.

Вдалеке проплывали большие корабли. На причалах сидели редкие рыбаки. Летали молчаливые чайки.

Однажды я сел на большой камень и задумался. Я думал: вот шумит это вечное море и плывут по нему корабли. И пока будет море – будут и корабли. А на кораблях – смелые люди, моряки…

Подошли двое мальчишек. Один был подпоясан матросским ремнем, на другом – морская форменка со взрослого плеча.

– «Узбекистан» идет, – сказал один.

– Нет, – сказал другой, – это «Белоруссия».

Поспорим?

Мальчишки ушли, а я продолжал думать.

«Вот, – думал я, – мальчишки эти, конечно, мечтают стать моряками. Мальчишки всегда мечтают стать моряками. Даже девчонки, бывает, мечтают о море».

И я стал вспоминать…

Дело в том, что работаю я в пионерском журнале, в «Костре». У «Костра» – миллионы читателей. Многие пишут в журнал, некоторые просто приходят в редакцию в гости. Мальчишек я знаю лучше, чем девчонок, потому что больше имею дело с мальчишками. Почему? Сейчас объясню. В «Костре» есть две особенные странички.

Это странички для тех ребят, которые мечтают о море, кораблях и далеких плаваниях. Странички называются «Морская газета». Отыскать их в Журнале совсем не трудно: маленький кораблик плывет по волнам вверху страницы. Эту «Морскую газету» я и редактирую.

В «Морской газете» можно прочитать об удивительных морских животных, о разных подводных приключениях, о быстроходных парусниках, о славных кораблях революции.

Бывает, что «Морская газета» печатает стихи, рассказы и заметки, которые сочиняют сами ребята. И просто интересные письма. Писем «Морская газета» получает очень много. Потому что у ее читателей великое множество вопросов…

– Почему корабли не переворачиваются?

– Какое море самое глубокое, а какое самое соленое?

– Существует ли Морской змей?

А больше всего вопросов бывает о том, как сделаться моряком – капитаном, штурманом, матросом…

На все эти письма нужно ответить.

Так и знакомишься с разными ребятами. Конечно, ребята попадаются всякие. Бывают и такие, что к своему будущему подходят кое-как, как будто не жизнь им предстоит жить и профессию по душе найти, а, скажем, в кино сходить.

Не думаю, что из таких вырастут надежные и умелые люди.

Но есть и такие ребята, что если уж решили, если уж выбрали, если о чем-то мечтали с детских лет, то и делали все, чтобы эту мечту осуществить. И мечта сбывалась.

Недаром же сказал когда-то один великий человек: «Когда ты ставишь себе настоящие цели – обстоятельства сами идут к тебе на помощь…»

Вот о ребятах, которые ставили себе настоящие цели и которые умели мечтать, я и вспоминал, сидя на берегу моря, в маленькой деревушке, и слушая, как шумят волны…

Это были все очень разные ребята.

РАСПИСКА

Почти каждый год «Морская газета» устраивает игры. Эти игры – вроде КВН. Победителя ждет подарок. А самых-самых лучших журнал награждает путевкой в «Артек».

Был один мальчик. Звали его Володя. Пожалуй, он лучше всех ребят знал морское дело. И про подводные лодки все знал. И про знаменитые парусники. И как флажками моряки переговариваются…

В нашей игре «Океан» он стал победителем. Его наградили путевкой в «Артек».

А порядок был таков, что редакция сначала посылала в школу телеграмму: «Так, мол, и так. Ваш ученик, а наш читатель – победитель. Пришлите характеристику. А мы тотчас вышлем путевку в Артек».

Такую телеграмму мы послали в город Николаев, в школу-интернат, где учился Володя.

Да, я забыл сказать, что был он пятиклассником. Телеграмму послали, а в ответ от директора получаем вот что: «Школа-интернат против того, чтобы Володя награждался путевкой в пионерлагерь «Артек»…

Вот тебе и на! В чем дело? Никогда такого не бывало. А время-то идет!

Заказали мы срочный телефонный разговор с интернатом. К телефону подошел директор.

– Слушаю! – говорит. – Ах, это снова вы меня беспокоите?

– Да, – говорю, – мы.

– Так вот, – говорит он, – педагогический коллектив против – и всё тут.

– Почему? – кричу я в трубку. – В чем дело-то?

– Дело, – отвечает, – в том, что нельзя, и все.

На этом и кончился разговор. Директор повесил трубку.

На следующий день с командировкой в кармане вылетел я в город Николаев.

Прихожу в интернат.

– Здравствуйте…

– Здравствуйте…

– Вы директор по фамилии такой-то? Я – из «Костра». Хочу узнать все-таки, в чем же дело? Почему вы против того, чтобы ваш ученик Володя поехал в «Артек»?

– А он, – говорит мне директор, – плохой. Он – вор…

– Что же он украл? – спрашиваю я. – Может быть, пианино?

– Не острите, пожалуйста. Он рубль у детей взял, у своих же товарищей. У одноклассников, можно сказать. И важна тут не сумма, а факт! И что же? Если мы его теперь рекомендуем в «Артек», значит, поощрим за воровство, да? Нет уж, как хотите, но лучшим он никак быть не может, а уж тем более победителем. Хотя должен признать, что учится он на пятерки и четверки.

– Конечно, – говорю я, – что мальчик рубль украл – это очень плохо. Просто никуда не годится. Но все равно мальчик этот в нашей игре – победитель, и мне бы хотелось его увидеть.

– Пожалуйста, – говорит директор, – мы его в клетке не держим. Сейчас вам его позовут.

Так я познакомился с Володей.

Был он маленького роста, тщедушный, большеголовый. Острижен коротко, уши торчат, глаза печальные: ему уже сказали, что «Артека» ему не видать…

День был воскресный. Спросил я у директора разрешения взять Володю погулять по городу. Пошли мы. Володя мне все о себе рассказал.

Отца и матери у него не было, была одна тетка. Тетка и определила его в интернат, чтобы не мешался под ногами: у тетки-то своя семья…

И про рубль Володя рассказал. Действительно, однажды взял он чужой рубль. В прошлом году это было, в четвертом еще классе… Попросить было не у кого, а хотел сходить с ребятами в кино…

Володя заплакал…

Ничего не сказал я ему, идя с ним рядом. Словами не научишь ни добру, ни честности.

Володя, когда подошло время нам прощаться, сказал:

– Конечно, я знаю, что в «Артек» я не поеду, но честное слово вам даю, товарищ корреспондент, что никогда больше в жизни ни копейки не украду! Честное пионерское!

Я ему поверил. Да и хороший он был, на мой взгляд, мальчишка, несмотря на этот проклятый рубль…

И мне показалось, что не совсем так, как надо, поступил тот директор во всей этой истории с рублем.

Короче говоря, под великую ответственность журнала упросил я директора отправить Володю в «Артек». Долго он не соглашался. И тогда оставил я ему расписку: «В случае, если Володя когда-нибудь что-нибудь украдет, то журнал и я лично в этом будем виноваты». И число поставил. И подписался.

Так Володя поехал в «Артек» и так началась у нас с ним большая дружба.

Учился он действительно на пятерки.

В шестом классе его выбрали председателем совета отряда.

Директор тот на следующий год ушел и пришел другой. Это была добрая и понятливая женщина. Я ей писал насчет Володи, а она – мне. И о Володе заботилась особо.

Володя же рос, окончил шестой, окончил седьмой.

И получил я от него очередное письмо. Он писал:

«Привет Вам от города Николаева!

У меня все идет хорошо. Решил я стать военным моряком, потому что, как Вы знаете, давно мечтаю командовать крейсером или хотя бы миноносцем…

Так что очень Вас попрошу: узнайте, пожалуйста, все про Ленинградское нахимовское училище. Когда и кого туда принимают и какие экзамены?

Это мне очень-очень нужно!

Если Вам интересно, то посылаю свое фото. На морскую форму не обращайте внимания, я взял ее у друга – сфотографироваться…

Учусь по-прежнему на пятерки.

Никому не признавался, что пишу стихи. Одно стихотворение Вам посылаю…

Володя».

Стихотворение нам в редакции понравилось, и мы его напечатали в «Морской газете». И рисунок к нему, который Володя нарисовал.

 
Там, где туман над морем
Все ночи до утра,
Где штормовать в дозоры
Уходят крейсера,
 
 
Там, где восходит солнце,
Как праздничный салют,
Над сине-белым морем
Привет нам чайки шлют.
 
 
Там трудная дорога
Встречает корабли,
И вечная тревога,
И горизонт вдали…
 

Что касается нахимовского, то в тот же день я позвонил в училище и узнал все, что просил узнать Володя. Что в нахимовское принимают здоровых юношей, закончивших восемь классов. Что учиться нужно на «хорошо» и «отлично» и изучать в школе непременно английский язык. Что нужно заключение медицинской комиссии при райвоенкомате и заявление о желании учиться в нахимовском и стать офицером.

Обо всем этом я написал Володе.

Только случилось тут вот что. В нахимовское Володю не приняли: в школе-интернате-то он учил немецкий, а в нахимовском, как вы уже знаете, – английский…

Я, как мог, утешал Володю и посоветовал ему послать документы в мореходное училище. «В конце концов, разве плохо быть капитаном мирного корабля?» – написал я Володе.

Он так и сделал. Послал документы в мореходку.

Потом я какое-то время ничего о Володе не мог знать, потому что уехал в длительную командировку на Дальний Восток.

А у Володи к тому времени – форменная беда: он упорно занимался и испортил зрение. Утомились глаза: ночами читал учебники.

Прощай, мореходка! Прощайте, мечты о море!.

Я всего этого не знал, хотя забеспокоился, не получая от Володи весточки целых полгода.

И вдруг почтальон приносит конверт. На конверте обратный адрес: «Город Николаев, Судостроительный техникум».

Вот тогда-то я по-настоящему оценил его упрямый характер. Не пал он духом, хотя судьба, можно сказать, дважды пыталась ему подставить ножку.

Судостроение – это совсем к кораблям близко.

Снова наладилась наша переписка. И Володя полюбил свое будущее дело – строить корабли.

Почти каждое его письмо тех лет начиналось словами: «Простите, что задержался с ответом, – некогда…» Или: «Извините, что долго не писал: нет времени, занимаюсь по ночам…»

И вот однажды – было это, точнее, в прошлом году – в редакцию входит высокий и красивый молодой человек и говорит: «Здравствуйте! Я – Володя…»

Знаете, зачем он приехал?

Ну конечно, прежде всего – повидаться. И потом Володя был очень горд полученным дипломом кораблестроителя и хотел, чтобы все в редакции порадовались вместе с ним.

А еще мы узнали, что Володя ведет сейчас в Николаеве большую комсомольскую работу по борьбе с хулиганством и состоит общественным инспектором уголовного розыска.

Вот как обернулось дело с моей распиской.

ПОДЗОРНАЯ ТРУБА

С этой подзорной трубой у меня было хлопот…

Но сначала о Мише.

Мне кажется, что это был самый начитанный, самый знающий мальчишка из тех, что я встречал в своей жизни.

К двенадцати годам он, вероятно, уже проглотил все пятьдесят томов Большой Советской Энциклопедии и десять книг «Жизни животных» Брэма.

На морских конкурсах и морских викторинах не было для него трудных вопросов.

Может ли утонуть акула? Куда приплывет бутылка с письмом, если ее бросить возле полуострова Флорида? Плачут ли рыбы? Какого цвета бывают моря? Где белые медведицы выводят медвежат? Какой капитан впервые в истории совершил кругосветное плавание?..

На все эти нелегкие вопросы он мог ответить не задумываясь.

Рисовал Миша очень хорошо, и его рисунок на морскую тему занял третье место на Всемирной выставке детского рисунка в Дели.

Мечтой Мишиной жизни было выучиться на биолога, чтобы потом изучать морских животных. И если очень повезет, то найти легендарного Морского змея, гигантского кальмара или, еще лучше, исчезнувшую всего два века назад морскую корову…

Миша участвовал во всех наших морских играх и затеях, и было решено наградить его ценным подарком – подзорной трубой.

Список победителей мы напечатали в журнале, но когда пришла пора закупать подарки, подзорные трубы по неизвестным причинам из продажи исчезли. Ни в одном магазине Ленинграда мы их найти не могли…

Делать нечего, пришлось мне написать Мише записку:

«Дорогой Миша!

Прошу тебя, зайди в редакцию в удобное для тебя время. Пожалуйста, приходи, так как дело очень важное…»

Дня через три Миша пришел, и я смущенно стал объяснять ему, что с его подарком, к сожалению, произошла задержка… «Подзорные трубы, понимаешь, Миша, как нарочно, исчезли из магазинов… Может быть, если ты захочешь, мы тебя наградим любым из наших подарков, какие есть в редакции? Хочешь, железной дорогой, хочешь, моделью летающего самолетика, хочешь, фотоаппаратом…»

Миша вздохнул.

Оказалось, что он всю жизнь мечтал именно о подзорной трубе. Он уже обещал показать ее в школе и во дворе и даже хотел взять ее летом в пионерский лагерь…

И я понял, что подзорную трубу для Миши ничем заменить нельзя.

Тогда я сказал:

– Миша! Ты можешь подождать еще хоть немного?

– Могу, – сказал Миша.

Ждать Мише пришлось очень долго.

Уже все мои друзья и знакомые знали, что мне до зарезу нужна подзорная труба. И когда я их долго не видел, а потом встречал, они не говорили мне «Здравствуй!» или «Как поживаешь?», они разводили руками и сообщали, что нет, подзорная труба им не попадалась.

Когда я приезжал в другой город, я первым делом бежал в магазин, где продают разные оптические приборы, и спрашивал про трубу.

– Нет, нет… И не бывает… – говорили продавцы. – Покупайте бинокль…

А зачем мне бинокль?

Однажды мне даже она приснилась, эта труба. Длинная-предлинная, медная, старинная, многоколенная, раздвижная…

А Миша-то ведь ждал.

Я даже у старых капитанов спрашивал: «Не завалялась ли подзорная труба?»

И вот однажды знакомый мне человек прилетел из далекой заграницы, пришел в редакцию и положил на стол подзорную трубу. Раздвижную. С выпуклыми линзами на концах. В черном блестящем футляре.

В тот же день Мише ушла посылка. А в посылке, как вы догадываетесь, – труба.

Только от Миши – никакого ответа.

«Обиделся, – думаю, – Миша».

Да и в самом деле – разве это дело: так долго дожидаться подарка? А с другой стороны, я-то виноват, что ли, что эти самые трубы перестали продавать. Хотя все равно, кто же еще виноват, как не я?

И вся радость от подзорной трубы для Миши как-то у меня померкла.

Раз прихожу на работу в редакцию, вижу: на столе письмо. От Миши.

«Здравствуйте!

Простите, что не смог сразу ответить, когда получил подзорную трубу. Дело в том, что я срочно должен был уезжать на практику, на Белое море. Я ведь теперь студент-биолог и учусь на втором курсе. Мое увлечение морем осталось, и я поступил в Ленинградский университет. Изучаю морских животных.

А подзорная труба мне очень пригодилась, потому что получил я ее в самое нужное время и взял с собой на Белое море, на биологическую станцию… И надеюсь, что пригодится еще мне она не раз…

Ваш бывший юнкор, а ныне студент-биолог

Миша».

Я думаю, что пройдет какое-то время, и прочитаю я какую-нибудь научную статью или книгу, под которой будет стоять знакомое мне имя.

ФРЕГАТ «ПАЛЛАДА»

Пожалуй, самый ценный экспонат моего домашнего морского музея – это кусочек полусгнившего шпангоута старинного фрегата «Паллада».

А как он попал ко мне, я вам расскажу…

Мальчишку звали Толя. Жил он в городе Советская Гавань. Мальчишка был любопытный и засыпал меня письмами с разными вопросами. В первом же своем письме он спросил: «Что значат три полоски на гюйсе, матросском воротнике? Правда ли, что это память о трех самых знаменитых победах нашего флота?»

Вообще об этих трех полосках на гюйсе ребята почему-то все время спрашивают. Откуда они это взяли – не знаю. Ведь если перечислять только самые знаменитые наши победы на море, то насчитаешь их не три и не трижды три, а много больше. Гангут, Гренгам, Чесма, Синоп, Корфу, Наварин, Калиакрия, Силистрия… И все это великие победы.

Вот и приходится отвечать ребятам, что это, мол, неверно – про полоски на гюйсе. Да и сам матросский воротник называть гюйсом – неправильно. Гюйс – это флаг на носу корабля, и поднимается он, только когда корабли стоят на якоре.

Впрочем, легенд много в морской истории.

Об этом я Толе и написал. Такие легенды есть ведь не только у нас. Английские моряки, например, носят черный короткий галстук и объясняют так: это в память о погибшем одноглазом адмирале Нельсоне – траур.

А Толя в следующем письме снова спрашивает: «Правда ли, что адмирал Нельсон всю жизнь страдал морской болезнью?»

Отвечаю ему: «Правда».

А решил Толя стать водолазом…

О водолазах он меня много расспрашивал в письмах. Где на водолаза учатся? На какую глубину могут водолазы опускаться? Какой скафандр лучше – мягкий или жесткий?

Я ему обо всем этом в письмах писал и даже послал две книжки – про историю водолазного дела и про глубоководные аппараты.

Мечтал Толя достать акваланг. Но где его возьмешь, акваланг, в далеком поселке? Да и заряжать нужно акваланг сжатым воздухом. И научиться им пользоваться обязательно надо. Детям к тому же с аквалангом плавать нельзя. Даже взрослым подводным пловцам под воду в одиночку опускаться нельзя, только вдвоем, втроем.

Ну ладно. Как-то в одном из писем я спросил Толю, что есть интересного в тех местах, где он живет?

Толя пишет: «Есть интересное. Совсем неподалеку от нас, на дне залива лежит старинный фрегат «Паллада»…»

Тут я себя просто хлопнул рукой по лбу! Как же раньше не сообразил! Живет Толя в Советской Гавани. А до революции называлась она совсем иначе – Императорская. И в ней – случилось это в 1856 году– был затоплен фрегат «Паллада».

Если вы мало что знаете об этом фрегате, то слушайте…

Это был самый красивый и самый быстроходный фрегат в мире. В свежий ветер он легко делал двенадцать узлов и мог догнать любой корабль.

Когда «Паллада» заходила в иностранные порты, заграничные корабельщики тщательно, со всех сторон зарисовывали фрегат, чтобы сделать такой же. Но второй «Паллады» так нигде построить и не могли.

Вот какой это был корабль!

Крымская война застала «Палладу» в Приморье. Фрегат был один, а в Японское море вошла английская эскадра многопушечных кораблей.

На «Палладе» собрался совет. Решили: найти глубокий залив и затопить корабль. Команда покинула фрегат. Последние из уходивших открыли в трюмах забортные краны – кингстоны. Фрегат накренился, повалился набок и скрылся под водой.

И вот я узнаю, что совсем неподалеку от того места, где живет Толя, в темных, холодных глубинах залива лежит этот славный парусник русского флота! Крабы хоронятся по его каютам, широкие листья водорослей свисают с бортов, быстрые рыбы проплывают над его палубой…

«Дорогой Толя! То, что ты сообщил, – очень и очень интересно. Постарайся узнать: в каком именно месте лежит под водою фрегат. Не виден ли он с поверхности моря?

Жду от тебя писем».

«…Что касается фрегата «Паллада», то место его «захоронения» всего в получасе хода по морю от нашего поселка. В тридцатых годах, как вспоминают старые моряки, мачты «Паллады» торчали совсем недалеко от поверхности воды. Потом их взорвали, потому что несколько матросов, купаясь, покалечились… Это все, что я смог пока узнать.

С уважением Толя».

Конечно, я Толе про фрегат «Палладу» все рассказал и добавил, что очень было бы здорово, если фрегат по-настоящему обследовать. А уж как было бы для науки важно, если весь фрегат со дна моря поднять, – и говорить нечего! На худой конец, даже кусочек фрегата добыть – и то великая ценность!

«Хорошо, – написал мне Толя. – Я попробую. Может быть, якорем-кошкой зацепим и достанем. Нужна, конечно, лодка. Но у моего дяди есть знакомые рыбаки».

А я, надо вам сказать, этой мыслью прямо загорелся. Очень мне захотелось раздобыть хотя бы обломочек легендарного корабля.

С кем из знакомых ни встречусь – про «Палладу» рассказываю.

– Представляете, – говорю, – если этот фрегат поднять, то музей из него можно устроить! Не вижу ничего невозможного в этом!

Тем более, что в мире такие корабли-музеи уже имеются. Их тоже со дна моря поднимали.

Был у шведов король. Он велел построить большой военный корабль. Корабль построили. Король как раз собирался воевать с соседним королевством. «Много ли пушек на моем новом корабле?»– спросил король министров. «Пятьдесят, ваше величество», – отвечают. «Мало, – говорит король, – велите поставить сто пушек! Пусть никто не сможет одолеть мой новый корабль. И уж тогда я начну войну».

Делать нечего. Короли не любят, чтобы им перечили. На корабль поставили сто пушек.

Но только он отошел от пристани, дунул ветер, и корабль сильно накренился. Тяжелые пушки покатились все к одному борту. Корабль лег парусами на воду. Люди от ужаса закричали, но помочь уже было ничем нельзя: вода хлынула в трюмы, и корабль мигом затонул.

Случилось это больше чем триста лет назад. И вот совсем недавно корабль подняли, отвели в док и отремонтировали. Теперь каждый может прийти, и осмотреть его со всех сторон, и увидеть, какими были корабли в давние-давние времена.

«Вот так бы, – думал я, – поднять и фрегат «Палладу».

«Вы, наверное, будете ругать меня, – написал через некоторое время мне Толя. – Но ничего поделать я не смог. Глубина теперь над фрегатом – метров сорок, не меньше. Якорем-кошкой не достать. И донырнуть нельзя. Мы с мальчишками пробовали, но дальше вода темная. Страшно».

Так и отказался я от мысли раздобыть кусочек «Паллады».

Прошло несколько лет.

Как-то вернулся я поздно домой. А мне говорят: «Дожидался тебя один молодой военный моряк, да не дождался… Спешил на поезд. Просил передать вот это…» И подают мне небольшой пакет. Я пакет развернул, внутри – ящичек аккуратный. В ящичке дно сукном покрыто, а на нем темный кусочек дерева величиной с ладонь, да клубок пакли, да бронзовые гвозди.

Что же это такое? Смотрю, и письмо имеется.

«Вы должны меня помнить. Я – Толя из Совгавани. Тот самый, кого вы просили достать кусочек «Паллады».

Стал я военным моряком и получил специальность – водолаз. Второй год работаю под водой и думаю, что интереснее ничего нет на свете.

А недавно послали меня в те места, где я родился и вырос. Нужно было обследовать залив. Осмотрел я и старинный фрегат. Лежит он на ровном киле с креном на правый борт. Корпус фрегата хотя и изъеден морским червем-шашелем, но еще крепок. Думаю, что фрегат можно было бы и поднять. Но для этого нужно послать большую экспедицию. Я же смог сделать только то, что когда-то пообещал вам, когда еще был мальчишкой. В ящичке – кусок шпангоута, конопатка и бронзовые крепления-заклепки.

Жаль, что не смог дождаться и увидеться с вами. Крепко жму руку

Анатолий».